Глава III. Приход субъективистского века

Внутренне предопределенная цель, стремление, оправдание,

психологическая первопричина, общая тенденция индивидуалистического века

человечества - все сводится к одной главной потребности: необходимости

нового открытия основополагающих истин жизни, мысли и действия, обросших

ложью шаблонных конвенциональных форм, в которых уже умерла истина идей,

давших рождение этим конвенциям. Вначале может показаться, что проще всего

было бы вернуться к самим исходным идеям и высвободить ядро их истины из

плотно обволакивающей его скорлупы конвенции. Но на этом пути существует

серьезное практическое препятствие; есть и другое препятствие, которое лежит

не на поверхности, но ближе к глубинным законам развития души в человеческом

обществе. Воскрешение старых исходных идей, ныне до неузнаваемости

искаженных конвенцией, на практике чревато нежелательными последствиями, ибо

спустя какое-то время конвенции, которые Дух Времени стремится перерасти,

обретают прежнюю силу и - когда глубинная тенденция к поиску истины

ослабевает - могут восстановить свою власть. Они возрождаются, несомненно,

видоизмененные, но по-прежнему могущественные; начинается новый процесс

обволакивания, и истина обрастает еще более сложной ложью. И будь даже все

иначе, человечеству, чтобы развиваться, нет никакой необходимости постоянно

возвращаться к старым идеям. Ему необходимо двигаться вперед к более полному

осуществлению, в котором старые идеи - если они вообще сохранились - должны

быть преобразованы и заменены новыми, более высокими идеями. Ибо истина,

лежащая в основе вещей, вечна и неизменна, но ее ментальные образы,

жизненные формы, физические воплощения требуют постоянного изменения и

роста.

Именно этот принцип и закон необходимости оправдывают век

индивидуализма и рационализма и делают его, сколь бы краток он ни был,

обязательным периодом цикла. Временное господство критического разума,

действие которого во многом разрушительно, безусловно необходимо для

прогресса человечества. В Индии со времени великого переворота,

произведенного в мысли и жизни нации буддизмом, периодически предпринимались

попытки заново открыть истину души и жизни и проникнуть за покров удушающих

конвенций; но попытки эти направлялись широким и терпимым духовным разумом,

гибкой интуицией души и глубоким субъективным стремлением к истине,

недостаточно агрессивными и разрушительными по своему характеру. Эти попытки

хотя и произвели великие внутренние и зна-чительные внешние перемены, ни

разу не приводили к освобождению от господствующего конвенционального

принципа. Деятельность расщепляющего и разрушающего критического разума,

присущего некоторым из этих движений, никогда не заходила достаточно далеко;

созидательная сила, не получившая достаточной поддержки силы разрушительной,

оказалась не способной расчистить широкое и свободное пространство для

созидания нового. И только в период европейского влияния появляются

благоприятные условия и достаточно сильные тенденции для того, чтобы

положить начало новому веку радикальной и плодотворной переоценки идей и

явлений. Влияние это было всегда - или во всяком случае до недавнего

прошлого - рационалистическим, утилитаристским и индивидуалистическим по

своему характеру. Оно заставило национальный разум посмотреть на все с

новой, аналитической и критической точки зрения, и даже те, кто стремится

сохранить настоящее или воскресить прошлое, вынуждены безсознательно или

полусознательно оправдывать свои усилия с новой позиции и с помощью

свойственных ей методов аргументации. На Востоке субъективный азиатский ум

вынужден признавать необходимость пересмотра критериев жизни и мысли.

Влияние западного знания, наряду с давлением новых требований жизни и

совершенно изменившейся среды существования, заставило Восток пойти против

самого себя. То, чего он не сделал по внутреннему побуждению, пришло к нему

как необходимость извне, и в этом внешнем характере происходящего

заключались огромные преимущества, равно как и великие опасности.

Таким образом, в веке индивидуализма человечество предпринимает

решительную попытку открыть истину и закон как отдельной личности, так и

мира, которому она принадлежит. Этот век может начаться, как начался в

Европе, с попытки вернуться назад, особенно в сфере религии, к изначальной

истине, ныне скрытой, затемненной или искаженной конвенцией; но за этим

первым шагом необходимо совершить и другие и в конце концов подвергнуть

всестороннему сомнению сами основы мышления и практической деятельности

человека во всех сферах жизни. Эта эпоха неизбежно завершается революционным

преобразованием религии, философии, науки, искусства и общества. Начинается

оно на уровне индивида и осуществляется силой индивидуального разума и

интеллекта за счет требований, предъявляемых индивидом к жизни, и его

жизненного опыта; но исходя из индвидуального, это преобразование должно

стать универсальным. Ибо в результате своих усилий человек скоро понимает,

что он не может быть уверен в открытой им истине и законе своего

собственного существа, пока не откроет некий универсальный закон и истину, с

которыми сможет их соотнести. Он является частью вселенной; во всем, кроме

глубин своего духа, он является ее послушным подданным, крохотной клеткой

этой колоссальной органической массы; его субстанция извлечена из ее

субстанции, и закон его жизни обуславливается и управляется законом ее

жизни. Из нового взгляда на мир и нового знания мира должны родиться его

новый взгляд на себя и новое знание себя самого, своих сил, способностей и

пределов, своих прав на существование, своего высокого пути и далекой или

близкой цели своего личного и общественного предназначения.

В Европе в нынешнее время это движение приняло форму чистой и

могущественной естественной Науки: законы физической вселенной, а также

законы экономики и социума она выводила из физического существования

человека, его окружающей среды, истории его эволюции, его физических и

витальных, личных и общественных потребно-стей. Но в конце концов станет

ясно, что знание физического мира - это не все знание; станет очевидным, что

человек является существом столько же ментальным, сколько физическим или

витальным, и даже по сути своей более ментальным, нежели физическим или

витальным. Несмотря на то, что физическое существование и жизненная среда

человека сильно влияют на его психологию и ограничивают ее, в основе своей

она определяется не ими, хотя постоянно реагирует на них, незаметно

обуславливает их проявления и даже преобразовывает их силой психологических

запросов человека к жизни. Сама экономическая структура государства и

общественных институтов определяется психологией человека - его ожиданиями

относительно возможностей, обстоятельств и тенденций жизни, уровень которых

отражает соотношение между разумом-душой человечества и его жизнью-телом.

Следовательно, для того, чтобы найти истину явлений и в соответствии с ней

вывести закон своего существования, он должен пойти глубже и постичь

субъективную тайну себя самого и явлений, равно как и их объективные формы и

внешнее окружение.

Какое-то время человек может пытаться осуществлять это силой

критического и аналитического разума, с помощью которого он уже продвинулся

довольно далеко; но это не может продолжаться долго. Ибо в своем изучении

себя и мира он рано или поздно оказывается наедине с душой в себе и душой в

мире и прозревает в ней сущность столь глубокую, столь сложную, столь полную

сокровенных тайн и сил, что перед ней интеллект обнаруживает свою полную

неспособность к исследованию, поскольку не в состоянии озарить ее своим

светом: он может успешно применять свой анализ лишь к тем вещам, которые

лежат на поверхности или близко к ней. Тогда потребность в бо-лее глубоком

знании подвигает человека на раскрытие новых сил и средств, заключенных в

нем самом. Он обнаруживает, что может полностью познать себя лишь развивая

активное самосознание, а не просто самокритику; все больше и больше

погружаясь в свою душу и действуя в согласии с ее велениями, а не барахтаясь

на поверхности; обретая сознательную гармонию с тем, что скрывается за его

ограниченным интеллектом и за пределами его поверхностной психологии;

просвещая свой разум и насыщая энергией свое действие за счет более

глубокого света и силы, которым он открывается. В этом процессе

рационалистический идеал начинает отступать перед идеалом интуитивного

знания и более глубокого самоосознания; ориентация на утилитарный критерий

уступает место стремлению к самосознанию и самореализации; обыкновение жить

в согласии со зримыми законами физической Природы заменяется попыткой жить

согласно скрытым Закону, Воле и Силе, которые активно действуют в жизни мира

и во внутренней и внешней жизни человечества.

Все эти тенденции, хотя и в незрелом, зачаточном и слаборазвитом виде,

ныне явно обнаружились в мире и растут день ото дня с заметной скоростью. Их

распространение и все усиливающееся влияние означают переход от порожденного

индивидуализмом рационалистического и утилитарного периода развития к более

великому- субъективистскому веку. Этот переход начинается с быстрого

превращения философ-ских течений в широкие и глубокие учения, опровергающие

старые концепции, и стремительного разрушения старых заповедей. Материализм

девятнадцатого века уступил место сначала свежему и глубокому витализму,

который принял разнообразные формы - от учения Ницше о "воле к жизни" и

"воле к власти" как основе и законе жизни до новой плюралистической и

прагматической философии, которая плюралистична, поскольку сосредотачивает

внимание скорее на жизни, чем на душе, и прагматична, поскольку пытается

толковать бытие скорее с позиции силы и действия, чем света и знания. Эти

философские тенденции, которые до недавнего прошлого, до начала Великой

войны1, оказывали значительное влияние на жизнь и мысль Европы, особенно во

Франции и Германии, были не просто поверхностным отходом от интеллектуализма

к жизни и действию - хотя умы неглубокие часто трактовали их именно так; они

были попыткой серьезно исследовать Жизнь-Душу вселенной и жить исходя из нее

и по методу своему тяготели к глубокой психологичности и субъективизму.

Вслед за ними, заполняя пустое место, образовавшееся после дискредитации

старого рационалистического интеллектуализма, начал возникать новый

интуитивизм, который пока еще неясно сознает свой внутренний импульс и

природу и ищет в формах и силах Жизни то, что скрывается за внешней стороной

Жизни, а порой даже предпринимает все еще неуверенные попытки открыть

опечатанные двери Духа.

В мировом искусстве, музыке и литературе, которые всегда служат верным

показателем виталистических тенденций века, тоже произошли революционные

изменения в сторону углубляющегося субъективизма. Великое объективное

искусство и литература прошлого больше не властны над разумом нового века.

Первой тенденцией, проявившейся как в философии, так и в литературе, стал

возрастающий психологический витализм, который стремился глубоко постичь и

описать самые неуловимые психологические импульсы и побуждения человека,

получающие внешнее выражение в его эмоциональных, эстетических и витальных

желаниях и деятельности. Созданные с великим мастерством и тонкостью, но без

глубокого проникновения в суть человеческого существования, творения эти

редко шли дальше изображения обратной стороны наших эмоций, чувств и

действий, которые они анализировали тщательно и детально, но не озаряли

светом широкого или глубокого знания. Возможно, эти произведения и

представляли интерес для своего времени, но как произведения искусства они

обычно уступали старой литературе, которая по крайней мере прочно

утвердилась в своей области за счет высокого и яркого мастерства. Они

описывали больше болезни Жизни, нежели ее здоровье и мощь, и бунт и мятеж ее

желаний - неистовых, а потому безсильных и неудовлетворенных, - а не

динамику их самовыражения и самоограничения. Но за этим движением, достигшим

высочайшей творческой силы в России, последовал поворот к более глубокому

психологическому искусству, музыке и литературе - скорее ментальным,

интуитивным, духовным, чем витальным, - которые отошли от поверхностного

витализма настолько далеко, насколько предшествовавшие ему искусство, музыка

и литература отошли от объективного разума прошлого. Это новое движение

всемерно стремилось, как и новый философский интуитивизм, сорвать покровы

видимого, постичь человеческим умом некое бытие, не выраженное явно,

прикоснуться и проникнуть в сокровенную душу вещей и явлений. Во многих

отношениях оно оставалось по-прежнему неустойчивым, не способным четко

определить цель поисков, недоразвитым по форме, но оно побудило человеческий

разум покинуть старую гавань и указало направление великого похода - похода

к открытию нового внутреннего мира, которое должно повлечь за собой создание

нового внешнего мира человека и общества. Похоже, искусство и литература

окончательно обратились к субъективным поискам того, что можно назвать

скрытой внутренней стороной вещей, и отошли от рационального и объективного

канона или внешней природы.

В сфере практической жизни уже набирают силу прогрессивные тенденции,

порожденные этим более глубоким субъективизмом. Правда, ничто пока не

получило устойчивого завершения, оставаясь на уровне предварительных

набросков и первых попыток нащупать материальную форму для воплощения этого

нового духа. То, что сегодня происходит в мире - недавние великие события,

такие, как чудовищное столкновение европейских стран1 и волнения и перемены

внутри них, которые предшествовали ему и за ним последовали, - является

скорее результатом хаотичных полуосознанных усилий примирить старую

интеллектуальную и материалистическую тенденцию с новым, пока еще

поверхностным, субъективистским и виталистическим импульсом, возникшим на

Западе. Последний, не подкрепленный подлинным внутренним ростом души,

неизбежно вынужден был искать поддержку в ней и использовать ее для своих

неограниченных притязаний на жизнь; мир двигался в направлении к ужасающе

совершенной организации общества, основанной на "воле к жизни" и "воле к

власти", и именно это движение ввергло мир в пучину Войны, а ныне нашло или

ищет для себя новые формы жизни, которые яснее обнаруживают его главную идею

и мотив. Асурический или даже ракшасический характер1 недавнего мирового

конфликта объясняется этой страшной комбинацией ложно направленной

виталистической побудительной силы с великой силой поставленного ей на

службу интеллекта, использовавшего изощренную логику в качестве своего

орудия и дух совершенной материалистической Науки в качестве своего джинна,

могущественного творца великих, осязаемых и бездушных чудес. Война была

взрывом получившейся таким образом горючей смеси, и хотя она покрыла мир

руинами, вполне вероятно, что ее последствия подготовили распад той

чудовищной комбинации сил (оказавшейся если не полностью уничтоженной, то по

крайней мере сильно разрушенной в результате войны), которая привела к

войне, и теперь, на фоне этого спасительного распада, происходит расчистка

поля человеческой жизни от главных препятствий, мешающих истинному развитию

и движению к более высокой цели.

Bся надежда человечества заключается в тех незрелых, пока еще слабо

проявленных тенденциях, которые несут в себе семена нового субъективного и

психического2 отношения человека к собственному бытию, к своим ближним и к

устройству своей личной и общественной жизни. Влияние этих тенденций можно

увидеть в новых концепциях детского образования и воспитания, получивших

широкое распро-странение в довоенные годы. Прежде образование ребенка

сводилось к чисто механическому воздействию на его природу и насильственному

подчинению жестким стандартам обучения и процесса познания, которые в

последнюю очередь принимали во внимание его индивидуальность и субъективные

качества; семейное же воспитание заключалось в постоянном подавлении и

принудительном формировании его привычек, мыслей и характера по образцу,

установленному кон-венциональными идеями или личными предпочтениями и

идеалами наставников и родителей. Открытие того, что образование должно

выявлять интеллектуальные и нравственные качества ребенка, максимально

развивать их и основываться на знании детской психологии, стало шагом вперед

к более здоровой, более ориентированной на личность системе обучения. Однако

и такая система далека от идеала, ибо она по-прежнему видит в ребенке

объект, который учитель должен обрабатывать и формировать - "образовывать".

Но здесь уже намечаются первые проблески понимания того, что каждое

человеческое существо представляет собой саморазвивающуюся душу и что задача

и родителей, и наставника состоит в том, чтобы дать возможность и помочь

ребенку самому образовывать себя, развивать свои умственные, нравственные,

эстетические и практические способности и свободно расти как самостоятельной

личности, которую нельзя мять, лепить, как тесто, по образу и подобию

воспитателей. Еще не открылось осознание того, что такое есть эта душа, или

того, что настоящий секрет заключается в помощи человеку (не важно,

взрослому или ребенку) в обретении своего глубинного "я", подлинного

психического существа, скрытого внутри. Это психическое существо - если мы

позволим ему выйти на передний план и, тем более, если призовем его на

передовые позиции как "главнокомандующего, возглавляющего поход", - возьмет

на себя всю задачу нашего образования и разовьет способности нашего

внутреннего разнопланового существа по реализации его потенциальных

возможностей, почувствовать которые или создать адекватную концепцию их

развития нам мешает механистический взгляд на человека и жизнь и основанные

на нем привычные шаблоны поведения и реагирования. Эти новые воспитательные

и образовательные методы прямым путем ведут к истинной реализации

потенциальных возможностей человека. Предпринимается попытка более тесно

соприкоснуться с психическим существом, скрытым за витальной и физической

ментальностью, а растущая вера в его возможности должна в конце концов

привести человека к открытию того, что по сокровенной природе своей он есть

душа и сознательная сила Божественного и что пробуждение этого подлинного

внутреннего человека и есть истинная цель воспитания и образования, да и

всей человеческой жизни, если человек хочет найти скрытую Истину и

глубочайший закон своего бытия и следовать им. Именно это знание древние

пытались выразить в религиозном и общественном символизме, и субъективизм

есть путь назад к утраченному знанию. Начинаясь с углубления внутреннего

опыта человека, продолжаясь как восстановление интуиции и самосознания в

масштабах всего человечества, возможно, на невиданном доселе уровне, этот

путь ведет к революционному преобразованию способа самовыражения человека на

социальном и коллективном уровне.

Между тем зарождающийся субъективизм, подготовливающий рождение нового

века, обнаружил себя не столько в отношениях между людьми или господствующих

идеях и тенденциях общественного развития, которые по-прежнему остаются в

основном рационалистиче-скими и материалистическими и лишь в незначительной

мере затронуты влиянием более глубокой субъективистской тенденции, сколько в

новом коллективном самосознании человека в той организованной сфере его

жизни, которая в результате прошлого развития обрела наиболее устойчивую

форму - нации. Именно здесь субъективизм - либо виталистический, либо

психический - уже начал приносить первые ощутимые плоды, и именно здесь мы

увидим наиболее ясно реальное направление его развития, его недостатки,

таящиеся в нем опасности, а также истинный смысл и условия наступления

субъективистского века человечества и цель, к которой человеческое общество,

входя в новую фазу развития, предполагает прийти на этом широком витке

цикла.