Гносеология

(греч. gnosis – знание, logos – учение) – философская дисциплина, занимающаяся исследованиями, критикой и теориями познания, – теория познания. В отличие от эпистемологии, Г. рассматривает процесс познания с точки зрения отношений субъекта познания (исследователя) к объекту познания (исследуемому объекту) или в категориальной оппозиции “субъект – объект”. Основная гносеологическая схема анализа познания включает субъекта, наделенного сознанием и волей, и противостоящий ему объект природы, независимый от сознания и воли субъекта и связанный с ним только познавательным (или праксео-познавательным) отношением. Основной круг гносеологической проблематики очерчивается посредством таких проблем как интерпретация субъекта и объекта познания, структура познавательного процесса, проблема истины и ее критерия, проблема форм и методов познания и др. Если для античной философии характерно представление о единстве предмета и знания о нем, а также о познавательном процессе как содержательном конфигурировании предметов и, соответственно, фокусировка внимания на функциональной трансформации предметности в содержании знания, то в рамках средневековой схоластики проблематика Г. получает более дифференцированное развитие, оформляются многие компоненты категориального аппарата классической Г., а попытки обосновать возможность совмещения учения Аристотеля с христианской догматикой приводят к оформлению концепции двойственной истины, фактически эксплицитно формирующей идею о парадигмальности познавательных процедур и возможной множественности парадигм, а такие направления схоластики как реализм, номинализм и концептуализм задают различные модели познавательного процесса. Становление опытного естествознания, остро зафиксировав проблему способа достижения истинного знания, инспирировало конституирование оппозиции “сенсуализм-рационализм”, а, затем, и “эмпиризм-рационализм” (17-18 вв.). Статус актуальности приобретает проблема активности субъекта в познавательном процессе (Беркли, Юм). Гносеологизм как заданная Кантом ориентация на выделение субъективных оснований познания, сыграл важную роль в преодолении ценностных установок натуралистической эпистемологии, утверждавших целью познания достижение абсолютной истины, а также в критике метафизических философских построений. Различение содержания и форм мышления в работах представителей немецкой классической философии выдвинуло проблему множественности оснований познания и относительности истины. Отказ от метафизики, с одной стороны, и бурное развитие естественных наук, с другой, выдвинули именно познавательное отношение к миру в центр философии. Гносеологическая проблематика становится определяющей для неокантианства и позитивизма. Основания познавательной деятельности классическая Г. связывает с “изолированным субъектом”. Сознание такого субъекта прозрачно само для себя и является последним источником достоверности. В таких полаганиях действительность знания и его содержание оказываются ограниченными рамками индивидуального сознания. Это препятствует выделению категориальных характеристик знания и приводит к психологизму (субъективизму). Пытаясь преодолеть ограничения исходных абстракций, философы были вынуждены, либо принимать формально-онтологические допущения и принципы (“врожденные идеи” Декарта, “априорные формы” Канта), либо генерализовать категорию “самосознание”, придавая ей статус онтологии (Фихте, Гегель, Шеллинг). Тем не менее, принципиальная ограниченность исходных гносеологических абстракций и допущений осознавалась все больше. Особую роль в этом процессе сыграла методологическая рефлексия развития гуманитарных наук, в которых взаимодействие исследователя с исследуемой действительностью строится принципиально иначе, чем в естественных науках. Критика оснований классической философии, развернувшаяся с конца 19 в. и продолжающаяся по сей день, привела к ломке традиционных представлений Г. и отказу от абстракций “самосознающего” и “изолированного” субъекта. Современные исследования познания, фиксируя ограничения субъект-объектных схем, вводят в качестве исходных, иные структурные расчленения и абстракции: предметная деятельность (“практика”), культурная норма (“парадигма”), язык и др. Традиционная гносеологическая проблематика включается при этом в более широкий социокультурный контекст, и, соответственно, более широкую систему понятий. Центральную позицию в рамках Г. занимает методология науки и эпистемология (см. также Наука, Научная картина мира). А.Ю. Бабайцев

7. Философские идеи Л.Витгенштейна

Теоретическая позиция Витгенштейна в отношении к традиционной философии, и в смысле обоснования методологических рецептов, им предлагаемых, тесно связана с мировоззренческими установками. Сциентизм в целом преследует цель теоретического преодоления традиционной философии, пытается доказать ее несостоятельность именно в теоретическом плане.  Философия Витгенштейна также предлагает совокупность социальных и ценностных идеалов, хотя и под видом их отрицания, не отменяя ее общей философско-мировоззренческой направленности. Не случайно сам Витгенштейн считал своей главной заслугой в философии логического атомизма доказательство невозможности учения об «этическом»; а лингвистическую концепцию философии связывал с разработкой основ учения об общих «принципах исследования человеческих существ». Отсюда становится понятно, каким образом идеи невозможности философии как формы мировоззрения сочетаются у Витгенштейна с интерпретацией философии как деятельности, способной определить «правильное видение мира». «ПРЕКРАСНАЯ ЖИЗНЬ» ЛЮДВИГА ВИТГЕНШТЕЙНА Людвиг Иосиф Иоганн Витгенштейн родился 26 апреля 1889 года в Вене в богатой еврейской семье. Витгенштейны переехали в Австрию из Саксонии. Дед Людвига перешел из иудаизма в протестантизм. Мать была католичкой. Сам Витгенштейн был крещен в католической церкви, в течение всей своей жизни он сохранял уважительное отношение к религии. Его отец, человек незаурядного ума и сильной воли, занимал видное положение в австрийской сталелитейной промышленности. Заслугой матери было создание художественной атмосферы, царившей в доме. Она увлеклась музыкой, устраивала приемы для знаменитых композиторов. В семье было девять детей: три сестры и пятеро братьев. Людвиг был младшим. Трое из его братьев закончили жизнь самоубийством еще молодыми. Четвертый, Пауль, повредил руку на полях сражений во время первой мировой войны. Впоследствии он получил известность как однорукий концертирующий пианист. В 1906 году Людвиг окончил школу в городе Линце (Верхняя Австрия) и продолжил обучение в высшей технической школе в Шарлоттенбурге под Берлином. Период с 1906 по 1912 годы можно охарактеризовать как время мучительных и интенсивных поисков Витгенштейном своего жизненного пути.  В 1908 году Витгенштейн отправился в Англию, где был принят студентом-исследователем на технический факультет Манчестерского университета. Там  Витгенштейн спроектировал прототип реактивного двигателя и пропеллер для самолета с реактивным двигателем. В то же время Витгенштейн увлекся математикой. Сильное влияние на его будущую жизнь оказала книга Бертрана Рассела «Принципы математики». И уже в 1912 году в Кембриджском Тринити-колледже появился новый студент – Людвиг Витгенштейн. Он поразил преподавателя своей способностью быстро и четко схватывать суть рассматриваемых проблем, а также независимостью и оригинальностью суждений. Но Витгенштейна тяготила атмосфера, царившая в Кембридже. Поэтому он в отчаянии сбежал в Норвегию, где мог жить в полном уединении и наслаждаться одиночеством. Когда вспыхнула первая мировая война, Витгенштейн пополнил ряды добровольцев австрийской армии, несмотря на то, что был освобожден от воинской службы по состоянию здоровья. На фронте произошло событие, оказавшее огромное воздействие на Витгенштейна: в книжной лавочке где-то в Галиции он купил <Евангелие> Л. Толстого. Позднее он стал изучать русский язык, чтобы читать в подлинниках Толстого и Достоевского. «В Европе за последнее время, - заметил он как-то, - было только два религиозных мыслителя: Толстой и Достоевский». Смерть отца в 1912 году сделала Витгенштейна очень богатым человеком. Он потратил часть своего наследства на развитие литературы и логики, однако отказался от своей части наследства в пользу членов семьи.  Во время войны Витгенштейн носил в своем походном ранце записные книжки, которые заполнялись в свободное время его философскими размышлениями. Когда в августе 1918 года он уезжал в Вену, то собрал эти записи в короткий трактат. Он взял трактат с собой в плен, а его копии отправил Расселу, который глубоко осмыслил и высоко оценил эту работу. Они договорились встретиться сразу же после освобождения Витгенштейна из плена, чтобы решить вопрос об издании рукописи. Введение к «Трактату» Рассел хотел написать сам.  Витгенштейн озаглавил свою работу «Логико-философский трактат». Книга оказалась небольшой по объему: она насчитывает около 20 000 слов, состоит из пронумерованных параграфов, каждый из семи глав тезисов дополняется последующими, составленными по десятичной системе. На русском языке «Логико-философский трактат» впервые вышел в свет в 1958 году. Об этой работе, прошедшей вместе со своим автором фронт и окопы очень хорошо сказал М.К. Мамардашвили: «Такой холодной, отвлеченной красотой пронизан один из лучших философских текстов - «Логико-философский трактат» Витгенштейна. Он является одновременно и знаком человеческого достоинства, и знаком человеческой хрупкости. Эти вот непреходящие, застывшие образы высокого, то есть истинной красоты, добра, человеческого достоинства, - это то, о чем нельзя говорить, о чем нужно молчать. Это то, что Витгенштейн называет мистическим» . Странная судьба ожидала эту книгу. Основной ее смысл сам автор выразил так: «То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно; о чем нельзя говорить, о том следует молчать» . Большинством это было понято так, что ясными и осмысленными являются только предложения естественных наук, а все остальное бессмысленно. Книга Витгенштейна стала откровением для участников Венского кружка. Витгенштейн был воспринят как один из предтеч или даже основоположников логического позитивизма. В 1919 году Витгенштейн поступил в колледж по подготовке учителей, и с 1920 по 1926 год преподавал в начальных школах Нижней Австрии. В 1926 году группа родителей начала против него открытый судебный процесс, обвинив Витгенштейна в грубом физическом обращении с их детьми. Витгенштейн оставил свою должность, несмотря на то, что процесс разрешился в его пользу. После этого он некоторое время работал помощником садовника при венском монастыре. В 1929 году Витгенштейна убедили вернуться в Кембридж. В том же году ему присвоили степень доктора философских наук. Тезисами диссертации послужил «Логико-философский трактат». Следующие шесть лет Витгенштейн собирал материал для диссертации, которая была озаглавлена «Философская грамматика».  Ознакомившись с «Философской грамматикой», Бертран Рассел заметил: «Теории, изложенные в этой работе Витгенштейна, являются новыми, весьма оригинальными и, бесспорно, важными. Правильны ли они, я не знаю. Как логик, который стремится к простоте, я склоняюсь к мысли, что это не так».  Как и большая часть трудов Витгенштейна «Философская грамматика» была опубликована посмертно. Единственная статья, появившаяся при жизни Витгенштейна после «Трактата» в 1929 году – «Несколько рассуждений о логической форме». «Голубая книга» и «Коричневая книга» - комплекты лекций Витгенштейна, опубликованные семь лет спустя после его смерти, в 1958 году. В 1935 году Витгенштейн посетил Советский Союз и всерьез раздумывал о том, чтобы поселиться там навсегда. Ему очень понравился стиль жизни советских людей. Ему было предложено на выбор: работа на кафедре философии Казанского университета или место преподавателя философии в Московском Государственном Университете. Несомненно, Витгенштейн уже имел достаточно информации о масштабах сталинской тирании, что, по-видимому, и удержало его от опрометчивого шага.  Вернувшись в свой домик в Норвегии, он создал книгу «Философские исследования». Автор охарактеризовал ее как «конденсат философских исследований». На страницах «Философских исследований» Витгенштейн касается проблем значения, понимания, природы языка и сознания. В этой работе он отказывается от идеи о том, что язык действительно является своего рода логической картиной. Это просто вводящая в заблуждение метафора.  В последующие годы Витгенштейн вернулся к преподавательской деятельности в Кембриджском колледже. Осенью 1949 года врачи обнаружили у Витгенштейна рак. 29 апреля 1951 года он скончался. Его последние слова были адресованы близким друзьям: «Передай им, что у меня была прекрасная жизнь». ОТНОШЕНИЕ ЛОГИЧЕСКОГО АТОМИЗМА ВИТГЕНШТЕЙНА К КОНЦЕПЦИИ РАССЕЛА Бертран Рассел был не только математиком, но и философом. В молодости он испытал влияние философии британского неогегельянства, или, как его иначе называют, абсолютного идеализма. Согласно учению абсолютного идеализма, мир предстает неделимым и единым целым. Ни один факт или элемент не является самодостаточным, поэтому всякая попытка изолированного рассмотрения элементов целого ведет к искажению и заблуждению. Только полное и целостное рассмотрение может претендовать на истину. Все рассуждения об абсолюте должны быть априорными, поскольку опыт слишком ограничен, чтобы служить для них основой. Отношения внутри целого рассматривались как внутренние и необходимые. Здесь фактически не признавалось внешних и случайных отношений. Результатом изживания того влияния, которое оказала на него эта концепция, стала позднейшая «антиметафизическая» настроенность Рассела. Сама программа разрешения философских проблем посредством логической критики языка философских рассуждений была реакцией Рассела на свое первоначальное увлечение концепцией абсолютного идеализма. Учение абсолютного идеализма было монистическим: в нем признавалась одна неделимая субстанция. Рассел же, занимаясь вопросами оснований математики и разработкой логики, столкнулся с неприменимостью монистического учения и соответствующей ему логики для решения интересовавших его проблем. Он пришел к выводу, что нужна логика, допускающая множество отдельных независимых вещей. На этом положении и основывается его система плюрализма, или логического атомизма. Как объяснял Рассел, «концепция логического атомизма сама собою пришла ко мне в ходе размышлений над философией математики, хотя было бы трудно сказать точно, существует ли определенная логическая связь между той и другой» . «Когда я говорю, что моя логика атомистична, – продолжал он, – я имею в виду, что я разделяю убеждение здравого смысла в существовании множества отдельных вещей» . Концепция называется «логическим атомизмом», потому что «атомы», о которых идет речь, – это не те атомы, существование которых утверждало атомистическое учение. Это та последняя данность, к которой приходит логический анализ, то есть элементы, которые уже неразложимы логическим анализом. С точки зрения Рассела, «физические объекты», «физические события», «материя», «пространство», «сознание», «субъект» - суть логические конструкции, построенные из «логических атомов» и логических связок по правилам логики. Поэтому они могут подвергаться логическому анализу. Рассел предлагает исходить как из самоочевидного допущения, что в мире есть факты, и что мы формируем суждения относительно этих фактов и высказываем их в предложениях. Факт – это то, что может быть выражено предложением. Можно также сказать, что факт – это то, что делает предложение истинным или ложным. Сами же факты не истинны и не ложны. В логике выделяются частные и общие предложения, а также положительные и отрицательные. Соответственно этому, Рассел классифицирует и факты: они также оказываются частными и общими, положительными и отрицательными. Таким образом, Рассел описывает реальность сквозь призму логических понятий, так что реальность оказывается отражением принятого метода логического анализа. Грамматическая категория предложений отличается тем свойством, что они могут быть истинными или ложными. «Это совершенно очевидно, если только обратить на это внимание, однако на самом деле я не осознал этого до тех пор, пока мне не указал на это обстоятельство мой бывший ученик Витгенштейн».  Концепция логического атомизма является одновременно и логической, и метафизической. Как логик, Рассел рассматривает структуру совершенного языка; как метафизик, он утверждает, что такую же структуру имеет и реальность. Вообще говоря, метафизические доктрины часто основывали свое общее представление об устройстве реальности на какой-то научной дисциплине. Для Рассела такую роль играла логика. Он полагал, что крупнейшие метафизические системы, например системы Спинозы, Лейбница, Гегеля, Брэдли, основаны именно на логических воззрениях их авторов и существенно зависят от того, что в традиционной логике предложению приписывали субъектно-предикатную структуру. Соответствующая такой логике метафизика видела в мире единую субстанцию и ее атрибуты. Поэтому Рассел сознательно взялся за построение новой метафизики, соответствующей новой логике, которую разрабатывали Г. Фреге, Дж. Пеано, А. Уайтхед и он сам. Специфическим для расселовской концепции логического атомизма был сам метод логического анализа. Он основан на том, что именующее выражение заменяется на описание. Благодаря этому мы избавляемся от именующего выражения и от проблемы существования того, что обозначается данным выражением. Таков подход Рассела ко многим проблемам философии математики. Вместо того чтобы спорить, существуют ли, и если да, то в каком смысле, числа, множества и прочие математические объекты, Рассел строит заменяющие их определения – описания известных свойств и отношений. Затем во всех предложениях, в которых встречаются выражения для чисел и множеств, производится замена их на соответствующие описания. Последовательность основных положений логического атомизма Витгенштейна выявляется при сопоставлении композиционной структуры и содержательной стороны «Логико-философского трактата». Аргументация Витгенштейна носит откровенно идеалистический характер: все положения о мире выводятся из структуры логического языка. Активный характер практически-познавательной деятельности не рассматривается, и главное внимание фиксируется на исследовании результативных «языковых» форм знаний.  «Предисловие» к «Логико-философскому трактату» открывается признанием Витгенштейна, что эту книгу, возможно, сможет понять только тот, кто сам уже продумал высказанные в ней мысли. Идею всей книги, говорит он, можно выразить в следующих словах: «То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно; о чем нельзя говорить, о том следует молчать» . В письме к своему другу Людвигу фон Фикеру Витгенштейн так объяснял замысел «Трактата»: «Основное содержание книги – этическое... Моя книга состоит из двух частей: одна – это то, что содержится в книге, плюс другая, которую я не написал. И именно эта вторая часть является важной. Моя книга очерчивает границу сферы этического как бы изнутри, и я убежден, что это – единственная возможность строгого задания этой границы» . Автор сам объясняет, что основное содержание его книги – это то чего он не написал. Отсюда можно догадаться, что оно относится как раз к тому, о чем нельзя говорить и потому следует молчать. По-видимому, потому, что между тем, о чем можно говорить, о чем Витгенштейн говорит, и тем, о чем нельзя говорить, есть связь, ибо в противном случае не следовало бы вообще ничего писать, надо было бы просто молчать.  Завершая краткое предисловие к «Трактату», Витгенштейн говорит, что значение его работы состоит в двух моментах. Во-первых, истинность высказанных в ней мыслей установлена твердо и определенно, а поставленные проблемы разрешены окончательно. Подобное утверждение может показаться проявлением нескромности молодого автора. Однако его подлинный смысл раскрывает следующая фраза, что, во-вторых, достоинство «Трактата» состоит в показе того, сколь малое значение имеет решение этих проблем.  Ядром логико-лингвистического учения Витгенштейна является теория логического отображения. Характер отношения элементарных высказываний к выражаемым ими фактам состоит, по Витгенштейну, в логическом отображении структуры факта в структуре предложения. Язык и мир предстают как две области и вместе с тем как два множества, элементы которых – «атомарные факты» и элементарные высказывания – вычленяются в ходе логического анализа. Предложение рассматривается как логический образ факта. Логико-атомистическую картину мира Витгенштейн рассматривал как своеобразную «проекцию» структуры логического языка на эмпирическую область явления действительности. Мир определяется как «совокупность фактов». Понятие «факт» у Витгенштейна многозначно. Факт интерпретируется и как элемент действительности, и как логический образ. Надо обратить внимание, что в описываемой Витгенштейном системе нет того, кто понимает смысл образов. Смысл как бы существует сам по себе. Смысл отождествляется с неким возможным фактом. Здесь можно было бы возразить: возможный факт станет смыслом, только если есть люди, воспринимающие его в качестве такового. Подобное возражение, конечно, справедливо. Однако, среди представлений, развиваемых в «Трактате», нет представления о людях, использующих образы. Но не случайно  Витгенштейн подробно развивает идею о логической природе образа и отношения отображения. Это отношение, как уже говорилось, существует благодаря тому, что образ и отображаемое имеют одну и ту же логическую форму, то есть благодаря логике, определяющей структуру и фактов, и образов. Можно сказать, что в некотором смысле логика заменяет в «Трактате» субъекта, использующего образы и ставящего их в соответствие с фактами. Витгенштейн утверждает, что каждый образ является логическим. Поскольку предложение есть частный случай образа, к нему относится все то, что было сказано об образе и его отношении к отображаемому.  Предложение есть сложный знак, являющийся комбинацией простых знаков. Предложение есть образ факта. Поскольку факт есть комбинация объектов, предложение является комбинацией имен этих объектов. Предложение, как разъясняет Витгенштейн, вполне можно было бы заменить трехмерной конфигурацией объектов, и тогда его образная природа стала бы наглядной.  Наконец, имеются и собственно языковые факты. В логико-атомистической картине мира факты представляют отношения между объектами. Объекты выражают внутреннее единство мира, его «субстанциальные» начала. Существования объектов определяется возможностью вхождения в факты. Если даны все объекты, то тем самым даны уже все возможные факты. Объект – «постоянное», «существующее». Факт – «неустойчивое», «случайное». При утверждении основных теоретических положений логического атомизма Витгенштейн сопоставляет «логическое» (связанное с нормами научного мышления) и «этическое» (выражающее нормативы ценностного сознания). Витгенштейн указывает на различие норм, регулирующих каждый из этих видов мышления. «Логика» и «этика» - автономны и по-разному представляют реальность. Интерпретация «логического» и «этического» как двух автономных основ миропонимания означала расщепление единого воззрения на мир и противопоставление рационально-теоретического и практического отношений человека к действительности. В то же время позиция Витгенштейна существенно отличается от позиции Рассела. Во-первых, Витгенштейна не устраивает расселовское обоснование процедуры логического анализа, связывающее логический анализ с эмпиристской теорией познания. Витгенштейн озабочен тем, чтобы показать оправданность и необходимость логического анализа, но пытается достичь этого совсем иными путями. Ибо, во-вторых, для Витгенштейна важно уяснить подлинное значение аналитического метода. Ему мало того, что этот метод позволяет вскрывать и устранять путаницу, имевшуюся ранее в чьих-то философских концепциях. Слишком большое значение для него имели вечные вопросы о смысле жизни, о добре и зле, о смерти и бессмертии. Он испытывал потребность соотнести разрабатываемый им и Расселом метод с этими вопросами и понять его значение и его возможности на их фоне. В-третьих, Витгенштейн считает необходимым проводить гораздо более жесткое и последовательное разделение логических и «фактуальных» рассуждений, чем это делал Рассел. Ему очевидно, что логические истины нельзя открывать, исследуя какие-то наличные обстоятельства. Вопрос о характере и статусе логики должен быть определен более корректно, чем это происходило в рассуждениях Рассела. В-четвертых, Витгенштейн в «Логико-философском трактате» разрешает ряд логических затруднений и специальных вопросов, касающихся оснований математики УЧЕНИЕ ВИТГЕНШТЕЙНА О ЯЗЫКЕ В учении Витгенштейна о языке фактически формируется логико-атомистическая модель знания. Условия функционирования логического языка, построенного по принципам экстенсиональной логики, определяют в доктрине Витгенштейна «границы мыслимого», то есть область научного знания. Все, что оказывается за пределами этой области, «невыразимо» в терминах логического языка, объясняется «метафизикой» и подлежит элиминации из состава науки. Как полагает Витгенштейн, логико-лингвистические компоненты знания доктрины должны рассматриваться как «нейтральные» по отношению к составу знания. Как и в «Логико-философском трактате» Витгенштейн проводит мысль о том, что язык оказывает существенное воздействие на формирование представление о реальности, но она приобретает новые аспекты.  Витгенштейн на этом этапе своего развития считал, что посредством анализа и «репрезентации» структуры языковых выражений можно получить представление не только о внелингвистической реальности, но и о характере жизнедеятельности людей. Витгенштейн делает особый акцент на «принудительном» характере языка, и поэтому «обладание языком» выступает у него как исчерпывающее определение человека, его социальной природы.  В отличие от доктрины логического атомизма, в лингвистической концепции философии объектом исследования стал уже не формализованный, а обычный, «естественный» язык. ВИТГЕНШТЕЙН О ФИЛОСОФИИ И ФИЛОСОФСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Философия, по мнению Витгенштейна, лишь «проясняет» предложения науки и показывает, как возможно знание о мире. С этой точки зрения, философия есть единство «логики» и «метафизики». Первая описывает форму научных высказываний, вторая – условия функционирования логического языка науки. Таким образом, доктрина логического атомизма представляет собой развернутую систему идеалистически обоснованного мировоззрения. «Лингвистическая концепция философии» посвящена позднему периоду философской эволюции Витгенштейна. Философская эволюция Витгенштейна состоит в переходе к новому уровню в обосновании исходной философской позиции и путей ее реализации. В качестве основных направлений (критического анализа) выделяются:  1. учение о языке и лингвистической реальности; 2. лингвистическое учение о человеке; 3. критика Витгенштейном некоторых тенденций философского мышления и концепция языковых заблуждений. Отталкиваясь от идеи Рассела, Витгенштейн выдвигает философскую программу «элиминации метафизики», которая стала своеобразным кредо современного позитивизма. В ней отрицается не только теоретико-познавательное содержание, но и мировоззренческий статус философских проблем. Вместе с тем сквозной идеей философии логического атомизма Витгенштейна является положение об определяющей роли языка в формировании «правильное видение мира». Задача философии, по Витгенштейну, состоит в выделении общей всем наукам формы представления действительности, которую можно обнаружить посредством анализа научных высказываний. Критика «метафизики» у Витгенштейна по существу сохраняет те же черты, что и «антиметафизическая» программа логического атомизма. Главной задачей философской грамматики Витгенштейна считается распознавание «грамматических» высказываний.  Методологическим средством обнаружения «грамматических» высказываний выступает описание того, как употребляются слова, образующие данное предложение, перечисление действительных употреблений этих слов в других контекстах, изобретение новых контекстов. Смысл этих приемов состоит, по Витгенштейну, в «успешности» их работы и не нуждается в теоретическом обосновании. Конечной целью философского исследования по-прежнему остается достижение «полной ясности». Это ведет к отказу от теоретического обоснования мировоззрения и «растворению» философских проблем в анализе обычных словоупотреблений. «Правильное видение мира» с точки зрения лингвистической концепции философии, выражается тезисом: философия оставляет «все как есть». ВИТГЕНШТЕЙН И ЕГО МЕСТО В ФИЛОСОФИИ XX ВЕКА Если считать, что место мыслителя в философии определяется тем, создал ли он школу, имел ли учеников и последователей, то ситуация Витгенштейна будет выглядеть парадоксальной. С одной стороны, у него много последователей, ибо аналитическая традиция является одной из ведущих в философии XX в. С другой стороны, говорить о его подлинных последователях трудно хотя бы по той причине, что философия Витгенштейна в ее целостности все еще остается нераскрытой. Я имею в виду глубинную направленность его размышлений над проблемами сознания, «Я», солипсизма, связь между направленностью этих размышлений и особым вниманием к языку, постоянное присутствие этического измерения в его рефлексии. Во всяком случае, ясно, что осознание взаимосвязи основных мотивов его рефлексии должно вывести в такие сферы философствования, которые остались чуждыми аналитической философии. Витгенштейн показывает, что основные утверждения и принципы научных теорий, базисные убеждения людей об окружающем их мире не имеют и не могут иметь обоснования. Но одновременно он показывает, что они и не нуждаются в таковом, ибо обладают особым статусом. Он отказывает в осмысленности философскому представлению о «Я» как основании разумности и достоверности. Однако, вводя понятия языковой игры, формы жизни, он указывает нам на согласованную человеческую деятельность, которая продуцирует особый тип неопровержимости и формирует тем самым сферу того, что не может быть подвержено сомнению и служит основой для обоснования прочих утверждений и убеждений. Среди «базисных убеждений» находится место и для страстной этической и религиозной убежденности. Он не верит, что наука дает адекватное отражение внешнего мира. Сами утверждения такого рода он считает бессмысленными. Но его рассуждения показывают ценность форм жизни людей, определяющих свою волю этическими и религиозными ценностями. Философию Витгенштейна, таким образом, можно понять как ответ на кризис классической философии. Его философские искания раскрывают глубину и серьезность этого кризиса. И в то же время они свободны от признаков декаданса и указывают путь к новым теоретическим горизонтам.

7. Проблема роста научного знания

   Проблема роста научного знания

   Проблема роста научного знания — животрепещущая проблема, лишающая покоя всех методологов, ученых и мыслителей, независимо от того, к какому направлению они принадлежат, какие религии исповедуют, какие приоритеты разделяют. Иногда эта проблема, являясь узловым пунктом размышлений, не осознается в качестве таковой, и исследователь обращается к изучению более частных и прикладных вопросов, не отдавая себе отчета в том, что они всего лишь начальные ступеньки на пути восхождения к центральной для всей философии науки и современной эпистемологии проблемы роста знания.Так было и с Имре Лакатосом. Британский философ и историк науки И.Лакатос (1922-1974) в ранних работах предпринял попытку построения оригинального варианта логики догадок и опровержений в качестве реконструкции проблемы роста знания - profreglament.ru. Предметом его анализа стала математика 17-19 веков. Позднее он пришел к обоснованию идеи конкуренции научно-исследовательских программ, лежащей, по его мнению, в основе развития науки. «Мой подход, — писал ученый, — предполагает новый критерий демаркации между «зрелой наукой», состоящей из исследовательских программ, и «незрелой наукой», состоящей из затасканного образца проб и ошибок». Особое значение в обосновании своей концепции Лакатос придавал изучению истории науки. Научная программа, по Лакатосу, — основная единица развития научного знания. С точки зрения его концепции развитие науки представляет собой смену исследовательских программ. «Я смотрю на непрерывность науки сквозь «попперовские очки», — признается он. — Поэтому там, где Кун видит «парадигмы», я вижу еще и рациональные «исследовательские программы». Исследовательская программа понимается как совокупность и последовательность теорий, связанных непрерывно развивающимся основанием, общностью основополагающих идей и принципов. Исходная теория тянет за собой вереницу последующих. Каждая из последующих теорий развивается на основе добавления дополнительной гипотезы к предыдущей. Демаркация между «зрелой наукой» и «незрелой наукой» проводится Лакатосом по нескольким основаниям. Зрелая наука отличается тем, что: - предсказывает ранее неизвестные факты; - предвосхищает новые вспомогательные теории; - обладает эвристической силой; -располагает теоретической автономией. Непрерывность программы охраняется особыми нормативными правилами. Структура исследовательской программы включает в себя жесткое ядро, фундаментальные допущения, правила «положительной» эвристики (предписывающие, какими путями прокладывать дальнейший ход исследований) и правила «отрицательной» эвристики (говорящие о запрещениях, о том, каких путей следует избегать - profreglament.ru). Фундаментальные допущения носят специфический характер и принимаются за условно неопровержимые. Жесткое ядро представляет собой совокупность конкретно-научных и онтологических допущений, сохраняющихся без изменения во всех теориях научной программы. Поскольку правила «отрицательной» эвристики запрещают переосмысливать жесткое ядро исследовательской программы даже в случае столкновения ее с контрпримерами или аномалиями, исследовательская программа обладает своего рода догматизмом. И эта догматическая верность однажды принятой теории имеет свое позитивное значение. Без нее ученые бы отказывались от теории раньше, чем поняли ее потенциал, силу и значение. Тем самым она способствует более полному пониманию силы и преимуществ той или иной теории. Ее следы обнаруживаются уже при характеристике периода «нормальной науки» Куна. Для пущей сохранности «жесткого ядра» теории образуется «предохранительный пояс» дополнительных гипотез, которые могут видоизменяться, адаптируясь к аномалиям - profreglament.ru. Этим Лакатос стремился избежать крайностей фальсификационизма при оценке теорий, которые попадают в аномальные ситуации или сталкиваются с контрпримерами.

8. Философское понимание истины.

Диалектический материализм считает, что наши знания, полученные на основе живого созерцания и абстрактного мышления и проверенные практикой, являются достоверными знаниями, имеющими значение объективной истины. Вопрос об истинности знаний решался многими философами. Однако только диалектический материализм дал научное обоснование вопроса об истине.  В проблеме истины надо различать две стороны.  Существует ли объективная истина, т. е. может ли в человеческих представлениях быть такое содержание, которое не зависит от человека?  Если да, то могут ли человеческие представления, выражающие объективную истину, выражать ее фазу, абсолютно или только приблизительно, относительно?  Содержание наших знаний, представлений и понятий, которое соответствует действительности, подтверждается практикой и не зависит от субъекта. Утверждение естествознания, что земля существовала до человека, есть объективная истина.  Объективной истиной являются все законы природы и общества, поскольку они правильно познаны, соответствуют объективной реальности и подтверждаются общественно-исторической практикой человечества. Наши знания объективны по своему источнику, по происхождению и, являясь отражением объективного мира в сознании человека, носят характер объективной истины.  Идеалисты, так или иначе отрицают объективную истину. Они считают, что содержание наших знаний зависит от субъекта, идеи абсолютного духа.  Идеалисты махистского толка, например, объективность сводили к 'общезначимости' и истину понимали как 'организующую и идеологическую форму человеческого опыта'. Но если истина есть форма человеческого опыта, то она не может быть объективной, то есть независимой от человека и человечества. Под такое понимание истины можно подвести и религиозные вымыслы. Махисты стирали грань между наукой и религией, ибо религиозные догмы до сих пор являются 'идеологическими формами' реакции.  В духе махистов рассуждают и прагматисты. Истиной прагматисты считают то, что 'полезно в целях практических'. Американский философ Уайтхед прямо заявляет, что 'для пользы дела' нужна наука и религия.  Hayкa же имеет дело с объективной истиной, с объективными законами природы, общества и мышления. Современный фидеизм отвергает претензии науки на объективную истину. Но без признания объективной истины нет науки. Отсюда видно, что научное мировоззрение связано с признанием объективной истины.  Признание объективной истины наносит сокрушительный удар по идеалистическому мировоззрению и является краеугольным камнем теории познания диалектического материализма.  ПРоблема истины  Признавая объективную истину, диалектический материализм вместе с тем считает, что эта истина познается не сразу, а постепенно, частями. В каждый данный момент познание исторически ограничено, но эти границы временны, относительны и практически постоянно раздвигаются в соответствии с успехами науки и техники. Поскольку познание развивается непрерывно, то и наши объективные знания в каждый данный момент неполны, незакончены, относительны. Диалектический материализм признает относительность истины лишь в смысле неполноты, незаконченности, незавершенности нашего познания в данной области, в данный момент.  Относительность истины обусловливается прежде всего тем, что мир находится в вечном и бесконечном развитии и изменении. Развиваются и углубляются и наши знания о мире. Познание развивается беспредельно, поступательно. Относительность истины следует также из ее конкретности.  Материалистическая диалектика учит, что истина носит конкретный характер. Абстрактной истины нет. Истина всегда конкретна.  Итак, вечное движение и развитие мира, отражаемое в наших знаниях, зависимость истины от условий - все это определяет относительность истины. Признание абсолютного существования внешнего мира, неизбежно ведет к признанию абсолютной истины. Человеческое мышление по природе своей способно давать нам и дает абсолютную истину. Абсолютные знания содержатся в каждой науке: поскольку наши знания объективны, постольку в них есть зерно абсолютного. Истина абсолютная и относительная - это два момента объективной истины, различных в степени точности, полноты. В каждой объективной относительной истине есть частица абсолютной истины, как отражение вечной, абсолютной природы. Всякое истинное познание природы есть познание вечного, бесконечного, и поэтому оно по существу абсолютно. Но абсолютная истина складывается из бесконечной суммы относительных истин, открываемых развивающейcя наукой и практикой. Пределы относительной научной истины могут быть расширены за счет новых открытий. Истина всегда уточняется, пополняется и все более полно и верно отражает бесконечный материальный мир.  Так, еще в древней Греции зародилась теория атомного строения материи. Физика XIX столетия доказала, что материя действительно состоит из атомов, а химики знали, что атомы одного элемента имеют определенные и одинаковые свойства. Эти знания были относительными, неполными, связанными с заблуждением: атомы считались неделимыми. Но сам факт атомного строения материи явился зерном абсолютной истины, не опровергнутым дальнейшим развитием науки. В конце XIX в. было доказано, что атом является сложной структурой. В 1896 г. были открыты электроны, входящие в атом. Наука вносила все новые зерна абсолютной истины в знания об атоме. В первой трети двадцатого столетия было исследовано движение электронов, вращающихся вокруг ядер атомов. В 40-х годах развернулись работы по созданию атомных реакций и получению атомной энергии. Используя достижения атомной физики, Советский Союз первым в мире построил атомную электростанцию. В настоящее время в соответствий с семилетним планом развернулись большие работы по использованию атомной энергии в мирных целях, по исследованию и практическому применению управляемых термоядерных реакций.  Все эти факты из истории развития атомной физики свидетельствуют о сложности, и бесконечности процесса познания, процесса складывания абсолютной истины из суммы истин относительных. Это положение полностью распространяется и на другие науки о природе и обществе.  Итак, диалектический материализм рассматривает относительную и абсолютную истины в единстве, не допуская их метафизического разрыва и противопоставления. Игнорирование единства абсолютной и относительной истины неизбежно ведет к догматизму и релятивизму. Диалектический материализм - враг догматизма в понимании истины.  Догматики рассматривают истину как раз навсегда данную, абсолютную. Так рассуждал, например, немецкий философ Дюринг, считая истины вечными, окончательными, уподобляя их догме. Догматики абсолютизируют наши знания и отрицают их относительный характер. Они витают в сфере абстрактных рассуждений, боятся соприкасаться с жизнью, обобщать практику и делать из этих обобщений какие-либо новые теоретические выводы. Догматики обычно цепляются за высказывания и положения, которые уже утратили свое значение в связи с изменившейся обстановкой.  Развитие практики и самого познания показывают, что те или иные заблуждения рано или поздно преодолеваются: либо сходят со сцены (как, например, учение о 'вечном двигателе'), либо превращаются в истинные знания (превращение алхимии в химию). Важнейшие предпосылки преодоления заблуждений -изменение и совершенствование породивших их социальных условий, зрелость общественно-исторической практики, развитие и углубление знания. А это требует конструктивно-критического, а не апологетического (защитительно-оправдательного) подхода к действительности, реализации метода 'проб и ошибок'.  Таким образом истина - это знание, соответствующее своему предмету, совпадающее с нам. Иначе говоря, это верное, правильное отражение действительности в живом созерцании или в мышлении. Достижение истины -непосредственная цель познания в любой его форме (научной, философской, образно-художественной и др.). Истина не есть свойство материальных объектов (например, 'дом есть истина'), а характеристика знания о них. Будучи объективна по своему внешнему материальному содержанию, истина субъективна по своим внутренним идеальным содержанию и форме: истину познают люди, выражающие ее в определенных субъективных формах (понятиях, законах, теориях и т. п.). Например, всемирное тяготение изначально присуще материальному миру, но в качестве истины, закона науки оно было открыто Ньютоном.  Истина есть процесс, а не некий одноразовый акт постижения объекта сразу, целиком и в полном объеме. Для характеристики объективной истины как процесса применяются категории абсолютного (выражающей устойчивое, неизменное в явлениях) и относительного (отражающей изменения происходящего.) 

7. Учение В.И.Ленина об истине (по работе «Материализм и эмпириокритицизм»).