Глава V Советы ирокезов. — Влияние общественного мнения. — Ораторское искусство. — Гражданские советы. — Единогла­сие. — Траурные советы. — Вампум. — Празднества. — Ре­лигиозные советы

В олигархии, где исполнительной властью облечены все члены правящей совместно группы, совет олигархов становится орудием, посредством которого устанавливается и проводится воля этой груп­пы. По этой причине советы ирокезов представляют весьма важную тему для исследования. Они осуществляют законодательную и ис­полнительную власть, присущую Лиге и необходимую для охраны ее безопасности от внешних нападений и внутренних распрей. В то время, когда сахемы не собирались вокруг общего огня совета, пра­вящая группа не имела внешних признаков существования. Поэто­му для исследования очень важно установить степень власти, воз­ложенной на правящую группу, и методы, которыми она осуществ­ляла внутреннее управление и политические связи. Когда сахемы, как и весь народ, были разбросаны по обширной территории, они представляли местную власть и единолично решали вопросы повсед­невной жизни или же в совете нации совместно разрешали дела сво­их наций. Более важные и значительные дела, которые касались ин­тересов всей Лиги в целом, передавались на рассмотрение сахемов на общем совете. Этот совет руководствовался высоким принципом, приводившим в движение их политическую машину. Он-то факти­чески и был их правительством.

Олигархическая форма правления не лишена преимуществ, хотя и указывает на низкое состояние цивилизации. Сравнение взглядов, высказываемых на совете во все времена, благоприятствовало разви­тию талантов. Это в особенности относится к ирокезам ввиду разно­образия интересов и более широкого круга дел, касающихся несколь­ких наций, живущих в тесном содружестве. Важные события проис­ходят скорее в процветающей конфедерации, чем у незначительной

61

нации. И политическая история всех правительств показывает, что интеллект людей развивается в точном соответствии со значимостью событий, к которым они имеют отношение. Поэтому Лига благоприят­ствовала появлению людей более способных, чем те, которые могли бы выдвинуться среди наций, институты и система управления кото­рых стояли ниже.

Чрезвычайно либеральный характер олигархии ирокезов прояв­ляется в modus procedendi ²⁶ этих советов. Очевидно, сахемы не были поставлены над народом в качестве произвольных правителей, чтобы издавать законы по своей личной воле, независимо от голоса народа; наоборот, есть основание думать, что по вопросам, представляющим общий интерес, создавалось общественное мнение, пренебрегать кото­рым не осмеливался ни один совет. Решение подобных вопросов от­кладывалось до тех пор, пока не сходились на совете все сахемы Лиги, сопровождаемые толпой низших вождей и воинов. Народу пре­доставлялась возможность выразить свое мнение и принять все меры, необходимые для того, чтобы высказать его, придан ему силу убе­дительности. Если группа воинов была заинтересована в обсуждае­мом вопросе, она держала совет отдельно и после всестороннего об­суждения вопроса назначала оратора, который передал бы ее мнение сахемам, их patres conscripti ²⁷. Подобным же образом поступали вожди и даже женщины, когда хотели, чтобы их мнение оказало влияние на решения совета. Если судить по тому, как открыто ве­лись дела Лиги, и по косвенному участию допущенного к их решению народа, то создается благоприятное впечатление о демократическом духе управления.

Ораторское искусство благодаря конституционной организации совета, вполне естественно, почиталось очень высоко. Перед советом часто вставали вопросы, касающиеся безопасности всего народа и со­хранения самой Лиги. В те воинственные времена, когда Конфедера­ция развивалась в непрестанных столкновениях с соседними племе­нами или в противодействии внезапным волнам переселенцев, не было недостатка в поводах, возбуждающих дух народа и вызывающих его активность и наивысшую энергию. Всякий раз, когда события при­ближались к такому кризису, первой инстанцией, к которой прибе­гали, был совет; и тогда под воздействием опасности и в пылу патрио­тизма красноречие ирокезов струилось так же чисто и непринужден­но, как родники, питающие тысячи ручьев на их равнинах.

Индеец живо и с одушевлением восторгается красноречием. Чрез­вычайно импульсивный по своей природе и не привыкший сдержи­вать свои страсти, он очень сильно поддается влиянию красноречия. Развитие и совершенствование этой способности открывало путь к от­личиям; и вождь или воин, одаренный магической силой красноре­чия, мог возвыситься так же быстро, как и тот, кто достиг славы на тропе войны. У ирокезов, как и у римлян, две профессии, ораторство и военное дело ^а, могли вознести людей на высшую ступень личной

^а Duae sunt artes quae possimt locare homines in amplissimo gradu dignitatis; una imperatoris, altera orationis boni: ab hoc enim pacis ornamenta retinentur: ab illo belli pericula repelluntur (Cicero Pro Muraena, § 14) ^2S.

62

значимости. Для честолюбивого римлянина в величественные дни республики и для гордого индейца в его лесном доме оба занятия бы­ли одинаково привлекательны; каждое из них могло обеспечить успех.

Следствием структуры индейских институтов был тот уникальный факт, что почти каждое дело, общественное или политическое, начи­налось и оканчивалось в совете. Этот общий и излюбленный способ ведения дел переплетался со всеми делами общественной и частной жизни. В совете планировались, разбирались и принимались реше­ния по всякого рода общественным делам. Смена правителей, атле­тические игры, пляски и религиозные празднества — все социальное общение в равной мере определялось советами. Можно сказать, что жизнь ирокеза протекала либо на охоте, либо на тропе войны, либо у огня совета. Это были три основные цели его существования, и труд­но было бы определить, к какой из них он чувствовал большее прист­растие. Если рассматривать советы с этой точки зрения — а мы уве­рены, что не переоцениваем их роли в жизни индейцев,— то можно воссоздать точную и полную историю ирокезов, как политическую, так и социальную. Отсутствие таких описаний, сейчас не восполнен­ное, в значительной мере отразилось бы на полноте и точности исто­рии наших аборигенов.

Советы Лиги были трех различных видов; их можно назвать граж­данскими, траурными и религиозными. Гражданские советы Ходе-оссех (Ho-de-os'-seh) созывались для рассмотрения дел, касавшихся отношений с чужими племенами и регулирования внутренней жизни Конфедерации. Траурные советы Хеннундонухсех (Hen-min-do-nuh'-seh) созывались, чтобы «поднять» сахемов для заполнения ва­кансий, освободившихся вследствие смерти или низложения, а так­же для утверждения вождей, которых нации «поднимали» в награду за общественные заслуги. Их религиозные советы — Га-е-ве'-йо-до (Ga-e-we'-yo-do) и Хо-де-ос-хен'-да-ко (Ho-de-os-hen'-da-ko) — были, как гласит название, посвящены религиозным обрядам.

Все сколько-нибудь значительные события входили в компетен­цию того или другого совета; по-видимому, все дела стекались к ним благодаря какому-то естественному и неизбежному стремлению. Описание способов созыва каждого совета, их полномочий, юрисдик­ции и методов ведения дел раскрывает механизм политической систе­мы, общественные отношения, а также показывает диапазон умствен­ных способностей ирокезов.

Название Ho-de-os'-seh, которое ирокезы дали гражданскому со­вету, означает «совещающиеся вместе». Оно давалось каждому сове­ту сахемов, который созывался, чтобы заняться как внешними сно­шениями Лиги, так и ее внутренним управлением. Каждая нация име­ла право в установленном порядке созвать такой совет и назначить время и место его созыва ²⁹.

Если посланник чужого народа желал представить предложение на рассмотрение сахемов Лиги и обращался для этой цели к сенека, сахемы этой нации сначала решали, достаточно ли важен этот вопрос для созыва совета. Если они приходили к положительному решению, то немедленно посылали гонцов с поясом вампума к кайюга, ближай-

63

шей от них нации. Этот пояс возвещал, что в определенный день, считая с этого времени, в таком-то месте и для таких-то и таких-то точно указанных целей соберется совет Лиги. Кайюга затем извеща­ли онондага, эти — онейда, а те — могауков. Каждая нация внутри своих границ широко распространяла новость; и таким образом в по­разительно короткий промежуток времени известие о совете рас­пространялось с одного конца их страны до другого. Оно вызывало волнение среди народа сообразно значительности и важности пред­стоящего дела. Если предмет был таков, что возбуждал чувство глу­бокого интереса, то один общий порыв увлекал всех от Гудзона до Ниагары и от р. Св. Лаврентия до Сусквеханны в направлении к ог­ню совета. Сахемы, вожди и воины, женщины и'даже дети покидали свои охотничьи угодья и лесную глушь и, пустившись в путь, бук­вально толпами шли к месту совета. Когда наступал назначенный день, то из самых дальних и труднодоступных мест собиралось вмес­те множество народа, приведенного сюда непоколебимым духом от­ваги и выносливости.

Процедура открытия совета и ведения дел была чрезвычайно проста, но медлительна, если сопоставить ее с обычаями цивилизо­ванной жизни. Вопросы обычно сводились к отдельным предложе­ниям, требовавшим положительного или отрицательного ответа; соответственно они принимались или отвергались. Когда окруженные народом сахемы были в сборе и все были в готовности к действию, вводили посланца. Затем поднимался один из сахемов, предваритель­но назначенный, и, поблагодарив Великого духа за его постоянное благоволение, давшее им возможность собраться вместе, извещал посланного, что совет готов слушать его по поводу дела, для которого он собрался. После того как совет был таким образом открыт, посла­нец приступал к изложению своего поручения. Он излагал свои пред­ложения в общепринятой форме и подкреплял их аргументами, требуемыми данным случаем. Сахемы с серьезным и почтительным вни­манием до конца выслушивали его обращение, чтобы лучше разо­браться в тех вопросах, которые им предстояло решить. Окончив свою речь, посланец обычно удалялся, чтобы ожидать вдали резуль­татов обсуждения. Сахемы должны были прийти к согласованному решению; в процессе обсуждения, как и следовало ожидать, они про­ходили через обычную рутину речей, совещаний и оживленных пре­ний. Таков был обычный порядок ведения дел в ирокезском совете. Обстоятельства могли вносить известные вариации.

Здесь уместно упомянуть другой своеобразный институт ходено-сауни. Чтобы постановление получило действенную силу, требова­лось, чтобы все сахемы Лиги, облеченные полной гражданской властью, были «одного мнения». Единогласие было основным зако­ном. Идея большинства и меньшинства была неизвестна нашим ин­дейским предшественникам.

Чтобы ускорить обсуждение и достичь единогласного решения, они изобрели прием, который избавил их от необходимости подачи голосов. Учредители Конфедерации, стремясь, насколько возмож­но, избежать ссор в совете и добиться успеха в достижении единоду-

64

шия, разделили сахемов каждой нации на группы, обычно по два или по три человека в каждой, как видно из таблицы сахемств (см. гл. III). Ни одному сахему не было позволено выражать мнение в со­вете, пока он не договорился с другим сахемом или сахемами своего класса о суждении, которое будет высказано, и не получил назначе­ния выступить в качестве оратора от имени своей группы. Таким об­разом восемь сахемов сенека, составляя четыре группы, могли иметь только четыре мнения; десять сахемов кайюга тоже лишь четыре. Таким способом достигалось единогласие внутри каждой группы. Затем происходило перекрестное совещание между четырьмя сахе­мами, представлявшими четыре группы; и, договорившись, они вы­деляли одного из своих членов для сообщения их окончательного мнения, которое было ответом всей нации. Когда с помощью этого остроумного способа отдельные племена приходили порознь к «еди­ному мнению», оставалось только сравнить несколько мнений, чтобы прийти к окончательному мнению всех сахемов союза. Это достига­лось путем совещания между представителями отдельных наций, и, когда они добивались единогласия, ответ Лиги был определен.

Суверенность наций благодаря этому способу выражения согла­сия не только сохранялась, но и содействовала усилиям, обеспечи­вавшим единогласие. Если какой-либо сахем проявлял упорство или неблагоразумие, то на него оказывалось давление, которому он не мог противостоять; однако недоразумения из-за тупой приверженно­сти к закону происходили редко. Если, однако, все усилия добиться единогласия терпели неудачу, то дело откладывали. Дальнейшее действие совета становилось в этом случае невозможным. Когда таким способом достигался определенный результат, благоприятный или отрицательный, то выбранный для этой цели оратор сообщал его посланцу. Этот оратор избирался всегда из того племени, от ко­торого исходила инициатива созыва совета, и обычно именно он из­лагал в официальной речи все дело, представленное совету, а также оглашал выводы, к которым пришли сахемы Конфедерации. Этой заключительной речью заканчивалась процедура совета, и индей­ский дипломат отбывал.

Война против эри, окончившаяся истреблением или изгнанием всего племени из западной части нашего штата около 1653 г., была объявлена сахемами ирокезов на общем совете. Точно так же война с французами, которую они вели с такой неукротимой отвагой и упор­ством в течение стольких лет, была решена тем же самым способом. Их предания отмечают другие войны с индейскими племенами; в одних участвовала вся Лига, а другие были начаты или велись одной из наций самостоятельно. В начале американской революции ирокезы не могли договориться на совете о том, чтобы вся их конфе­дерация в целом воевала против нашей конфедерации. Несколько сахемов онейда решительно воспротивились вступлению в войну и таким образом расстроили это мероприятие как акцию всей Лиги из-за отсутствия единогласия. Однако некоторые из наций, особенно могауки, были так тесно связаны с англичанами, что нейтралитет был невозможен. Под давлением обстоятельств было решено в совете

3 Заказ М 254S 65

временно отказаться от обычая и предоставить каждой нации участ­вовать в войне под свою ответственность.

Достоинство и порядок, присущие советам ирокезов, вошли в поговорку. Их мудрецы проявляли серьезность Нестора, а среди. их сахемов было больше единодушия, чем среди греческих вождей. Поднявшись на высшую ступень политического величия, когда-либо достигавшуюся индейской расой, не считая ацтеков, ирокезы тем самым дали лучшее свидетельство мудрости и благоразумия, кото­рыми их советы руководствовались на страже общественного благо­получия.

Преемственность правящей группы, обеспечивается ли она избра­нием или законами наследования, имеет глубокое значение для на­рода, безопасность и благосостояние которого в значительной степени находятся под опекой его правителей. По-видимому, задачей ходено-сауни было избежать опасностей наследственной передачи власти и не следовать в то же время полностью принципу свободного избра­ния по заслугам и способностям. Их система представляла видоиз­менение этих принципов, и заслуживает признания ее самобытность, а также приспособленность к их общественным и политическим условиям.

В соответствии с принципами олигархии для ее существования необходимо, чтобы правящая группа обладала общими, если не абсолютными, полномочиями в решении вопросов о принятии новых членов и наследовании званий, когда в результате смерти освобожда­лись вакансии. В некоторых отношениях олигархия ирокезов была шире, чем олигархия античности. Племена сохраняли право назна­чения преемников независимо от олигархов, в то же время для обес­печения власти последних основной закон ограничивал пх число. В компетенцию правящей группы входило «поднимать» сахемов, избираемых племенами, и облекать их должностью. В античных оли­гархиях, бывших менее либеральными и гораздо менее упорядочен­ными по своей структуре, назначение правителей находилось, по-видимому, целиком во власти самих правителей.

Для церемонии «поднятия» сахемов и формального введения в должность тех вождей, которые предварительно были «подняты» нацией, был учрежден траурный совет. Его название Хеннундон-ухсех означает совершенно точно «траурный совет», так как имеет двойную цель оплакивания умершего с соответствующими торжест­венными обрядами и утверждение его преемника в сахемстве.

По смерти сахема нация, понесшая утрату, имола право созвать совет и назначить день и место его. Если, например, онейда потеря­ли правителя, они рассылали гонцов в первый удобный день с «при­гласительными поясами» к сахемам союза и к народу в целом, при­глашая всех собраться вокруг огня их национального совета Гапо-эйлохале (Ga-no-a-lo'-hale). Приглашение обходило всех тем же способом и с той же быстротой, как при созыве гражданского совета. Пояса, или снизки вампума, посылаемые в таких случаях, переда­вали лаконичное сообщение: «„Имя" умершего, „сзывает на совет"». Оно также объявляло место и время.

Имя и призыв йе были пустым звуком для ирокезского уха. В са­мом имени была сила, которой никто не мог противостоять. Оно про­никало в каждый лесной уголок и достигало каждого ганосоте (ga-no'-sote¹) на склоне холма, на берегу озера или в глухих лес-пых чащах. Ни один воин, ни один мудрый человек или вождь не мог, услышав зов, устоять против него. В них самих было заложено начало, которое всегда находило отклик,— это уважение и благо­говение перед сахемами Лиги.

К этим советам и празднествам, которыми они оканчивались, ходеносауни всегда сохраняли пылкую любовь. Ни суровость вре­мени года, ни отдаленность местообитания, ни болезненность, свя­занная с возрастом или иолом, не были препятствием. Для того сме­лого духа, который заставлял ирокеза пускаться по военным тропам отдаленного юга и запада и покидать свои охотничьи тропы на По­томаке и Огайо, расстояние до совета в пределах их непосредствен­ных территорий было незначительным. От р. Мохок до Дженеси они покидали свои охотничьи угодья и становища и шли по тропам, вед­шим к огню совета. Старики с седыми волосами и неверной поступью, молодежь во цвете лет, воины, привыкшие к тяготам непрестанной борьбы, дети, впервые смотрящие на жизнь, и женщины со своими младенцами, запеленутыми в гэасхз (ga-os'-h.a),— все совершали путешествие с исключительной быстротой и выносливостью. Со всех концов направляли они свои стопы к совету; и, когда наступал назначенный день, большие толпы воинов, вождей, мудрых людей и сахемов из самых дальних мест и из ближних частей их территоржи приветствовали друг друга возле огня совета онейда.

Этот совет, хотя и исключительно внутреннего значения, прово­дился со многими обрядами. До наступления объявленного поясом дня отдельные нации группами вступали на территорию онейда и располагались лагерем на некотором расстоянии от дома совета. Подойти сразу было бы нарушением ирокезских обычаев. Прибли­жающаяся нация высылала гонцов с извещением о своем прибытий и оставалась в лагере до тех пор, пока онейда не выражали готов­ности принять ее. В назначенный день, если необходимые приго­товления были уже закончены, простой обряд приема открывал церемонии. Все нации отдельными процессиями во главе с их граж­данскими и военными начальниками двигались одновременно по направлению к огню совета, и онейда принимали и приветствовали их по установленному обычаю. Они выходили встретить пришедших на некотором расстоянии от селения, где был зажжен временный огонь совета, после чего предводители приближающихся процессий обходили вокруг огня с пением траурных песен, предназначенных для данного случая. Когда пение было окончено, круг обходила трубка мира. Группы обменивались речами и возвращали пояса вампума, по которым был созван совет. По окончании этих церемоний несколько групп, вытянувшись в колонну и образовав похоронную процессию, с пением траурных песен приближались к главному огню совета в индейском селении и разделялись на две группы. Могауки, онондага и сенека, которые, как указывалось выше, были

3* 67

братскими нациями и отцами трех других, усаживались по одну сторону от огня. По другую сторону устраивались онейда, кайюга и тускарора, которые подобным же образом были братьями друг другу, но детьми трех первых. По их своеобразным обычаям, если покойный сахем принадлежал к одной из трех старших наций, его оплакивали, как отца, три младшие нации; их обязанностью было исполнение предписанного их обычаем обряда оплакивания покой­ного и обряда «поднятия» его преемника. Если, наоборот, умерший правитель принадлежал к одной из младших наций, как в данной случае, то обязанность оплакивать его, как сына, согласно установ­ленной обычаем процедуре и вводить его преемника в вакантную должность сахема падала на старшие нации.

Эти обряды исполнялись с привычной серьезностью и искрен­ностью краснокожих; они были сами по себе не лишены интереса и не могли не произвести впечатление. Жалобная песнь была данью достоинствам и памяти умершего сахема, и в этой траурной сцене принимали участие не только племя и нация умершего, но и Лига в целом. Конечно, это более утонченное свидетельство привязанно­сти, чем можно было бы ожидать от наших индейских предшествен­ников. Церемония «поднятия» преемника, следовавшая за этим, состояла из мелодичных песен с хорами, перемежающихся речами и откликами на них. Над всем зрелищем, выглядевшим ярко и живо­писно благодаря разнообразию костюмов, витал дух молчания и торжественности, которые придавали ему особый интерес.

Значительную часть церемониала занимало повторение древних законов и обычаев и изложение структуры и принципов Лиги для наставления вновь введенных правителей. В каждом подразделении старших и младших наций возглавлявшие их лица сидели вместе. Между двумя группами сахемов прохаживался взад и вперед руко­водивший ритуалом мудрец, повторяя те традиционные наставления и правила, которые передавались с основания Конфедерации. Неко­торые из них были полезны и поучительны, большинство говорило о мудрости и предусмотрительности. В числе принципов, оставлен­ных Дегановедой, основателем Лиги, был один, который особенно должен был запечатлеться в умах,— принцип единения и согласия. Это наставление облекалось в образную форму, что обычно для крас­нокожего человека, когда он хочет произвести яркое впечатление. Он приказал им посадить дерево с четырьмя корнями, разветвляю­щимися на север, юг, восток и запад. Под его сенью сахемы Лиги должны были сидеть вместе в вечном единении, если они хотели со­хранить ее устойчивость и обеспечить преимущества, даровать ко­торые она была предназначена. Если они поступали именно так, то могущество Ходеносауни укоренялось так же прочно, как дуб, и вихри враждебной судьбы тщетно бушевали бы против него.

Законы, объяснявшиеся на различных этапах церемониала, «ечитывались» со шнурков вампума ^б, в которые они были «вговоре-

П ервоначально вампум ирокезов, который передавал законы Лиги, из­готавливался из спиральных раковин пресноводных моллюсков (ote-ko'-a), которые нанизывались на полоски из оленьей кожи или оленьи сухожилия;

68

ны» во время их принятия. Согласно индейскому способу выражения мысли шнурок или пояс может передать с помощью толкователя точный закон или постановление, во время принятия которых он был изготовлен и является поэтому единственным свидетелем этого со­бытия. Этот метод основан на принципе ассоциадии и стремится при­дать памяти точность. Эти шнурки и пояса являлись единственными видимыми «записями» ирокезов, но они были бесполезны без помощи тех особых лиц, которые умели открывать тайны «записей», заклю­ченных в их памяти.

Примечательно, что обещаниям или уверениям чужих пра­вительств придавалось очень мало значения, если для сохранения их в памяти не давалось поясов, или шнурков. Устные предложения или предложения, не подтвержденные вампумом, не считались до­стойными особого сохранения ^а. Так как законы и обычаи Конфедера­ции вверялись для хранения таким шнуркам, то один из сахемов-онондага, Ho-no-we-na'-to, был назначен «хранителем вампума», и от него требовалось быть сведущим в его истолковании.

Мудрец, совершавший обряд, время от времени истолковывал шнурки и передавал их от одной группы сахемов к другой. В от­вет столько же других возвращалось с аналогичными обрядами и объяснениями. Таким образом, со множеством формальностей и церемоний, тратя большую часть дня на их повторение, «поднима­лись» их сахемы. Церемониал заканчивался тем, что народу представ­ляли вновь введенных правителей под именами занятых ими са-хемств, которые начиная с этого дня им разрешалось принять на себя.

До этой стадии совета ни веселье, ни радость не выказывались ни старыми, ни молодыми. Народ был в трауре по умершему, возда­вая ему последнюю дань общественного уважения. Когда, однако, эти обязанности были выполнены и места, оставшиеся свободными среди правителей, заполнены, то отпадали основания для оплакива­ния, а с ними исчезали и внешние его признаки. Вечер отдавался пиршеству и религиозным и домашним пляскам. Нередко в этих празднествах проводили несколько дней, посвящая дни атлетическим играм, а вечера — пиру и общественной пляске. .

с низки сплетались в пояса или же просто соединялись в шнурки. Этот вид вам­пума много лет назад вышел из употребления, но это название сохранилось за всеми видами вампумов. Хаббар говорит о вамдуме следующее: «Он бывает двух видов: белый и пурпурный. Белый делается из бусин, изготовленных из внутрен­ней части большой раковины и нанизанных на полоски кожи. Пурпурный из­готавливается из внутренней части раковины мидии. Они плетутся шириной в ладонь и длиной около двух футсш. Индейцы называют их поясами и во время заключения договоров обмениваются ими как знаками дружбы» (Nar. Ind. Wars, New Eng., с. 40). Впервые вампум стал известен в Новой Англии под названием Wampumpeag (Baylies' Mew Plymouth, c. S7); по утверждению Хатчисона, искусство изготовления его было перенято у голландцев около 1627 г.

^в «Для всех, кто хоть немного знаком с индейскими делами, очевидно, что они не принимают поручения или приглашения, каким бы значительным оно ни было, если оно не сопровождается или не подтверждается шнурками, или поясами, вампума, на которые они смотрят, как мы на наши письма или, скорее, обязательства» (Letter of Sir W. Johnson 1753.— Doc. Hist. N. Y., vol. 2, c. 624).

Назначение наследника при этих простых правилах происходило без всякого смятения и борьбы, становилось не только легким, но и впечатляющим и поучительным обрядом. На сахемов было возложено осуществление достаточного контроля над передачей сахемств, дабы они могли оградить самих себя; в то же время более важное полно­мочие назначать тех, кто будет «поднят», и смещать неверных сохра­нялось за племенами, что предохраняло народ от гнета и плохого управления.

Более глубокого различия, чем то, которое существует между институтами наших индейских предшественников и нашими собст­венными, невозможно себе представить. В своих существенных чертах они так же несхожи, как сами расы. Желая получить пра­вильное представление о политическом и социальном состоянии общества, в котором жили ирокезы и в котором развились присущие им особенности, следует обратиться к их обычаям и институтам; Такое представление возникает при наблюдении за практическим применением той изумительной системы взаимоотношений, которой они были связаны вместе и которая окрашивала каждое действие их социального общения.

Степень социального общения между нациями Лиги была намно­го значительнее, чем можно было бы предполагать сначала. Зани­маясь охотой и войной и принимая участие в советах, они исколе­сили всю территорию вдоль и поперек. Их тропы пересекали леса во всех направлениях, и их главные тракты были так же хорошо протоптаны, как презжие дороги, проходящие там сейчас. Привык­шие передвигаться по всему штату, они, несомненно, лучше нас были знакомы с холмами и равнинами, реками и озерами, дикими угол­ками и лесными убежищами штата. Их социальное общение, особен­но между нациями, происходило в значительной мере вокруг огней совета. Сами советы образовывали устои Лиги и инстинктивно спла­чивали их. Они волновали и развлекали индейцев, скрашивали моно­тонность мирного времени. На них индейцы вспоминали и переска- • зывали свои подвиги на войне или внимали красноречию любимых вождей. Здесь они отдавали дань уважения тем умершим сахемам, которые прославили себя деяниями перед обществом, здесь они слу­шали законы и постановления своих предков, объясняемые мудре­цами при обряде «поднятия» преемников. Здесь они также проводили с олимпийским рвением атлетические игры и объединялись в нацио­нальных плясках, часть которых была неописуемо прекрасна и оду­хотворенна.

Обычай требовал, чтобы то племя, в котором «поднимались» сахемы, обеспечивало для всех ежедневные развлечения, пока длил­ся совет. Дневное времяпрепровождение приостанавливалось, когда начинали падать вечерние тени, и все садились за общую трапезу, приготовлявшуюся почтенными женщинами племени. После того как дело, для которого созывался совет, было завершено, каждый день посвящался несложным, но разнообразным развлечениям индейской жизни, сумерки — пиршеству, а вечер — пляскам. Громкое звучание различных ирокезских мелодий под аккомпане-

70

мент трещотки из панциря черепахи и барабана, звон погремушек на одеждах воинов и гул двигающейся толпы — все, соединяясь, создавало «шум разгула», странными ритмическими ударами нару­шавший в часы ночи торжественную тишину лесов. Этот шум удо­вольствий и развлечений продолжался изо дня в день, пока «само удовольствие не оборачивалось пресыщением» и забавы теряли свое очарование.

Когда воодушевление праздника истощалось, остатки огня (hen-nun-do-irah'-seh) сгребались вместе и каждая нация отправля­лась через леса к себе домой. Когда умолкали звуки веселья и осла­бевающий гул расходящегося совета незаметно замирал вдали, мол­чание снова вступало в свои права над покинутой сценой. Затем, крадучись, надвигался мрак и, быстро окутывая события этого лес­ного празднества своим сумеречным покровом, уносил их собрания, учения и воспоминания в темное царство забвения, и вернуть их было так же мало надежды, как и последний отзвук их голосов, растаяв­ший в долине.

Религиозные празднества также были в ведении их советов, ко­торые образуют третью их группу. Но так как они будут описаны ниже, то сейчас мы о них говорить не будем. Только отметим их как один из видов, на которые разделяются советы ирокезов. Дополни­тельно к религиозным советам, которые происходили в период их празднеств, траурный совет всегда давал повод для религиозного и нравственного поучения. Многие из его обрядов носили строго религиозный характер, и его правильнее было бы называть рели­гиозным советом, чем как-нибудь иначе, если бы не то обстоятельст­во, что его целью было «поднимать» правителей, а его обряды были совершенно отличны от обрядов на обычных праздпествах.

Влияние гражданских, траурных и религиозных советов на народ само по себе представило бы обширную тему для исследования. Подобно всему распорядку индейской жизни, они мало менялись из века в век, и их основные черты — способ ведения дел, празднества, дух, которым они были движимы — сохранялись в первоначальном виде.

Судя по тому как часто их устраивали, и по глубокому интересу, с которым к ним относились, они очевидно оказывали огромное влияние на народ. Доставляемая ими возможность общения и обмена мыслями, несомненно, смягчала и сглаживала суровость характера, обусловливаемую образом жизни ирокезов.