9524

280

коммуникация была обслуживающей «надстройкой». Происходит отчуждение коммуникации от глубинных корней социального бытия и «выход коммуникации на поверхность». Соотношение коммуникации-надстройки и бытия-основания перевертываются, что по времени совпадает с отмеченным «взрывом коммуникации», в котором видят процесс ускорения развития, хотя результатом «перевертывания» оказывается «сбрасывание» бытийных характеристик социальности и замены их коммуникативными параметрами. Происходит «гипостазирование» коммуникации: из «свойства» социального бытия она превращается в самостоятельное «псевдобытие», неподлинное бытие. Этот процесс действительно связан с интенсивным развитием средств (массовой) коммуникации, шире – с технологическим поворотом.

Человек рвет «путы» объемлющей его природно-социальной реальности. Какой характер принимает это «трансцендирование» из объективной

реальности – абсолютный или относительный? Это – вопрос принципиальный, поскольку именно здесь возникают, кажется впервые, реальные претензии человека вырваться из «пут» объективной реальности, что неминуемо ведет к потере права на включение процессов научно-технической революции в «бытие»

ив его «саморазвитие». Иначе говоря, отныне носителем коммуникации выступает собственно научно-технический процесс, в чем и состоит разворот коммуникации «к технологии». Получается, что человек развертывает процесс научно-технической революции, чтобы не жить уже в материальном мире, а вообще выйти за границы «бытия». Выйти в «Небытие»? Или всего лишь по аналогии с тем, как человек в космическом корабле покидает просторы Земли, улетая в пустые пространства космоса, которые он «бороздит», пребывая в искусственном корабле или скафандре (в нашем случае роль таких искусственных сред и выполняет «Технология»)? Как видно, налицо «склейка» обоих смыслов, ведущая к путанице «объективного» и «субъективного» и к созданию современных мифов. Современная литература кишит мифами «транс(а)грессиии»

иее продуктами. Попытаемся разобраться в этой путанице. До последней трети ХХ века коммуникация была важным аспектом, механизмом развития

281

человечества от низшего к высшему, от простого к сложному. Развитие суть единство прогресса и регресса с доминированием прогресса. Начиная же с указанного момента «взрыва» коммуникативных процессов на базе интенсивного развития средств коммуникации, совпадающего со становлением информационного общества, происходит вырождение развития.

Ряд исследователей справедливо указывают на изживание развития фактами «редукции» его к низшему, простому. Так, В.В. Миронов констатирует структурное распадение культуры на два больших компонента – верхний и нижний, «смеховую» культуру (часть «народной»), противостоящую «высокой», «элитарной»1. Смеховая культура в период Средневековья и Ренессанса была лишь имитацией элитарных образцов культуры, вбирала стереотипы, традиции и нормы жизни, характерные большинству людей в их повседневной жизни. С другой стороны, культура вырабатывает продукты, далекие от стандартных жизненных стереотипов и представлений, удаленных от реальности, образует высший пласт культуры, который исторически оформляется в культуру с «большой буквы». Происходит восхождение от низшего к высшему. Высшее становится бытийной сферой подлинной культуры для всего человеческого сообщества. Как продукт развития высшего из низшего. Верхняя часть культуры принципиально удалена от повседневности и даже от конкретной личности: требует подготовки при ее восприятии, определенной формы организации при репродукции своих образцов. За счет своей «рафинированности» ее ценности сохраняют себя.

В ней вырабатывается, подчеркивает В.В. Миронов, механизм блокирования проникновения в нее продуктов низшей культуры. Получается, что система культуры есть диалектическое образование, содержащее противоречивые стороны массового и элитарного, которые находятся в классической культуре в относительном единстве, что придает ей характер диалога. Оппозиция «верхней» и «низовой» культур остается культурной, не выходит за рамки культуры. Диалог

1 Миронов В.В. Современное коммуникационное пространство как фактор трансформации культуры и философии // Вопросы философии, 2006, № 2.

282

культур происходит внутри особого пространства семиосферы, где область пересечения, тождества культур невелика, а область непересекаемого, нетождественного, напротив, огромна. Это состояние на рубеже XIX-XX веков, со становлением информационного общества, начинает разрушаться, влияя на структурообразующие компоненты всей системы культуры. Ничего подобного прежде в истории не было. Сегодня вся система культуры адаптируется к

становящемуся глобальному информационному пространству. Фактически,

делает вывод В.В. Миронов, мы оказались втянутыми внутрьглобального коммуникационного пространства. Коммуникация ста(новится)ла самостоятельной силой, находящейся вне диалога культур и оказывающей огромное влияние на диалог культур, вынуждает вести диалог по своим законам и правилам, замыкая все культуры в среде Глобального Коммуникационного Пространства. Как видно, В.В. Миронов просто «другими словами» описывает выход человеческих культур из бытия как мира объективной реальности в новую среду.

Зафиксируем ее характеристики, обнаруживающие элиминацию развития в пользу «редукции», сведения происходящих событий к низшему, к простому. Общее коммуникативное поле, не имея границ и языковых барьеров, неизбежно будет у(о)прощать диалог между культурами и людьми, порождать кризис культуры. Причем «кризис» следует ассоциировать именно с упрощением, редукцией к низшему. В итоге происходит разрушение старых ценностей и образцов высокой культуры, возникших в результате развития как восхождения от низшего к высшему, от простого к сложному. Это – варваризация, деградация, вырождение. Диалектика позитивная вытесняется диалектикой негативной.

В.В. Миронов указывает на нарушение пропорций между «культурой высокой» и «низовой», которая становится «массовой». Не только по массе вовлеченных в нее субъектов, но и в смысле упрощенного качества потребляемого продукта. Отныне доминирует не смысл и не качество продукта творчества, а система тиражирования, что позволяет квалифицировать массовую культуру как типично низовую и говорить о редукции к низшему, простому,

283

усиленной новейшими техническими и организационными средствами тиражирования. Такова поп-культура – типичный продукт глобального информационного пространства, которая принципиально отчуждена от глубинных бытийных традиций различных этносов. Ее условием является интегрированная информационная среда, реализацией – массовые действия «шоу». В «шоу» коммуникативный контакт и слитность с массовой средой исполнителей и средств технической репродукции сведены в единое целое; не господствует индивидуальное, экзистенциальное начало творчества нового, отсылающего к глубокой сути человека и его неповторимого творчества. Вопреки этой сути подлинной инновации господствует «принцип одновременного участия», ставший формой коммуникации, вовсе не предполагающей передачи какого бы то ни было смысла.

«Шоу» не просто стало частью нашей жизни: жизнь все чаще становится «продолжением» шоу. Сегодня инновация в форме различных «шоу» навязывает свои законы во всех сферах деятельности, включая науку и философию. «Шоу» можно охарактеризовать как форму редукции к низшему, форму о(у)прощения. Эта редукция пронизывает все коммуникационное пространство в той мере, в какой оно вырывается из «пут» объективно-реального мира. И это тоже «инновация»!

Возникает необходимость уточнить понятия и термины, используемые при интерпретации низшего и простого. Как говорят в народе, все гениальное – просто, да не все простое гениально. Значит, простое простому – рознь. И это же относится к низшему. Надо схватить и выразить эту противоречивость как простого, так и низшего. Выявить в них диалектическую оппозицию. Так, известно выражение К. Пруткова, что специалист подобен флюсу. Оно подразумевает простоту как недостаток – изъян односторонности. Как известно, «недостатку» противостоит «достоинство». В таком случае нужно развести их как взаимоисключающие противоположности, чтобы выявить их суть и содержание. Не случайно, говорят и о такой простоте, что хуже воровства. Тут достоинство и недостаток разведены уже до крайности. Их противостояние должно быть выражено понятийно и закреплено терминологически, что позволит отделить их

284

друг от друга, чтобы разглядеть и понять каждое. «Из-за» их противостояния про(вы)глянет противостояние инноваций противоположных типов.

Социальное бытие характеризуется, определяется процессом развития от низшего к высшему, от простого к сложному. Значит, низшее есть то, из чего рождается высшее, оно, следовательно, указывает на развитие, будучи способным к развитию из себя (низшего) – высшего. Очевидно, что его противоположность не есть то, что порождает развитие или что способно к развитию. В противоположность низшему его уместно терминировать как низкое1. В отличие от низшего низкое не порождает и не может по(за)рождать высшее. Оно, напротив, является (при)знаком вырождения, дегенерации, а не развития. Если низшее есть выражение, (про)явление развития, прогресса, то низкое есть выражение, (про)явление регресса.

Низшее и высшее связаны развитием, есть звенья одной и той же цепи развития, тогда как низшее и низкое – такие же антиподы как развитие и вырождение. И вот мы подошли к главному: и то, и другое сегодня называют одним и тем же термином «(ин)новация». К этому термину все более привыкают и начинают употреблять его «по привычке», не задумываясь о том, что оно – внутри себя – противоречиво, как противоречат друг другу низшее и низкое, что оно может быть, как обновлением, связанным с развитием, явлением развития, но может быть и явлением вырождения, дегенерации, регресса. Оно может быть несущим в себе развитие и развитием, которое несет его внутри себя, так и столь же тесно связанным с альтернативой развитию.

Разве «инновация» не способна (при)нести с собой регресс и вырождение? Разве она не может быть принесена регрессом и вырождением? Это – по максимуму. По минимуму же будет иметь место поляризация количественных

1 Это «низкое» можно охарактеризовать и как имитацию или симуляцию, продукт симулятивной деятельности, деятельности симулянтов, которые стремятся выдать ее за явления прогрессивного восхождения. См. об этом: Прохоров М.М. Проблема симулирования: явления и сущность // Прохоров М.М. Природа философии и религии в истории мировоззрения. Нижний Новгород: Изд-во ВГИПУ, 2010. С. 209-263; Прохоров М.М. Симулякры мысли и симулирование: философский анализ // Приволжский научный журнал. Периодическое научное издание. Н. Новгород, ННГАСУ, № 2. 2010. С. 241-247; Прохоров М.М. Симулирование и симулякры мысли в философии // Современные проблемы социально-гуманитарных наук: Материалы международной конференции. 20 ноября 2008: К 15-летию Гуманитарного института: В 3 ч. – Ч. 1. – М.: Гуманитарный институт, 2009. 24-33.

285

изменений и коренных качественных преобразований, что также уничтожает процесс восхождения от низшего к высшему: «Нет более воли к гениальности, не рождаются более гении. Не хотят уже незаинтересованного созерцания, познания и творчества. Культура не может оставаться на высоте, она неизбежно должна спускаться вниз, должна падать. Начало количественное должно ее одолеть. Происходит социальная энтропия, рассеяние творческой энергии культуры»1.

Замечу, что к гениальности ведет развитие «бытия», «материи», а потому все гениальное просто, ибо все высшее рождается из низшего, а не из низкого и у(о)прощенного до той простоты, что «хуже воровства».

Известно, что отчуждение количественной характеристики от качественной уже в математике приводит к явлению дурной бесконечности ряда натуральных чисел, что они не подлежат счету. Отказ от векторного, качественного восхождения от низшего к высшему приводит в конце концов к появлению и разрастанию социальной энтропии в обществе, к о(у)прощению, возвращению к более элементарным процессам «борьбы за существование», к вырождению парламентов в «говорильни» с их соглашательскими конвенциями интерсубъективности при пренебрежении интересами общества и его развития, приобретают характер анонимных решений, не вписывающихся в процесс исторического развития человеческого общества и культуры, не «представляют» этого процесса, следовательно, теряют бытийно-онтологические основания, которые они должны обслуживать – « по своей природе» и «по определению», будучи «надстройками» над соответствующими «онтологическими основаниями».

Это приводит к сопряжению разного рода идеалистических конструкций с вульгарным материализмом. Так, в современной России правительство, с одной стороны, обращается за содействия к религии и к церкви, а не к ученым, с другой стороны, оно до сих пор по многим позициям принимает решения в духе принципа «остаточного распределения», значит, в духе примитивнейшего материализма, превосходя в этом отношении соответствующие решения правительств СССР. Такая политика приводит к хаосу во взаимоотношениях

1 Бердяев Н.А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. С. 164.

286

людей, которые не понимают, почему им за работу платят несоответствующую их труду, его количеству и качеству, «зарплату»; поэтому политику и власть в стране воспринимают как ложь, обман и/или фикцию. И без векторной направленности к высшему, противодействующей той социальной энтропии, которая охватила наше общество, страну ожидает вырождение и распад. Это порождает у людей неуверенность – самое показательное отношение обыденного сознания к происходящему1.

Устремленность к высокому, к высшему – вот признак подлинной человеческой культуры, как и подлинного социального бытия людей. В этот процесс и была включена коммуникация как надстройка, обслуживающая развитие человеческого общества и культуры вплоть до последней трети ХХ столетия, когда она, ускорив свой ход благодаря интенсивному развитию ее средств, рвет «путы» природно-социальной реальности, которая была для нее бытийно-онтологическим основанием и, в результате, обеспечивает тягу к о(у)прощению, лишенному способностей/возможностей порождения, развития более высокого и сложного. В таких условиях начинает доминировать не низшее, а низкое, не простое, а о(у)прощенное, «массовое».

Как видно, (ин)новация инновации – рознь. Есть (ин)новации, которые отсылают/указывают на развитие, а есть (ин)новации такие, которые уничтожают развитие, высокую культуру человеческого общества, порождают «кризисы», ставят человека на край гибели. Это – инновации-пустоцветы, которые живут на живом дереве человеческой культуры. «Пустоцвет» определяют как цветок, лишенный завязи и потому не дающий «плодов»; в переносном смысле – человек, не сделавший в жизни ничего полезного. Но «пустоцвет» выглядит как-то безобидно, тогда как негативные инновации сами есть источники вырождения, дегенерации. Это – « паразиты» как активные «организмы», питающиеся за счет другого и приносящие ему вред, те, кто живет чужим трудом, «питается» за счет другого.

1 Псевдопопулистская чехарда с зарплатами накануне президентских выборов в России, когда одним ее по непонятным и весьма случайным на общем фоне факторам повышают, другим оставляют без изменений, не изменила этой ситуации. Тем более, что добавки реально съедаются инфляцией, необоснованным повышением тарифов ЖКХ и т.д., и т.п., еще более заставляя страдать тех, кому вовсе не досталось «добавки».

287

Так, в науке появляется лженаука и поп-ученые. Ее труднодоступная для обыденного сознания суть в условиях современного коммуникационного пространства ставится в зависимость от о(у)прощения – « для понимания потребителями», сводится к соглашательским конвенциям и узаконивается позитивистами. В. Покровский приводит вопиющий факт, когда в Германии «видный гематолог и исследователь рака Фридхельм Херманн в своих многочисленных публикациях подтасовывал данные». Эти факты были расследованы, и выяснилось, что «из 347 статей, опубликованных этим плодовитым биологом, 52 «содержат фальсификации», еще 42 работы содержат манипуляции данными»1. Наряду с наукой возникает и распространяется лженаука. Не обошли эти явления лженауки и современную Россию, что видно на примере защит диссертаций, которые не всегда отвечают требованиям научности и нравственности, но проистекают из конъюнктурных обстоятельств и порой только ими и объяснимы.

Негативной инновацией является «лингвистический поворот», который повлиял на «ускорение» коммуникационного взрыва, будучи «встроенным» в него детерминантом. Лингвистический «переворот» не был чисто познавательным явлением, став примером влияния философских конструкций на жизнь людей. Впрочем, это – отличительная черта информационного общества вообще с его гипостазированием результатов человеческого творчества. Напомню, что классическая философия в центр «дискурса» выдвигала сознание, а языку и знаковым системам отводила роль средств его выражения, т.е. подчиняла их человеческому сознанию, соразмерному «всему миру» как объемлющей его объективной реальности. Лингвистический поворот есть «выход» за рамки бытия объективной реальности и за пределы «соразмерного» ему сознания. Выход в идею лингвистической относительности Э. Сепира - Б. Ли Уорфа. Он, напротив, утверждает зависимость мышления, его стиля и фундаментальных мировоззренческих парадигм коллективного носителя языка от специфики самого языка. В результате язык «выходит» за пределы мысли и даже представляется как

1 Покровский В. Научная полиция против поп-науки//Независимая газета. 26.06.2002.

288

единственно подлинная реальность – вплоть до подмены языком действительности. Начало этому «повороту» положил Л. Витгенштейн, который уже в «Логико-философском трактате»1 утверждал: «Границы моего мира есть границы моего языка». Сознание приобрело при такой трансгрессии не бытийный, а «языковый» характер. Понятно, что лингвистический «переворот» как инновация несет в себе не развитие, восхождение от низшего к высшему, от простого к сложному, но альтернативное ему вырождение, редукцию к низшему, которое и перерождается в низкое, поскольку здесь дело доходит до «деконструкции» бытия и истины. Язык в такой коммуникации перестает быть средством постижения мира бытия, «надстройкой» над бытием и соответствующим ему мышлением. Он становится их основанием, навязывает свою структуру объектам и картине бытия в целом.

Выразительно лингвистическую инновацию проясняют слова Ричарда Рорти: «В прошлом столетии были философы, доказывающие, что существуют лишь идеи. В нашем столетии есть авторы, пишущие так, как если бы существовали лишь тексты»2. Несомненно, что язык обладает только относительной самостоятельностью по сравнению с бытием, в котором он возник и существует, но никак не абсолютной самостоятельностью к бытию в целом.

Думается, что исследование конкретных примеров инновации и проблемы их онтологических, бытийных основ выявило особую значимость научнотехнической революции и, видимо, ставит нас перед принципиально новыми (инновационными) проблемами, в которых и обнаруживает себя выявленное противоречие развития, прогресса и регресса, простого и о(у)прощенного, низшего и низкого, противоположных по характеру инноваций. Явно регрессивными, ведущими к кризису, как было показано, являются попытки вырваться за пределы бытия объективной реальности, поскольку человек никогда не был, не есть и никогда не будет существом, «ютящимся» вне бытия, вне «мира в целом», вне его бытийного и процессуального единства. Можно утверждать

1Витгенштейн Л. Logish-philosophische Abhandlung. Логико-философский трактат // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. М., 1994.

2 Rorty Richard // Nineteenth-Century Idealism and Twentieth-Century Textualism // Rorty Richard. Consequence of Pragmatism (Essays: 1972-1980). Minneapolis, 1991. P. 139.

289

поэтому, что с отрицания объективной реальности и процессуальности начинается безнравственность, а отрицание объективной реальности является первым актом безнравственности.

Глава 15.

СОЦИАЛЬНАЯ ДИНАМИКА И ЕЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ ПРИНЦИП

Научный анализ социальной динамики совпадает с появлением социологии как науки, основной смысл которой сформировался в процессе ее исторического развития как самостоятельной области знаний, изучающей общество как целостную социальную систему с ее подсистемами и отдельными элементами, обладающую системными или интегративными (кооперативными) качествами – в отличие от отдельных элементов общества и всей их суммы, чей характер функционирования и развития должен находиться в зоне влияния таких интегративных качеств. Говорят, что целое больше суммы входящих в него частей. Именно в силу характерных для общественной системы интегративных качеств социальная система обладает собственной определенностью и самостоятельностью, что фиксируется и обосновывается социологией; после отпочкования ее от философии, дававшей представления об обществе, утопавшие в общемировоззренческих представлениях. В современной практике имеются признаки отступления от этого принципа научной социологии, например, в сфере экономической и политической деятельности, что пагубно сказывается на всей общественной системе и ее элементах.

В современной России мы наблюдаем попытки «перетягивания каната первенства» от общества как целостной системы, важными частями или сферами в которой выступают экономическая и политическая сферы деятельности, к своеобразно понимаемым экономике или политике. В этом отношении уместно указать на различие периодов, связанных с именами