22. Сознание как специфически человеческая форма психики. Проблема его возникновения в антропогенезе.

В марксистской философии, на которую опирается психологическая теория деятельности, человек рассматривается неотделимым от общества. Это высшая форма материального движения, способная к ускоряющемуся саморазвитию, самосовершенствованию, при участии и под контролем сознания.

Социальная форма движения материи «соткана» из различных видов совместной орудийно-опо-средствованной деятельности людей, главной из которых (системообразующей) является трудовая деятельность, преобразующая окружающий человека мир в соответствии с его потребностями и задачами. В процессе человеческой деятельности происходит опредмечивание (превращение в «покоящееся бытие») «сущностных сил» человека (его представлений о мире, .идеальных устремлений, способностей, навыков и пр.) и распредмечивание объектов деятельности, присвоение «фиксированных в них» способов деятельности и восприятия мира. Поэтому отношения «субъект — объект» неотделимы от отношений «субъект —субъект».

Современные антропологи, рассматривающие процесс гоминизации (очеловечивания) обезьяноподобных предков человека, в большинстве своем разделяют идею Ф.Энгельса: труд создал человека. Трудовая деятельность человека изначально социальна и орудийно опосредствована. Кроме того, она требует для своего осуществления языка, который возникает и развивается в антропогенезе как средство оптимизации общения людей по поводу решения прежде всего производственных задач.

Науки, занимающиеся анализом трудовой деятельности, выделяют в качестве составляющих труда субъекта трудовой деятельности, предмет труда (на что направлен труд и что в конечном итоге должно превратиться в продукт труда), средства труда (орудия труда), продукт (труда), который может быть основным (и запланированным) и побочным, условия труда, процедуры деятельности, систему организации труда и т.п. Но необходимо вспомнить психологическую структуру деятельности. Это необходимо для выявления характерных особенностей человеческой деятельности, которые обусловливают как особенности собственно человеческой психики, так и высшей ее формы — сознания.

Мотивами человеческой деятельности, как и любой деятельности, являются предметы (человеческих) потребностей. В отличие от животного, человеческие потребности, даже органические, социально обусловлены.

Рассмотрим, к примеру, пищевую потребность человека. В чем выражается ее социальная обусловленность:

1. Предметы пищевой потребности отличаются от культуры к культуре, от одного общества к другому. Внутри одного этноса могут наблюдаться различия в предметах пищевой потребности у разных социальных слоев. Зачастую потребление тех или иных продуктов отдельными членами общества воспринимается ими как знак принадлежности к определенному социальному слою и — пусть и в опосредствованной форме — выражает систему ценностей этого слоя.

2. Социокультурно обусловлены и способы удовлетворения пищевой потребности. Еще К. Маркс говорил о том, что голод, утоляемый жареным мясом, разрезаемым на тарелке с помощью ножа и вилки, отличается от голода, утоляемого сырым мясом, разрываемым когтями и зубами.

3. Место, которое занимает пищевая потребность в иерархии человеческих потребностей, обычно достаточно скромное: в нормальных условиях человек рассматривает удовлетворение своей пищевой потребности как естественное и обыденное дело, не делая из еды культа. Он способен также временно отложить удовлетворение своей актуальной пищевой потребности, если в данный момент это по некоторым общественным причинам невозможно. Дикое животное в такой ситуации тут же занялось бы деятельностью, связанной с добыванием пищи.

При этом надо подчеркнуть одно немаловажное обстоятельство, касающееся более «высоких» потребностей. Если пищевой потребности предшествует «по-требностное состояние» («неопредмеченная потребность»), опредмечивающееся в ходе соответствующей деятельности субъектато для высших потребностей характерно изначальное отсутствие потребностного состояния. Откуда же берутся впоследствии и становятся такими неотложными эти более «высокие» потребности? Как говорил А.Н.Леонтьев вслед за К.Марксом, потребности человека «производятся». Допустим, знакомые или родственники начинают хвалить тот или предмет, потребности в котором я не испытываю и никогда бы сам не купил. Но все о нем говорят, и я покупаю этот предмет ради удовлетворения какой-то другой потребности (например, потребности в престиже). Но вот вещь куплена, при этом она оказалась весьма любопытной в применении, деятельность по ее использованию дала свои плоды — я, допустим, обнаружил, что теперь могу отправлять по Интернету открытки моим знакомым прямо из машины и т.п., и мне кажется, что я всю жизнь испытывал потребность именно в данном конкретном компьютере. На самом деле здесь скрываются механизмы «производства потребностей»: один из них был ранее описан нами как «сдвиг мотива на цель», когда человек начинает использовать — потреблять — предмет, еще не испытывая потребности в нем, а кончается все появлением соответствующей потребности в данном предмете.

В отличие от мотивов, цели, поставленные человеком, всегда осознанны. Поэтому действие как подструктура деятельности отсутствует у животных, ибо они сознанием не обладают. Почему вообще возникает необходимость усложнения структуры деятельности у человека по сравнению с деятельностью у животных?

«Пример с загонщиком»

Существует один пример, который А.Н.Леонтьев приводил для того, чтобы показать, почему вообще возникает необходимость усложнения структуры деятельности у человека по сравнению с деятельностью у животных. Это своего рода мысленный эксперимент, с образцом которого мы встречались уже, когда говорили об объяснении П.Жане причин возникновения произвольной памяти у человека. У А. Н.Леонтьева речь идет о ситуации, которая, вероятно, также весьма часто возникала в каком-либо первобытном коллективе, живущем уже социальной жизнью и вынужденном охотиться на крупных животных в качестве предмета пищевой потребности.

Единая общая деятельность членов коллектива, участвующих в первобытной охоте и побуждаемых общим мотивом, требует выделения в ее составе особых действий, которые могут быть направлены не на предмет потребности, а на какие-либо другие предметы, и при этом результаты данных действий могут как будто бы даже противоречить исходным потребностям голодного человека.

Итак, одна группа участвующих в охоте людей должна выгнать животное из его логова, используя соответствующие приемы, — данная цель имеет еще вполне биологический смысл (в той или иной форме подобное действие существует у животных, которые выгоняют будущую жертву из укрытий, нор и т.д. с тем, чтобы вернее схватить ее как добычу, — правда, в этом случае подобную активность нельзя, строго говоря, назвать действием, так как предметы деятельности — то, ради чего осуществляется деятельность, — и действия — на что именно направлена деятельность — в общем и целом совпадают; поэтому точнее говорить здесь об операциях как способах выполнения деятельности).

Вторая группа людей загоняет бегущее к ним животное, например, в овраг и умерщвляет его (тоже вполне биологически осмысленное действие, где деятельность и действие совпадают по своим предметам; кстати говоря, некоторые животные также загоняют свою жертву в определенные места, чтобы тем вернее расправиться с ней, — так, лиса закатывает ежа в реку, чтобы он развернулся и дал возможность лисе его схватить, не поранившись об острые колючки). А вот третья группа людей совершает действие, предмет которого и мотив (предмет потребности) не совпадают. Эти люди стоят, например, у каких-либо зарослей кустарника и должны отогнать бегущее на них животное от себя (!), чтобы оно не могло воспользоваться зарослями в качестве укрытия и скрыться от преследования.

В данном случае предмет деятельности (то, ради чего вообще все это затеяно) и предмет действия (то, на что данное действие направлено) между собой фактически противоположны! И А.Н.Леонтьев резюмирует: «Такие процессы, предмет и мотив которых не совпадают между собой, мы будем называть действиями. Можно сказать... что деятельность загонщика — охота, спугивание же дичи — его действие». Это действие «вспугивания» не имеет прямого биологического смысла. Однако, поскольку бессмысленного действия вообще не бывает, мы должны предположить иной смысл выполняемого этими загонщиками действия — его в принципе можно называть социальным смыслом. Это означает, что биологически бессмысленное действие загонщиков третьей группы приобретает смысл только в совместной, коллективной деятельности, куда оно включается как необходимое «звено». В то же время «сознание смысла действия и совершается в форме отражения его предмета как сознательной цели». В результате предмет действия, выступая как сознательная цель, начинает психически отражаться субъектом в своих объективных характеристиках независимо от наличия или отсутствия в данный момент у человека какой-либо органической потребности.

В данном примере животное, не переставая восприниматься как предмет пищевой потребности, выступает для загонщика одновременно предметом действия вспугивания, никак не ведущего к немедленному удовлетворению пищевой потребности. Поэтому тот же самый объект воспринимается субъектом иначе и более объективно, когда он выполняет социально обусловленное действие (в данном случае, вероятно, приказ вождя данного племени).

Перейдем теперь к характеристике специфически человеческих способов действия, т.е. операций. Они отличаются у человека прежде всего опосредствованностью системой орудий. Орудием могут выступать как различные физические инструменты и приборы, так и средства другого рода.

Некоторые животные в процессе своей деятельности также используют орудия (эксперименты В. Кёлера с обезьянами, которые доставали банан при помощи палки). Однако в школе А. Н.Леонтьева различают использование средств у животных и орудий у человека. Дело даже не в том, что животные используют эти средства редко (тогда отличие было бы только количественным), а в том, что использование орудий человеком качественно отличается от внешне похожего, но психологически иного использования средств у животных. В человеческом орудии зафиксированы (опред-мечены) отточенные многолетней практикой человечества способы воздействия на мир.

Для входящего в ту или иную культуру ребенка распредмечивание осуществляется не в столкновении с предметом (орудием) один на один, а всегда в совместной деятельности со взрослым — носителем способов употребления данного орудия, который — стихийно или сознательно — выстраивает у ребенка соответствующую систему действий с орудиями по логике орудия, а не по логике естественных движений ребенка.

В процессе выстраивания системы операций у ребенка взрослый транслирует ему различные виды общественно-исторического опыта — тем самым осуществляется процесс «социального наследования», т.е. передача опыта от поколения к поколению. Единичные употребления орудий у животных и даже случаи изготовления ими орудий существенно не изменяют образа жизни животного, в целом «безорудийного», тогда как для человека труд, опосредствованный орудиями — конституирующий фактор образа жизни. С помощью орудий труда человек не только приспосабливается к среде, как это делает животное, он перестраивает среду под свои потребности и цели. Отмечаемое многими зоопсихологами подражание в использовании орудий у животных носит ситуативно-индивидуальный, а не общественно-исторический характер. К примеру, одна обезьяна может «удить» с помощью соломинки или палочки муравьев из муравейника, а другая, наблюдая за этим, перенимает этот способ и начинает точно так же добывать муравьев.

Поэтому огромную роль в становлении сознания в антропогенезе сыграла человеческая речь, опосредствованная языком как системой особых «психологических орудий».

Основные функции речи и слов (как ее единиц) сводятся к следующим:

1. Слово выполняет обозначающую функцию, или функцию «предметной отнесенности».

2. Благодаря предметной отнесенности слова человек может с его помощью вызывать в памяти отсутствующий предмет. Так, обращаясь к ребенку, мать спрашивает его: «А где часики? А где кошка?» — и ребенок начинает искать предмет, образ которого сохраняется в его памяти и вызывается благодаря слову.

3. Слово оно содержит в себе обобщение, выраженное в значении слова.

4. Речь, опосредствуя общение людей друг с другом, поднимает его на качественно иной уровень. Если «язык» животных используется как средство выражения их субъективных состояний, оказывающее в ряде случаев существенное воздействие на других животных (крик опасности, издаваемый одним животным, слышат другие — и убегают), то для человека язык несет прежде всего объективную информацию и поэтому может сохранять и транслировать (передавать) другому не только опыт говорящего, но и опыт деятельности человечества вообще.

5. Человек приобретает способность произвольно регулировать свои психические процессы — все они в процессе их развития опосредствуются речью и становятся иными. Пример с процессом интериоризации.

Бипедия (двуногое хождение) привела к существенному изменению морфологического облика предков человека, развитию их деятельности и соответственно развитию их мозга. Австралопитековые как двуногие гоминиды обладали еще небольшим мозгом, и вопрос о возможном использовании ими орудий остается открытым. Более прогрессивным среди древнейших гоминид оказался род Homo, отделившийся от австралопитековой линии эволюции. Первым был Homo habilis — человек умелый, создавший так называемую олдувайскую галечную культуру (особые каменные орудия в основном из гальки твердых пород для обработки растительной и животной пищи). Они обменивались какими-то акустическими сигналами, но это была еще не членораздельная речь.

Homo erectus – человек прямоходящий. Для него характерна так называемая ашельская культура — появление ручных рубил, которые имели постоянную форму. Это последнее наводит на мысль, что у человека прямоходящего имелось уже образное мышление и целеполагание. Также есть основание предполагать, что постоянная охота представителей данного вида на крупных животных приводила к дальнейшему развитию деятельности и общения членов группы между собой. Некоторые представители данного вида использовали огонь для согревания и обработки пищи. Скорее всего у человека прямоходящего появляется уже собственно речь.

Неандертальцы (палеоантропы). Они создали так называемую культуру мустье, где орудия изготовлялись уже из отщепов от камня. При этом использовалось большое количество орудий. Найдены искусственно созданные жилища неандертальцев, а также остатки культовых сооружений. Наконец, установлено, что неандертальцы хоронили своих умерших. Скорее всего они верили в загробную жизнь (в могилах обнаружены придметы обихода). Предполагается также, что они охраняли больных и пожилых представителей племени. Их считают превыми «людьми». Но они были вытеснены кроманьонцами и их роль в возникновении современного человека неизвестна.

Объем мозга у людей современного типа (неоантропов) достигал больших объемов. Развиты теменные и лобные доли головного мозга – появлении более сложной ассоциативной переработки информации и развитии произвольной регуляции поведения. На черепах кроманьонцев отчетливо выраженный подбородочный выступ – наличие членораздельной речи. Новые орудия труда — иглы и проколоки, новые способы обработки шкур и изготовления одежды, появлением орудий охоты — лука, копьеметалки, примитивных рыболовных принадлежностей. При этом обнаружено, что в разных поселениях людей имелись свои собственные способы изготовления орудий из кости. Очевидно, эти особенности фиксировались в социальной памяти сообщества и передавались от поколения к поколению. Кроманьонцы живут уже в искусственных жилищах. Наконец, у них появляется искусство (наскальная живопись, скульптура и др.).

Антрополог Я.Я. Рогинский выделял два переломных, узловых пункта на пути возникновения человека:

1. Переход от предков человека — некоторых групп австралопитековых — к первым представителям рода Homo. Этот перелом характеризуется появлением, наряду с биологическими закономерностями, социальных законов. В это время появившиеся формы примитивной трудовой деятельности определялись еще физической организацией человека и образом его жизни, сложившимися в ходе эволюции предков человека. Эти предки отличались довольно сложным «общественным поведением» и зачатками орудийной деятельности, аналоги которой можно найти у современных обезьян.

2. Дальнейший ход антропогенеза привел к появлению Homo sapiens, в сообществах которого социальные закономерности получили «безраздельное и окончательное господство». Биологические процессы были подчинены социальными.