невебралка

Можно видеть, что для группы 1 с наиболее высоким средним значением эмоционального слуха (ЭС = 84,7%) характерны также: наиболее высокая чувствительность к гневу (73,3%), наиболее высокие значения эмпатии по Меграбяну (47,2 балла), и в то же время, наиболее низкие баллы психотизма (4 балла по Айзенку), а также небольшое преобладание экстраверсии (15,8 балла) по сравнению с другими группами.

Таблица 4

Среднегрупповые значения психологических характеристик аудиторов в зависимости от уровней эмоционального слуха (ЭС)

Можно видеть, что для группы 1 с наиболее высоким средним значением эмоционального слуха (ЭС=84,7%) характерны также: наиболее высокая чувствительность к гневу (73,3%), наиболее высокие значения эмпатии по Меграбяну (47,2 балла), и в то же время, наиболее низкие баллы психотизма (4 балла по Айзенку), а также небольшое преобладание экстраверсии (15,8 балла) по сравнению с другими группами.

Межгрупповые коэффициенты взаимной корреляции (по Спирмену) по этим показателям выявили высокие положительные связи эмоциональной импрессивности аудиторов, прежде всего, с таким важнейшим психологическим качеством как эмпатия (R=0,9518, р=0,048), чувствительность к гневу (R=0,9365, р=0,064), и в то же время, столь же высокие, но отрицательные связи с психотизмом по Айзенку (R=–0,9868, р=0,013).

Таким образом, данное исследование показало, что способность к адекватной оценке эмоциональной экспрессивности говорящего, связана у субъекта восприятия с эмпатией (как чувством сопереживания по Меграбяну и Сирсу), а также с психотизмом как мерой конфликтности личности (по Айзенку). Просматривается также связь с экстраверсией.

Вышеприведенные результаты показывают, что эмоциональная импрессивность является весьма важным психологическим свойст-

вом субъектов восприятия, связанным со многими другими его психологическими качествами и значительно влияющим на формирование психологического портрета человека по его голосу. В этой связи представляется весьма важным при формировании группы экспертов-аудиторов обследовать у них и степень развитости ЭС.

5.9. Замечания о психофизиологической природе эмоционального слуха и связи его с профессиональной деятельностью субъекта восприятия

Для характеристики эмоциональной импрессивности, т. е. способности человека к адекватному восприятию эмоциональной информации, предложено понятие эмоциональный слух – ЭС (Морозов, 1985c, 1988, 1991c, 1993a, 1994, 1998c). Если фонетический речевой слух обеспечивает способность человека воспринимать вербальное смысловое содержание речи, то эмоциональный слух (ЭС) – это способность к определению эмоционального состояния говорящего по звуку его голоса. В музыкальном искусстве ЭС – это способность к адекватному восприятию и интерпретации тонких эмоциональных оттенков музыкальных звуков.

В теоретическом плане ЭС определен как сенсорно-перцептив- ная часть системы невербальной коммуникации, специализированная к адекватной оценке эмоциональной информации в звуковой форме. В отличие от речевого слуха, центр которого расположен

влевой височной зоне мозга (центр Вернике), центр эмоционального слуха расположен в правой височной области. Нарушение этой зоны (например, при инсульте и др.) приводит к неспособности адекватно воспринимать и узнавать знакомые мелодии, голоса, эмоциональную интонацию речи (Балонов, Деглин, 1976; Бару, 1977).

Для оценки индивидуальных и типологических различий среди людей по степени развитости ЭС автором разработаны специальные психоакустические тесты, представляющие собой наборы эмоционально окрашенных фрагментов звуковой речи, пения, музыки, полученные с участием профессиональных актеров, певцов, музыкантов (Морозов, 1985b, 1991c, 1993b, 1994; Morozov, 1996, 1998; Морозов, Жданов, Фетисова, 1991; Морозов, Кузнецов, Сафонова, 1994; Фетисова, 1991, 1994; Серебрякова, 1994, 1995 и др.).

Наши многолетние исследования эмоциональной импрессивности показали закономерную связь эмоционального слуха (ЭС)

спринадлежностью человека к художественному типу личности,

вчастности, к категории музыкального творчества (Художественный тип…, 1994; Морозов, 1998c; Морозов и др. 1999). Высокий профессионализм в музыкальном творчестве не мыслим без тонко

развитого ЭС. Как справедливо писал Б.М. Теплов,– «Способность эмоционально отзываться на музыку должна составлять как бы центр музыкальности» (Теплов, 1985, с. 53–54). Трудно представить себе выдающихся мастеров музыкального искусства – композиторов и исполнителей (Шаляпина, Чайковского, Рахманинова, Рихтера) с низкоразвитым эмоциональным слухом. Это нонсенс, если не сказать – абсурд. «Музыка должна говорить языком сердца», – писал С.В. Рахманинов (1966), как бы вторя Теплову. Высокая эмоциональная импрессивность, как известно, необходимое условие эмоциональной экспрессивности (Тарасова, 1988). Проведенные нами в последнее время специальные исследования эмоциональной имрессивности у ведущих музыкантов Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского – профессоров и докторов наук – показали у многих из них сто, или почти стопроцентный ЭС (по тесту В.П. Морозова).

И тем не менее наш опыт показывает, что у ряда профессиональных музыкантов (даже со стажем) и тем более у поступающих

вМГК молодых абитуриентов нередки случаи весьма скромно развитого ЭС: 60–50% и даже ниже 40%. Об этом свидетельствуют и гистограммы распределения абитуриентов МГК по уровню ЭС (рисунок 8). Причем, низкий эмоциональный слух мало изменяется при его повторных исследованиях у некоторых абитуриентов, поступающих в МГК иногда по 3–4 раза. Это обладатели, так называемой, формальной музыкальности, т. е. способности к формальному перекодированию нотной записи музыкальных произведений

взвуковую форму или способности к теоретическому анализу и описанию феномена музыки, чем они часто и занимаются с большим интересом и продуктивностью. Такой тип формальной музыкальности описан в литературе (Медушевский, 1992; Ержемский, 1993; Erzhemsky, 1998). С такого рода музыкантами, по всей видимости, имели дело и авторы недавно опубликованной статьи (Пашина, Торопова, 2000), хотя и делают попытки объяснить свои результаты малоубедительными доводами, вплоть, до парадоксального утверждения о нецелесообразности высокоразвитого ЭС для профессии музыканта. По этому поводу можно лишь сказать, что несмотря на в се многообразие художественно-эстетических вкусов и видов музыкального творчества, отсутствие у музыканта высокоразвитого ЭС, как важнейшего компонента музыкальности (по Теплову) представляется явно ущербным. Высокий профессионализм

вмузыке несовместим с посредственной эмоциональной импрессивностью. «Ничто не должно быть только удовлетворительным. Удовлетворительно только совершенство»,– писал Шаляпин. Думаю, что под этим высказыванием величайшего из певцов подпишутся

многие мастера музыкального искусства – обладатели абсолютного эмоционального слуха.

Что касается психофизиологической природы ЭС, то неоднократно установленная положительная связь ЭС с эмпатией, эмоциональностью по Изарду и другими психологическими характеристиками, свойственными представителям художественного типа личности, склоняет считать ЭС в значительной степени природным конституционным свойством человека, хотя и подверженным в определенной степени воспитательным воздействиям окружающей среды

ипрофессиональной деятельности. В работе Е. П. Гусевой (1997) на обширном контингенте лиц музыкальных профессий выявлены статистически достоверные корреляционные связи ЭС с выраженностью личных качеств по тесту Кэттелла, отражающих эмоциональность и художественность натуры человека, общительность, импульсивность, артистичность, а также мечтательность, склонность к фантазированию, богатство воображения, свойственное творчески одаренным людям, наивность, естественность и другие черты, характерные для художественного типа личности, и в частности – связь ЭС с более высокой лабильностью нервной системы по показателю вызванных потенциалов (Гусева, 1997). Природная предрасположенность к большей или меньшей эмоциональной импрессивности (ЭС) определяется степенью развитости эмоциогенных структур мозга (Бехтерева, 1980; Симонов, 1981), в частности, функций правого полушария (Хомская, 1987). Этими же факторами определяется и принадлежность музыканта к художественному или мыслительному (рационалистическому) типу творчества. Неоднократно показано, что принадлежность человека к музыкальной профессии еще не означает принадлежности его к художественному типу личности, так как среди представителей художественных профессий, включая даже известных музыкантов, есть значительная часть, тяготеющих по комплексу показателей скорее к мыслительному (рационалистическому), чем к художественному типу. (Художественный тип…, 1994; Голицын, Данилов, Петров, 1988; Морозов, 1994; Соколов, 1994; Петров, Бояджиева, 1996).

Среди музыкантов-рационалистов – «мыслителей» в музыке, бывают и довольно известные личности, нередко осознающие свои творческие трудности. Пушкинский Сальери (реальная историческая личность, музыкант-ремесленник, «усильным напряженным постоянством… перстам придавший послушную сухую беглость

иверность уху, звуки умертвив…», достигший «глухой славы» (курсив мой. – В. М.) давно стал образом нарицательным, как символ голого рационализма в музыке, профессиональной посредственности, зависти и нетерпимости по отношению к несвойственной ему

вдохновенной творческой одаренности. Образ жив. И не потому ли, что унылый рационализм в разных формах и жанрах всегда был и сегодня достаточно широко распространен и не только в музыкальном искусстве. Рационалистический склад музыкального мышления удачно охарактеризовал Лейбниц: «Музыка есть бессознательное упражнение ума в математике», имея в виду, что музыкальные созвучия находятся в определенных соотношениях друг с другом по частоте основного тона (Голубев, 1997).

Сказанное не означает отрицания рационального начала в музыкальном творчестве, равно как и в его анализе. Но для успеха

втом и другом деле, вероятно, важно, чтобы рацио и эмоцио были

внеобходимой мере представлены объединены не только в одной комнате (в виде сидящих рядом специалистов), но и в одной голове. Впрочем, эта отнюдь не простая психологическая проблема соотношения эмоционального и рационального в художественном, а также

впедагогическом и научном творчестве, безусловно заслуживает дальнейшего научно-экспериментального исследования [в частности, она будет рассмотрена в готовящейся к изданию монографии автора «Резонансная теория искусства пени: психофизиологические и вокально-методологические основы»].

5.10. Заключение

Краткий обзор проведенных исследований выявил ряд новых закономерностей, лежащих в основе формирования психологического портрета человека по невербальным особенностям его речи

всознании слушателя (эксперта-аудитора). Доказана связь психологического портрета по голосу с реальными психологическими и психофизическими свойствами и состояниями говорящего. Полученные психологические портреты представителей разных социальных групп – коммерсантов, деятелей искусства, политиков – рассмотрены в контексте субъект-субъектных отношений в системе «говорящий–слушатель». Показана зависимость портретных характеристик говорящего как от его собственных индивидуально-ти- пологических (социальных, профессиональных, психологических, психофизических) свойств и состояний, так и от психологических особенностей экспертов-аудиторов как субъектов восприятия,

вчастности, от эмоциональной импрессивности (эмоционального слуха). Рассмотрена психологическая природа ЭС в связи с профессиональной деятельностью и типологической принадлежностью субъектов восприятия. На примере психологических портретов политиков выявлена зависимость портретных характеристик от интенциональной составляющей их публичных речей.

В научно-практическом плане установленные статистические связи «плюс–минус» портретных характеристик говорящих (т.е. достоинств и недостатков) с конкретными невербальными особенностями речи обследованных лиц (тембр, интонация, эмоциональная экспрессивность, дикция, орфоэпия и др.) позволяют сформулировать рекомендации любому из респондентов по совершенствованию его психологического портрета на основе целенаправленного усовершенствования невербальных особенностей речи.

5.11. Примеры психологических портретов по голосу (для респондентов 1 и 2), полученных методом зарисовок и вербального описания

Рис. 9. Зарисовка аудитором (Юля Техман) внешнего вида двух коммерсантов (респондент № 1 и № 2) и комментарии к ним автора рисунков. Практически точно определен возраст, конечно же пол и ряд психологических штрихов.

Портрет № 1 (слева): «Леша (усл. имя), 16–17 лет, самый что ни наесть обыкновенный, слегка занудный, но не плохой. Хотя, как личность, мне не нравится».

Портрет №2 (справа): «Семен Петрович (усл. имя), лет 45–50, похож чем-то на Горбачева, немного деревенский и очень волнуется, комкает шляпу».

5.12. Психологические портреты данных респондентов по невербальным особенностям их речи

В целом данный человек (2) воспринимается как располагающий (40,0%), раскрепощенный (40,0%), но «не пышущий здоровьем» (26,7%). По отношению к собеседнику он умеренно доброжелателен (33,3%) и искренен (40,0%), но не слишком щедрый (13,3%). Он по-

дозрительный, хотя и не очень (–16,7%), не жестокий, но и далеко не мягкий (всего 3,3%). Общий балл положительного отношения

ксобеседнику составляет плюс 21,5%.

Вотношении к делу энергичен (40,0%) и бодр (36,7%), увлечен делом (46,7%), инициативен (56,7%), с весьма высокими деловыми качествами (73,3%), очень серьезен (83,3%), компетентен (73,3%) и, что важно для деловых партнеров, надежен (56,7%). В целом он один из всех обследованных нами бизнесменов обладает наиболее высокими деловыми качествами. Его общий балл деловых качеств (56,1%).

Его отношение к себе характеризуется высоко выраженным чувством собственного достоинства (60,0%), и уверенностью в себе (43,3%) при сравнительно низком чувстве собственного превосходства (20,0%) и властности (30,0%), что говорит о выраженном чувстве скромности.

Его доминирующее эмоциональное состояние – нейтраль (53,3). Вместе с тем для эмоционального портрета данного человека характерна определенная доля оптимизма (радость 26,7%) со столь же выраженным чувством пессимизма (печаль 23,3%). Ощущается некоторое, присущее данному человеку недовольство (гнев 10,0%) при практическом отсутствии страха (3,3%). В целом эмоциональная палитра сильно сдвинута в сторону рационального отношения

кдействительности (–50,0%).

Другой портрет из числа предпринимателей (1) характеризуется самыми низкими показателями из всей группы обследуемых (11 человек): общая оценка 1,9%. отношение к слушателю 10,0%, к себе –4,15% при столь же низкой эмоциональности –46,7%.

6Восприятие речи. Вопросы функциональной асимметрии мозга

В 1988 г. издательство «Наука» опубликовало коллективную монографию «Восприятие речи. Вопросы функциональной асимметрии мозга» / Отв. ред. В. П. Морозов (136 с., илл.). Авторский коллектив – доктора и кандидаты наук со значительным опытом работы в данной области (И. А. Вартанян, В. И. Галунов, Е. С. Дмитриева, К.А. Зайцева, И.В. Королеве, Ю.И. Кузьмин, В.П. Морозов,

Г.Г. Шургая).

Сцелью ознакомления читателей с содержанием данной монографии ниже публикуются ее аннотация, введение и заключительный раздел – основные результаты, написанные отв. редактором книги В.П. Морозовым.

Монография посвящена одной из актуальных задач современной психофизиологии – проблеме обработки мозгом речевой информации. Рассматриваются нейроструктурные основы восприятия речи мозгом, проблемы функциональной асимметрии мозга, выявляемой методом дихотического тестирования как у взрослых испытуемых, так и у детей разных возрастных групп, особенности восприятия разных видов речевой информации – вербальной (слово)

иневербальной (эмоциональной интонации голоса) с использованием модели вокальной и актерской речи, вопросы помехоустойчивости восприятия речевых сигналов в связи с проблемой функциональной асимметрии мозга. Приводится модель взаимодействия двух полушарий мозга при восприятии речи (В. И. Галунов и др.)

иконцепция двухканальной вербально-невербальной структуры речевой коммуникации (В.П. Морозов). Наряду с разработкой теоретических проблем рассматриваются прикладные задачи: в частности, о физиологической природе заикания, о возможности применения полученных данных при создании технических систем передачи и обработки речевой информации и др.

6.1. Введение

Проблеме восприятия речи посвящено значительное число работ (см.: Чистович, Кожевников, 1972; Чистович и др., 1976). Тем не менее область эта в последние годы пополняется новыми исследованиями, существенно изменяющими представления о физиологических механизмах речи. Одним из основных направлений, получивших в последнее время значительное развитие, является изучение роли функциональной асимметрии мозга в восприятии речи (Kimura, 1967; Балонов, Деглин, 1976; Бару, 1977; Симерницкая, 1978; Bryden, 1982; Спрингер, Дейч, 1983). Больше 100 лет прошло с тех пор, как французский невропатолог Брока установил ведущую роль левого полушария мозга в регулировании моторики речевого процесса (Вrоса, 1865), а исследованиями Вернике была доказана локализация в височной доле левого полушария сен- сорно-речевого центра, нарушение которого приводит к афазии (Wernike, 1874).

За прошедший период существенно углубились и расширились представления о роли правого и левого мозга человека в восприятии речи: концепция абсолютной доминантности левого полушария к восприятию речи начинает все более и более вытесняться моделями, свидетельствующими о разной функциональной роли двух полушарий в обработке речевой информации, точнее – о разных принципах выделения речевой информации из одного и того же ре-

чевого сигнала правым и левым полушариями (Балонов и др., 1985; Галунов и др., 1985).

Вместе с тем существующие модели далеко не в полной мере отвечают на вопросы о сложнейших механизмах взаимодействия полушарий в обработке речевой информации. Основное направление работ в этой области – изучение восприятия человеком собственно речевой вербальной информации, несравненно меньше исследованы механизмы невербальной, так называемой экстралингвистической коммуникации, в частности – эмоционального характера1.

Другим важнейшим аспектом в изучении восприятия речи является исследование формирования функциональной асимметрии мозга в онтогенезе. В современной литературе нет единого мнения по этому вопросу. Согласно одной из концепций, ребенок рождается с симметричным по отношению к речи мозгом и асимметрия формируется с возрастом (Lenneberg, 1967; Nagafuchi, 1970; Berlin et al., 1973a). Отсутствие сильных речевых расстройств и большие компенсаторные возможности у детей при нарушении в раннем онтогенезе речевых зон свидетельствуют в пользу данной концепции. Согласно другой точке зрения, функциональная асимметрия мозга человека генетически обусловлена, так как в разных формах она проявляйся уже на ранних стадиях онтогенеза (Molfese, 1973; Wada, 1977; Hynd et al., 1979)2.

1Под невербальной экстралингвистической коммуникацией понимается свойство речи и голоса человека передавать слушателю особого рода невербальную информацию, независимо от значения (смысла) слова или даже независимо от наличия слова. По нашей классификации, разработка которой началась еще в лаборатории эволюции биоакустических систем Института эволюционной физиологии и биохимии им. И.М. Сеченова АН СССР, экстралингвистическая информация речи и голоса человека делится на следующие основные категории: 1) эстетическая, включающая в свою очередь ряд психоакустических характеристик голоса и речи и определяемая в целом такими субъективными оценками слушателей (по методу психологического шкалирования), как приятный–не- приятный, нравится–не нравится и т.п.; 2) эмоциональная, характеризующая эмоциональное состояние говорящего и его отношение к предмету разговора; 3) индивидуально-личностная, на основании которой возможно опознавание, личности говорящего но его голосу; 4) социально-групповая, свидетельствующая о принадлежности говорящего к определенной социальной группе по критерию пола, возраста, национальности (акцент) и т.п.; 5) пространственная, характеризующая месторасположение говорящего по отношению и слушателю (азимут, расстояние) и его передвижение в пространстве (приближение, удаление и др.); 6) медицинская, отражающая общее, состояние здоровья человека, его речевой системы в целом и состояние здоровья голосового аппарата, в частности (фониатрическая информация). В настоящей работе приводятся данные о восприятии слушателем в основном эмоциональной информации.

2Определенным косвенным свидетельством в пользу указанной точки зрения являются полученные в последние годы данные о наличии функциональной асимметрии мозга у животных по отношению к восприятию биологически значимых сигналов (Petersen et, al., 1978; Nottebom, 1979; Бианки, 1985).

Наличие такого рода противоречивых литературных данных по восприятию речи, равно как и недостаточная изученность проблемы мозговых механизмов восприятия речи в целом побудили авторов к написанию настоящей монографии. Представленные в ней экспериментальные материалы имеют целью ответить на ряд вопросов общетеоретического, методического и практического характера. В частности, одной из важных научно-практических задач, рассматриваемых в монографии, является проблема центральнонервных механизмов заикания, являющегося, как известно, весьма распространенным недугом, которым страдает, по разным данным, от двух до пяти процентов населения земного шара. Важность этой проблемы подчеркивается тем, что ввиду неизученности патогенеза заикания и его мозговых механизмов методы его лечения оказываются малоэффективными и дают большой процент рецидивов.

Впервой главе монографии (автор – доктор биологических наук

И.Л. Вартанян) рассматриваются нейрофизиологические основы речевой деятельности человека, структуры мозговых центров и путей, обеспечивающих речевую функцию, нейрологические основы функциональной асимметрии мозга. Некоторый акцент в данной главе делается на рассмотрение регуляторных механизмов самоконтроля речевой деятельности человека, связанных как с акустическим, так и с проприорецептивными каналами обратных связей.

Вторая глава (авторы: доктор биологических наук В.И. Галунов, кандидат биологических наук И. В. Королева, кандидат биологических наук Г.Г. Шургая) посвящена теоретическому обоснованию метода дихотического прослушивания, которым пользовались авторы монографии в качестве средства выявления функциональной асимметрии мозга к восприятию речи. Наряду с рассмотрением истории проблемы, широким анализом литературных данных, касающихся сопоставления результатов дихотического прослушивания

сдругими методами выявления функциональной асимметрии мозга, методическими вопросами организации эксперимента и обработки результатов, в данной главе затрагиваются и методические подходы, применяемые авторами монографии.

Втретьей главе (авторы: доктор биологических наук В. П. Морозов, кандидат биологических наук Е. С. Дмитриева, кандидат биологических наук К.А. Зайцева, с участием Д.Б. Мирошникова) приводятся краткие результаты сравнительных экспериментальных исследований восприятия человеком двух основных видов информации, передаваемой говорящим слушателю: собственно речевой, носителем которой являются структурные элементы речи (слова, слоги), и невербальной (экстралингвистической), точнее ее части, обозначаемой как эмоциональная окраска голоса. Здесь представ-