а) ребенок начинает понимать связь между целью своего поведения, своим реальным поведением и его последствиями;

б) ребенок учится «ловить себя» на том или ином поведении;

в) ребенок начинает предвидеть свое поведение в определенных ситуациях и заранее вырабатывать более подходящие альтернативы;

4) психотерапевт помогает ребенку найти конструктивные альтернативы поведения, способствующие достижению им ощущения собственной значи­мости и причастности.

Те дети, чьей целью является внимание, уверены, что они становятся «причастными к этому миру», только когда их замечают. В психотерапевти­ческой сессии такие дети зачастую специально ведут себя так, чтобы тем или иным способом вынудить психотерапевта постоянно быть поблизости. Ре­пертуар такого поведения очень широк. Это громкие крики, быстрая и непо­нятная речь, агрессия, негативизм по отношению к предложениям психоте­рапевта и т. д. Одним из контртрансферентных показателей такого детского поведения является постепенно возникающее у психотерапевта чувство раз­дражения. Если такая реакция возникает, психотерапевт может попробовать подтвердить свою гипотезу через обыгрывание вопроса: «Может быть, ты чувствуешь себя значимым только тогда, когда я постоянно обращаю на тебя внимание?».

Дети, чья цель — достижение силы, обычно ведут себя так, как будто они чувствуют свою причастность к окружающему миру только тогда, когда от­казываются сделать то, о чем их просят. В психотерапевтических сессиях та­кие дети часто «тестируют реальность», постоянно проверяя рамки, установ­ленные психотерапевтом относительно их взаимодействия в процессе рабо­ты. Они «экспериментируют» с игрушками и вещами в игровой комнате, ве­дут себя агрессивно по отношению к психотерапевту или тем объектам, ко­торые могут его символизировать, проявляют упрямство, переживают при­ступы гнева и т. п. Типичная контртрансферентная реакция психотерапевта на эти особенности поведения — гнев. Для проигрывания проблемы силы он может обсудить с ребенком следующий вопрос: «Может быть, ты чувству­ешь себя чего-то стоящим только тогда, когда командуешь?»

Дети, нацеленные на месть, уверены, что какой-то человек или какое-то обстоятельство очень сильно испортило им всю последующую жизнь. По­этому единственный способом почувствовать собственную значимость явля­ется месть. В психотерапевтической сессии они будут сосредоточены на том, чтобы нанести психологический и даже физический вред психотерапевту, родителям или другим детям. Они могут высмеивать, пугать, рассуждать на темы мести, оскорблять, повреждать вещи, делать колкие выпады и т. п., вы­зывая контртрансферентное чувство того, что их задели, и желание отплатить тем же. Для обыгрывания этой проблемы терапевту необходимо поставить в фокус взаимодействия с ребенком следующий вопрос: «Может быть, ты чув­ствуешь себя чего-то стоящим только тогда, когда причиняешь вред мне и другим людям?» или «Может быть, тебе кажется, что кто-то навредил тебе, и тебе хочется отомстить за это?».

Дети с целью неадекватности убеждены, что они не способны что-либо делать. Они глубоко переживают собственную незначительность и обычно ведут себя так, как если бы чувство причастности возникало у них в тех слу­чаях, когда от них ничего не ждут. В ходе психотерапевтической сессии они

провоцируют ситуации собственной несостоятельности, неспособности нести ответственность. Так, они могут просить психотерапевта сделать что-то за них или вообще не выражают желания хоть что-то делать и как-то взаимо­действовать с терапевтом (они могут просто сидеть, стоять или лежать на од­ном и том же месте безо всякого стремления что-либо предпринять). Чаще всего эта манера поведения вызывает у психотерапевта контртрансферент-ные чувства беспомощности, растерянности и обескураженности. Чтобы разыграть эту проблемную тематику, психотерапевту необходимо поднять вопросы: «Может, ты боишься сам попробовать это сделать, потому что тебе кажется, что ты не справишься?» или «Может быть, тебе хочется, чтобы я перестал с тобой разговаривать и просто оставил тебя в покое?».

И все же самым главным методом исследования личности Адлер считал анализ ранних воспоминаний. Он писал: «Я бы не стал исследовать личность, не спрашивая о первом воспоминании» (цит. по: Сидоренко, с. 71).

Исследование ранних воспоминаний.

Метод ранних воспоминаний является центральным в практике адлериан-ской консультации и психотерапии. Он используется в исследовательских, диагностических и психотерапевтических целях. Такое исключительное по­ложение метода ранних воспоминаний в системе индивидуальной психоло­гии объясняется по крайней мере двумя причинами:

«В нем содержится фундаментальная оценка человеком самого себя и своего положения ...это его первое обобщение явлений, первое более или ме­нее полное символическое выражение самого себя и тех требований, которые к нему предъявляются» (цит. по: Сидоренко, с. 72-73);

«Это его субъективная стартовая точка, начало автобиографии, которую он для себя создает... Поэтому мы часто обнаруживаем в нем контраст между переживавшимся тогда состоянием слабости и неадекватности и теми целями силы и безопасности, которые он считает идеальными для себя» (там же).

Адлер писал, что «каждое воспоминание, каким бы тривиальным оно ни казалось человеку, представляет для него что-то достопамятное. Оно гово­рит ему:

"Вот чего ты должен ожидать", или: "Вот чего ты должен избегать", или: "Вот что такое жизнь". И вновь мы должны подчеркнуть, что само по себе событие не так важно, как тот факт, что именно это переживание настойчиво сохраняется в памяти и используется для кристаллизации того значения, ко­торое придается жизни. Каждое воспоминание — это напоминание» (там же). Кроме того, «воспоминания никогда не могут вступать в противоречие со стилем жизни. Если стиль жизни меняется, воспоминания тоже изменятся: человек будет вспоминать другие случаи или по-другому интерпретировать те случаи, которые он помнит» (там же).

Методика ранних воспоминаний обладает рядом как преимуществ, так и недостатков. К ее преимуществам относится следующее:

«Люди с готовностью идут на то, чтобы рассказать или описать свое раннее воспоминание — ведь это " просто факты", и значение их не осознает­ся. Едва ли кто-нибудь понимает свое раннее воспоминание... Таким образом, через ранние воспоминания люди признаются в своих жизненных целях, в своем отношении к окружающим и своем взгляде на мир нейтральным и не затруднительным для себя образом» (там же).

«Для психологических целей безразлично, является ли воспоминание, которое человек считает первым, действительно самым ранним событием, которое он может вспомнить, и даже является ли оно вообще воспоминанием реального события. Воспоминания важны только в той мере, в какой они за таковые принимаются: их значение — в их интерпретации и в их способно­сти переносить что-то в настоящую и будущую жизнь... » (там же).

Компактность и простота метода позволяют использовать его для груп­повых исследований.

Очень важен тот факт, что, как отмечает Е. В Сидоренко, метод ранних воспоминаний отвечает требованиям объективного исследования личности.⁸⁰

К ограничениям методики ранних воспоминаний относится то, что «иногда люди не дают ответа или заверяют, что они не знают, какое событие было первым; но это само по себе уже их раскрывает. Мы можем догадаться, что они не хотят обсуждать свои фундаментальные значения и не готовы к со­трудничеству» (цит. по: Сидоренко, с. 74).

10. ⁸⁰ «Объективный тест — это методика получения индивидуальных значений, отражающих реакции испы­туемого на специфический набор стимулов или их последовательность при условии, что испытуемый: а) либо не знает истинного значения своей реакции; б) либо лишен всякой возможности изменять свою реакцию в желаемом для себя направлении» /20/

Иногда в таких случаях психотерапевты-адлерианцы предлагают человеку «придумать воспоминание». Многим людям это помогает спонтанно вспом­нить что-нибудь, некоторые же оказываются в состоянии придумать лишь общие контуры «воображаемого» воспоминания, нечто фрагментарное, смутно выражающее какую-либо надежду или желание. Впрочем, практика показывает, что пациенты редко оказываются не в состоянии вспомнить что-либо из своего раннего детства. В крайнем случае им можно помочь, стиму­лируя их память. Например, Р. Пауэрс и Дж. Гриффит советуют предложить начать воспоминания с 6 или 7 лет и постепенно возвращаться к моменту рождения, вспоминая места, где пациент жил, играл или делал что-то еще, и людей, с которыми он тогда был. Можно предложить вспомнить какие-то особенные события, от которых потом можно будет оттолкнуться (рождение брата или сестры, семейные праздники, первый школьный день и т. п.). Дж. Манестер и Р. Корзини даже рекомендуют в таком случае сначала рассказать пациенту свое собственное раннее воспоминание.

Ранние воспоминания могут отражать актуальное состояние пациента, обусловленное какими-либо серьезными внешними факторами. В этом слу­чае они имеют скорее ситуативное, а не фундаментально обусловленное значение. Адлер отмечал: «Использование воспоминаний для стабилизации настроения легко видеть в обычном поведении. Если человек переживает по­ражение и утрачивает уверенность в своих силах, то он вспоминает прежние случаи поражений. Если он в меланхолии, все его воспоминания меланхо­личны. Когда он воодушевлен и исполнен смелости, он выбирает совершенно другие воспоминания: случаи, которые он вспоминает, приятны и подтвер­ждают его оптимизм. Аналогичным образом, если он чувствует, что столк­нулся с некоей проблемой, он будет призывать воспоминания, которые помо­гают развить в себе состояние, нужное для встречи с нею. Таким образом, воспоминания в значительной степени служат той же цели, что и сны» (цит. по: Сидоренко, с. 76). Манестер и Корзини предлагают для исключения слу­чайных ситуативных влияний анализировать не одно, а 3, 6 или даже 10 ран­них воспоминаний.

Методика ранних воспоминаний, являющаяся одной из проективных мето­дик, обладает их обычным недостатком — известной субъективностью ин­терпретаций. Свою роль здесь играет и то обстоятельство, что Адлер не оста­вил подробно разработанной системы интерпретации ранних воспоминаний. В своих произведениях он лишь на примерах показывал, как могут быть ис­толкованы те или иные их элементы, при этом напоминая, что в психологии «все может быть совсем по-другому».

10. ⁸¹ Однако в специальном эксперименте, где одни и те же испытуемые (72 слушателя университетских кур­сов) рассказывали по 3 реальных и 3 «воображаемых» воспоминания, было показано, что «надуманные» вос­поминания отражают более высокие значения социального интереса по ERRS шкале оценки ранних воспоми­наний.

дивидуальной психологии, например рождение брата или сестры; болезнь; смерть кого-либо из близких людей; активность, стремление к цели; приня­тие или отвержение окружающими и т. п. Опыт применения этих систем в группах показывает, что пока эксперты оценивают ранние воспоминания по схеме, основанной на высказываниях самого Адлера, между ними царит пол­ное согласие, но как только они переходят к оценке активности, взаимности, исхода, «яркости» и т. п., начинаются разногласия. Однако, так или иначе, некоторые из элементов этих систем помогают подготовить почву для «ин-сайта». В работах Адлера нет точных указаний на процедуру получения ранних воспоминаний. В связи с этим все разработки этой процедуры при­надлежат его последователям и ученикам. Заметим при этом, что не сущест­вует универсального метода получения и оценивания ранних воспоминаний, с которым бы были согласны все исследователи. По мнению одних авторов, процесс получения ранних воспоминаний «важнее самой методики» (Warren, р. 24-35), по мнению других, преимущество методики в том и состоит, что она не требует от психотерапевта никаких специальных навыков.

Существуют специальные вопросники ранних воспоминаний, например вопросник ранних воспоминаний The Early Recollections Questionnaire (ERQ). От испытуемого требуется записать 6 воспоминаний. Согласно процедуре, предлагается дать письменное изложение самых ранних воспоминаний. При этом подчеркиваются несколько важных моментов:

старайтесь быть как можно более конкретным;

не давайте « обзоров», т. е. воспоминаний о случаях, которые повторя­лись много раз;

не отказывайтесь давать воспоминание, даже если вы не уверены, что это действительно с вами случилось;

включайте все, что помните, даже то, что кажется вам незначительным;

описывайте только то, что относится к возрасту до 8 лет;

описывайте чувства, даже если они противоречивы;

называйте имена присутствующих в воспоминаниях людей;

опишите наиболее яркую часть;

опишите то, что случилось до и после этого, и чувства, которые вы в это время испытывали;

попытайтесь высказать догадку по поводу цели своего поведения;

укажите примерный возраст, к которому относится воспоминание.

Ч. Аллерс и коллеги (Allers, White & Hornbuckle, p. 61-66) приводят более короткую инструкцию: человека просят рассказать самое раннее воспомина­ние о каком-либо событии. Предлагается, чтобы это было одно событие, а не рассказ о серии событий. После того как пациент это сделает, консультант может задать уточняющие вопросы: