«Друг законов»

Особое положение среди комедиографов-реакционеров занимает близкий к жирондистам Лейа. В своей пьесе «Друг законов» он пытается представить народ решающей силой: благодаря поддержке народа герой пьесы де Форлис приходит к победе над своими противниками. Но народ здесь действует против собственных интересов как темная, бессознательная сила против своих подлинных защитников, представленные у Лэйа отрицательными персонажами. Народ поддерживает своего врага, каким является защитник старого режима, сторонник цензовой конституции маркиз де Форлис, именуемый в пьесе «другом законов».

Вот как пишет об этом А. Дейч в книге «Красные и черные»:

«Драматург Жан-Луи Лейя построил свою комедию “Друг законов” как резкий памфлет на якобинцев. В лице двух героев комедии, Номофажа и Дюрикрана, зрители без всякого труда узнавали Робеспьера и Марата.

Сюжет пьесы очень прост. Бывший барон, добродушный и честный гражданин де Версак имеет дочь, в которую влюблен его друг, бывший маркиз де Форлис. Это и есть “друг законов”, т.е. приверженец принципов революции 1789 года. Де Версак не возражает против брака дочери с “другом законов”, но г-жа де Версак чинит препятствия этому браку, так как она находится под влиянием якобинцев Номофажа и Дюрикрана.

Огорченный таким оборотом дела де Версак делится своими мыслями с Форлисом. Оба “бывших человека” напропалую ругают Номофажа и Дюрикрана:

Пусть шарлатаны, шуты и лгуны,

В обмане жестоком не будут вольны,

Пускай уничтожит их гнев наш неистов...

Война, война против всех анархистов!..

Номофаж делает донос на Форлиса, обвиняя его в контрреволюционном заговоре. Но в конце концов справедливость торжествует. Интрига политиканов раскрыта. Честный гражданин Форлис благополучно женится на дочери Версака, а клеветники попадают в тюрьму.

Лейя направил стрелы не только против вождей революционной буржуазии, но и против “бешеных”. Друг Номофаж а и Дюрикрана якобинец Плод произносит глупейшие тирады, направленные против частной собственности. Плод проповедует общность жен и уничтожение всякой собственности, для чего, по его мнению, необходимо снести стены, сломать двери и замки, чтобы бедные могли все взять у богатых.

Политическая тенденция пьесы Лейя не допускает двусмысленных толкований. Было вполне понятно, почему реакционные актеры Театра нации поставили эту пьесу.

Жирондистская печать приветствовала появление “Друга законов”. Официальный орган партии жирондистов, “Национальная газета”, писал на другой день после премьеры:

“Один из наших драматических авторов, гражданин Лейя, поставил себе почетную цель служить всем своими произведениями... “Друг законов” пытается объяснить народу его подлинные интересы, показать зло и преступление, которые влекут за собой распущенность и анархию, повести всех граждан к общему благу и к общественному счастью, которые никогда не будут существовать без правительства, без порядка, без уважения к законам... Эта пьеса достойна подражания, желательно, чтобы она была быстро сыграна по всей Франции”.

Затушевывая грубую политическую тенденцию памфлета Лейя, жирондистский орган продолжал: “Каждую минуту чувствуешь, что это не произведение человека партии, а создание добродетельного гражданина, честного и чувствительного поэта, который хочет укрепления свободы с помощью законов, возвращения к порядку после неизбежных волнений, одним словом — счастья родине. И разве все люди воли и всех партий не должны объединиться вокруг этих лозунгов?”

Премьера “Друга законов” прошла при громких рукоплесканиях роялистского зрителя. Во время антрактов в фойе театра велась откровенная агитация за Людовика XVI».

Эбер, в своей газете “Отец Дюшен”, писал о “Друге законов” так:

«Черт возьми! В то время как в общественных местах и в кафе сетуют на судьбу бедняги Капета, бывшие актеры короля разыгрывают отвратительный фарс, сфабрикованный в будуаре королевы Ролан. Подлинные защитники народа, — те, кто не боялся кинжалов и яда Лафайета, борясь за свободу и равенство, — выводятся здесь какими-то шутами. Все парижские мошенники, все жулики толпой устремляются аплодировать этому мнимому другу закона, который в действительности является врагом народа и свободы. Черт побери! Потерпим ли мы, чтобы у нас под носом так позорили и поносили патриотов? Разве нет у нас больше крови в венах? Где же тогда ваши свистки, молодцы-санкюлоты?.. Ребята с окраин, пожалуйте-ка в Сен-Жерменское предместье, чтобы показать королевским комедиантам, что они должны быть теперь актерами Республики. Вы должны проверить их репертуар... Берегитесь, друзья! Театры служат теперь местом сборища наших врагов. Аристократы, роялисты пробуют там свои силы».

Якобинцы обратились в Коммуну с просьбой запретить пьесу; их просьба была принята во внимание. Лейя пытался опровергнуть решение, заявив, что выступал в защиту разума, заклеймил анархистов и увенчал ореолом чело истинного патриота. Протест Лейа был оглашен в Конвенте 12 января 1793 года, автор скандальной пьесы пытался доказать, что «претерпевает нападки врагов свободы, точно так же, как в свое время тартюфы нападали на Мольера». Затем было зачитано письмо мэра Парижа Шамбона, который считал, что пьесу надо разрешить, раз граждане желают видеть ее на сцене.

Жирондистам удалось аннулировать постановление Коммуны – Лейа вернулся из Конвента с победой, а пьеса началась с опозданием всего лишь на несколько часов. В следующие дни в зале разыгрывались настоящие демонстрации - какая бы пьеса ни была объявлена, публика требовала “Друга законов”. 20 января в связи с этой постановкой наблюдались новые волнения…

А 21 января 1793 года король был казнен. В Париже спектакли шли во всех театрах, только в бывшем «Камеди Франсез» зал был пуст – из всех мест был продан только один билет.