3. Демография на территории бывшего ссср

3.1 Восточная Европа

Демографам хорошо известна обозначенная Джоном Хаджналом прямая линия

Петербург – Триест: на протяжении столетий демографическое поведение

большинства населения к западу и к востоку от этой линии существенно

различалось. Но сейчас эта граница стирается, ибо в главном обе части Европы

движутся в одинаковом направлении, обе пережили период демографической

модернизации – демографический переход, в результате чего на всем протяжении

от Дублина и Лиссабона до Урала и даже дальше – до Владивостока, установился

одни и тот же тип демографического поведения, определяемого одними и теми же

материальными и социокультурными детерминантами. Разумеется, и сейчас

сохраняются многие, нередко очень важные различия. Но это различия – в рамках

одного исторического типа поведения. Их преодоление не требует резких скачков

и переворотов, происходит и будет происходить постепенно.

Особенно отчетливо сближение типа демографического поведения заметно на

примере рождаемости. Еще недавно различия были велики. Сто женщин из

поколений, родившихся в России в последнем пятилетии XIX века, давали жизнь

408 детям, тогда как их французские сверстницы – 210, а шведские – 194. Если

же обратиться к поколениям женщин, родившихся около 1940 года, то станет

видно, что рождаемость в европейских республиках СССР во многих случаях

опустилась ниже западноевропейских отметок.

На протяжении всего послевоенного периода сближение уровней рождаемости во

всех европейских странах – несмотря на некоторые отличия в фазах колебаний

показателей – становилось все более очевидным. Это сближение – естественное

следствие сходства таких ключевых для демографического поведения факторов,

как степень урбанизации и образ жизни в городах, уровень образования и

положение женщины, требования, предъявляемые к подрастающим поколениям,

ощущение родителями ответственности за будущее детей и т.п. Современные

реформы, переход к рыночной экономике в постсоветских государствах еще больше

усиливают их сходство с Западной Европой, а тем самым и действие факторов,

предопределяющих конвергентное демографическое развитие.

Коэффициент суммарной рождаемости в некоторых европейских странах, 1950-1995

гг.

(По А. Вишневскому, 1998)

Рис. 1

В отличие от показателей рождаемости показатели смертности и

продолжительности жизни указывают на большие различия, существующие между

Восточной и Западной Европой. Уже более 30 лет ожидаемая продолжительность

жизни в России и других бывших республиках СССР либо не растет, либо даже

сокращается, особенно резким было ее падение в первой половине 90-х годов.

Для западных стран это был период успехов в борьбе со смертностью, так что

разрыв между западом и востоком Европы все время увеличивался.

Однако в долговременной перспективе положение выглядит несколько иначе. До

середины 60-х годов эволюция смертности в СССР напоминала ее эволюцию в

Японии. Бывшие советские республики сравнительно успешно преодолели этап

«первой эпидемиологической революции», когда устанавливается контроль над

инфекционными болезнями и резко снижается смертность от них, в особенности

детская, и на первое место выходят «болезни цивилизации», прежде всего

болезни органов кровообращения и рак. В этот момент и произошло сближение

России и Японии с большинством западных стран, разрыв между ними стал

минимальным. Сближение было не только количественным: все страны европейской

культуры, как в самой Европе, так и за океаном, включая и европейские

республики СССР, а также Япония в своих усилиях по продлению жизни оказались

перед лицом общего врага. Борьба с ним в 60-80 годы была успешной и принесла

замечательные плоды. Младенческая смертность в странах Европейского союза за

1960-1990 гг. сократилась в 4,5 раза, ожидаемая продолжительность жизни

мужчин выросла на 5,3, женщин – на 6,7 года. Но Советский Союз не участвовал

в этой борьбе, а потому и не получил ее плодов. По ряду известных

экономических и политических причин, вся система здравоохранения людей в СССР

оказалась в затяжном кризисе и не смогла ничего противопоставить ни «болезням

цивилизации», ни давлению социогенных и техногенных факторов, обусловивших

очень высокую смертность от внешних причин.

Изменение ожидаемой продолжительности жизни в России, США, Франции и Японии с

1980 г.

(По А. Вишневскому, 1998)

Рис.2

Этот кризис не преодолен и сейчас, он даже обострился в 90-е годы. Проблемы

смертности в постсоветском пространстве – это проблемы городских,

промышленных обществ европейского типа, и они могут быть решены только теми

же способами, какими они были решены на Западе. Нарастающее отставание в

продолжительности жизни ощущается постсоветскими странами все более

болезненно, заставляет из стремиться к замене дивергентных тенденций

конвергентными, а значит, к «европеизации».

Главные стимулы к сближению, диктуемые сходными демографическими тенденциями,

связаны с общими особенностями роста населения, в которых находят обобщенное

выражение три процесса: изменение рождаемости, смертности и возрастной

структуры.

Уже долгое время и на востоке и на западе Европы идет непрерывное сокращение

естественного прироста населения. В странах ЕС он сократился с 7,9 на тысячу

в 1960-1964 гг. до 1,4 на тысячу в 1990-1994 гг. В 1994 г он опустился до 1

на тысячу. В некоторых из этих стран уже с 70-х годов отмечался отрицательный

естественный прирост. Сейчас пришла очередь бывших советских республик,

значительная часть постсоветского пространства в 90-е годы превратилась в

зону демографической депрессии, где наблюдается самая значительная в Европе

естественная убыль населения. Однако и в тех европейских странах, где

положение более благополучно, естественный прирост населения также невелик.

Соответственно повсюду возрастает роль миграции как фактора роста численности

населения (рис. 3).

Компоненты прироста населения Европейского Союза и России, 1960-1995 г.

(По А. Вишневскому, 1998)

Рис. 3