§ 6. Пороки и добродетели женщины

      в средневековой  дидактической  литературе

 

     Характеристика средневековых  взглядов   на   женщину   была   бы неполной,  если бы мы оставили в тени вопрос о том, какой представляли себе добродетельную женщину.

     Средневековая  система  семи  смертных  грехов имела отношение и  к  мужчине,  и к женщине (каждый человек должен был держать  ответ  перед Богом за проявление гордыни,  жадности,  похоти,  гнева,  чревоугодия, зависти,  уныния).  Что   же   касается   добродетелей,   то   женщине предъявлялись как общие, так и специфические требования.

     Женщине  особенно рекомендовалось   воспитывать   в   себе  такие общехристианские добродетели, как  благочестие,  благоразумие  и воздержанность.

     Женщина должна быть благочестивой,  религиозной,  постоянно жить в страхе Божьем и, если она грамотна, читать религиозную литературу. Не случайно  в  средневековой литературе особой  похвалы  удостаи­вались женщины,  ушедшие в монастырь, — те, кто предпочел  умереть для мира и  жить  для  Бога.   Но и вне монастырских стен женщина могла проявить истинную   веру  и  благочестие,  ведя аскетический  образ жизни.  Даже в XV веке в эпоху расцвета гуманистической мысли итальянский писатель Веспасиано да Бистиччи (1421—1498), автор  "Жизнеописаний  знаменитых  людей  XV века"  (после 1480) описывает как достойных похвалы и уважения женщин, которые, будучи чрезвычайно набожными,  истязали свою плоть —  спали  в жестких власяницах,  без постели (Bisticci, 1893а, p. 295, 298. 229, 236).  В гуманистической педагогике требование  религиозности  все  же чаще   уходило  на  второй  план, уступая  первенство  светским добродетелям.

    Благоразумие женщины  может  и  должно  проявляться при управлении Домом. Скажем, в источниках часто  можно  встретить сюжет  о том,  как  какая-либо  женщина управляла домом с  величайшим благоразумием.  Типичный  пример — рассказ Бистиччи  о  Франческе  Аччайюоли,  которой  мудрость  помогла сохранить   в  трудной  ситуации  свой  дом  и  состояние  для  детей,  потерявших  отца  (Bisticci,  1893a,  p. 300; см. также: p. 296,  303—304,  299). Эта добродетель  ассоции­ровалась прежде всего с мужчиной.  Альберти считал безумцами тех мужей,  которые  надеются  на  благоразумие  своих  жен (Alberti,  p. 348).

    Особое значение  придавалось  соблюдению   женщиной умеренности, воздержанности. В педагогических трактатах подчеркивается, что девочку необходимо воспитывать таким образом, чтобы воздержанность  (moderatia)  и умеренность cквозили в каждом  ее  жесте,  слове, во внешнем виде (см., напр.: Barbaro, p.112—116,  120, 122;  Alberti,  p. 362). Добро­детель воздержанности  (и  для  мужчины,  и  для  женщины) трактовалась очень широко — это и скромный  образ  жизни  (ограничение  в  пище,  одежде, сексуальной  активности),  и  борьба со страстями,  преодоление в себе тщеславия,  гордыни,  жажды   богатства,   и   избегание   чрезмерной болтливости.

     Однако лишь для женщины скромность и  молчаливость  выделялись  в особые  и  очень  важные  добродетели.  Почти все авторы средневековых дидактических   произведений   отмечают   скромность,    стыдливость, целомудрие   как   необходимые   для  девочки  качества.  В  известных педагогических сочинениях XIII  века  Эгидия  Римского (1246/47—1316)  "О  наставлении государей"  ("De  regimine  principum")  и Винцента из Бове (ок. 90-х гг. XII в.—ок. 1264) "Об  образовании  детей  благородных родителей"  ("De  eruditione  filiorum  nobilium...") предлагаются такие рецепты:  для  воспитания   целомудрия  и  стыдливости в   дочери   отец  должен пристально  следить,  чтобы  она  все время сидела дома, не ходила в гости, на представления,   танцы   и    даже  не  вступала ни с кем в   разговоры   вне  дома (Vincent,  p. 146; Эгидий,  с. 164).  Чтобы сохранить в девочке целомудрие,  следует оберегать  ее  не  только  от  излишних  плотских удовольствий,  дурного  общества,  но  и  от  излишеств  в пище,  сне, украшении себя: "Дочь всегда должна испытывать голод  —  в  той мере,  чтобы  сразу  после  еды  быть в состоянии читать или молиться; девочка должна регулярно  вставать  для  молитвы  ночью" (Vincent, p. 180—181).  Необходимость воспитания у девочки стыдливости  и  скромности подчеркивается не только в  средневековых,   но  и  в  гуманистических произведениях.  Итальянский  гуманист  Франческо Барбаро (1390—1454) в произведении "О женитьбе" ("De re uxoria")  указывал,  что девушке  нужно  везде  и  всегда быть скромной;  для  этого  следует  избегать  всего  того, что  может  смутить  и   возбудить  душу, — в людных  местах,   например,  прикрывать  уши, чтобы не проникло   сквернословие  (Barbaro,  p. 111—115).

     Одним из  препятствий,  мешавших  достижению  девушкой   истинной скромности   и   стыдливости,   считалось  использование   косметики  и украшений. Тема осуждения женского "украшательства" была популярна еще в раннем христианстве.  Тертуллиан,  например, посвятил целый трактат "О  женском  убранстве"  обличению  женщин,  пытающихся  при   помощи всевозможных ухищрений исказить свой облик,  поправить то, что создано Богом,  а  также  открыть путь для искушения мужчины  —  и  то  и  другое страшный грех. Полагая, что долг христианина  —  украшать  душу, а  не тело, Тертуллиан осуждает как "украшательство" – привычку  женщин  наряжаться, делать  прически,  носить  драгоценности (все это он считает настоящим распутством и позором), так и "убранство" — простейший уход за кожей, волосами (что он называет грехом тщеславия) (Тертуллиан, с. 347, 351—353). К тому же разного рода косметические средства  иногда наносят вред  здоровью — например,  использование  краски  для  волос  может привести к их выпадению и губительно подействовать  на  мозг  (Тертуллиан,  с. 352).

     Аргументы Тертуллиана широко использовались  в  дальнейшем.  Так, Винсент из Бове полагает,  что недопустимо исправлять то, что создано Богом.  Искусственная  красота  обычно сочетается с глупостью  и  вредит тому, кто  на нее смотрит (Vincent, p. 181—184). Проповедник Этьен де Бурбон с сочувствием рассказывает,  как в одной деревне священник  учит молодежь,  чтобы та,  когда  в приходе появляется накрашенная женщина,  кричала ей вслед: "Изыди,  рыжая с ядовитой  шкурой" — и  бросала  в  нее отбросы  (Гуревич, 1989, с. 247).  Немало говорилось по этому поводу и в гуманистической  педагогике.  Итальянский  гуманист   Джованни Конверсини да Равенна (XIV — нач. XV века) обосновывает вред косметики тем,  что,  во-первых,  женщина,  украшающая себя,  будет пре­небрегать домашними  обязанностями;  во-вторых,  косметика наносит  вред ее здоровью (он приводит,  в частности,  пример,   когда  долгое  сохранение краски  на  глазах привело к  слепоте);  наконец,  в-третьих, красящаяся  женщина  неопрятна  (Conversini, p. 79—80).   Альберти   в трактате "О семье" писал, что женщины, безумные, разрушают нежнейшую кожу ядовитыми мазями.  Заботу  о  здоровье  дополняет  эстетический мотив — никому  не  будет  приятно  смотреть на накрашенную женщину. Причины же использования косметики,  по Альберти,  заключаются в  том, что  красящиеся  женщины  стремятся  понравиться  не   мужу,  а скорее  чужим  мужчинам (Alberti, p. 355—357, 352, 358).

     Однако существовала  и  другая,  более  спокойная  оценка женского украшательства.  Гуарино полагал,  что роскошь и украшения  не  всегда сопутствуют порокам  (Guarino, vol. 3,  p. 526—534).  Автор  "Защиты женщин" свою терпимость в  этом  вопросе  аргументирует  примерами  из истории — во все времена у всех народов по природному обычаю одежда женщин была более роскошной и  разнообразной  (La  defensione, p. 78). Вредным может быть не использование   косметики,  а лишь злоупотребление  ею.

     Другое проявление воздержанности — молчаливость.  Молчаливость  считалась  добродетелью  и  для  муж­чины,  но от женщины  она требовалась в значительно большей  степени.   Еще  в  сочинениях  Аристотеля  отражен  взгляд патриархатной  культуры  на  место  этого  качества  в  идеале  женщины: "Убором  жен­щины  молчание служит" (Аристотель, 1260a, 25—30). Беды,  проистекающие  из  чрезмерной  женской болтливости, — постоянный сюжет городской литературы.  Необходимость воспитания этого качества у девочки  постоянно  подчеркивается  в педагогических трактатах (напр.: Эгидий, гл. XX; Vincent, p. 96; Alberti, p. 361; Barbaro,  p. 110). Как пишет Веспасиано  да Бистиччи, "те девочки, которых в детстве не учат быть молчаливыми, вырастают лживыми,  что приводит к  разрушению дома"  (Bisticci,  1893b,  p. 256).

     Верность мужу  —  еще одно требуемое  от  женщины  качество.  Особой похвалы  удостаивались вдовы,  которые  воздерживались от вступления в повторный брак;  помимо  верности покойному супругу,  они  олицетворяли еще    одну   важнейшую   христианскую   добродетель  —  постоянство (constantia).

    В трудах,  где  речь  шла  о  подготовке девочки к семейной жизни, особо отмечается добродетель трудолюбия  —  жена  должна быть всегда занята  делом  и  обладать  соответствующими  умениями и навыками (см.,  напр.: Alberti, p. 350—351). Добродетель смирения включала в себя также  требуемые от хозяйки дома полное послушание мужу, мягкость, спокойствие,  терпеливость,  чтобы она могла нести мир  и  согласие  в семью.

     Средневековый стиль   мышления    предполагал,    чтобы каждую добродетель  олицетворяла  определенная святая.  Воплощением же идеала женщины,  обладающей всеми добродетелями,  была Дева Мария. Это хорошо иллюстрируется   проповедью   сиенского  проповедника  Сан Бернардино (1380—1444);  двенадцать служанок Девы Марии  символизируют  женские добродетели.   Имена   их — Умеренность,  Замкнутость (clausura),  Стыдливость,  Внимание,  Благоразумие,  Робость,   Честь, Усердие, Целомудрие,  Послушание,  Смирение,  Вера  (San Bernardino,  p. 168—174).

     Таковы были требования, предъявлявшиеся  средневековым  обществом женщине.