280 Психологическая помощь: теория и практика

— Антон Владимирович, — начала она без всякого предисловия. — Я бо+

юсь, что моя Инночка повторит мою собственную судьбу. Сценарная мат+

рица... — она заплакала. — Я не хочу... Не хочу, чтобы она продолжала

бесконечно ссориться со мной, как бесконечно сcорилась я со своей мате+

рью. Не хочу, чтобы она рано ушла из дома и вышла замуж, как это сдела+

ла в свое время я. Не хочу, чтобы она наспех вышла замуж за влюбленного

психопата. Не хочу, чтобы в ее семье были бесконечные конфликты, как

это было у меня, затем разводы, аборты... Не хочу... Я не хочу передавать

ей мой жизненный сценарий. Я это настолько ясно осознала после того,

как прочла этого американца... Что вы посоветуете?

— Я посоветую нам с вами просто спокойно поговорить обо всем, что на+

кипело, обо всем, что ложится на сердце непереносимым грузом забот. Да+

вайте попытаемся?

— Давайте. С чего же начать?

Ольга Михайловна сидела ко мне в пол+оборота и подалась в ожидании

моих слов мне навстречу. Она волновалась. Она вся была под впечатлени+

ем личного открытия, что ее собственные представления о благе своего

ребенка могут испортить ее дочери жизнь. Я решил рискнуть и, не вдава+

ясь в оттенки ее состояния, рубанул с плеча:

— Может, начнем, так сказать, ab ovo*. С того, что в вас вспыхнуло острое

желание не искалечить судьбу вашего ребенка... — я умолк.

— Именно вспыхнуло! Озарило меня, — каким+то изменившимся голосом

поддержала мою реплику женщина. — Вы знаете, точно меня кто+то тол+

кнул. И я проснулась с этой мыслью. С мыслью, что и отец, и я, да и бабуш+

ка — все мы беспрерывно и бестолково, но с каким+то маниакальным

упорством навязываем Инне свою волю. Толкаем ее в какую+то вроде бы

понятную нам колею. Вроде бы накатанную. Но на самом+то деле неясную.

Мне, по крайней мере.

Она перевела дыхание.

— Берн прав. Это программирование. Но могу ли я, неудачница, отец

Инны, неудачник, можем ли мы запрограммировать ее, нашу дочь, на... —

она задержала дыхание, — на жизненный успех? Не можем, — горько и

убежденно закончила Ольга Михайловна фразу. — В этом+то и дело, что

мы все вешаем на нее хвосты наших представлений о нашей жизни. Но

ведь жизнь+то переменилась. Как узнать, что ей, Инне, на самом деле надо?

Что хорошо для нее на самом+то деле?

— Спросить, — ответил я, воспользовавшись маленькой паузой в речи со+

беседницы.

*Ab ovo — “с яйца” (лат), — т.е. с самого начала.

Проблемы личностной и профессиональной подготовки психолога+практика 281

— Как спросить? — не поняла она. — Да ведь ей всего+то восемнадцать!

— Вот и чудесно, — мой оптимизм прозвучал, как мне показалось, не на+

прасно. — Просто спросите ее сами.

— Я вас хочу спросить, — произнесла Ольга Михайловна твердо и с неко+

торым нажимом в голосе.

— Вы хотите, чтобы я разделил с вами ответственность за решения вашего

ребенка?

— Вы же ее знаете, — Ольга Михайловна занервничала. Чувствовалось,

что наш разговор пошел не совсем по тому руслу, какого она ожидала.

— Да, я знаю Инну, — проговорил я не спеша, взвешивая каждое слово.—

Я знаю о ней, знаю ее, как бы поточнее это сказать, больше все+таки голо+

вой. А вы ее знаете сердцем. Вы же носили ее под своим сердцем. Так сло+

жились обстоятельства, что в этом периоде ее жизни, в ранней юности, мы

с вами как бы поменялись местами: я ей сопереживал, а вы думали о ней.

Но на самом деле все наоборот. Мне легче думать об Инне, а для вас есте+

ственнее вчувствоваться в нее сердцем. Прислушайтесь к нему, и сердце

подскажет вам, как лучше всего вы сможете помочь вашему ребенку. Не

тем знанием, головным, которое Эрик Берн называет программированием,

а той мудростью сердца, которая не знает, но ведает. Сокровенным знани+

ем. Я, собственно, и приглашал вас на психотерапию, чтобы снять налет

окаменевших напластований с души вашей, чтобы вы смогли спокойно

вздохнуть и свободно взглянуть на свою дочь не как затравленная мамаша

на свое чадо нерадивое, а как молодая женщина на свою юную дочь — ра+

достно и с надеждой. У нее ведь, как ни банально это звучит, вся жизнь

впереди. Вся жизнь!

Мы долго еще говорили в ту нашу встречу. И сейчас я уже не смогу в точ+

ности воспроизвести длинные монологи матери Инны. Помню только ее

просветленное лицо и зажегшиеся внутренним светом глаза, когда мы про+

щались, не сговариваясь о следующей встрече.

Наступил июнь, близился мой отпуск. Подошла пора прощаться с Инной.

— Я вам напишу, — сказала она и, помолчав, добавила, — правда, пока не

знаю когда, но напишу обязательно.

Через три месяца я получил первое письмо от Инны. Привожу его полнос+

тью:

“Здравствуйте, милый Антон Владимирович! Вы, наверное, удивились, уви+

дев такой обратный адрес. Я тоже до сих пор в себя прийти не могу. Здесь

совсем, совсем все не так, как я думала. Мне даже трудно написать обо