«Задонщина» Время создания. Автор. Литературные источники

Это произведение, автор которого не ставил перед собой задачи достоверно и полно описать все события Куликовского сражения, но пытался создать лиро-эпическое сочинение, подобное «Слову о полку Игореве». О целенаправленном подражании автора «Задонщины» составителю «Слова» говорит повторение в его произведении целого ряда сюжетных ситуаций, поэтических образов, отдельных слов, оборотов, а иногда и обширных отрывков из текста более раннего памятника. Другим источником «Задонщины», помимо «Слова о полку Игореве», было, по мнению исследовательницы Дмитриевой, какое-то недошедшее до нас произведение о Куликовской битве. Возможно также, что тот же текст использовал и составитель «Сказания о Мамаевом побоище», что обусловило существование некоторой общности между памятниками.

Вопрос об авторе «Задонщины» решается исследователями неоднозначно. Одни видят в нем упомянутого в двух списках памятника некоего Софрония Рязанца, «иерея», или «рязанского боярина», которого исследователь Ржига гипотетически отождествлял с Софронием Алтыкулачевичем, боярином из окружения рязанского князя Олега.

Другие, напротив, склонны считать, что автор «Задонщины» полемизирует своим сочинением со стилем Софрония, бывшего составителем того самого «Сочинения о Мамаевом побоище», на которое и опирается неизвестный сочинитель куликовского повествования.

Большее единство мнений наблюдается по вопросу о датировке «Задонщины», хотя ни в самом тексте, ни в других источниках указаний на время создания этого сочинения нет. Многие исследователи склонны полагать, что столь эмоциональное произведение могло появиться лишь по горячим следам описанных в нем событий. На составление «Задонщины» в течение 80-х годов XIV столетия косвенно указывает упоминание в ней Аранча – столицы Хорезма города Ургенч, уничтоженного войсками Тамерлана в 1388 году. В числе других городов называется здесь и Тырнова – древняя столица Болгарского царства, разгромленная турками в 1392 году. Впрочем, нельзя исключить того, что впоследствии этот памятник, дошедший до нас лишь в составе списков XV–XVII веков, подвергался определенной переработке и правке.

Все шесть известных на сегодняшний день списков «Задонщины» принято подразделять на два извода одной редакции. Однако необходимо учитывать и тот факт, что две из дошедших до нас копий представляют собой всего лишь небольшие отрывки текста. Особая сложность исследования этого памятника состоит в том, что все известные в настоящее время его списки крайне неисправны. Искажения и переделки содержал, судя по всему, уже тот протограф, к которому они все восходят. Дальнейшие переписчики также внесли в каждую из существующих ныне копий множество ошибок и переосмыслений. Поэтому в современных хрестоматиях чаще всего публикуются реконструированный текст памятника.

Основные идеи произведения

О

«Задонщина». Фрагмент

дним из предметов пристального внимания составителя «Задонщины» оказывается, явно почерпнутая им из летописи, идея славного прошлого русских князей. Причем, в отличие от скрупулезных и точных указаний на сложные генеалогические переплетения многочисленных Ольговичей, Мономашичей, Всеславичей, которые столь занимали автора «Слова о полку Игореве» и, очевидно, имели не малую значимость для представителей той или иной княжеской ветви в эпоху феодальной раздробленности, в «Задонщине» рассуждения такого рода носят сугубо символический характер. В этом памятнике мы найдем лишь несколько упоминаний наиболее достойных предков московской княжеской династии. Так, и Дмитрий Донской, и Владимир Серпуховский оказываются здесь внуками «святаго великаго князя Владимера Киевскаго», который в другом отрывке поименован их «прадедом»; сродниками обоих князей названы также святые Борис и Глеб. Прославление первых русских правителей – Владимира Святославича, Ярослава Владимировича, и очевидно по ошибке, смешав двух летописных Игорей, Игоря Рюриковича, − автор вкладывает в уста легендарного Бояна.

Отличительной особенностью московской поэмы является также стремление её составителя подчеркнуть единение всех русских земель вокруг Москвы.

Если верить «Задонщине», перед сражением «вси князья русские съехалися к славному граду Москве», а в самой битве принимали участие и посланцы Новгорода (в реальности никак в происходивших событиях не задействованные), и литовские паны, большинство из которых были союзниками Мамая и не успели подвести свои войска к месту сражения, и даже рязанские бояре, тогда как на самом деле рязанцы, на чьей земле и состоялась Куликовская битва, до её начала пытались проводить собственную политику и начали переговоры с ордынцами.

Главной ценностью объединяющей всех русичей в борьбе с иноверцами изображается в памятнике православная вера. «Они сражаются за землю за Рускую и веру християньскую», заявляет автор, тем самым весьма значительно перефразировав «Слово о полку Игореве».

Тема христианства, православия вообще оказывается очень сильна в «Задонщине», составитель которой называет татар не иначе как поганые, особо отмечает участие в Куликовской битве чернецов Осляби и Пересвета, а также целых два раза на протяжении своего небольшого повествования упоминает, что день сражения пришелся на почитаемый православный праздник − Рождество Пресвятой Богородицы.

В то же время очевидно, что для книжника XIV века окончательно утратили свой былой смысл заимствованные им языческие по происхождению элементы «Слова». Так, московские и коломенские жены в своем плаче обращаются не только к рекам, но и к великому князю Дмитрию Ивановичу, а зловещий Див под его пером и вовсе превращается в непонятное «Диво», союзное не то татарам, не то русским.

С христианской тематикой так или иначе оказываются связаны попытки составителя «Задонщины» заглянуть вглубь истории. Поэма начинается с небольшого исторического экскурса. Опираясь на «Повесть временных лет» или какие-то сходные с ней источники, также включавшие в себя легенду о разделе земли сыновьями Ноя (сам он признается, что «восписах» кое-что «от кних»), автор рассказывает о различном происхождении будущих непримиримых противников. Согласно «Задонщине», Русь ведет свое происхождение от «жребия Афетова», тогда как «поганые татаровя бусормановя» «родися» из восточных стран, рода Симова. Далее в тексте памятника упоминается событие, положившее начало татарскому нашествию на Русь, – битва на Калке. В финале своего повествования автор вновь возвратился к событиям начала ига, сопоставляя завоевателей XIII и XIV столетия. При этом русский книжник ведет мысленный диалог с Мамаем. «А не бывати тобе в Батыя царя», – говорит он, ибо тот «воевал всю Рускую землю от востока и до запада»; так руками завоевателя Бог наказал русичей за прегрешения.

Таким образом, если правы большинство современных исследователей, считающие эти исторические отступления не поздней вставкой, а частью самого древнего первоначального текста памятника и книжника, столь уверенно подразделявшего в своем сочинении русскую историю на обширные периоды, не отделяло от прошедших событий хотя бы некоторое время, то нам придется признать, что уже в сознании автора-современника Куликовская битва стала тем историческим рубежом, который положил символический предел времени татарского господства на Руси.