Примечания

(1) – Стереотипы – распространенные в определенных социальных и этнических кругах схематизированные представления о фактах действительности, обуславливающие весьма упрощенные оценки и суждения представителями этих групп. С. формируется в результате неоднократного смыслового и эмоционального акцентирования сознания людей на тех или иных явлениях и событиях, многократного их восприятия и запечатления в памяти. Они чаще всего отражают не существенные, а внешние, наиболее заметные, наиболее яркие черты явления или события. Любая оценка последних, соответствующая стереотипу, обычно принимается без доказательств и считается самой правильной, тогда как всякая другая подвергается сомнению. Стереотипы могут формироваться не только обществом, но и отдельными людьми его составляющими. Именно поэтому стереотипы являются одним из основных объектов психологического воздействия.

(2) – Авторы-составители второго тома «Истории войн» при определении названных потерь ссылаются на работу Т. Харботла «Битвы мировой истории». М., 1993. с. 264-265.

(3) – Если учитывать приводимое сб. «Россия и СССР в войнах XX века» 50-ти процентное увеличение количества раненых за счет случаев не требующих эвакуации в тыл.

(4) – К убитым Урланис относит умерших непосредственно на поле боя, а так же пропавших без вести и необнаруженных впоследствии.

(5) – Аншлюс – политика насильственного включения Австрии в состав нацистской Германии, осуществленная в марте 1938 г.

Памяти моей бабушки, труженице тыла,

Буренко Марии Ивановне, посвящаю.

Затолока В.В.

«ТАЙНЫ» ИГОРЯ БУНИЧА: К ВОПРОСУ О КРИЗИСЕ В АНГЛО-ФРАНКО-СОВЕТСКИХ ОТНОШЕНИЯХ КОНЦА

1938 – Начала 1939 гг.»

1938-1939 гг. являются одним из наиболее важных предвоенных периодов. Именно в это время Мир пережил заключительную стадию мощного военно-политического кризиса, породившего, в итоге сильный внутриевропейский конфликт, переросший затем во вторую мировую войну.

В современной исторической науке по проблемам международных отношений в 1938-1939 гг. существует целый ряд весьма спорных моментов. Пожалуй, самыми острыми из них остаются вопросы о последствиях Мюнхенского соглашения сентября 1938 г., причинах германо-советского сближения конца 1938-1939 гг. и неудач постигших англо-франко-советские переговоры лета 1939 г., целью, которых было создание общеевропейского антифашистского блока. Нет среди российских исследователей и единого мнения о значении заключения для СССР и Германии договора о ненападении от 23 августа 1939 г., а также договора о дружбе и границе между этими странами от 28 сентября 1939 г. Наша работа будет посвящена выяснению причин кризиса в англо-франко-советских отношениях конца 1938 – начала 1939 гг.

Изучение данной проблематики в России сейчас развивается в основном в рамках трех исторических направлений:

I. ОФИЦИАЛЬНОЕ – его сторонники утверждают, что, действуя в русле своей внешней политики Советский Союз, на протяжении всех 30-х гг., пытался создать коалицию государств направленную на сохранение мира и стабильности в Европе. Поняв нежелание Западных держав поддержать его инициативы СССР решился заключить с Германией договор о ненападении, дабы оттянуть собственное вступление в неизбежно надвигающуюся войну, максимально подготовиться к отражению возможной агрессии (вся советская историография, часть российской после 1991 г. – В. Анфилов, А. Орлов, А. Помогайло [1] и др.);

II. ОБЪЕКТИВИСТСКОЕ – представители этого направления полагают, что в результате революции и гражданской войны статус России–СССР на международной арене был снижен до уровня региональной державы. Перед советским руководством стоял выбор – либо страна вернется в клуб великих, а следовательно усилит свое влияние в мире, либо ей придется смириться с ролью второстепенного государства и выполнять навязанную извне волю. Все дальнейшие действия Москвы данными авторами рассматриваются с позиций борьбы СССР за возвращение утраченного положения (М. Мельтюхов [2; 3; 4], А. Уткин [5], В. Данилов и др.);

III. ИСТОРИКО-ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОЕ – представлено, в большей степени, работами конъюнктурного характера, в которых вся внутренняя и внешняя политика СССР объясняется партийно-идеологической необходимостью и личными амбициями И.В. Сталина. Разница в высказываниях просматривается только в оценке влияния коммунистического и сталинского фактора на страну и мир в целом (В. Суворов, В. Резун [6; 7; 8; 9], И. Бунич [10], Д. Волкогонов, Б. Соколов [11; 12; 13], В. Жухрай [14; 15], Л. Безыменский [16] и др.).

Одним из характернейших представителей историко-публицистического направления в современной отечественной историографии международных отношений кануна II Мировой войны является Игорь Бунич. Главная идея его двухтомника «Операция «Гроза»» заключается в тезисе об изначальной агрессивности коммунистического режима, стремящегося подчинить себе весь мир. И.В. Сталин, по мнению И. Бунича, в отличие от лидеров демократических государств, желал развязать новую мировую войну, истощить в ней Запад и Германию, а затем завоевать и навязать им коммунистическую идеологию. Великобритания, Франция, США – великие державы, в его изображении, предстают перед нами главными борцами за мир и справедливость на Земле; единственными оплотами противостоящими коммунизму, фашизму и нацизму.

Описывая события, непосредственно касающиеся международных отношений второй половины 30-х гг. XX в., И. Бунич заставляет читателя поверить в то, что действия Запада, относительно Австрии, Чехословакии и Польши, были пронизаны искренним желанием спасти мир от, надвигающейся войны.

Как утверждает автор, на тот период времени главными агрессорами в Европе являлись Адольф Гитлер и Иосиф Сталин, отличающиеся друг от друга только методами достижения поставленных перед собой целей. Для первого наиболее характерны риск, доходящий до безумия, блеф, азарт, чрезвычайная беспринципность. В общем, те черты, которые, прежде всего, ассоциируются у нас с личностью фюрера, готового ради своих политических амбиций поставить страну и нацию на грань военной и экономической катастрофы. Второй использовал несколько иные способы ведения внешней политики, основными чертами которых были расчетливость, лицемерие, лживость и т. д. В целом портреты обоих диктаторов весьма схожи. И тот, и другой ненормальны, правда, каждый по-своему, жестоки, готовы на любые подлости, при этом трусливы, мало образованы и вдобавок не слишком умны.

По мнению И. Бунича И.В. Сталин был одержим идеей новой мировой войны, задачей которой было свержение ненавистной ему буржуазии и установление коммунистической диктатуры на всей Земле. Поступки вождя на протяжении второй половины 20 – 30-х гг. автор «Грозы» называет целенаправленной и планомерной подготовкой государства и населения к захвату власти сначала в Европе, а затем и во всем мире.

Успешному и быстрому походу против империалистического Запада И.В. Сталину, как полагает И. Бунич, мешали, прежде всего, те буферные государства (Польша, Чехословакия, Румыния, страны Балтии и др.), которые отделяли СССР от Центральной и Западной Европы. Поэтому их необходимо было уничтожить или же подчинить, причем сделать это руками Германии, которая, истощив себя в локальных войнах, впоследствии стала бы легкой добычей. Именно эта мысль, заявляет нам господин Бунич, лежала в основе всей внешней политики Советского Союза второй половины 30-х гг. Заметим, главенствующую роль в ее оформлении Бунич отводит господствующей коммунистической идеологии, отмечая, что концепция создания Всеевропейского Европейского Государства превалировала в умах партийной верхушки и прежде всего И.В. Сталина над всеми другими приоритетами внешней политики СССР.

Хотелось бы отметить, что из покон веков война являлась одним из методов взаимоотношений государств. Причем ее возникновение, в большей степени, не зависело и не зависит от политического или же социально-экономического строя того или иного субъекта международных отношений. Более важную роль в возникновении войн играют национально-государственные интересы стран, которые практически всегда находятся в противоречивом состоянии относительно друг друга. Заметим, одной из главных составляющих национально-государственных интересов является расширение и поддержание собственного влияния на сопредельные территории, что в свою очередь должно улучшать финансовое, экономическое, политическое положение страны стремящейся соблюсти личную выгоду. В случае пересечения интересов нескольких государств практически неизбежным будет возникновение политического конфликта имеющего большую долю вероятности перерасти в фазу вооруженного противостояния. Идеология при данных обстоятельствах всегда играет второстепенную, вспомогательную функцию, обеспечивающую более качественное взаимодействие государственных механизмов, а также информационно-психологическое воздействие на армию, население и руководство противника.

Интересы великих держав, как правило, концентрируются вокруг регионов богатых сырьевыми ресурсами или важных с точки зрения геостратегической значимости. Именно на этих территориях и завязываются противоречия, а впоследствии начинаются войны.

Если говорить о ситуации, сложившейся в мире в 1938-1939 гг., то по своим основным составляющим она мало чем отличалась от других подобных периодов в истории человечества – то же постоянное международное соперничество, вызываемое наличием противоречий сложившихся на этот раз в результате неудовлетворенности великими державами итогами первой мировой войны.

Германия и Россия оказались практически выключены из системы международных отношений. Великобритания утратила роль единственного мирового лидера, все более и более уступая свое место США, при этом Британия не смогла добиться баланса сил в мире. Французская республика так и не сумела достичь лидирующих позиций в Старом Свете. США не удалось полностью занять место Британии в Европе и на всей планете, не был создан выгодный для Соединенных Штатов баланс сил. Созданная в начале 20-х гг. Версальско-Вашингтонская Система (далее – В.В.С.) только усилила рост напряженности в международных отношениях.

В.В.С. представляла собой определенную форму политической организации международных отношений после первой мировой войны и была закреплена в договорах и соглашениях 1919-1922 гг. Как отмечает историк М. Мельтюхов, основой В.В.С., важнейшим фактором ее развития являлся баланс сил, понимаемый как конкретно-историческое соотношение удельного веса и влияния, входящих в систему государств, и в первую очередь великих держав, которые по сути были основными системообразующими элементами [3, c. 34].

Развитие систем международных отношений можно разделить на четыре фазы: возникновение, рост, созревание и преобразование [17, c. 201].

«Возникновение международной системы составляет определенный период или стадию ее развития. На первом этапе этой стадии в ... старой системе появляются количественные предпосылки и элементы нового ..., а на втором – новые элементы образуют новую структуру, через которую выявляется новое качество ... Рост международной системы охватывает ... тот этап ее развития, в котором система становится зрелой. Этап этот можно назвать этапом организации системы ... В этой фазе развития наступает рост численности элементов новой системы, их пространственное формирование и умножение связей между ними ... Зрелость международной системы означает, что она достигла этапа определенной устойчивости и равновесия, но в ней одновременно продолжается столкновение противоречий, которые обуславливают процессы ее функционирования и эволюции ... Фаза преобразования международной системы начинается в тот момент ее развития, когда ее внутренние противоречия – даже в благоприятных внешних условиях – лишают систему способности сохранять равновесие ... Преобразование – это последствие растущего противоречия ...» [17, c. 202-203].

По мнению М. Мельтюхова, существование любой, в том числе и В.В.С., системы продолжается до тех пор, пока закрепленный в ней баланс сил между отдельными странами соответствует реалиям процесса исторического развития государства [3, c. 35]. «Однако в силу внутреннего развития интересы одной или нескольких стран начинают выходить за рамки сложившегося баланса сил, в результате чего стабильность системы нарушается. В случае, если ее не удается модифицировать и прийти к новому консенсусу, система разрушается. Переход от одной системы к другой, как правило, сопровождается войнами. Взаимоотношения государств внутри системы международных отношений определяется в первую очередь их отношением к существующему балансу. Некоторые стремятся к его закреплению, другие к трансформации, третьи – к разрушению. В зависимости от этого государства и строят свои отношения друг с другом как союзники, партнеры или же как противники» (подчеркнуто нами – В.З.) [3, c. 35].

Исходя из данной схемы развития В.В.С., как основной системы международных отношений 20-х – 30-х гг. XX в., мы можем сделать вывод, что закрепления существующего баланса сил могли добиваться две великие державы тогдашнего мира – Великобритания и Франция. Для них сохранение достигнутого после мировой войны соотношения возможностей являлось гарантом их экономического и военно-политического преобладания на планете. К государствам, желающим трансформировать установившуюся в первой половине 20-х гг. систему международных отношений, мало учитывающую их национально-государственные интересы, мы отнесем Италию, Польшу и Японию. В основу своей внешней политики эти государства положили политику балансирования между Лондоном, Парижем, Вашингтоном, Берлином и отчасти Москвой. Что касается Германии, США и СССР, то этими странами, прежде всего, двигало стремление разрушения В.В.С., как фактора, тормозящего реализацию тех национально-государственных интересов, которые были характерны для них на протяжении многих десятилетий.

Противоречивость В.В.С. была крайне усугублена всемирным экономическим кризисом 1929-1933 гг., процессом присущим, рыночной экономике, но на этот раз осложненным совпадением циклического кризиса перепроизводства с общим кризисом капитализма, иными словами, закономерный системный кризис усилился структурным. В результате, целостное мировое хозяйство, развивающееся к концу 20-х гг. в основном в рамках свободного рынка, оказалось расколото на несколько экономических систем, некоторые из которых имели элементы автаркии (хозяйственного обособления, создания замкнутой, самообеспечивающейся экономики).

В 30-е гг. начался процесс перераспределения экономической значимости среди великих держав. США и Великобритания продолжали вести борьбу за лидерство, совершенно не учитывая тех изменений, которые произошли в мировой экономике. Сброшенные со счетов великими державами Германия, СССР и Япония в конце 20-х – первой половине 30-х гг. совершили резкий скачок в своем экономическом развитии, опередив по темпам роста промышленного производства такие государства, как Франция, Италия и др. Более того, Германия вышла на третье место в мире по общему объему выпуска промышленной продукции. При этом ни Германия, ни Япония, в отличие от СССР, не обладали необходимым потенциалом для продолжения долговременного и успешного экономического противостояния с другими великими державами. Поэтому перед Берлином и Токио вставала острая задача поиска ресурсов, дающих возможность упрочить и закрепить свое экономическое и политическое влияние в мире. Действия Германии и Японии в русле выполнения поставленной цели неизбежно сталкивались с интересами крупнейших государств и прежде всего Великобритании и Соединенных Штатов, которые, в свою очередь, пытались использовать германскую и японскую конкуренцию в борьбе друг с другом.

Британия желала добиться урегулирования отношений с Германией дабы заручиться ее поддержкой при создании европейского политико-экономического блока, направленного против США и впоследствии СССР. Для достижения этого, примерно с середины 30-х гг., Англия, получив согласие со стороны Франции, начала проводить политику умиротворения Германии за счет экономических и территориальных уступок в Европе.

В противовес Британии США пытались претворить в жизнь выгодный и им, и Германии принцип открытых дверей и равных возможностей, предложенный В. Вильсоном сразу по окончании мировой войны 1914-1918 гг. Его осуществление означало бы для Вашингтона проникновение на торговые и сырьевые рынки Британии и Франции, а это, в свою очередь, увеличило бы экспорт промышленной продукции Соединенных Штатов и вызвало рост импорта дешевого сырья, что в итоге должно было привести к повышению доли участия США в мировой экономике. Сырьевая и энергетическая зависимость, в данном случае, не дала бы Берлину возможности вести активную внешнюю экономическую политику, независимую от Вашингтона. Таким образом, США одновременно могли упразднить своего главного мирового соперника – Великобританию, и не бояться конкуренции со стороны Германии.

Итак, необходимо отметить, что противоборство между Британской империей и Соединенными Штатами Америки с использованием обеими сторонами такого союзника как Германия, обладающего собственными геостратегическими амбициями, только еще более обострило соперничество между ними. Являясь наиболее мощными державами мира, эти государства втягивали в орбиту своей борьбы все новых и новых участников, что неизбежно усиливало общую напряженность в международных отношениях. Подобная ситуация окончательно разрушала всю послевоенную структуру международной стабильности, закрепленную Версальско-Вашингтоской системой.

Кризис 1929-1933 гг. дал униженным членам международного сообщества не только определенные надежды на возможность восстановления своего довоенного положения, но и вероятность дальнейшего увеличения собственного влияния на мировые процессы.

Примерно с середины 30-х гг. Великобритания и Франция начинают проводить политику умиротворения Германии. В ее духе в начале 1938 г. нацизму была сдана Австрийская республика – государство, руководство которого, при всей многовековой этнической близости своего народа с немецким, на тот момент к потере независимости совершенно не стремилось. Овладение Германией Австрией значительно улучшило стратегическое положение третьего рейха. По мнению Уинстона Черчилля, захват нацистами Вены – центра всех коммуникаций, всех стран, которые входили в старую Австро-Венгерскую империю, и всех стран, лежащих на Юго-Востоке Европы, создало угрозу для всего Дунайского бассейна, особенно для Чехословакии [5, c. 72].

17 марта 1938 г. советское правительство предложило созвать конференцию по борьбе с агрессией. Но ни Франция, ни Англия положительного ответа не дали, аргументируя свой отказ опасностью блокирования для сохранения мира в Европе. Вот что сказал британский премьер-министр Чемберлен 24 марта 1938 г. в палате Общин относительно предложения СССР: «Неизбежным следствием любого подобного действия было усиление тенденций в пользу создания закрытых групп наций, что осложняет возможности достижения европейского мира» [5, c. 71-72].

Рассказывая нам о германо-чехословацком конфликте осени 1938 г., И. Бунич зачастую идет на совершенно явную фальсификацию исторических фактов. Так, например, он утверждает, что И. Сталин, якобы, предлагал Праге военную помощь путем ввода частей Красной Армии на территорию Чехословакии, та восприняла нацистскую угрозу менее опасной, нежели советскую и сдалась на милость Гитлера [10, т. 1, c. 32]. Отметим, что современные отечественные историки не фиксируют подобного предложения со стороны лидера СССР, нет о нем упоминаний и у советских авторов. Доступные нам архивные материалы также не дают свидетельств, подтверждающих слова Игоря Бунича. Ведь на предыдущих страницах своей книги он, и мы уже это отмечали, показывает И. Сталина как человека, малосклонного к осуществлению непродуманных действий, которые могли бы в будущем крайне осложнить политическую ситуацию для Советского Союза. Сейчас же, наоборот, сам того, наверное, не желая, автор «Грозы» противоречит себе. Попытаемся разобраться, в чем конкретно.

К сентябрю 1938 г. позиции Великобритании и Франции по чехословацкому вопросу оформились окончательно. Обе великие державы практически открыто демонстрировали всей Европе и Чехословакии в частности, что они не собираются оказывать противодействие Германии относительно ее стремления оккупировать Судетскую область. Еще в конце ноября 1937 г. глава британского правительства Чемберлен на встрече с премьером и министром иностранных дел Франции – К. Шатаном и И. Дельбосом заявил, что его страна не должна быть втянута в войну из-за Чехословакии и что в случае агрессии против нее Англия должна сохранить за собой свободу действий [18, c. 23]. После этих слов К. Шатан, излагая позицию Франции, отметил, что ее договор с Чехословакией вступит в действие, если со стороны Германии будет иметь место вооруженное вмешательство, но если Германия осуществит аннексию Судетской области без прямого акта агрессии, то договор не вступит в силу [18, c. 23-24].

Интересно отметить, что 19 ноября 1937 г., т. е. за 10 дней до вышеуказанной беседы, в разговоре с А. Гитлером председатель королевского тайного совета лорд Э. Галифакс дал понять, что в случае заключения широкого соглашения, по которому Германия обязалась бы уважать целостность Британской империи, английское правительство предоставило бы ей свободу рук в Центральной и Восточной Европе [19, т. 1, c. 10-48]. Причем было уточнено, что это относится к планам Берлина в отношении Австрии, Чехословакии и Данцига [19, т. 1, c. 35]. Э. Галифакс сделал только одну оговорку – Германия должна осуществлять свою экспансию, не прибегая к военной силе [19, т. 1, c. 36]. Эта же мысль была повторена 2 декабря 1938 г. английским министром иностранных дел А. Иденом, который уведомил Берлин, что Лондон не против ревизии границ в Восточной Европе, но считает непременным условием недопущение войны.

По мнению Дэвида Рейнольдса, профессора Кембриджского университета, специалиста по истории внешней политики Англии: «У правительства Чемберлена, склонного к договоренности с Германией ... не было никакого желания сражаться за Чехословакию» [20, c. 48].

Тем не менее, и Англия, и Франция на протяжении весны 1938 г. осуществили несколько пропагандистских демаршей направленных на поддержание своего политического имиджа. Так 14 марта 1938 г. Франция заявила, что в случае нападения на Чехословакию она поддержит ее [4, c. 147]. 24 марта Англия также намекнула Германии, что если Франция вступится за Чехословацкую республику (далее – ЧСР), то она будет вынуждена поддержать Париж [4, c. 147]. Буквально через месяц, а именно 28 апреля 1938 г., выступая на совместном совещании министров Великобритании и Франции, Н. Чемберлен высказал мысль, что Англия и Франция, в результате вооруженного конфликта с Германией, вряд ли смогут навязать ей свою волю [19, т. 1, c. 124]. Далее прозвучали слова, что он, т. е. Н. Чемберлен, «сомневается в том, что г-н Гитлер желает уничтожения чехословацкого государства ... Если Германия пожелает этого уничтожения, премьер-министр не видит ... как ей можно помешать в этом ...» [19, т. 1, c. 125]. В заключение своей речи британский премьер заявил, «... что он относится определенно враждебно ко всякой мысли о превентивной войне» [19, т. 1, c. 125]. 21 мая 1938 г. правительства Великобритании и Франции еще раз продекларировали свою готовность вмешаться в ситуацию в случае агрессии Германии против Чехословакии [3, c. 53]. К большому сожалению, как показал дальнейший ход развития событий, оба этих предостережения Германии на деле оказались пустыми сотрясаниями воздуха.

Уже 22 мая 1938 г. на встрече нового министра иностранных дел Франции Ж. Боннэ с послом Великобритании Э. Фиппсом британским послом было заявлено, что «Британское правительство, естественно, непременно выполнило бы свое обязательство прийти на помощь Франции, если бы она оказалась жертвой неспровоцированной агрессии со стороны Германии ... Однако если бы французское правительство на основании этого пришло к выводу, что британское правительство незамедлительно предпримет вместе с ним совместные военные действия, чтобы оградить Чехословакию от германской агрессии, то справедливо было бы предупредить ... о том, что наши заявления ни в коей мере не оправдывают подобные предположения» [21, т. 1, c. 98]. Иными словами, французскому МИДу было четко дано понять, что Лондон не желает противодействовать Берлину относительно его действий вокруг Судет и Чехословакии.

Тезис И. Бунича о том, что таким путем Англия и Франция пытались избежать войны с Германией («Целостность молодой Чехословацкой республики гарантирована странами-победительницами Первой мировой ... Англия и Франция, не рассчитав темпа гитлеровских авантюр, захвачены врасплох – они совсем не хотят воевать, они приходят в ужас от одной мысли о войне и не скрывают этого. Блефующий Гитлер ... ловко играет на нерешительности союзников ... Общественное мнение давит на правительства Англии и Франции не связываться с Гитлером – пусть забирает свои Судеты» [10, т. 1, c. 32]) в целом справедлив, но сам по себе он не дает нам ответа на вопрос – почему Лондон и Париж так легко забыли о своих договоренностях с бывшим союзником, проповедующим такие же демократические идеалы, как и они сами. Автор «Грозы» не раз пишет о важности идеологических постулатов во внешней политике СССР, Германии, Италии, Японии, так почему он отказывает в таком важном элементе британской и французской дипломатии. А ведь в совокупности армии трех стран – Чехословакии, Великобритании, Франции, даже без учета Советского Союза, во много раз превосходили вермахт по всем видам и типам вооруженных сил (хотя, конечно, сильно уступали в области военно-теоритических разработак). При этом открытие военных действий было бы совершенно не обязательным. Фактор военно-политического давления в данном случае мог стать решающим на европейской чаше весов в пользу отказа Гитлера от оккупации Судет, а затем и всей ЧСР.

Этот вывод подтверждает и сам Гитлер. 1 июня, уже после утверждения плана «Грюн» (30. 05. 1938 г.), по которому боевые действия против Чехословакии вермахт должен был начать не позднее 1 октября 1938 г., фюрер отмечал, что решение о претворении в жизнь операции «Грюн» он примет лишь в случае, если твердо будет убежден, как это имело при занятии демилитаризованной зоны и при вступлении в Австрию, что Франция не выступит против Германии и это не повлечет за собой вмешательства Англии [22, т. 1, c. 256, 260].

По нашему мнению, ответ весьма прост. Поступая подобным образом, Британия стремилась сохранить собственную гегемонию в Европе, главными условиями которой было: первое, усиление Германии на столько, на сколько это не давало бы Франции выйти из под контроля Лондона; второе, изоляция СССР и США от процессов, протекающих на европейском континенте. Поэтому, несмотря на иногда довольно резкую риторику, относительно действий Германии, Англия старалась держать все двери открытыми для соглашения с ней.

Французское руководство, увлеченное общественным мнением внутри страны, настроенным, как обычно, крайне антигермански, панически боялось потери влияния в Европе и поворота устремлений Берлина на Запад и прежде всего на себя. «Теперь (имеется в виду конец 30-х гг. – В.З.) Франция совершенно отличная от той, которая набросилась на своего ... врага в августе 1914 года. Дух «реванша» иссяк в результате победы ... Французский народ пережил страшную бойню, в которой было истреблено полтора миллиона его сыновей. Наступательные действия в представлении огромного большинства французов связывались с первоначальными неудачами французского наступления в 1914 году, с неудачной операцией генерала Нивеля в 1917 году ... и прежде всего с уверенностью, что огневая мощь современного оружия опустошительна ...», - писал У. Черчилль [23, c. 21]. В случае сближения с СССР по вопросам связанным с ЧСР Париж ожидал оформления опасного для Франции англо-германского союза.

В итоге, в сентябре 1938 г. в Мюнхене Великобритания и Франция дали Германии зеленый свет в отношении Судетской области и ЧСР в целом. Подписание мюнхенского соглашения окончательно разрушало всю систему коллективной безопасности, созданную в Европе после первой мировой войны. Важно подчеркнуть, что уже на следующий день после Мюнхена заместитель министра иностранных дел Великобритании Кадоган в беседе с полномочным представителем СССР в Британии И.М. Майским заметил: «... что результатом Мюнхена, по всей вероятности, будут новые и гораздо более серьезные европейские осложнения в ближайшем будущем» [24, т. 1, c. 31]. Еще более резок в своих высказываниях был первый лорд Адмиралтейства Д. Купер. Выступая в палате Общин, он предрек начало новой европейской войны как следствие поражения Чехословакии [5, c. 87]. Подобный итог Мюнхенскому сговору подвел и выступавший вслед за Купером Уинстон Черчилль [5, c. 87].

16 мая 1935 г. был подписан советско-чехословацкий договор о взаимной помощи. По своей сути он повторял аналогичный договор между СССР и Францией от 2 мая того же года и отличался от него только одним условием, запечатленным в пункте II протокола подписания: «Одновременно оба правительства признают, что обязательства взаимной помощи будут действовать между ними лишь поскольку при наличии условий, предусмотренных в настоящем договоре, помощь стороне-жертве нападения будет оказана со стороны Франции» [25, c. 336].

На протяжении весны-лета 1938 г. СССР постоянно подтверждал свою приверженность советско-чехословацким соглашениям 1935 г., обращая внимание при этом на то, что помощь ЧСР будет оказана согласно рамкам, установленным во втором пункте договора [26, c. 17-18, 24, 26-30, 59-60, 66]. Речь председателя Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина от 26 апреля 1938 г., в которой говорилось, «... что пакт (советско-чехословацкий договор о взаимопомощи – В.З.) не запрещает каждой из сторон прийти на помощь, не дожидаясь Франции» [27, т. 1, c. 334-335], по нашему мнению носила в большей степени пропагандистский характер, нежели свидетельствовала об истинных намерениях советского руководства. Да, разумеется, Чехословакия была важным звеном советской внешней политики, но обрекать себя на войну с Германией и другими странами, заинтересованными в ликвидации ЧСР (Польша, Румыния, Венгрия), при нейтралитете своего основного союзника в Европе – Франции, было бы верхом безумия для СССР. В пользу нашего вывода говорит и тот факт, что на протяжении всего судетского кризиса Советский Союз неоднократно подчеркивал, что выполнит свои обязательства только в случае официального обращения со стороны Праги о помощи, и согласия Франции участвовать в совместных боевых действиях против Германии [26, c. 17, 26, 29, 70, 105; 21, т. 1, c. 182].

2 сентября 1938 г. Франция впервые официально запросила СССР о его позиции в случае нападения на Чехословакию [28, c. 189]. Москва ответила, что выполнит условия советско-чехословацкого договора, если Франция не нарушит своих обязательств перед ЧСР [21, т. 1, c. 145]. Также с советской стороны поступило предложение начать переговоры генеральных штабов СССР, Франции и Чехословакии, созвать агло-франко-советскую конференцию для предупреждения военного конфликта в Европе [21, т. 1, c. 146-147]. В ответ на эти предложения Париж упрекнул Москву в желании разжечь войну на континенте [4, c. 161].

По проблеме отделенности Чехословакии от СССР, а следовательно и его вооруженных сил, территориями других государств, таких как Польша и Румыния, Советский Союз занял весьма осторожную позицию, отмечая, что она может быть решена только при участии Лиги Наций [29, c. 470].

Из СССР в ЧСР вели только две железнодорожные ветки – через Карпаты. Северная – от Черновиц через Буковину, и южная – по венгерской территории через Дебрецен [30, c. 106]. Обе они первоначально проходили по территории Румынии. По свидетельству Ж. Бонне, еще в августе 1938 г. министр иностранных дел Румынии Г. Комен уведомил его, что Бухарест мог бы разрешить проход частей Красной Армии через свою территорию только в том случае, если Франция выступит на стороне Чехословакии, а Лига Наций осудит Германию как агрессора [30, c. 104-105]. Т. е., зная, или предполагая ту позицию, к которой склонялся Париж, руководством Румынии, ему были поставлены заведомо не выполнимые условия. В результате советско-румынских переговоров, состоявшихся в Женеве с 9 по 13 сентября 1938 г., Литвинову удалось договориться о пропуске советских войск через румынскую территорию [30, c. 105]. Соглашение предусматривало очень важные ограничения. В течение 6 дней советской стороне разрешалось провести 100-тысячную армию, но самым главным было то, что данное соглашение не распространялось на военно-воздушные силы СССР, предназначенные для поддержки ЧСР [30, c. 105-106].

Более жесткую позицию по проблеме пропуска частей Красной Армии заняла Польша. Еще 22-27 мая 1938 г. в ответ на запрос Франции о действиях Варшавы в случае нападения Германии на Чехословакию, та дала однозначный ответ, что не пропустит через свою территорию Красную Армию и не откроет свое воздушное пространство советским ВВС [21, т. 1, c. 100]. 11 августа Польша уведомила Германию, что не даст Советскому Союзу провести свои войска в Чехословакию, а также воздействует в этом плане на Румынию [31, c. 356-357]. 25 сентября польский посол в Париже Ю. Лукасевич дал понять своему американскому коллеге У. Буллиту, что в случае оказания Советским Союзом помощи ЧСР Польша готова к войне с СССР совместно с Германией [28, c. 200]. Польское правительство уверено в том, заявил Ю. Лукасевич, что «... в течении трех месяцев русские войска будут полностью разгромлены и Россия не будет представлять даже подобия государства» [28, c. 200]. 27 сентября министр иностранных дел Польши Ю. Бек дал послу в Берлине поручение договориться с Герингом о том, чтобы Варшава заранее была информирована о начале Германией военной акции против Чехословакии. «Для вашей секретной информации сообщаю (писал Ю. Бек Липскому – В.З.), что мы располагаем вооруженными силами, готовыми к действию. В зависимости от развития событий мы можем принять необходимые действия вслед за началом германо-чехословацкого конфликта» [28, c. 213].

Таким образом, и Польша, и Румыния были крайне отрицательно настроены по отношению к Чехословакии. Оба эти государства рассчитывали отторгнуть от ЧСР некоторые граничащие с ними области. В этой ситуации СССР вряд ли мог рассчитывать на то, что Варшава и Бухарест пропустят Красную Армию в Чехословакию без соответствующего давления на них со стороны Франции и Великобритании. Ожидать подобного от Парижа и Лондона в сентябре 1938 г. также было бы глупо.

Мало желала помощи от СССР и сама Чехословакия. Еще в конце апреля 1938 г. Прага уведомила Париж, что не станет заключать военную конвенцию с Москвой, до того как это сделает Франция [4, c. 160]. Только 19 сентября 1938 г. президент Чехословакии Бенеш уже после получения совместного англо-французского «предложения» о решении судетского кризиса путем прямой уступки Германии тех округов ЧСР, в которых немцы составляют более 50% населения [29, c. 498], через полпреда СССР в Праге С.С. Александровского обратился к советскому правительству с вопросом: «... Окажет ли СССР согласно договору (имеется ввиду советско-чехословацкий договор о взаимопомощи от 1935 г. – В.З.) немедленную действенную помощь, если Франция останется верной долгу и тоже окажет помощь ...» [29, c. 498-499]. 20 сентября из Москвы был получен утвердительный ответ [29, c. 500]. В начале 20-х чисел сентября Литвинов, будучи в Женеве на ассамблее Лиги Наций встречался с заместителем министра иностранных дел Англии Р. Батлером [28, c. 197]. На ней нарком заявил, что если Франция вступит в войну дабы оказать помощь чехам, то СССР также поддержит Прагу [28, c. 197].

23 сентября СССР, в ответ на обращение ЧСР с просьбой заставить Польшу прекратить концентрировать войска на чехословацко-польской границе, заявил Варшаве, что в случае агрессии Войска польского против ЧСР советское правительство будет вынуждено без предупреждения денонсировать советско-польский договор о ненападении [29, c. 515-516].

Итак, мы можем отметить, что сентябрь 1938 г. был самым откровенным моментом в отношениях между СССР и ЧСР. Но даже тогда советское руководство не предлагало непосредственного ввода частей Красной Армии на территорию Чехословакии. Не просила этого и сама ЧСР. Более того, 29 сентября 1938 г., когда французский главнокомандующий Гамелен предложил Праге посредничество для изучения вопроса о советской военной помощи, та отказалась, аргументируя свой отказ опасением, что в случае советского вмешательства Англия и Франция поддержат Германию [4, c. 162]. Иными словами, Чехословакия даже в период подписания Мюнхенских соглашений показала Западу, да и наверное СССР, что не желает появления советских солдат на своей территории.

Маловероятность озвученного И. Буничем предложения ЧСР со стороны И. Сталина была обусловлена в целом четырьмя основными факторами:

1. Отсутствием общих границ;

2. Отказом Польши и Румынии пропускать части Красной Армии в Чехословакию;

3. Пониманием Москвой того, что ни одна из великих держав Европы инициативу СССР не поддержит, а, следовательно, весьма реальным стало бы военное столкновение Советского Союза с Германией, Польшей, Румынией и Венгрией при официальном нейтралитете со стороны Великобритании и Франции, на деле же поддерживающих Берлин, Варшаву, Бухарест и Будапешт военно-политическими и военно-экономическими методами;

4. Нежеланием самой Прагой иметь военные отношения с СССР; боязнью чехословацкого правительства подвергнуть страну опасности глобальной советизации; надеждами президента Э. Бенеша урегулировать конфликт при содействии Запада, а не Востока.

Не менее лживы заявления автора «Грозы», касающиеся вопросов, связанных с сопоставлением как морально-волевого, так и тактико-технического состояния вооруженных сил Германии и Чехословакии осенью 1938 г.: «... После Мюнхена Судеты достаются Гитлеру без единого выстрела. Струсившая чехословацкая армия, значительно превосходящая вермахт по технической оснащенности и боевой подготовке, подтверждает немецкое мнение о чехах как о "сплошной банде симулянтов"» [10, т. 1, c. 32].

Созданная после окончания первой мировой войны, Чехословакия представляла собой государство, составленное в своей основе из обломков нескольких империй, прекративших существование в результате войны 1914-1918 гг. В итоге в рамках одной страны оказались объединены народы, настроенные друг к другу совершенно по-разному и в большинстве своем резко отрицательно. В республике к 1938 г проживало около 2,5 млн. чехов, 2,5 млн. словаков, 3,5 млн. судетских немцев, 1 млн. венгров, 0,5 млн. украинцев, 0,25 млн. поляков [32, т. 1, c. 395]. Вооруженные силы Чехословакии отражали сложившуюся ситуацию и были неоднородны по своему национальному составу, что означало унаследование ими тех межэтнических проблем, которые можно было наблюдать в тогдашнем обществе ЧСР. Благодаря умелым действиям немецких, польских, венгерских агентов к сентябрю 1938 г. Чехословакия оказалась на грани государственного коллапса. Национальные меньшинства (если их можно так называть применительно к ЧСР) все настойчивее требовали от Праги либо полной самостоятельности, либо широчайшей автономии.

По нашему мнению, президент Э. Бенеш в конце 1938 г. поступил достаточно мудро, не столкнув народы, проживающие на территории Чехословакии, в пропасть гражданской войны. Приказ оказать сопротивление вермахту, пересекшему германо-чехословацкую границу и несущему многим, якобы, исполнение надежд относительно будущего их народов, несомненно, мог бы вызвать межнациональное противоборство как внутри чехословацкой армии, так и среди всего чехословацкого общества. Государство Чехословакия было создано искусственно и вопреки желаниям этносов, вошедших в его состав. Именно поэтому немалое число чехов, словаков, немцев, венгров, поляков, украинцев, скорее всего не захотело бы отстаивать независимость противоречившего их идеалам государственного образования (сравнить с 1968 г., с современным разделением ЧСР). Тем более, что действия Германии в отношении судетских немцев определенными чехословацкими общественными кругами рассматривались как вполне справедливые.

Говоря о тактико-техническом, а также количественном сопоставлении армий Чехословакии и Германии в сентябре 1938 г. необходимо отметить, что утверждать о каком-либо существенном качественном или же просто численном превосходстве чехословацких вооруженных сил над немецкими совершенно не представляется возможным.

Перед захватом ЧСР Германией чехословацкая танковая промышленность (в основном это были фирмы «ЧКД» и «Шкода») являлась высокоразвитой отраслью производства, ориентированной прежде всего на экспорт продукции. Если в конце 20 – 30-х гг. XX в. она производила бронетанковую технику в большинстве своем по лицензии фирм других стран (например, танкетки, прототипами которых были английские машины «Карден-Лойд»), то с середины 30-х гг. создавались и выпускались танки и танкетки собственной конструкции – LT-34, AH-IV, P-I, TNH, LT-35 [33, c. 323]. Эта техника поставлялась в основном на экспорт. Непосредственно сама чехословацкая армия к октябрю 1938 г. имела 348 танков (из них 288 – LT-35, 50 – LT-34) и 70 танкеток ТС-33 образца 1933 г., а также 75 бронемашин [34, c. 57; 33, c. 323; 4, c. 166]. В целом это была весьма неплохая для того времени техника. Состоящие на вооружении танковых батальонов чехословацкой армии 10,5-тонные легкие танки LT-35, вооруженные 37-мм полуавтоматической пушкой и двумя 7,92-мм пулеметами, оценивались как лучшие в своем классе [33, c. 324-325].

К сожалению, все, что было достигнуто чехословацкими конструкторами в области танкостроения, обесценивалось малым общим количеством танков в чехословацкой армии, но более всего планами Генерального штаба ЧСР, которые предусматривали использовать бронетехнику не массированно, а по-батальонно в качестве средства поддержки боевых действий так называемых «подвижных дивизий» и армейских корпусов [33, c. 323].

К осени 1938 г. нацистская Германия имела в своем распоряжении более 2300 танков, бронетранспортеров и бронеавтомобилей, причем 1500 из них относились к легким танкам типа Т-I, вооруженных двумя 7,92-мм пулеметами [4, c. 165; 35, c. 307]. Остальной бронепарк Германии распределялся между легкими танками T-II (ок. 450 шт.), средними T-III (ок. 80 шт.) и тяжелыми (по немецкой классификации в основе, которой лежал калибр пушки, а не вес танка как в США [3, c. 483] – В.З.) T-IV (ок. 70 шт.), а также легкими разведывательными, тяжелыми трехосными и тяжелыми четырехосными разведывательными бронеавтомобилями [4, c. 165; 35, c. 308-311, 325-329, 392-402]. Главными тактическими соединениями подвижных (танковых) войск Германии были танковые и моторизованные дивизии [36,т. 2, c. 375-376]. Подобное тактическое разделение немецких танковых войск позволило в ближайшем будущем осуществить ту концепцию массированного и стремительного использования танковых подразделений, которая превалировала в умах особого штаба подчиненного командующему бронетанковыми войсками ОКВ Германии.

В сентябре 1938 г. в сухопутных войсках Германии насчитывалось около 16000 орудий и минометов [4, c. 165], из них почти 90 % находились на германо-чехословацкой границе. Чехословакия обладала всего лишь 5700 орудиями и минометами [36, т. 2, c. 108], тактико-технические характеристики которых в принципе были вполне сопоставимы с немецкими.

Что касается военно-воздушных сил обоих государств, то здесь германское превосходство ощущалось в наибольшей степени. Чехословацкие ВВС к осени 1938 г. обладали примерно 1200 самолетами, непосредственно в войсках развернутых для отражения возможной агрессии находилось около 1100 машин. Значительную часть самолетов парка ЧСР составляли устаревшие истребители-бипланы В-534 (ок. 500 шт.), максимальная скорость которых была 415 км/ч, а также легкие бомбардировщики S-328 (ок. 500 шт.) с максимальной скоростью 280 км/ч и бомбовооружением ок. 300 кг [37, c. 28, 208]. Пожалуй наиболее современным из чехословацких военных самолетов был советский бомбардировщик СБ, производившийся в ЧСР по лицензии под обозначением B-71 [37, c. 300]. Всего чехословацкими заводами было произведено ок. 110 самолетов данной модификации, еще более 60 должны были быть поставлены в чехословацкую армию согласно советско-чехословацкому соглашению от марта 1938 г. [37, c. 300; 18, c. 74, 77, 89].

Военно-воздушные силы нацистской Германии – «Люфтваффе» – в сентябре 1938 г. насчитывали примерно 3300 самолетов, из них полностью боеготовыми было около 3100 [4, c. 165]. Основными истребителями немецких ВВС был Ме (Bf) – 109 в модификациях В-I,B-2, C и D (всего ок. 400 шт.). Все четыре варианта Ме-109 обладали значительно большим техническим потенциалом, нежели лучший чехословацкий истребитель В-534 (например, Ме-109 мог развивать скорость до 470 км/ч, тогда как максимальной скоростью В-534, как мы уже писали, были 415 км/ч [39, c. 37-38; 37, c. 221, 28]). Бомбардировочная авиация Люфтваффе, в большинстве своем, состояла из бомбардировщиков He-111 (ок. 500 шт.), Do-17 (ок. 150 шт.), Ju-86 (ок. 500 шт.), Ju-87 (ок. 400 шт.) – всего около 1550 машин [38, c. 21-22, 71, 95-102, 110-111; 38, c. 105, 172, 191-192]. При этом немецкие бомбардировщики имели подавляющее качественное превосходство по сравнению с чехословацкими (наличие в ВВС ЧСР ок. 150 бомбардировщиков СБ, примерно равных по своим характеристикам немецким аналогам, не могло бы принести существенной пользы в виду недостаточного количества, а также слабости технической базы самолетов поддержки, т. е. истребителей).

Таким образом, краткий анализ состояния вооруженных сил Германии и Чехословакии, даже без учета польской отдельной оперативной группы «Шленск», сосредоточившейся в районе Тешина для нанесения совместного с немцами удара по ЧСР (35966 человек, 270 орудий, 103 танка, 9 бронемашин, 103 самолета [4, c. 166]), дает нам основание сделать вывод о том, что вермахт имел полное как качественное, так и количественное превосходство над чехословацкой армией осенью 1938 г.

Таблица № 1