190 Дети: границы, границы...

та или сестры. И т.д. и т.п. Мама просто великолепно владе­ла искусством объяснения, почему мои предложения ее не устраивали.

— Почему вы разрешаете дочери пойти в гости к подруж­ке, если перед этим она не сделала уроки? — спрашивал я.

— Иначе нам с мужем пришлось бы нарушить свои пла­ны, а мы хотели провести вечер вне дома.

— Тогда пусть она сама объясняется перед учительницей, почему пришла на урок неподготовленной. Ведь это же ее проблема,

— Не думаю, что она сможет найти правильное объясне­ние. Скорее всего учительнице не понравится то, что она ска­жет.

Поначалу я думал, что мама ведет себя со мной вполне откровенно. Но по мере того, как отвергались одно за другим все мои предложения, мне стало казаться, что у меня сложи­лось не совсем верное представление о происходящем в этой семье. Слова женщины звучали неискренне, поэтому я пре­кратил поиск «правильного» ограничителя для ее дочери. А ей сказал:

— Честно говоря, не думаю, что вы сможете с этим спра­виться. Вы не сумеете занять твердую позицию в отношении дочери, а без этого ничего не получится. Вам не под силу ли­шить дочь возможности развлекаться, как ей вздумается, не \ под силу ограничить ее денежные траты. — Сказав это, я по- ;| смотрел ей в глаза. '1

Сначала она пролепетала: J

— Да нет, что вы, я смогу, — и затем: — Я понимаю, что| это необходимо, и я добьюсь этого. |

Но эти слова были всего лишь защитой от выдвинутых;] мною обвинений. Я молча смотрел на нее и ждал. |

И дождался. Женщина разрыдалась, да так сильно, что не| могла говорить. Потом, немного успокоившись, наконец) рассказала всю правду:

Боль может быть даром 191

— Я просто не в состоянии причинить дочери боль. Это невыносимо — видеть, как она страдает. Я не могу просто взять и лишить ее всего, что ей нравится.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что мама слишком сильно страдает от причиняемой дочери боли. Однако про­блема была в том, что она не понимала сущности этой боли.

— Почему вы думаете, что мои советы причинят вашей дочери вред? — спросил я.

— Вы никогда не видели, что с ней происходит, когда я говорю ей «нет». Это что-то ужасное. Она плачет и не разго­варивает со мной — и это может продолжаться бесконечно. В такие моменты девочка чувствует себя отверженной, ей ка­жется, что я больше не люблю ее.

— Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы думаете, что мои советы причинят вашей дочери вред?

— Я же только что ответила. Я уже пробовала, но это сильно ранит девочку.

— Во-первых, вы еще толком не пробовали, — сказал я. — Вы лишь начинали и никогда не доводили дело до конца. А не доводили потому, что не знаете, как объективно оценить дочкину боль. Вам кажется, что вы причиняете ей вред, лишь потому, что она начинает плакать. А я считаю, что вы вообще не причиняете ей никакого вреда. Наоборот, вы помогаете ей, хотя это не добавляет ей приятных ощущений.

Все сказанное мной было абсолютной правдой. Эта мама не понимала разницы между болью и вредом. Предлагаемые мной границы, безусловно, оказались бы для ее дочери бо­лезненными, но ни в коем случае не причинили бы ей вреда. Боль возникает, когда под воздействием дисциплины ребен­ка одолевает грусть, его самолюбие ущемляется, он лишается чего-то стоящего; вред же — это настоящая душевная травма, которую ты получаешь, когда тебя клеймят позором, устраи­вают скандал, отвергают, не предоставляют то, в чем ты дей­ствительно нуждаешься. Задача родителей — научиться чув-

192 Дети: границы, границы,..

ствовать разницу между одним и другим. Только так можно вырастить человека со сформированными границами.

Боль и рост

Самый первый урок воспитания, да и жизни вообще:

«Без боли нет роста». Второй урок: «Не всякая боль способ­ствует росту». От того, понимаете ли вы разницу, зависит, бу­дете вы стоять на месте или двигаться вперед.

Когда я в юности занимался в баскетбольной секции, наш тренер повесил в раздевалке большой плакат «НЕТ БО­ЛИ — НЕТ ПОБЕДЫ». Эти слова стали девизом нашей ко­манды. Мы постоянно повторяли их про себя на трениров­ках, сборах, соревнованиях — особенно тогда, когда каза­лось, что больше нет сил.

Мне не раз приходилось убеждаться в истинности этих слов. Без преодоления себя нет продвижения вперед. Я усво­ил этот урок на всю жизнь. Только став независимым и на­учившись делать то, что «причиняет тебе боль», вы добьетесь j желаемого результата. '

Вот, например, сейчас я пишу эту главу. Я очень устал. | Только что вернувшись из тяжелой командировки, я сразу сел за стол и начал писать. Сегодня воскресенье, а я не люблю ра­ботать по воскресеньям. Кроме того, в последнее время я вы-бился из графика, и у меня накопилось много срочных дел. Но я сижу и пишу, так как знаю: единственный способ добиться желаемого — приложить усилия. А желание мое заключается в 1 том, чтобы эта книга была напечатана. Я хочу, чтобы вы — ро­дители — всегда имели ее под рукой. Я хочу внести свою лепту] в то дело, к которому, как мне кажется, призвал меня Бог.:| Кроме того, на полученные от продажи книги деньги я смогу) купить все необходимое для своей семьи. ' !

Уже стемнело. Я все сижу и пишу. Из моего кабинета раз^-даются тяжкие вздохи, доносится ворчанье. К счастью, никто

Боль может быть даром 193

этого не слышит. Может, мне позвонить маме и поплакаться, как трудно писать книгу, как тяжело жить на свете, как же­стока сама жизнь? А что, если она станет ужасно переживать за меня и даст мне денег? Или, сочувственно выслушав меня, скажет, чтобы я больше не напрягался? (Это не лишит меня жизненной силы. Но если бы я был любителем жаловаться, то это произвело бы впечатление на любую маму, испытыва­ющую зависимость от своего ребенка.) Мои страдания пре­кратились бы, я бы больше не напрягался и не прилагал уси­лий к тому, чтобы выполнить поставленную перед собой за­дачу.

Отлично помню один эпизод, когда, учась в шестом классе, я поделился своими трудностями с мамой. Я тогда бо­лел и месяц не ходил в школу. А когда пришел, то был бук­вально ошарашен тем количеством материала, который мне полагалось выучить самостоятельно. Помню, как я подошел к маме и сказал: «Сегодня я не хочу идти в школу Это слиш­ком тяжело. Я больше этого не выдержу».

Никогда не забуду то, что она мне ответила. Совершенно отчетливо вижу ее лицо и слышу ее слова, будто это было се­годня: «Иногда мне тоже очень не хочется идти на работу. Но я обязана это делать». Потом она крепко обняла меня и веле­ла собираться в школу.

Мне было обидно, тяжело и больно. Но мама знала, что, заставив меня идти в школу, не причинит мне никакого вре­да. Она объективно оценила мою боль, вызванную необходи­мостью временно соблюдать жесткую дисциплину, и подбо­дрила меня. Теперь я бесконечно благодарен маме за возве­денные тогда границы. Без них моя жизнь состояла бы из за­вершенных лишь наполовину проектов и не решенных до конца задач. Уже позже я поговорил об этом с мамой, и она рассказала мне историю, которую я раньше не слышал.

Когда мне было четыре года, я тяжело заболел. У меня обнаружили серьезное заболевание костной ткани, и в тече-

13-3792

194 Дети: границы, границы..,

ние двух лет я не мог наступать на левую ногу. Я передвигал­ся в инвалидном кресле или на костылях со специальными подпорками и не мог бегать по двору вместе с остальными детьми.

Нетрудно представить, что испытывали родители, глядя на больного беспомощного ребенка. Однако, просматривая заснятые в тот момент видеопленки, я вижу на экране вполне жизнерадостного малыша, едущего в инвалидном кресле по зоопарку, сидящего в этом же кресле рядом с друзьями за праздничным столом, ловко скачущего на костылях по двору. Для ребенка-инвалида я немало преуспел.

Я никогда не знал, что пришлось выдержать моим роди­телям, чтобы помочь мне не чувствовать своей неполноцен­ности. Ортопед сказал, что если они все будут делать за меня, то я никогда не встану на ноги. Он объяснил, что я должен пройти через все страдания — научиться ходить на костылях, передвигаться в инвалидном кресле, ни от кого не скрывать, что происходит со мной.

Родители испытывали сильнейшую душевную боль, ви­дя, какие усилия мне приходится прикладывать. Они ужасно переживали за своего четырехлетнего малыша, лишенного возможности ходить, как его сверстники. Им так хотелось сдаться и помочь мне, когда я плакал, не желая пользоваться подпорками или испытывая боль. Они категорически не по­зволяли мне наступать на больную ногу, иначе я остался бы калекой на всю жизнь. Как мама позже призналась, почти каждый день она плакала на плече у своей лучшей подруги. Еще мама рассказала мне. как однажды я изо всех сил старался подняться по ступенькам церкви. В тот момент она, услышала сказанные кем-то слова: «И как только родители могут так ужасно обращаться с ребенком? Как можно быть. такими жестокими?». Но мама держалась, несмотря ни на что. В другой раз мой костыль соскользнул со скользких ступенек почтамта; я зашатался, потерял равновесие, упал и

Боль может быть даром 195

сильно поранился. Но мама все равно велела мне самостоя­тельно ходить по лестницам. Я плакал, жаловался, использо­вал все имеющиеся в распоряжении четырехлетнего малыша приемы воздействия на родителей, чтобы они не заставляли меня терпеть боль, без которой невозможно научиться по­беждать. Но они не переходили установленную границу... и мы победили.

В результате их стойкости я вскоре смог ходить без ко­стылей и вести активный образ жизни — нормальный для любого ребенка. Постепенно моя нога выздоровела оконча­тельно. И теперь я благодарен родителям за то, что они заста­вили меня пережить те неприятные моменты, которые при­чиняли мне боль. но не вред.

Родители, руководствующиеся в своих поступках малей­шими жалобами или плачем ребенка, никогда не сформиру­ют у него границ и не выработают характер. Представьте: ваш ребенок начинает плакать, когда ему приходится делать уро­ки, выполнять домашнюю работу или когда его не отпускают с приятелями в кино. Что вы будете делать? Ответ на этот во­прос окажет колоссальное влияние на всю последующую жизнь ребенка.

Четыре правила оценки боли

Первое правило: не позволяйте боли ребенка руководить вашими поступками

Границы в отношениях с детьми могут формироваться лишь родителями, у которых установлены собственные гра­ницы. Думающие родители прежде всего следят за собой. Если на принимаемые решения оказывает влияние протесту­ющий ребенок, которому ничего не стоит перейти их грани­цы, то весь процесс воспитания становится бессмысленным.

Терри никак не могла справиться с тринадцатилетним сыном Джошем, не желающим делать уроки. Мы с ней соста-

13'

!9б Дети: границы, границы...

вили план, по которому Джош в назначенное время должен был садиться за стол и делать уроки. Терри при этом не по­зволялось его контролировать. Она могла лишь проверить, находится ли сын в этот момент в своей комнате. Таков был наш уговор.

В следующий раз Терри появилась у меня в кабинете с виноватой улыбкой: она нарушила уговор. (Запомните раз и навсегда: ребенок никогда не научится самодисциплине, ес­ли родителю самому не хватает дисциплины, чтобы соблю­дать установленные правила.)

— Что случилось? — спросил я.

— Мы с сыном обо всем договорились. Все было хорошо. Но тут друг пригласил его на футбольный матч. Я сказала сы­ну «нет», так как в это время он должен был делать уроки. Но он так сильно расстроился, что я никак не могла его успоко­ить. Мальчик буквально не мог найти себе места — так ему было плохо.

— Но мы же с вами все это уже обсудили. Мы знали, что именно так он и будет себя вести, так как ему не хватает са­модисциплины. И что же вы все-таки сделали?

—- Неукоснительное соблюдение ваших требований при­водит его в такое уныние, что я не могу этого выдержать. Поэтому я разрешила сыну пойти на футбол.

— А что произошло на следующий день? — спросил я, за­ранее зная ответ.

— Он снова расстроился, так как все ребята из класса со­брались пойти в кино и ему очень хотелось пойти с ними.

— Итак, давайте проясним ситуацию. Вы решаете, что для вашего сына правильно и что неправильно, исходя из то­го, что он при этом чувствует. По-вашему, если он расстроен, значит, к нему предъявляются неподобающие требования. Я прав?

— Я не думала об этом, но скорее всего вы правы. Когда мой сын чем-то расстроен, я не могу этого выдержать.

Боль может быть даром 197

— Тогда вы должны четко усвоить следующие истины, без которых вам не решить проблему с сыном. Во-первых, ва­ши жизненные ценности определяются эмоциональной ре­акцией незрелого тринадцатилетнего парня. Наивысший принцип вашей системы ценностей, которым вы руковод­ствуетесь в своих поступках, — расстроится или не расстро­ится Джош. Во-вторых, вы не придаете значения одному из самых главных аспектов воспитания ребенка: разочарование — наиважнейшая составная часть роста. У ребенка, который никогда ни из-за чего не расстраивается, не развиваются та­кие качества, как выдержка и выносливость. В-третьих, вы приучаете его к тому, что ему все время должно быть приятно и что другие должны делать то, что хочет он. Неужели ваши ценностные установки действительно таковы?

Женщина молчала. Было ясно, что она начинает осозна­вать истинный смысл происходящего. При воспитании сына ей следовало придерживаться важнейшего правила: выража­емый ребенком протест появляется объективным отражением реальности, и по нему нельзя судить о том, что хорошо и что плохо. Тот факт, что ребенок испытывает боль, вовсе не озна­чает, что с ним происходит что-то плохое. Скорее всего, про­исходит хорошее: он впервые по-настоящему сталкивается с действительностью. И это столкновение никогда не бывает приятным. Но если вы разделите с ребенком его боль и буде­те четко соблюдать проведенные границы, то вскоре они ста­нут неотъемлемой частью его жизни, и ни о каком протесте больше не будет и речи.

Как мы уже упоминали: «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности» (Евреям 12:11).

Это закон мироздания. Неприятные и болезненные ощу­щения, связанные с выработкой самодисциплины, помогают ребенку учиться не потакать собственным прихотям. А это