Сухих. Лекции по истории русской литературы ХХ века. (40-е – 90—е гг.).
ВОЕННАЯ ПРОЗА 40-х – начала 50-х гг.
Литература периода войны (1941-1945)
и военная проза послевоенных лет (главные различия)
1. Литература периода войны (1941-1945)
Прежде всего, это литература одной темы (только войны). Она едина в своем пафосе и эмоционально-стилевой тональности. Поэтому представляется иногда одноцветной, однокрасочной. Но тут уж ничего не поделаешь: так было – и по службе, и по душе.
Это была литература героической темы, героической направленности и пафоса. Она показывала красоту подвига и даже красоту гибели во имя спасения родины.
В подходе к событиям войны и их освещению тогда преобладала публицистическая, эмоционально-патетическая, часто – одическая интонация. Один из лучших и характерных для поэзии этого периода примеров – стихотворение Анны Ахматовой «Мужество»(1942):
Мы знаем, что нынче стоит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не страшно остаться без крова,–
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Это было искреннее патриотическое чувство, оно шло от души.
Не только поэзия, но вся литература о войне пронизана была двумя основными мотивами: любви (и верности) и ненависти к врагу. Оба эти мотива нашли яркое выражение в лирике К. Симонова, в стихотворениях «Жди меня» и «Убей его!» («Если дорог тебе твой дом»).
Если ты не хочешь отдать
Немцу, с черным его ружьем,
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что Родиной мы зовем, –
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь,
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
(«Убей его!»)
Не самый сильный, отнюдь не гениальный поэт, Константин Симонов сумел сильнее других выразить главное эмоциональное состояние войны.
А песне это сделал Михаил Исаковский («Катюша», «Огонек», «Враги сожгли родную хату»).
Мотив «Убей его!» был не только у Симонова и в военной публицистике Эренбурга. Смысл его определялся антитезой, которую лучше всего выразил в поэме «Сын» Павел Антокольский, отец погибшего лейтенанта, обращаясь к отцу немецкого солдата:
Мой мальчик человек был,
Твой – фашист!
Во время войны, для человека, чей сын погиб, такое восприятие вполне понятно и оправдано.
КОНФЛИКТ в тогдашних литературных произведениях по существу определялся линией фронта. Свои – и фашисты.
Литературу о войне создавали тогда писатели старшего поколения, профессиональные писатели. Их взгляд на войну – взгляд писательский, профессиональный. В нем порой нет непосредственности собственного опыта и переживаний (когда речь идет о событиях войны, в которых писатель часто прямого участия не принимал).
Что было лучшим в литературе этого периода? В публицистике – статьи Леонова, Эренбурга, А.Толстого. В лирике – стихи Симонова, Исаковского, Твардовского, Ахматовой. В прозе – повести Леонова, Бека, рассказы А.Платонова, Л.Соболева, А.Толстого, роман «Они сражались за Родину» Шолохова (к сожалению, всего лишь фрагмент романа), «Молодая гвардия» Фадеева. В драматургии – «Нашествие» Леонова, «Фронт» Корнейчука, «Русские люди» Симонова. Главная книга о войне – поэма «Василий Теркин» Твардовского. В ней поэту удалось создать монументальный и живой эпический образ русского солдата, воссоздать духовную атмосферу войны.
2. Общие особенности военной прозы послевоенных лет. Отличия от предыдущего периода
Послевоенное десятилетие – новый этап развития литературы о войне. Она создавалась в значительной степени уже другим поколением писателей – не свидетелями, не наблюдателями, а в узком смысле слова УЧАСТНИКАМИ военных действий. Конечно, и служившие в армии полковник Шолохов, и подполковник Симонов, и подполковник Твардовский, и полковник Фадеев, и майор Гроссман, и штатский Илья Эренбург, и др. – участники войны, поскольку часто бывали на фронте, были военными журналистами и т.д. Но они и на войне были все же в первую очередь профессиональными литераторами – наблюдателями, репортерами, журналистами, а не солдатами, не офицерами переднего края.
Героическая направленность не уходит из литературы, не исчезает. Но она обогащается новыми аспектами изображения событий войны. Быт, психология, характеры, темы, стиль – все приобретает иное звучание, иную тональность и иное содержание.
Послевоенную литературу о войне отличает гораздо большая широта художественного диапазона. Если в годы войны в ПРОЗЕ безраздельно господствовали два основных жанра: рассказ и героическая повесть, то в послевоенном десятилетии корпус военной прозы составили уже несколько основных жанровых образований. Это: 1) художественно-документальная проза, 2) «воспитательный» роман, 3) военная повесть, 4) семейная хроника, 5) панорамно-эпический роман.
Военная повесть Повесть в. Некрасова «в окопах Сталинграда»
При всей видимой внешней простоте формы и стиля поэтика повести В.Некрасова, ее внутренняя структура – очень не проста.
В повести все строится на контрастах – не внешних (бабелевского типа), а внутренних, содержательных.
Декларации повествователя и художественная реальность повести существенно не совпадают по смыслу.
В системе «характер – обстоятельства» нет и следа той прямой их взаимообусловленности, которая вроде бы утверждается в прямых декларациях рассказчика - Керженцева. Наоборот, эта система построена на несоответствиях, на контрастах.
Для понимания повести, ее смысла, принципа организации ее художественного единства, внутренней целостности, очень важно видеть и учитывать две антитезы.
1. Контраст между характерами и обстоятельствами. Непосредственный фон повести: события, обстоятельства, обстановка, ситуации – явно не совпадают с внутренними состояниями героя, не соответствуют им.
2. Контраст двух композиционных частей. Повесть состоит из двух частей, которые контрастны друг другу по своему психологическому содержанию и по материалу.
В 1-й части описывается относительно спокойная жизнь героя: отступление, скитания по тыловым дорогам, только два раза бой, причем не очень значительный. В остальном – безопасное, для войны – более чем благополучное существование: разговоры, воспоминания, спокойная работа на Тракторном заводе: подготовка на всякий случай к взрыву, минирование зданий и оборудования; короче говоря, почти идиллическая жизнь в тыловом еще Сталинграде – купания, прогулки с девушкой и т.д.
Но именно в этой части героем владеет хмурое, подавленное, даже тоскливое настроение. Рассказ проникнут глубоким душевным беспокойством, героя томят мысли о судьбе страны, о ходе и исходе войны:
«На воротнике у меня два кубика, на боку пистолет. Почему я не там, почему здесь, трясусь на скрипучей подводе и на все вопросы только машу рукой? Где мой взвод, мой полк, дивизия? Ведь я же командир…»
«Бабы спрашивают, где же немцы и куда мы идем. Мы молча пьем холодное молоко и машем рукой на восток. Туда – за Дон… Я не могу смотреть на эти лица, на эти вопросительные, недоумевающие глаза. Что я им отвечу?»
2-я часть иная. Обстановка – сталинградское пекло. Бои за Мамаев курган. Настоящая кровавая каша. Каждую секунду – смерть. Ад кромешный!
А герой в этой обстановке обретает душевное успокоение, внутреннюю удовлетворенность. Чувствует себя увереннее и бодрее. Вторая часть звучит намного отраднее, светлее, чем первая.
В этом внутреннем движении психологических состояний - ключ к идее.
Повесть показывает, как в сталинградском аду происходит перелом в войне – перелом внутренний, в людях, в душах солдат. Он показан не поверхностно-событийно, а психологически достоверно.