1) Первая опиумная война 1840—1842 (кит. 第一次鸦片战争, пиньинь Dìyícì Yāpiàn Zhànzhēng, палл. Диицы япянь чжаньчжэн) — война Великобритании против империи Цин. Целью английских войск была защита торговых интересов Великобритании в Китае, и расширение торговли, в первую очередь опиумом (отсюда название), которому препятствовала цинская политика запрета морской торговли.

Предпосылки

С самого начала коммерческих отношений между Великобританией и Китаем торговый баланс имел заметный уклон в пользу китайского экспорта. В то время как в Европе китайские товары считались экзотикой и признаком шика, политика императоров династии Цин была направлена на изолирование страны, ограждение её от иностранного влияния. Так, иностранным торговым судам был открыт только один порт, а самим торговцам было не только запрещено покидать его территорию, но и даже учить китайский язык. Со стороны Китая торговля с европейцами была разрешена лишь гильдии 12 торговцев.

В таких условиях европейские торговцы практически не имели возможности продавать свои товары в Китае, спросом пользовались лишь русские меха и итальянское стекло. Это вынуждало Англию оплачивать свои всё возрастающие закупки китайских товаров драгоценными металлами. Пытаясь восстановить равновесие, английские власти посылали торговые делегации к китайским императорам, но переговоры никогда не увенчивались успехом. Ситуацию хорошо резюмируют слова императора Цяньлун, сказанные им в 1793 году лорду Маккартни, послу Георга III:

Нам никто не нужен. Возвращайтесь к себе. Забирайте свои подарки!

К XIX веку, тем не менее, товар, способный заинтересовать Китай, был найден. Речь шла об опиуме.

Несмотря на полный запрет на торговлю и употребление в Китае опиума (императорские декреты 1729 и 1799 годов), начиная с 1773 года Британская Ост-Индская компания приобретает монополию на закупку Бенгальского опиума. В 1775 году она нелегально, но очень выгодно для себя продаёт в Китае 1,4 тонны опиума. К 1830 году объём продаж опиума составит 1500 тонн. Невзирая на абсолютную нелегальность этой торговли, она получает полную поддержку Британского правительства, чья цель — положительный торговый баланс с Китаем — достигнута начиная с 1833 года.

В 1834 году под давлением британских торговцев у Ост-Индской компании отбирается монополия на торговлю с Китаем, что приводит к новому буму продажи опиума, и в 1835 году опиум составляет 3/4 всего импорта Китая. В 1838 году объём продажи опиума составил 2000 тонн, миллионы китайцев всех слоёв и сословий были вовлечены в потребление наркотика.

После отмены монополии Ост-Индской компании английские купцы в Гуанчжоу, объединившись, создали свою торговую палату во главе с крупным опиумоторговцем Дж. Мэттисоном. Последний сразу же направился в Лондон добиваться силового решения проблемы китайского рынка. Активность английского торгового капитала в Китае резко усилилась. Английская буржуазия настойчиво требовала от правительства действенных мер по слому «изоляции» Китая и захвату какого-нибудь острова у его побережья как оплота свободной коммерции (при выборе такового назывался и Тайвань).

Деловые круги Лондона всё более подталкивали к силовому решению «китайского вопроса». Было решено провести явочным путём картографическую, коммерческую и военную разведку «закрытого» китайского побережья. Эта задача была возложена на гуанчжоуский совет Ост-Индской компании, а во главе экспедиции поставлен её суперкарго Х. Линдсей. Его корабль, следуя из Калькутты в Японию, якобы из-за непогоды отклонился от курса и был вынужден идти вдоль побережья Китая от одного «закрытого» порта к другому. Невзирая на все запреты Пекина и протесты местных властей, экспедиция Линдсея в 1832 году выполнила свою задачу. Она обследовала порты Сямэнь, Фучжоу, Нинбо иШанхай, а затем посетила Тайвань.

Летом 1834 года на территорию английской фактории под Гуанчжоу прибыл лорд У.Нэпир (англ.), назначенный главным инспектором английской торговли в Китае. Нэпир должен был, с одной стороны, изучить перспективы британской торговли в Китае и постепенно наладить дипломатические отношения с Пекином, а с другой — продолжить разведку побережья на случай войны, не вмешиваясь в дела опиумной контрабанды. Несмотря на то, что Англия направила Нэпира как своего торгового и дипломатического представителя, с китайской точки зрения он был всего лишь представителем английских купцов, то есть обладателем слишком невысокого ранга, чтобы сноситься напрямую с наместником Сына Неба. Это во многом предопределило неудачу миссии Нэпира. Его письмо к наместнику Лянгуана было возвращено, а в ответ на отказ переделать письмо в прошение цинская сторона потребовала удаления «дерзкого» из Гуанчжоу. Нежелание Нэпира подчиниться повлекло за собой отзыв в августе и сентябре 1834 года с английской фактории китайского персонала, прекращение подвоза продовольствия и торговое эмбарго. Конфликт быстро нарастал. Когда цинские войска блокировали факторию с суши, англичане высадили сюда десант и ввели в устье реки Сицзян два фрегата, на что китайские береговые батареи открыли заградительный огонь. Твёрдость цинской стороны, боязнь вызвать вооружённый конфликт и тем самым надолго сорвать коммерцию своих соотечественников заставили Нэпира покинуть китайскую территорию, после чего власти Лянгуана возобновили торговлю.

В конце 1836 — начале 1837 годов произошло новое обострение англо-китайских отношений в Гуанчжоу. Начиная с 1837 года Англия стала постоянно держать в прибрежных водах провинции Гуандун свои корабли. К концу 1830-х годов обстановка на юге Китая всё более накалялась. Лондонский кабинет, и в том числе министр иностранных дел Г. Пальмерстон, окончательно склонились к силовому варианту «открытия» китайского рынка. Нужен был только более или менее убедительный повод.

Первая опиумная война 1840-1842 годов. В начале 19-го века Британская Восточно-Индийская Компания (ВИК), пользуясь превосходством своих быстроходных «чайных» клиперов, завозила из Индии и бесконтрольно продавала опиум в Китае за серебряные деньги. Дело дошло до того, что в Китае стал ощущаться недостаток серебра. Непосредственным поводом к началу военных действий стал арест китайским таможенным комиссаром Линь Цзэ-сюем в 1839 году английских контрабандистов и уничтожение их опиумного груза. В ответ на это 3 ноября 1839 г. английский флот обстрелял китайские джонки (что в вольном переводе с английского значит «мусорки» – так англичане презрительно называли боевые корабли китайцев) в устье реки Сицзян. Начало широкомасштабной войны задержалось до получения одобрения королевы и подготовки боевого флота к июлю 1840 года. В ходе этой войны, которая больше походила на избиение взрослыми детей, китайские войска, включая элитные маньчжурские отряды, были разбиты наголову технически значительно лучше оснащенными англичанами. Первая опиумная англо-китайская война закончилась полным поражением Китая. Победа Великобритании была закреплена Нанкинским договором 29 августа 1842 г., согласно которому Китай должен был  (1) выплатить колоссальную контрибуцию в размере 21 000 000 долларов для покрытия всех расходов Великобритании в этой войне; (2) признать право Великобритании на беcпошлинную торговлю опиумом во всех портах Китая; (3) передать Великобритании острова Сянган, где впоследствии был построен Гонконг. После этого ввоз наркотиков в Китай продолжал быстро нарастать, и к 1850 году достиг 3176 тонн в год. Вскоре к наркобизнесу присоединились и американцы. Покупая турецкий опиум по 2 доллара за унцию, они продавали его китайцам по 10 долларов, что за вычетом транспортных расходов позволяло получать более 300% прибыли.

2) Сто дней реформ

(«Сто дней рефо́рм»,)

        период умеренных буржуазных реформ в Китае в конце 19 в. Начался 11 июня 1898 с издания маньчжурским императором Цзай Тянем (название годов правления — Гуаисюй) указа «Об установлении основной линии государственной политики» и окончился 21 сентября того же года, когда вдовствующая императрица Ехонала (Цыси) произвела дворцовый переворот и отменила реформы. Продолжался фактически 103 дня.

         Императорский указ от 11 июня, изданный по настоянию китайской буржуазно-помещичьей партии реформ, руководимой Кан Ю-вэем (См. Кан Ю-вэй), конкретно призывал лишь к проведению преобразований в области просвещения; тем не менее в нём выражалась решимость бороться с консервативными сановниками и проводить политику реформ. Цзай Тянь привлек группу молодых реформаторов — учеников и единомышленников Кан Ю-вэя для разработки серии указов о реформах. В общей сложности было издано свыше 60 указов, которые касались системы образования, строительства железных дорог, заводов и фабрик, модернизации сельского хозяйства, развития внутренней и внешней торговли, реорганизации вооружённых сил, чистки государственного аппарата и т.д. Эти реформы объективно были направлены на создание условий для капиталистического развития Китая. Однако указы издавались в большой спешке, не разъяснялись населению, саботировались придворными кругами и феодальной бюрократией и по существу остались на бумаге. Чтобы сломить сопротивление реакционной маньчжуро-китайской придворной клики, руководитель левого крыла реформаторов Тань Сы-тун с ведома Цзай Тяня готовил устранение её лидеров, однако заговорщиков предал генерал Юань Ши-кай. Цзай Тянь был арестован, а руководители реформаторов казнены без суда и следствия, за исключением Кан Ю-вэя, Лян Ци-чао и Ван Чжао, которым удалось скрыться за границу. Суровые репрессии обрушились на всех участников движения за реформы. После поражения реформаторов стало быстро развиваться революционно-демократическое направление национально-освободительной борьбы китайского народа, руководимое Сунь Ят-сеном.

Кан Ювэй (кит. трад. 康有為, упр. 康有为, пиньинь Kāng Yǒuwéi; 19 марта 1858 — 31 марта 1927) — китайский философ,реформатор эпохи Цин, каллиграф. Возглавлял движение за реформы 1898 г., апологет конституционной монархии, один из первых теоретиков китайского национализма. Его идеи лежали в основе реформаторского движения, поддержанного императором Гуансюем. В 1917 г. настаивал на установлении конституционной монархии после Синьхайской революции, свергнувшей последнюю императорскую династию Цин.

Главным трудом, сконцентрировавшим в себе интеллектуальное наследие Кан Ювэя является «Да тун шу» (大同書, «Книга о Великом Единении»). Заглавие трактата отсылает к утопическому обществу глубокой древности, описанном Конфуцием и Хэ Сю. По поводу времени написания работы ведутся споры: в «Автобиографии» Кан Ювэй утверждал, что трактат был написан в 1884 г., однако современные исследователи, начиная с Лян Цичао, установили, что книга была закончена только в 1902 г., и до самой смерти мыслитель вносил в неё поправки. Две первых главы были опубликованы в журнале «Бу жэнь» в 1913 г., а в 1920 г., после основания Лиги Наций, Кан Ювэй вёл переговоры сФ. Хиртом об издании полного текста на английском языке. Переговоры не увенчались успехом; на китайском языке книга вышла отдельным изданием только в 1935 г., через семь лет после кончины автора. Первое современное издание вышло в 1956 г. (301 с, около 150 тыс. иероглифов), и с тех пор книга неоднократно переиздавалась, а в 1958 г. вышел английский перевод Лоренса Томпсона (переиздан в 2003 г). В 1976 г. вышел перевод на японский язык, выполненный Сакадэ Ёсинобу. В современном Китае книга включается в списки «100 книг, повлиявших на судьбу человечества». Мао Цзэдун указывал, что Кан Ювэй представил зримый образ будущего мирового коммунизма.

Книга содержит описание общества далёкого будущего, освобождённого от расовых и национальных антагонизмов, общества равенства мужчин и женщин, общества, лишённого государственных границ, и управляемого посредством демократии.

Идеальный мир по Кан Ювэю имеет следующие признаки:

Мир разделён на 10 000 географических районов, выделенных условно по географическим параллелям и меридианам.

Путем евгенической практики выводится единое человечество, обладающее европейской внешностью и китайской культурой. Язык основан на китайской грамматике, и фонетике наиболее красивых романских языков — итальянского и французского.

Семья упраздняется. Брак заключается сроком на год, после чего супруги могут искать себе другого партнёра или продолжать отношения. Дети воспитываются государством вплоть до достижения совершеннолетия.

Отношения между полами строятся на основе полного равенства. Человек может позволить себе всё, пользуясь абсолютной свободой, в том числе нудизм игомосексуализм (хотя ко всем этим проявлениям, Кан Ювэй лично относился негативно).

Капитализм Кан Ювэй считал абсолютным злом, в первую очередь из-за конкуренции. Общество Великого Единения будет коммунистическим: вся собственность будет общественной, а стимулом к хорошей работе станет обеспечение нетрудоспособного члена общества.

Каждый житель Земли должен отработать за своё обучение и воспитание не менее 20 лет. После этого срока человек может остаться на своей должности, или принять монашество, удалившись от мира.

Единственным механизмом, позволяющим влиять на качество работы, является содержание после наступления нетрудоспособности. Лентяи и тунеядцы будут содержаться обществом, но их содержание будет минимальным, только для поддержания физической жизни.

Природа человека улучшится, поэтому из всех законов останутся только Четыре Запрета: 1) на безделье, 2) на конкуренцию, 3) на аборты, 4) на индивидуализм.

По-видимому, в будущем человечество обретёт физическое бессмертие и абсолютную свободу в масштабах Вселенной. Произойдёт это благодаря синтезу духовных практик буддизма и даосизма с современной наукой.

3) Внутренним фактором взрыва «Движения 4 мая» явилось яркое проявление накопившегося национального и националистического потенциала борьбы в результате неудовлетворенности общественными кругами страны развитием событий в Китае за годы после Синьхайской революции 1911 г.

Внешним импульсом для вспышки этого движения явились решения Парижской мирной конференции, открывшейся 18 января 1919 г. Китай — участник войны на стороне Антанты получил приглашение на конференцию. Китайская делегация выдвинула ряд требований к державам: ликвидировать позорное японо-китайское соглашение от 9 мая 1915 г. («21 требование»); отказаться от сфер влияния в Китае; вывести иностранные войска из Китая; упразднить иностранные почтово-телеграфные учреждения в Китае; ликвидировать право консульской юрисдикции; возвратить Китаю арендованные территории и концессии; предоставить Китаю таможенную самостоятельность.

Широкие круги китайской общественности прежде всего надеялись на возвращение Китаю всех прав и владений Германии в провинции Шаньдун, захваченных Японией во время Первой мировой войны. Отклонение конференцией требований Китая, передача германских прав на Шаньдун Японии, нерешительная позиция китайского правительства вызвали в Китае взрыв возмущения патриотов.

4 мая 1919 г. более 3000 студентов Пекинского университета и 13 других высших и средних учебных заведений Пекина устроили на площади Тяньаньмэнь митинг и демонстрацию протеста под лозунгами: «Защитим государственный суверенитет!», «Не подписывать мирный договор!», «Аннулировать «21 требование!», «Бойкот японским товарам!» и др. Демонстранты потребовали также наказания национальных предателей — Цао Жулиня, Лу Цзунся и Чжан Цзунсяна, подписавших с Японией ряд документов, противоречащих национальным интересам Китая. Для подавления демонстрации пекинское правительство направило полицейские части. В схватке с полицией погиб один студент, 32 участника демонстрации были арестованы.

В ответ на расправу с демонстрантами пекинские студенты 5 мая объявили забастовку. Студентов поддержали ректоры (прежде всего ректор Пекинского университета Цай Юаньпэй) и преподаватели пекинских вузов, торговая палата Пекина, ряд депутатов парламента и общественных организаций.

Некоторые ранние сторонники марксизма или сочувствовавшие ему организаторы и участники массовых выступлений студенчества и преподавателей в период «Движения 4 мая», стали позже известными деятелями Компартии Китая: Ли Дачжао, Чэнь Дусю, Цюй Цюбо, Дэн Чжунся, Чжан Тайлэй, Чжан Готао участвовали в движении в Пекине; Ма Цзюнь, Чжоу Эньлай, Дэн Инчао, Юй Фанчжоу — в Тяньцзине; Юнь Дайин — в Ухани; Ли Фучунь — в Баодине; Мао Цзэдун, Цай Хэсэнь, Лю Шаоци — в Чанша.

Выступление пекинских студентов было поддержано студентами высших и средних учебных заведений многих городов страны, а также общественностью провинций Чжэцзян, Шаньси, Хунань, Фуцзянь, Гуанси и Гуандун. Чувства солидарности с учащимися выразили шанхайские моряки и рабочие Пекина, грузчики, железнодорожники Чансиньдяни.

5 июня 1919 г. начался второй этап «Движения 4 мая», когда его центр переместился в Шанхай. В тот день вспыхнули массовые выступления шанхайских рабочих, вслед за которыми объявили забастовки китайские торговцы и промышленники Шанхая. Характерной чертой этого этапа явилось не только выступление рабочих, но и превращение движения в массовое антиимпериалистическое (антияпонское) движение мелкобуржуазной и буржуазной интеллигенции, городской мелкой буржуазии и средней торгово-промышленной буржуазии. Забастовка шанхайских рабочих вдохновила на патриотические выступления рабочих в других районах страны.

До начала июня 1919 г. основным требованием патриотов к правительству было требование отказаться от подписания китайской делегацией Версальского мирного договора. В Париж в адрес китайской делегации в течение первой половины 1919 г. было направлено около 7 тысяч телеграмм с таким требованием. Телеграммы поступали от палаты представителей пекинского парламента, гуанчжоуского парламента, провинциальных ассамблей, студенческих союзов, торговых палат, различных общественных организаций Китая, представителей политический течений, частных лиц и китайских эмигрантов.

Поскольку были отклонены все требования китайской делегации по мирному договору, китайская делегация заявила протест и отказалась поставить свои подписи под Версальским договором. Известие об этом восторженно встретили в Китае и расценивали как победу «Движения 4 мая».

Хотя основное требование участников этого движения — восстановление суверенитета Китая в Шаньдуне не было достигнуто, но тот факт, что под давлением массового движения протеста пекинское правительство вынуждено было отказаться от подписания Версальского мирного договора, уволить японофильских министров, прекратить репрессии против участников патриотического движения — все это свидетельствовало о его успехе.

Патриотическое «Движение 4 мая» явилось первым этапом общенациональной борьбы против империализма (конкретно — японского) в Китае, начатой студентами, прогрессивной мелкобуржуазной интеллигенцией, рабочими и другими массами патриотов. Движение охватило более 100 городов 20 провинций страны.

Самыми характерными чертами этого массового патриотического движения были его ярко выраженный антиимпериалистический характер, участие в нем рабочего класса, впервые поднявшегося на историческую арену в качестве самостоятельной политической силы, широкий социально-политический состав его участников в целом, что свидетельствовало о росте национального самосознания в стране.

4) "КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ" В КИТАЕ Разногласия в руководстве КПК по проблемам определения внутриполитического курса и внешнеполитической ориентации страны достигли большой остроты к концу 1965 г. Мао Цзедун и его сторонники выступили за возвращение к "яньаньским" нормам политической и социально-экономической организации общества. Идею о классовой борьбе в социалистическом обществе Мао Цзэдун выдвинул еще в 1957 г., а после Х пленума ЦК КИК 8-го созыва (1962 г.) он начал пропагандировать и навязывать стране мысль об "обострении классовой борьбы", выдвинул положение "о продолжении революции при диктатуре пролетариата". В этой связи появился и тезис о том, что часть членов КПК встала на путь "ревизионизма". Причем с самого начала борьба с "ревизионизмом" внутри страны стала неразрывно увязываться с борьбой против "международного ревизионизма", в это понятие включалась КПСС и. ряд других коммунистических и рабочих партии. Мысль о "появлении ревизионизма в Китае" Мао Цзэдун стал особенно подчеркивать со второй половины 1965 г. Он считал, что в партию, правительство, армию и круги деятелей культуры проникло большое число представителей буржуазии и "контрреволюционных ревизионистов", и, только начав "великую пролетарскую культурную революцию", можно отвоевать власть, узурпированную "лицами, обладающими властью в партии и идущими по капиталистическому пути". Таким образом, "культурная революция", задуманная и развязанная Мао Цзэдуном в 1966 г., была нацелена на то, чтобы устранить из руководящих органон партии всех несогласных с его политикой, прежде всего сторонников VIII съезда КПК, навязать партии и народу свою схему развития Китая в духе левацких концепций "казарменного коммунизма", ускоренного строительства социализма, отказа от методов экономического стимулирования. Эти идеи наглядно отражались в призывах: "В промышленности учиться у дацинских нефтяников, в сельском хозяйстве - у дачжайской производственной бригады", "Всей стране учиться у армии", "Усиливать подготовку на случай войны и стихийных бедствий". Одновременно продолжалось раздувание культа личности Мао Цзэдуна. Постоянно нарушая принципы коллективного руководства в партии, Мао Цзэдун поставил себя к этому времени над ЦК КПК, Политбюро ЦК партии, часто не обсуждал с последними принимаемых им от имени партии решений. Именно он в обход партийного руководства страны развернул "культурную революцию" и руководил ею.

Первый этап — бурные выступления студентов и рабочих

Первым этапом принято считать период с мая 1966 по апрель 1969. Сам Мао Цзэдун считал, что Культурная революция началась с опубликования статьи Яо Вэньюаня 10 ноября 1965 года. 8 августа 1966 года 11-й пленум ЦК КПК принял «Постановление о великой пролетарской культурной революции»:

Хотя буржуазия уже свергнута, она, тем не менее, пытается с помощью эксплуататорской старой идеологии, старой культуры, старых нравов и старых обычаев разложить массы, завоевать сердца людей, усиленно стремится к своей цели — осуществлению реставрации. В противовес буржуазии пролетариат на любой её вызов в области идеологии должен отвечать сокрушительным ударом и с помощью пролетарской новой идеологии, новой культуры, новых нравов и новых обычаев изменять духовный облик всего общества. Ныне мы ставим себе целью разгромить тех облечённых властью, которые идут по капиталистическому пути, раскритиковать реакционных буржуазных «авторитетов» в науке, раскритиковать идеологию буржуазии и всех других эксплуататорских классов, преобразовать просвещение, преобразовать литературу и искусство, преобразовать все области надстройки, не соответствующие экономическому базису социализма, с тем чтобы способствовать укреплению и развитию социалистического строя

Второй этап — Школы кадров 7 мая, «Ввысь в горы, вниз в села», возвышение НОАК

Второй этап Культурной революции начался в мае 1969 года и завершился в сентябре 1971 года. Некоторые исследователи выносят второй этап за рамки собственно Культурной революции и датируют его начало серединой 1968 года.

Школы кадров 7 мая. Первые школы кадров 7 мая появились ближе к концу 1968 года. Такое название они получили от  «Замечаний…» Мао Цзэдуна, сделанных 7 мая1966 года, в которых он предлагал создать школы, в которых кадры и интеллектуалы проходили бы трудовое обучение с практическими занятиями полезным физическим трудом. Для высших чиновников было построено 106 школ кадров 7 мая в 18 провинциях. 100 тысяч чиновников центрального правительства, включая Дэн Сяопина, а также 30 тысяч членов их семей были отправлены в эти школы. Для чиновников рангом пониже существовали тысячи школ кадров, в которых обучалось неизвестное число средних и мелких чиновников. Например, к 10 января 1969 года в провинции Гуандун было построено почти 300 школ кадров 7 мая и более чем сто тысяч кадров были посланы в низы для занятий трудом.

Основной системой, которая практиковалась в школах кадров, была система «трёх третей». Заключалась она в том, что треть рабочего времени бывшие кадры занимались физическим трудом, треть — теорией и треть — организацией производства, управлением и письменной работой.

В 1970-71 годах имела место серьёзная борьба масс и кадров, которая выразилась в том числе и в критике идеи школ кадров со стороны самих кадров. В ходе полемики с «ультралевыми» (Линь Бяо, сторонники Линь Бяо в армии, а также часть бывших цзаофаней) премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай и его сторонники подчеркнули центральные экономические приоритеты, включая потребность придерживаться центрального планирования, соблюдать процедуры учёта издержек и вводить всестороннюю рациональность. «Чжоуэньлайцы» выступили с критикой ультралевой децентрализации, отстаивая государственное планирование и регулирование, которое не справлялось с обилием производственных объектов, типа школ кадров.

После победы Чжоу Эньлая над «ультралевыми», которая выразилась, в частности, в гибели Линь Бяо и части его сторонников в сентябре 1971 года, Культурная революция замкнулась на проблемах культуры, избегая новых инициатив в экономике.

Кампания «Ввысь в горы, вниз в села». Кампания по отправке части студентов, рабочих, военных из городов в сельские районы Китая.

Третий этап — прагматические меры и политическая борьба

Третий этап культурной революции продолжался с сентября 1971 года до октября 1976 года, до смерти Мао Цзэдуна. Третий этап характеризуется господством Чжоу Эньлая и «группы четырёх»: Цзян Цин, Яо Вэньюань, Чжан Чуньцяо и Ван Хунвэнь в экономике и политике.

5) К концу Х в. в Китае завершается длительный процесс распада и исчезновения надельной системы землепользования. Сунское правительство отказывается от попыток "установить земельные порядки", стремясь сохранить лишь налогообложение всех обрабатываемых земель, исключая только земли знати и чиновников. Такая позиция властей, которая отодвигала на второй план вопрос о том, кто платит налоги, способствовала развитию наметившейся еще ранее тенденции к концентрации земли. Более быстрый, чем ранее, рост крупного частного землевладения главным образом за счет "поглощения" мелкокрестьянских держаний становился характерной и наиболее значимой чертой описываемого периода.

Способы расширения земельных угодий были весьма различны: прибегали к захвату силой, составлению ложных контрактов на приобретение, насильственной скупке, регистрации владений на чужое имя, а также распашке пустошей, дарениям и т.п. Наряду с этим широкое распространение получила законная покупка земли с оформлением сделки контрактом (1 му земли - около 4,6 а- стоил в зависимости от качества от 900 до 2700 монет). Владения отдельных аристократов и чиновников доходили до 3 тыс. и даже 6,4 тыс. цин пахотной земли (1 цин - 100 му). В целом же, по приблизительной оценке, к середине 60-х годов XI в. в руках крупных и средних землевладельцев было сосредоточено 2/3 всех обрабатываемых земель. Правительство делало лишь робкие попытки ограничить "поглощение" казенных земель и установить предел необлагаемых владений чиновничества, которые не имели успеха.

Многие землевладельцы имели по несколько поместий (чжуантянь, чжуанъюань), разбросанных в разных районах. Они сдавались мелкими участками в аренду. При приблизительным подсчетам, в начале XI в. арендаторы составляли 1/3, а с середины столетия - более 1/2 сельских хозяев.

Условия аренды были различны. Если арендовалась только земля, то арендная плата в зависимости от местных условий колебалась от 10 до 50% урожая (за вычетом государственных налогов и оставляемого семенного фонда). Если же хозяин предоставлял работнику семена, тягловый скот, орудия труда, жилье и хозяйственные постройки и т.п., то плата соответственно возрастала, доходя до предела в 4/5 урожая. В Х-ХIII вв. наблюдается общая тенденция к повышению арендной платы. Помимо того, в силу традиционных нормативов арендатор становился обязанным своему хозяину как "младший" - "старшему" и выполнял в пользу последнего ряд дополнительных, неоговариваемых работ и услуг. Государство почти не вмешивалось в эти отношения.

Имперская администрация, казна сами выступали непосредственными эксплуататорами части крестьянства. Наряду с частным землевладением (сы тянь) и общественной землей (гун тянь), сохранившейся в небольшом количестве за крестьянскими общинами и крестьянами-надельниками, существовал фонд казенных земель (гуань тянь). Он использовался преимущественно для устройства военных и гражданских поселений (тунь тянь), раздачи должностных наделов чиновникам (чжи тянь), содержания учебных заведений (сюэ тянь). Наиболее тяжелым было положение поселенцев, у которых отбиралось от половины до всего урожая, за вычетом необходимого пропитания и семян. Должностные наделы составляли от 7 до 40 цин и обрабатывались местными налогоплательщиками или же вербуемыми казной работниками.

В целом фонд казенных земель был невелик: к концу XI в. он составлял около 1/72 обрабатываемых площадей. Но, даже несмотря на практикуемую правительством распродажу его в частные руки, он не уменьшался и к концу XII в. достиг приблизительно 1/15 обрабатываемой земли. Это происходило не только из-за сокращения территории страны во времена Южной Сун, но и благодаря поощрению распашки целины и заброшенных земель. Характерными моментами в рассматриваемый период было появление на казенных землях (особенно бывших поселенческих и заново возделываемых) все большего количества государственных поместий (чжуантянь), обрабатываемых вербуемыми арендаторами, а также практическое (а иногда закрепляемое и юридически) приближение должностных земель к частному владению.

Наряду с государственным фондом и крупным и средним частным землевладением существовала и мелкокрестьянская собственность. Крестьянские хозяйства сильно разнились по размерам, представляя собой участки от 1-10 до 40-50 и даже 90 му. В среднем крестьянский двор имел от 20 до 50 му. По сугубо округленным расчетам, составлявшие 90% населения крестьяне владели приблизительно 30% общих посевных площадей. Отмеченный выше процесс концентрации земли приводил к постепенному размыванию слоя крестьян-собственников и все большему переходу их в арендаторы.

Крестьяне-собственники и держатели государственных земель эксплуатировались с помощью налогов. Обложению подлежали также непривилегированные арендодатели - землевладельцы и даже чиновники, имевшие частные владения сверх установленных лимитов. Это позволяет назвать налогообложение тотальным. Но землевладельцы перекладывали тяжесть налогового пресса на арендаторов, понуждая их уплачивать ренту, превышавшую налоги с той же земли. Налоговая система империи Сун была унаследована с незначительными изменениями от провозглашенной реформой 780 г. Основным объектом обложения было имущество, в первую очередь земля. Поземельный двухразовый налог (лян шуй) взимался летом и осенью из расчета от 1 до 3 доу (1 доу - 6,64 л) зерна с каждого му земли, в зависимости от ее плодородия, при этом летний большей частью исчислялся в деньгах и требовался в перерасчете на ткани. Это в среднем составляло около 20% урожая. Но помимо того существовал целый ряд дополнительных налогов и обязанностей. Именно они и определяли тяжесть налогового пресса. Сохранялись и отработочные повинности, раскладывавшиеся на каждого тяглого, на общинные и фискальные объединения и охватывавшие зажиточные непривилегированные слои, которые привлекались к "должностным" повинностям на деревенском и волостном уровнях администрирования. Система налогообложения не была единообразной. На местах существовали свои нормы и особые налоги. Это создавало условия для злоупотреблений со стороны местных властей.

Привилегированные и имущие слои использовали все возможности для уклонения от налогов. В результате в некоторых административных районах из-под обложения выпадало до 60-70% обрабатываемых площадей. Сокращение поступающих налогов, тяжелые войны заставляли правительство увеличивать налоговый пресс. В первую очередь это проявлялось в росте дополнительных налогов, которые к концу XII в. в несколько раз превышали основные. Но с рубежа XI - XII вв. власти начинают повышать и ставки основного двухразового налога, что делало налоговую эксплуатацию весьма жесткой и во многих случаях нетерпимой для населения.

Острая нехватка финансовых средств, усугубляемая необходимостью тяжелых военных расходов, а также возраставшая с повышением налогов опасность социального взрыва заставили правительство искать выход в реформах. Главной их целью было увеличение доходов казны и сбалансирование расходов без роста налогов. С приходом к власти Ван Аньши были учреждены государственные денежные ссуды под залог процентов с будущего урожая, заменены денежными выплатами наиболее трудоемкие повинности и эти выплаты распространены на некоторые привилегированные слои, ранее не несшие повинностей, начат новый обмер полей, сделана попытка упорядочить налоги - установить 5 ставок налога, наладить контроль за их сбором и перевозкой, поставлены специальные уполномоченные для регулирования цен при принудительных закупках.

Однако реформы не затрагивали основ сложившейся земельной системы и связанной с ней эксплуатации, усиливая при этом регулирующую роль административных властей в хозяйстве страны, что далеко не всегда отвечало интересам его развития. Отсутствие единой четкой программы, активное сопротивление противников реформы как при дворе, так и на местах привели к сравнительно быстрому прекращению политики реформаторов. В целом преобразования второй половины XI в. не приостановили отмеченных выше основных тенденций в экономическом развитии и положении в деревне.

Несколько иной, хотя и во многом схожей, была картина в районах, захваченных киданями и чжурчжэнями. В целом завоеватели восприняли существовавшую здесь систему эксплуатации китайского населения, и обрисованные выше основные тенденции - неукоснительный рост частного землевладения и арендных отношений - пробивали дорогу и тут. Но это сопровождалось привходящими факторами. Во-первых, войны и иноземное вторжение вновь вызвали здесь известное разрушение хозяйства, отток части населения на юг. Во-вторых, произошло некоторое перераспределение земельного фонда, особенно заметное в империи Цзинь. По праву победителей многие знатные чжурчжэньские семьи захватили обширные земельные владения. За счет конфискаций и приобретения запустевших из-за войн и бегства населения земель значительно возрос фонд государственных земель. Они по преимуществу раздавались мелкими участками (от 10 до 100 му на взрослого работника в зависимости от местных условий) крестьянам, становившимся государственными арендаторами. Иногда это делалось принудительно. Наделялись землей как из казенного фонда, так и отбираемой у китайцев рядовые чжурчжэни, расселявшиеся на Центральной равнине. Перераспределение земли шло и в ходе насильственного переселения китайцев в Центральную и Южную Маньчжурию. Наконец, в-третьих, китайское население оказывалось ущемленным не только в политическом и социальном, но и в экономическом отношении. Наделы чжурчжэньских семей были больше и лучше по качеству земли, чем китайских. Чжурчжэни облагались значительно меньшими налогами. Как в Ляо, так и в Цзинь китайское население платило налоги по двухразовой системе (ляп шуй), но основная тяжесть приходилась на разного рода дополнительные поборы и повинности.

В империи Цзинь гораздо ярче, чем в Сун, проявлялись стремление ограничить рост крупной земельной собственности и ориентация на насаждение мелкокрестьянского хозяйства. Для непривилегированных слоев был установлен предел частного землевладения -10 цин. Запрещалось, особенно чжурчжэням, продавать полученные наделы. Но чжурчжэни, как правило, передавали свои земли китайцам в аренду. Сдержать отмеченные выше тенденции в землепользовании не удавалось. Недостаточная приспособленность чжурчжэней к занятию земледелием и приниженное экономическое и социальное положение китайского населения порождали здесь все углубляющиеся кризисные явления - продолжающееся запустение полей, разорение крестьян, бегство и т.п.

6) Императору маньчжурской династии Цин – Канси едва исполнилось девятнадцать лет, как в 1673 г. его власть и его административные таланты были подвергнуты испытанию. Против него выступили лидеры трех крупнейших китайских армий, представители богатейших кланов Китая. Эти события вошли в историю как восстание «трех принцев приграничных провинций» или «восстание трех провинциальных лидеров» (Сань фань чжи луань). Вооруженные волнения назревали давно, но у цинского двора, который только-только сумел подчинить себе Китай, причем еще далеко не все области, просто не было ни времени, ни сил расправиться со всеми региональными армиями, которые содержались нередко за счет самих же военачальников. Особую опасность представлял юг с его кланами «хакка» - «пришлых», которые считали себя первыми жителями Китая вообще, вытесненными много тысячелетий назад с территории Хуанхэ другими племенами. Бг всегда представлял собой оппозицию северу и именно здесь начиналось большинство китайских восстаний.  Первоначально все три китайских генерала и одновременно лидеры трех южных провинций Гуандун, Фуцзянь и Юньнань были союзниками маньчжурского режима. Лояльное отношение цинского режима эти три генерала заслужили тем, что в конце 1630-х гг. присоединились к маньчжурам, когда в Китае еще формально правила китайская династия Мин. Но уже было очевидным, что из-за коррупции и крестьянских восстаний ее дни сочтены, поэтому три военачальника, чьи армии стояли в Ляодуне, то есть неподалеку от Маньчжурии, сочли за лучшее признать новую маньчжурскую династию Цин и окрыли ее войскам путь на Пекин. За это им были пожалованы высокие должности и возможность содержать свои китайские «знаменные войска» (они подразделялись по цвету флажка и экипировки у воинов), которые дополняли и в известной степени противостояли маньчжурским и монгольским «знаменным» войскам, вторгнувшимся в Китай. Именно эти китайские войска в 1646 г. подчинили себе юг Китая – формально как часть новой маньчжурской империи Цин, за что их лидерам были пожалованы статусы принцев – по сути региональных правителей, обладавших огромными полномочиями. В своих провинциях с 1648 г. они правили как маленькие императоры, сами собирали налоги, издавали распоряжения и приказы, имели свой «двор», напоминавший настоящий императорский двор. Они контролировали весь плодородный и юг Китая с его торговыми портами, реками и транспортными каналами, огромными рисовыми полями Первый генерал Гэн Чжунмин контролировал огромную приморскую провинцию Фуцзянь, активно торговавшую с Японией. В 1649 г. он умирает, все его титулы и армии переходят к его сыну Гэн Цзинчжуну, ставшему одним из трех «восставших провинциальных лидеров».  Второй генерал Шан Кэси когда-то контролировал южную провинцию Гуандун, но с 60-х годов этот стареющий военный лидер уже не мог совладать со своими сыновьями и внуками, которые решили его сместить с высокого поста, а между ними самими развязалась настоящая борьба за власть в Гуандуне. Третьим и самым мощным лидером был генерал У Саньгуй (1612-1688), чьи наследственные владения располагались в южной провинции Юньнань – не только профессиональный военный но и весьма талантливый ученый-чиновник, который сумел получить высокую чиновничью степень цзюжэнь в возрасте всего лишь двадцати лет. Большинство бы на его месте стали бы пробовать свои силы в сдаче экзаменов на высшую степень цзиньши, но У Саньгуй решил посвятить все силы воинской службе и сначала служил простым офицером в войсках своего оцта, а затем командовал войсками в Ляодуне на севере Китая, где сумел организовать отлично обученную гвардию, лично преданную своему командиру. И именно он открыл маньчжурам прямой путь на Пекин в 1643-44 гг. Его таланты высоко оценили маньчжуры, присвоив ему – первому и единственному среди всех китайцев – титул Принца первой степени. Более того, он сумел породниться с маньчжурским двором, женив своего сына на младшей дочери первого маньчжурского императора.  На первых порах У Саньгуй активно доказывал свою лояльность маньчжурам, подавив все антиманьчжурское сопротивление на юге Китая, за что в 1657 г. ему был присвоен титул Великого Генерала. А в 1659 г. он возвращается в родную Юньнань, где начинает править как настоящий император. За У Саньгуем тянулась недобрая слава: именно его войска стояли заслоном у заставы Шаньхайгуань, прикрывающей путь к Пекину, и именно он открыл маньчжурам путь на столицу, когда восставшие крестьяне уже ворвались в священный Запретный город. В ту пору многие считали У Саньгуя предателем, он же оправдывался тем, что хотел, наоборот, спасти императорскую власть от бунтовщиков и призвал на помощь маньчжуров.  Все три генерала вместе со своими армиями располагались в пограничных провинциях, за счет чего могли контролировать внешнюю торговлю. Все они контролировали огромные плодородные провинции, все три формально высказывали лояльность маньчжурскому двору и все три в любой момент могли выступить против правящей династии Цин. Во многие книги У Саньгуй вошел как патриот Китая, который боролся против маньчжуров за восстановление китайской династии Мин. Реальная же история показывает нам другого У Саньгуя – хитрого политика, который боролся прежде всего за свои интересы, предав как своих бывших китайских правителей, так и маньчжурских императоров Цин.  У Саньгуй оказался умелым администратором. Он не только сумел сохранить при маньчжурах свою прежнюю прекрасно натренированную армию, насчитывавшую более 60 тыс. человек, но даже хитрым способом заставил цинский двор взять ее на содержание! При помощи своих войск, ядро которых составляло его старая гвардия из Ляодуна, он подчинил себе все дела в провинции, и даже контролировал все внешнюю и приморскую торговлю, что ему самому приносило колоссальные прибыли. По сути, он сумел организовать свое государство внутри Цинской империи, хотя никогда официально и не замахивался на власть при дворе, понимая всю силу маньчжуров. Но и без этого императорский двор был в немалой степени обеспокоен ростом его могущества. Посылать карательную экспедицию против У Саньгуя никто не решался, да и формально он не выступал против Цинов. И тогда маньчжуры прибегли к традиционному способу контроля за «подозрительными» провинциальными лидерами – они «пригласили» его старшего сына в Пекин в качестве своего гостя, а в действительности – заложника.  В апреле 1673 г. стареющий лидер Гуандуна Шан Кэси заподозрил, что его сын и внук замыслили избавиться от него и перехватить. Решив отказаться от борьбы и спасти жизнь, он обратился с петицией на высочайшее имя, прося разрешения вернуться в прежнюю ставку на полуостров Ляодун. Канси решил воспользоваться ситуаций и вообще отменить институт трех автономных пограничных провинций. Он также считал, что все чиновники, генералы и армейские подразделения, которые верны императорскому двору, должны быть выедены из провинций, а все остальные – «бунтовщики» должны быть окружены и уничтожены. Отъезд Шан Кэси был как нельзя кстати – он по сути покидал провинцию, которую он контролировал. И Канси обратился к двум другим генералам – У Саньгую и Гэн Цзинчжуну последовать приему их старшего коллеги. Сначала, казалось бы, два генерала решили выполнить приказ императора. У Саньгуй встретился с Гэн Цзинчжуном в одном из живописных садов в провинции Фуцзянь, где в беседке за чашечками вина они и решили оставить все свои официальные посты и сложить с себя все титулы и полномочия, выразив тем самым лояльность цинскому двору. Но У Саньгуй тотчас прилюдно заявил, что переезд займет много времени, да и потребует немало средств, ведь необходимо перевезти все свое имущество, которое он накопил здесь за девять лет пребывания, а также взять с собой преданных ему слуг, чиновников и часть своей преданной армии. У Саньгуй был самоуверен и силен, он и даже не сомневался, что император не осмелиться выразить ему даже тень неудовольствия. С одной стороны он формально согласился выполнить императорский указ, но с другой стороны, по сути решил саботировать его. Стало ясно, что У Саньгуй не собирается так просто расставаться со своей властью. Молодой император Канси повел себя неожиданно для всех трех китайских генералов: он не стал ждать их «переезда», и потребовал немедленно сложить с себя все полномочия провинциальных правителей. В Юньнани это стало шоком, загнанному в угол своими же амбициями и нерасчетливостью У Саньгую оставалось только выступить против цинского двора. Под каким же лозунгом выступать ему? «Восстановим китайскую династию Мин?». Но разве не он в 1661 пленил скрывавшегося в Бирме последнего китайского императора южной династии Мин и казнил его? И тогда У Саньгуй сам объявляет себя императором новой династии, которую называет Чжоу, используя название одной из первых китайских династий 1 тыс. до н.э., а первым годом ее правления был объявлен 1674. Одновременно он не оставляет мысли привлечь к себе на службу и тех, кто остался лоялен бывшему китайскому императорскому двору. В своей первой прокламации он заявляет, что собирается «отомстить за унижения династии Мин», а в оправдании того, что он открыл весной 1644 маньчжурам проход на Пекин, он говорил, что те просто обманули его, пообещав, что просто изгонят восставших крестьян из Пекина, а затем вернуться в Маньчжурию. Эта версия об «обманщиках-маньчжурах» потом вошла и во все учебники истории, хотя таких обещаний маньчжуры не давали, а просто воспользовались ситуацией.  У Саньгуй объявил, что на территории его «империи Чжоу» (на самом деле – провинции Юньнань и нескольких прилегающих юго-западных провинциях Китая) можно больше не выбривать макушку и не носить косу, как заставляли маньчжуры, не одевать маньчжурских одежд, все делопроизводство вести на китайском языке. Он провозгласил, что вскоре повернет свои армии на север против маньчжурских армий и «очистит земли от их зловония». Перед выступлением в поход из Юньнани он совершил роскошную церемонию вознесения почестей перед могилой минского императора Юнли – того, которого он сам казнил одиннадцать лет назад.  Пропаганда и правильные лозунги возымели действие: к У Саньгую расположилось очень много китайских лидеров южной части страны, которая еще не контролировалась маньчжурами. Поддержало его и население этих районов, в результате чего его ария стала быстро расти, по деревням были открыты специальные «дворы боевых искусств», где простых крестьян обучали владению мечом и копьем, одновременно большую популярность приобрели и традиционные школы боевых искусств ушу. Именно в этом момент на юге Китая начинают развиваться южные стили боевых искусств, во главе которых стояли китайские мастера из северных районов, укрывающиеся от преследования маньчжуров. В 1674 г. к нему присоединяются два других лидера южных провинций Гэн Цзинчжун и наследники Шан Кэси, и таким образом У Саньгуй получает две огромные торговые провинции Фуцзянь и Гуандун.  Успех У Саньгуя был неожиданным: уже в течение первого полугодия 1674 г. он овладевает шестью провинциями на юге и юго-западе Китая. Теперь он решает нанести сразу два удара: одна группа армий должна была пройти через центральную провинцию Сычуань на северо-запад, другая группа – через провинцию Цзянси вторгнуться в стратегически важный район нижнего течения Янцзы. За счет такой «вилки» маньчжуры бы не сумели собрать силы для отпора. Основные маньчжурские силы сосредоточились в провинции Хубэй, непосредственно к северу от Янцзы, оказавшейся естественной границей с восставшими районами. Маньчжурские командиры предлагали форсировать Янцзы и вторгнуться в провинцию Хунань – отныне месторасположение штаба У Саньгуя, но высшее командование Цинов все не решалось на этот шаг. Но колебался и У Саньгуй – он сам никак не начинал решающего наступления на север. Там, в Пекине, в качестве заложника при дворе все еще находился его сын, и У Саньгуй надеялся через переговоры достичь какого-то компромисса.  Но сын У Саньгуя и родственник маньчжурского императора уже был казнен – тем самым император Канси показал, что ни на какие переговоры с мятежником он не пойдет. Реакция У Саньгуя была неожиданной: он впал в глубокую тоску, горе и отчаяние. Назначив своего юного внука У Шифаня наследником своей мятежной династии Чжоу, он удалился от дел. Естественно, совсем юный наследник не мог управлять бурлящими территориями, начали даже поговаривать о заговоре против малоспособного «императора». И тогда У Саньгуй решил вернуться, столь же неожиданно, как и ушел. Он вновь переподчинят себе все командование, уже к 1675 г. весь южный Китай оказывается под его контролем. По сути, никаких сражений не происходит: почувствовав сильную руку и привлеченные лозунгами восстановления национальной гордости Китая, целые территории добровольно присоединились к «империи Чжоу».  Но колебания и промедление У Саньгуя стоили ему многого: если бы уже в 1674 г. он сходу направил бы свои войска на Пекин, скорее всего ему бы удалось отбросить маньчжуров обратно за Великую Китайскую стену и действительно восстановить китайское правление. Но и маньчжуры не торопились с ответным ударом – воевать с огромным китайским югом, обладавшим своей клановой системой, многочисленными местными армиями и – самой главное – отлично натренированными войсками У Саньгуя не хотелось. Маньчжурский двор сменил несколько военачальников, пока не нашел тех, кто будет способен противостоять «империи Чжоу». Как только это было сделано «восьмизнаменная армия» Цин двинулась на юг Китая. Опьяненные своими успехами южане не рассчитывали на такой мощный удар – психологически они уже жили в своей южной китайской империи и даже рассчитывали атаковать Пекин. Удар был столь сильным и неожиданным, что в 1677 г. два из трех лидеров – Гэн Цзинчжун в Фуцзяни и клан Шан в Гуандуне сдались маньчжурам. У Саньгуй, расположившийся со своими армиями в Хунани, естественно, сдаваться не собирался, но внезапно он умирает от дизентерии и его трон вновь переходит к его внуку У Шифаню. Тот оказался значительно менее опытным организатором и полководцем – под ударами маньчжуров их отбросили на старые территории в провинции Юньнань. Теперь «империя Чжоу» контролировала помимо этой провинции небольшие территории в Хунани, Сычуани и Гуанси. Территории восставших стремительно сужались, армии разбегались под ударами маньчжурской гвардии, конец казался неминуемым. Точку в этой трагедии поставило самоубийство У Шифаня в столице провинции Юньнань – г. Куньмине в 1681 г. Меньше через месяц после того, как «династия Чжоу» осталась без своего лидера, армия Цин вторглась в Юньнань, захватила г. Куньмин, все чиновники, что служили старой власти или просто испытывали к ней симпатию, были казнены. Отныне южные приграничные регионы были отныне поставлены под прямой контроль провинциальной администрации. Антиманьчжурское восстание «трех правителей» было раздавлено военной машиной империи Цин.

Чжэн Чэнгун (кит. трад. 鄭成功, упр. 郑成功, пиньинь Zhèng Chénggōng; в письменности байхуа цзы Южноминьского диалекта: Tēⁿ Sêng-kong; яп. てい せいこう), более известный в европейских источниках как Коксинга (кит. трад. 國姓爺,упр. 国姓爷, пиньинь Guóxìngyé, палл. Госинъе; байхуа цзы Kok-sèng-iâ/Kok-sìⁿ-iâ Господин с императорской фамилией) (28 августа 1624 — 23 июня 1662), — самый знаменитый из китайских пиратов, который руководил освободительной борьбой против маньчжурских завоевателей на юго-востоке Китая и изгнал голландских колонизаторов с Формозы(Тайваня). Его потомки правили Формозским королевством до 1683 года.

Коксинга родился в Японии от японской матери и китайского отца, который пиратствовал в Тайваньском проливе. До семи лет он жил с матерью в Японии, затем переехал в Фуцзянь к отцу, получившему место в морском ведомстве минского Китая. С 1644 г. обучался по традиционной конфуцианской программе в Нанкинской академии.

Война с маньчжурами

Взятие Нанкина маньчжурами (1645) вынудило Чжэна последовать за отцом на побережье Тайваньского пролива, где верные им пираты стали военной опорой минского наследника в борьбе с наступлением маньчжуров на южный Китай. Как только войска маньчжурской династии Цин вторглись в Фуцзянь, отец Чжэна вступил с ними с сговор. В обмен на синекуру в новой администрации минский наследник был выдан властям и предан казни. Чжэн же отказался последовать за отцом и поклялся сохранять верность Минской династии.

Несмотря на заманчивые предложения со стороны новых властей и постоянные увещевания отца, молодой Чжэн с помощью пиратов укрепил свою власть на Фуцзяньском побережье. Формально он подчинялся последнему минскому «императору», Чжу Юлану, который продолжал сопротивление цинским армиям на юго-западе страны. Накопив достаточно сил, Чжэн в 1659 г. неожиданно вошёл со своей флотилией и 100 тыс. приверженцев в дельту реки Янцзы и, воспользовавшись занятостью цинской армии на южном направлении, доплыл до самого Нанкина.

Хотя ряд ошибок в планировании операции заставил его отступить в Сямэнь (ставший его столицей), Чжэн оставался неуязвимым на море. Чтобы лишить его поддержки, цинское правительство, завершив разгром минских повстанцев на юго-западе, приступило к насильственному переселению жителей побережья вглубь страны (см. запрет морской торговли). В этих условиях Чжэню был необходим безопасный тыл. Таким тылом должен был стать занятый голландскими колонистами остров Формоза (Тайвань).

Война с голландцами

В апреле 1661 г. Коксинга (как называли его голландцы) высадился на Голландской Формозе неподалёку от современного Тайнаня с 25 тыс. своих людей. Голландский форт Зеландия был окружён и после девятимесячной осадывзят измором. Отпустив командовавшего обороной шведа Фредерика Койета и прочих защитников с миром, Коксинга перенёс в Тайнань свой штаб.

Правитель Тайваня

Чжэн Чэнгун фактически стал независимым правителем, хотя номинально признавал последнего минского императора Юнли (Чжу Юлана), продолжавшего борьбу на материке.

Беженцы из Фуцзяня и приверженцы Коксинги стали заселять остров. У находившегося в расцвете сил полководца зрел план завоевания Филиппин, однако неожиданная вспышка малярии перечеркнула эти планы. Он умер в порыве гнева на своих подчинённых за отказ предать смерти сына, Чжэн Цзина (Zheng Jing), которого он уличил в связи с сиделкой.

Чжэн Цзин, вопреки воле отца, унаследовал трон и сумел удерживать в своих руках Тайвань на протяжении ещё 20 лет, хотя Пескадорские острова и владения на континенте ему пришлось уступить цинскому режиму. Через два года после его смерти, в 1683 г., цинский флот высадился на Тайване и вернул мятежный остров под власть Пекина.

Репутация

Посмертная слава Коксинги позволила ему стать национальным героем Китая. Его переправа с континента на Тайвань позволяет гоминьдановскому руководству острова считать его историческим предшественником Чан Кайши. В КНР его чтят как борца с иноземными угнетателями и колонизаторами. Даже цинское правительство, признав его непоколебимую верность присяге, в 1875 г. учредило на Тайване святилище в его честь. Величайший из японских драматургов, Тикамацу Мондзаэмон («японский Шекспир»), написал в 1715 г. пьесу на сюжет биографии Коксинги.

7) Маньчжурская династия в некотором смысле оказалась уникальной для Китая. Ни одному из завоевавших Китай народов не удавалось так удачно вписаться в классическую структуру империи. И не просто вписаться, но найти свое место в этой структуре, не раствориться целиком в ней, а сохранить формальный этнополитический приоритет, династию на протяжении немногим менее трех столетий. Это был своего рода рекорд. Чем же можно объяснить его? Прежде всего тем, что маньчжуры весьма активно усваивали конфуцианскую культурную традицию. Стоит напомнить в этой связи о 16 заповедях Канси — катехизисе для простого народа, вобравшем в себя в сжатом и понятном виде всю суть великого древнего учения, квинтэссенцию его, весь его нравственный потенциал. Уже одно то, что этого не делал никто до Канси и что это было сделано именно маньчжурским императором на китайском троне, говорит о многом. Далее, маньчжуры не только приняли конфуцианство, что называется, всем сердцем, но и весьма удачно реализовывали его на практике, прежде всего в сфере администрации. Выгодные для них демографическо-экономические процессы они сумели использовать таким образом, чтобы, не обременяя чересчур налогами земледельцев, которые едва ли не с каждым поколением вынуждены были довольствоваться все уменьшавшимися наделами земли, сохранить минимум доходов и распределить все остальное так, чтобы, как говорится, и овцы были целы, и волки сыты. Разумеется, нет нужды идеализировать маньчжурское правление Китаем. Но памятуя, сколь много гневных стрел было направлено исследователями в адрес цинского Китая и его политики, стоит все-таки восстановить историческую справедливость. А она в том, что по меньшей мере на первых порах, в XVII—XVIII вв., маньчжурское правление в Китае было не слишком уж ощутимо скверным для китайцев. Пожалуй, даже — если не иметь в виду чувство попранного национального достоинства в первые десятилетия правления цинской династии — маньчжурское правление, начиная с Канси, было временем сравнительно благополучного существования для страны. И это время продолжалось достаточно долго. В частности, оно охватило и долгие годы правления Цяньлуна (1736—1796), когда в империи достаточно быстрыми темпами развивались города, ремесло и торговля, а внутренняя стабилизация была настолько очевидной, что создавала весьма благоприятные условия для активной завоевательной внешней политики. Вообще отношения цинского Китая с внешним миром складывались в XVII—XVIII вв. с явным преимуществом в пользу Китая! Колонизация Китай почти не затронула. Первое поколение миссионеров, энергично начавшее осваивать Китай в конце правления династии Мин, продолжало занимать заметные позиции и при цинском дворе вплоть до конца XVII в. Однако уже в начале XVIII в. от услуг миссионеров Китай стал отказываться, а затем и вовсе закрыл христианские церкви и выслал из страны миссионеров. Соответственно цинское правительство поступило и с иностранными торговцами. Если в XVII в. португальские, голландские, а затем также английские и французские купцы пытались наладить с Китаем торговые связи и добились некоторых успехов, то в середине XVIII в. торговля с европейцами была ликвидирована, за исключением одного порта в Кантоне (Гуанчжоу), да и там торговля должна была вестись через посредство утвержденной правительством компрадорской компании китайских купцов, строго контролируемой чиновниками. При этом в распоряжении португальцев остался прибрежный остров Макао, который был своего рода опорным пунктом иностранной торговли. Правда, к концу XVIII в. узкий ручеек транзитной торговли с Китаем вновь понемногу стал расширяться. Китайский шелк, чай, фарфор и иные товары, пользовавшиеся в Европе исключительным спросом, стали продаваться иностранным купцам в большем количестве. Но и здесь не все было гладко. Дело в том, что европейцы мало что могли предложить взамен. Показателен в этом смысле эпизод с английской миссией Макартнея. Когда в 1793 г. в Китай прибыла первая европейская официальная миссия (к слову, на кораблях, везших миссию по рекам и каналам Китая, была начертана весьма характерная надпись: «Носитель дани из английской страны»), Макартнею был вручен императорский эдикт для передачи королю Георгу III. В эдикте между прочим было сказано: «Как ваш посол мог сам убедиться, у нас есть абсолютно все. Мы не придаем значения изысканно сделанным предметам и не нуждаемся в изделиях вашей страны». И это, в общем, было именно так. Потребности китайцев вполне удовлетворялись китайскими изделиями, а расширять эти потребности цинское правительство резонно не желало, не говоря уже об ограничительной силе самой китайской традиции. Так что иностранные колонизаторы практически мало что могли извлечь из торговых связей с цинским Китаем. Даже наоборот, они вынуждены были платить, скажем, серебром за изысканные китайские товары. Во всяком случае до тех пор, пока англичане не сумели найти выход. Да еще какой! В обмен на китайские изделия они стали ввозить выращивавшийся в других странах, в основном в Индии, опиум, к курению которого китайцы, особенно жившие в приморских районах, стали быстро привыкать. Ввоз опиума в конце XVIII и особенно в XIX в. все возрастал, пока объем ввозимой отравы не превратился в подлинное бедствие для страны, что и привело к серии опиумных войн в середине XIX в. Собственно, только после этих войн и поражения в них Китая цинская империя начала превращаться в полуколонию. До того ситуация была совершенно иной. Цинское правительство, закрыв свою страну для повседневных контактов с внешним миром и ограничив эти контакты минимумом регулярных связей, немало способствовало тому, что Китай в XVII—XVIII, да и в начале XIX в. был не просто независимой державой, но и демонстрировал свои немалые потенции. Усилиями цинских властей в начале XVII в. была завоевана Внутренняя Монголия, которая после превращения Китая в империю Цин стала ее частью. Вассалом цинекого Китая была Корея, к Китаю был присоединен Тибет. В середине XVIII в. экспедиции Цяньлуна привели к включению в империю Внешней Монголии и Восточного Туркестана (Синьцзян), а в конце того же века цинские войска совершили ряд успешных походов на Непал, Бирму, Вьетнам, а также несколько потеснили русских в районе Амура. Уже один этот краткий перечень свидетельствует о том, что в течение XVII—XVIII вв. цин-ский Китай территориально вырос едва ли не вдвое, далеко выйдя за пределы Великой стены (Маньчжурия, Монголия, Синьцзян и Тибет стали как бы буферными землями, надежно охранявшими собственно Китай), да к тому же еще и оброс вассально зависимыми от него государствами на востоке и юго-западе империи. Особо следует сказать о русско-китайских отношениях. Если первые шаги в этой области были сделаны, как упоминалось, в конце периода Мин, то основные миссии, главным образом русских в Китай, последовали после установления цинской власти (миссии Ф.И. Бай-кова в 1654—1657 гг., Н.Г. Спафария в 1675—1678 гг. и др.). Хотя эти миссии не достигли поставленной цели, т.е. не сумели установить с Китаем прочные связи, они, немало сделали для этого. Параллельно с миссиями шло продвижение русских казаков, которые вышли к Тихому океану и Амуру и начали осваивать некоторые приамурские территории, которые маньчжуры считали своей вотчиной. Назревала остроконфликтная ситуация. В 80-х годах XVII в. Канси перешел к активным действиям: маньчжурское войско вытеснило казаков из крепости Албазин. И хотя вскоре казаки вернулись обратно, обеспокоенное московское правительство решило начать переговоры, для чего было направлено специальное посольство Ф.А. Головина. Трудные переговоры в Нерчинске закончились подписанием в 1689 г. Нерчинского договора, условия которого оказались невыгодными для России (казаки были обязаны оставить Албазин и очистить Приамурье). Как бы в компенсацию за это через четверть века (1715) была достигнута договоренность об открытии в Пекине Русской духовной миссии — под формальным предлогом заботы о религиозных потребностях тех из албазинских казаков, кто попал в китайский плен и жил в Пекине. Миссия со временем стала не столько духовным, сколько культурным, научным и дипломатическим центром. Там получали китаеведческое образование и писали свои сочинения лучшие специалисты XVIII—XIX вв. по Китаю, включая знаменитого Н.Я. Бичурина, отца Иакинфа. Миссия сыграла немалую роль в налаживании контактов России с Китаем в те времена, когда регул яркого обмена посольствами и тем более стационарных посольств иных стран цинский Китай еще не знал. Важно также, что уже с середины XVIII в. между Россией и Китаем через Монголию была налажена достаточно регулярная транзитная торговля. Из сказанного вполне очевидно, что вплоть до XIX в. цинский Китай уверенно и даже не без оттенка высокомерия сохранял свои традиционные позиции в сношениях с внешним миром. Кое в чем он время от времени поступался, разрешая, в частности, вести торговлю с европейскими и русскими купцами без обычного прикрытия этих связей камуфляжем даннических отношений. Хотя, как это хорошо видно из материалов о посольстве Макартнея или из описей русских миссий, во взаимоотношениях с официальными представителями держав маньчжуры твердо стояли на почве традиции, едва ли не искренне считая послов представителями от государств-вассалов, если не реальных, то потенциальных. Словом, цинский Китай, особенно после его немалых территориальных приобретений XVII—XVIII вв., был одной из крупнейших стран мира с достаточно еще стабильной и жизнеспособной внутренней структурой, с хорошо налаженной экономикой, сильной армией. Но слабость его была именно в том, что в другие времена всегда составляло его силу,— в мощи китайского традиционного государства, в отсутствии развитой по европейским меркам и принципам частной собственности. Это стало отчетливо сказываться с начала XIX в., когда англичане начали быстрыми темпами наращивать ввоз опиума в Южный Китай. Движимые жаждой наживы, английские купцы поставили дело на широкую ногу, так что то самое серебро, которое до того шло в Китай, теперь стало щедрым потоком идти в обратном направлении — в качестве платы за опиум, торговля которым шла в основном контрабандным путем. Несмотря на официальные запреты и даже эдикты императора, торговля не прекращалась, причем нет сомнений в том, что на этом грели руки и наживались многие чиновники цинской администрации. Только в 1839 г., когда наместником двух южных провинций стал Линь Цзэ-сюй, началась энергичная борьба против опиумной контрабанды, в ходе которой конфискации подверглись запасы опиума в английских торговых факториях. Эти события были использованы Англией в качестве casus belli. В конце 1839 г. были спровоцированы первые столкновения китайцев с англичанами, а летом 1840 г. британская военная эскадра высадила десант. Отставка Линь Цзэ-сюя не смягчила остроту конфликта, с обеих сторон начались открытые военные действия, которые завершились успешным продвижением англичан и капитуляцией цинского Китая летом 1842 г. Неповоротливость традиционного государственного механизма, неумение вести бои против хорошо вооруженных современным оружием английских войск — все это, равно как и экономическая незаинтересованность Китая в активных связях с внешним миром, поставило страну в крайне невыгодное положение перед лицом активного, энергичного, напористого врага, движимого чувством наживы и стремлением найти емкий рынок для своей нуждающейся в новых рынках капиталистической промышленности. Нанкинский договор 1842 г. практически поставил Китай на колени: империя должна была выплатить огромную контрибуцию и предоставить Англии множество льгот, начиная с открытия для торговли теперь уже пяти портов и кончая льготными условиями для британских торговцев, вплоть до низких 5%-ных таможенных тарифов. Вскоре аналогичные льготы получили торговцы других капиталистических стран, а все иностранцы приобрели право экстерриториальности, т.е. неподсудности китайским властям. Именно эта серия неравноправных договоров и открытие Китая для иностранной торговли на очень льготных основах, с откровенными привилегиями для иностранцев, и положили начало не столько превращению Китая в полуколонию (преувеличивать этот момент едва ли стоит — Китай оставался вплоть до XX в. политически независимым государством, хотя, конечно, он в международных делах все же зависел от баланса политических сил капиталистических держав), сколько упадку империи, концу цинской династии. 

8) Вторая опиумная война — война между Великобританией и Францией, с одной стороны, и Цинской империей с другой стороны, продолжавшаяся с 1856 по 1860 год.

Предпосылки: В 1851—1864 гг. в империи Цин шла гражданская война. Ослабление маньчжурской имперской власти после первой опиумной войны стало переломным моментом в истории этого государства. На территории империи Цин образовалосьТайпинское государство, с которым маньчжурское правительство вело изнурительную борьбу.

На первых порах гражданской войны иностранные торговцы и миссионеры сочувствовали тайпинам.

Формально Великобритания, Франция, США на первоначальном этапе тайпинского восстания соблюдали нейтралитет. Однако, на самом деле они уже в 1854 г. попытались использовать Гражданскую войну в своих целях. Дипломатические представители Великобритании, Франции и США предъявили маньчжурскому императору совместное требование о перезаключении договоров 1842—1844 гг. Державы требовали себе права неограниченной торговли на всей территории Китая, допущения своих постоянных послов в Пекин, официального права торговать опиумом. Цинское правительство отклонило эти требования, но к открытому конфликту это не привело, так как военные силы Великобритании в это время были связаны в войнах с Россией, Ираном и Индией.

Повод: Когда Великобритания, Франция и Россия освободили свои силы после Крымской войны, британцы стали искать повод для развязывания военного конфликта в империи Цин. Такой повод нашёлся — это было задержание китайскими властями английского судна «Эрроу», занимавшегося контрабандной торговлей.

8 октября 1856 года китайские чиновники взошли на борт лорчи Arrow («Эрроу»), китайского корабля, (порт приписки —Гонконг) и плывшего под флагом Великобритании. Существовало подозрение, что этот корабль занимается пиратством,контрабандой и торговлей опиумом. Двенадцать человек было арестовано и, несмотря на требования Великобритании, они не были выпущены на свободу. После этого инцидента Великобритания объявила войну империи Цин.

Ход войны: В конце октября 1856 г. британская эскадра подвергла бомбардировке порт Гуанчжоу. В начале 1857 г. в военных действиях также участвовали американские корабли. Вскоре к Англии присоединилась и Франция.

1860 объединенная англо-французская армия вновь развернула военные операции на Ляодунском полуострове и в северном Китае, захватила Тяньцзинь. В решающем сражении, в конце сентября, под Пекином англо-французская артиллерия разгромила маньчжуро-монгольскую конницу. Путь на Пекин был открыт. Неподготовленные к войне цинские войска были полностью разбиты. Кроме того, цинское государство было к этому времени полностью обескровлено продолжавшимся Тайпинским восстанием.

Результаты: 24-25 октября 1860 г. был подписан Пекинский договор, по которому цинское правительство согласилось выплатить Великобритании и Франции 8 миллионов лянов контрибуции, открыть для иностранной торговли Тяньцзинь, разрешить использовать китайцев в качестве рабочей силы (кули) в колониях Великобритании и Франции. К Великобритании с этого момента переходила южная часть Цзюлунского полуострова.

Франко-китайская война — война между Францией и Китаем за гегемонию над Вьетнамом. Её основной причиной было желание Франции владеть территорией Красной реки, протекающей в Северном Вьетнаме и Южном Китае.

Повод: После двух франко-вьетнамских войн (1858—1862 и 1883—1884 гг.) Франция владела Южным и Центральным Вьетнамом. Северный Вьетнам номинально находился в вассальной зависимости от Цинской династии, правившей в Китае. Во время франко-вьетнамской войны 1883—1884 гг. Франция захватила ряд пунктов, принадлежащих Цинской династии. 11 мая и 9 июня 1884 г. между Францией и Китаем была подписана конвенция, обязавшая Китай вывести из Вьетнама войска, введённые туда в 1882—1883 гг. Также Китай обещал признавать любые договоры, которые будут заключены между Францией и Вьетнамом. 6 июня 1884 Франция принудила Вьетнам заключить мирный договор, по которому она устанавливала протекторат над всем Вьетнамом. Цинское правительство отказалось признать вьетнамо-французский мирный договор. В июне 1884 г. китайские войска уничтожили французские отряды, которые прибыли во Вьетнам для того, чтобы его занять согласно договору. Французское правительство это использовало как предлог к войне.

Боевые действия: В начале главнокомандующий французскими военно-морскими силами убеждал своё правительство о необходимости напасть на столицу Цинской династии — Пекин. Но французский премьер-министр Жюль Ферри был против нападения на Пекин. Он боялся, что это может вызвать недовольство России и Великобритании. Он ограничил боевые действия только в Индокитае и Южно-китайском море.

23-24 августа 1884 года французская эскадра (13 судов), под командованием адмирала Кубре, напала на китайские корабли (22 судна, включая парусные джонки), базировавшиеся неподалёку от Фучжоу. Китайцы потеряли 11 паровых судов и 12 джонок. У французов получили незначительные повреждения только 3 судна. За время боя и последующих действий французской эскадры против береговых фортов людские потери китайцев составили 796 убитыми и 150 ранеными, а у французов 12 убитыми и 15 ранеными.

1 октября 1884 г. французы высадили десантный отряд (2250 солдат) на Тайвань и атаковали порт Цзилун. 23 октября французы блокировали остров. В декабре 1884 года китайцы нанесли поражение французам в районе города Саньци, а в марте 1885 года они, совместно с вьетнамскими войсками, нанесли им поражение под городом Лангшон и заняли его.

Казалось, что Франция проиграет войну. Но в правительстве Цинской династии начались распри и предательства. Китайский народ выступал против войны, и правительство боялось массовых восстаний. Французы также желали как можно быстрее завершить войну, так как на них начало оказывать давление японское правительство, не желавшее иметь конкурента в Азии. Будущий японский адмирал Того следил за боевыми действиями французов, в частности на Тайване.

Конец войны: Несмотря на очевидное поражение французов, император династии Цин предложил Франции сесть за стол переговоров. Тяньцзиньский франко-китайский договор 1885 был подписан 9 июня 1885 года. По этому договору Китай признавал Францию владычицей Вьетнама, выплачивал контрибуцию и предоставлял Франции ряд торговых привилегий в пограничных с Вьетнамом провинциях Яньнань и Гуанси. Теперь вся территория Вьетнама находилась под владычеством Третьей французской республики.