2.4.1.Психолингвистика допроса

Одним из разделов судебной психологии является психология допроса и показаний.

Представители правоохранительных органов получают, фиксируют и оценивают информацию от свидетелей, потерпевших, подозреваемых, обвиняемых. Нередко при этом они вынуждены прибегать к допросу. Допрос представляет собой специфическую, регламентированную законом форму речевого общения, имеющую характер сотрудничества или, что чаще, противоборства.

Для судебного психолога важны следующие моменты: 1) как зафиксировать показания; 2) какие тактики допроса и методы воздействия на допрашиваемого допустимы; 3) как диагностировать заведомо ложные показания.

Установлено, что на дачу показаний существенно влияют процессуальное положение допрашиваемого (свидетель, обвиняемый и пр.), его возраст, образование, жизненный опыт, вся совокупность его психологических свойств, а также особенностей восприятия и памяти. Говоря о речевом общении в целом, нельзя не принимать во внимание существование различий между «просто» восприятием и восприятием, опосредованным языком. Причинами ошибок в показаниях могут быть, помимо субъективных свойств допрашиваемых, условия допроса, речь следователя и в том числе содержание и форма вопросов, оказывающих внушающее действие. Они могут очень отрицательно влиять на сохранение и воспроизведение информации свидетелем.

Существенными различиями может обладать речь свободного человека и речь человека, на которого оказывают давление. Специальные исследования показали, что применение на допросе методов психического принуждения, внушения (в частности, гипноза) или дезинформации повышает вероятность возникновения ошибок и ложных показаний, в том числе оговора и самооговора.

Кроме того, в судебной практике нередки ситуации, когда автором текста может быть один человек, а исполнителем — другой. Так, в одном из случаев, ставшим предметом судебно-психологической экспертизы, следователь не являлся автором текста, но являлся автором содержания этого текста. Это выражалось в том, что он говорил подследственному, что надо писать, а тот излагал содержание «своими словами». Это оказалось возможным распознать, поскольку эксперты поняли, что на низших уровнях порождения текст признания отражал индивидуальные психолингвистические особенности исполнителя, но его общая структура и композиция подследственному были совершенно чужды. Иными словами, организация текста, его жанр был задан исполнителю следователем. И лишь использование сведений из области психолингвистики помогло экспертам распознать истинного исполнителя.

2.4.2. Ложь в речи.

Особую проблему для судебной психолингвистики представляет проблема лжи и обмана.

Особенностью человеческой речи является то, что человек может отрицать сказанное и даже сообщать о том, чего никогда не существовало. Ложь представляет собой феномен речевого общения, состоящий в намеренном искажении действительного положения вещей. Она чаще всего выражается в содержании речевых сообщений, немедленная проверка которых затруднительна или невозможна. Ложь представляет собой осознанный продукт речевой деятельности, имеющий целью ввести реципиентов (слушателей) в заблуждение.

Нередко ложь вызвана стремлением добиться личных или социальных преимуществ в конкретных ситуациях. Характерно, что индивид неосознанно расценивает свою ложь как нечто неустойчивое и временное, поэтому он стремится находить всё новые подтверждения, а впоследствии — полностью замалчивать. (Кстати, молчание также является знаком речевого поведения.) Социально-психологически ложь всегда является средством манипуляции и достижения своих целей. В сфере психопатологии ложь может выступать как цель мифоманов-психопатов, испытывающих удовлетворение от самого процесса введения окружающих в заблуждение.

Как показывают эксперименты и наблюдения, речь человека, пытающегося исказить реальное состояние дел или ввести кого-нибудь в заблуждение, отличается от речи человека, говорящего правду.

Рассказывая вымышленную историю, человек описывает то, что ему хорошо известно, с чем он часто сталкивается в жизни. Он описывает как существующую такую ситуацию, которую он действительно видел, при описании которой трудно ошибиться. Повествование получается «гладким» и потому, что отсутствуют возвраты к предыдущим фактам, о которых человек забыл рассказать (что часто бывает в норме). Из-за того, что вымышленная ситуация известна испытуемому очень хорошо, детали при описании оказываются очень мелкими и специфическими, часто известными только самому рассказчику. В правдивом же высказывании деталей меньше.

При описании вымышленной ситуации нет вводных слов с оттенком предположения и неуверенности, потому что, опять-таки, описываемая ситуация испытуемому известна. В вымышленных текстах гораздо больше элементов, связанных с логической обработкой информации, в отличие от правдивых текстов, где преобладают модальные слова, обозначающие возможность. Референтные индексы в вымышленных текстах встречаются чаще, чем обычно. Неопределённые местоимения встречаются чаще в вымышленных текстах, чем в правдивых. В правдивых текстах больше лексики, относящейся к кинестетике и к визуальному каналу восприятия действительности. При описании вымышленной ситуации больше динамики, чем при описании реальной ситуации. Объём речевой продукции при лжи меньше.

Речь медленнее, в ней больше оговорок:

это так, потому что

возможно это так, потому что

ну, ты знаешь, это как всегда

какой-нибудь, где-нибудь

какой-то, где-то

Иными словами, речь, содержащая искажение действительности, отличается от речи, описывающей её более достоверно, по ряду психолингвистических признаков.

Распознавание лживого высказывания требует внимания не только к голосовым характеристикам речи, но и к жестам и мимике говорящего. Любопытно, что большое количество людей (в том числе и полицейские) способностью к распознаванию лжи не обладают. В частности, считающееся честным смотрение в глаза собеседника характерно скорее для обманывающего, чем для говорящего правду. А именно тот, кто обманывает, сохраняет более длительный контакт глаз со слушателем, чем тот, кто говорит правду. Положение тела обманывающего зажатое и напряженное.