Невротическую плоскость.

Юлиана Ева ван Вик, опираясь на выделенные Фингер-Трешером различия между горизонтальным и вертикальным уровнями групповой ситуации (на горизонтальном уровне проявляются отличия внутрипсихических процессов членов группы от межличностных; на вертикальном — отношения между группой и дирижером), сделала основной акцепт на взаимоотношениях меж­ду группой и ее ведущим. С ее точки зрения, в рамках этих отношений: 1) могут устанавливаться смысловые взаимосвязи, которые до сих пор были бессознательными или отсутствовали вообще; 2) могут перепроверяться и корректироваться образцы интеракций; 3) могут раскрываться и интернали-зовываться новые формы объектных отношений. Исходя из этого, дирижер прежде всего должен выполнять функцию гаранта существования и самосо­хранения группы.

Соответственно динамика группового процесса носит циркулярный харак­тер внутрипсихической и межличностной динамики на горизонтальном и вертикальном уровнях. На горизонтальном уровне имеется следующая пси­ходинамика: первоначальная травматизация посредством аналитического группового сеттинга — вызванная ею регрессия — реанимация ранних спо­

собов переживания, механизмов психологической защиты и образцов инте­ракций — специфические групповые интроективные и проективные иденти­фикации, а также реакции переноса и принятия ролей — общие бессозна­тельные фантазии.— спонтанные отказы от ролей — проверка реальности — интернализация новых объектов и зрелых идентификаций — корригирую­щий эмоциональный опыт. На вертикальном уровне психодинамика опреде­ляется бессознательной динамикой трансферентных и контртрансферентных процессов, проявляющих себя в общих фантазиях группы, реакциях контрпе­реноса дирижера и идентификации группы с ним.

В связи с некоторыми различиями, которые существуют в теоретических моделях, далее мы дадим лишь некоторое обобщенное описание стадий групповой работы, уделив особое внимание начальной и конечной (терми­нальной) стадиям работы, учитывая их наибольшую важность и сложность в психотерапевтическом процессе.

В ходе от 5 до 10 первых сессий в группе обычно поднимаются несколько типов тем. Во-первых, это поиск рациональных оснований происходящего. Во-вторых, это вопрос соотношения «внутригрупповой» и «внешней» реаль­ности. В-третьих, это так называемые «коктейльные темы» и разного рода «психотерапевтические игры» (например, «идентифицированный пациент и команда опытных психотерапевтов»). Наиболее распространенная форма коммуникации — поиск и предоставление советов.

Предполагается, что малая группа моделирует функционирование роди­тельской (первичной) семьи. Однако на начальном этапе работы в ней нет условий для возникновения всей сложной системы эмоциональных связей, присущих семье. Новизна групповой обстановки вызывает у участников группы более ситуативные чувства тревожности, подозрительности, конку­ренции за внимание дирижера и т. п., что проявляется в форме любви, гнева или ярости по отношению к отдельным участникам⁵¹. Терапевтический эф­фект первоначально слабо выражен и воспринимается «плохо», так как уча­стники группы имеют дело как с личным бессознательным, так и, одновре­менно, с коллективным бессознательным группы в целом. Поэтому на дан­ном этапе дирижер должен стараться не контролировать и не управлять про­явлением этих чувств в группе, создавая благоприятные условия для прояв­ления тех ролей, которые человек играет в реальной жизни.

В этом отношении группу можно рассматривать как переходный объект — иллюзорное пространство, в котором одновременно имеют место регрессия и прогресс. Как замечает Юлиана Ева ван Вик, «все интеракции и повторные инсценировки в этих переходных рамках находятся между сферой внутрен­него и внешнего. Резонанс собственного переживания в переживаниях дру­гих членов группы заступает место ответа первичных объектов» (ван Вик, с.

• ⁵¹ В. И. Натаров отмечает следующую закономерность — чем более тоталитарным является режим или государство, в котором живут члены группы, тем сильнее будут описанные чувства на начальном этапе груп­повой работы .

Кроме того, в группе начинают развиваться трансферентные отношения. Но в отличие от индивидуальной психодинамической психотерапии в групп-анализе эти отношения развиваются на двух уровнях: прямом, т. е. непо­средственном взаимодействии между психотерапевтом и пациентом, и опо­средованном групповыми процессами.

Вообще, как отмечает М. Меллер, в групп-аналитическом процессе разви­вается сложное сплетение переносов, контрпереносов, побочных контрпере­носов, контрпереносных сопротивлений и т. п., в специфической форме отве­чающих каждому участнику группы и всей группе в целом. Например, для одного члена группы дирижер играет совершенно иную роль, чем для его со­седа по группе. Роли, исполняемые теми или иными участниками группы, могут присуждаться им другими участниками, причем они могут быть иден­тифицированы в этих ролях или могут сами себя в них идентифицировать. Из-за этого в группе могут возникать расколы (например, на подгруппы по сходным или комплементарным ролям).

Дирижер, как и участники группы, конфронтирует с различными перено­сами и контрпереносами. В случаях пограничной или нарциссической пато­логии он, по выражению М. Меллера, сталкивается с контрпереносными дефектами — страхами разрушения и интеграции, вызванными попытками пациентов с такой личностной организацией постоянно проверять (тестиро­вать) границы, сеттинг, аутентичность и способность справляться с сильны­ми переживаниями как дирижера, так и группы. Группа в этом случае играет роль переходного пространства, а дирижер использует традиционные средст­ва удержания, отражения и перевода.

Так, на одной из групповых сессий дирижер охарактеризовал одну из уча­стниц как человека, которым «гордится вся группа». На следующей сессии она, мотивируя это тем, что всё не запрещенное правилами разрешено, дос­тала сигарету и, выйдя из группового круга, закурила, продолжая в таком по­ложении участвовать в групповой дискуссии. Это вызвало достаточно силь­ные эмоциональные реакции как у группы, так и у дирижера. Какое-то время группа находилась чуть ли не состоянии коллапса. Некоторые из участников начали доставать свои сигареты, другие пытались убедить прекратить это, кто-то пытался воспользоваться ситуацией и «напасть» на дирижера с обви­нениями в том, что он бездействует или, наоборот, тем самым демонстрирует «абсолютную свободу» в группе. В итоге на следующей сессии (состоявшей­ся через полчаса после описанной) закурившая участница призналась во вра­ждебных чувствах к дирижеру за его слова (так как в своей семье она всегда была девочкой, которой гордились родители) и предпринятой в такой симво­лической форме борьбе за независимость, а также в чувствах вины и стыда, которые она испытывает за свой поступок. В свою очередь дирижер признал­ся в злости, которую он испытывал в тот момент, и выразил понимание ее поступка. Кроме того, он проследил взаимосвязь между происшедшим и те­ми аспектами конфронтации, которые эта участница проявляла на протяже­нии всей групповой работы (мелкая критика дирижера, создание конфликт­

ных ситуаций с другими участниками группы, образование коалиций и т. п.). В результате и эта участница, и вся группа смогли глубже погрузиться в про­блему взаимоотношений с родителями.

На более поздних стадиях развития группы дефектные контрпереносы ранних отношений сменяются конфликтными контрпереносами, связан­ными с более зрелыми уровнями личностного функционирования и депрес­сивными, обсессивными и истерическими характерологическими структура­ми.

Множественность трансферентных и контртрансферентных отношений определяет специфичность проблем, с которыми сталкивается дирижер. На­пример, отвергнутая идеализация может влиять на стабильность самооценки дирижера, провоцируя проявления склонности к самообвинениям, приписы­ванию себе всех ошибок и т. п.⁵²

Кроме этого, во время перерывов в работе часто усиливаются эротические трансферы и страхи расставания. Дирижеры склонны скрывать свою неза­щищенность, действуя так, как будто члены группы не могут их понять. Соб­ственная тоска дирижеров по защищенности, теплу и постоянному простран­ству для отношений может в значительной степени усложнять момент пре­доставления пациентам автономности и проверки ими собственных способ­ностей. Подобная тенденция может быть характерна и для агрессивности.

• ⁵² С идеализацией связан один из самых тяжелых парадоксов для группового психотерапевта: хотя паци­енты часто настаивают на том, чтобы психотерапевты были более близкими, теплыми, открытыми, человеч­ными, одновременно с этим они выдвигают и другое требование — чтобы психотерапевты были «более, чем просто человечными». Разрушение иллюзии о «сверхчеловеке» ставит группу и каждого ее участника перед экзистенциальными проблемами полного одиночества и собственной ответственности.

Анализируя ситуативные и трансферентные реакции, дирижер пытается установить, какая из родительских фигур более важна для каждого из участ­ников групп. Для того чтобы дирижер мог свободно выполнять «материн­ские» и «отцовские» функции по отношению к группе, он должен прорабо­тать свои собственные полоролевые конфликты (т. е. женщина должна пони­мать, принимать и быть способной управлять собственными активностью, агрессией, рациональностью; мужчина должен уметь быть чувствительным, мягким, интуитивным).

По мере продвижения групповой работы учащаются личностные конфлик­ты. Для работы с ними дирижер может использовать техники драматизации конфликтов и повторения актуальных тем. Драматизация состоит в том, что эмоциональное напряжение, связанное с конфликтами, доводится до такой степени, чтобы каждый член группы начал их осознавать. Повторение зна­чимых тем приводит к тому, что как бы старательно опасные или травмати­ческие сюжеты ни вытеснялись или ни отвергались группой, она не может уйти от их обсуждения.

Так же как и при индивидуальной психодинамической терапии, дирижер главным образом старается внимательно слушать поток свободных ассоциа­ций в группе. Но при необходимости он может не только останавливать уча­стников и возвращать их к основным обсуждаемым темам, но и комментиро­вать происходящие события, высказывать свои чувства, мысли, ассоциации, фантазии. Его искусство заключается в том, чтобы позволять участникам группы любить и ненавидеть себя, при этом давая возможность в безопасной атмосфере, вместе с другими людьми исследовать эти чувства и способы их выражения.

Постепенно, благодаря такому поведению дирижера, участники группы начинают понимать свои жизненные роли, стоящие за ними жизненные «сценарии», бессознательные мотивы и причины такого поведения. Но в групп-анализе понимание считается необходимым, но недостаточным усло­вием для изменения. Для того чтобы понимание реализовалось в виде кон­кретных действий по изменению жизни, необходима соответствующая груп­повая культура, которая проявляется в попытках осознанного подражания некоторых членов группы дирижеру и обеспечивает поддержку и понимание, необходимые каждому из участников.⁵³

• ⁵³ Используя понятия теории X. Когута, можно сказать, что группа как целое может выступать для каждого участника в качестве сэлф-объекта, используемого для личностного роста и развития Самости.

• ⁵⁴ Напомним, что начальный этап развития Эго характеризуется состоянием расщепленности, т. е. «де- зинтеграции» не с самим собой, а с окружением (шизоидно-параноидная стадия). Для интеграции необходимо удовлетворение матерью абсолютной зависимости ребенка как основного условия его дальнейшего развития. В случае возникновения периодов депривации или тревоги ребенок может вновь регрессировать к фазе де- зинтеграции.

ных психологических защит, отсутствие «особой», индивидуальной связи с психотерапевтом погружают группу в сильную тревогу, при которой архаи­ческие процессы дезинтеграции и фрагментации переживаются как реальные, из-за чего члены могут испытывать переживания, ассоциирующиеся с ран­ними стадиями собственного развития. В работе Нитсана такая тревога назы­вается психотической и рассматривается прежде всего как закрытость по отношению к групповому опыту.

Так, позитивные ожидания избавления от страданий, поддержки, установ­ления эмоциональной близости в связи с этой тревогой исчезают или транс­формируются в установки «защиты от нападения» со стороны других участ­ников группы, воспринимаемых в качестве «странных» и «враждебных». По­пытки обнаружить и понять собственную психодинамику сопровождаются страхом разоблачения (опять же связанным с риском «быть атакованным»).

Следующий этап начальной стадии отсчитывается с того момента, когда у участников уже сформированы первые впечатления от группы, завязались определенные контакты с некоторыми участниками группы и дирижером, возникла (или усилилась) мотивация к продолжению такой психологической работы. Согласно законам и «слоеных» и процессуальных моделей групп-анализа, чуть-чуть освоившись в группе, участники начинают бороться за ее «любовь» и власть в ней. Это может приводить как к конфронтациям в груп­пе (например, в форме инфантильного гнева на ведущего за то, что он собрал именно данных людей, что он не структурирует группу и т. п.), так и страху

₅₅

перед деструктивными тенденциями, что в свою очередь вызывает тревогу.

Одним из характерных признаков перехода на этот этап служит появление в общей коммуникации высказываний типа «ты должен» и оценок поведения других участников. Так, в смешанных группах, например состоящих из вра­чей-психотерапевтов, психиатров и психологов, разгораются баталии за пра­во «правильного» понимания и оценки происходящих процессов и соответ­ственно распределения «ролей» и «функций» между участниками группы. Кроме этого, в группе может возникать псевдооткровенность, направленная на завоевание некоторого «особого» статуса.

Одним из механизмов психологической защиты, который ограничивает те­рапевтическое продвижение группы, но одновременно позволяет группе «ра­ботать» с основными тревогами, выступает шизоидно-параноидное расщеп­ление на «хорошие» и «плохие» объекты. Например, в группе может наблю­даться расщепление на «хорошего» дирижера и «плохую» группу, когда группа воспринимается как враждебная и опасная, а дирижер — как объект поклонения и восхищения.

• ⁵⁵ Некоторые ортодоксальные аналитики склонны рассматривать взаимоотношение группы с дирижером на этом этапе как рекапитуляцию описанного З. Фрейдом патриархата в первобытной орде.

непонятное чудовище, которое спускается из вентиляционного отверстия и пытается наброситься, чтобы укусить. Он кричит, плачет, зовет на помощь родителей, которые приходят, но чудовище успевает исчезнуть. Родители уходят, и ребенок слышит за дверью, как они начинают спорить, верить ему или нет. Отец настаивает на том, что что-то действительно происходит, в то время как мать говорит о том, что ребенок болен и это проявление его воспа­ленной фантазии. На следующую ночь чудовище снова приходит, и, когда оно уже начинает тянуться к лицу ребенка, неожиданно появляется спрятав­шийся в комнате волк (в которого превратился отец) и разрывает чудовище на части. На глазах у отца и ребенка части истекают черной жидкостью и, распространяя зловоние, сгнивают.

Группа проинтерпретировала сновидение следующим образом. Ребенок — участник группы, которому снился сон; чудовище — поднимающиеся из бес­сознательного агрессивные эмоции; отец — дирижер; мать — ко-терапевт и одновременно вся группа в целом; сюжет отражает бессознательную фанта­зию участника об идеализированном внешнем объекте, способном поддер­живать и защищать, а также способствовать удовлетворению всех желаний (базовое допущение зависимости).

На данном этапе групповой работы особенно важен производный парано­идно-шизоидный феномен «исчезновения» — условная потеря части тела или психики (по аналогии с этапами развития), что проявляется как страх по­тери, ухода членов группы, страх утерять понимание смысла происходящего в группе и т. п.

Так, на 3-й групповой сессии одна из участниц, характеризуя жизнь, сказа­ла, что она напоминает «луг, на котором пасутся лошади и гуляют дети». Группа активно пустилась в обсуждение приведенной метафоры, которое продлилось около 40 минут. Однако в конце сессии, когда дирижер заметил, что в метафоре напрочь отсутствует упоминание о мужчинах и в своем об­суждении группа также игнорировала присутствие и мнение участников-мужчин, для всех (в том числе и для мужчин) сказанное явилось открытием, выведшим группу на рассмотрение существующих полоролевых проблем и трудностей во взаимоотношениях между женщинами и мужчинами.

Некоторая минимальная сплоченность группы, с одной стороны, и процес­сы параноидно-шизоидного расщепления — с другой, могут стимулировать преждевременный переход на личностные проблемы или форсирование групповой динамики. М. Нитсан обозначает это как «покушение матери», проводя аналогию с тем, как мать своей чрезмерной опекой иногда может чрезмерно вторгаться в формирование психики ребенка. Подобное вторже­ние может служить причиной «перескакивания» или искажения развития на

56

• ⁵⁶ Как отмечает В. И. Натаров, подобные «покушения» особенно свойственны отечественной психотера­певтической среде.

Это достаточно сложный период для дирижера, так как параноидная тре­вога преждевременной интервенции может спровоцировать другую край­ность — состояние «неподвижности», т. е. пассивного невмешательства, дик­туемого установкой «лучше не делать ничего, чем делать что-то неправиль­но». Этому способствует и западная модель минимального вмешательства в создание групповой культуры. Противовесом такой позиции служит установ­ка «тревожной заинтересованности», аналогичная материнской заботе.⁵⁷

Для этой стадии характерна агрессия, но она никогда не бывает однород­ной. Так, в группе наряду с ярыми «противниками» всегда обнаруживаются и горячие «сторонники». Пропорция и пространственное расположение тех и других позволяют выявить характерологические особенности участников. «Лидеры» данной стадии, нападающие первыми и наиболее активно, чаще всего проявляют проблемы зависимости (контрзависимости), от которых они защищаются путем формирования реактивного образования. Напротив, лю­ди, встающие «на защиту» дирижера, обычно имеют в своем жизненном опыте случаи привязанности к «ненадежным» объектам. Их защита имеет иод собой бессознательную фантазию об образовании вместе с дирижером альянса против других участников группы.

Начальный период формирования группы заканчивается тогда, когда группа объединяется путем определения собственных границ, подобно тому как ребенок в условиях благоприятного окружения становится способен раз­личать «Я» и «не-Я». З. Фулкс считал понятие «границы группы» аналогич­ным коже человека, которая и отделяет, и объединяет человека с внешним миром.

По мнению О. Кернберга, самоопределение группы проявляется в ее пере­ходе к депрессивной позиции, которая характеризуется чрезмерной ответст­венностью и интересом. На этой стадии группа способна глубоко анализиро­вать внутри- и межличностные проблемы, чувства стыда, вины, страха и т. п., возникающие от познания собственных эротических и деструктивных им­пульсов. Но тревожность предыдущей стадии может сохраняться в скрытой форме, периодически проявляясь подобно тому, как в индивидуальном раз­витии ранние формы тревоги влияют на более позднее развитие и могут про­являться на его последующих фазах.

• ⁵⁷ В связи с этим возникает вопрос о необходимости поддержки дирижера на этой стадии. М. Нитсан отме­чает, что как большинство матерей зависит от ближайшего окружения, так и ведущему «...могут помочь под­держка, обратная связь, помощь коллег, когда у него возникает тревога, саморазочарование на фоне дейст­вующих в группе шизоидно-параноидных механизмов. Тем более что подобные процессы — фрагментация и расщепленность — могут вызвать у отдельных участников недовольство или угрозы по отношению к дириже­ру; они как бы погружают ведущего в проективную идентификацию с группой или используются группой в ро­ли объекта проективной идентификации, что увеличивает тревогу или блокирует развитие группы».

щей стадии, обсуждаются и прорабатываются более глубоко и эффективно. В какой-то мере можно говорить о том, что, обозначив свои границы, группа «объединяется» против всего остального мира.

Одна из опасностей этой стадии заключается в возможности формализации и превращения рабочей атмосферы в некий групповой ритуал. Страх перед ужасами начальной стадии может сдерживать проявление негативных аф­фектов, по старой памяти ассоциирующихся с деструкцией группы. Поэтому, чтобы групповое единение не превратилось в форму групповой защиты, ди­рижеру необходимо следить за тем, чтобы у каждого участника была воз­можность дифференциации и конфронтации.

Примерно в середине стадии групповой сплоченности начинают возникать темы, связанные с расставанием, прощанием и утратой. Это может отражать как актуальные проблемы работы на этой стадии, так и вызываться прибли­жением окончания групп-аналитического процесса.

В медленно разворачивающейся группе обычно возникает фантазия о том, что группа никогда не умрет. Также возможно отрицание расставания из страха перед регрессивным течением, которое может мешать преодолению этой ситуации.

Поэтому дирижер должен способствовать уравновешенному обсуждению не только текущих проблем, но и этих слабых или сильных тенденций, либо прямо удерживая эту тематику в фокусе группы, либо используя различные метафоры (например, связанные с такими естественными процессами, как отделение от семьи, получение образования и т. п.). Любая психологическая группа ограничена во времени своего существования. Особенно это касается закрытых групп, динамика которых не может быть стимулирована воздейст­виями извне.

Как и в индивидуальной психотерапии, группа может быть краткосрочной, ограниченной во времени и с необозначенными сроками окончания (напри­мер, постоянно действующие обучающие группы или группы в стационаре). Одной из отличительных особенностей групповых форм работы является то, что группа продолжает свое существование после выхода одного из ее участ­ников. Еще одна отличительная особенность — уход участника группы носит публичный и более сложный характер (реальный и воображаемый), так как одновременно приходится расставаться с несколькими людьми.

Дж. Рутан и У. Стоун считают, что завершение групповой работы (терми-нация) связано с четырьмя факторами:

К. Гефельд выделил следующие варианты завершения группового процес­са:

Расставание — неподготовленный и неоформленный процесс ухода уча­стника из группы, сходный с внезапным разрывом. Наблюдения показывают, что аналитическую группу редко оставляют в первые 6 часов групповой ра­боты, чаще это происходит после 20-25 часов. Иногда это может случаться без всяких объяснений; в некоторых случаях, наоборот, с заранее подготов­ленной рациональной позицией, поддерживаемой интеллектуальными меха­низмами психологической защиты. Случается, что участники группы могут преднамеренно провоцировать ситуации собственной травматизации или обиды, ставя всю группу и дирижера в двусмысленное положение: уходят ли они из группы из-за того, что их здесь «не любят», или их «не любят» из-за того, что они психологически все это время находились вне группы.

С расставанием связаны переживания двоякого характера: активности и пассивности (когда оставляешь ты или же когда оставляют тебя), вины и за­висти, агрессии и обиды и т. п. Их валентность и интенсивность зависят от степени и «окраски» той связи, которая существовала между ушедшим уча­стником и группой.

Так, если группа работает относительно недавно и близкие, доверительные отношения между ее участниками еще не сформировались, люди могут уде­лять больше внимания вопросам собственной безопасности, чем чьему-либо уходу. Мало того, поскольку атмосфера безопасности в группе еще не сфор­мирована, право ухода из группы может рассматриваться некоторыми участ­никами как элемент этой самой безопасности, тем самым только укрепляя ее.

Валентность переживаний определяется развитостью регрессивных тен­денций. Чувства вины и «ответственности за случившееся» связаны с фантазиями о том, что участники сделали «не все» для предотвращения ухо­да. В своей основе эта фантазия напоминает переживания детей, ощущающих свою вину за развод или болезнь родителей либо других ближайших родст­венников.

Чувство стыда связано с восприятием ухода участника как победы над ним других членов группы, которые получили возможность привлечь к себе больше внимания. Может также присутствовать чувство зависти, связанное с тем, что у отсутствующих теперь нет необходимости активно участвовать в групповом процессе.

Отметим, что расставание на начальной стадии обычно редко и недолго служит материалом для обсуждения в группе. Это отнюдь не связано с об­щим равнодушием, просто группа на этой стадии еще боится проявлять свои истинные чувства. Обычно «настоящее» обсуждение такого события проис­ходит на более поздних стадиях развития группы, когда к нему возвращает возникшая в группе тема или случай из группового опыта.

Расставание на более поздних стадиях вызывает у участников практически те же чувства, но теперь они более доступны для осознания и групповой дис-

куссии. Кроме того, обсуждение ухода больше наполнено эмпатическими чувствами к расстающемуся участнику, а также попытками провести взаимо­связи между случившимся инцидентом и собственным поведением каждого из остающихся. В связи со зрелостью группы могут даже предприниматься попытки нападения на дирижера (например, за то, что он включил в группу такого участника).

Выделяют следующие типы расставания:

неполное излечение;

«исцеляющие фантазии» — когда участник покидает группу, удовле­творив в ней свои фантазии о групповой психотерапии;

расставание участников с «ограниченными возможностями», т. е. ока­завшимися непригодными для такой формы психотерапии;

расставание, связанное с сильным сопротивлением;

расставание по внешним причинам (переезд, изменение условий работы или материального положения и т. п.).

Несмотря на обстоятельства, при которых происходит расставание, ушед­шие участники чаще всего вспоминают о своем опыте участия в группе (при­чем эти воспоминания обычно позитивны) и их волнует вопрос о том, вспо­минают ли о них другие участники и психотерапевт или нет.

Для дирижера, как и для других участников группы, момент расставания служит полем для анализа его собственных переживаний по этому поводу. Расставание может пробуждать в нем контртрансферентные чувства утраты, наносить нарциссическую травму («я оказался недостаточно успешным, я не завоевал доверия, уважения, любви этого участника»), вызывать чувство тре­воги по поводу того, как помочь пациенту расстаться с группой максимально «нетравматично» и страха, что группа распадается и вскоре ее покинут все остальные участники. В качестве «противоядия» рекомендуется иметь опыт ведения нескольких групп.

Отделение от группы — более зрелый и подготовленный процесс, связан­ный с осознанной проработкой чувства печали. В ходе этого процесса всем участникам предоставляются время и место для того, чтобы оформить про­цесс завершения всеми имеющимися средствами в соответствии с правилами групп-аналитической психотерапии. Необходимо подчеркнуть, что отделение от группы или успешная терминация (завершение психотерапевтического процесса) представляют собой нечто большее, чем просто прекращение групповой работы, — это важнейшая часть психотерапевтического процесса.

Как и при индивидуальной работе, определение оптимального срока окон­чания терапии довольно затруднительно. З. Фрейд назвал целью курса пси­хоанализа «обретение способности любить и работать». Но на практике воз­никает ряд трудностей.

Во-первых, в реальной жизни редко удается достичь идеальных условий одновременного достижения целей конкретными пациентами, психотерапев­том и группой. Так, на завершающей стадии некоторые пациенты все чаще

189.

ставят вопрос о прекращении психотерапии, в то время как другие участни­ки, частично находящиеся еще на предыдущей стадии групповой работы, пытаются остановить групповой процесс или повернуть его вспять (напри­мер, вновь обращаясь к исчерпавшим себя проблемам или рецидивируя пер­вичную симптоматику). Возможно и обратное: вся группа находится на пре­дыдущей стадии, в то время как некоторые ее участники достигают таких ре­зультатов, когда любое дальнейшее психотерапевтическое изменение стано­вится «антитерапевтичным» (например, когда участник группы «перераста­ет» своего партнера, что грозит разрывом их отношений).

Даже в группах, ограниченных по времени, процесс отделения может ос­ложняться из-за скрываемых или открыто выражаемых чувств сожаления, фрустрации, несогласия с установленной датой окончания. При этом участ­ники группы могут выносить на обсуждение недостаточно попятные интер­претации, возвращаться к обсуждению допущенных дирижером ошибок, пы­таться «разобраться до конца», что тоже «способствует» продолжению рабо­ты (так называемый «скачкообразный паттерн улучшений»). В группе могут возрождаться примитивные фантазии о дирижере как о «плохой матери», не­способной удовлетворить базисные потребности участников.

Соответственно изменяются и чувства дирижера. На стадии завершения он обычно испытывает чувство облегчения, так как по мере групповой прора­ботки трансферентных чувств участники группы начинают воспринимать его как реального человека, а не как объект для проекций. С его же стороны про­исходит «постепенный отказ терапевта от контрпереноса» — процесс от­странения от группы и ее участников, требующий от дирижера готовности «остаться наедине с собой, не чувствуя себя при этом одиноким» (Куттер, с. 172).⁵⁸ Но если дирижер к этому не способен, возникает опасность формиро­вания связи, удерживающей группу рядом с дирижером, что аналогично чрезмерной родительской опеке, мешающей нормальному развитию ребенка.

Во-вторых, при «затягивании» психотерапии (например, когда группа пу­тем голосования решает вопрос о продлении срока работы) группа начинает использоваться в качестве защиты и препятствия для изменений в реальной жизни. Например, некоторые участники могут продлевать срок своего пре­бывания в группе до тех пор, пока они «найдут себе брачного партнера, уста­новят дружеские отношения, решат свои проблемы на работе» и т. п.

П. Куттер приводит следующие критерии необходимости завершения группового процесса: