М а т е р и а л ы к т р е т ь е м у с е м и н а р у Из работы Ипполита Тэна «о методе критики и об истории литературы» (1864)

Наблюдение - единственный путь, представляющий возможность познать человека.

Изучая человека, надо учитывать эпоху, среду, климат и расу.

Расой мы называем врожденные и наследственные наклонности, которые человек приносит с собой на свет и которые обыкновенно сопровождаются различиями в темпераменте и в строении тела.

Среда - это природа и окружающие люди, а также климат.

Момент - это историческое время, эпоха.

Единственная разница между нравственными проблемами и физическими заключается в том, что в первых направления и величины не могут быть вычислены в цифрах, как во вторых.

Порок и добродетель - суть продукты, как купорос или сахар.

Всякая цивилизация представляет одно целое, части которого соединены между собой наподобие частей органического тела.

В мире духовном, как и в мире физическом действуют связи синхронные и связи последовательные.

Историк производит опыт, как физик или химик - анализирует и синтезирует. История должна быть наукой.

Человек - продолжение животного мира.

Из работы Ипполита Тэна «Социализм как правительство» (1884)

За образец социалистического правительства можно взять якобинскую диктатуру во Франции 18 века.

Государство при социализме владеет всем, в том числе и душами людей. За частным лицом не остается ни малейшей свободы.

Это возвращение к древней системе - государствам Рима и Спарты. Жизнь в таком государстве напоминает жизнь в монастыре или армии.

Социализм отрицает цивилизацию, зовет человечество назад.

Совесть и честь - два корня, из которой вышла вся цивилизация, и эти корни стремился подрезать якобинский топор! В чьи руки нам предлагают отдать драгоценнейшие завоевания? В руки общины, т.е. толпы, где действие обезличено коллективностью, в руки поголовного большинства.

Каковы права и роль государства в обществе? Обеспечить безопасность граждан, но оно не должно брать на себя роль моралиста, филантропа или педагога. Оно не имеет права навязывать мне свою религию или философию.

Революционные иезуиты (социалисты) хотят превратить людей в автоматы.

Из статьи Эмиля Золя «Экспериментальный роман» (1880)

«…Обратившись к роману, мы видим, что романист является и наблюдателем, и экспериментатором. В качестве наблюдателя он изображает факты такими, какими он наблюдал их, устанавливает отправную точку, находит твердую почву, на которой будут действовать его персонажи и развертываться события. Затем он становится экспериментатором и производит эксперимент - то есть приводит в движение действующие лица в рамках того или иного произведения, показывая, что последовательность событий в нем будет именно такая, какую требует логика изучаемых явлений» (Э.Золя. Собр. соч. в 26 т., Т. 24, с.244).

«Конечная цель - познание человека, научное познание его как отдельного индивидуума и как члена общества» (с. 245).

«Экспериментатор - это следователь, изучающий явления природы. Мы же, романисты, - следователи, изучающие людей и их страсти… Мы исходим из подлинных фактов, действительность - вот наша несокрушимая основа; но чтобы показать механизм фактов, нам нужно вызывать и направлять явления, и тут мы даем волю своей творческой фантазии» (с. 246 – 247).

«Экспериментальный метод целиком основывается на идее, возникшей из наблюдения, и на сомнениях в ней» (с.247).

«Словом, мы должны экспериментировать над характерами, над страстями, над фактами личной и социальной жизни человека так же, как химик или физик экспериментируют над неодушевленными предметами, как физиолог экспериментирует над живыми существами. Повсюду господствует детерминизм» (с.252).

«…наследственность оказывает большое влияние на интеллект и страсти человека. Я придаю также важное значение среде» (с.253).

«В этом и состоит суть экспериментального романа: овладеть механизмом явлений человеческой жизни, добраться до малейших колесиков интеллекта и чувств человека, которые физиология объяснит нам впоследствии, показать, как влияет на него наследственность и окружающая обстановка, затем нарисовать человека, живущего в социальной среде, которую он сам создал, которую повседневно изменяет, в свою очередь подвергаясь в ней непрестанным изменениям» (с.254).

«Итак, я пришел к следующим выводам: экспериментальный роман есть следствие научной эволюции нашего века; он продолжает и дополняет работу физиологии, которая сама опирается на химию и физику; он заменяет изучение абстрактного, метафизического человека изучением человека подлинного, созданного природой, подчиняющегося действию физико-химических законов и определяющему влиянию среды; словом, экспериментальный роман - это литература, соответствующая нашему веку науки, так же как классицизм и романтизм соответствовали веку схоластики и теологии» (с.256).

«Одним словом, мы - моралисты-эспериментаторы, показывающие путем эксперимента, как действует страсть у человека, живущего в определенной социальной среде. Когда станет известен механизм этой страсти, можно будет лечить от нее человека, ослабить ее или, по крайней мере, сделать безвредной. Вот в чем практическая полезность и высокая нравственность наших натуралистических произведений, которые экспериментируют над человеком, разбирают на части и вновь собирают человеческую машину , заставляя ее функционировать под влиянием той или иной среды» (с.258). (Курсив наш – Л.Т.).

«Мы - работники, мы предоставляем жрецам отвлеченного мышления разрешить вопрос почему, над которым они тщетно бьются веками, а сами займемся другим неведомым - вопросом, каким образом, область которого благодаря нашим исследованиям сокращается. Для нас, романистов-экспериментаторов, должен существовать лишь один идеал - тот, который мы можем постигнуть» (с.268).

«Прежде всего, хочется подчеркнуть безличный характер экспериментального метода…. В натурализме не может быть ни новатора, ни главы школы. Тут есть только работники, одни более, другие менее сильные» (с.273).

«Мы теперь заражены лиризмом и некстати воображаем, будто прекрасный стиль порождается возвышенным смятением, которое, того и гляди, низринет нас в хаос безумства, - нет, логика и ясность, вот что создает прекрасный стиль» (с.275).

«Метафизический человек умер, все наше поле наблюдений преобразилось, когда на него вступил живой человек, интересный и для физиолога. Разумеется, гнев Ахилла, любовь Дидоны останутся вечно прекрасными картинами; но вот у нас явилась потребность проанализировать и гнев и любовь, увидеть, как действуют эти стасти в человеческом существе. Совсем новая точка зрения - и роман становится экспериментальным вместо философского» (с.280).