6.Виды внутриобщинной и межобщинной эксплуатации

Способствуя общественному и имущественному расслоению, раб­ство оказывало свое влияние и на развитие внутриобщинных видов эксплуатации, хотя они могли складываться и совершенно независимо от рабства. Те обедневшие общинники, которые сохраняли свое ма­ленькое хозяйство и личную свободу, должны были время от времени прибегать к натуральным или денежным займам у богатых родствен­ников и соседей. На этой основе возникали кабальные виды эксплуа­тации: отработка в хозяйстве заимодавца, ростовщичество и особенно издольная аренда средств и орудий производства. В последнем случае малоимущий общинник, позаимствовав у богача, например, зерно для посева, тягловую упряжку или несколько голов молочного скота, расплачивался с ним частью произведенного продукта. Подобная издольщина иногда также в конце концов приводила к долговому рабству, но чаще, напротив, надолго консервировалась и прикрывалась архаичными традициями, позволявшими придать эксплуатации види­мость родственной или соседской взаимопомощи. Этот порядок полу­чил, в частности, универсальное распространение в полукочевых и кочевых скотоводческих обществах, где крупные собственники, наде­ляя бедноту скотом «на подой», «в настриг», «под съезд» и т. д., обеспечивали себе одновременно и получение прибавочного продукта, и зависимость «облагодетельствованных» родственников или соседей. Такая издольщина в кочевом скотоводческом хозяйстве обозначается в отечественной литературе казахским словом «саун», «саунные отно­шения». Кабальная эксплуатация, или кабальничество, долгое время рассматривалась как одна из форм примитивного феодализма, но теперь такой взгляд признан ошибочным. Кабальничество — особый вид эксплуатации, соединяющий в еще слабо расчлененной форме как экономическую, так и личную зависимость в положении человека, работающего и в собственном хозяйстве, и в хозяйстве эксплуататора. Для другого вида внутриобщинной эксплуатации было характерно то, что ее объектом постепенно становились и вполне самостоятельные в экономическом отношении люди. Выше мы видели, что уже до того, как разного рода руководители стали присваивать себе богатства коллективов, распоряжение этими богатствами давало им возможность приумножить свое влияние и имущество. По мере усиления руково­дителей усиливался их контроль над хозяйственной жизнью коллекти­вов, а вместе с тем и их возможности получения относительно большей доли в совокупном общественном продукте. Расходы общества на содержание лиц, занимавшихся организаторско-управленческой дея­тельностью, все больше превышали их непосредственные потребности и из формы разделения труда между работниками и организаторами становились формой эксплуатации первых вторыми. Для этого перераспределения продукта по вертикали некоторые отечественные этно­логи используют принятый в западной литературе термин «редистрибуция»; другие считают его вуалирующим отношения экс­плуатации. Подобная эксплуатация могла быть более или менее скры­той: от традиционных отчислений на страховые и иные нужды коллектива до «даров» непосредственно руководителям. Но во всех случаях отчуждение прибавочного продукта у экономически самосто­ятельных, располагавших всеми средствами производства работников их организаторско-управленческой верхушкой, олицетворявшей в себе власть общины над землей и людьми, по сути дела было уже прафеодальной, или примитивно-феодальной, эксплуатацией. Отсюда начи­налось развитие к собственно феодальным формам, связанным с присвоением социальной верхушкой непосредственных прав на землю и сидящих на ней людей. Это развитие относительно хорошо изучено на африканском, океанийском и другом этнологическом материале. Так, у меланезийцев вожди, как правило, еще не получали никаких приношений, но, ведая богатствами общин, широко использовали их для собственного обогащения. У маори Новой Зеландии они уже получали от рядовых общинников посильные «дары», и их земельные наделы были больше наделов других общинников, но они еще не посягали на общинные земли. На, Фиджи они пытались претендовать на земельную собственность общин. На островах Тонга вся земля рассматривалась как собственность вождей, простые же общинники не должны были под угрозой смерти переходить от одного землевладельца к другому и несли в их пользу обязательные, хотя и не зафиксированные точно, повинности. На Таити повинности были зафиксированы и тем самым процесс практически завершен. Простейшим видом межобщинной эксплуатации были военные грабежи, получившие в эпоху классообразования заметное распрост­ранение вместе с появлением и ростом богатств. Чтобы избежать грабежей, слабые общины и племена нередко соглашались платить своим более сильным соседям сначала единовременную контрибуцию, а затем и более или менее постоянную дань. Так распространилось кое-где известное и на стадии позднепервобытной общины данничество —вид эксплуатации, состоящий в регулярном отчуждении при­бавочного продукта победителями у побежденных, но в основном не утративших прежней экономической и социально-потестарной структуры коллективов. Данники располагали собственными, не принадлежавши­ми получателям дани средствами производства и эксплуатировались посредством внеэкономического принуждения, которое распростра­нялось не на отдельные личности, а на весь коллектив. Получал дань так­же поначалу весь коллектив, но со временем это право все больше при­сваивалось его руководящей верхуш­кой. Как и грабительские войны или контрибуции, данничество — осо­бый примитивный вид эксплуата­ции. В то же время по своей сути (производство прибавочного про­дукта в собственном хозяйстве работ­ника, внеэкономическое принуж­дение) оно близко к феодальной экс­плуатации, в которую чаще всего и перерастало в своем дальнейшем раз­витии. Так было, например, у ран­несредневековых славян, кельтов, германцев, арабов, японцев, у которых одним из источников феодализации было данничество. В других случаях данничество было одним из источников складывания рабовла­дельческих отношений, однако в таких их своеобразных полурабовла­дельческих-полукрепостнических формах, которые лучше всего представлены спартанской илотией, фессалийской пенестией, крит­ской кларотией и т. д.

7.Заключение Вопрос об историческом соотношении ранних форм Э. остается спорным. Все они обнаружены в приблизительно одинаковых по уровню социально-экономического развития обществах Океании, Тропической Африки, Южной и Северной Америки и Северной Сибири, стоявших на начальных ступенях классообразования. Одни считают древнейшей формой Э. рабство (С. П. Толстов, Ю. И. Семенов), другие внутриобщинную Э. (С. А. Токарев, В. Р. Кабо), некоторые—данничество. Высказано так-же мнение, что формы Э., не требовавшие общественной организации труда и институциализованнойсети перераспределения, т. е. экзо-эксплуатация, домашнее рабство и кабала, старше формы, требовавшей того и другого, т. е. эксплуатации работников организаторами. Согласно другому взгляду различные формы Э. развивались параллельно, стимулируя друг друга, пока одна из них в силу тех или иных конкретно-исторических причин не стала ведущей и преобладающей. На такую возможность обратил внимание в «Анти-Дюринге» Ф. Энгельс, подчеркнув параллельное развитие зачатков рабовладения и внутри-общинной Э. (Маркс К; Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 184).

На поздних этапах разложения первобытного общества, в эпоху классообразования Э. приобретает все более неприкрытый и жестокий характер. Домашние рабы вовлекаются в производство, а юридический статус их резко падает; у рядовых общинников отчуждается все больше прибавочного продукта в пользу общинной верхушки, а количество закабаленных общинников растет. В современной западной науке делаются попытки подменить понятием способа Э. понятие способа производства и тем самым «размыть» марксистскую теорию общественно-экономических формаций. Эти попытки теоретически неверны, так как не всякий способ Э. является способом производства