Христианские государства пиренейского полуострова

Арабы завоевали наиболее развитые в экономическом отношении районы Пиренейского п-ова. В сохранивших свою независимость или отвоеванных христианами северных областях значительную роль играло скотоводство. В земледелии использовался римский плуг, применялась в основном двухпольная система земледелия. Многие земли запустели или пришли в упадок. Крупное землевладение сильно сократилось. Возросло число мелких свободных собственников, особенно в Кастилии и Леоне, в меньшей мере — в Астурии и Галисии. Пешее крестьянское ополчение оставалось в этих государствах основой королевского войска. Свободные крестьяне-собственники частично были потомками не втянутых в зависимость земледельцев готского периода. Но в гораздо большей степени источником пополнения и расширения этого слоя был происходивший в ходе Реконкисты процесс колонизации, получивший особое развитие с середины IX в.

На начальных этапах колонизация носила в основном стихийный характер. В ней участвовали и свободные, и сервы (их переводили на новые земли патроны как из мусульманских районов, так и со старых территорий Севера). В начальный период колонизации заимки осуществлялись (особенно в Лузитании и Бэтике — будущей Португалии, позднее — в Кастилии) без вмешательства короля и королевских должностных лиц. Но с IX в. новые поселения, как правило, должны были санкционироваться королем, который считался собственником всех пустующих земель: в пользу короля все платили налоги. Хотя колонисты и являлись мелкими земельными собственниками аллодиального типа, определенная зависимость их от королевской власти и их эксплуатация государством существовали, по-видимому, даже в начальный период.

В VIII—IX вв. в источниках упоминаются как домовая, так и деревенская (соседская) община. Наиболее выраженные формы в эти столетия приобрела домовая (семейная) община, которая нераздельно владела и наследственным родовым имуществом, и вновь приобретенным и совместно вела хозяйство. После смерти отца главой семейной общины становился старший брат. Семейная община нередко входила в состав соседской. Последняя обладала правом собственности и общего пользования соседей на леса, луга, воды и пустоши. Общиной мог управлять совет (консехо), а могло решать те же вопросы и собрание членов общины. Нормы обычного права для каждой общины фиксировались в фуэрос (записях обычного права). Относительно характера землепользования отдельных общинников нет достаточно определенных данных. В северо-западной части Кастилии получили распространение компактные участки земли, занятые виноградниками, техническими культурами, посевами ячменя.

При сохранении мелкой крестьянской собственности шел, однако, и процесс интенсивной мобилизации земли, следствием которого была имущественная и социальная дифференциация; часть свободных крестьян теряла землю и утрачивала свой статус. Но продолжавшаяся несколько столетий Реконкиста, особенно на территории Кастилии, способствовала постоянному пополнению рядов мелких (как и средних) собственников за счет колонистов, осваивавших новые территории.

Среди зависимого крестьянства различались "хуньиорес де эредад" и "хуньиорес де кабеса" и близкие к ним "колласос". Все они сидели на чужой земле и были обязаны нести повинности королю или сеньору (первоначально — сравнительно небольшие натуральные оброки). Иногда такие крестьяне, особенно на землях монастырей, были обязаны и барщиной в размере нескольких дней в месяц. "Хуньиорес де эредад" могли уходить из вотчины, но при этом теряли не только земельный надел, но и половину приобретенной ими самими земли и даже половину движимого имущества. "Хуньиорес де кабеса" выплачивали подушный налог и не имели права покидать своих господ, были прикреплены к земле.

Сервы и вольноотпущенники (либертины) чаще встречались в Галисии, Лузитании и Бэтике, в меньшей мере — в Астурии и Леоне и совсем редко — в Кастилии. Имелись и рабы-мусульмане. В большинстве своем рабы и вольноотпущенники были посажены на землю и вносили оброк. Часть их выполняла разнообразные работы в господском хозяйстве. Господин сохранял неограниченную власть над сервами, мог дарить иди продавать их без земли. Однако и на положении сервов во все большей степени сказывалось влияние процесса колонизации и Реконкисты. Порой серв, обработавший новь, становился фактически обладателем участка, а его дети получали право на наследование при условии передачи части имущества сеньору.

На другом полюсе общества складывалась служилая знать — магнаты, сеньоры, которым противопоставлялись свободные люди среднего достатка и "низшие". Для вотчины-сеньории были характерны незначительные размеры, как и незначительная площадь домена. Королевские вассалы получали за службу пожалования типа бенефиция — престимонии.

Центральный аппарат политической власти представляли король и его "верные", а на местах—графы и судьи. Король обладал верховной властью, назначал и смещал должностных лиц, осуществлял высшую военную и судебную власть, распоряжался государственной казной, созывал церковные соборы. Материальной основой королевской власти являлись доходы от имений, короны и поступления от налогов и судебных штрафов. В Х в. короли Леона даже присвоили себе императорский титул, что выражало их стремление отвоевать всю территорию Пиренейского п-ова. Однако в VIII—Х вв. короли в отличие от готского периода не чеканили монеты (употреблялись готские золотые солиды и серебряные арабские дирхемы), не имели постоянной резиденции.

Графы стояли во главе провинций и обладали административной, судебной и военной властью. Меринос управляли королевскими имениями, собирали налоги, им принадлежали и функции принуждения населения к выполнению повинностей в пользу государства. На судебных нормах и обычаях сказывалось влияние вестготского права. Вплоть до Х в. и даже позже продолжали взиматься римские налоги. Иногда применялись нормы вестготских законов, но в целом господствовало обычное право, фиксировавшееся в особых грамотах — фуэрос. Как и в Итальянском королевстве, светские и церковные магнаты приобретали иммунитетные привилегии: право на сбор налогов и штрафов в свою пользу, судебные и административные функции по отношению не только к сервам и зависимым крестьянам, но и свободным людям, проживавшим на территории их вотчин.

Преобладание кавалерии в мусульманском войске в Х в. сделало необходимым ее рост и в войсках христианских государств, но лошадь мог купить далеко не каждый крестьянин. В этом случае одного конного воина должна была снаряжать группа свободных людей. В армии возрастала роль знати и богатых крестьян, уменьшалось значение крестьянского пешего ополчения.

Особенности раннефеодального развития Италии, Испании и Южной Галлии не в последнюю очередь обусловливались значительной ролью городской жизни уже в период раннего средневековья. Город в эту эпоху представлял собой, как и в V—VII вв., прежде всего административный, финансовый и военный, а также культурный и церковный центр. В центре города была башня. Вблизи башни — королевский двор, местопребывание правителя города — герцога или гастальда (в Италии), графа (в Испании и Южной Франции), назначаемого королем. Герцог или граф обладали судебной, административной и военной властью. Постепенно на протяжении IX—Х вв. все главные функции управления и суда в городе переходят к епископам, и поэтому борьба горожан за самоуправляющуюся коммуну — это, в первую очередь, борьба с епископом. На площади перед церковью происходили общие собрания горожан, на которых обсуждались вопросы ремонта и восстановления городских стен, дорог, ворот и общественных зданий, распределялись налоги, разбирались торговые дела и мелкие происшествия в городе.

В Италии города, несмотря на разрушения, причиненные им лангобардским завоеванием, и заметный их упадок в VII в., не прекратили своего существования. Уже в VIII в. в Италии наблюдается некоторый подъем городской жизни. Документы VIII—Х вв. упоминают городских ремесленников разнообразных специальностей, занятых на строительстве судов, на постройке общественных сооружений, церквей и монастырей, чеканкой монеты. Археологами найдены доказательства значительного развития в лангобардский период металлообработки — золота, серебра, бронзы и железа, изготовления оружия и украшений, фибул, золотых крестиков, сельскохозяйственных орудий, шедших и на продажу в страны Западной Европы.

Источники сообщают о наличии объединений ремесленников и торговцев, в чем-то близких к позднеримским коллегиям, но уже заметно отличавшихся от них. Наиболее важное значение в этом отношении имеет "Книга города Павии", датированная началом XI в., но свидетельства которой ученые относят к более раннему времени — IX—Х вв. Там упомянуты объединения (министерии) монетчиков, золотодобытчиков, рыбаков, судовладельцев, кожевников и мыловаров Павии, Милана и Пьяченцы. Весьма явна их зависимость от королевской власти (подчинение королевским должностным лицам, королевскому суду, платежи в казну). Вместе с тем некоторые черты этих ассоциаций позволяют видеть в них зародыши будущих цеховых организаций периода развитого феодализма.

В VIII—Х вв. существовали довольно широкие и интенсивные торговые связи как между странами Средиземноморья, так и этих стран с другими регионами Европы. В 629 г. в Париже была открыта ярмарка королем Дагобертом, на которую съехались лангобардские, испанские, прованские купцы. В Эдикте Лиутпранда идет речь о купцах и ремесленниках, занимавшихся своей деятельностью и в пределах королевства, и вне его. В законах Айстульфа от 750—754 гг. выступают купцы как социальный слой, имевший немалое влияние в обществе.

Внешнеторговые операции Лангобардского королевства в VII—VIII вв. осуществлялись главным образом в направлении с востока на запад и на север: через Альпийские перевалы, Марсель и Верден — в англосаксонские королевства и Скандинавию. Предметами ввоза с севера и запада были оружие, меха и особенно рабы, с востока — пряности, предметы роскоши. Равенна и порты на р. По были центрами торговли с Византией, откуда поступали шелковые ткани, ювелирные изделия, соль, маринованная рыба, специи и другие товары. В VIII в. происходило перемещение путей торговли континентальной Европы с Востоком к Падуанской равнине и Адриатическому побережью, вызванное рядом причин, в том числе арабскими завоеваниями. Специи и другие восточные товары теперь привозились в Европу из арабской Испании через Францию или из Византии, либо же через Италию. Продолжался импорт в Европу одежд и тканей с Востока. Венецианцы и купцы Амальфи снабжали роскошными одеждами всю Северную Италию, вплоть до Генуи, и Юго-Восточную Германию. Рабы (главным образом славянского происхождения) продолжали быть одним из важнейших объектов торговли. На рынках Лиона и Вердена рабы продавались арабам в Испанию. В работорговле активное участие принимали Византия и Венеция.

Главной торговой артерией Италии была р.По с ее многочисленными притоками и каналами — позднеримскими и раннесредневековыми, соединявшими Милан, Брешию, Павию, Пьяченцу и другие города, а также эти города с Адриатикой. В IX—Х вв. ежегодные и еженедельные ярмарки и рынки происходили в Пьяченце, Асти, Верчелли, Милане, Ферраре, Кремоне и др.

История городов Пиренейского п-ова, а также Южной Франции в VIII—Х вв. имела свои особенности, связанные, в частности, с арабскими завоеваниями и последовавшим за ними перемещением торговых путей, которое ослабило их традиционные связи с западноевропейскими областями и Востоком. И все же в той или иной мере торговые отношения городов Испании (главным образом запада, юга и востока страны) с Византией и Востоком продолжались через посредство городов Южной Италии.

В VIII—Х вв. происходил рост населения ряда испанских городов, которое превосходило население большинства городов Западной Европы этих же столетий. Так, Кордова, столица эмирата, в конце VIII в. насчитывала 5,5 тыс. жителей, в середине IX в. — 9,4 тыс., в конце Х в. — не менее 250 тыс. (а по некоторым данным даже от 500 тыс. до 1 млн), Толедо — 37 тыс., Альмерия — 25 тыс. жителей. В IX в. возникли новые города, ряд торговых центров на побережье Средиземного моря. Известно об изготовлении шелковых тканей, обработке металлов, производстве оружия, ювелирном деле.

Постепенно возрождались города и в христианских государствах. С IX в. в Леоне происходили еженедельные торги, куда постоянно доставлялись ткани из Византии, оружие из Франции и другие товары.

В VIII—XI вв. на территории Южной Франции большинство городов возродились на месте старых римских civitas (Марсель, Арль, Нарбонна, Тулуза и др.). Все эти города представляли собой важные пункты на торговых путях, были тесно связаны с Барселоной и Бордо. С конца VIII в. сюда приезжали арабские купцы, затем — норманны (с IX в. главным объектом их внимания стала Тулуза). Весьма важными предметами региональной торговли, как и в предшествующий период, были зерновые, вино, оливковое масло и оливки, мед, рыба и, наконец (но не последняя по значению в этой торговле), соль. Солеварни во Франкском государстве оставались королевской монополией, но король дарил их также церковным учреждениям.

Сохранение в VIII—Х вв. (в той или иной степени) городской активности и в сравнительно широких размерах региональной торговли, связи поместий с рынком существенно воздействовали на процесс феодализации в Южной Франции и Испании, который во многом оказался сходным с генезисом феодализма в Италии. Здесь вотчина также характеризовалась отсутствием демона или очень небольшой его ролью и раздачей всей или большей части домена в держания свободным или зависимым крестьянам. Барщина в VIII—IX вв. также не занимала сколько-нибудь заметного места среди крестьянских повинностей. Исключением являлась лишь транспортная повинность. Оброки натурой составляли основную часть крестьянских повинностей. Однако, как и в Италии, денежные взносы и здесь играли не последнюю роль.

Для Южной Франции, как и для испанских государств, характерно замедленное течение процесса разорения мелких сельских свободных собственников. Зависимое крестьянство в основном пополнялось за счет освободившихся рабов. И в Италии, и в городах Южной Франции и частично Пиренейского п-ова немалая роль (как в социальной, так и в административной сфере) принадлежала средней военно-служилой знати, так или иначе связанной с торговыми операциями. Существование этого слоя наряду с купцами и ремесленниками, многие из которых также обладали землями в сельской округе, во многом объясняет и специфику структуры вотчины, где отсутствовал большой домен.

В варварских королевствах, образовавшихся на территории Пиренейского п-ова, Италии и Южной Галлии, происходила острая социальная и классовая борьба. Повседневной формой сопротивления рабов и колонов являлось бегство. Государство в лице короля и королевских должностных лиц стремилось всячески противодействовать побегам. Уже в ранних вестготских законах срок розыска беглых (очевидно, и рабов, и колонов) повышался по сравнению с постановлениями римского права: беглые теперь могли разыскиваться в течение не тридцати, а пятидесяти лет. Остготские короли принимали всевозможные меры для предупреждения выступлений крестьян и городского плебса. Зачинщикам мятежа грозила смертная казнь на костре. Королю остготов Тотиле, возглавившему в 50-х годах VI в. борьбу против Византии, конфискации земель старой римской аристократии и католической церкви, раздача этих земель дружинникам и свободным воинам, привлечение в войско беглых рабов и колонов позволили одержать ряд крупных побед над Империей. Но в дальнейшем непоследовательность его действий оттолкнула от него массы италийского населения. Это и оппозиция высшей знати привели к поражению Тотилы в битве при Тагине (552), где он был смертельно ранен.

Статьи, угрожавшие смертной казнью за подстрекательство к мятежу (как магнатов, так и "бунтующих крестьян"), были включены и в вестготские законы.

В лангобардской и каролингской Италии свободные отказывались от выполнения государственных повинностей, уклонялись от участия в военных походах. Они отказывались от явки в суд и не подчинялись судебным приговорам королевских должностных лиц, а иные из них покушались на жизнь короля. Они избивали и даже убивали графов, гастальдов и других должностных лиц, поднимали мятежи в королевском войске. Порой рабы-сервы, выступавшие против господ, объединялись со свободными. Последние могли быть их предводителями и подстрекали рабов к насильственным действиям, в том числе и к убийству их господ.

* * *

К XI в. судьбы исторического развития все более отдаляли друг от друга Италию, Испанию и Южную Галлию. Арабское завоевание привнесло совершенно особые порядки в области, которые в течение ряда столетий оказались под владычеством мавров. Присоединение к Франкскому государству Лангобардского королевства в Южной Галлии несомненно способствовало сближению социально-экономических и политических структур этих областей с государством франков.

И все же можно говорить о некоторых особенностях этого региона в целом. Они проявились в характере общины и вотчины, структуре крестьянства, отчасти формирующегося класса феодалов, развитии раннесредневекового города, а в более общем плане — в наибольшем и длительном сохранении позднеримских общественных структур. Влияние варварских завоеваний — остготского, вестготского, лангобардского — здесь было менее явным, чем в собственно западноевропейских областях, отчасти и потому, что готы и даже лангобарды ко времени своих завоевательных походов были уже в немалой степени романизированы, и на этой территории позднеримские и варварские порядки не столь резко противостояли друг другу. И все же после завоеваний начался более или менее интенсивный процесс переплавки свойственных тем и другим народам институтов в новые социально-экономические и политические структуры феодализировавшегося общества.

На первом этапе генезиса феодализма в рамках Юго-Западного региона наиболее быстрыми темпами процесс этот развивался в Вестготском королевстве в VI—VII вв. Но затем, после арабского завоевания, он на некоторое время приостановился, а в первые столетия Реконкисты (VIII—IX вв.) возобновился, но в более замедленном темпе, так как на отвоеванных территориях все время росли масштабы средней и мелкой земельной собственности и соответственно увеличивалось число свободных крестьян. В Италии, где в остготский период процесс феодализации делал лишь первые шаги, темпы ускорились в VIII в., особенно после франкского завоевания. Еще раньше и более быстро складывание феодальных отношений происходило в южной части Франкского государства,

К XI в. феодальное общество в Западном Средиземноморье сложилось в своих основных чертах. Однако оно отличалось от "классического" франкского рядом специфических черт, сохранившихся и в период расцвета феодализма (см. ч.II. гл.3).

Города, несмотря на отдельные периоды упадка или сокращения городской активности (особенно в VI—VII вв.), продолжали существовать в этом регионе на всем протяжении раннего средневековья, в первую очередь как административно-политические, военные, церковные и культурные центры, но сохраняя частично свое ре лесленное и торговое значение. В VIII—IX вв. они все более приобретали черты новых феодальных городов.

Сохранение городской жизни сначала в позднеантичной, затем раннефеодальной форме обусловило ряд своеобразных черт в развитии вотчины и господствующего класса в регионе: наличие среди землевладельцев большого числа не только феодалов, но и горожан, включая принадлежавших к торгово-ремесленным слоям, городскую администрацию, лиц свободных профессий, вело к тому, что эти слои не были заинтересованы в ведении крупного хозяйства на домене, тем самым — в барщинной эксплуатации зависимых от них крестьян. Своего рода "возрождение" городов в IX—Х вв. (в Италии раньше, чем в Южной Галлии и па Пиренеях) способствовало росту числа свободных мелких земельных собственников. В Испании подобное явление было в еще большей степени связано с Реконкистой и колонизацией отвоеванных земель.

Отсутствие сложившихся четких социальных граней между верхушкой свободного крестьянства и низшим рыцарством, незавершенность вассально-ленной системы характерны в этот период прежде всего для Испании. На Апеннинах не только в Х в., но и позже, вассально-ленная система, особенно бенефициальные пожалования на условиях службы вышестоящему сеньору и королю, также оказалась слабо выраженной, выступая часто под видом многоступенчатой либеллярной аренды, верхнюю ступень которой нередко занимал граф или крупный церковный собственник, а основание составляли непосредственные держатели-крестьяне, в том числе прежние колоны.

Для всех территорий были характерны сохранение и длительное существование домовой крестьянской общины и слабая выраженность соседской, расцвет которой здесь относится уже к XI—XIII вв.