2. Модернизация через кризис или кризис –

ЧЕРЕЗ МОДЕРНИЗАЦИЮ?

Тема модернизации России стала за последние несколько лет одной из главных. Единства во взглядах на данный процесс еще не сложилось – ни в том, что касается ее причин, целей и, тем более – способов реализации. Рассмотрим данную проблему, используя системный анализ.

Можно представить наше общество как систему, образованную соответствующими подсистемами (социальная, производственная, образование, наука, искусство и т.п.). Как сами общества, так и некоторые из их подсистем развиваются согласно некоторой цикличности, это было замечено еще Полибием¹. Разные аспекты таких циклов рассматривали Ф. Бродель, Л.Н. Гумилев, О. Тоффлер и мн. др. В экономике циклы общепризнанны, например: 40–60-летние циклы Н.Д. Кондратьева; 15–23 года – циклы С. Кузнеца; 7–11 лет – циклы К. Жюгляра² и т.п. Российское общество, являясь системой, в свою очередь является подсистемой других систем (надсистем), например, евроцивилизации, ООН, православия и пр.

Общественные системы, обладая похожими свойствами, выполняют сходные функции. Развитие таких систем протекает похожим (в т.ч. циклическим) образом, и, соответственно, подчиняется определенным закономерностям. К таким системам применима следующая модель жизненного цикла³:

• зарождение в имеющейся среде;

• развитие с количественным и качественным ростом, усложнением и дифференциацией подсистем;

• фаза высокого уровня, стабильности;

• процесс упрощения, деградации;

• прекращение существования, распад на элементы.

Цель развития «выбирается» самой системой, причем тип этой цели не имеет значения, поскольку априори необходимо принять, что любая цель, кроме самоуничтожения, для системы является позитивной. Для рассмотрения нашей модели необходимо исключить из цепочки первый и последний этапы – возникновение и распад. Первый – потому что Россия (СССР, Российская империя, Московское царство etc.) существует так давно, что можно считать – вечно. Последний – понятно почему.

Вопрос о существовании «свободной воли», которая может влиять на естественный (цикличный) ход развития не кажется неразрешимым: опыт показывает, что, например, «когда анализируется рост промышленных компаний, обнаруживается, что за “произвольными” отклонениями следует быстрое возвращение к нормальной кривой, как будто здесь действуют некие невидимые силы»⁴.

Цикл развития системы не бывает изолированным, он включен в некоторую систему циклов⁵ или сеть (композицию) жизненных циклов⁶, т.е. как входить в надцикл более высокого уровня, так и включать, в свою очередь, свои подциклы.

Будем рассматривать систему, цикл развития которой должен повторяться в надцикле – и система обретет «бессмертие» (кроме нашей истории аналогичный пример – Китай, который, распадаясь на части, вновь воссоединялся и образовывал систему «Китай» на новом уровне). Таким образом, одна из целей нашей системы – обеспечить себе «устойчивое» («продолжающееся», «вечное») существование с приемлемым уровнем затрат/потерь.

На отдельном этапе цикла в системе могут накапливаться противоречия, которые могут приводить систему к кризисам. А.А. Богданов определяет кризис как смену организационных форм комплекса (теперь используется термин «система»)⁷. Ю.В. Яковец считает, что «между двумя смежными историческими циклами лежит переходный период, который характеризуется кризисом и отмиранием отживающей свой век системы, рождением в муках новой, усилением хаотичности, неупорядоченности исторического процесса». «Кризисы прогрессивны при всей их болезненности. Кризис выполняет в динамике волнообразного, противоречивого движения систем три важнейшие функции: резкого ослабления и устранения (либо качественного преобразования) устаревших элементов господствующей, преобладающей, но уже исчерпавшей свой потенциал системы; расчистку дороги для утверждения первоначально слабых элементов новой системы, будущего цикла; испытание на прочность и передача в наследство тех элементов системы (обычно это одновременно сохраняющиеся элементы надсистемы и суперсистемы), которые аккумулируются, накапливаются, переходят в будущее (иногда частично модифицируясь)»⁸. То есть, циклы связываются в последовательность надцикла, и связующими звеньями служат кризисы.

Значит, наша задача формулируется так: нужно суметь уменьшить или ослабить разрушительную силу кризиса (для социальной системы – революции). Ведь в период кризиса гораздо труднее находить и внедрять новое, чем находясь в некризисной фазе. Если находясь в здоровом состоянии, система может (даже должна) сама заставить себя переструктурироваться, то в кризис это сделать приходится уже по воле обстоятельств и, следовательно, в неоптимальной ситуации. Это наверняка возможно. Революцию делают те же люди, что жили до кризиса, и эти же люди остаются после завершения исторического катаклизма. Значит, можно организовать переход от до- к постреволюционному этапу иначе, чем как обновление через революцию (кризис). Только есть, конечно же, трудность: для редкого человека послужит мотивом «общая», системная необходимость, а не свой «шкурный» интерес или элементарная лень.

Кризис представляется неизбежным и даже необходимым этапом в жизненном цикле системы, но глубина и разрушительность катаклизма могут, а значит, должны подвергаться существенной коррекции.

Будем считать, что система поддерживает свое функционирование в двух режимах: саморегуляции и самоорганизации. В режиме саморегуляции система поддерживает свое постоянство в соответствии «с установившимися потоками веществ, энергии и информации на входе в систему. При достижении потоками пороговой величины система переходит в режим самоорганизации, поскольку в старой структурной организации она не справлялась с установившимися потоками субстанций. Не имеет значения, по какой причине система должна переструктурироваться – из-за того, что «не может справиться с потоками субстанций», поступающих на вход, или «когда функционирование системы не обеспечено поступающими потоками субстанций» и она «имеет шансы выжить только в результате резкого сокращения потребляемых ресурсов»⁹. Важно, что при накоплении противоречий между структурой и объемом функций сверх порогового уровня система должна изменить структуру (либо изменить поток веществ, энергии и информации на входе).

На этапе развития и в стабильной фазе необходимость модернизироваться (желательно последовательно и непрерывно) неочевидна. На этапе деградации эта необходимость безальтернативна. Алгоритмы адаптации, которыми может воспользоваться система, могут быть различны. При стабильном, близком к равновесию с внешней средой состоянии система будет стремиться использовать стратегии адаптации, причем более вероятно – пассивной. «В понятие адаптации как активного действия (управления) обычно вкладывают два смысла: приспособление к фиксированной среде… и поиск среды, адекватной данной системе»; во втором случае подразумевается «либо изменение среды с целью максимизации критерия эффективности, либо активный поиск такой среды, в которой достижим желаемый комфорт»¹⁰. Кроме «экстенсивного» варианта перехода в новое состояние (воспроизводство структуры при заданных внешних условиях) возможен и «интенсивный» вариант (подавление внешних факторов, влияние на них)¹¹.

Таким образом, имеет смысл не бороться с «кризисом», а не допускать его его крайних проявлений. Однако, например, Р.Е. Ровинский полагает, что самоорганизующиеся системы должны выходить из критической ситуации скачком в новое возможное состояние¹². Но любой «скачок» может оказаться если не последним, так чересчур болезненным. Причину кризисов А.А. Богданов, Л. Берталанфи, Г. Хаген, И. Пригожин видят в назревшей необходимости перестройки системы, а способ преодоления – в структурно-функциональной перестройке системы, упреждающей (смягчающей) кризис. Как следует достигать этого?

Для возможно более оперативного приспособления к меняющимся условиям система обязана иметь некий «задел» нового, еще не внедренного (хотя бы минимальный набор возможных решений), что может пригодиться в изменившемся будущем. В биологии обнаружено, что существуют «спящие гены», накапливающие информацию о возможных мутациях, которая не активируется до момента, когда последние будут востребованы изменившимися условиями¹³. Й. Шумпетер, И. Пригожин считают, что кризис преодолевается поддержанием «постоянного тонуса нововведений, сокращением сроков их освоения»¹⁴.

В общем виде это может носить название «закона необходимого разнообразия системогенофонда», который требует «достаточно необходимого разнообразия с тем, чтобы обеспечить эволюционную живучесть “системовидов” и “системоценозов” (в науке, технике и экономике этот закон требует необходимого разнообразия видов техники и научных идей)»¹⁵. Также обмен информацией со средой позволит находить алгоритмы активизации функции обновления.

Для перехода к новому состоянию система должна применить вновь найденные или отысканные в генетическом «депозитарии»¹⁶ решения. Согласно закону системного наследования освоенные изменения необходимо должны передаваться по цепочке наследующим системам¹⁷, в результате чего в новом цикле наследуются качества, функции, технологии и т.п., образующие наследственный инвариант¹⁸.

Собственно развитие любой антропогенной системы, как правило, происходит с некоторым запаздыванием (искажением) относительно спрогнозированного (предвиденного, спроектированного). Это позволяет предположить «перенос информации из будущих циклов в настоящий при формировании наследственного инварианта»¹⁹, поскольку прогноз, не реализованный вовремя, «откладывается» на будущее.

Длительная стабильность параметров внешней среды (или малая изменяемость в течение длительного времени) является опасной – «убаюкивающей» – и в стабильной фазе, и в фазе деградации. Но система, функционируя в окружающей среде, пребывает в неравновесном состоянии, что может трактоваться не как собственно реакция, а шире – как деятельность, основанная на прогнозе.

Итак, законы развития систем заставляют сделать вывод: для успешного преодоления внутри- и межцикловых кризисов необходимо непрерывное обновление, которое лучше назвать модернизирующей функцией. Причем эта функция должна быть присуща системе на каждом этапе жизненного цикла. Каковы принципы, которые должны реализовываться для обеспечения модернизирующей функции?

Подсистема модернизации должна уметь использовать как собственный накопленный опыт, так и приемы и достижения аналогичных систем; учитывать «законы» безопасности (необходимость разведки в надсистеме, обороны, т.д.); прогнозировать, упреждать, не готовиться к «прошлой войне» и т.д..

Что толкает систему к развитию? В первую очередь, изменение внешней среды (зависимое и независимое от системы). А также развитие и дифференциация подсистем (элементов), что может угрожать целостности системы. Поэтому необходима выработка алгоритма взаимодействия системы со средой и алгоритма «освоения» внутренних новаций. Борьба, а лучше сказать – конкуренция – источник развития систем, «конкуренция… побуждает внутренние силы конкурирующих сторон, заставляет их совершенствовать средства деятельности»²⁰, эти процессы присущи как внешнему, межсистемному уровню, так и внутрисистемному (между элементами подсистем) уровням.

Итак, чем менее скачкообразным и более плавным, методичным и планомерным будет развитие системы, тем более качественными окажутся результаты развития. Следовательно, модернизация (перестройка etc.) ни в коем случае не может и не должна осуществляться с какими бы то ни было перерывами – как кампания или мероприятие.

Модернизация должна стать непрерывно выполняемой функцией, обеспечивающей системе непрерывное обновление, готовность к будущему и наиболее эффективный переход к нему. Снизить негативное, заменить кризис на специально подготавливаемый фазовый переход – вот чем должна стать модернизирующая функция.

Модернизация в системе – это комплекс взаимозависимых преобразований подсистем, проводимых на основе научного и в соответствии с условиями внешней среды, уровнем собственного развития самой системы и ее подсистем, и фазой в цикле развития системы.

К настоящему времени мы имеем значительное изменение как внешней среды российского общества (государства), так и его внутренних подсистем, что является фактором, безальтернативно требующим от него не только регулирующих воздействий, но мероприятий, обеспечивающих переструктуризацию всей общественной системы. Если рассматривать внешнее окружение, то мы видим, что значительно активизировались глобальные центры силы – НАТО, США, Евросоюз, Китай, страны Латинской Америки и т.д. Они кардинально расширили спектр применяемых в международных отношениях способов взаимодействия и воздействия на партнеров.

В настоящее время в нашем обществе накопилось огромное количество дисбалансов – практически в любой сфере общественной жизни. Можно ли назвать какую-нибудь область, которая не нуждается в гармонизации, исправлении? Пожалуй, нет. Оценивая состояние российского общества за последние 20 лет, можно смело охарактеризовать его сегодняшнее состояние как фазу деградации, упрощения. В пользу такого вывода говорит многое.

Например, интегральной оценкой успешности развития общества можно считать демографическую ситуацию. Россия демонстрирует демографический спад, хотя и со снижающейся интенсивностью. По данным Росстата, «депопуляция России продолжает замедляться, с января по июнь 2010 года Россия потеряла 142.152 жителей, против 138.220 в этом году. Увеличение числа браков превышает рост числа разводов, что обнадеживает»²¹. По прогнозу Я.В. Гусева, в России численность населения «ежегодно в среднем сокращается на 400 тыс. человек (по среднему, наиболее вероятному варианту)». Суммарный коэффициент рождаемости (показывающий, сколько детей родила бы женщина на протяжении всего репродуктивного периода) – точная характеристика текущего уровня рождаемости, он может служить и характеристикой воспроизводства населения. «Значение коэффициента равное 2,2 означает, что воспроизводство населения от простого стало развиваться по сценарию суженного воспроизводства, что ведет к сокращению населения… на пороговый уровень этот показатель выходил в 1986–1988 годах, а затем стал уменьшаться. Стремительное уменьшение коэффициента совпало по времени с нестабильными девяностыми. С 2000 года суммарный коэффициент стал немного увеличиваться, в репродуктивный возраст стало входить немного более многочисленное поколение 80-х годов. Однако эта тенденция не продлится долго»²².

Промышленный сектор также не демонстрирует оптимистичной динамики. По данным Минпромторга, «в 2010 году к 2009 году снизился экспорт (физического объема и стоимости) фосфатов кальция, тракторов, автомобилей грузовых, вагонов несамоходных. Доля убыточных предприятий в обрабатывающих отраслях промышленности в общем количестве предприятий в январе–ноябре 2010 года составила 31,2%, сумма убытков – 233,6 млрд. руб. (66,8% к январю-ноябрю 2009 года)»²³. Это, конечно, иллюстрация деградирующего состояния этой подсистемы нашего общества.

В худшем состоянии предстает аграрный сектор. «Если в начале 90-х годов в экономике на долю сельского хозяйства приходилось 15%, то сегодня в Российской Федерации мы имеем 3,7%. В начале 90-х каждый седьмой человек был занят в сельском хозяйстве — сегодня только каждый десятый»²⁴. Специалисты подтверждают, что в сельском хозяйстве «производственные показатели товарного производства за прошлое десятилетие сократилось почти втрое…, треть пашни заброшена, а поголовье скота уменьшилось на 60%. Большая часть тех производств, что еще не умерли, работает с позорной эффективностью. Средние по стране значения ключевых для аграрного бизнеса показателей производительности в 1,5–3,5 раза ниже, чем у развитых стран… Обладая 10% мировой пашни и 2,0% населения, Россия обеспечивает всего 1,5% глобального производства сельхозпродукции и является одним из крупнейших ее импортеров»²⁵.

Промышленность и агросектор, исчезнувшие более чем наполовину, перестали востребовать трудовые кадры, которые были подготовлены за советские десятилетия и которые могли бы быть подготовлены теперь. Массово успешными становятся только специалисты по продвижению товаров, а не по их производству. Если в советской действительности главным в материальном секторе был вопрос «как сделать?», теперь – «как потребить? / как продать?». Былое технологическое несовершенство преодолено неэволюционным путем, вне прогресса – прямыми закупками за рубежом товаров, готовых к потреблению. Российское общество отвыкает от решений технологических проблем.

Это повлекло своеобразную реакцию подсистемы образования. Оно утратило стройность. Мы имели совокупность «школа + ПТУ + техникум + вуз», это соответствовало эпохе «производства». Но, начиная с 90-х гг., невозможность трудоустроить не только входящую в трудовой возраст молодежь, но и имеющиеся трудовые ресурсы закономерно привело к отмиранию среднего профессионального образования и гипертрофированному развитию высшего образования, причем за счет платной формы²⁶. На 4–6 лет молодой человек обретает социальный статус студента, даже если не имеет адекватных выбранному уровню образования способностей. В 2009 г., например, 36,4 % населения в возрасте 17–25 лет обучалось в российских и зарубежных вузах; численность студентов образовательных учреждений высшего профессионального образования (на начало учебного года) в 2009/2010 г. составила 7418,8 тыс. чел. Выпуск в 2009 г. – 1442,3 тыс. чел.²⁷. Мы видим, огромная армия людей с высшим образованием непрерывно и интенсивно пополняется. Разумеется, профильное трудоустройство таких специалистов проблематично, и они годами ищут подходящую работу. Таким образом, этап получения высшего образования – только отсрочка выхода в большую жизнь. Выход и из этой ситуации можно найти, но об этом ниже.

Не меньше проблем и в других секторах общественной жизни – в науке, медицине, в оборонном комплексе, жилищно-коммунальном секторе, в спорте, в политике и т.д. Программы модернизации должны учитывать даже климатические изменения на обширнейшей российской территории, которые заставляют быть готовыми к возможным природным изменениям²⁸! Но решение проблем в некоторых областях является первоочередной задачей. Для иллюстрации предложенных принципов модернизации рассмотрим несколько примеров.

Главное сегодня – отсутствие у общества адекватного целеполагания. Еще каких-то 20 с небольшим лет назад мы строили светлое будущее, контуры которого хоть и очерчивались довольно неясно, но сама эта идея, лишенная прагматической окраски, украшала и обогащала духовно жизнь многих, пусть и излишне романтично настроенных советских людей. Элементарный достаток (даже не обилие) тогда имели далеко не все, обыденные вещи зачастую оказывались дефицитом. Теперь мы на деньги, получаемые на 70–80% взамен природных ресурсов, передаваемых более расторопным странам (цивилизациям), вымениваем те самые обыденные вещи (авто, ширпотреб, путешествий по свету, «гаджеты», даже продукты питания), которые в прошлой жизни со светлой целью мы не имели. Сформировалось общество потребления, в котором подавляющее большинство дееспособных граждан поставлено в условия, не располагающее к креативному труду, личностному творческому развитию. В таком обществе в почете индивид, который имеет прагматические цели и достижения, его обрабатывает пропагандистская машина в форме шквала рекламной информации – и буквальной, и скрытой в легко доступной «художественной» продукции. Это влияет на формирование установок и жизненной программы индивида. Такому давлению могут противостоять немногие. Главными ориентирами и раньше, и теперь служат известные личности. Раньше уважением пользовались люди созидательных и творческих профессий – главный конструктор, академик, космонавт. Теперь их заслоняют «успешные», «креативные», но далеко не всегда созидательные персонажи. Это крупные собственники былой общенародной собственности, деятели культуры с сомнительными художественными заслугами, даже преступники. Личностей, равных по масштабу героям советской эпохи, нынешняя эпоха пока не сформировала. Это тоже характеристика текущей фазы нашего развития.

Новые условия и потребности выдвинули в обыденной жизни людей, более успешных в решении сегодняшних задач. Былая солидарность, имевшая место в Советском Союзе как в социальной плоскости, так и в межнациональной, все более заменяется разобщенностью в разных плоскостях. Формируются и закрепляются антагонистичски разделенные социальные страты – наемных работников и собственников; граждан и чиновников; молодого и старших поколений; территориальных и национальных страт прежнего, советского социума. Жители столиц и крупных городов фактически противопоставлены жителям провинции и депрессивных окраин страны; российские граждане – приезжающим (вынужденно!) работать в Россию гражданам некоторых стран СНГ; коренные для данной местности граждане – гражданам, образующим диаспору; и т.д.

Отмирание внутрисистемных связей, которые могут характеризоваться понятием «солидарность», – явный признак деградации системы.

Немаловажным, но неблагополучным, сектором российского общественного бытия является подсистема управления, ее конфигурация заведомо далека от оптимальной. Менеджмент в нашей стране на любом уровне и в любой отрасли характеризуется запредельно высоким уровнем бюрократии. Это имеет следствием слабые обратные связи от исполнителей к руководящим инстанциям, что создает условия для коррупции²⁹. Подобное явление ведет к парадоксальным эффектам. Например, принимаемые для борьбы с отдельными, частными проявлениями коррупционного взаимодействия законы становятся, прежде всего, не руководством к «честному» действию, а лишь «запретной зоной», которую надо, как минимум, обойти, а лучше – подвергнуть интерпретации, которая лишит вводимую норму смысла. Например, при обсуждении «налога на роскошь» такие попытки делаются путем предложений как чрезмерно низкого порога стоимости «роскоши» (что сделает богачом и среднестатистического гражданина), так и, наоборот, запредельно высокого, что избавит от волнений практически любого собственника именно «роскоши» в том понимании, которое имеется в обществе. И одно, и другое лишает идею практического смысла, но «обратная связь» от общества или экспертов, направленная к субъектам, которые должны принимать решения, не срабатывает.

Неэффективность управляющих связей в системе, также как и безуспешность их отлаживания и даже ухудшение их характеристик, что можно видеть теперь зачастую, – явный признак системной деградации.

Разумеется, сегодняшняя жизнь российского общества не рисуется только черными красками. Есть некоторые ростки нового. В социальной сфере, например, имеется тенденция роста рождаемости и снижения смертности. В промышленности, хотя и не строится новых самостоятельных производств, заводов, но успешно введены в строй и завоевыают свои рыночные ниши предприятия, работающие по кооперации (в основном, сборочной) с ведущими мировыми производителями. Специалисты, например, прогнозируют, что «движущей силой российского авторынка станут иномарки местного производства – через пять лет они составят более половины всех реализуемых в России автомобилей… Достигнув уровня 12% национальных марок, Россия окажется на 7 месте по данному показателю среди европейских стран, пропустив вперед Германию, Францию, Румынию, Италию, Швецию и Великобританию»³⁰.

Также значительную динамику приобретают политические процессы в стране. Имеющиеся политические структуры видоизменяются, стараясь идти в ногу со временем, другие – появляются и институализируются. Политические партии меняют свои платформы, Интернет становится «коллективным организатором», появляются новые, молодые лидеры. Безусловно растет количество граждан, осознающих личную политическую ответственность за общественное развитие своей Родины. В общественном мнении неуклонно укрепляется точка зрения, что складывающийся экономический уклад, базирующийся как минимум на 50% на сырьевых доходах, не имеет долгосрочной перспективы развития, что и требует перемен. Эти нововведения являют пример тех самых «спящих генов» из «депозитария», которые млгут наследваться модернизированной системой.

Перечисленные (и многие другие неназванные) внутренние процессы, как и меняющиеся внешние условия, должны влечь за собой соответствующие изменения в общественном устройстве – как регулирующего, так и структурного свойства. Такая логика и ведет нас к комплексу мер, который можно назвать модернизацией. Она является, таким образом, реакцией на внешнее воздействие и внутренние перемены, цель которой, разумеется – уменьшение негативного воздействия на общество кризисных явлений. Однако при отыскании решений, которые должны быть реализованы, необходимо учесть отрицательный опыт четвертьвековой давности – периода перестройки и постперестроечного периода. Те сдвиги во всех подсистемах общественной жизни однозначно следует трактовать как неудачный способ, во-первых, предотвратить наступавший кризис общественного развития, а во-вторых, – преодолеть его, когда первая задача оказалась неразрешенной. Тот переход из одного состояния в другое можно охарактеризовать однозначно: через кризис.

Если считать, что модернизация является функциональным признаком системы, то следовало бы говорить о ней как о процессе гармонизации элементов и отношений в системе, который должен быть практически непрерывным. Его плавность, регулярность позволит обеспечить эволюционность перемен в подсистемах общества; такие частные изменения собственно и составят развитие всей общественной системы.

Можно высказать некоторые соображения о тех направлениях, которые необходимо модернизировать в числе первых.

В первую очередь необходимо расставить акценты, обозначить систему приоритетов в нашей жизни, задать ее «целевую функцию». Нам представляется, что главная цель нашего развивающегося общества – обеспечение условий, при которых возможны творческая самореализация личности каждого члена общества. К этим условиям, прежде всего, относятся: организационные, социальные, экономические, политические и культурные условия. В таком обществе, обеспечивающем насущный минимум, для каждого развитие всех граней человеческой личности станет не столько возможностью, сколько потребностью. Социально-экономические условия, таким, образом, задают базис общественного развития. Но развитие любой системы возможно только в условиях безопасности.

Задача политического, а лучше сказать, военно-политического комплекса – обеспечение мирного существования нашего государства. Сегодня оборонный комплекс мучительно обретает свое место. Развитие военных технологий должно обеспечивать разработку и применение адекватных эпохе интеллектуальных технологий, позволяющих как реагировать на действия «заклятых» друзей, так и предотвращать, разрушать их замыслы и проекты на предшествующих реализации стадиях. На дворе пора войн социальных технологий.

Война моторов сменила войну конной тяги, ядерное сдерживание сменилось бескровными культурно-политическими технологиями, которые получили устойчивое название «оранжевых». Это дело не только политического руководства и МВД. Это дело и специальных служб, и армии. Вспомним, что происходило перед 1917 г. в российской армии и на флоте. В гарнизонах «трудились» агитаторы, результат – массы солдат и матросов перестали быть собственно таковыми. Не вдаваясь в дискуссию о справедливости той агитации, необходимо сказать: противостоять идеологическому давлению на армию и на любые другие государственные подсистемы – святая обязанность государства. Российская империя распалась, не обеспечив развитие идеологии, «здорового духа» общества и позволив завладеть умами своих подданных и служивых идеям, оказавшимся для нее губительными. Советский Союз также не справился с задачей идеологического противостояния Западу, слишком большой вес в умах советских граждан стали занимать те самые «необходимые» сапоги, джинсы, пластинки – взамен достоинства и жизненных перспектив..

Здесь задача распадается на две. Первая – собственно оборона от «культурной» атаки, вторая – изучение противостоящих обществ и выявления у них слабых, проигрышных мест (ареалов бытия) и соответствующее воздействие на них. Оборона должна вестись улучшением каждой отдельной «части» жизни. Работа с чужой «тканью жизни» должна создавать ситуацию, когда противник тратит силы не столько на атакующие культурно-политические действия в отношении России и ее союзников, сколько на противостояние нашему давлению на его слабые места.

Тогда в нашем взаимодействии-противостоянии с внешним окружением не будет складываться ситуация, когда мы (в который раз) действуем реактивно. Выявление цивилизациями друг у друга слабых мест будет заставлять каждую из взаимодействующих сторон не только и не столько «валить с ног» противника, но – улучшать собственную жизнь. У такого состязания – явно позитивная окраска.

Внутренние улучшения должны опираться на интенсивное, качественное развитие отечественного производства самых различных, особенно сложных изделий, машин, приборов и пр. Постепенно ушло в тень понятие «импортозамещение». Уже со всего мира, особенно из Юго-Восточной Азии поступают в Россию не только изделия, которые ранее не производились у нас, и которые, действительно, рационально закупать, но и такие машины, собственное производство которых вполне можно возродить. Досадно видеть на ростовских нивах комбайны зарубежного производства, а зимой 2011/2012 гг. ходить по улицам Санкт-Петербурга, расчищенным от снега и мусора машинами марок «Мерседес» и «Вольво». К иностранным автомобилям уже привыкли. Производить вещи, с одной стороны, технически достаточно сложные, с другой – не настолько, чтобы они должны были изготавливаться важными европейскими бюргерами, – необходимо, причем здесь, у себя. Как утренняя гимнастика не дает зажиреть телу, так и выполнение таких «упражнений» будет живительно для промышленности, науки, образования и др. подсистем общества.

Одно из необходимых условий для достижения такого результата – адекватная ситуации поддержка инвестиционного развития, в первую очередь, технически сложных отраслей экономики. Адекватность, в нашем понимании, – это обоснованный выбор не только отраслей для инвестиций, но и территориального их распределения. Безусловно, реализуемые проекты по развитию инфраструктуры на Дальнем Востоке, на острове Русский, и в Краснодарском крае, в Сочи, являются примером такой пространственной оптимизации инвестиционных потоков. Но есть еще один важный аспект при выборе географического направления для инвестируемых ресурсов. Сложившаяся в России за последние 12–15 лет ситуация с трудовой иммиграцией заставляет обратить внимание на два момента.

Во-первых, приезд малоквалифицированных работников-иммигрантов, согласных на запредельно низкую оплату, объективно подталкивает наших местных работодателей развивать свои производственные процессы экстенсивным способом, поскольку позволяет взамен возможного внедрения различных средств механизации, автоматизации и т.п. использовать лишние дешевые рабочие руки. Зачем внедрять механизацию штукатурных работ, если это можо худо-бедно делать вручную, по-старинке? Конечно, занятость в России дает возможность выживать нашим былым согражданам по СССР, а нам – экономить на сиюминутных текущих расходах, на «дешевом» труде. Но долгосрочные эффекты от пребывания таких гостей уже вполне можно оценить – опыт Западной Европы, десятилетиями привлекавшей гастарбайтеров, является для нас ценной отрицательной моделью.

Второй, более важный момент: привлечение временных работников из недальнего зарубежья заслоняет стратегическую задачу, решение которой также поможет снять названные выше проблемы нашего общества. Это инвестиции в республиках СНГ – не ограничиваясь нашими собственными российскими окраинами и провинцией. Выигрыши от такой направленности будут многочисленными. Это позволит восстановить и расширить зоны нашего технологического, культурного влияния; обеспечит стимулы к развитию автоматизации и механизации самого различного труда, что приведет к росту его производительности; даст экономический эффект – за счет новых рынков сбыта отечественной технологически сложной продукции. Естественно, будет мощный политический эффект, основанный на новой солидарности, будет происходить дополнительное укрепление связей в ЕврАзЭС, СНГ, Таможенном союзе. Безопасность с военной точки зрения также будет возрастать. Это предложение вполне соответствует закону существования систем: если система усложняется, значит, развивается, напротив, если ее структура и набор функций упрощаются, значит, система идет к гибели.

Кроме рассмотренных направлений модернизационных изменений, которые необходимы нашему обществу, следует назвать еще одно. Это проблема развития отечественного образовательного комплекса. В этой области, как уже сказано, на сегодня имеется значительная диспропорция между высшим и другими уровнями образования. Но это вполне можно обратить на пользу обществу. Понятно, что главным следствием сложившейся ситуации является невозможность профильного трудоустройства большинства выпускников вузов, вследствие чего они вынуждены начинать трудовую деятельность на самых разных должностях, как правило, не связанных ни с профилем, ни с уровнем (!) полученного образования. Молодой человек, как правило, не испытывает удовлетворения от такой работы и стремится сменить ее и занять позицию, более соответствующую его амбициям, сформировавшимся еще в период обучения. В этом и кроется ключ к решению задачи. Нам представляется, что утрата мировоззренческих оснований былого лозунга «любой труд почетен» служит недобрую службу. Если же всеми будет сознаваться допустимость, нормальность работы на любом уровне для человека, имеющего высшее образование, то решится проблема не только в образовании – будет нормализоваться ситуация на рынке труда, будет снижаться социальное напряжение, возникающее на почве безработицы, психологический климат в обществе также будет оздоровляться.

Такой опыт уже имеется в нашем обществе. Точной статистики не имеется, но каждый из нас может назвать кого-либо из своих знакомых, имеющих высшее образование и работающих не только не по специальности, но и на рабочих должностях. Недавний образ бывшего инженера, ставшего «челноком» – пример того же ряда. Другой аргумент. И раньше, в пору СССР, и теперь мы знаем: студенты в массовом порядке подрабатывали. В недалеком прошлом – в основном, на рабочих должностях, на стройке, в цехах, в ЖЭКах; летом – 2 месяца в строительном отряде. Теперь студенты выполняют более простые работы – курьер, официант, т.к. на стройке большинство мест занято трудовыми иммигрантами. То есть, студент, уже будучи специалистом с «незаконченным высшим», трудится пусть и на не самых почетных, но зато востребованных и оплачиваемых должностях. Временность такой позиции его вполне устраивает, но если условия жизни будут диктовать необходимость продолжить карьеру, связанную с физическим трудом, и после окончания образования, то это должно поддерживаться обществом – и с моральной, и с материальной стороны.

Общество, имеющее большую долю людей, получивших хорошее образование, имеет больше шансов построить свою жизнь справедливо и гармонично. Можно сделать вывод, что стремиться уменьшить количество обучающихся – не фатально обязательно. Образованный человек, имеющий больший кругозор, способен принести большую пользу и себе, и окружающим – в любой отрасли деятельности, в какой бы ни был занят, а общество при этом будет успешнее противостоять возможным кризисам.

Таким образом, модернизация в нашем обществе должна иметь целью улучшение жизни граждан России и ее союзников и планироваться исходя внешних и внутренних условий. Выполнение комплекса мероприятий по реформированию различных областей общественной жизни, переживающих нелегкие времена, позволит преодолеть тяжелый кризис – через модернизацию.