14 Жихарев с. П. Записки современника. М.—л., 1955. С. 138.

кратко и только однажды произносит маленькую речь — рас­сказывает анекдот о наезднице, упавшей с лошади. И тем не менее этот персонаж получился ярким, запоминающимся и одним из центральных в пьесе — вокруг него вертится нема­лая часть действия. Биография его выписана досконально: он выходец из Малороссии, куда явно отсылает его фамилия, и «золотой мешок», но род и состояние его новые, потому что [ни один представитель древних фамилий и ни один богач не отдал бы сына в армейскую пехоту, минуя Пажеский корпус и гвардию. Большинство дворян служило если уж не в гвар­дейских полках, то в кавалерийских, на худой конец в конно-егерских, на крайний случай — в артиллерии. Скалозуб же всю жизнь служил в мушкетерах или егерях и сделал не та­кую уж хорошую карьеру.

Он вступил в армию в 1809 году, видимо, лет пятнадцати или шестнадцати, как повелось; к 1823 году стал полковни­ком и метил в генералы. Это было бы неплохо, если бы не война: в кампанию 1812—1814 годов продвижение офицеров шло гораздо быстрее, потому что чаще освобождались вакан­сии из-за гибели старших. Скалозуб отличился очень мало: сперва Грибоедов решил дать ему девять крестов, потом со­кратил их до шести-семи, а в окончательном варианте оста­вил только одну награду — «за третье августа». В коммента­риях к этому месту неожиданную оплошность допустила М. В. Нечкина, надолго испортив репутацию Скалозуба, ука­зав, что в этот день еще продолжалось перемирие и, следова­тельно, Скалозуб с братом сидели в траншее во время пока­зательных маневров и штабными происками получили награ­ды¹⁵. Это могло бы очень дурно характеризовать полковни­ка, но его двоюродный брат показан передовым человеком, который «службу вдруг оставил, // В деревне книги стал чи­тать», — Грибоедов не стал бы его унижать. В рассуждения Нечкиной просто вкралась путаница между новым и старым стилем. Хотя боевые действия проходили в Европе, по обще­му правилу, находясь в Москве, следовало называть даты по русскому стилю, находясь за границей — по европейскому. В переписке между корреспондентами, жившими по разные сто­роны границы, ставились через черту обе даты. Такая систе­мы была принята, дабы не запутать совершенно русское об­щество, тысячами нитей связанное с Европой.

Современникам Грибоедова, пережившим войну, к словам Скалозуба не нужны были пояснения: 3 августа 1812 года боевых действий не было, после сражения при Красном 2 ав-

15 Нечкина м. В. Указ. Соч. С. 319—320.

густа русская армия передислоцировалась в районе Смоленс­ка до 4 августа. А вот 3 (15 по европейскому стилю) августа 1813 года Силезская армия, половину которой составляли русские войска, первой двинулась на французов после дли­тельного летнего перемирия. Ей не оказали почти никакого сопротивления, потому что Наполеон сосредоточил все силы против Богемской армии у Дрездена. Наступление 3 августа было просто отвлекающим маневром, и то, что Скалозуб от­личился в этот день, а не в дни великих битв Бородина, Куль­ма, Лейпцига, свидетельствовало не то чтобы об отсутствии у него храбрости (едва ли Грибоедов хотел изобразить труса, слишком нетипичного в его кругу), но об отсутствии инициа­тивности — в более важных сражениях его отодвигали на зад­ний план быстро думающие и действующие офицеры. В демон­страционном же бою он мог спокойно сидеть в траншее и стре­лять без большой опасности (задача егерей, где он служил) — и, наверное, блеснул меткостью, обычно подавляемой в нем беспокойством не уронить себя в глазах сослуживцев.

Скалозуб отличился вместе с двоюродным братом, о кото­ром Фамусов спросил: «Имеет, кажется, в петличке орденок?» Но Скалозуб поправил, оскорбившись: «Ему дан с бантом, мне на шею», — и пусть Фамусов не путает! До 1828 года только одну награду Российской империи носили с бантом из орденской ленты: орден Владимира 4-й степени с бантом. В отличие от Владимира той же степени в петлице, орден с бан­том можно было заслужить исключительно на поле боя за личный подвиг и никак иначе. Такой орден во время войны вручался довольно часто: по данным исследования всех об­наруженных формулярных списков офицеров — участников Бородинского сражения, 20 процентов их имели Владимира с бантом¹⁶. Зато в мирное время получить его было абсолютно невозможно, и он пользовался большим уважением, уступая только Георгиевскому кресту. «На шее» же (то есть только на шее, без дополнительной звезды и ленты) носили орден Анны 2-й степени или орден Владимира 3-й степени¹⁷. Скалозуб рав­но мог получить одну из этих наград. Они считались почет­ными, но вручали их не только за воинские подвиги, а за все­возможные заслуги (например, Карамзин получил Владими­ра 3-й степени за сочинение «Истории государства Российско­го», а сам Грибоедов — Анну 2-й степени (правда, с брилли­антами, что выше) за Туркманчайский договор). Так что награда Скалозуба хотя степенью выше, чем у его брата, но менее ценна в глазах военных: Скалозуб, допустим, стрелял из траншеи, а его кузен сделал вылазку и взял в плен офице­ра врага. Грибоедов, откровенно презиравший знаки отличия, среди своих наград гордился только простой медалью участ­ника русско-персидской войны 1826—1828 годов. Скалозуб истинной военной награды не имел.

Зато исполнительность и безынициативность полковника пришлись кстати в аракчеевские времена с их бессмысленной муштрой и мучением солдат в военных поселениях. Грибое­дов это старательно подчеркнул. Скалозуб одно время служил в сорок пятом егерском полку, который в 1819 году напра­вили на Кавказ. Истинный карьерист был бы рад такой уда­че — на Кавказе чины шли быстро. Но полковник Скалозуб понимал, что главнокомандующий Кавказской армией знаме­нитый генерал А. П. Ермолов его не оценит, предпочитая ре­шительность и быстроту мышления. За годы службы в Пер­сии и Грузии Грибоедов отлично узнал Ермолова и офицеров Кавказского корпуса и помнил полковника Т. В. Сорочана, родом из Малороссии, который доводил главнокомандующе­го до исступления. Храбрый воин, отличный командир, он был совершенно неспособен принять какое-нибудь решение. А на Кавказе невозможно постоянно сноситься со штабом: пока придет ответ, ситуация на месте может коренным образом из­мениться. Поэтому Ермолов бесконечно благодарил Сороча­на за отвагу и бесконечно корил за боязнь ответственности¹⁸. Но то Ермолов! А Аракчеев, несомненно, признал бы полков­ника образцом офицера, нерассуждающего и преданного на­чальству. Неудивительно, что Скалозуб остался в России, в пятнадцатой дивизии, в мушкетерском, отнюдь не первосте­пенном, полку.

На сцене Скалозуба часто представляют самоуверенным офицером важного вида. Это противоречит исторической правде. Полковник служил всю жизнь в егерях или мушкете­рах — роде войск, наименее уважаемом в обществе. По дан­ным исследования Д. Г. Целорунго, в егерских полках перио­да Отечественной войны 67,5 процента офицеров умели толь­ко читать и писать!¹⁹ Ни в одном другом роде войск дело с образованием не обстояло столь плохо. Странно ли, что Ска­лозуб, одетый в простой, без всяких украшений, пехотный мундир, питает неприязнь, замешенную на зависти, «к любим