9 Билет.

1. Религия и нравственность: учение Канта.

2. Взгляды отдельных философов на религию

Религия всегда была очень тесно связана с философией, и отдельные философы не редко оказывали большое влияние на формирование религиозного учения. Протестантская теология, например, особенно сильно испытала на себе воздействие идей крупных германских мыслителей. Эта тенденция зависимости теологии от философии с течением времени приобретает все более сильные формы. При этом, как правило, подвергаются значительным искажениям самые фундаментальные истины христианства. Яркой иллюстрацией этих искажений является представление о христианской религии вышеназванных немецких философов.

1. 1. Взгляд Канта

Иммануил Кант (1724 - 1804) – выдающийся немецкий философ и ученый.

Философия Канта раскрывается, главным образом, в его двух основных трудах: «Критика чистого разума» и «Критика практического разума». В «Критике чистого разума» он пришел к выводу, что человеческий разум в принципе не может познать сущность вещей. Возможно лишь познание «явлений», т.е. того, что возникает в результате взаимодействия реального мира (так называемых «вещей в себе», недоступных познанию) и нашей познавательной способности. Поскольку «вещи в себе» непознаваемы, то Кант делает вывод о принципиальной невозможности постижения Бога, души, мира. Он подвергает критике т.н. доказательства бытия Божия и бессмертия души.

Однако, исходя из существования в нас нравственного закона, безусловно требующего своего исполнения, Кант в «Критике практического разума» утверждает необходимость постулирования бытия Бога и бессмертия души. Поскольку, лишь принимая существование Бога, хотящего и могущего блюсти добро и правду, и бессмертие души, позволяющего ей неограниченно совершенствоваться, возможно достижение того нравственного высшего идеала, стремление к которому заложено в природе человека.

Свой взгляд на сущность религии Кант высказывает в указанных трудах, а также в сочинении «Религия в пределах только разума». По мнению Канта, содержанием религиозного сознания служит понятие о Боге как о нравственном законодателе, и религия заключается в признании человеком всех своих нравственных обязанностей как заповедей Бога. В «Критике практического разума» он пишет: «Нравственный закон через понятие высшего блага, как объекта и конечной цели чистого практического разума, приводит человека к религии, т.е. признанию всех своих обязанностей, как заповедей Божиих, – не как санкций, т.е. произвольных и самих по себе случайных определений чужой воли, а как существенных законов всякой свободной воли самой по себе». «Религия, по материи или по объекту, ничем не отличается от морали, т.к. общий предмет той и другой составляют нравственные обязанности; отличие религии от морали только формальное»¹⁰⁰.

Существо религии, таким образом, по Канту, состоит в исполнении нравственного долга, «как заповедей Божиих». Кант в объяснении своего понимания религии говорит, что разумный человек может иметь религию, но никаких отношений к Богу иметь не должен, потому что о Его действительном существовании человеку ничего достоверного неизвестно. На место Бога в религии он ставит человека с присущим ему нравственным законом. В результате создается некое столь универсальное понятие религии, при котором она может существовать и без признания бытия Бога. Не случайно, в своем последнем большом сочинении «Opus postumum» он неоднократно писал: «Я – Бог»¹⁰¹.

Точка зрения Канта на религию, как на совокупность определенных нравственных обязанностей, является распространенной. Основная ее мысль сводится при этом к утверждению, что человеку достаточно быть хорошим, ибо это и есть существо религии. А религиозность – дело второстепенное и необязательное. Поэтому все специфически религиозные требования к человеку: вера, догматы, заповеди, богослужения и молитвы, нормы церковной жизни – излишни. Все это – суеверие, или философия и ими можно пренебречь. Отсюда возникает проповедь т.н. общечеловеческой морали, адогматического христианства, единства по существу всех религий и т.п.

Серьезная ошибка данного понимания религии заключается в игнорировании им того факта, что сама нравственность, и весь строй жизни человека, в конечном счете, определяются его мировоззрением, его пониманием высшего идеала, которым может быть и Бог, и «бог». Но эти идеалы определяют разную мораль.

Если богом для человека окажется слава, богатство, власть, желудок, то не останется сомнений и в характере его морали. Яркой иллюстрацией этого может служить выступление Рокфеллера перед учениками одной из воскресных школ в США, в котором он, в частности, сказал: «Рост деловой активности – это просто выживание сильнейших... Американскую розу можно вырастить во всем великолепии ее красоты и благоухания, которое вызовет восторг у созерцающих ее, лишь беспощадно обрезая слабые ростки вокруг нее. Это... всего лишь претворение в жизнь закона природы и божьего закона»!¹⁰² Поклонение золотому кумиру приводит человека к беспощадной жестокости. Так подтверждается истина: каков «бог» – такова и мораль.

Но если даже мораль высокая, она сама по себе не приближает человека к Богу, ибо не добрые дела очищают сердце человека, а борьба со страстями и проистекающее отсюда смирение. Прп. Исаак Сирин писал: «Пока не смирится человек, не получает награды за свое делание. Награда дается не за делание, но за смирение… Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны»¹⁰³. То же самое о делах высокой морали говорит пророк Иоанн: «Истинный труд не может быть без смирения, ибо сам по себе труд суетен и не вменяется ни во что»¹⁰⁴. Потому свт. Игнатий (Брянчанинов) даже так говорит: «Несчастен тот, кто удовлетворен собственною человеческою правдою: ему не нужен Христос»¹⁰⁵.

Нравственность, добрые дела необходимы и полезны только в том случае, когда совершаются по любви к человеку и являются средством приобретения смирения.

Очень хорошо бездуховность и, по существу, атеистичность взгляда Канта на религию показывает свящ. Павел Флоренский. Анализируя понятие святости, он пишет: «Эту реальность [иного мира] наша современная мысль склонна приравнять к нравственной силе, разумея под святостью полноту нравственных совершенств. Таков кантовский обход культа с тыла, так сказать, ибо нравственность при этом мыслится как сила этого же, дольнего мира, и притом субъективная... Но напрасны бессильные покушения на понятия святости... Уже самое словоупотребление свидетельствует против таких покушений: когда говорится о святых одеждах, о святой утвари, о святой воде, о святом елее, о святом храме и так далее, и так далее, то явно, что здесь речь идет о совершенстве отнюдь не этическом, а онтологическом. И значит, если в данных случаях положительная сторона святости – и это онтологическое превосходство над миром, онтологическое пребывание вне здешнего, то, следовательно, и вообще узел связи этого понятия святости не в этике, а в онтологии...

И если человека мы называем святым, то этим мы не на нравственность его указываем – для такого указания есть и соответствующие слова, – а на его своеобразные силы и деятельности, качественно не сравнимые со свойственными миру, на его вышемирность, на его пребывание в сферах, недоступных обычному разумению... нравственность же такого человека, не входя сама в состав понятия святости, отчасти служит одним из благоприятных условий его вышемирности, отчасти же проявляется как следствие таковой. Но связь этих двух понятий устанавливать нужно нитями нежными и очень гибкими... Так, следовательно, если о нравственном поступке будет сказано: “святое дело”, – то тут имеется в виду не кантовская его, имманентная миру, нравственная направленность, но антикантовская, миру трансцендентная соприсносущность неотмирным энергиям. Называя Бога Святым, и Святым по преимуществу, источником всякой святости и полнотою святости... мы воспеваем не Его нравственную, но Его Божественную природу...»¹⁰⁶Подмена святости нравственностью и духовности моралью – глубокая ошибка Канта и всех «кантианцев». Исполнение нравственных обязанностей без Бога равносильно плаванию корабля «без руля и без ветрил».

Христианская антропология и современная психология.

Основы христианской антропологии, христианского учения о человеке были намечены и развиты Отцами Церкви, исходившими из библейской антропологии, из новозаветного учения о человеке.

Однако Отцы Церкви останавливались лишь на самых основных вопросах антропологии; в отдельных сторонах их учения сказывалось сильное влияние греческой философии — в особенности стоицизма. Ведь основным делом святоотеческого богословия была разработка догматических вопросов,— и лишь в связи с догматическими темами затрагивались вопросы антропологии. Эти вопросы, однако, оказались в дальнейшем настолько важными и существенными, что то или иное решение их имело огромное влияние на развитие христианского мировоззрения. Достаточно указать на то, что антропология Лютера и Кальвина стоит в центре их систем. В европейской философии проблемы антропологии привлекают к себе тоже чрезвычайное внимание—особенно в новой и новейшей философии.

Развитие психологии и естествознания в XIX и XX веках оказало, как это вполне понятно, огромное влияние на развитие антропологии. Но основы антропологии, заложенные Отцами Церкви, остаются незыблемыми и ныне; за последнее время происходит несомненное возвращение именно к христианской антропологии — и различные авторы стремятся представить в органическом синтезе данные современной науки и современной философии под углом зрения христианского учения о человеке.

В основе христианской антропологии, как ее центральная и основная идея, лежит учение об образе Божием в человеке. 

По мнению Зеньковского, неверно включать в основы христианской антропологии также и учение о грехе — это есть дополнительная, но не основная христианская идея о человеке. Без учения о первородном грехе нельзя, конечно, понять человека в его реальной жизни, в его судьбе, но откровение об образе Божием в человеке есть главное и основное в христианской антропологии. В католической же и протестантской догматике делается кардинальная ошибка в антропологии — именно в том, что учение об образе Бо¬жием в человеке не только ставится в том же плане, что и учение о первородном грехе, но и отодвигается, по существу, в тень.

Православное сознание исходит по существу в понимании че¬ловека из глубокого чувства его ценности. Радость о человеке, живое ощущение образа Божия в нем, благословение бытию, в нем открывающемуся — это пасхальное восприятие света и добра в человеке в Православии так сильно, что в нем тонет даже грех и ложь.

Преп. Серафим ничем так не выразил нашего чувства о человеке, ни в чем так не раскрыл вершину православного отношения к человеку (а через него и к миру), как тем, что встречал каждого человека восклицанием: «радость моя!» Оттого самая «сущность» православного чувства мира есть некое «веселие духовное», идущее от живого, непобедимого, светлого восприятия всего мира и особенно человека в лучах Божиих. Отсюда любовь и к грешным людям, какое-то отсутствие того законнического трепета перед судом Божиим, которое так сильно, например, в протестантизме и так бесконечно чуждо нам.

Радость о человеке есть основа непоколебимой веры в него — и как бы ни пал человек, до каких бы пределов ни доходила в нем мерзость, мы не имеем отвращения к нему, а плачем и скорбим о том, что погубил себя человек,— и все ждем, что он станет иным.

С тех пор, как психология пришла к установлению так называемых «непроизводных» психических функций, которые направляют психические процессы, с тех пор, как установлена существенная разнородность мышления и сферы образов,— для психологии стало неизбежным вернуться к понятию духовной сферы в нас, как системы функций, независящих от потока психической причинности и связанных с иной, высшей жизнью в нас.

Понятие духовной жизни шире, сложнее понятия «духа», как оно развивается в современной психологии и антропологии. Своеобразие и невыводимость «духа» из психической жизни больше всего утверждается при изучении интеллектуальных процессов, особенно с тех пор, как в психологии установлено понятие «нечувственных актов знания»

 Существенное и основное  в духовной жизни  заключено   в искании Бесконечного и Абсолютного. Это искание есть самое основное и глубокое в нас, есть тот неистощимый и неистребимый источник вечной жизни, присущей духу, который не затихает и не замирает и у тех, кто в своем сознании отвергает все Абсолютное и Бесконечное.

Блаж. Августин очень точно выражал это в известных словах: «Для Себя Ты создал нас, Боже, и не успокоится душа наша, пока не сольется с Тобой».

  И все же загадка человека не до конца освещена еще. Отчего же легли на образ Божий тени греха? Как возможен грех, если в глубине человека жива вся та же сила Божия, дарованная свыше, если так прекрасен, так безграничен он в своем устремлении к Богу?

Проблема зла в человеке не устраняет основной радости о человеке, но она вносит в это восприятие такую трагическую загадку, что от этой муки может закрыться, как бы потускнеть то светлое, что есть в человеке. Мы должны обратиться ныне к выяснению того, как возможен в человеке грех,— и тогда основная загадка человека — то, что начало личности даровано Богом, вмещено Им в пределы тварного существа,— станет еще сложнее, а вместе с тем и откроет путь к ее философскому осмыслению.

Вера в душу должна быть оправдана перед лицом истины о «радикальном» зле в человеке, иначе говоря — проблема зла должна быть осмыслена так, чтобы не разрушить веры в человека. Лишь православная интерпретация христианского откровения о человеке разрешает эту задачу.

СОВРЕМЕННАЯ ПСИХОЛОГИЯ. Психология (термин 18в. Христиан Вольф) как наука изучает факты, закономерности и механизмы психики (наука о душе). Предмет - мир субъективных явлений, процессов и состояний, осознаваемых либо неосознаваемых самим человеком. Под психологическими фактами подразумевается широкий круг проявлений психики, в том объеме их объективные формы (в виде актов поведения, телесных процессов, продуктов деятельности людей, социально-культурных явлений). Задачи: осознание природы психического; учение законов психической деятельности в ее продвижении. Прежние десятилетия психология была главным образом теоретической (мировоззренческой) дисциплиной. В настоящее время ее роль преобразилась. Она все более становится местом особой профессиональной практической деятельности в системе образования, в промышленности, государственном управлении, медицине, культуре, спорте и т.д. (разный звания психологич. помощи, «горячие линии» телефонной психологич. помощи, психологические центры, психологич. поста в различн. организациях). Включение психологической науки в решение практических задач существенно изменяет и условия продвижения ее задумки. Методы: наблюдение, эксперимент (естественный и лабораторный), беседа, тесты, анкетирование, опросники и вспомогательные способы (математические, графические, биохимические). Структура: Современная психология представляет развернутую место знаний, включающую ряд отдельных дисциплин и научных направлений. Традиционно в качестве отраслей психологии выделяют: социальную, возрастную, педагогическую психологии. Возможно выделить ряд отраслей психологии, изучающих психологические проблемы определенных видов человеческой деятельности: психология труда, инженерная, юридическая, военная, космическая, авиационная психологии. Вдобавок выделяют экспериментальную психологию как территория психологии, которая занимается проблемами эмпирических исследований, общими для всех психологических направлений.

Следует подчеркнуть необходимость различения целей работ священника и психолога: если православное пастырство и способствует прежде всего развитию духовной жизни человека и осознанию его высших целей, то психотерапевтическая деятельность - достижению психологического комфорта и адаптации человека к миру.

ХРИСТИАНСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ.

Не дискутируя о том, есть ли христианская психология как особое научное психологическое направление (это тема для отдельного обсуждения и там есть свои методологические проблемы), тем не менее, можно утверждать, что уже существует достаточно большое количество самих христианских психологов (психологов по образованию и христиан по вероисповеданию) и других специалистов, занимающихся проблемами христианской психологии; многие из них имеют научные психологические степени и занимают различные важные должности и посты; можно предположить, что при сохранении такой высокой динамики "христианизации психологии", христианские психологи со временем будут встречаться во многих психологических структурах и организациях, так или иначе влияя на их работу и привнося в психологию христианские идеи;

По поводу самой христианской психологии можно утверждать, что она уже существует реально как комплексное междисциплинарное направление, разными своими сторонами обращенное и к научной психологии, и к христианскому душепопечению, и, конечно же, к православной антропологии как части богословия; по моему мнению это нисколько не умаляет степени "научности" христианской психологии; если, как делают многие психологи, считать достоверно научной ТРАНСПЕРСОНАЛЬНУЮ ПСИХОЛОГИЮ, с ее заимствованным из буддизма учением о реинкарнации, то на каких основаниях отказывать тогда в научности психологии, построенной на христианских началах, которые аутентичны основам и европейской, и отечественной культуры?; .; что касается современного отношения науки и христианства, то, конечно, достаточно утопично призывать к построению на христианских началах всей науки и всех ее направлений, но это никак не отрицает возможность существования христианской философии, педагогики или психологии; важная роль христианства могла бы состоять и в том, что оно предостерегало бы науку от проникновения в нее оккультных, ненаучных идей (например, торсионных полей в физике, психополей в медицине и психологии) и этим помогала бы сохранению и поддержанию ее собственной научности.

 

Однако при активном становлении и развитии отечественной христианской психологии наблюдаются и некоторые "болезни роста", выражающиеся в важных организационных, методических и методологических проблемах. Приведем наиболее важные из них и возможные пути их решения:

дореволюционная психология, так же, как и философия и богословие, во многом остается для нас "терра инкогнита", поэтому настоятельно необходимо дополнить упомянутую выше библиографию работами дореволюционных отечественных авторов – психологов, философов, богословов; не менее важны работы древнехристианских авторов, которые и составляют тот святоотеческий фундамент, без которого современная христианская психология не может обойтись;

– еще одной важнейшей проблемой является отсутствие должной систематичности и целостности, как в христианской психологии в целом, так и в отдельных работах по этой тематике;

– в плане взаимодействия христианской психологии с богословием, возникает проблема ее богословской адекватности: языковой – грамотного использования психологами терминов и понятий святоотеческой антропологии и православного богословия; концептуальной– заключающейся не только в правильном понимании и применении основных концепций святоотеческой психологии и антропологии, но и в осознании их методологических оснований; отсутствие последнего приводит к тому, что некоторые православные психологи создают такие новые концепции, которые никак не согласуются со святоотеческой традицией; в христианской психологии основным принципом является "не навреди"; и эта охранительная стратегия отсеивает то "новое и интересное", которое оказывается сомнительным с духовной точки зрения; в полной мере этот подход может реализоваться только при тесном сотрудничестве психологов с Церковью, что в свою очередь, способствует укреплению позиций христианской психологии как формы душепопечения и социального служения Церкви;

– в отношении Церкви к психологии можно выделить две противоположных тенденции; первая заключается в настороженном, иногда, даже агрессивном отношении к психологии; при этом между академической психологией и маргинальными западными психологическими направлениями (например, трансперсональной психологией) ставится знак абсолютного равенства и на этом основании отвергается вся психология без разбора; другая тенденция, наоборот, заключается в том, что у некоторых священнослужителей можно наблюдать своеобразную эйфорию от знакомства с практическими психологическими методами, так что возникает впечатление, что психология как бы потеснила в их мировоззрении базовые пастырские установки; хотя Церковь не высказалась жестко и обобщенно по этому поводу (щадя людские немощи и надеясь на вразумление Божие), но общий церковный настрой в этом вопросе довольно критический; ведь есть такие психологические методы, которые не показаны к применению не только православным психологам, но и любым другим, например, связанные с психотехниками изменения сознания ("шаманский транс", "работа с дыханием" и т. п.); с христианской точки зрения эти методы отвергаются как оккультные и духовно опасные, с психологической – как научно недостоверные и неприемлемые; современной христианской психологии нужна методическая работа по анализу существующих психологических методов и методик;