3.3. Больше внимания к созданию институтов для снижения трансакционных издержек

Большая часть институциональной литературы посвящена обеспечению защиты прав собственности как основной цели пе­рехода (Smyth, 1998). Все представители институционального на­правления согласны с тем, что институты следует внимательно исследовать и что рынки функционируют благодаря институтам. Прогресс в институциональном плане значим не менее, а, может быть, даже более, чем укрепление собственности. Проблема за­ключается в том, что институты капитализма не ограничиваются фирмами, рынками и отношенческой контрактацией. Таким об­разом, требуемые в ПСЭ институты выходят далеко за рамки под-хода Коуза и теории прав собственности. Акцент на трансакци­онных издержках и правах собственности более характерен для литературы об институциональных соглашениях (arrangements), относящейся к микроэкономическому анализу. Трансакционные издержки возникают в процессе разработки, обсуждения и при­менения институциональных соглашений, при позитивных трансакционных издержках установление прав собственности ста­новится дополнительным к бюджетному ограничению в действи­ях агента. В анализе постсоветской приватизации и перехода обыч­но упускается тезис о необходимости особой (макроэкономичес­кой) институциональной среды, последняя включает в себя совокупность фундаментальных политических, социальных и юридических правил, служащих основой для производства, обмена и распределения (Davis, North, 1971). Причина переноса акцента на институты заключается в относительном провале программ реформ, в которых не учитывались наработки в области институ­циональной экономики, и практически не упоминались институты (Murrell, 2003).

Институциональные ограничения серьезным образом недооце­нивались в начале процесса приватизации. Инфраструктура для эффективного ограничения оппортунизма менеджеров отсутство­вала в момент получения ими контроля над компаниями. Конт­роль получили те, кто имел стимул к присвоению активов. Сти­мулы к проведению реструктуризации вместо воровства были раз­рушены многими аспектами среды бизнеса, такими, как налоговая система, коррупция, преступность, бюрократия и деловая культу­ра, способствующая внелегальному действию. Фондовым рынкам не хватало ликвидности, что означало невозможность решения проблем через концентрацию долей внешних собственников в крупные пакеты. Программы и методы приватизации, которые в некоторых странах Центральной и Восточной Европы создали благоприятные условия для прихода зарубежных инвесторов, при­вели к несколько лучшим результатам с точки зрения как прове­дения реструктуризации, так и принятия общественностью резуль­татов приватизации (Nellis, 2002а).

Без жестких институтов, поддерживающих принцип верховен­ства законов, компании, как национальные, так и зарубежные, испытывают трудности с исполнением контрактов, возвращени­ем долгов и решением конфликтов, неся бремя высоких трансак­ционных издержек. В приватизированных фирмах менеджеры быстро убеждаются в безнаказанности присвоения, потому что ограничивающие подобное поведение правила либо отсутствуют, либо не применяются. Слабая защита инвестиций делает привле­кательным перевод активов на счета в зарубежных банках: госу­дарство или конкуренты в любой момент могут конфисковать вложения или коренным образом поменять правила игры (Black et al., 2000). Давление извне также недостаточно для ограничения оппортунизма менеджеров, учитывая слабую интенсивность кон­куренции, мягкость бюджетных ограничений и отсутствие угро­зы поглощения. По всем вышеперечисленным причинам прива­тизация требует защиты инвестиций, которая не возникает авто­матически из частных контрактов или политических институтов. Забота менеджеров или основных акционеров о долгосрочном росте стоимости активов фирмы весьма проблематична в данном контексте. Исходным пунктом в переходе стала совокупность институтов, крайне отличных от институтов рыночного капита­лизма. Базовые институты капитализма отсутствовали. Внутрен­няя организация предприятий, структура корпоративного управ­ления и дизайн хозяйственных связей были унаследованы от ин­ститутов плановой экономики и коммунистического режима. Быстрое разрушение этих институтов поместило фирмы в свое­образный институциональный вакуум и связанную с ним ситуа­цию неопределенности. Фирмы оказались обречены бороться в течение ряда лет с хаотической институциональной средой. «Прак­тически ни одной переходной стране не удалось быстро создать юридическую систему и институты, способные защитить права собственности и обеспечить функционирование рыночной эконо­мики... Этот дефицит ориентированных на рынок юридических структур стал ахиллесовой пятой в течение первых десятилетий пе­рехода» (Svejnar, 2002, р. 7).

Проблема с применением подхода теории прав собственности к реформам заключается в том, что для появления жестких струк­тур прав собственности может потребоваться длительный период стабильного согласия и наличие рыночных традиций. Создание рыночных традиций требует времени. Хотя формальные законы можно изменить в одночасье, обеспечивающие им легитимность неформальные нормы меняются лишь постепенно. Переход име­ет многие черты постепенного процесса, в ходе которого должны возникнуть новые рыночные соглашения. Теория прав собствен­ности не признает того, что в основе заключаемых повседневно контрактов лежит обязательная комбинация законов, принимае­мых правительством, и накапливаемые веками традиции и обы­чаи (Hodgson, 1988). С другой стороны, критики акцента, делае­мого представителями теории прав собственности на вопросах эффективности, утверждают, что хорошо специфицированные правомочия и принуждение к исполнению обязательств, важные для установления защищенных прав собственности в долгосроч­ном периоде, могут оказаться бесполезными в краткосрочном плане. Развитие рыночной культуры и создание институтов рын­ка представляются более важными в период трансформации, чем простой акцент на узко понятых правах собственности. Концеп­ция рыночной культуры значительно шире, чем понятие прав соб­ственности (Smyth, 1998).

Приоритетного внимания заслуживает институциональная политика, т.е. обеспечение исполнения контрактов и создание совокупности механизмов (от судов до менее формальных прак­тик) для решения коммерческих конфликтов прозрачным и закон­ным способом. Адекватные институциональные рамки включают в себя жесткие механизмы корпоративного управления, включая процедуры защиты интересов миноритариев, правила, ограничи­вающие всевластие инсайдеров и вероятность возникновения кон­фликта интересов, учет, аудит и стандарты раскрытия информа­ции. К этому списку следует добавить стимулирование поглоще­ний, процедуры банкротства и законодательство о залоге, а также механизмы контроля со стороны кредиторов, которыми чаще всего являются успешно управляемые частные банки. Предпринятые ранее усилия по приватизации банков и укреплению прав креди­торов через совершенствование законов о банкротстве и залоге сыграли свою роль в стимулировании реструктуризации. Учиты­вая асимметричность информации и трансакционных издержек между инсайдерами и внешними акционерами, контроль со сто­роны банков по модели японской системы главного банка может оказаться хорошим подспорьем в ограничении всевластия менед­жеров (Aoki, Patrick, 1994). Дело в том, что большинство банков дает краткосрочные кредиты, и в случае институциональных сбоев или оппортунизма менеджеров банки либо решают вернуть фон­ды, либо вмешиваются в управление. Большой объем кредиторс­кой задолженности дает банку стимул к осуществлению эффек­тивного мониторинга.

Адекватная институциональная среда помогает совершать сделки на вторичном фондовом рынке по справедливым и про­зрачным ценам, с невысокими трансакционными издержками. При недостаточном принуждении к исполнению контрактов со стороны судов оно должно дополняться рыночным регулировани­ем действий финансовых посредников (инвестиционных фондов, брокеров), которые могут следить за соблюдением правил игры другими участниками финансовых рынков. В отличие от скорее несложной задачи создания юридической инфраструктуры для совершения базовых сделок, создание продуктивной структуры корпоративного управления требует значительно больше усилий и множество дополнительных институциональных условий. Оно возможно лишь при условии существования множества фирм, чья структура собственности и управления производна от рыночных институтов, а не возникла в результате административного при­нуждения.

Так как малая приватизация практически повсеместно призна­на успешной (World Bank, 2002), базовые институты рынка, об­легчающие основание новых предприятий (коммерческий кодекс, торгово-промышленные палаты, арбитраж) должны функциони­ровать особенно эффективно, чтобы помочь преодолеть сопротив­ление со стороны выигравших от приватизации на ее первых эта­пах. Институциональные соглашения, служащие для защиты част­ного сектора от политического принуждения, в конечном счете представляются более важными, чем любая программа привати­зации. Совершение сделок более продуктивно, когда юристы уде­ляют значительное внимание тексту контракта, персонал предпри­ятия обладает значительным человеческим капиталом, а старые юридические практики замещаются новыми.

Вызов, перед которым стоят страны с незавершенной прива­тизацией — прежде всего Россия, — заключается в усилении кон­троля со стороны государства для прекращения вывода активов и хищений менеджерами остающихся в государственной собствен­ности в ожидании приватизации предприятий. В ПСЭ государство испытывает трудности в убеждении в своей решительности про­должать реформы и приватизацию. Прежде всего упомянем воз­растающие опасения частного бизнеса относительно возможнос­ти пересмотра в будущем итогов приватизации, и дебаты о де­приватизации в России лишь подливают в этой связи масла в огонь. Во-вторых, в ПСЭ государство по-прежнему владеет рядом активов и проводит свою политику с использованием своего ста­туса собственника. Так, Уильямсон (Williamson, 1991) считает, что недостаточная последовательность правительств объясняет про­блемы с привлечением зарубежных инвестиций. С другой сторо­ны, вывоз капитала со всей очевидностью отражает коррупцию, и одновременно свидетельствует о попытках обойти регулирова­ние, естественных в условиях недоверия к осуществляющим его органам. Согласно С. Дьянкову и П. Мюреллу (Djankov, Murrell, 2002), в Китае есть ключевой институт, дополняющий управлен­ческие стимулы в государственных предприятиях (которые обсуж­даются, в частности, в: Andreff, 1992). Это сольное правительство, стремящееся строго — вплоть до смертной казни — наказывать ме­неджеров, злоупотребляющих своей властью. В европейских же ПСЭ и в России наказание менее строго и далеко не неизбежно.

Таким образом, остается открытым вопрос, возможна и устой­чива ли система контрактов и обмена в стиле Коуза и Уильямсо-на без опоры на сильное государство. Этот вопрос оставался за кадром в периоды приватизации и до ее начала, но выходит на первый план в связи с рядом постприватизационных проблем. Трудность заключается в том, что сегодня в России государство коррумпировано и частично криминализировано. Принуждение его к более приемлемому поведению представляется главным вы­зовом ближайшего периода постсоветской трансформации.

Выводы

В настоящей главе анализируется приватизация в постсовет­ских экономиках (ПСЭ) с точки зрения подхода Р. Коуза, так как разработчики программы приватизации ссылались на теорему Коуза в качестве ее обоснования. Однако приватизация была ори­ентирована и на достижение ряда политических целей. Анализ показывает, что массовая приватизация принесла множество вы­год инсайдерам, прежде всего менеджерам. Хотя в ходе денежной приватизации произошло некоторое перераспределение собствен­ности, основными бенефициарами приватизации остались менед­жеры и олигархи. Последние превратились в экономическую элиту России, воспользовавшись мошенническими и печально извест­ными залоговыми аукционами, основным результатом которых стала приостановка приватизации. Недавно приватизация была возобновлена уже «точечным» образом. Затем была предложена критическая (неортодоксальная) оценка обусловленных привати­зацией и сохраняющихся после ее завершения проблем, связан­ных с трансакционными издержками и управленческими затра­тами. Эти во многом неожиданные результаты приватизации были обусловлены игнорированием разработчиками ее программы та­ких факторов, как несовершенная конкуренция, финансово-про­мышленные группы, коррупция и сиЛовое предпринимательство, всевластие менеджеров, остаточная государственная собствен­ность, приватизация банков и земли. Глава завершается обсужде­нием выводов из непредвиденных итогов российской приватиза­ции, которые заставляют выйти за рамки теоремы Коуза и моде­ли принципала и агента, и уделить большее внимание институциональному строительству. Рассматриваются некоторые варианты постприватизационной политики, включая депривати­зацию (ренационализацию), совершенствование институциональ­ной среды и укрепление правосудия.

Summary

The present chapter analyses first privatisation in post-soviet economies (PSEs) from a Coasian standpoint, with a focus on the Russian privatisation strategy, since its designers have attempted to justify it by references to the Coase theorem. However, more political targets have basically inspired the major programmes of privatisation in Russia. The analysis shows that mass privatisation has benefited to insiders, first of all incumbent managers. Although cash privatisation has reallocated a part of privatised assets, the major winners still remain insiders and oligarchs. The latter are now the new economic elite of Russia, after having taken advantage of the rigged and infamous loans for shares scheme of privatisation whose main effect was to stop the privatisation drive. Privatisation has recently resumed in Russia on a case-by-case basis. A more critical (non mainstream) evaluation is then provided of the unresolved transaction and governance costs issues that have come out from the initial privatisation process and that are pervading all PSEs' post-privatisation. Some tricky and unexpected outcomes of privatisation are traced back to the privatisation designer' neglect of issues such as non-competitive markets, financial-industrial groups, corruption and violent entrepreneurship, managerial entrenchment, residual state property, bank and land privatisation. The chapter ends up with drawing some analytical implications derived from the unexpected results of Russian privatisation which, beyond the Cose theorem and the principal-agent model, call for more attention paid to institution building. Some policy options are discussed for the future of post-privatisation in Russia, including de-privatisation (renationalisation) and a more elaborated institution building and a harsher law enforcement.Литература

Aghion Р., О. Blanchard (1998), 'On Privatization Methods in Eastern Europe and their Implications', Economics of Transition, 6 (1), 87—99.

Alchian A. (1977), 'Some Implications of Recognition of Property Rights Transaction Costs', in K. Brunner (ed.), Economics and Social Institutions: Insights from the Conferences on Analysis and Ideology, Boston, Mass: Martinus Nijhoff.

Alexeev M. (1999), 'The effect of Privatization on Wealth Distribution in Russia', Economics of Transition, 7 (2).

Anderson R.W., C. Kegels (1998), Transition Banking. Financial Development of Central and Eastern Europe, Oxford: Clarendon.

Andreff W. (1982), 'La firme et le systeme economique: les non-lieux de la theorie des droits de propriete', in W. Andreff et al., eds., L'economie fiction. Contre les nouveaux economistes, Paris: Maspero.

Andreff W. (1992), 'French Privatization Techniques and Experience: A Model for Central-Eastern Europe?', in F. Targetti (ed.), Privatization in Europe: West and East Experiences, Aldershot: Dartmouth.

Andreff W. (1995), 'Les entreprises du secteur public: conditions du succes de la transition', in W. Andreff, ed., Le secteur public a I'Est. Restructuration industrielle et financiere, Paris: L'Harmattan.

Andreff W. (1996), 'Corporate Governance of Privatized Enterprises in Transforming Economies: A Theoretical Approach', МОСТ-MOST. Economic Policy in Transitional Economies, 6 (2), 59—80.

Andreff W. (1998), 'Industrial Transformation in East-Central Europe and East Asia: Should the State Wither Away?', in J. Henderson, ed., Industrial Transformation in Eastern Europe in the Light of the East Asian Experience, London: Macmillan.

Andreff W. (1999), 'Privatization and Corporate Governance.in Transition Countries: Quantitative Success and Qualitative Failure', International Management, 4 (1), 11-30.

Andreff W. (2000), 'Privatisation and Corporate Governance, in Transition Countries: Beyond the Principal-Agent Model', in E. Rosenbaum, F. Bunker, H.-J. Wagener, eds., Privatization, Corporate Governance and the Emergence of Markets, London: Macmillan.

Andreff W. (2002), 'Le pluralisme des analyses economiques de la transition', dans W. Andreff, ed., Analyses economiques de la transition, Paris: La Decouverte.

Andreff W. (2003), La mutation des economies postsocialistes. Une analyse economique alternative, Paris: L'Harmattan.

Andreff W., Y. Kalyuzhnova (2003), eds., Privatisation and Structural Change in Transition Economies, London: Palgrave.

Andreff W., A. Radygin, G. Malginov (1996), 'The Typical Ownership of Russian Enterprises: Main Investors and Corporate Governance', Institute for the Economy in Transition, Moscow, mimeo.

Aoki M., H. Patrick (1994), eds., The Japanese Main Bank System: Its Relevance for Developing and Transforming Economies, Oxford, Oxford University Press.

Aukutsionek S. (1997), 'Some Characteristics of the Transition Economy', Communist Economies & Economic Transformation, 9 (3), 289—336.

Baltowski M., T. Mickiewicz (2000), 'Privatisation in Poland: Ten Years After', Post-Communist Economies, 12 (4), 425—443.

Bergluf E., P. Bolton (2002), 'The Great Divide and Beyond: Financial Architecture in Transition', Transition Newsletter, 13 (6), 8—12.

Bergluf E., R. Vaitilingam (1999), eds., Stuck in Transit. Rethinking Russian Economic Reform, CEPR, RECEP, SITE, London: Keyword Publishing Services Ltd.

Berle A., G. Means (1932), The Modern Corporation and Private Property, New York: Macmillan.

Bim A.S. (1996), 'Ownership and Control of Russian Enterprises and Strategies of Shareholders', Communist Economies & Economic Transformation, 8 (4), 471 — 500.

Birdsall N., J. Nellis (2002), 'Winners and Losers: Assessing the Distributional Impact of Privatization', Center for Global Development, Washington D.C.

Black В., R. Kraakman, A. Tarassova (2000), 'Russian Privatization and Corporate Governance: What Went Wrong?', Stanford Law Review, 52, 1746—1787.

Blair M.M. (1995), Ownership and Control: Rethinking Corporate Governance for the Twenty-first Century, Washington D.C: Brookings.

Blanchard О., M. Kremer (1997), 'Disorganization', Quarterly Journal of Economics, 112 (4), 1091—1126.

Blasi J., M. Kroumova, D. Kruse (1997), Kremlin Capitalism. Privatizing the Russian Economy, Ithaca: Cornell University Press.

Blasi J., A. Shleifer (1996), 'Corporate Governance in Russia. A Initial Look', in R. Frydman, C.W. Gray, A. Rapaczynski (1996).

Blaszczyk В., R. Woodward (1996), eds., Privatization in Post-communist Countries, vol. I, CASE, Warsaw.

Bornstein M. (1999), 'Framework Issues in the Privatisation Strategies of the Czech Republic, Hungary and Poland, Post-Communist Economies, 11 (1), 47—77.

Buss D. (1986), Public Enterprises Economics. Theory and Application, Amsterdam: North Holland Pub.

Boycko M., A. Shleifer, R. Vishny (1995), Privatizing Russia, Cambridge, Mass.: The MIT Press.

Csaki C. (2002), 'The Changing Farming Structure in Russia: Status and Potential Solutions', Economic Systems, 26 (2), 153—157.

Cull R., J. Matesova, M. Shirley (2002), 'Ownership and the Temptation to Loot: Evidence from Privatized Firms in the Czech Republic', Journal of Comparative Economics, 30 (1), 1—24.

Davis L., D. North (1971), Institutional Change and American Economic Growth, Cambridge: Cambridge University Press.

Djankov S., P. Murrell (2002), 'Enterprise Restructuring in Transition: A Quantitative Survey', Journal of Economic Literature, 50 (3), 739—792.

Dobrinsky R. (1996), 'Enterprise Restructuring and Adjustment in the Transition to Market Economy', Economics of Transition, 4 (2), 389—410.

Polgopyatova T.G. (1995), Rossinskie predpriyatiya b perekhodnon ekonomike, Moscow: Delo Ltd.

Dooley P. (1969), 'The Interlocking Directorate', American Economic Review, 59 (6), 314—323.

Earle J., S. Estrin (1997), 'After Voucher Privatization: The Structure of Corporate Ownership in Russian Manufacturing Industry', CEPR Discussion Paper Series, n° 1736, December.

EBRD (1997), Transition report 1997, European Bank for Reconstruction and Development, London.

EBRD (2002), Transition report 2002, European Bank for Reconstruction and Development, London.Epstein D. (2002), 'LAND Privatization in Russia', Economic Systems, 25 (2), 185—190.

Estrin S. (2000), 'Competition and Corporate Governance in Transition', Journal of Economic Perspectives, 16(1), 101—124.

Estrin S., M. Wright (1999), 'Corporate Governance in the Former Soviet Union: An Overview', Journal of Comparative Economics, 27 (3), 398—421.

Fama E.F., M.C. Jensen (1983), 'Agency Problems and Residual Claims', Journal of Law and Economics, 26 (2), 327—349.

Fennema M. (1982), International Networks of Banks and Industry, Dordrecht: Nijhoff.

Filatochev I., M. Wright, M. Bleaney (1999), 'Privatization, Insider Control and Managerial Entrenchment in Russia', Economics of Transition, 7 (2), 481—504.

Fisher S. (1977), 'Long-Term Contracting, Sticky Prices, and Monetary Policy: A Comment', Journal of Monetary Economics, 3, 317—323.

Freeland C. (2000), Sale of the Century. Russia's Wild Ride from Communism to Capitalism, New York: Crown Publishers.

Freinkman L. (1995), 'Financial-Industrial Groups in Russia: Emergence of Large Diversified Privatised Companies', Communist Economies & Economics of Transformation, 7 (1), 51—66.

Frydman R., C.W. Gray, A. Rapaczynski (1996), eds., Corporate Governance in Central Europe and Russia, Budapest: Central European University Press.

Frydman R., K. Pistor, A. Rapaczynski (1996), 'Investing in Insider-Dominated Firms. A Study of Russian Voucher Privatization Funds', in R. Frydman, C.W. Gray, A. Rapaczynski (1996).

Frye Т., A. Shleifer (1997), 'The Invisible Hand and the Grabbing Hand', American Economic Review, 87 (2), 354—358

Gavrilenkov E. (1998), 'Russian Firms: Some Aspects of Firms' Behaviour', in Economic Survey of Europe, N" 2, Economic Commission for Europe, United Nations, Geneva.

Guriev S., B.W. Ickes (2000), 'Barter in Russia', in P. Seabright, ed., The Vanishing Rouble. Barter Networks and Non-Monetary Transactions in Post-Soviet Societies, Cambridge, Cambridge University Press.

Hedlund S. (2001), 'Property Without Rights: Dimensions of Russian Privatisation', Europe-Asia Studies, 53 (2), 213—237.

Hellman J.S., G. Jones, D. Kaufmann (2000), 'How Profitable Is Buying State Officials in Transition Economies?', Transition, 11 (2), 8—11.

Hodgson G.M. (1988), Economics and Institutions, Oxford: Polity Press.

Hodgson G.M. (1993), 'Transaction Costs and the Evolution of the Firm', in C. Pitelis, ed., Transaction Costs, Markets and Hierarchies, Oxford: Basil Blackwell.

Jensen M., W. Meckling (1976), 'Theory of the Firm: Managerial Behavior, Agency Costs and Ownership Structure', Journal of Financial Economics, 3(1), 305— 360.

Joskow P.L., R. Schmalensee (1997), 'Privatization in Russia: What Should Be a Firm?', in C. Menard, ed., Transaction Cost Economics. Recent Developments, Cheltenham: Edward Elgar.

Kester W.C. (1992), 'Industrial Groups as a System of Contractual Governance', Oxford Review of Economic Policy, 8 (3), 24—28.

Klipper M.Z. (1998), 'The Governance of Privatized Firms: Authority, Responsibility and Disclosure', Economics of Transition, 6 (1), 101—111.

Koenig Т., R. Gogel (1981), 'Interlocking Corporate Directorships as a Social Network', American Journal of Economics and Sociology, 40 (1).

Kogut В., A. Spicer (2002), 'Capital Market Development and Mass Privatization Are Logical Contradictions: Lessons from Russia and the Czech Republic', Industrial and Corporate Change, 11 (1), 1—37.

KornaT J. (2003), 'Ten Years After The Road to a Free Economy: The Author's Self-Evaluation of Privatisation', in W. Andreff, Y. Kalyuzhnova (2003).

Labaronne D. (1998), 'Les lenteurs de la privatisation en Europe de I'Est: une consequence de la strategie d'enracinement des managers', Revue d'Economie Politique, 108 (5), 672—689.

Lerman Z. (2002), 'Privatization of Land in Russia', Economic Systems, 26 (2), 149—151.

Marin D., D. Kaufmann, В Gorochowskij (2000), 'Barter in Transition Economies: Competing Explanations Confront Ukrainian Data', in P. Seabright, ed., The Vanishing Rouble. Barter Networks and Non-Monetary Transactions in Post-Soviet Societies, Cambridge, Cambridge University Press.

Mesnard M. (1999), 'Emergence des groupes et 'corporate governance' en Russie', Economie Internationale, n* 77, 131—160.

Mintzberg H. (1983), Power In and Around Organizations, Englewood Cliffs: Prenctice Hall.

Mlcoch L. (1998), 'Czech Privatization: A Criticism of Misunderstood Liberalism', Journal of Business Ethics, 17, 951—957.

Mochrie R.I., M.E. Schaffer, A.A. Bevan (1998), 'Enterprise and Bank Restructuring in the Transition Economies', in Economic Survey of Europe, № 2, Economic Commission for Europe, United Nations, Geneva.

Murrell P. (2003), 'Institutions and Firms in Transition Economies', in C. Menard, M. Shirley, eds., Handbook of New Institutional Economics, Dordrecht: Kluwer (forthcoming).

Nellis J. (2001), Time to Rethink Privatization in Transition Economies?', in O. Havrylyshyn, S. Nsouli, eds., A Decade of Transition. Achievements and Challenges, Washington D.C: IMF.

Nellis J. (2002a), 'The World Bank, Privatization, and Enterprise Reform in Transition Economies. A Retrospective Analysis', Transition Newsletter, 13 (1), 17—21.

Nellis J. (2002b), 'The World Bank, Privatization and Enterprise Reform in Transition Economies: A Retrospective Analysis', Center for Global Development, Washington D.C, mimeo, 58 p.

Nestor S. (2002), 'Corporate Reform in Russia and the Former Soviet Union: The First Ten Years', in G. Tumpel-Gugerell, L. Wolfe, P. Mooslechner, eds., Completing Transition: The Main Challenges, Heidelberg: Springer.

Nivet J.-F. (2003), 'Ownership and the Firm : Some Theoretical Gaps Revealed by Privatization in Transition Economies', in W. Andreff & Y. Kalyuzhnova (2003).

Oleinik A.N. (2001), Criminalite organisee, prison et societes post-sovietiques, Torino & Paris, L'Harmattan.

Pannier D. (1996), ed., Corporate Governance of Public Enterprises in Transitional Economies, World Bank technical paper, n° 323.

Perotti E.C, S. Gelfer (1999), 'Red Barons or Robber Barons? Governance and Financing in Russian FIG', CEPR Discussion Paper Series, n° 2204.

Pistor K., A. Spicer (1997), 'Investment Funds in Mass Privatization and Beyond', in I. Lieberman, S. Nestor, R. Desai, eds., Between State and Market. Mass Privatization in Transition Economies, World Bank, Washinton D.C.Pistor К., J. Turkewitz (1996), 'Coping with Hydra — State Ownership after Privatization. A Comparative Study of the Czech Republic, Hungary, and Russia', in in R. Frydman, C.W. Gray, A. Rapaczynski (1996).

Poser J.A. (1998), 'Monetary Disruptions and the Emergence of Barter in FSU Economies', Communist Economies & Economic Transformation, 10 (2), 157—177.

Radygin A. (1996), 'Privatization in the Russian Federation', in B. Blaszczyk, R.Woodward (1996).

Radygin A. (2000), 'Ownership and Control of the Russian Industry', OECD Roundtable on Corporate Governance, www.oecd.org/daf/corporate-affairs.

Rolfes L. Jr. (2002), 'Russian Land Reform', Economic Systems, 26 (2), 163—

167.

Sanchez-Andres A., J.M. March-Poquet (2002), The Construction of Market Institutions in Russia: A View from the Institutionalism of Polanyi', Journal of Economic Issues, 36 (3), 707—722.

Sappington D., J.E. Stiglitz (1987), 'Privatization, Information and Incentives', Journal of Policy Analysis and Management, 6, 567—582.

Schaffer M.E. (2000), 'Should We Be Worried About the Use of Trade Credit and Non-monetary Transactions in Transition Economies?', Economic Systems 24 (1), 55—61.

Shleifer A., D. Treisman (2000), Without a Map. Political Tactics and Economic Reform in Russia, Cambridge, Mass.: The MIT Press.

Shleifer A., D. Vasiliev (1996), 'Management Ownership and Russian Privatization', in R. Frydman, C.W. Gray, A. Rapaczynski (1996).

Shleifer A., R.W. Vishny (1989), 'Management Entrenchment: The Case of Manager Specific Investments', Journal of Financial Economics, 25, 123—139.

Smyth R. (1998), 'New Institutional Economics in the Post-socialist Transformation Debate', Journal of Economic Surveys, 12 (4), 361—398.

Stark D. (1996), 'Recombinant Property in East European Capitalism', in R. Frydman, C.W. Gray, A. Rapaczynski (1996).

Starodubrovskaya I. (1995), 'Financial-Industrial Groups: Illusion and Reality', Communist Economies & Economic Transformation, 7(1).

Stiglitz J.E. (1999), 'Wither Reform? Ten Years of Transition. Keynote Address, Annual World Bank Conference on Development Economics, Washington D.C.

Stiglitz J.E. (2002), Globalization and Its Discontents, New York: W.W. Norton.

Svejnar J. (2002), 'Transition Economies: Performance and Challenges', Journal of Economic Perspectives, 16 (1), 3-28.

Swinnen J.F.M. (2002), 'Land Reform in Russia: Constraints and Policy Implications', Economic Systems, 26 (2), 159—162.

Tirole J. (1986), 'Hierarchies and Bureaucracies: On the Role of Collusion in Organisations', Journal of Law, Economics and Organization, 2 (2), 181—214.

Tirole J. (1991), 'Privatization in Eastern Europe: Incentives and the Economics of Transition', in O.J. Blanchard, S. Fischer, eds., NBER Macroeconomic Annual, Cambridge, Mass.: The MIT Press, 221—259.

UNODCCP (2001), Russian Capitalism and Money-Laundering, United Nations Office for Drug Control and Crime Prevention, New York.

Vagliasindi M., P. Vagliasindi (2003), 'Privatisation Methods and Enterprise Governance in Transition Economies' in W. Andreff & Y. Kalyuzhnova (2003).

Vickers J., G. Yarrow (1988), Privatization. An Economic Analysis, Cambridge, Mass.: The MIT Press.

Voltchkova N. (1998), 'Russian Financial-Industrial Groups in International Markets', New Economic School Working paper BSP/98/005 E.

Volkov V. (1999), 'Violent entrepreneurship in Postcommunist Russia', Europe-Asia Studies, 51 (5), 741—754.

Williamson O.E. (1985), The Economic Institutions of Capitalism. Firms, Markets, Relational Contracting, London: Macmillan.

Williamson O.E. (1991), 'Comparative Economic OrganisationThe Analysis of Discrete Structural Alternatives', Administrative Science Quarterly, 36, 269—296.

Williamson O.E. (2002), 'The Theory of the Firm as Governance Structure: From Choice to Contract', Journal of Economic Perspectives, 16 (3), 171—195.

Woodward R. (1996), 'Insider Privatization in Post-communist Countries: 'Propertisation of the Nomenklatura' or an Effective Step toward a Private Economy?', in B. Blaszczyk, R. Woodward (1996).

World Bank (2002), Transition — The First Ten Years. Analysis and Lessons for Eastern Europe and the Former Soviet Union, Washington D.C.

Дополнительная литература

Maxim Boycko, Andrei Shleifer, Robert Vishny, Privatizing Russia, Cambridge, Mas.: The MIT Press; excerpt pp. 19—29 ('Political control of economic activity').

Bruce Kogut, Andrew Spicer, 'Capital market development and mass privatization are logical contradictions: lessons from Russia and the Czech Republic', Industrial and Corporate Change, volume 11, n' 1, 2002; excerpt pp. 15—21 ('Capital market formation in Russia; institutional consequences and response').

William L. Megginson, Jeffry M. Netter, 'From State to Market: A Survey of Empirical Studies on Privatization', Journal of Economic Literature, vol. XXXIX, June 2001; excerpt pp. 357—366 ('Privatization in transition economies').

John Nellis, 'Time to Rethink Privatization in Transition Economies?', Transition, volume 10, n° 1, February 1999, pp. 4—6.

Wladimir Andreff, 'Twenty Lessons from the Experience of Privatisation in Transition Economies', in Andreff W., Y. Kalyuzhnova (2003), eds., Privatisation and Structural Change in Transition Economies, London: Palgrave (excerpts, 3 pages, see the attached file).

Примечания

¹ А. Чубайс был назначен главой Комитета в ноябре 1991г. Его бли­жайшими помощниками стали Д. Васильев и М. Бойко, послед­ний отвечал за связь с американскими консультантами, работав­шими под началом А. Шляйфера. Специалисты Мирового банка также активно участвовали в подготовке каждого этапа привати­зации (Nellis, 2002b).

² В этой связи название российской приватизации «социалистичес­кой» представляется отнюдь не только игрой слов. Она существен­ным образом отличалась от «капиталистической» приватизации, для которой характерно первоочередное внимание к интересам инвесторов, как, например, во Франции (Andreff, 1992), что от­нюдь не исключает скидок при покупке акций для работников.«Инсайдеры получат значительную взятку в форме практически бесплатных акций» (Hedlund, 2001, р. 229).

Величина взятки составила 9975 (10 000—25 руб.) по состоянию на октябрь 1992 г.

На практике ЧИФы выпускали свои собственные акции в обмен на ваучеры. Затем они обменивали ваучеры на акции предприятий. Неллис, эксперт Мирового банка, указывает на то, что разработ­чики схемы «кредиты в обмен на акции» ранее работали над при­ватизационными программами под началом А. Чубайса. Вот как защищают проводившуюся тогда политику, например, Шляйфер и Трейзман (Shleifer, Treisman, 2000, p. 38): «В 1995 г. правитель­ство образовало политический альянс с ключевыми банкирами и руководителями предприятий за счет интересов мелких инвесто­ров... Многие страны мира сталкивались с подобными пробле­мами корпоративного управления... Приватизация в России была осуществлена значительно лучше, чем ее политически более ве­роятная альтернатива, заключавшаяся в воздержании от реши­тельных действий». Как видим, здесь отсутствуют какие-либо ссылки на анализ Коуза. Забудьте о Коузе и читайте Макиавелли!» Аналогичные предложения значительно раньше были сделаны как нами (Andreff 1992, 1996 and 2000), так и рядом других экономис­тов, указанных в примечании 15 главы II.4.

К примеру, два президентских декрета относительно корпоратив­ного управления — кумулятивное голосование и разрешение ин­сайдерам занимать не более трети мест в совете директоров — были практически проигнорированы (Blasi, Shleifer, 1996).

«Тревогу вызывает то, что обмен правомочий по Коузу требует соответствующей институциональной структуры... Теорема Коу­за показывает, как эффективность может быть обеспечена, но только при условии защиты прав собственности и принуждения к выполнению контрактных обязательств. Последнее обеспечи­вается деятельностью милиции и судов, являющихся основными гарантами собственности и контрактов, пока не достигнута эф­фективная структура собственности» (Boycko et al., 1995, p. 25). «Следующим этапом в становлении эффективных структур кор­поративного управления станет перераспределение прав на кон­троль от менеджеров к внешним инвесторам, которые обладают правом на остаточный доход» (Boycko et al., 1995, p. 65). Заметим, что набор средств против оппортунизма менеджеров или советов директоров в странах ОЭСР, например во Франции, вклю­чает в себя и уголовные санкции.

Уильямсон (Williamson, 2002, р. 178) утверждает, что «суды будут отказывать в рассмотрении внутрифирменных диспутов касатель­но, например, трансфертных цен, накладных расходов, бухгал­терии, издержек, обусловленных задержкой поставок одним из подразделений, проблемами с качеством и т.д. В действительно­сти контрактное право внутри организации основано на терпи­мости, ведь фирма превращается в своего рода «суд высшей ин­станции» для внутренних диспутов. Пока не появились рыноч­ные институты и законы не стали обязательными для всех, граница между контрактами внутри фирмы (о которых говорит Уильямсон) и «внешними» контрактами (касающимися, в част­ности, прав акционеров) оказывается размытой. Трудности с чет­ким определением границ предприятия обусловливают высокие трансакционные издержки в экономике в целом.

¹³ В 2000 г. новая администрация президента Путина впервые на­чала более требовательно относиться к компаниям с большим объемом задолженности перед бюджетом.

¹⁴ Более подробный анализ вертикальной интеграции, в том числе и ФПГ, предложен в главе II.8.

¹⁵ М. Бойко и его коллеги (Boycko et al., 1995, p. 29) отмечают, что «теорема Коуза бессильна помочь в решении этих проблем (взя­ток), когда многочисленные чиновники не могут легальным об­разом скоординировать процесс получения взяток».

¹⁶ Блэзи и др. (Blasi et al., 1997) отмечают, что некоторые из 200 са­мых крупных компаний обращаются к криминальным субъектам для предотвращения скупки своих акций. Авторы убеждены, что организованная преступность представляет собой крайне опас­ную угрозу для приватизированных предприятий и что значитель­ное число аутсайдеров могут быть связанными с мафией.

¹⁷ По данным, приведенным в газете Коммерсант, № 97 от 5 июля 2003 г., с. 7. В оригинале было указано значительно меньшее чис­ло убитых бизнесменов — 45. — Прим. ред.

¹⁸ Данный феномен получил название связанного кредитования (connected lending), т.е. выдачи кредитов акционерам банка.

¹⁹ К концу 1980-х годов даже в неоклассической литературе начала признаваться значимость коалиций. Например, Тироль (Tirole, 1986) рассматривает организацию как сеть взаимодействующих коалиций и контрактов.

²⁰ Сетевое измерение постсоветского (российского) капитализма подробно обсуждается в главе II.2.

²¹ Более детальный анализ государства дан в главе II.6.