ными членами твари». Однако случайно некоторые из этих произвольных сочетаний органов и частей тела оказались удачными, и эти комбинации выжили. Остальные же все погибли. Выжили те, чьи органы так хорошо подошли друг к другу, как если бы кто-то создал эти организмы по заранее продуманному план}', целесообразно. На самом деле никакого проектировщика не было, все произошло естественным путем, правда, с громадной затратой времени и вещества, но природе не надо экономить. У Эмпедокла мы находим смутную догадку об естественном отборе — выжили лишь наиболее приспособленные.

Скорость света. Еще более удивительна догадка Эмпедокла о том, что свет распространяется с большой, но конечной скоросстью. Даже Аристотель стоит здесь ниже Эмпедокла. Он с ним не согласен. Однако он точно передает гипотезу сицилийского материалиста. Аристотель писал: «Эмпедокл и всякий другой, придерживающийся того мнения, неправильно утверждали, будто свет передвигается и распространяется в известный промежуток времени между землей и небесной твердью, нами же [это движениеУ не воспринимается». Поздний античный философ Филопон говорит об этом подробнее: «Эмпедокл говорил, что свет, будучи телом, вытекающим из светящегося тела, бывает сперва в промежуточном пространстве между землей и небом, затем приходит к нам, остается же незамеченным такое движение его вследствие своей скорости». Отсюда можно заключить следующее: Эмпедокл считал, что мы не воспринимаем скорость света, потому что она очень велика. Так оно и есть. Свет, как известно, распространяется со скоростью триста тысяч километров в секунду, поэтому движение Света в земных масштабах заметить чрезвычайно трудно, однако требуется несколько минут, чтобы свет Солнца достиг Земли,

Л Е К Ц И Я XV

ТЕМА 32. АНАКСАГОР

Теперь временно покинем «Великую Элладу». Во время грекоперсидских войн (500—449 гг. до п. э.) Афины были разрушены Ксерксом, однако победоносное для греков окончание этих войн способствовало возвышению Афин и Аттики, столицей которой они были, образованию большого союза древнегреческих полисов во главе с Афинами.

Напомним, что до греко-персидских войн во второй половине 6 в. до и. э. произошло порабощение всей малоазийской Эллады и прилегающих к Малой Азии греческих островов персами. Милет, Эфес, Колофон и Клазомены1, острова Самос и Лесбос и другие эолийские п ионийские полисы были лишены персами самоуправления, поставлены под власть угодных персам тиранов и обложены тяжелой данью. Порабощения избежали лишь фокейцы и теосцы, которые заблаговременно бежали: первые — в «Великую Элладу», где основали уже известную нам Элею, вторые — во

170

Фракию, где основали Абдеры. Порабощения избежали и эми- гранты-одиночки из различных малоазийских полисов. Таким был, как мы знаем, Ксенофап. Пифагор, покинув Самос при Поликрате, не смог туда вернуться после пребывания в персидском плену, потому что после казни Поликрата персами Самос был ими опустошен.

Основные вехи греко-персидских войн — это, как известно, антиперсидское восстание малоазийских полисов в 500—495 гг. до н. э., кончившееся трагическим для них поражением, после чего Иония была навсегда вычеркнута из списка передовых областей Эллады; первый персидский поход в Аттику, кончившийся сокрушительным поражением персов при Марафоне в 490 г. до и. э.; второй персидский поход Ксеркса в 480—479 гг. с легендарной битвой при Фермопилах, прорывом персов в Среднюю Грецию, опустошением ими Аттики и разрушением Афин и, наконец, с разгромом персидского флота афинским флотом у Саламина в 480 г., что стало переломным событием всех греко-персидских

войн, а в последующее тридцатилетие греки перешли в наступление. Поэтому период расцвета классической Греции — ее знаменитое «пятидесятилетие» — начинается уже в 479 г. до н. э. с победы

ческой Пелопоннесской войны между Спартой и Афинами (431— 404 гг. до н. э.), от которой выиграли лишь персы.

До этой войны Эллада переживала расцвет, продолжавшийся около пятидесяти лет. Вершиной же этого пятидесятилетия стало для Афин правление Перикла, когда, по словам К. Маркса, имел место «высочайший внутренний расцвет Греции»1. При Перикле рабовладельческая демократия достигла своего расцвета. Все государственные должности замещались по жребию, отправление гражданами своих общественных обязанностей оплачивалось государством. Верховным органом государства стало народное собрание (экклесия), в котором участвовали все афинские граждане, достигшие 20 лет. Право на участие в народном собрании не было ограничено имущественным цензом. При Перикле Афинский морской союз превратился в Афинскую Архэ, где греческие города — члены союза оказались на положении афинских подданных.

Вокруг Перикла сгруппировались выдающиеся ученые, архитекторы, скульпторы, художники, философы. Среди них «отец истории» Геродот (ок. 485—425 гг. до н. э.), происходивший из малоазийского полиса Галикарпаса. Он описал предысторию гре- ко-персидских войн и первое их двадцатилетие с позиций Афин. В этот кружок входил и скульптор Фидий (490—432 гг. до н. э.)—• создатель семнадцатиметровой бронзовой статуи Афины Промахос (сражающейся впереди), а также деревянной, но покрытой

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. I, с. 98.

171

золотом и слоновой костью статуи Афины Парфеиос (девы) и четыриадцатиметросой статуи Зевса в Олимпии. Афина Проглахос доьпширозала над одним из самых больших творений мирового зодчества — над также созданным про Периклг афинским Акрополем, в главном храме которого — Парфеноне — находилась статуя Афины Парфеиос (отсюда название храма). Культ Афины в Афинах закономерен, ибо этот полис носил ее имя.

В «век Перикла» в Афинах развернулась деятельность великих древнегреческих трагиков — Софокла (ок. 496—406 гг. до н. э.) и Еврипида (ок. 480—406 гг. до н. э.). Их предшественником был Эсхил (525/4—456/5 гг. до н. э.). В трагедии Эсхила «Прикованный Прометей» этот титан, давший людям огонь, искусство письма, искусство счисления, знание ремесел н наук, изображен другом человечестза. За все это Зевс, будучи воплощением грубой силы, приказывает Гефесту, сопровождаемому аллегорическими фигурами Силы и Насилия, приковать Прометея к скале. К- Маркс высоко ценил слова Прометея: «...по правде всех богов я ненави- жу»,—говоря, что «Прометей — самый благородный святой и мученик в философском календаре» '. В не дошедшей до нас второй части трилогии о Прометее — в трагедии «Освобожденный Про- метей»—Геракл освобождает Прометея. Для Эсхила характерно художественно-мифологическое мировоззрение, а философское его почти не коснулось. Тем не менее и у него Зевс эволюционирует от традиционного олимпийского бога до божества, пантеистически сливающегося с космосом.

Софокл, как и Эсхил, использует мифологические сюжеты, в принципе те же, что и Эсхил.

Трагедии Эсхила и Софокла укрепили позиции мифологического мировоззрения в консервативных по сравнению с ионинскими великогреческими городами Афинах, отстающих от Дальнего Востока и Дальнего Запада греческого мира в своем мировоззренческом развитии. Эсхил и Софокл дали мифологическому мировоззрению вторую жизнь. Не случайно поэтому в конце эпохи Перикла незадолго до начала Пелопоннесской войны в Афинах был принят закон, приравнивавший к государственному преступлению непочитание богов и объяснение небесных явлений естественным образом. В соответствии с этим законом едва не казнили Анаксагора. Но затем был казнен Сократ, который никогда ничему оприроде не учил. По этому же закону был подвергнут преследованию Протагор, а значительно позднее — Аристотель. Афины, ставшие во второй половине 5 в. до н. э. в силу своего военного, политического и экономического положения культурным центром Эллады, а затем сохранявшие это положение культурного центра после утраты своих политических привилегий, никогда не были свободным в мировоззренческом отношении городом. Не случайно Платон боялся высказываться о мифах и призывал в интересах безопасности верить в них слепо.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений, с. 25.

172

Анаксагор. Анаксагор тоже входил в кружок Перикла. Можно считать, что с него и началась философия в Афинах. По Плутарху, Анаксагор «вдохнул в него (Перикла.—А. Ч.) величественный образ мыслей, возвышавший его над уровнем обыкновенного вожака народа, и вообще придал его характеру высокое достоинство»1. Анаксагор происходил из ионийского полиса Клазомены. Перикл пригласил Анаксагора в Афины по совету своей жены Аспазии, которая сама происходила из Милета. Враги Перикла, не осмеливавшиеся сперва прямо нападать на великого государственного деятеля, наказывали его друзей. Фидий был ложно обвинен в краже золота, отпущенного ему для изготовления статуи Афины Парфенос. Анаксагора же усилиями политического противника Перикла Клеона обвинили в безбожии с целью скомпрометировать Перикла. Перикл отвел угрозу от Анаксагора, но ему пришлось покинуть Афины и вернуться в Ионию, где он основал для детей школу и завещал, чтобы годовщина его смерти отмечалась школьными каникулами.

К образу философа Анаксагор прибавил новые штрихи. Он говорил, что родился для того, «чтобы созерцать Солнце, Луну и небо» — свою истинную родину. Ради философии Анаксагор отказался от своих земельных владений в родном полисе, от своего высокого там положения и оказался в Афинах в роли бесправного шюгородца. Кроме Перикла учениками Анаксагора были великий афинский трагик Еврипид, Метродор из Лампсака, Архелай и др. Он оказал влияние на Демокрита и на Сократа. Анаксагор — автор прозаического сочинения «О природе», которое было написано «приятным и возвышенным языком» (Диоген Лаэрций). От этого труда сохранились лишь фрагменты — главным образом из первой его части, где говорилось о началах. Аристотель сообщает, что Анаксагор был старше Эмпедокла по возрасту, по моложе его по делам.

Проблема Анаксагора. В центре внимания Апаксогора как философа— проблема качественного превращения тел. Каким образом, спрашивает он, «из ие-волоса мог возникнуть волос и из немяса— мясо?» [ДК 59(46); В 10]. При решении этой проблемы Анаксагор исходит из принимаемого им в качестве закона положения элеатов о том, что ничто не возникает из небытия. Аэций по этому поводу пишет, что Анаксагору «казалось в высшей степени непонятным, каким образом что-нибудь может возникнуть из небьпия или уничтожиться в небытие» (А 46). В то же время он, подобно Эмпедоклу, отрицает учение элеатов о неизменности и исключающем множество единстве бытия. Сохраняя рациональное зерно учения элеатов, Анаксагор подчеркивает, что «[слова] «возникновение» и «гибель» неправильно употребляют эллипы. Ибо ни одна вещь не возникает, не уничтожается, по [каждая] составляется из смешения существующих вещей или выделяется кз них» (В 17). Поэтому, поясняет Симплнцнй, приводящий эти слова

1 Плутарх. Сравнительные жизнеописания в 3-х т. М., 1961, т. 1, с. 198—199.

173

Анаксагора, правильно было бы вместо «возникать» говорить «смешиваться», а вместо «погибать» — «выделяться». Такова задача и таковы ограничения, налагаемые на себя Анаксагором. При этом Анаксагор отрицает существование небытия и пустоты.

Первоначала. Суть учения Анаксагора заключена в его понимании первоначал, в чем он принципиально отличается от предшествующих ему философов. Все они говорили о той или иной или всех стихиях, в лучшем случае об апейроне или апейроне и числах. Анаксагор свергает стихии в качестве первоначал. Первичны не стихии, а все без исключения состояния вещества. Земля не более первоначало, чем золото, вода — не более, чем кровь или молоко. Подобно Эмпедоклу, Анаксагор плюралист, однако у него не четыре начала, а гораздо больше. Аристотель говорит, что у Анаксагора «начала не ограничены [по числу]», что существует «неопределенное множество» начал (Метаф. I, 3). Но начала — это не вода или золото в своей массовидности. Начала — это мельчайшие, невидимые, сверхчувственные частицы огня, воды, золота, крови, древесины и т. д. и т. п., которые сам Анаксагор называл «семенами всех вещей», Аристотель же—«гомеомерия- ми», т. е. «подобночастными». Они сугубо качественны, каждый вид гомеомерий сохраняет все качества соответствующего вида тел. Семена крови обладают всеми качествами крови, семена железа— качествами железа, и т. п. Таким образом, Анаксагор ультраплюралист и качественник. Качества вечны и неизменны, Гомеомерий бесконечно делимы, ибо сколько ни дробить бытие, в небытие его превратить нельзя. Поэтому «в малом нет наименьшего, но всегда есть меньшее».

Основной принцип Анаксагора. Приняв тезис элеатов о вечности бытия, Анаксагор выдвигает и свой тезис: «Все во всем». Это означает, что в любом месте космоса содержатся гомеомерий всех видов, все виды качеств, что «вещи, находящиеся в едином космосе, не отделены друг от друга, и не отсечено топором ни теплое от холодного, ни холодное от теплого». Симшшкнй передает и такую формулировку Анаксагора: «Во всем есть часть всего» (А 41). Этот принцип распространяется и на сами гомеомерий.

Качественное превращение. Каждая вещь содержит в себе семена всех вещей, но ее качества определяются качествами тех гомеомерий, которые в ней преобладают, ведь «каждая отдельная вещь более всего кажется и казалась тем, что в ней наиболыне» (В 12). Поэтому качественное превращение вещи состоит в смене большинства содержащихся в ней семян вещей. Так Анаксагор и решает свою проблему. Если белый снег тает и получается мутная вода, то это потому, что мутное и жидкое как качества содержались в снеге, но качества твердого, холодного и белого в нем преобладали.

Неисчерпаемость гомеомерий. Принцип «все во всем» действует и вглубь. Любая гомеомерия неоднородна. Она есть множество. Она содержит в себе семена всех остальных вещей, но более малого порядка, Симпликий сообщает, что «каждая гомеомерия,

174

подобно целому, заключает в себе все существующее, и [сущее] не просто бесконечно, но бесконечно бесконечно» (А 45). Это наиболее удивительное место в учении Анаксагора. Он, следовательно, принимает тезис Зенопа, что единое состоит из частей, что оно есть многое, причем эти части также состоят из частей, и так далее, но все эти части разнокачественпы (чего у Зенона вовсе не было). Анаксагор согласен с Зепоном и в том, что вещь, состоящая из частей, и велика, и мала, так что нет ни наибольшего, ни наименьшего. Но если Зенон считал такое невозможным, говорящим против допущения существования множества, то Анаксагора это не смущает. Всякая вещь для Анаксагора — единство великого и малого, она сразу и бесконечно велика, и бесконечно мала. В этом представлении о вещах нельзя не увидеть своеобразную диалектику Анаксагора.

Начало мира. Сочинение Анаксагора «О природе» начиналось словами: «Вместе все вещи были...» И в таком состоянии все находилось неопределенно долго, все сдерживалось преобладающим в мироздании воздухом, или эфиром. Аристотель критикует Анаксагора, говоря, что природе не свойственно смешиваться, как попало, и что в таком смешении те самые качества, которые Анаксагор считал вечными, не могли бы сохраниться и субстанция была бы, например, бесцветной.

Гомеомерип, играющие у Анаксагора роль материи, пассивны, и первоначальный хаос не мог своими силами развиться в космос. Для этого требовалось особое активное начало.

Нус. Такое начало Анаксагор находит в Нусе, т. е. в уме —< творце космоса из первобытного хаоса. Мировой ум имеет у Анаксагора две функции: он движет миром, и он познает мир. Нус един, он действует посредством мышления, он бесконечен, самодержавен и не смешан ни с какой вещью. Аристотель отмечал: Анаксагор «утверждает, что из всего сущего только ум прост, песмешан и чист» (О душе 1, 2)1. Нус — тончайшая и чистейшая из всех вещей. Познавая мир, нус обладает совершенным знанием обо всем п имеет величайшую силу. Он определяет прошлое, настоящее и будущее.

Аристотель высоко ценил учение Анаксагора об уме. Он говорил: «тот, кто сказал, что разум находится подобно тому как в живых существах также и в природе и что он— виновник благоустройства мира и всего мирового порядка, этот человек представился словно трезвый по сравнению с пустословием тех, кто выступал раньше» (Мстаф. I, 3). Но Нус Анаксагора не оправдал возлагаемых на него идеалистами надежд. Сократ у Платона в «Федоие» сетует на то, что Анаксагор стремился найти естественные причины, а к уму прибегал мало, так что «Ум у пего остается без всякого применения»2. Об этом же сказано и у Симгошкия:

175

«Анаксагор хотя и допустил в числе начал ум ... однако [полагает], что многое образуется само [без его содействия]» (А 47). И похваливший было Анаксагора Аристотель вскоре с неудовольствием замечает, что Анаксагор пользуется умом лишь тогда, когда не знает причины чего-либо, что роль ума у Анаксагора подобна «богу из машины» '.

Космогония. Начиная действовать, Нус приводит первоначальную смесь всего в круговое движение. Редкое отделяется от плотного, теплое — от холодного, светлое — от темного, сухое—от влажного и т. п. В середине мироздания собирается все плотное, влажное, темное, тяжелое. Так образуется Земля. Все теплое, светлое, сухое и легкое устремляется вверх. Так образуется Небо. Мир окружен преобладавшим издавна эфиром, который, продолжая вращаться, отрывает от Земли камни. Они воспламеняются. Так образуются звезды, Луна, Солнце. Солнце, по Анаксагору,— кусок раскаленного железа или горящий камень, который по своим размерам больше Пелопоннеса. Именно такое представление о небе навлекло на Анаксагора преследования. Небо содержит в себе камни, которые держатся там вследствие своего вращения, но временами все же падают. Это метеориты. Если движение неба прекратится, то оно все упадет на Землю. Луна земной природы, на ней есть свои равнины и холмы, долины и пропасти, она заимствует свой свет от Солнца и обитаема. Земля, по Анаксагору, плоская, она покоится на воздухе.

Жизнь. В отличие от Анаксимандра и Эмпедокла, учивших о происхождении живого из неживого, Анаксагор — основоположник панспермии. Семена живых существ падают с неба на землю всеете с дождем. Эти семена были всегда. Семена живых существ —> разновидность гомеомерий.

Психология. Как и у Аиаксимена, душа, согласно Анаксагору, воздухообразна. Аристотель передает важную догадку Анаксагора о том, что человек разумен, потому что он, один из всех живых существ, имеет руки (О душе IV, 10). Правда, этому противоречит сообщение некоторых доксографов о том, что Анаксагор отождествлял ум и душу.

Познание. В отличие от Эмпедокла, который учил, что подобное познается подобным, Анаксагор думал, что все познается себе противоположным: холодное познается теплым, сладкое—горьким и т. п. Анаксагор думал, что ощущения связаны со страданием, которое становится заметным при чрезмерном воздействии раздражителей на органы чувств, но которое якобы в неосознанном виде тревожит организм и в обычном их состоянии. Здесь Анаксагор явно не понял того простого факта, что количество переходит в качество и что страдание начинается лишь при нарушении меры.

1 В античном театре для поднятия действующих лиц в воздух служила машина вроде подъемного крана. На этой машине в конце действия в некоторых пьесах сверху спускался бог и все улаживал, помогая драматургу таким простым способом развязывать запутанные драматические положения,

176