4.1. Двадцать первый век, загадочный и драматичный

 

Пророк огорчает народ и власть, а лжепророк радует их.

Иезекииль

 

Будущее не может быть лучше настоящего... Если грядущий мир выглядит отредактированной копией мира нынешнего, насторожитесь: перед вами очередная утопия!

В. Гарун

 

В игре жизни и эволюции за столом присутствуют три игрока: люди, природа и машины. Я готов активно подыгрывать природе, но подозреваю, что сама природа подыгрывает машинам.

Дж. Дайсон

 

Ничто не стареет так быстро, как будущее.

С. Лем

 

 

Вернувшись к паллиативам XXI века, описанным в разделе 1.2, и используя обобщения, полученные в Очерках II и III, можно уже высказать ряд более или менее определенных суждений. Главное из них состоит в том, что на протяжении этого столетия планетарной цивилизации предстоит либо очередной, причем беспримерный по крутизне виток «удаления от естества» (что во всех переломных эпохах обеспечивало преодоление антропогенного кризиса), либо столь же беспримерный по масштабу обвал. Следовательно, «романтические» сценарии деструктивны, а конструктивные стратегии связаны с какими-то вариантами «прогресса».

Что же это может означать на деле? Попробуем отследить параметры оптимального (сохраняющего) сценария, продолжив пять сопряженных векторов, которые, как мы видели, пронизывают социальную историю и предысторию: рост технологического потенциала, численности населения, организационной сложности, информационной емкости интеллекта и качества внутренних регуляторных механизмов.

1

Развитие технологий предполагает все более масштабное и проникающее управление естественными процессами, обеспечиваемое инструментальным опосредованием. Эта историческая тенденция согласуется с прогнозами об усиливающемся контроле над биосферой и вторжении в самые интимные основы человеческого бытия, а также о переносе интеллектуальных процессов на искусственные носители (см. раздел 1.2). Но, признав, что все это составляет необходимое условие сохранения цивилизации в XXI веке, мы теперь уже можем аргументированно возразить мрачным пессимистам и, я бы сказал, болезненным оптимистам, предрекающим (кто с ужасом, а кто и с восторгом) вытеснение или истребление людей сверхразумными роботами.

В Очерке II показано, как человеческий разум последовательно, через катастрофические ошибки и творческие прозрения, постигал уроки самоограничения, сохраняя приобретенный опыт в наследуемых кодах культуры. Совершенствование механизмов контроля над агрессивными импульсами было обусловлено прагматикой антиэнтропийной активности (закон техно-гуманитарного баланса) в нелинейном сопряжении с ростом инструментального потенциала и масштаба отражаемых причинных связей и, пройдя стадию жестокого отбора, оказывалось во многом необратимым.

Изучая эволюционные метаморфозы, мы убеждаемся, что назвать интеллект человека «естественным» можно лишь с очень существенными оговорками. Его материальную основу составляет белково-углеводный субстрат (мозг), и он частично ориентирован на удовлетворение физиологических (хотя культурно преобразованных) потребностей – этими двумя обстоятельствами исчерпывается принципиальное сходство между интеллектом человека и интеллектом дикой обезьяны или дельфина.

Вместе с тем, согласно экспериментальным данным и наблюдениям, «опосредованный характер носят не только сложные, но и традиционно считавшиеся элементарными психические процессы» [Венгер Л.А., 1981, с.42], т.е. по содержанию и механизмам все психические акты у человека насквозь опосредованы интериоризованными социальными связями и, таким образом, являются продуктами и событиями культуры. Проще говоря, мышление, память, восприятия, ощущения современного человека суть давно уже явления искусственные.

Может ли психика, изменяя материальный субстрат, утерять эволюционный опыт и забыть свою историю? Что заставляет думать, будто высокоразвитый «искусственный» интеллект с грандиозными инструментальными возможностями, когнитивной сложностью и способностью предвосхищать отдаленные последствия поведет себя, как примитивный агрессор, ориентированный на сиюминутную выгоду?

Вероятно, в этих опасениях проявляется атавистический страх перед двойником, сохранившийся у нас от палеолита, причем проявляется и в прямой, и в инверсивной формах. Инверсивная форма – хорошо известная психологам защитная самоидентификация с источником страха. Подобно тому, как многие узники фашистских концлагерей начинали влюбляться в эсэсовцев и подражать им [Bettelheim B., 1960], футуролог бессознательно замещает образ Ужасного Робота-убийцы образом Прекрасного Робота-могильщика. Эти человеческие страхи, агрессивные настроения и их клинически превращенные формы могут представить гораздо большую опасность для цивилизации, чем мифическая антропофобия электронного интеллекта.

Напомню, Г. Моравек и Б. Джой – программисты высочайшего класса – уверены в невозможности имплантировать в интеллектуальную программу «азимовские» алгоритмы морали (см. раздел 1.2), но, видимо, полагают само собой разумеющимся, что подобные ограничители могут быть вписаны только извне. Между тем итоги нашего исследования показывают, что интеллект способен вырабатывать механизмы самоконтроля. И позволяют считать сократовскую формулу «Мудрому не нужен закон – у него есть разум» безотносительной к материальной форме субъекта, и тем более актуальной, чем выше уровень интеллектуального развития. Если в общественном сознании, со своей стороны, не возобладают луддитские настроения, то правдоподобным представляется сценарий сохраняющего симбиоза, без которого не может обойтись биологически слабеющее человечество, по вектору дальнейшей «денатурализации» социоприродных систем.

Это, с одной стороны, решающий этап превращения биоты в подсистему планетарной цивилизации (см. раздел 3.2), а с другой – искусственное самоконструирование носителя интеллекта. Используя термин, предложенный Л.В. Лесковым [1994], можно сказать, что развитие генной инженерии, искусственных механизмов репродукции человека и симбиотических процессов обусловит превращение вида Homo sapiens в качественно новый надбиологический вид Homo sapiens Autocreator – Человек разумный Самосозидающий.

Как психолог я считаю огорчение нормальной реакцией нашего современника на такой прогноз, а истерию и тем более восторги по поводу «грядущего киборга» или превращения природы в «окружающую среду» – признаками душевного неблагополучия. Но прогнозирование в такой переломной эпохе требует отвлечения от эмоциональных оценок и следования максиме Гераклита: «Не мне, но Логосу внимая». Перспектива усиления искусственного начала настолько соответствует общеэволюционной тенденции и, главное, так явственно подсказывается обостряющимися экзистенциальными проблемами (накопление генетического груза и т.д.), что альтернативу ей, судя по всему, мог бы составить только окончательный крах планетарной цивилизации.

2

Сказанное имеет отношение и к вопросу о дальнейшем демографическом росте.

То, что в ближайшие десятилетия он продолжится, надо принять как данность, а то, что ко второй половине века количество населения стабилизируется – как оптимистический прогноз. В предыдущих очерках обстоятельно показано, почему некорректен постулат о предельной демографической вместимости планеты: он основан на опрометчивом превращении «промежуточных переменных» (технологии, социальной организации и психологии) в константы, тогда как в действительности динамика этих переменных исключает абсолютные ограничения на потенциальную населенность. Потребление способно расти при сокращении затрат и разрушительных эффектов, что подтверждают теоретические модели, исторический опыт, а также расчеты, выполненные с учетом динамических параметров [Тарко А.М. и др., 1999], [Вайцзеккер Э. и др., 2000].^[1] Кроме того, заново переосмыслить проблему демографического роста, вероятно, заставят перспективы денатурализации интеллектуального субъекта, а также освоения космоса.

В начале 60-х годов энтузиасты предсказывали, что лет через двадцать на Луне будут строиться кардиологические санатории, поскольку сниженная гравитация должна благоприятствовать работе ослабленного сердца. Разочарование росло по мере того, как выяснялось, что пребывание в космосе (не говоря уже о стартовых и прочих перегрузках) сопряжено с такими стрессами, которые не переносит безболезненно даже хорошо тренированный организм. К концу ХХ века разговоры о лунных городах и марсианских парках в научном сообществе выглядели бы неприличными. Но, конечно, ситуация может в корне измениться при искусственном конструировании телесных свойств.

Наконец, симбиоз белкового и электронного носителей сознания способен коренным образом изменить фундаментальные демографические критерии. Например, С.Н. Гринченко [2002] полагает, что в последующем рост населения продолжится увеличением численности не людей как таковых, а «элементарных единиц» интегрированной социальной системы, включающей людей, системную память и операторов системной памяти. Вероятно, это надо понимать так, что «демографический рост» обеспечит умножение роботов?

Формулировки автора выглядят несколько туманными, но не станем роптать: с приближением к полифуркационной фазе почти невозможно описывать гипотетические реалии будущего на языке настоящего...

 

3

Проблемы организационной сложности и ее дальнейшего роста вызывают еще более острые теоретические и практические коллизии, поскольку они связаны с перспективой растворения государств, национальных и региональных культур и прочих оснований макрогрупповой идентичности.

«Будут ли когда-нибудь отмирать национальные культуры? И если им предназначено отмереть, увидим ли мы, наконец, образ хорошего общества? Или это будет новый ад роботизированного однообразия?» – так формулирует вопросы американский социолог И. Валлерстайн [2001, c.147]. Ю.В. Яковец [2002] относится к такой перспективе крайне негативно и считает вопрос о том, смогут ли локальные цивилизации противостоять унифицирующему потоку глобализации, главным для футурологов.

Существенную помощь в концептуальных и идеологических спорах на эту тему способен оказать общесистемный закон иерархических компенсаций (закон Седова – см. раздел 3.3). Учитывая зафиксированные этим законом соотношения, логично ожидать, что совокупный рост социокультурного разнообразия будет сопровождаться его ограничением по каким-то базовым параметрам, наряду с ограничением естественного биоразнообразия.

Здесь уместно еще раз подчеркнуть, что на протяжении всей истории от палеолита до второй половины ХХ века по существу единственным механизмом объединения людей в солидарные коллективы служило противопоставление другим людям («они – мы»). Племена, этносы, государства, религиозные общности, политические партии, движения и коалиции строились на дискриминации людей и нелюдей, верных и неверных, своих и чужих. По этому принципу формировались и макрогрупповые (национальные, конфессиональные, классовые и проч.) культуры, будучи достаточно замкнутыми системами, препятствуя проникновению чуждых элементов и более или менее жестко ограничивая сферу применимости моральных и юридических норм.

Культурное разнообразие в значительной мере обеспечивалось конкуренцией, расколами, столкновениями и образованием дополнительных макрогрупповых различий. Вместе с тем рост социальной мобильности, динамизма и множественности контактов в Новое время обусловил встречные интегративные процессы. Большинство европейцев в XIX-XX веках принадлежали к пересекающимся макрогрупповым множествам и могли произвольно выстраивать идентификационные предпочтения: француз, католик, рабочий и т.д. Во второй половине ХХ века матрицы макрогрупповой идентичности умножились донельзя, включив гендерные, спортивные и массу других оснований солидарности.

В идеале все это должно бы было давно уже снизить остроту политических конфликтов. Но параллельно совершенствовались техники пропаганды и агитации, нацеленные на актуализацию и «эмоциональную накачку» одной из идентичностей (национальной, классовой, религиозной) и оттеснение прочих координат идентификации на периферию сознания.

Потрясающие успехи милитаристских идеологий ХХ века обусловлены не только внешними, «предметными» обстоятельствами – исчерпанием резервов экстенсивного развития и т.д. Важную роль сыграла динамизация социально-психологических процессов, интенсифицировавшая функциональные потребности. Иррациональная тяга к динамичным событиям, острым эмоциональным переживаниям и, соответственно, к «провоцированию неустойчивостей» особенно свойственна людям, выросшим в обстановке событийной насыщенности: они быстрее начинают испытывать тревогу и психический дискомфорт от пребывания в малособытийной среде. Это, конечно, только один, но не последний по значимости из факторов, повышающих массовую восприимчивость к политической агитации, поскольку последняя «рационализует» неосознаваемые стремления к динамическим событиям и острым переживаниям (см. разделы 2.7, 2.8).

К этой стороне дела мы далее вернемся. Пока же отметим, что, согласно закону иерархических компенсаций, сохраняющий сценарий XXI века связан, вероятно, с унификацией макрогрупповых культур, т.е. с отмиранием наций, государств, религий, социальных сословий (классов), по крайней мере, в их «классическом» виде. Компенсацией должен стать рост разнообразия микрогрупповых культур, формирующихся вне зависимости от географических, политических, языковых и прочих барьеров.

Для того чтобы считать микрогрупповой уровень высшим по отношению к макрогрупповому, имеются веские основания, связанные с критерием эффективности.

Членение на этносы, государства, религиозные конфессии, классы, нации и т.д. чревато периодическими обострениями политических конфликтов, которые были неизбежны, допустимы и в известном смысле необходимы на прежних исторических стадиях. Угроза и перспектива конфликтов составляла предпосылку для образования макрогрупповых культур вокруг фигуры героя, воителя и заступника и на базе актуализованного образа общего врага, придававшего сообществу мускулатуру конфигурации. По большому счету социально востребованными оказывались только те религиозные и квазирелигиозные учения, которые предпосылали призыву к сплочению единомышленников требование отсечения инакомыслящих. Ленинская формула: «Прежде, чем объединиться, нам надо размежеваться» – римейк исконной логики конфессиональных построений. Тезису Павла «Несть эллина ни иудея» предшествовали недвусмысленные угрозы Иисуса: «Кто не со Мной, тот против Меня»; «Не мир пришел Я принести, но меч» (Матф., 12: 30; 10: 34). Столь же отчетливо контроверза выражена в Коране: «А когда вы встретите тех, которые не уверовали, то – удар мечом по шее; а когда произведете великое избиение их, то укрепляйте узы» (Сура 47, 4), и т.д.

Лейтмотивом всякой (востребованной) религии становится лозунг «Не убий», дополненный конкретизирующими разъяснениями: кого, когда, за что – и превращенный тем самым в требование: «Не убий своего!». Придя к власти в Риме, христианская церковь, прежде запрещавшая брать в руки оружие, немедленно разработала концепцию священных войн: тексты Библии в изобилии снабдили Августина необходимым для этого материалом.

Документально исследовав историю отношения христианства к войне, Ф. Контамин [2001] констатировал: «Никогда Церковь наставляющая не осуждала все виды войн» (с.311). Напротив, она неоднократно объявляла пацифистскую идею заблуждением и сурово осуждала за нее «маргиналов, еретиков и сочувствующих им» (с.312).

Призывы к последовательному воздержанию от вооруженных конфликтов оставались уделом отщепенцев и не вызывали заметного общественного резонанса, поскольку не отвечали историческим задачам.^[2] Задачи же состояли в том, чтобы упорядочивать, т.е. ограничивать, систематизировать и нацеливать социальное насилие, препятствовать его хаотизации, иногда смягчать его формы, и именно для их решения предназначены религиозные и прочие макрогрупповые идеологии. Оттого они и строятся обычно по логике самонаводящегося орудия: «свой – чужой».

Лишив племена апачей возможности систематически «выходить на тропу войны», бледнолицые братья вынули из их культуры вместе с жалом душу. После этого культуру можно сохранять только во внешнем антураже – в сувенирных поделках, карнавалах и театрализованных представлениях. Такова судьба любой макрокультуры в радикально неконфронтационном мире, каким бы изысканным фасадом ни маскировалось ее острие. Здесь уместен парафраз известного высказывания У. Черчилля: кто не сожалеет об уходящих национальных культурах, у того нет сердца, а кто пытается их реанимировать, у того нет головы…

Качественно более трудная задача устранения насилия с политической арены впервые встала перед культурой во второй половине ХХ века. Резко возрос технологический потенциал (как ранее отмечено, за сотню лет энергетическая мощь оружия увеличилась на 6 порядков, т.е. в 1 млн. раз!), и, в полном соответствии с синергетической моделью, это обернулось опасностью саморазрушения общества. Когда прежние антиэнтропийные механизмы становятся контрпродуктивными^[3], для сохранения требуются новые, более совершенные, мягкие и щадящие механизмы, в противном случае система гибнет.

В XXI веке исторически установившееся соотношение в 1-4% военных жертв от числа жителей сохраниться не может. Эпоха «знаний массового поражения» (см. раздел 1.1) так или иначе нарушит эту традицию: в сторону либо кардинального уменьшения жертв, либо их катастрофического роста. Это означает, что для сохранения цивилизации необходима перестройка не только военных и производственных технологий, но и гуманитарных технологий солидарности. «Религиозный ренессанс» и рецидивы прочих форм фундаментализма, реанимируя архаичные и ставшие контрпродуктивными в новых условиях механизмы, превратились в одну из самых грозных опасностей ближайшего будущего.

Таким образом, диверсификация микрогрупповых культур за счет унификации макрогрупповых культур отвечает критерию эффективности, т.е. способствует сохранению системы и потому является процессом прогрессивным. В разделе 1.2 приведены аргументы исследователей, связывающих отмирание институциональных макрообщностей и становление сетевых, т.е. надгосударственных и наднациональных форм самоорганизации с развитием компьютерных систем и языков. Здесь стоит добавить, что данная тенденция органично вписывается не только в сценарий выживания, но также в общеисторические векторы развития.

Э. Тоффлер [Toffler Al., 1980] указал на то, что с развитием сетевых структур размывается классическое различие между большинством и меньшинством. В близком будущем большинство станет складываться из многочисленных меньшинств, и это изменит характер профессиональной политической деятельности: ученый предвидит формирование временных «модульных» партий, отражающих гибкие групповые конфигурации, и выдвижение «мини-мажоритарных» политиков. Другие авторы добавляют, что образующийся в результате «мировой средний класс» уже формирует светские альтернативы традиционным религиозным верованиям [Coats J., 1994].

По статистическим прикидкам, в 2000 году люди, считающие себя верующими, составляли 80% населения Земли, однако доля таких людей сокращается [Шишков Ю.В., 2002]. Здесь, однако, приходится повторить, что растущая агрессивность религиозного и национального фундаментализма – реакция традиционного сознания на глобальную унификацию – несет с собой серьезнейшую угрозу первой половины XXI века.

Предупреждая против деморализующей паники по этому поводу, я обычно напоминаю об истории самой могущественной идеологии века предыдущего, гораздо более свежей, яркой, пассионарной и глобальной, нежели панисламизм, воинствующее православие и проч.

Еще в конце 50-х – начале 60-х годов не только активисты коммунистических партий и сотни миллионов сочувствующих им ждали грядущей победы пролетарских революций во всем мире: страх перед такой перспективой обуял многих противников марксизма. Газеты сообщали о приступах истерии, охвативших даже таких крупных деятелей, как сенатор-республиканец Б. Голдуотер: «Мы скорее погубим человечество, чем отдадим его в руки коммунистов!» Только самые проницательные аналитики предрекали тогда неизбежные расколы коммунистов на смертельно враждующие секты. Между тем этот процесс в 60–80-е годы свел на нет мотивационный запал и способность международного коммунистического движения к дальнейшей экспансии.

Склонность к внутренним размежеваниям, нетерпимость к малым различиям (которые быстро вырастают до драматических противоположностей) – родовая черта авторитарного сознания. Она воплощалась во всех религиозных и квазирелигиозных идеологиях и не раз уберегала мир от еще худших бед. Писатель-эмигрант М. Алданов заметил в 20-х годах: если бы русские большевики ненавидели буржуазию так же сильно, как они ненавидят друг друга, то капитализму действительно пришел бы конец. Это применимо и к современным религиозным лидерам.

Новые религиозные движения переживают пик пассионарности, за которым, вероятнее всего, последует истощение, выражающееся дроблением на враждебные друг другу секты. При нынешней динамике социальных процессов это не должно занять много времени. Спустя пару десятилетий «религиозный ренессанс» превратится в историческое предание, если... Если всплеск активности конфессиональных движений не успеет запустить технологический процесс самоистребления цивилизации через взрывы ядерных, химических объектов, использование биологического оружия, нанотехнологий и т.д. (см. раздел 2.1).

Возвращаясь к оптимальному сценарию, добавлю, что сетевая организация мирового сообщества могла бы решающим образом снизить остроту социальных противоречий за счет их умножения (типичный механизм эволюции систем!). Во-первых, включение каждого индивида в большое количество коммуникационных цепей и пересекающихся идентификационных множеств затрудняет дискретное деление на своих и чужих. Во-вторых, мышление, опосредованное компьютерными сетями, становится более объемным, многомерным и «мозаичным» (по терминологии А. Моля [1974], изучавшего влияние еще не компьютера, а телевидения).

Мозаичное мышление имеет свои достоинства и недостатки по сравнению с мышлением линейным, «книжным», но важно, что оно менее восприимчиво к замкнутым квазирелигиозным «идеологиям». Нельзя, правда, исключить и того, что идеологическое и пропагандистское мастерство пойдут в ногу со временем, адаптируясь к новым обстоятельствам.

4

Несомненно, глобальные сети повышают информационную емкость (когнитивную сложность, а также быстродействие) индивидуального и особенно совокупного социального интеллекта, а тем самым – его инструментальный потенциал. Эта тенденция вполне очевидно вписывается в комплекс выделенных эволюционных векторов, поэтому не будем не ней специально останавливаться. Тем более что она подводит нас к едва ли не центральному аспекту проблемы сохранения, значение которого подсказано гипотезой техно-гуманитарного баланса.

5

Согласно формуле /I/ (см. раздел 2.5), огромный инструментальный потенциал развивающегося интеллекта чрезвычайно снизит внутреннюю устойчивость цивилизации, если не будет компенсирован адекватным совершенствованием культурно-психологических регуляторов. Рассмотрим эту комплексную проблему в той мере, в какой ее обсуждение подготовлено предыдущими выводами.

В прежние эпохи нравственное сознание строилось преимущественно в авторитарной логике, дихотомичной по своей структуре. Как показано историческими исследованиями [Поршнев Б.Ф., 1974], непререкаемый положительный авторитет вторичен по отношению к отрицательному авторитету: Дьявол – Бог; чужой – наш; зло – добро.

Альтернативу авторитарной морали составляет мораль критическая, усваиваемая через призму индивидуального осмысления ценностей и норм. Ее исторические истоки восходят к началу Осевого времени, к Сократу и Конфуцию. С тех пор она прошла этапы становления, оставаясь на периферии гуманитарной культуры как элемент «избыточного разнообразия» (см. раздел 3.3), который только теперь начал приобретать решающее значение для эволюции.

Критическая мораль требует значительных умственных усилий и тонких воспитательных методик, а потому при сравнительно невысокой когнитивной сложности приоритет принадлежал архаичной авторитарной форме морального сознания, опирающегося на априорные (для индивида) заповеди. Вместе с тем авторитарные регуляторы имеют, по меньшей мере, два существенных порока, которые делают их дисфункциональными при изменившихся условиях. Имманентно дихотомический характер не позволяет им обойтись без образа врага и непременно ограничивает применимость моральных норм. Столь же имманентно присущая им статичность исключает оперативную ориентировку в качественно возросшем по «размерности» пространстве возможностей и жизненно важных задач.

Поэтому динамизация социально-исторических процессов и беспрецедентная задача искоренения социального насилия настоятельно требует смены ценностей и механизмов моральной регуляции.^[4] От того, насколько своевременно цивилизация сумеет ответить на это историческое требование, в существенной мере зависит, состоится ли XXI век.

Следует добавить, что смена парадигм морального сознания, в свою очередь, упирается в ряд концептуальных парадоксов. И. Кант [1965] учил, что, поскольку чистый разум не способен охватить всю бесконечность условий и факторов, его суждения должны контролироваться абсолютно независимым регулятором – категорическим императивом. Мало кто с тех пор решался усомниться в доопытном происхождении нравственного императива. И теперь еще в научной литературе нередки пассажи вроде следующего: «Разум может сказать нам, к каким результатам приведут те или иные действия, но он не может сказать, к чему следует стремиться… Он действует тогда, когда цели уже определены» (Shacke G., цит. по [Макашова Н.А., 1992, с. 19]). Возражая против такого предубеждения и продолжая традицию А. Смита, Дж. Кейнс объявил экономическую науку разделом нравственной философии и тем самым противопоставил обществоведение естествознанию.

Теперь пришло время для еще более решительной постановки вопроса: естественнонаучное и техническое знание непосредственно включаются в процесс социального целеполагания, созидания нравственных ориентиров, ценностей и норм. Это обусловлено, с одной стороны, объективной необходимостью, а с другой – глубокой перестройкой собственных парадигм науки. В частности, постнеклассическая наука, в отличие от классической науки и религии (по этому признаку две последние парадигмы мышления, в остальном несовместимые, смыкаются), научилась не отталкивать, а втягивать в себя концептуальные различия.

То, что сегодня принятие значимых решений без учета медицинских, биологических, экологических, энергетических, термодинамических и прочих параметров опасно для общества, уже мало кому нужно доказывать, по крайней мере, теоретически. Исключительно ли о «средствах» в данном случае идет речь?

В 30-е годы К. Гедель доказал знаменитую теорему о неполноте, которая потрясла здание классической гносеологии. Суть теоремы в том, что любая содержательная теория включает утверждения, принципиально недоказуемые в ее собственных рамках, и поэтому их следует принять на веру. Для доказательства этих утверждений придется строить новую теорию с новыми недоказуемыми в ее рамках постулатами и т.д. Иначе говоря, если мы будем последовательно задавать вопрос «почему?», то рано или поздно упремся в дно аксиоматики [Успенский В.А., 1982].

Еще раньше М. Вебер [1990] не столь математически строго, но не менее убедительно доказал аналогичную «теорему» применительно к аксиологии. Последовательно задавая вопрос «для чего?», мы также убедимся в замкнутости любой ценностной иерархии и будем вынуждены обратиться к внешним для нее факторам – истории, условиям существования той или иной культуры, личности и т.д.

Сама по себе задача выживания не относится ни к идеологической или религиозной, ни к собственно научной сфере (хотя она ближе научному мышлению, которое исключает альтернативы вроде пренебрежения греховным земным бытием в преддверии Страшного Суда и т.д.). Если же принять сохранение цивилизации за определяющую ценность, то вся остальная иерархия ценностно-нормативных предпочтений сегодня не может строиться иначе как при самом прямом участии междисциплинарного научного знания. И весь предыдущий исторический опыт, зафиксированный, в частности, религиозными заповедями, может быть включен в систему современной культуры в той мере, в какой он выдерживает апробацию методами критической научной рефлексии.

٭          ٭          ٭

Итак, в рамках сохраняющего сценария можно ожидать, что дальнейшее существование планетарной цивилизации будет сопровождаться ее продолжающимся развитием по всем ретроспективно выделенным векторам. Однако, обсуждая осуществимость сохраняющего сценария, самое время вернуться, наконец, к вопросу о мотивации и сделать оговорку настолько существенную, что она способна полностью обесценить предыдущие выводы.

К сожалению или к счастью, человек – не логический автомат, способный руководствоваться в своих решениях и действиях исключительно рациональными предпочтениями. Напротив, как ранее подчеркивалось (раздел 2.8), чем выше уровень устойчивого неравновесия, тем сильнее выражены функциональные потребности и стремление к «бескорыстному» провоцированию неустойчивостей. Говоря обыденным языком, никакая мораль не способна победить скуку, которая побуждает к активному поиску событий, приключений и острых амбивалентных эмоций.

Этологами подробно описаны механизмы ритуализации агрессии у высших животных. Многообразные формы замещающей активности испокон веку создавались и в культуре. Танцы, часто имитирующие агрессивное поведение, спортивные игры, искусство, прочие разновидности творческой сублимации и создания «псевдособытий» производили эффект спускового крючка, направляя энергию в созидательное русло. Но, как показывает опыт, выработанные ранее приемы конвенционализации конфликтов недостаточны для исчерпывающего насыщения функциональных потребностей. Игровые конфликты с высокой степенью условности со временем приедаются, усиливая иррациональное и трудно осознаваемое желание «серьезных» напряжений, эмоциональная острота которых не может быть ограничена ссылкой на их условный характер.

Беспрецедентная задача устранения политического насилия настоятельно требует качественно более надежных средств сублимации. Сохранение цивилизации, оснащенной широко доступными «знаниями массового поражения», может быть обеспечено только при наличии таких средств, исключающих периодические вспышки кровопролитных конфликтов. Ни мировое правительство (о сомнительности которого говорилось в разделе 1.2), ни какие-либо иные организационно-политические преобразования не гарантируют от саморазрушительных войн, не будучи дополнены адекватными психологическими мерами.

Вероятно, это самая фундаментальная проблема, от решения которой зависит жизнеспособность планетарной цивилизации в обозримом будущем, и трудности решения которой составляют основной повод для сомнения в том, что XXI век состоится (как, вопреки сомнениям, все же состоялся ХХ век). Надежду же на осуществление сохраняющего сценария я связываю с экстраполяцией еще одного из компонентов общеэволюционной тенденции «удаления от естества» – повышением удельного веса субъективной реальности в комплексе мировых причинно-следственных зависимостей.

В данном отношении повод для очень осторожного оптимизма дает последовательный рост информационной составляющей в вооруженных конфликтах конца ХХ – начала XXI веков («превращение войны в шоу»). Такая тенденция всегда относительно ограничивала масштабы человеческих жертв – вспомним хотя бы революцию Осевого времени. Сегодня она могла бы служить предпосылкой для дальнейшего увеличения роли виртуальных событий благодаря развитию электронной и компьютерной техники, совершенствованию гуманитарных технологий, а также повсеместному распространению информационных сетей.

Предполагается, что индуцируемые и отчасти самоконструирующиеся полисенсорные образы (с включением зрения, слуха, осязания и других чувственных анализаторов) позволят людям непосредственно испытывать всю гамму отрицательных и положительных эмоций, связанных с участием в боевых и прочих опаснейших операциях. Не исключены даже какие-либо «квазивоенные» механизмы разрешения социальных противоречий с массовым участием в виртуальных сражениях, что повысило бы реалистичность переживаний, и т.д. Тем самым могло бы сниматься напряжение функциональных потребностей, которое служит важным, а иногда и решающим фактором силовых конфликтов.

В таком случае виртуальная сфера могла бы впитать и насильственную преступность [Бестужев-Лада И.С, 2000]. Даже нелепо звучащий сегодня «киберсекс», о котором пишут футурологи [Cornish E., 1996], может превратиться из баловства в социальную необходимость по мере развития искусственных механизмов человеческого (или «сверхчеловеческого») воспроизводства...

Признаемся, все это подозрительно напоминает картину массовой шизофрении. Такой уход в виртуальную реальность будет служить механизмом «мягкого» устранения человечества с исторической арены? Или само наше недоумение отражает историческую ограниченность современного мышления?

٭          ٭          ٭

Из всего сказанного вырисовывается стержневая сюжетная коллизия наступившего столетия: «искусственное – естественное». Судя по всему, вокруг этой оси и будут складываться основные глобальные проблемы XXI века. Он обещает стать беспримерным по драматизму и радикальности изменений, и при развитии событий по оптимальному (сохраняющему) сценарию следует полагать, что цивилизация «на выходе» будет отличаться от цивилизации «на входе» приблизительно в такой же степени, в какой общество ХХ века отличалось от общества эпохи Мустье.

Ранее (раздел 1.1) завершившееся столетие обозначено как век осуществленного гуманизма. Применительно к XXI веку (при оптимальном сценарии) напрашиваются термины «постгуманизм» или «трансгуманизм», давно уже используемые некоторыми американскими авторами. Или «неогуманизм» – если будет глубоко переосмыслено базовое понятие «человек».

Избегая словесных игр и сенсационных формулировок, подчеркну главное. Судя по признакам, обозначившимся к началу века, на него придется эпоха завершения собственно человеческой истории – той фазы универсальной эволюции, в которой ведущую роль играет вид Homo sapiens. Основной вопрос в том, завершится вместе с ней эволюционный цикл на Земле, или следствием бифуркации станет перерастание в новую, «послечеловеческую» фазу эволюции.

Создателями и носителями культуры на протяжении сотен тысяч лет были не люди нашего типа, а существа иных зоологических видов. Неоантропы вырвали эстафетную палочку из рук палеоантропов, те, в свою очередь, – у архантропов, причем это каждый раз сопровождалось физическим истреблением предшественников. Печальная констатация того, что теперь и нынешний носитель культуры исчерпал свои возможности, не перекрывается даже надеждой на мягкие, компромиссные формы передачи эстафеты. Она вызывает протест и стремление найти альтернативу в духе «эгоцентрической футурологии»: будущее – отредактированная копия настоящего, а потомки – существа прекрасные, умные, благородные и при этом подозрительно похожие на меня.

О том, насколько силен эгоцентризм многих наших современников, свидетельствует простое наблюдение. Указав на неизбежную в близком будущем перемену расового состава человечества (из-за неравномерности демографических процессов), вы можете натолкнуться на такую же болезненную реакцию, как при упоминании о «послечеловеческой» цивилизации. Особенно если речь зайдет не только о человечестве вообще, но и о населении родной страны. Поистине, история – это то, чего никто не хочет.

Между тем образ потомка как улучшенной копии при любом раскладе нереалистичен. В реалистической же модели сартровская формула «Прогресс – это путь ко мне» приобретает более грустное звучание. Даже два возможных звучания. Либо «путь через меня из прошлого в будущее», либо «путь до меня»…

Утешением для нас могло бы служить то, что человеческая эпопея способна положить начало следующей, более высокой фазе эволюции интеллекта. А вдохновляющим мотивом – то, что дальнейшее развитие цивилизации, даже с жертвой «человеческого качества», обеспечивает косвенную форму бессмертия личности, ее уникального творческого вклада. Хотя, признаюсь, я был бы искренне признателен ученому, который бы смог предложить правдоподобный сценарий сохранения цивилизации в ее сугубо «человеческом» обличье…

٭          ٭          ٭

В коллективной монографии [Арманд А.Д. и др., 1999, с.185] приводится любопытное сравнение. «История подобна науке об атмосфере: ученые с вероятностью до 80% предсказывают погоду на следующий день и почти с такой же уверенностью говорят о наступлении следующей фазы ледникового периода, а вот среднесрочные прогнозы на ближайшие месяцы даются им из рук вон плохо. Для социологии таким темным пятном, по-видимому, является отрезок между 10-ми и 50-ми годами XXI века, когда краткосрочная инерция человеческих поступков уже не может помочь в деле прогноза, а для проявления устойчивых длительных тенденций этот срок еще слишком мал».

Похоже, что десятилетия, остающиеся слепой зоной для прогностики, – как раз тот решающий период, от содержания которого зависит, выберется или не выберется планетарная цивилизация из XXI века. Сумеют ли политики, а также общественность США и Западной Европы самостоятельно преодолеть синдром Homo prae-crisimos прежде, чем эйфория всемогущества обернется катастрофическими последствиями? Завершится глобальный геополитический передел, под знаком которого прошли 90-е годы XX века, общим хаосом или «виртуализацией» государственных границ? Возобладают тенденции религиозного ренессанса или тенденции «компьютерного» – сетевого, нелинейного и недихотомического – мышления? Успеют ли выгоды глобализационнго процесса проявиться так отчетливо, чтобы перекрыть его издержки и прекратить вызванные ими взрывы агрессивного консерватизма? Насколько массовым и агрессивным (в духе неолуддизма) станет противодействие «денатурализации» во всех сферах социальной жизни?

Решусь только высказать осторожную надежду на то, что практические преимущества, которые люди получат в быстро «симбиотизирующемся» мире, своевременное осознание губительности альтернативных сценариев и прогрессирующая толерантность перекроют мотивации, связанные с ностальгией по уходящим в прошлое формам макрогрупповой и видовой идентичности.

В разделе 1.2 рассказано об эпатажной статье А.А. Болонкина [1995], утверждавшего, что буквально через поколение созданный людьми электронный разум (Е-существа) приступит к истреблению исторически исчерпавшего себя человеческого рода. Главное наше возражение состояло в том, что сочетание очень высокой инструментальной мощи со столь примитивной агрессивностью стало бы самоубийственным для интеллектуального субъекта. После того, как мы ознакомились с законом техно-гуманитарного баланса, можно добавить: если закон сформулирован верно, то подобного рода сценарии следует считать неправдоподобными.

Вероятно, в последующие годы автор несколько смягчил свою точку зрения. В статье [Болонкин А.А., 1999] отношения между людьми и Е-существами представлены уже не как враждебные, а как партнерские. Более того, на первых порах именно люди, приближаясь к старости, будут преобразовываться в Е-существа, обретая тем самым индивидуальное бессмертие в активной электронной форме и неиссякающую работоспособность. По расчетам ученого, это станет в принципе возможным уже через 10-20 лет, а к середине века «бессмертие будет практически доступно всем жителям Земли» (с.38).

Такой прогноз выглядит более чем фантастическим и вызывает массу вопросов. Но, по крайней мере, новая версия снимает те возражения, которые были обращены к прежней, и согласуется с общей тенденцией перерождения Человека Разумного в Человека Самосозидающего (Homo sapiens Autocreator). Что же касается фантастичности, то, исходя из сказанного выше, чуть ли не все процессы, события и инновации XXI века должны представляться таковыми воображению нашего современника.

Угадывать конкретные технические решения – развлечение пустое, но, я надеюсь, нам удалось отследить общие тенденции. Добавлю, что при оптимальном сценарии следует ожидать дальнейшего сжатия исторического времени. Рост скоростей передачи и переработки информации чрезвычайно динамизирует все процессы, и это, по всей вероятности, будет сопровождаться распространением «ударной волны интеллекта» за пределы земного шара.

Впрочем, в самое последнее время обнародованы новые расчеты, которые, возможно, заставят кардинально пересмотреть не только отдаленные перспективы, но прогнозы на XXI век. Их результат настолько неожидан, что мы расскажем о нем (петитом) только в конце следующего раздела.

 

^[1] Критики демографического алармизма отмечают, что в последних прижизненных изданиях «Очерка о народонаселении» Т. Мальтус допускал возможность преодоления обнаруженной им зависимости за счет развития науки и техники, т.е. указал на заведомую уплощенность модели. Его современные эпигоны не только не догадываются об этом сами, но и не замечают прямых указаний.

^[2] Несколько ближе гуманизму средневосточные (индийские) религиозные учения (см. [Фром Э., 1990]), но, как показывает специальный анализ, и их преимущество относительно. Буддизм и индуизм, подобно ближневосточным религиям, отчетливо различают «область мира» и «область войны», правоверных и неверных, побуждают к завоевательным походам, канонизируют жестоких завоевателей (Чингисхан) и демонстрируют образцы воинствующего фундаментализма [Коренев В.И., 1987], [Хантингтон С., 1994].

^[3] Разумеется, оружие – такой же антиэнтропийный механизм, как волчьи зубы, змеиное жало, религиозное учение и т.д. и т.п.: все они, в согласии с законами термодинамики и синергетики, обеспечивают устойчивость неравновесной системы за счет разрушения других систем.

^[4] Интересно, что эту социальную потребность чутко предвосхитили наиболее прозорливые из религиозных философов первой половины ХХ века. В знаменитых «Письмах» из фашистского застенка немецкий священник и гуманист Д. Бонхёффер [1994] подчеркивал, что «совершеннолетний мир» сумеет отказаться от «гипотезы Бога», перерасти богобоязнь и нужду во внешней опеке и, став «абсолютно безрелигиозным», тем самым приблизится к Богу. Этот парадоксальный вывод перекликается с прогнозом другого христианского мыслителя Г. Честертона: религия будущего станет опираться на высокоразвитое чувство юмора (см. [Лоренц К., 1994]).

4.2. Перспективы интеллекта в натуралистической и в постнеклассической футурологии

 

Конечность есть только эвфемизм для ничтожества.

Л. Фейербах

 

Не может ли оказаться так, что сознание, как и пространство-время, имеет свои собственные степени свободы, без учета которых описание Вселенной будет принципиально неполным?

А.Д. Линде

 

Автор принадлежит к тем крайним оптимистам, которые верят, что добываемые знания… превратят человечество в богов, смело поворачивающих штурвал нашей Вселенной.

И.Д. Новиков

 

Последовательно познавая себя, космический субъект, тем самым, стремится стать вечным двигателем. <…> Если допустить, что мы являемся инструментом Вселенной, то наше предназначение это борьба с тепловой смертью.

В.А. Лефевр

 

 

Одна амстердамская газета 1650 года напечатала заметку: «В Стокгольме, в возрасте 54 лет, умер дурак, который говорил, что может прожить так долго, как он пожелает» (цит. по [Спекторский Е., 1910, с.57]). Представьте, речь шла о Рене Декарте. Возможно, великий философ как-нибудь в полемическом задоре позволил себе неосторожное высказывание, давшее повод для подобных истолкований, хотя, скорее всего, он говорил все же не о собственной физической неуязвимости, а о потенциально безграничной способности духа регулировать естественные процессы. Это убеждение и вызывало иронию современников.

Из приведенных в эпиграфе цитат только первая, в общем-то, скептическая, принадлежит философу, остальные – двум профессиональным астрофизикам и математику. Суждений подобного рода, высказанных серьезными учеными, я мог бы наскрести от силы с десяток, а противоположных – сотни. И это понятно: согласно законам классического и неклассического (квантово-релятивистского) естествознания, носитель интеллекта, по большому счету, обречен. Думать иначе значит допустить возможность коренного пересмотра естественнонаучных моделей, в рамках которых, впрочем, удивительно не столько то, что живое и мыслящее вещество со временем обязательно исчезнут, сколько то, что они возникли и продолжают существовать.

Как обычно, начнем с линейной экстраполяции и посмотрим, какую долгосрочную перспективу обещают естественные науки в том случае, если эволюционный процесс не будет прерван глобальной антропогенной катастрофой. В разделе 3.1 этот вопрос частично рассматривался, и здесь подведем некоторые итоги.

Исходя из гипотезы о генетически ограниченном сроке существования каждого вида в обратной пропорции с морфологической сложностью организма, авторитетные советские ученые Н.П. Федоренко и Н.Ф. Реймерс [1981] определили, что возраст вида Homo sapiens – уже «за сорок» и максимальный срок его дальнейшего существования не более 30-40 тыс. лет. Имеются и более пессимистические прогнозы. Так, по мнению М. Лобзака, человек с его непропорционально развитым мозгом представляет собой «ошибку природы» и срок его дальнейшего существования ограничен 20-50 поколениями (т.е., вероятно, 0,7 – 1,7 тыс. лет) [Lobsack T., 1974].

Если мы не согласимся с этими спорными гипотезами, то предельный срок существования может быть увеличен. М.И. Будыко [1975] указывает, что с затуханием вулканической активности Земли приток углекислого газа в атмосферу сокращался на протяжении последних 100 млн. лет, снижая тем самым продуктивность биоты. Таким образом, человек застал «последние геологические секунды» умирающей биосферы, и, если его деятельность не изменит наблюдаемую тенденцию, то снижение продуктивности до нуля должно произойти в ближайшие 3-4 млн. лет. Дальнейшее сохранение более или менее сложных форм жизни станет невозможным: с прекращением фотосинтеза могли бы существовать разве что простейшие хемосинтезирующие организмы.

Далее вступают в силу прогнозы геологического порядка: через сотни миллионов лет на планете иссякнет водообмен, сильно обмелеют океаны и «обезвоженная среда… едва ли станет пригодна для жизни». Кроме того, химические процессы в атмосфере приведут к образованию большого количества свободного кислорода, и «вся органика на поверхности Земли должна будет сгореть». Спустя еще некоторое время «тектоническая история Земли закончится» [Арманд А.Д. и др., 1999, с.27].

Чтобы мало не показалось, затем наступит очередь космического Апокалипсиса. Солнце, начав предсмертное расширение до размеров красного гиганта, либо поглотит, либо, во всяком случае, полностью сожжет нашу планету [Аллен Дж., Нельсон М., 1991].

Последующие события, кажется, совсем уже никого не должны интересовать. Тем не менее, астрофизики живописуют кошмарные сценарии окончательной гибели Вселенной: выбор сценария зависит от реальной плотности вещества, пока достоверно не установленной (см. раздел 3.1), но все они одинаково безнадежны в плане долгосрочной перспективы разумного субъекта. По большому счету едва ли может обнадежить и теория гравитационного поля, хотя и там речь идет о периоде колебаний в сотни миллиардов лет.

Добавим, что, согласно современной теории объединенного взаимодействия, протон, считавшийся абсолютно стабильным, на самом деле имеет огромный, но все же не бесконечный срок существования. Значит, всем вещественным образованиям предстоит распад, после которого пространство Метагалактики будет заполнено электронами, позитронами, фотонами и нейтрино (а также, возможно, черными дырами); причем задолго до того, как распад вещества завершится, соответствующие процессы начнут играть существенную роль в эволюции Вселенной.

Очень немногие осмеливаются допустить при таких условиях возможность адекватного перерождения живых форм, а тем более сохраняют надежду на то, что «невещественная плазма так же хорошо, как плоть и кровь, сможет служить носителем структур нашей памяти» [Дайсон Дж., 1982, с.70]. Подавляющему же большинству специалистов по космологии человеческое существование видится «фарсом», которому только предвосхищение неизбежного конца придает смысл «высокой трагедии» [Вайнберг Ст., 1981, с.144].

Чудовищный разнобой во временных оценках – от сотен до триллионов лет – оставляет только одну неизменную черту во всех натуралистических сценариях. Сознание есть не более чем эпифеномен, сопутствующий некоторому, более или менее длительному этапу эволюции физических процессов, не играющий в них самостоятельной роли и долженствующий бесследно исчезнуть на каком-либо последующем этапе: таково «естественное» течение событий, не подвластных субъективной воле…

На фоне острейших проблем современности как-то даже нелепо обсуждать будущее в масштабе тысяч, миллионов или миллиардов лет. Но вот наблюдение, о котором я писал в прежних публикациях и в справедливости которого все более убеждаюсь, изучая литературу по астрофизике. Стоит только зайти речи о невообразимо далеком, но неумолимом конце – и лед строгих научных построений и математических формул вдруг растапливается неожиданно «душевными», эмоциональными, а то и поэтически-ностальгическими аллегориями. А один ученый откровенно признался: «Строя теоретические модели Вселенной, мы все время пытаемся получить ответы на глубокие философские вопросы, связанные с нашим собственным существованием. Более того, получив не удовлетворяющий нас ответ, мы начинаем пристрастно допрашивать модель и даже идем на уловки, чтобы доказать, что пессимистический ответ является неверным» [Лефевр В.А., 1996, с.154].

Трудно сохранять академическую беспристрастность, обсуждая даже смерть Метагалактики. А главное, есть на этой планете люди – и их не единицы, – которым легче примириться с мыслью об индивидуальной смерти, чем с конечностью вселенского духовного бытия. Их мироощущение отчетливо резонирует с приведенным в эпиграфе замечанием Л. Фейербаха о ничтожестве конечного субъекта.

Еще раз подчеркну, что все приведенные до сих пор сценарии суть экстраполяции линейные и построенные исключительно на посылках классического естествознания: таким образом должны развиваться события, если в них не примет активное участие интеллектуальный субъект. Как мы ранее отмечали, линейные экстраполяции полезны на начальной стадии прогнозирования, но, ограничившись ими, мы себя дезориентируем.

Сегодня можно уверенно утверждать, что реальные события будут происходить иначе, чем предписано натуралистическими сценариями. Если эволюция жизни и цивилизации на Земле завершится, то произойдет это не потому, что через тысячи лет иссякнет генетическая программа, или через миллионы лет – запасы углекислого газа, через сотни миллионов лет истощится тектоническая, а через миллиарды лет солнечная энергия. Гораздо вероятнее, что конец истории положит собственная активность цивилизации, и для этого не понадобятся столь умопомрачительные временные дистанции.

Но, согласно формулам /I/ и /II/ (см. раздел 2.5), внутренняя устойчивость социума снижается, а внешняя устойчивость, т.е. независимость от факторов среды, – возрастает с ростом технологического потенциала. Если цивилизация и далее сумеет преодолевать (как «с грехом пополам» делала это до сих пор), а тем более предотвращать техногенные кризисы, то станут ли для нее фатальными перечисленные объективные процессы? И будут ли они развиваться вне зависимости от присутствия разумного субъекта? Или, как полагают цитированные в эпиграфе ученые, сознание обладает дополнительными «степенями свободы», дальнейший рост которых способен кардинально изменить ход событий?

Результаты предыдущего анализа дают нам основание для положительного ответа на последний вопрос.

Вспоминаю, как меня, ребенка «космической» («гагаринской») эры, потрясло Введение Ф. Энгельса к «Диалектике природы». Там описывается отдаленное будущее и печальный финал человеческой истории. Люди, построив справедливое бесклассовое общество и прожив счастливо «миллионы лет», затем столкнутся с неизбежным исчерпанием солнечной энергии. Сокращающийся приток тепловых лучей приведет к тому, что восходящая ветвь истории сменится нисходящей. В поисках тепла люди станут «скучиваться у экватора», но, в конце концов, Солнце погаснет и все живое на Земле (вместе с человечеством, разумеется) погибнет [Маркс К., Энгельс Ф., т.20].

Читая все это, я доподлинно знал, что спустя всего несколько десятилетий после смерти автора первые люди полетели в космос, на стенах школьных аудиторий читал цитаты из К.Э. Циолковского, а по радио слушал песни про то, как на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы. Поразительным же казалось то, что Энгельсу, неудержимому оптимисту и далеко не последнему из мыслителей своего времени, даже в голову не пришла мысль о возможном (через миллионы лет!) освобождении человечества от жесткой привязки к Земле и к солнечной энергии.

Позже я узнал, как с юных лет мучительно пытался Энгельс согласовать жизнерадостную философию, материалистическое благоговение перед естественнонаучными истинами и накладываемые ими безоговорочные пределы. И почему эта концептуальная задача (над которой до него безуспешно бились Ф. Бэкон, Ж. Кондорсе, Ш. Фурье, а после него В.И. Вернадский и многие другие) оказалась неразрешимой. Святая вера в то, что мир управляется ограниченным количеством вечных, вездесущих и в основном уже раскрытых законов, исключала возможность непредсказуемых технических решений.^[1]

Вера в завершенность (или близость к завершению) естественнонаучного и особенно физического знания и, соответственно, в принципиальную невозможность радикальных технологических инноваций разделялась подавляющим большинством солидных ученых и просто образованных людей. Иметь, а тем более высказывать отличные суждения в респектабельном обществе значило вызвать подозрение в невежестве. Только аутичные субъекты, не замечающие, как им смеются в лицо, позволяли себе заявления в том духе, что сила разума способна преодолеть ограничения, налагаемые уже известными законами природы, а потому перспектива человечества безгранична. К числу таких гениальных безумцев и относились Р. Декарт, Г. Фихте, Н.Ф. Федоров, К.Э. Циолковский...

Сегодня аргументами в их пользу могут служить не только потрясающие и совершенно немыслимые для их современников технические достижения, но также концептуальные соображения постнеклассической науки (ср. разделы 3.1, 3.2).

Во-первых, причинные зависимости объективного мира признаются многомерными, неограниченно сложными и нестационарными (эволюционирующими). Законы же Природы видятся не метафизическими сущностями, а проявлениями определенных структур бытия, преобразуемых активностью мыслящего субъекта.

Во-вторых, всякое знание признается культурно производным и исторически ограниченным, а абсолютные «истины» уступают место взаимодополнительным «моделям». Соответственно, любой окончательный запрет на технические решения, будучи порождением определенной модели, оказывается таким же относительным, как сама модель.

В-третьих, прослеживается возрастающая роль субъектных отношений и целенаправленного управления в системе мировых взаимодействий. Эта тенденция глобальна и в некотором отношении универсальна (поскольку становление субъектных качеств происходило и до возникновения жизни), а потому, распространив ее в будущее, логично ожидать дальнейшей универсализации интеллектуального фактора.

Наконец, в-четвертых (last but not least), стал понятнее когнитивный механизм, посредством которого носитель информационной модели, творчески играя ее компонентами, способен формировать метамодели, в рамках которых неуправляемые константы превращаются в управляемые переменные. Таким образом, технические задачи, принципиально неразрешимые в одной модели, оказываются решенными в другой модели, и, коль скоро мы перестали возводить функциональные по определению модели в ранг «объективных истин», не видно иных оснований считать возможности целенаправленного управления потенциально исчерпаемыми.

Поэтому в парадигме постнеклассической науки «абсолютные» запреты следует считать выражением исторически конкретного знания: мы не в состоянии предугадать, какие именно из окончательно принятых умозаключений будут завтра и послезавтра дезавуированы. Между тем непреложная посылка всех натуралистических сценариев отдаленного будущего – ограниченные возможности вмешательства в масс-энергетические процессы. Следовательно, такие сценарии интересны и полезны, но заведомо недостоверны, как большинство линейных прогнозов: события на Земле и, вероятно, в Метагалактике будут развиваться не так, как они видятся в естественнонаучных моделях, игнорирующих интеллектуальный фактор.

Как же совместить обсуждавшиеся ранее сценарии возможного краха планетарной цивилизации с выводом о потенциальной беспредельности интеллектуального управления?

Конечно, если разбалансированная деятельность человечества приведет цикл эволюции на Земле к катастрофической развязке, то говорить о дальнейшем влиянии «земного» разума на универсальные процессы не приходится. Здесь, однако, необходимо воспользоваться еще более общими предположениями, вытекающими из наличного опыта универсальной эволюции в сочетании с методологией контрфактического моделирования и теории систем.

«Если уравнение имеет решение, то природа должна его реализовать» – этот принцип широко принят в современном естествознании, на нем основана периодическая система элементов Д.И. Менделеева и ряд других фундаментальных построений, и он вводится по умолчанию в математические модели [Александров Е.А., 1996]. Иначе говоря, все, что может произойти в данной системе (т.е. не противоречит ее закономерностям), непременно происходит. Руководствуясь принципом осуществления всех сценариев и рассматривая Метагалактику как единую систему, физики теоретически выявляют элементы, которые эмпирически еще не обнаружены [Форд К., 1965].

Такой инструмент применим и для того, чтобы разрешить противоречие между тезисами о возможной гибели цивилизации на Земле и о возрастающей в перспективе роли интеллектуального управления.

Мы видели, что наряду с несколькими сценариями самоуничтожения планетарной цивилизации (реалистичность которых вряд ли нуждается в доказательствах) существует сохраняющий сценарий, по которому цивилизация, радикально трансформировавшись, выходит на новые рубежи развития. Если это верно, то следует полагать, что обе возможности (в их различных вариантах) должны осуществиться.

Возникший парадокс заставляет допустить, что во Вселенной образуются множественные локальные очаги, в которых реализуются все возможные сценарии эволюции неравновесных процессов, включая их самоистребление на различных переломных этапах.^[2] В разделе 3.3 упоминалась гипотеза о существовавшей когда-то жизни на Марсе. Американские станции, достигшие Марса в 2004 году, дополняют эту гипотезу новыми аргументами. В итоге наше допущение может превратиться в бесспорный факт: не все планетарные биосферы оказываются достаточно жизнеспособными.

Отсюда напрашивается еще один вывод – об универсальном естественном отборе цивилизаций. Механизмом отбора жизнеспособных носителей разума может в таком случае служить уже известный нам закон техно-гуманитарного баланса: субъекты, не сумевшие совладать с возрастающим инструментальным могуществом, выбраковываются из дальнейшего эволюционного процесса, подорвав основы собственного существования. Это означает, что суровая Учительница-История (см. раздел 2.5) действует и на вселенском уровне, а планетарные цивилизации-«двоечницы», как и биосферы-«двоечницы», выставляются за дверь…

Если этот теоретический вывод справедлив, то он в очередной раз подтверждает, что мораль, правовое сознание, совесть и прочие факторы самоограничения, будучи явлениями «космическими», при этом имеют не запредельное (богооткровенное), а вполне прагматическое (негэнтропийное) происхождение. Преодолевая естественное для ученого подозрение к чрезмерным красотам, все же рискну заключить: только мудрый интеллект имеет шанс стать универсальным.

Поэтому, кстати, сюжеты о межпланетных и межгалактических сражениях наверняка останутся достоянием фантастов – по всей видимости, такие события «противоречат законам Природы». Отсутствие же соответствующих событий (которые астрономами фиксировались бы как «космические чудеса»), вопреки выводам некоторых астрофизиков [Липунов В.М., 2001], само по себе не доказывает отсутствия развитых цивилизаций в космосе, а тем более – того, что каждая из них, окончательно познав мир, непременно стагнирует и «чахнет».

Планетарная цивилизация выходит на космический режим развития в том случае, если ей удается выдержать серию тестов на зрелость, успешно преодолев кризисы развития и выработав адекватные качества самоконтроля, критического мышления и терпимости к различиям. Остальные, не справившиеся с заданием, становятся «расходным материалом» метагалактической эволюции, реализуя необходимый системе опыт тупиковых стратегий. Дальнейшая диверсификация, по закону Седова, обеспечивается унификацией интеллектуальных субъектов на базовых, несущих уровнях миропонимания.^[3]

Исходя из этого, экзистенциальная проблема XXI века может быть представлена следующим образом. Окажется Земная цивилизация в числе «выбракованных» из универсального эволюционного процесса, или в числе тех, которым доведется выйти на космические рубежи? Следовательно, будет ли интеллект, восходящий к Земной цивилизации (безусловно, не человеческий, а «послечеловеческий» интеллект), участвовать в активном управлении космическими процессами?

В разделе 3.1 упоминалось о расчетах академика Н.С. Кардашева, приведших его к выводу, что цивилизации во Вселенной существовали до возникновения Земли. Отмечалось также, что этот вывод контрастирует с мнением многих других ученых: белково-углеводная форма жизни могла возникнуть только на определенной стадии метагалактической эволюции

Для такого суждения имеются, по меньшей мере, два основания. Первое состоит в том, что для образования углеродистых соединений плотность и температура Вселенной должны были опуститься до определенного уровня, а это произошло несколько миллиардов лет назад. Второе – в том, что одно поколение звезд, в недрах которых синтезировались тяжелые элементы, должно было завершить жизненный цикл и, взорвавшись, выбросить их в космическое пространство («Наши тела состоят из пепла давно угасших звезд»). В подразделе 3.1.3. упоминались данные радиоастрономии о широком распространении в космосе органических молекул.

Впрочем, мысль о том, что Земная цивилизация и наблюдаемые космические процессы являются порождением другой цивилизации, Н.С. Кардашев [1977] высказывал за много лет до того, как мог сослаться на новейшие расчеты, так что здесь, возможно, мы имеем дело с «самоподтверждающейся гипотезой».

Следуя преобладающей точке зрения, согласно которой биоподобные процессы различной локализации в Метагалактике могли возникнуть только на определенной фазе ее эволюции, нельзя исключить и того, что Земля волею судеб оказалась среди лидеров, и наше сегодняшнее бытие – фронтальный слой, авангард универсального эволюционного процесса. Такое предположение, высказанное ранее И.С. Шкловским [1977], конечно, в высшей степени спекулятивно и «нефальсифицируемо» – оно не поддается эмпирическому опровержению или подтверждению в обозримом будущем, – хотя теоретически вполне правдоподобно. Вместе с тем психологически оно лишает почвы инфантильное ожидание внешней опеки (Внеземной Разум в функции Всевышнего), а в морально-этическом плане, как подчеркивал Шкловский, решительно повышает значимость человеческих деяний и «вселенскую» ответственность человечества за собственную судьбу...

 

Пока это издание готовилось к печати, меня пригласили на доклад физика А.Д. Панова в Государственном астрономическом институте им. П.К. Штернберга. Автор сопоставил временные интервалы между качественными скачками в развитии биосферы и общества, использовав для этого геохронологическую шкалу и датировку революций от нижнего палеолита до современности (см. раздел 2.6) [Панов А.Д., 2004]. Расчеты показали, что последовательное сжатие исторического времени на протяжении миллиардов лет происходило в соответствии с простой логарифмической формулой. Полученная формула была оценена оппонентами как научное открытие, а экспонента, представленная на графике, стала наглядным выражением единства биосферной и человеческой истории.

Но, по логике вещей, экспонента должна рано или поздно завершиться вертикальной линией, когда интервалы между переломными событиями стремятся к нулю, а скорость исторического процесса – достигает бесконечности. Самый же поразительный результат доклада состоял в том, что, согласно полученной формуле, такое происходит не через миллионы, тысячи или хотя бы сотни лет, а уже в районе 2030 года.

Что бы это значило? Было организовано два заседания семинара, чтобы обсудить странный результат, но, по большей части, высказанные предположения выражали, скорее, испуг перед логическими следствиями, нежели их последовательное истолкование. Поэтому приведу только одну из гипотез, наиболее невероятную, но отвечающую упоминавшейся заповеди Гераклита: «Не мне, но Логосу внимая».

Гипотеза строилась на том, что, согласно стандартной космологической модели, в первые минуты после Больного Взрыва события развивались с невообразимой скоростью: новые состояния материи возникали в каждую долю секунды. Далее частота фазовых переходов сокращалась – счет пошел на тысячелетия, миллионы и миллиарды лет. Только с появлением живого вещества скорость изменений в определенной точке (точках?) Вселенной стала экспоненциально возрастать, причем влияние биотической, а затем интеллектуальной активности последовательно расширялось. Таким образом, линия, отражающая частоту фазовых переходов, первоначально была близка к вертикальной, далее обернулась плавной кривой и, в конечном счете, приобрела противоположный – экспоненциальный характер, вновь заворачивая в вертикаль. Напрашивается вывод, что дело идет к новой сингулярности.

Выходит, развитие цивилизации на одной из бесчисленных планет способно положить конец эволюции Вселенной? Мыслимо ли такое операционально? «В режиме бреда» обсуждали, например, следующий вариант.

Вертикаль Панова может быть связана с двумя техническими прорывами в области переработки и передачи сигнала. Первый состоит в том, что, благодаря нанотехнологиям, переработка информации станет вневременным процессом, т.е. поток информации будет проходить через компьютер со скоростью светового луча. Второй прорыв – решение проблемы сверхсветовых скоростей. Для этого едва ли придется опровергать теорию относительности: как отмечалось, достаточно сконструировать концептуальную модель, в рамках которой эта теория окажется предельным частным случаем. Например, если верно, что в сверхмалых масштабах пространство остается многомерным (об этом упоминалось в разделах 3.1 и 3.3), то овладение такими масштабами позволило бы передавать сигнал с теоретически неограниченной скоростью через иные измерения.

В свою очередь, бесконечная скорость переработки и передачи информации положила бы начало уничтожению онтологического пространства-времени. И возвращения Метагалактики к состоянию сингулярности – геометрической (лишенной измерений) точке – под влиянием разумной деятельности. Выходит, если планетарная цивилизация не рухнет в обозримом будущем, то наши дети и внуки могут застать «конец истории Вселенной»?

Получившийся сценарий настолько трудно укладывается в сознании, что рассматривать его можно пока только с юмором, чем мы и займемся в завершающем разделе. Только на сроках не станем настаивать, памятуя об ограниченной достоверности интерпретации формулы вблизи «точки расходимости». Во всяком случае, приходится допустить, что не бесконечно далеко то время, когда проблемы глобальной экологии сменятся проблемами универсальной экологии: интеллектуальному субъекту придется думать об оптимальном управлении космосом, избегая роковых решений для себя и для инопланетных цивилизаций...

 

^[1] Энгельс, канонир по образованию, был убежден, что даже в военной сфере после изобретения ружья, заряжающегося с казенной части, дальнейшее качественное развитие оружия невозможно. Когда он писал об этом, А. Нобель уже успел запатентовать динамит, а Х. Максим работал над созданием станкового пулемета.

^[2] Если верно предположение о том, что биоподобные и интеллектуальные системы способны образоваться на иных материальных носителях – например, кремниевых или плазменных структурах [Лефевр В.А., 1996], – то все эти варианты также должны быть представлены во вселенском паноптикуме.

^[3] Трудно сомневаться в том, что на космических стадиях эволюции цивилизацию ожидают новые критические повороты, но не исключено, что по достижении некоторой степени зрелости интеллект приобретет способность предвосхищать их и тем самым смягчать драматические обострения.

 

 

4.3. И все-таки, спираль или заколдованный круг?

(Юмористическое каприччо на тему Эмпедокла)

 

Смысл… Смысл!.. Смысл?..

В. Гарун

 

Ты спрашивала шепотом:

«А что потом? А что потом?»

Е.А. Евтушенко

 

Свобода нашего сознания приближается к абсолютной. Она преодолевает даже такие фундаментальные определения бытия, как пространство и время.

В.П. Зинченко

 

Знать прошлое достаточно неприятно; знать еще и будущее было бы просто невыносимо.

С. Моэм

 

 

…Итак, я скептически отношусь к естественнонаучным сценариям, предрекающим завершение истории (человечества, жизни, Вселенной и, главное, Разума) постольку, поскольку они игнорируют возрастающую роль собственно разумной деятельности. С включением субъектного фактора картина будущего могла бы выглядеть не столь удручающе безысходной.

Но в ушах, как навязчивый мотив, звучит наивный вопрос, который шептала растерянная дева молодому поэту Евгению Евтушенко: «А что – потом?» Следует ли из всего сказанного однозначный вывод о том, что универсальная эволюция беспредельна? Не несет ли в себе само мышление – плюралистическое, постнеклассическое, диалогическое, взаимодополнительное и самое что ни на есть прогрессивное – потенциальную исчерпаемость?..

Из великих психологов античности самое сильное впечатление на меня произвели двое – Сократ и Эмпедокл. Сократ убедил меня в том, что высокоразвитый интеллект по своей внутренней логике нравствен, и это обнадеживает. Эмпедокл же вверг меня в глубокую меланхолию, заставив задуматься о неискоренимой внутренней интриге духовного бытия.

Историки философии обычно не уделяют Эмпедоклу большого внимания: мыслителя, не вмещающегося в классификационные матрицы, удобнее всего игнорировать. Зато охотно упоминают его имя историки науки, находя у греческого мыслителя предвосхищение ряда фундаментальных идей Нового времени. Изложу далее некоторые аспекты эмпедокловского учения в стиле каприччо, фантазии на тему, т.е. не заботясь о точности воспроизведения, смело домысливая и осовременивая его (тем более что не все тексты дошли до нас полностью) и заранее попросив прощения за это у специалистов.^[1]

Пока Фалес, Гераклит, Левкипп, Демокрит и другие философы Эллады спорили о структуре и базовых элементах мироздания, Эмпедокла больше интересовали факторы, побуждающие элементы притягиваться и отталкиваться; в этом историки физики усматривают истоки энергетической теории. Он пришел к выводу о существовании двух противоположных космических сил: Любви и Ненависти. Эти силы, обусловливающие взаимное притяжение и отталкивание, никогда не пребывают в равновесии, и от того, какая из них преобладает, зависит направленность мировых процессов.

Когда сила притяжения превосходит силу отталкивания, доминирует тенденция к объединению всех элементов Вселенной. В этой фазе появляется множество «дивноподобных» чудовищ и уродов: «двулицые и двугрудые существа, быки с человеческой головой и, наоборот, люди с бычьими головами» (цит. по [Семушкин А.В., 1985, с.124]). Особи с неудачным строением органов не могут приспособиться и вымирают; например, муравей, которому достался желудок свиньи, не способен прокормиться, а лошадь, имеющая вместо ног рыбьи плавники, не убежит от преследования. Существа же красивые и гармоничные оказываются более жизнеспособными и адаптируются к окружающей среде. Любовь методом проб и ошибок, одной только слепой страстью к единству и целостности, создает современные виды животных, включая человека. Читая эти фрагменты, трудно не согласиться с теми, кто считает Эмпедокла далеким предшественником теории естественного отбора.

Но восходящая фаза вселенского цикла не завершается с появлением человека. Ее конечный пункт – слияние всей вещественной и духовной субстанции Космоса в единый Сфайрос – Шар Любви. Нет более места ненависти, конфликтам и страданиям, наступает, так сказать, идиллия Большого Кайфа: мир застывает в экстазе взаимного притяжения. Кажется, вот он – вожделенный Рай, Царство Божие, Коммунизм, Ноосфера!..

Здесь, однако, и начинается самое интересное для всех, кто изучает психологию, этику, эстетику или теорию систем. Мир абсолютной любви, красоты и гармонии оказывается неустойчивым. Свободный от событий, страданий и устремлений, он наполняется Скукой; слившись в экстазе, он превращается в единый субъект, и, таким образом, Любовь лишается предмета, а дальнейшее существование – мотива и смысла.

Любовь предполагает наличие другого, и, дабы вновь обрести ее предмет, надо оттолкнуться. Так в Сфайросе регенерируется сила дизъюнкции, Любовь рождает Ненависть, эротический Шар взрывается – и начинается возвратная фаза мировой эволюции. Теперь уже усиливающаяся Ненависть превосходит ослабевающую Любовь, сила разрыва одолевает силу сцепления и все в мире дезинтегрируется. На этой фазе вновь появляется человек, но, если прежде он служил ступенью к абсолютной гармонии, то теперь это падший ангел, временный продукт распада, обреченный на дальнейшее разложение. Процесс будет нарастать до тех пор, пока мир не расщепится на неделимые элементы.

А далее психо-логическая коллизия оборачивается новой стороной: на сей раз уже Ненависть теряет свой предмет. Как Любовь нуждается в разъединении, так Ненависть нуждается в соединении (надо же на ком-то «оттянуться»!), и как Любовь рождает Ненависть, так Ненависть рождает взаимное притяжение, то есть Любовь. Насыщенные безадресной Ненавистью элементы в поисках контакта (конфликта!) тянутся друг к другу – и возобновляется фаза космического синтеза, завершающаяся образованием Сфайроса…

Так, вероятно, впервые спекулятивно-философскими средствами был угадан феномен эмоциональной амбивалентности, о котором в этой книге неоднократно говорилось. Переживания положительной и отрицательной валентности, любовь и ненависть, наслаждение и страдание, радость и горе переплетены в своих онтологических основаниях, рождаются и умирают друг в друге и друг без друга не существуют. Это фундаментальное свойство душевной жизни и, судя по всему, не только человеческой; причем с повышением уровня субъектности и усложнением психических процессов тяга к острым переживаниям (прежде мы говорили о «провоцировании неустойчивостей») усиливается.

Сегодня более или менее известна нейрофизиологическая подоплека этой зависимости. Но есть основания сомневаться в том, что даже «сверхчеловеческий» интеллект, активно конструирующий свою телесную основу или последовательно освобождающийся от нее («бестелесная субстанция»?), сможет вместе с тем освободиться и от функциональных потребностей, а значит, и от системообразующего качества психической феноменологии – эмоциональной амбивалентности.

И вот, я мобилизую остатки своего воображения и рисую сверхфантастическую картину будущего. И соотношу ее с самым загадочным образом современной науки, с космологическим пугалом, которое известный одесский хохмач и, по совместительству, великий американский физик Георгий Гамов обозначил как Большой Взрыв. Выходит нечто умеренно забавное и бесконечно печальное.

...Сложность физического мира все-таки оказывается конечной, и контроль, осуществляемый Демоном Универсального Интеллекта над его микро-, макро- и мегаструктурами, последовательно расширяясь и углубляясь, достигает абсолютных значений. Ницшеанская воля к власти, свойственная всему живому, полностью реализована. Образуется нечто вроде Сфайроса, Метагалактической Ноосферы.

Материальные процессы и события прекращаются, время останавливается: еще Бенедикт Спиноза доказал, что всемогущему Божеству не нужно время, а потому, если Божество существует, то время – только человеческая иллюзия. Но Божеству не нужно и пространство, которое перестает существовать при бесконечной скорости сигнала. Вселенная окончательно виртуализуется, ее масс-энергетическая составляющая сжимается в геометрическую точку. Образуется, простите за выражение, мыслящая Сингулярность, психея освобождается от материи и наступает Большой Кайф – то самое состояние, которое создал бы Бог, если бы сочетал в себе качества всемогущества и всеблагости. (Для этого Ему, не мудрствуя лукаво, всего-то надо было внести в мироздание два корректива: упразднить второе начало термодинамики и амбивалентность эмоций; тогда мир стал бы не столь «интересным», зато беспредельно счастливым).

В образовавшемся безвременье и застыть бы Кайфующему Сверхинтеллекту, но… Но фундаментальные законы психики оказываются устойчивее законов физики. Вместе с временем, событиями, конфликтами и острыми переживаниями теряются цели, мотивы и смыслы бытия. Между тем психические процессы освободились от физических, а значит, с остановкой физического времени психическое время продолжается. Обостряются клинические явления, обозначаемые в психологии как потеря смысла жизни, экзистенциальная фрустрация, синдром Мартина Идена.

И тогда самая неравновесная из всех мыслимых систем, будучи не в силах противиться нарастающей тоске по неустойчивости, прибегает к самой грандиозной провокации: Демон умирает в Большом Взрыве. И все начинается сначала, и спустя миллиарды лет возродившегося физического времени опять образуется интеллект, несовершенный, борющийся, страдающий и провоцирующий все новые неустойчивости, и теряющийся в догадках, просчитывая на релятивистских моделях химерическое начало своего мира в виде сингулярности и достраивая модели пузырящегося пенного вакуума…

Так воображение возвращает меня к злополучной циклической картине, от которой я старался отделаться, и опять городит огород дурной бесконечности. Только теперь уже цикл опосредован интеллектуальным фактором и приобрел новые опорные точки: Большой Взрыв → Большой Кайф → Большая Скука → Большой Взрыв →…

Многолетний опыт психологической работы убедил меня в том, что Разум способен по-своему разобраться и с Природой, и с Богом, а главные источники всех проблем (и всех опасностей) – мятущаяся душа и неуемный дух. Меня оттого так увлекла и огорчила космогония Эмпедокла, что в ней показана неизбежность циклизма, обусловленная не природными или потусторонними законами (повторю, такие аргументы не очень убедительны), но собственно качествами интеллектуального субъекта. С тех пор я пытаюсь преодолеть Эмпедокла, вырваться из его цепких объятий. Но ни наука, ни философия не дают надежных контраргументов.

Мне очень не нравится получившаяся картина. Выводы о «промежуточности» человеческого рода и о возможной гибели Земной цивилизации мне тоже не по душе, но там хоть сохраняются альтернативность и неопределенность, выбор и даже какой-то намек на справедливость, воплощенную в слепых механизмах эволюции (так можно понять закон техно-гуманитарного баланса). Здесь же мысль разворачивается в сторону предопределенной судьбы и предельных смыслов.

Соблазнительно обратиться к образу асимптоты – мол, Вселенная приближается к идеальному состоянию (суператтрактору), никогда его не достигая. Но это сильно смахивает на старую телеологическую уловку. Вроде, например, коммунистической идеи в редакции 1980-х годов: с провалом всех прежних сроков «построения Коммунизма» партийные пропагандисты стали объяснять, что Коммунизм – это не черта, за которой последует социальная идиллия, а горизонт, отодвигающийся по мере приближения к нему...

Можно еще предположить, что сложность материального мира, его связей и отношений неограниченна и что «наша» Вселенная, вопреки общей теории относительности, составляет только часть большой вселенной. При обсуждении антропного принципа указывалось на ряд парадоксов квантовой механики, дающих повод для такого предположения, которое, заметим, возвращает нас все к той же циклической картине.

Мега-вселенная опять становится стационарной, т.е. лишенной векторных изменений. И в такой вселенной эволюционные процессы вновь превращаются в локальную флуктуацию – как у Жана Кондорсе, Фридриха Энгельса или Владимира Ивановича Вернадского. Изменяется только масштаб локуса. В версии прежних мыслителей флуктуация ограничивалась планетарными процессами или, в лучшем случае, Солнечной системой, а теперь она приобретет масштаб Метагалактический.

Наконец, если переинтерпретировать эффект красного смещения и, таким образом, развенчать вывод о расширении Метагалактики, то космическая картина XIX века и вовсе будет восстановлена во всей своей красе. И, как в той картине, эволюция на Земле превратится в событие местного значения, имеющее не больше перспектив, чем волна от брошенного в океан камня…

Один политик грустно пошутил по поводу партийного строительства в постсоветской России: какую бы партию мы ни создавали, все равно выходит КПСС. Такую же «фрактальность» обнаруживает циклическое мышление – как ни поверни, все спирали сворачиваются в замкнутые циклы…

Что это, «объективная истина»? Или в структуре нашего мышления пока еще преобладает инфантильный мифологизм? Или это имманентное свойство мысли – стремиться к завершенности, к абсолюту, подобно тому, как в экспериментах гештальтпсихологов испытуемые склонны высматривать в сочетании линий завершенные геометрические фигуры? И она (мысль человеческая) не способна выскользнуть из заколдованного круга, а способна только расширять его до невероятных размеров?..

Когда средневековый математик и историк Аль Бируни попытался перевести Сутки Шивы – максимальный цикл древнеиндийских философов – на язык цифр, получилось 560-значное число лет. В справедливом раздражении он не удержался от желчного комментария по поводу индийских авторов: «Если бы эти писаки занялись арифметическим действием…, то они бы отказались от чрезмерного увлечения большими числами. Аллаха им достаточно!» [Бируни А.Р., 1963, с.320].

Мне особенно понравилось насчет Аллаха – так, знаете ли, ясно и без затей. Действительно, в «эмпедокловом» цикле нам вряд ли светит что-либо подобное 560-значным (?!) срокам. Экспоненциальная интенсификация процессов и овладение сверхсветовыми скоростями должны чрезвычайно спрессовать время распространения «ударной волны интеллекта», и та фаза универсальной эволюции, которую мы переживаем, может оказаться гораздо ближе к точке Большого Кайфа, чем к точке Большого Взрыва. А если учесть расчеты Александра Панова (см. раздел 4.2), то выходит, что Большой Кайф уже у нас на носу…

После того как Эмпедокл проведал все о прошлом и о будущем мироздания, он не нашел ничего лучшего, чем броситься в кратер вулкана Этна. Абсолютное Знание оказалось таким же удручающе скучным, как и Абсолютная Любовь.

По преданию, на вершине горы нашли только потерянный философом башмак, по которому соседи и догадались о его кончине. Беседуя с выпускниками философского факультета МГУ, я убедился, что они ничего не помнят об учении Эмпедокла, однако легко вспоминают про башмак на Этне. В этом открытии угадывается какой-то божественный вызов. Умей я общаться с душами мертвых – и, может быть, такое известие подвигло бы величайшего из прорицателей на новую, столь же роскошную концепцию. Концепцию Мирового Подвоха?

А может, философ просто внес бы в прежнюю модель дополнительный элемент трагикомических случайностей, и каждый космический цикл расцветился бы неповторимой индивидуальностью. Тогда, интересно, изменилась ли бы картина по существу?

…Но Эмпедокл канул в Этну, а нам остается только шутить. Шутка моя, можно сказать, беспроигрышная: когда смертный принимается рассуждать о судьбе Метагалактики, – это уже смешно. И все же сказка-ложь содержит один намек. Глубинные свойства душевной жизни, сознания, мотивации (т.е. законы той самой «вторичной», «виртуальной», на поверку – самой беспокойной реальности) могут труднее поддаваться волевому контролю, чем биологические или физические процессы. И я очень опасаюсь, что они сыграют с нашей цивилизацией злую шутку гораздо раньше, чем встанет вопрос о том, как управлять Метагалактикой…

 

^[1] Более полное изложение космогонии Эмпедокла на русском языке и перевод ряда оригинальных текстов читатель найдет в книге [Семушкин А.В., 1985].

 

 

Литература

 

Азимов А. Выбор катастроф. СПб.: Амфора, 2001.

Азроянц Э.А. Глобализация: катастрофа или путь к развитию? Современные тенденции мирового развития и политические амбиции. М.: Новый век, 2002.

Акопян А.С. Демография и политика. // Общественные науки и современность, 2001, №2.

Аксенов Г.П. От стыда к радости. // Отечественные записки, 2002, №4-5.

Алаев Л.Б. Всемирная история: первобытный период. Лекция. М.: МГИМО, 1999-а.

Алаев Л.Б. Размышления о прогрессе. // Общественные науки и современность, 1999-б, №4.

Александров Е.А. Принцип или закон равных возможностей. В кн.: Международная конференция «Экологический опыт человечества: прошлое в настоящем и будущем». Тезисы докладов. М.: МАИ, 1996.

Аллен Дж., Нельсон М. Космические биосферы. М.: Прогресс, 1991.

Аникович М.В. Восточно-европейские охотники на мамонтов как особый культурно-исторический феномен. В кн.: SETI: прошлое, настоящее и будущее цивилизаций. Тезисы конференции. М.: АЦ ФИАН, 1999.

Анисимов А.Ф. Духовная жизнь первобытного общества. М. – Л.: Наука, 1966

Анохин П.К. Опережающее отражение действительности. // Вопросы философии, 1962, №7.

Арин О.А. Двадцать первый век: мир без России. М.: Альянс, 2001.

Арманд А.Д., Люри Д.И., Жерихин В.В. и др. Анатомия кризисов. М.: Наука, 1999.

Арский Ю.М., Данилов-Данильян В.И., Залиханов М.Ч., Кондратьев К.Я., Котляков В.М., Лосев К.С. Экологические проблемы: что происходит, кто виноват и что делать? М.: МНЭПУ, 1997.

Арутюнян А.А. Западная Европа: от раннего христианства до Ренессанса. Ереван: Наири, 2000.

Аршавский И.А. Некоторые методологические и теоретические аспекты анализа закономерностей индивидуального развития организмов. // Вопросы философии, 1986, №11.

Аршинов В.И. «Самоорганизующаяся Вселенная» Э. Янча. В кн.: О современном статусе идеи глобального эволюционизма. М.: ИФАН, 1986.

Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Прогресс-Академия, 1992.

Аскано-Араухо А., Оро Дж. Кометное вещество и происхождение жизни на Земле. В кн.: Кометы и происхождение жизни. М.: Мир, 1984.

Ахматова А.А. Тайны ремесла. В кн.: А. Ахматова. Сочинения в двух томах. Том первый. М.: Панорама, 1990.

Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002.

Бауэр Э.С. Теоретическая биология. М.: ВИЭМ, 1935.

Беликова Т. Некоторые теоретические истоки идеи устойчивого развития. // Белорусский климат, 1998, №6.

Берг Л.С. Труды по теории эволюции. Л.: Наука, 1977.

Берг Р.Л., Ляпунов А.А. Предисловие. В кн.: Шмальгаузен И.И. Кибернетические вопросы биологии. Новосибирск: Наука, 1968.

Бердников В.А. Эволюция и прогресс. Новосибирск: Наука, 1991.

Бердяев Н.А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990.

Берзин Э.О. Вслед за железной революцией. // Знание – Сила, 1984, №8.

Берзин Э.О. Чему учил Заратуштра. // Атеистические чтения, 1985, №14.

Бериташвили И.С. Об образной психонервной деятельности животных. М.: Моск. Ин.-т им. И.М. Сеченова, 1966.

Беркинблит М.Б., Петровский А.В. Фантазия и реальность. М.: Политиздат, 1968.

Бернштейн Н.А. Пути и задачи физиологии активности. // Вопросы философии, 1961, №6.

Беседа с профессором А.Ф.Лосевым. // Вопросы философии, 1984, №4.

Бестужев-Лада И.В. Что мы знаем о XXI веке? И каким образом? В кн.: Впереди XXI век: перспективы, прогнозы, футурологи. Антология современной классической прогностики. 1952 – 1999. М.: Academia, 2000.

Бжезинский З. Великая шахматная доска. М.: Международные отношения, 1999.

Бируни А.Р. История Индии. В кн.: Абу Рейхан Бируни. Избр. произв. Т. II. Ташкент: Изд-во АН Узб. ССР, 1963.

Богатырева О.А. Социальные циклы в живой природе: неэволюционная парадигма. Часть 1. Новосибирск: ИФП СО РАН, 1994.

Божко А.Н., Городинская В.С. Год в «Звездолете». М.: Молодая гвардия, 1975.

Божович Л.И. Значение культурно-исторической концепции Л.С. Выготского для современной психологии личности. В кн.: Научное творчество Л.С. Выготского и современная психология. М. ИООП, 1981.

Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. Психологическое исследование. М.: Просвещение, 1968.

Болонкин А. Если не мы, то наши дети будут последним поколением людей. // Литературная газета, 1995, 11 октября.

Болонкин А.А. XXI век – начало бессмертия людей. // Экогеософский альманах, 1999, №1.

Бондарев Л.Г. Средневековый экологический кризис в Западной и Центральной Европе и его преодоление. В кн.: Международная конференция «Экологический опыт человечества: прошлое в настоящем и будущем». Тезисы докладов. М.: МАИ, 1996.

Бонхёффер Д. Сопротивление и покорность. М.: Прогресс, 1994.

Боринская С.А. Генетические аспекты социальной эволюции. В кн.: Социальная эволюция: междисциплинарный анализ и логико-математические модели. М.: Гуманитарий, 2004.

Борн М. Физика в жизни моего поколения. М.: Изд.-во иностр. лит., 1963.

Бочков Н.П. Генетика человека. Наследственность и патология. М.: Медицина, 1978.

Бранский В.П. Социальная синергетика как постнеклассическая философия истории. // Общественные науки и современность, 1999, №6.

Бриллюэн Л. Наука и теория информации. М.: Физматгиз, 1960.

Брудный А.А. Природа и культура: великое противостояние. // Общественные науки и современность, 1996, №4.

Будыко М.И. Человек и биосфера. В кн.: Методологические аспекты исследования биосферы. М.: Наука, 1975.

Будыко М.И. Эволюция биосферы. Л.: Гидромнтеоиздат, 1984.

Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. М.: Современник, 1984.

Буровский А.В. Человек из биосферы. Постнеклассическое знание versus классическая экология. // Общественные науки и современность, 1999, №3.

Буровский А.М. Идиллический палеолит? // Общественные науки и современность, 1998, №1.

Буровский А.М. Экстремальные ситуации и мыслящее вещество. // Общественные науки и современность, 2000, №5.

Бьерре Й. Затерянный мир Калахари. М.: Географгиз, 1963.

Бьюкенен П.Дж. Смерть Запада. М.: АСТ, 2003.

Вайнберг С. Первые три минуты. Современный взгляд на происхождение Вселенной М.: Энергоиздат, 1981.

Вайцзеккер Э., Ловинс Э, Ловинс Л. Фактор четыре. Затрат – половина, отдача двойная. Новый доклад Римскому клубу. М.: Academia, 2000.

Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб.: Университетская книга, 2001.

Васильев В.С. Древний Рим и Палестина: имперские прообразы современной глобализации. В кн.: Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып.2 (25). М.: ИМЭМО, ИМ, 2003.

Васильев Л. С. Конфуцианская традиция и современный Дальний Восток. // Общественные науки и современность, 1994, №6.

Васильев Л.С. Восток и Запад в истории (основные параметры проблематики). В кн.: Альтернативные пути к цивилизации. М.: Логос, 2000.

Вассоевич А.Л. Духовный мир народов классического Востока. (Историко-психологический метод в историко-философском исследовании). СПб.: Алетейя, 1998.

Вебер А.Л. Глобализация: взгляд в будущее. В кн.: Глобальные проблемы: географическая панорама 2002. Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып.7 (19). М.: ИМЭМО, ИМ, 2002.

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. В кн.: Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.

Веллер М.И. Кассандра. СПб.: Фолио, 2002.

Венгер Л.А. К проблеме формирования высших психических функций. В кн.: Научное творчество Л.С. Выготского и современная психология. М.: ИОПП, 1981.

Венгеров А.Б. Предсказания и пророчества: за и против. Историко-философский очерк. М.: Московский рабочий, 1991.

Вересаев В.В. Лизар. В кн.: Вересаев В.В. Повести и рассказы. М.: Правда, 1988.

Вернадский В.И. Живое вещество. М.: Наука, 1978.

Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М.: Наука, 1987.

Вероятностное прогнозирование в деятельности человека. М.: Наука, 1977.

Вигасин А.А. Мудрецы Древнего Китая. В кн.: Древний мир глазами современников и историков. Часть I. Древний Восток. М.: Интерпракс, 1994.

Власова Н.Н. К изучению некоторых психогенных потребностей у младших школьников. В кн.: Проблемы формирования социогенных потребностей. Материалы I Всесоюзной конференции. Тбилиси: Ин-т психологии, 1974.

Волков П.Н., Короленко Ц.П. О соотношении психического и физиологического в отражательной деятельности мозга животных. В кн.: Природа сознания и закономерности его развития. Материалы симпозиума. Новосибирск: Новосиб. гос. унив., 1966.

Воловикова М.И., Ребеко Т.А. Соотношение когнитивного и морального развития. В кн.: Психология личности в социалистическом обществе. Личность и ее жизненный путь. М.: Наука, 1990.

Волошин М.А. Путями Каина. В кн.: М. Волошин. «Средоточье всех путей». М.: Московский рабочий, 1989.

Воробьева Е.А. Вечная мерзлота и поиск внеземной жизни. // Земля и Вселенная, 2001, №2.

Восточноевропейские широколиственные леса. М.: Наука, 1994.

Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. М.: АПН РСФСР, 1960.

Гаев Г.И. Христианство и «языческая культура». // Атеистические чтения. Вып. 16. 1986.

Гайденко П.П. Парадоксы свободы в учении Фихте. М.: Наука, 1990.

Галимов Э.М. Феномен жизни: между равновесием и нелинейностью. Происхождение и принцип эволюции. М.: УРСС, 2001.

Ганжа А.Г. Роль окружающей среды в формировании разных типов цивилизаций. В кн.: От истории природы к истории общества: прошлое в настоящем и будущем. Материалы научной конференции. Часть I М.: РФО, 2000.

Гарун В. А если серьезно? Ереван: Лурдж, 2000. (На арм. языке).

Гейтс Б. Дорога в будущее. М.: Channel trading Ltd., 1996.

Генетическая инженерия: технологические возможности, социальные перспективы, этические проблемы. «Круглый стол» ученых. // Общественные науки и современность, 1998, №5.

Гиндилис Л.М. Астросоциологический парадокс в системе SETI. В кн.: Астрономия и современная картина мира. М.: ИФРАН, 1996.

Голицын Г.А. Динамическая теория поведения. В кн.: Механизмы и принципы целенаправленного поведения. М.: Наука, 1972.

Голицын Г.С., Гинзбург А.С. Атмосферные последствия ядерной катастрофы. В кн.: Кибернетика, ноосфера и проблемы мира. М.: Наука, 1986.

Голубев В.С. Эволюция: от геохимических систем до ноосферы. М.: Наука, 1992.

Голубев В.С., Тарко А.М., Малиновский Ю.М., Савенко В.С. Вечные русские вопросы в учебном пособии. // Общественные науки и современность, 1997, №5.

Голубев В.С., Шаповалова Н.С. Человек в биосфере. М.: ЛА «Варяг», 1995.

Горшков В.Г. Физические и биологические основы устойчивости жизни. М.: ВИНИТИ, 1995.

Грант М. Клеопатра. Последняя из Птолемеев. М.: Центрполиграф, 2002.

Григорьев А.А. Экологические уроки прошлого и современности. Л.: Наука, 1991.

Григорян С.С. О крупномасштабной модели Вселенной. // Доклады Академии наук, 2002, т.386, №4.

Гримак Л.П. Вера как составляющая гипноза. // Прикладная психология, 2001, №6.

Гринченко С.Н. Демографическая динамика как проявление социально-технологической метаэволюции человечества. // Электронный журнал «Исследовано в России». http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/146.pdf

Гудожник Г.С., Елисеева В.С. Глобальные проблемы в истории человечества М.: Знание, 1988.

Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990.

Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы. М.: Прогресс, 1997.

Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984.

Гуггенбюль А. Зловещее очарование насилия. Профилактика детской агрессивности и жестокости и борьба с ними. СПб.: Академический проект, 2000.

Давиденков С.Н. Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии. Л.: И-т им. С.М. Кирова, 1947.

Давиташвили Л.Ш. Причины вымирания организмов. М.: Наука, 1969.

Дайсон Дж. Будущее воли и будущее судьбы. // Природа, 1982, №8.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991.

Данилов-Данильян В.И. Наука и гуманизм versus фантастика и техницизм. // Общественные науки и современность, 1998, №4.

Девис П. Случайная Вселенная. М.: Мир, 1985.

Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы хорошо направлять свой разум и отыскивать истину. В кн.: Декарт Р. Рассуждение о методе с приложениями. М.: Изд.-во АН СССР, 1953.

Делокаров К.Х. Системная парадигма современной науки и синергетика. // Общественные науки и современность, 2000, №6.

Демоз Л. Психоистория. Ростов/Дон: Феникс, 2000.

Дерягина М.А. Эволюционная антропология: биологические и культурные аспекты. М.: УРАО, 1999.

Довгуша В.В., Тихонов М.Н. Нет войнам! // Жизнь и безопасность, 1996, №4.

Додонов Б.И. Эмоция как ценность. М.: Политиздат, 1978.

Дружинин В.В., Конторов Д.С. Основы военной системотехники. М.: МО СССР, 1983.

Дружинин В.В., Конторов Д.С. Проблемы системологии. М.: Советское радио, 1976.

Дункер К. Структура и динамика процессов решения задач. В кн.: Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления. М.: Изд-во МГУ, 1981.

Дьяконов И.М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М.: «Восточная литература» РАН, 1994.

Дьячков П.Н. Углеродные нанотрубки. Материалы для компьютеров XXI века. // Природа, 2000, №11.

Егорова А.В. Открытие Америки европейцами и его исторические последствия. В кн.: Средневековая Европа глазами современников и историков. Ч. IV. М.: Интерпракс, 1994.

Ефимов Н.Н. Нас ждет грозное столетие войн. // Мир за неделю, №10(27), 18-25 марта 2000.

Жданов Ю.А. Материалистическая диалектика и проблема химической эволюции. В кн.: Диалектика в науках о природе и человеке. Эволюция материи и ее структурные уровни. М.: Наука, 1983.

Жданов Ю.А. Углерод и жизнь. Ростов / Дон: РГУ, 1968.

Жегалло В.И., Смирнов Ю.А. Экогенез Homo sapiens и проблемы SETI в аспекте эволюционной экологии. // Общественные науки и современность, 2000, № 1.

Жегалло В.И., Смирнов Ю.А. Экогенез Homo sapiens и проблемы SETI. В кн.: SETI: прошлое, настоящее и будущее цивилизаций. Тезисы докладов научно-методической конференции. М.: АЦ ФИАН, 1999.

Заболоцкий Н.А. Лодейников. В кн.: Н. Заболоцкий. Столбцы и поэмы. Стихотворения. М.: Худ. литература, 1989.

Зельдович Я.Б., Новиков И.Д. Строение и эволюция Вселенной. М.: Наука, 1975

Зиновьев А.А. Глобальный человейник. М.: Центрполиграф, 2000.

Зинченко В.П. Посох Мандельштама и Трубка Мамардашвили. К началам органической психологии. М.: Тривола, 1997.

Зубаков В. А. Эндоэкологическое отравление и эволюция: стратегия выживания. СПб.: ФРР, 2002.

Зубаков В.А. Параметры стратегии выживания. // Общественные науки и современность, 2000, №5.

Зубаков В.А. Экогея – Дом Земля. Кратко о будущем. СПб.: М.А., 1999.

Ионов И.Н. Историческая глобалистика: проблемы и перспективы. // Общественные науки и современность, 2001, №4.

Ионов И.Н. Теория цивилизаций на рубеже XXI века. // Общественные науки и современность. 1999. №2.

История буржуазной социологии XIX – начала XX века. Ред. И.С. Кон. М.: Наука, 1979.

История древнего мира. Упадок древних обществ. Ред. Неронова В.Д. М.: Наука,1989.

История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. Ред. Бромлей Ю.В. М.: Наука, 1983.

История человечества. Том I. Доисторические времена и начала цивилизации. Ред. Де Лаат З.Я. М.: Магистр-Пресс, 2003.

Казанков А.А. Агрессия в архаических обществах (на примере охотников-собирателей полупустыни). М.: ИА РАН, 2002.

Казанский А.Б. Биосфера как аутопоэтическая система. // Экогеософский альманах, 2003, №3.

Казютинский В.В., Дрогалина Ж.А. Современные проблемы универсального эволюционизма. В кн.: Мыслители – выходцы из земли Коми: В.П. и В.В. Налимовы. (Материалы налимовских чтений). Сыктывкар: КНЦ УрО РАН, 2001.

Кант И. Критика практического разума. В кн.: Кант И. Сочинения в 6 томах. Т. 4. Часть 1. М.: Мысль, 1965.

Кант И. О педагогике. В кн.: Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980.

Капица С.П. Модель роста населения Земли. // Успехи физических наук, 1995, т.26, №3.

Капица С.П. Общая теория роста человеческого населения. Сколько людей жило, живет и будет жить на Земле? М.: Наука, 1999.

Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. М.: Наука, 1997.

Каплан А.Б. Коллективный страх и реформация Лютера. В кн.: Человек: образ и сущность. Перцепция страха. Ежегодник – 2. М.: ИНИОН, 1991.

Кардашев Н.С. Космология и проблема SETI. // Земля и Вселенная, 2002, №4.

Кардашев Н.С. Космология и цивилизации. В кн.: Труды государственного астрономического института им. П.К. Штернберга. Том 67, часть 2. М.: Янус-К, 2001.

Кардашев Н.С. О стратегии поиска внеземных цивилизаций. // Вопросы философии, 1977, №12.

Каспэ С.И. Новый Свет. Опыт социального конструирования. (Иезуиты в Парагвае). В кн.: Средневековая Европа глазами современников и историков. Ч. IV. М.: Интерпракс, 1994.

Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М.: ГУ ВШЭ, 2000.

Кац А.И. Употребление и «изготовление орудий» приматами. В кн.: Биология и акклиматизация обезьян: материалы симпозиума. М.: Наука, 1973.

Качановский Ю.В. Проблема «теплового барьера». В кн.: Система «Общество – Природа»: проблемы и перспективы. М.: ВНИИСИ, 1983.

Кейнс Дж.М. Экономические последствия Версальского мирного договора. М.: Гос. изд., 1922.

Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. М.: Весь Мир, 1997.

Кларк Дж.Г.Д. Доисторическая Африка. М.: Наука, 1977.

Классен Х.Дж.М. Проблемы, парадоксы и перспективы эволюционизма. В кн.: Альтернативные пути к цивилизации. М.: Логос, 2000.

Кликс Ф. Пробуждающееся мышление. История развития человеческого интеллекта. Киев: Вища школа, 1985.

Ключевский В.О. Курс русской истории. В кн.: Сочинения в 8 томах. Т.4. М.: Соцэкгиз, 1958.

Клягин Н.В. Диалектика ранней цивилизации. В кн.: Цивилизация и общественное развитие М.: ИФАН, ФО СССР, 1987.

Клягин Н.В. Человек в истории. М.: ИФАН, 1999.

Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры. СПб.: Алитейя, 2002.

Компаниченко В.Н. Возникновение жизни в глубинах гидротермальных систем. Хабаровск: ПГО, 1996.

Кон И.С. Ребенок и общество. (Историко-этнографическая перспектива) М.: Наука, 1998.

Кондорсэ Ж.А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М.: Соцэкгиз, 1936.

Кондратьева А.С. Связь когнитивной компетенции с проявлениями внушаемости и ригидности в социальной перцепции. // Вестник МГУ, серия 14, 1979, №2.

Конрад Н.И. О смысле истории. В кн.: Конрад Н.И. Избр. труды. История. М.: Наука, 1974.

Контамин Ф. Война в Средние века. СПб.: Ювента, 2001.

Коренев В.И. Буддизм и общество в странах Южной и Юго-Восточной Азии. М.: Наука, 1987.

Коротаев А.В. Некоторые экономические предпосылки классообразования и политогенеза. В кн.: Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития. Сборник научных трудов I. М.: ИИ АН СССР, 1991.

Коротаев А.В. Тенденции социальной эволюции. // Общественные науки и современность, 1999, №4.

Коротаев А.В. Факторы социальной эволюции. М.: ИВАН, 1997.

Коротаев А.В., Бондаренко Д.М. Политогенез, «гомологические ряды» и нелинейные модели социальной эволюции. // Общественные науки и современность, 1999, №5.

Коул М. Культурно-историческая психология. М.: Когито-Центр, 1997.

Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М.: Прогресс, 1977.

Красилов В.А. Нерешенные проблемы теории эволюции. Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1986.

Ксанфомалити Л.В. Экзопланеты: планетные системы других звезд. В кн.: SETI: прошлое, настоящее и будущее цивилизаций. Тезисы докладов научно-методической конференции. М.: АЦ ФИАН, 1999.

Кульпин Э.С. Бифуркация Восток – Запад. Введение в социоестественную историю. М.: Московский лицей, 1996.

Кульпин Э.С. Путь России. М.: Московский лицей, 1995.

Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1977.

Кургинян С., Кудинова А., Репин В. Что есть устойчивое развитие? // Завтра, 1995, №16.

Кутырев В.А. Естественное и искусственное: борьба миров. Нижний Новгород: Изд-во «Нижний Новгород», 1994.

Лалаянц И.Э. Шестой день творения. В кн.: Мироздание и человек. М.: Политиздат, 1990.

Ласло Э. Век бифуркации. Постижение меняющегося мира. // Путь, 1995, №7.

Ласло Э. Основания трансдисциплинарной единой теории. В кн.: Синергетическая парадигма. Многообразие подходов и поисков. М.: Прогресс – Традиция, 2000.

Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М.: Прогресс-Академия, 1992.

Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М.: Атеист, 1930.

Леви-Стросс К. Печальные тропики. М.: Мысль, 1984.

Лем С. Планета Земля. // Комсомольская правда, 1992, 11 июля.

Лем С. Сумма технологии. М., СПб.: АСТ; Terra Fantastica, 2002.

Лермонтов М.Ю. Умирающий гладиатор. // Собр. Соч. в 4 т. Т.1. М.,1969.

Лесков Л.В. Возможна ли эволюция Homo sapiens? // Общественные науки и современность, 1994, №6.

Лесков Л.В. Футуросинергетика западной цивилизации (задачи синергетического моделирования). // Общественные науки и современность, 1998-а, №3.

Лесков Л.В. Чего не делать? Футуросинергетика России. М.: «Н.П.», 1998-б.

Лефевр В.А. Космический субъект. М.: ИПАН, 1996.

Линдблад Я. Человек – ты, я и первозданный. М. Прогресс, 1991.

Линде А.Д. Физика элементарных частиц и инфляционная космология. М.: Наука, 1990.

Липец Ю.Г. Глобальные проблемы: географическая панорама 2002 г. В кн.: Глобальные проблемы: географическая панорама 2002. Мат.-лы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып.8 (20). М.: ИМЭМО, ИМ, 2002.

Липунов В.М. О проблеме сверхразума в астрофизике. В кн.: Труды государственного астрономического института им. П.К. Штернберга. Том 67, часть 2. М.: Янус-К, 2001.

Лобок А.Н. Антропология мифа. Екатеринбург: БКИ, 1997.

Логунов А.А. Теория гравитационного поля. М.: Наука, 2000.

Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). М.: Прогресс-Универс, 1994.

Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978.

Лункевич В.В. От Гераклита до Дарвина. Том II. М.: Учпедгиз, 1960.

Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов. Экспериментально-психологическое исследование. М.: Наука,1974.

Лурия А.Р. Эволюционное введение в психологию. В кн.: Лурия А.Р. Лекции по общей психологии. СМб: Питер, 2004.

Люри Д.И. Развитие ресурсопользования и экологические кризисы. // Известия Российской академии наук. Серия «География», 1994, №1.

Люри Д.И. Развитие ресурсопользования и экологические кризисы. М.: Дельта, 1997.

Макашова Н.А. Этика и экономическая теория. // Общественные науки и современность, 1992, №3.

Максвелл Дж.Г. Теория теплоты в элементарной обработке Клерка Максуэлля. Киев: Вестник оптической физики, 1888.

Малинецкий Г.Г. Нелинейная динамика и «историческая механика». // Общественные науки и современность, 1997, №2.

Малинова Р., Малина Я. Прыжок в прошлое. Эксперимент раскрывает тайны древних эпох. М.: Мысль, 1988.

Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс Культура, 1992.

Мапельман В.М. Этические тупики русского космизма. // Общественные науки и современность, 1996, №1.

Матурана У., Варела Ф. Древо познания. Биологические корни человеческого понимания. М.: Прогресс – Традиция, 2001.

Мельничук А.С. О всеобщем родстве языков мира. // Вопросы языкознания, 1991, №2.

Мельянцев В. А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. М.: Изд-во МГУ, 1996.

Мелюхин С.Т. Об особенностях развития в неорганической природе. В кн.: Проблемы развития в природе и в обществе. (Сборник статей). М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1958.

Мид М. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988.

Минин А.А., Семенюк Н.В. Лесной покров Земли. М.: Знание, 1991.

Мироненко Н.С. Изменение отношений «политика – пространство». В кн.: Глобальные проблемы: географическая панорама 2002. Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып.8 (20). М.: ИМЭМО, ИМ, 2002.

Мироненко Н.С. Страноведение: Теория и методы. М.: Аспект Пресс, 2001.

Михаленко Ю.П. Идея социального прогресса в философии XVII века и ее теоретические источники. В кн.: Критика буржуазных интерпретаций общественного развития. М.: ИФ АН СССР, 1984.

Могильнер М.Б. Российская радикальная интеллигенция перед лицом смерти. // Общественные науки и современность, 1994, №5.

Модестов С.А. Бытие несвершившегося. М.: МОНФ, 2000.

Моисеев Н.Н. Коэволюция человека и биосферы: кибернетические аспекты. В кн.: Кибернетика и ноосфера. М.: Наука, 1986.

Моисеев Н.Н. Природный фактор и кризисы цивилизации. // Общественные науки и современность, 1992, №5.

Моисеев Н.Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы. М.: МНЭПУ, 1994.

Моисеев Н.Н. Универсальный эволюционизм. (Позиция и следствия). // Вопросы философии, 1991, №3.

Моисеев Н.Н., Александров В.В., Тарко А.М. Человек и биосфера. М.: Наука, 1985.

Моль А. Социодинамика культуры. М.: Прогресс, 1974.

Моравек Г. Универсальный робот. // Если. Журнал фантастики и футурологии, 1992, №5.

Мосионжник Л.А. Синергетика для гуманитариев. Учебное пособие для вузов. СПб.: Нестор-История, 2003.

Мэмфорд Л. Техника и природа человека. В кн.: Новая технократическая волна на Западе. М.: Прогресс, 1986.

Наан Г.И. Понятие бесконечности в математике и космологии. В кн.: Бесконечность и Вселенная. М.: Мысль, 1969.

Назаретян А.П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры. (Синергетика исторического прогресса). М.: Наследие, 1996.

Назаретян А.П. Архетип восставшего покойника как фактор социальной самоорганизации. // Вопросы философии, 2002, №11.

Назаретян А.П. Интеллект во Вселенной: истоки, становление, перспективы. Очерки междисциплинарной теории прогресса. М.: Недра, 1991.

Назаретян А.П. Истина как категория мифологического мышления. (Тезисы к дискуссии). // Общественные науки и современность. 1995, №4.

Назаретян А.П. Кибернетика и интеграция наук. Об интегративных перспективах системно-кибернетического стиля мышления. Ереван: Айастан, 1986-а.

Назаретян А.П. О месте социально-психологических законов в системе законов материалистического обществоведения. // Психологический журнал, Т.2, 1981, №6.

Назаретян А.П. Политическая психология: предмет, концептуальные основания, задачи. // Общественные науки и современность, 1998, №1.

Назаретян А.П. Постулат «субъективной рациональности» и опыт теоретической реконструкции потребностно-целевой иерархии человека. В кн.: Ученые записки Тартуского гос. ун.-та. Вып. 714: Теория и модели знаний. Труды по искусственному интеллекту. Тарту: Изд.-во ТГУ, 1985.

Назаретян А.П. Психология стихийного массового поведения. Лекции. М.: ПЕР СЭ, 2001.

Назаретян А.П. Синергетика в гуманитарном знании: предварительные итоги. // Общественные науки и современность, 1997, №2.

Назаретян А.П. Синергетика, когнитивная психология и гипотеза техно-гуманитарного баланса. // Общественные науки и современность, 1999, №4.

Назаретян А.П. Системная трактовка природы и генезиса психического отражения. В кн.: Системные исследования. Ежегодник 1986. М.: Наука, 1987.

Назаретян А.П. Совесть в пространстве культурно-исторического бытия. // Общественные науки и современность, 1994, №5.

Назаретян А.П. Социальные стереотипы в информационно-смысловой системе личности. В кн.: Материалы всесоюзного симпозиума «Актуальные проблемы социальной психологии». Часть I. Кострома: ИПАН – КГПИ, 1986-б.

Назаретян А.П. Универсальная история и синдром «Предкризисного человека». В кн.: Цивилизации. Вып.5. Проблемы глобалистики и глобальной истории. М.: Наука, 2002

Назаретян А.П. Универсальная история – учебный курс и поле междисциплинарного сотрудничества. // Вопросы философии, 2004, №4

Назаретян А.П., Лисица И.А. Критический гуманизм versus биоцентризм. // Общественные науки и современность, 1997, №5.

Назаретян А.П., Новотный У. Русский космизм и современная прогностика. // Вестник Российской академии наук, 1998, том 68, №5.

Налимов В.В. Разбрасываю мысли. Пути и распутья. М.: Прогресс – Традиция, 2000.

Нахман Дж. Футуропшик. В кн.: Впереди XXI век: перспективы, прогнозы, футурологи. Антология современной классической прогностики. 1952 – 1999. М.: Academia, 2000.

Нейман фон Дж. Теория самовоспроизводящихся автоматов. М.: Мир, 1971

Непримеров Н.Н. Мироздание. Казань: КГУ, 1992.

Новиков И.Д. Как взорвалась Вселенная. М.: Наука, 1988.

О’Брайен П. Статус государства и будущее универсальной истории. В кн.: Цивилизации. Вып.5. Проблемы глобалистики и глобальной истории.  М.: Наука, 2002.

Обуховский К. Психология влечений человека. М.: Прогресс, 1972.

Оганесян С.Г. Влияние языка на мышление на первом этапе их возникновения. В кн.: Методологические проблемы анализа языка. Ереван: Изд.-во ЕГУ, 1976.

Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование. М.: Алгоритм, 2000.

Панарин А.С. Реванш России. Российская стратегическая инициатива для XXI века. М.: Логос, 1998.

Панов А.Д. Разум как промежуточное звено эволюции. // Вестник SETI, 2002, #2/19.

Панов А.Д. Кризис планетарного цикла Универсальной истории. // Вестник Российской академии наук, 2004, том 74, №6.

Пантин В.И. Третий экологический кризис в России. // Общественные науки и современность, 2001, №2.

Парсонс Т. Система современных обществ. М.: Аспект Пресс, 1997.

Пегов С.А., Пузаченко Ю.Г. Общество и природа на пороге XXI века. // Общественные науки и современность, 1994, №5.

Перепелица В.Ф. Принцип причинности, теория относительности и сверхсветовые сигналы. В кн.: Философские проблемы гипотезы сверхсветовых скоростей. М.: Наука, 1986.

Переслегин С., Столяров А. Научно обоснованный конец света. // Октябрь, 2003, №1.

Першиц А.И., Семенов Ю.И., Шнирельман В.А. Война и мир в ранней истории человечества. В двух томах. Том.1. М.: ИЭиА РАН, 1994.

Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. М.: Изд.-во МГУ, 1983.

Петренко В.Ф. Психосемантика сознания М.: Изд-во МГУ, 1988.

Петренко В.Ф. Экспериментальная психосемантика: исследование индивидуального сознания. М.: Изд.-во МГУ, 1982.

Петренко В.Ф., Митина О.В. Психосемантический анализ динамики общественного сознания (на материале политического менталитета). Смоленск: Изд.-во СГУ, 1997.

Петровский В.А. К психологии активности личности. // Вопросы психологии, 1975, №3.

Петтигрю Т.Ф. Расовые отношения в Соединенных Штатах Америки: социологическая перспектива. В кн.: Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. М.: Прогресс, 1972.

Письмо А. Тойнби. В кн.: Конрад Н.И. Избр. труды. История. М.: Наука, 1974.

Померанц Г.С. Опыт философии солидарности. // Вопросы философии, 1991, №3.

Поплавский Р.П. Термодинамика информационных процессов. М.: Наука, 1981.

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. (Проблемы палеопсихологии). М.: Мысль, 1974.

Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1979.

Пригожин И. Креативность в науках и в гуманитарном знании: исследование отношений между двумя культурами. В кн.: Синергетическая парадигма. Человек и общество в условиях нестабильности. М.: Прогресс – Традиция, 2003.

Пригожин И. От существующего к возникающему. Время и сложность в физических науках. М.: Наука, 1985.

Проблемы истории докапиталистических обществ. М.: Наука, 1968.

Проблемы клинической лимфологии и эндоэкологии. Первая Российская конференция с международным участием. Доклады и тезисы докладов. М. – Сочи: МЗРФ, 1997.

Пушкин А.С. Пир во время чумы. В кн.: А. Пушкин. Полн. собр. соч. М.: «Правда», 1954.

Рапопорт А. Мир – созревшая идея. Дармштадт: «Дармштадт Блеттер», 1993.

Раутиан А.С., Жерихин В.В. Модели филоценогенеза и уроки экологических кризисов геологического прошлого. // Журнал общей биологии, 1997, т.58, №4.

Революционный невроз. Сост. А.К. Боковиков. М.: КСП+, 1998.

Редже Т. Этюды о Вселенной. М.: Мир, 1985.

Реймерс Н.Ф. Природопользование: словарь-справочник. М.: Мысль, 1990.

Розенталь И.Л. Проблемы начала и конца Метагалактики. М.: Знание, 1985.

Розин В.М. Природа сознания и проблема ее изучения. // Мир психологии, 1999, №1.

Розин М.В. Как современная молодежь воспринимает историю. // Мир психологии и психология в мире, 1995, №3.

Романовский Ю.М. Два класса процессов самоорганизации. Препринт. Пущино: НЦБИ АН СССР, 1982.

Ростовская М.Н. Геогенетические законы. .В кн.: Международная конференция «Экологический опыт человечества: прошлое в настоящем и будущем». Тезисы докладов. М.: МАИ, 1996.

Ротенберг В.С., Аршавский В.В. Поисковая активность и адаптация. М.: Наука, 1984.

Руденко А.П. Естественнонаучное описание прогрессивной химической эволюции и биогенеза и редукционизм. Препринт. Пущино: НЦБИ АН СССР, 1986.

Руденко А.П. Физико-химические основания химической эволюции. // Журнал физической химии, 1983, Т. LVII, Вып.7.

Рулен М. Происхождение языка: ретроспектива и перспектива. // Вопросы языкознания, 1991, №1.

Сагадеев А.В. Гуманизм в классической мусульманской мысли. // Общественные науки и современность, 1994, №4.

Сайко Э.В. Древнейший город. Природа и генезис. Ближний Восток IV – II тысячелетий до н.э. М.: Наука, 1996.

Самойлов Л.С. Этнография лагеря. // Советская этнография, 1990, №1.

Сапронов М.В. Концепции самоорганизации в обществознании. // Общественные науки и современность, 2001, №1.

Северцов А.Н. Эволюция и психика. В кн.: Северцов А.Н. Собр. соч. Т. III. М.–Л.: Изд.-во АН СССР, 1945.

Седов Е.А. Информационно-энтропийные свойства социальных систем. // Общественные науки и современность, 1993, №5.

Седов Е.А. Информационные критерии упорядоченности и сложности организации. В кн.: Системная концепция информационных процессов. М.: ВНИИСИ, 1988.

Селье Г. На уровне целого организма. М.: Наука, 1972.

Семенов С.А. Очерк развития материальной культуры и хозяйства палеолита. В кн.: У истоков человечества. (Основные проблемы антропогенеза). М.: Изд-во МГУ, 1964.

Семенов С.И. Идеи гуманизма в ибероамериканской культуре. // Общественные науки и современность, 1995, №4.

Семушкин А.В. Эмпедокл. М.: Мысль, 1985.

Симонов П.В. Высшая нервная деятельность человека. Мотивационно-эмоциональные аспекты. М.: Наука, 1975.

Сови А. Общая теория населения. М.: Прогресс, 1977.

Соловьев С.М. История России с древних времен. Кн. V. М.: Изд. Соц-эк. лит., 1963.

Солсо Р.Л. Когнитивная психология. М.: Травола, 1996.

Сорокин П.А. Долгий путь. Автобиографический роман. Сыктывкар: Шыпас, 1991.

Сорокин П.А. Обзор теорий и основных проблем прогресса // Новые идеи в социологии Сб. №3: Что такое прогресс? СПб.: Изд.-во «Образование», 1913.

Сорокин П.А. Социологический прогресс и принцип счастья. В кн.: П. Сорокин. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992.

Спекторский Е. Проблема социальной физики в XVII столетии. Т.I: Новое мировоззрение и новая теория науки. Варшава: Типография Варшав. учеб. округа, 1910.

Спитцер Л. Пространство между звездами. М.: Мир, 1986.

Средневековая Европа глазами современников и историков. Ч. IV М.: Интерпракс, 1994.

Степин В.С. Саморазвивающиеся системы и перспективы техногенной цивилизации. В кн.: Синергетическая парадигма. Многообразие поисков и подходов. М.: Прогресс-Традиция, 2000.

Степин В.С. Становление норм и идеалов постнеклассической науки. В кн.: Проблемы методологии постнеклассической науки. М.:.ИФРАН, 1992.

Столярова Т.Ф. Концепция СЕИ в применении к проблеме взаимоотношения социального и биологического в человеке. В кн.: Социоестественная история. Вып. VI. Генезис кризисов природы и общества в России. М.: Московский лицей, 1995.

Сухомлинова В.В. Системы «общество» и «природа»: разнообразие, устойчивость, развитие. // Общественные науки и современность, 1994, №4.

Сухотин А.К. Наука и информация. М.: Наука, 1971.

Тарко А.М., Кузнецова М.В., Новохацкий В.Н. Математическое моделирование социальной динамики. В кн.: Социально-исторический прогресс: мифы и реалии. М.: Папирус Про, 1999.

Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Наука, 1997.

Тимирязев К.А. Исторический метод в биологии. Десять общедоступных чтений. В кн.: Избр. Соч. в 4-х томах, т.Ш. М.: Сельхозгиз, 1949.

Тойнби А. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991.

Толстой Л.Н. Воскресение. М.:”Терра” – “Terra”, 1993.

Тоффлер А. Футурошок. СПб.: Лань, 1997.

Тоффлер Э. Метаморфозы власти: Знание, богатство и сила на пороге XXI века. М.: АСТ, 2002.

Троицкий В.С. Физические константы и эволюция Вселенной. Препринт. Горький: НИРФИ, 1985.

Тэйлор Э. Первобытная культура. М.: Соцэкгиз, 1939.

Уайт Э., Браун Д. Первые люди. М.: Прогресс, 1978.

Универсальная история: междисциплинарные подходы. Сборник статей. Сыктывкар: АГРК, УГТУ, СГУ, 2001.

Урланис Б.Ц. История военных потерь: Войны и народонаселение Европы. СПб.: АОЗТ «Полигон», 1994.

Урсул А.Д. Перспективы экоразвития. М.: Наука, 1990.

Успенский В.А. Теорема Геделя о неполноте. М., 1982.

Ухтомский А.А. Доминанта и интегральный образ. В кн.: Ухтомский А.А. Избр. труды. Л.: Наука, 1978.

Файвишевский В.А. Биологически обусловленные бессознательные мотивации в структуре личности. В кн.: Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Т. IV. Тбилиси: Мецниереба, 1980.

Файвишевский В.А. О существовании неосознаваемых негативных мотиваций и их проявлении в поведении человека. В кн.: Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Т.III. Тбилиси: Мецниереба, 1978.

Федоренко Н.П., Реймерс Н.Ф. Стратегия экоразвития. В кн.: Взаимодействие общества и природы как глобальная проблема современности: тезисы теоретической конференции. М. – Обнинск: ВНИИСИ, 1981.

Федорович И.В. Концепции современного естествознания с позиций Универсальной истории. Методологич. указания и планы семинарских занятий. Сыктывкар: Изд.-во СГУ, 2000.

Федорович И.В. «Концепции современного естествознания» с позиций Универсальной истории. // Вестник РУДН, Серия ФЕО, 2002, №7 (1-2).

Фейербах Л. Сущность христианства. В кн.: Л. Фейербах. Избр. филос. произв. Т. II. М.: Политиздат, 1955.

Фейнман Р. Характер физических законов. М.: Наука, 1987.

Философия отношений с природой: споры вокруг глубинной экологии. Ред. В.Е. Ермолаева. М.: ИНИОН, 1997.

Фирсов Л.А. Поведение антропоидов в природных условиях. Л.: Наука, 1977.

Флиер А.Я. Рождение жилища: пространственное самоопределение первобытного человека. // Общественные науки и современность, 1992, №5.

Фомичев А.Н. Термодинамический аспект развития экологических систем. В кн.: Системные аспекты концепции развития: Сб. трудов. Вып.4. М.: ВНИИСИ, 1985.

Форд К. Мир элементарных частиц. М.: Мир, 1965.

Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. М.: Наука, 1984.

Франселла Ф., Баннистер Д. Новый метод исследования личности. М.: Прогресс, 1987.

Фрейд З. Почему война? В кн.: Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. М.: Ренессанс, 1992.

Фрейд З. Тотем и табу. М.: Олимп, 1998.

Фридман Л.А. Процесс глобализации и его воздействие на развитые и развивающиеся страны. М.: И. Ц. ИСАА при МГУ, 1999.

Фромм Э. Анализ некоторых типов религиозных переживаний. В кн.: Э. Фромм. Иметь или быть? М.: Прогресс, 1990.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: Республика, 1994.

Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1983.

Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии, 1990, №3.

Фурс В.Н. Глобализация жизненного мира в свете глобальной теории. // Общественные науки и современность, 2000, №6.

Хазен А.М. Разум природы и разум человека. Кн. 3. М.: Б./и., 2000.

Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М.: Новости, 1992.

Хакен Г. Синергетика. М.: Мир, 1980.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. Политические исследования, 1994, №1.

Хейзинга Й. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. М.: Наука, 1988.

Хокинг С. Наука в следующем тысячелетии. // Наука и религия, 1998, №12.

Хокинг С. От большого взрыва до черных дыр. Краткая история времени. М.: Мир, 1990.

Хрестоматия по истории Древнего Востока. В 2-х частях. М.: Высшая школа, 1980.

Цивилизации на Земле и в космосе. // Общественные науки и современность, 2000, №1.

Чайлд Г.В. Археологические документы по предыстории науки. // Вестник истории материальной культуры, 1957, №1.

Чайлд Г.В. Прогресс и археология. М.: Гос. изд.-во иностр. лит., 1949.

Человек и война. «Круглый стол» ученых. // Общественные науки и современность, 1997, №4.

Черных Е.Н. Энергия древних культур. В кн.: Малинова Р., Малина Я. Прыжок в прошлое. Эксперимент раскрывает тайны древних эпох. М.: Мысль, 1988.

Чижевский А.Л. Физические факторы исторического процесса. Калуга: 1-я Гостиполитография, 1924.

Чудинов Э.М. Природа научной истины. М.: Политиздат, 1977.

Шафаревич И. Две дороги – к одному обрыву. // Новый мир, 1989, №7.

Шахназаров Г.Х. Откровения и заблуждения теории цивилизаций. М.: Совр. гуман. унив., 2000.

Шахнович М.И. Первобытная мифология и философия. Предыстория философии. Л.: Наука, 1971.

Шевкаленко В.Л. Диалектика геологического развития Земли. Хабаровск: ДНАН, 1992.

Шевкаленко В.Л. Разум как геологическое явление. Хабаровск: ПГО, 1996.

Шелер М. Человек и история. В кн.: Человек: образ и сущность (гуманитарные аспекты). Перцепция страха. Ежегодник – 2. М.: ИНИОН, 1991.

Шемякина О.Д. Эмоциональные преграды во взаимодействии культурных общностей. // Общественные науки и современность, 1994, №4.

Шишков Ю.В. Демографические перспективы мирового сообщества. В кн.: Глобальные проблемы: географическая панорама 2002. Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып.7 (19). М.: ИМЭМО, ИМ, 2002.

Шкловский И.С. Вселенная. Жизнь. Разум. М.: Наука, 1977.

Шкловский И.С. Существуют ли внеземные цивилизации? // Земля и Вселенная, 1985, №3.

Шкуратов В.А. Историческая психология. Ростов/Дон: «Город N», 1994.

Шмелев А.Г. Введение в экспериментальную психосемантику: теоретико-методологические основания и психодиагностические возможности. М.: Изд.-во МГУ, 1983.

Шноль Э.С. Физико-химические факторы биологической эволюции. М.: Наука, 1979.

Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т.1. Гештальт и действительность. М.: Мыль, 1993.

Шредингер Э. Что такое жизнь с точки зрения физика? М.: Атомиздат, 1972.

Эйнштейн А. Физика и реальность. Сборник статей. М.: Наука, 1965.

Энгельгардт М.А. Вечный мир и разоружение. СПб.: Ф.Павленков, 1899-а.

Энгельгардт М.А. Прогресс как эволюция жестокости. СПб.: Ф. Павленков, 1899-б.

Энгельс Ф. Диалектика природы. В кн.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 20. М.: Изд.-во политич. лит., 1956-а.

Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. В кн.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т.21. М.: Изд.-во политич. лит., 1956-б.

Эшби У.Р. Введение в кибернетику. М.: Изд.-во иностр. лит., 1959.

Юревич В.А. Время в представлении древнего человека. В кн.: Развитие цивилизации и Новый Свет: Первые Кнорозовские чтения. Материалы науч. конференции. М.: РГГУ, 1999.

Яковенко И.Г. Цивилизация и варварство в истории России. Статья 4. Го­сударственная власть и «блатной мир». // Общественные науки и современность, 1994, №4.

Яковец Ю.В. История цивилизаций. М.: Владос, 1997.

Яковец Ю.В. Цивилизации в глобализированном мире XXI века: растворение, столкновение или трансформация? В кн.: Глобальные проблемы: географическая панорама 2002. Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып.7 (19). М.: ИМЭМО, ИМ, 2002.

Ярхо В.Н. Была ли у древних греков совесть? (К изображению человека в античной трагедии). В кн.: Античность и современность. М.: Наука, 1972.

Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991.

A national security strategy for a new century. October 1998. Wash., 1998.

An Interview with J.R. McNeill and William H. McNeill. Conducted by Donald A. Yerxa. // Historically speaking. Vol. IV, Nov. 2002.

Benci V., Galleni L., Santini F. On the existence of stable isolated ecosystems outside the Earth. In: Astronomical and biochemical origins and the search of life in the Universe. Bologna, Italy: Editorica compositori, 1997.

Bettelheim B. The informed heart. N-Y: Free press, 1960.

Bierce A. The devil’s dictionary. N.Y.: Wordsworth Reference, 1996.

Biery J., Cognitive complexity-simplicity and productive behavior. // Journal of abnormal and social psychology, 1955, vol. 51.

Blainey G. Triumph of the nomads. A history of ancient Australia. Melbourne – Sidney: Macmillan co. of Australia, 1975.

Boserup E. The conditions of agricultural growth. Chicago: Adline, 1965.

Carneiro R.L. The four faces of evolution. In: Handbook of social and cultural anthropology. N.Y.: Rand McNally College Publishing Co., 1974.

Carneiro R.L. The muse of history and the science of culture. N.Y.: Kluver Academic/Plenum, 2000.

Cauvin J. Naissance des divinites, Naissance de l’agriculture. Paris: CNRS, 1994.

Chaisson E.J. Cosmic evolution: the rice of complexity in nature. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 2001.

Chick G. 1998. Games in culture revisited. // Cross-Cultural Research, Vol.32, #2.

Chick G. Cultural complexity: The concept and its measurements. // Cross-cultural research, 1997, V. 31, #4.

Christian D. Maps of time: an introduction to Big History. Berkeley: Calif.: Univ. of California Press, 2004.

Christian D. The case for “Big History”. // Journal of World History, 1991, Vol. 2, #2.

Clastres P. Arqueologie de la violence: la guerre dans les societes primitives. // Libre: politique-antropologie-philosophie. 1971, vol.1.

Clastres P. El arco у el cesto. // Alcor, 44 – 45. Mayo – agosto. Asuncion, 1967.

Coats J. The highly probable future. // The Futurist, 1994. July – Aug.

Cohen M.N. Health and the rise of civilization. New Haven, London: Yale Univ. Press, 1989.

Cornish E. Cyber future. // The Futurist, 1996. Jan. – Feb.

Crawford M., March D. The driving force: food in evolution and the future. London: Mandarin, 1989.

Croswell K. Why intelligent life needs giant planets. // New scientist, 24 October (18) 1992.

Danielson P. Evolution and the social contract. // Canadian journal of philosophy, 1998, vol. 28, #4.

Davis J. Toward a theory of revolution. In: Studies in social movements. A social psychological perspective. N-Y: Free press, 1969.

Dayton L. Pacific islanders were world’s first farmers. // New scientist, 1992, 12, December.

Diamond J. Guns, germs, and steel. The fates of human societies. N-Y., London: W.W. Norton & Company, 1999.

Diamond J. The evolution of human inventiveness. In: What is life? The next fifty years. Speculations on the future of biology. Cambridge Univ. Press, 1997.

Edelstein L. The idea of progress in classical antiquity. Baltimore: Johns Hopkins press, 1967.

Ember C.A., Ember M. Cultural anthropology. New Jersey: Plentice hall, 1999.

Global Environmental Outlook-3, Vol. 3, Aug. 2002.

Goudsblom J. The impact of the domestication of fire upon the balance of power between human groups and other animals. // Focaal, #13, 1990.

Hays .D.G. Relativism and Progress. // Journal of Social and Evolutionary Systems, 1995, #18(1).

Hays D.G. Evolution of technology through four cognitive ranks. (Discbook) White Plains, N-Y.: Connected education Inc., 1993.

Heylighen F., Campbell D.T. Selection of organization at the social level. // World futures, 1995, vol. 45.

Huges-Warrington M. Big History. // Historically speacking. The bulletin of the Historical society. Vol.IV/ #2, November 2002.

Hunt Mc.V.J. Intrinsic motivation: information and circumstance. In: Information theory and information processing. N.Y.: The Ronald Press Co., 1971.

Huntington S. The clash of civilizations and the remaking of world order. N-Y: Simon and Schuster, 1997.

Illustrated history of the world. G. Parker ed. London: Times Books, 1995.

Jantsch E. The self-organizing Universe. Scientific and human implications of the emerging paradigm of evolution. N.Y: Pergamon press, 1980.

Jones E.L. Recurrent transitions to intensive growth. In: Gouldsblom J., Jones E., Mennell S. Human history and social process. Exeter: Univ. of Exeter press, 1989.

Joy B. Why the future doesn’t need us. // Wired, 2000, April.

Karlen A. Plague’s progress. A social history of man and disease. N.Y.: Phoenix, 2001.

Kellog V. Evolution. // Encyclopedia Americana. In XXX Volumes. Vol. X. N.Y. – Chicago: Edition A.C., 1944.

Kelly G.A. The psychology of personal constructs. N.Y: Norton, 1955.

Kelso J.A.S., Haken H. New laws to be expected in the organism: synergetic of brain and behaviour. In: What is life? The next fifty years. Speculations on the future of biology. Cambridge Univ. press, 1997.

Kohlberg L. The psychology of moral development. N.Y: Harper & Row, 1981.

Kosko B. Heaven in a chip. // Free inquiry, fall 1994, vol. 14, #4.

Kris E., Leites N. Trends in twentieth century propaganda. In: Public opinion and communication. Glencoe, Ill.: Free press, 1953.

Kurian G.T. The new book of world rankings. N.Y.: Facts on file, 1984.

Lebow R.N. What’s so different about a counterfactual? // World politics. Vol. 52. 2000. #4.

Leger D., Hervieu B. Le retour a la nature: “Au fond de la foret… l’Etat”. P.: Seuil, 1979.

Lin Yufu J. The Needham puzzle: why the industrial revolution did not originate in China. // Economic development and cultural change, 1995, vol. 43, #2.

Lobsack Th. Versuch und irritum. Der Mensch: Fehlshlag der natur. Munchen: Deut Trans, 1974.

Lowie R.H. Cultural anthropology: a science. // American journal of sociology, 1936, 42 (3).

Malinowski B. Zycie seksualne dzikich w polnocno-zachodniej Melanezji. Warszawa: Ksiazka i wiedza, 1957.

Marcus S., Catina A. The role of personal constructs in empathetic understanding. // Revue Romain des sociales. Serie de psychology, 1976, #2.

Mattern S. Rome and the enemy. Imperial strategy in the Principate. Berkeley: Univ. of Caliph. Press, 1999.

McEvedy C., Jones R. Atlas of world population history. London: Allen lane, 1978.

McNeill J.R.M. and McNeill W. The human web. A bird’s eye view of world history. N.Y. etc.: Norton & Co., 2003.

Moravec H. Robot: Mere machine to transcendent mind. Oxford: Oxford Univ. press, 2000.

More M. On becoming posthuman. // Free inquiry, fall 1994, vol.14, #4.

Munroe R.L., Hulefeld R., Rogers J.M., Tomeo D.L., Yamazaki S.K. 2000. Aggression among children in four cultures // Cross-Cultural Research, vol. 34, #1.

Murphy M.P., O’Neill L.A.J. What is life? The next fifty years. An introduction. In: What is life? The next fifty years. Speculations on the future of biology. Cambridge: Cambridge Univ. press, 1997.

Mussen P., Conger J., Kagen J.and Geiwitz J. Psychological development: A life span approach. N.Y.: Harper & Row, 1979.

Myers N. Mass extinction: What can the past tell us about the present and the future. // Palaeogeography, palaeoclimathology, palaeoecology, 1990. V. 82.

Naroll R. A preliminary index of social development. // American anthropologist, 1956, vol.58.

Naroll R. The moral order: An introduction to the human situation. Beverly Hills, C.A.: Sage publications, 1983.

Nazaretyan A. Civilization’s precarious path. // The Moscow times. International weekly edition, 1994, vol.1, #31.

Nazaretyan A. Power and wisdom: toward a history of social behavior. // Journal for the theory of social behaviour, Dec. 2003, vol.33, #4.

Negroponte N. Being digital. N.Y: Vintage, 1995.

Osborn H.F. Evolution and religion in education. N.Y., L: C. Scribner’s sons, 1929.

Padmanabhan T. After the first three minutes. The story of our Universe. Cambridge: Cambridge Univ. press, 1998.

Pfeiffer J.E. The creative explosion. An inquiry into the origins of art and religion. N.Y etc.: Harper and Row, 1982.

Pilbeam D. The evolution of man. London: Thames & Hudson, 1970.

Puledda S. On being human. Interpretations of humanism from the Renaissance to the present. San Diego: Latitude Press, 1997.

Rummel R.J. Lethal politics. Soviet genocide and mass murder since 1917. New Brunswick (NJ) – London: Transaction publishers, 1990.

Sanderson S.K. Evolutionary materialism: A theoretical strategy for the study of social evolution. // Sociological perspectives. Vol.37, #1.

Sanderson S.K. Social evolutionism: A critical history. Oxford: Basil Blackwell, 1990.

Sanderson S.K. Review of Robert L. Carneiro, The muse of history and the science of culture. // Social evolution and history. Studies in the evolution of human societies, March 2003, Vol2, #1.

Schlesinger A. Has democracy a future? // Foreign affairs, 1997, Sept./Oct., vol. 76, #5

Schrauger S, Alltrocchi J., The personality of perceiver as factor in person perception. // Psychology bulletin, 1964, vol. 62.

Snooks G.D. The dynamic society. Exploring the sources of global change. London and N-Y: Routledge, 1996.

Snooks G.D. Uncovering the laws of global history. // Social evolution and history. Studies in the evolution of human societies, 2002, vol.1, #1.

Spier F. The structure of Big History. From the Big Bang until today. Amsterdam: Amsterdam Univ. press, 1996.

Steward J.H. Evolution and process. In: Anthropology today. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1953.

Stunkel K.R. Technology and values in traditional China and West. // Comparative civilizations review, 1990, #23.

Sykes B. The seven daughters of Eve. N.Y.: W.W. Norton and Co., 2001.

Teilhard de Chardin P., Young C.C. Cenozoic formation of S.E. Shansi. // British journal of social science, 1933, vol. 12.

Thirring W. Do the laws of nature evolve? In: What is life? The next fifty years. Speculations on the future of biology. Cambridge: Cambridge Univ. press, 1997.

Toffler Al. The third wave. N.Y.: William Morrow and co., 1980.

Vartanian S.R., Arslanov Kh.A., Tertychnaia T.V., Chernov S.B. Radiocarbon dating evidence for mammoths on Wrangell Island, Arctic Ocean, until 2000 BC. // Radiocarbon, 1995, vol. 37, #1.

Velez A. Del big bang al Homo sapiens. Medellin: Editorial Univ. de Antioquia, 1998.

White C.M. Cognitive complexity and cognition of social structure. // Social behavior and personality, 1977, vol. 5.

Wilson E.O. On human nature. Cambridge (Mass.); London: Harvard Univ. press, 1978.

Wright Q. Study of war. Vol. 1. Chicago: Univ. of Chicago press, 1942.

Zimmerli W. Who is to blame for data pollution? On individual moral responsibility with technology. In: Philosophy and technology II. Information technology and computers in theory and practice. Dortrecht etc.: D. Reidel, 1986.