27]. Термин «крестьянское партизанское движение» был введён

советскими историками, пытавшимися втиснуть события начала XIX

века в схему, созданную как калька так называемого «всенародного

партизанского движения в годы Великой Отечественной войны» [58].

Собственно, основоположником взгляда, трактующего войну 1812 года

как уменьшенную копию советско-германской войны 1941-45 г.г., был

И.В.Сталин, псевдоисторическими пропагандистскими параллелями

желавший оправдать в глазах народа небывалую цену победы.

Что же скрывается под этим неудачным термином?

А просто живая реакция народа, почти на 90% состоящего из

патриархального крестьянства [96], на иноплеменное нашествие.

Она была разнообразной, поскольку определялась многими факторами:

сословным статусом людей, общим положением дел в той или иной

волости, личными мотивами, религиозными воззрениями, степенью

развитости личного самосознания, - то есть, жизненными реалиями

того времени. В широком смысле слова, эта реакция определялась

культурой русского народа начала XIX века - совокупностью его

ценностных ориентаций и поведенческих норм, сложившихся в данную

историческую эпоху с учётом наследия прошлого.

Смотреться в зеркало не всегда приятно, поэтому нет ничего

удивительного в том, что специальных работ по этому вопросу за

последние 80 лет вышло крайне мало [58,81,123], а авторы их

оперировали ограниченным кругом источников, в первую очередь,

сообщением о крестьянском движении в Подмосковье московского

генерал-губернатора гр. Ф.В.Ростопчина и носившими

пропагандистский характер публикациями газет и журналов 1812-1813

г.г. Таким образом, историками изучалась не собственно жизнь

крестьян, а представление об этой жизни, созданное стараниями

дворянских идеологов, неважно в данном случае, либерального или

консервативного направлений.

Русская дореволюционная историография 12-го года достаточно чётко

делится на два главных направления: охранительно-консервативное,

старательно подчёркивавшее «отечественность» войны в смысле

единения всех сословий вокруг престола и породившее массу

эпигонов-пропагандистов (труды представителей см.: [47; 55; 99;

54; 67 И др.]) и либеральное (см. [28]). Однако, Россия в то

время не была тоталитарным государством, и, в целом, национальная

историческая наука была менее подвержена идеологическому

давлению, чем в советский период. Она всё-таки стремилась

осмыслить тему во всей её сложности, шире привлекая корпус

мемуаров, эпистолярное наследие, памятники народного творчества и

т.п. Нельзя переоценить выдающуюся роль частных изданий в

публикации исторических материалов. Советская же наука просто

игнорировала те данные, что не укладывались в рамки

господствующей идеологической концепции; доступ к архивам и

зарубежным публикациям был в лучшем случае затруднён, традиция

частного издательского дела уничтожена.

Такой подход неизбежно приводил поистине к геркулесовым столпам

лжи.

В качестве характерного примера рассмотрим фрагмент написанной в

1938 г. книги академика Е.В.Тарле «Нашествие Наполеона на Россию.

1812 год».

Академик цитирует известное письмо М.А.Волковой В.И.Ланской от 30

сентября 1812 г. Волкова пишет: «Мы живём против рекрутского

присутствия, каждое утро нас будят тысячи крестьян: они плачут,

пока им не забреют лба, а сделавшись рекрутами, начинают петь и

плясать, говоря, что не о чем горевать, что такова воля Божья.

Чем ближе я знакомлюсь с нашим народом, тем более убеждаюсь, что

не существует лучшего...» [115, стр.185].

Мало-мальски знающий русскую деревню человек скажет, что здесь

описана нормальная реакция мужика, выражаемая им самим даже и

сейчас, в конце XX века, словами «жизнь решилась», то есть, выбор

за него сделан, остаётся покориться судьбе. Для русского барина и

впрямь не было лучшего народа.

Каков же комментарий Е.В.Тарле? Он не без патетики пишет: «Мы

знаем, как вели себя под Смоленском, при Бородине, под

Малоярославцем те рекруты, которые «пели и плясали» от радости,

когда их брали в солдаты» [115, стр.185].

Подтасовка очевидна.

Таким образом, представляет интерес попытка заново обратиться к

комплексу источников, по которым можно непредвзято

реконструировать события, касающиеся одного из самых известных и

показательных эпизодов войны 1812 года - деятельности так

называемого крестьянского партизанского отряда под руководством

Г.М.Курина.

Фигуру Г.М.Курина популяризировали уже дореволюционные дешёвые

пропагандистские издания, предназначенные «для войск, народа и

школ» и служившие проводником официальной идеологии православия,

самодержавия и народности.

Советские же историки и партийные пропагандисты сделали из Курина

некоего мини-Пугачёва. Ими был запущен тезис об его крепостном, -

то есть, классово непорочном - происхождении [58; 68];

сообщалось, что отряд под его руководством якобы осуществлял

функции управления в крае, пока там не было ни оккупационной, ни

российской государственной власти [111,стр.170], а затем, одолев

маршала Нея и освободив город Богородск, совершил боевой поход на

Смоленщину [104; 79]; сам же Курин был принят, обласкан и

награждён лично «народным полководцем» Кутузовым. Полное

«обронзовение» образа произошло в годы празднования 150-летия

войны 1812 года, когда административным решением московских

властей «куст» улиц на западе столицы был назван именами лиц,

вошедших в хрестоматийную обойму героев Отечественной войны, в

том числе, Курина, и те же имена были запечатлены на помпезном

памятнике Кутузову и на досках Бородинского моста [21]. Нет

ничего удивительного в том, что автору в 1980-е годы приходилось

слышать бытовавшее среди советских пропагандистов мнение о том,

что московская улица Герасима Курина названа так именно потому,

что отряд Курина имел в этих местах привал по дороге на запад.

Автором уже выпущены в свет работы, посвященные реконструкции

действительных событий 1812 года в Вохонской экономической

волости Богородского уезда Московской губернии [90; 91; 92],

однако, они носят популярный характер, что объективно снижает их

ценность. В настоящей работе автор, опираясь на имеющийся опыт и

знания, постарается систематически изложить свою точку зрения на

предмет, тем самым дополнив и подкорректировав предыдущие работы,

в которых была отдана некоторая дань условиям публикации.

Круг источников по событиям 1812 года в Вохонской волости.

Всего касающихся указанной проблемы источников, введённых в

оборот, известно автору на сегодняшний день немного, а именно:

1.1. Публикации в современной событиям периодике («Русский

вестник» и др.) и служебная и личная переписка гр. Ф.В.Ростопчина

- назовём этот комплекс документов «Материалы Ростопчина

1812-1813 г.г.».

1.2. Портрет Г.М. Курина работы А. Смирнова с надписью на обороте

(отметим здесь и относящийся к тому же времени портрет Е.С.

Стулова работы М.И. Теребенёва).

1.3. Сообщение А.И.Михайловского-Данилевского в его «Дневнике

1816 года».

1.4. Материалы, отложившиеся в архиве

А.И.Михайловского-Данилевского:

1.4.1.Письмо Г.М. Курина А.И. Михайловскому-Данилевскому (август

1820 г.) и приложенные к нему:

1.4.2. Описание боевых действий ополчения Вохонских крестьян в

сентябре-октябре 1812 г., далее по тексту именуемое «Описание», -

пожалуй, наиболее известный нынешнему читателю источник,

благодаря его публикации в вышедшем к 150-летию Отечественной

войны 1812 года сборнике «Народное ополчение в Отечественной

войне 1812 года» [24].

1.4.3.-1.4.5. Три «песни вохонских партизан».

1.5. Запись священника о. Я. Петрова в метрической книге

Воскресенской, села Павлово, церкви, сделанная в 1812 г. и

местные вохонские легенды о 1812 г.

1.6. Бумаги Владимирского ополчения и примыкающие к ним материалы

главного командования русской армии и ополчений.

1.7. Косвенные данные, позволяющие представить развитие событий в

районе Богородска в 1812 г. - мемуарные, дневниковые,

эпистолярные свидетельства.

2.Анализ и критика происхождения и содержания источников.

2.1.Ростопчинские материалы.

Впервые факт самообороны крестьян Вохонской экономической волости

Богородского уезда Московской губернии от солдат Наполеона был

описан в публикации журнала «Русский вестник», №№ 1-3 за 1813 г.

Публикация представляет собою материал, переданный для всеобщего

сведения московским главнокомандующим графом Ф.В. Ростопчиным, и

повествующий о простолюдинах вверенной ему Московской губернии,

добровольно ополчавшихся против неприятеля в 1812 году.

Текст следующий:

«Московское начальство удостоило сообщить сии статьи в «Русский

вестник» под заглавием: Записка тем из купечества, мещанам и

крестьянам, кои при нашествии неприятеля примером своим возбуждая

в других мужество и приемля благоразумные меры, способствовали

тем к отвращению посылаемых от неприятеля отрядов для грабежа и

зажигательства; равно и тем селениям, которые наиболее при том

отличились.

Дела воинов-земледельцев по Богородской округе.

Экономических волостей: Вохновской голова Егор Стулов, сотенный

Иван Чушкин и крестьянин Герасим Курин; Амеревский голова Емельян

Васильев, собрали подведомственных им крестьян, пригласили также

и соседственных.

«Православные христиане! - сказали они, - «Москва горит в наших

очах; лютые злодеи побивают наших братий; жгут и опустошают сёла,

деревни; оскверняют Церкви Божии...

Жаль не себя, жаль своих православных. Поклянёмся Св. Евангелием

и Крестом Господним; поклянёмся умирать друг за друга: за наши

семейства...»...

Вохонские крестьяне истребили до пятидесяти, а Амеревские до трёх

сот врагов...

В упомянутой Записке означено, что о их мужественных поступках

сообщил письменное сведение начальник Владимирского ополчения

генерал-лейтенант кн. Голицын...

Сии истинно Русские крестьяне отважно нападали на неприятеля,

когда приходил к родным их пепелищам, и мужественно отражали, не

жалея себя» [37,стр.106 и след.].

Эту публикацию мы числим первым публичным сообщением о событиях