Prp_Joseph_volockiy

свидетельства из Златоуста, в которых святой отец точно заповедует запрещать и заграждать уста еретикам, открыто враждующим против веры Христовой, свидетельствовать на них пред судом как на хулителей Христовых, даже язвить их рукою

итем освящать ее и не иметь с ними ни в дружбе, ни в любви, ни даже в пище и питии никакого общения; б) указывает на апостолов — Петра, Иоанна, Филиппа и Павла и на отцов Церкви — Иоанна Златоустого, Порфирия, епископа Газского, Льва Катанского и Феодора Едесского, которые не осуждали еретиков и неверных и не творили им зла, пока они не причиняли вреда православным и их вере, а как только еретики начинали вредить Православию, то осуждали их и и проклинали. «Так, — заключает Преподобный, — следует поступать и нам с нынешними еретиками, которые сотворили нам столько душевного вреда и пагубы и увлекли в жидовство столько православных, что и перечесть невозможно». Во втором ответе Иосиф объясняет, что Златоуст сказал только: «Не подобает нам убивать еретиков», то есть разумел епископов, священников, иноков и вообще лица духовные, но не сказал: не подобает царям, князьям и судиям убивать еретиков. И потом в доказательство мысли, что цари, князья и судии обязаны действовать против еретиков гражданскими мерами, а) ссылается на слова апостола Петра, что царям и князьям дана от Бога власть во отмщение злодеем (1 Пет. 2, 14), относя к числу злодеев

иеретиков, как причиняющих величайшее зло православным; б) приводит градские (гражданские) законы из Кормчей, в которых отступники и еретики признаются «повинными конечней муце и казни»; в) напоминает об отцах Вселенского Собора, просивших царя Иустиниана, чтобы он искоренил остатки еретической злобы; г) указывает вообще на царей греческих, бывших во дни Вселенских Соборов, — Константина, Феодосия Великого, Феодосия Младшего, Маркиана, Иустиниана, Константина и царицы Ирины, которые посылали еретиков в заточение и подвергали другим казням, и вместе на то, что святые отцы того им не возбраняли; д) указывает также на примеры пророков и царей в Ветхом Завете, апостолов и отцов Церкви в Новом, которые то мечом, то еще чаще молитвою убивали отступников и еретиков, и замечает, что если бы не подобало

отступников и еретиков предавать казням и смерти, то апостолы и отцы не умерщвляли бы их и силою своей молитвы. После этого Иосиф останавливается еще на следующем возражении жидовствующих, очевидно направленном лично против него: «Если и подобает судить или осуждать еретиков или отступников, то царям, князьям, святителям и судиям земским, а не инокам, отрекшимся мира, которые должны только внимать себе

иникого не осуждать, ни еретика, ни отступника», и указывает на Антония Великого, Пафнутия Исповедника, Пахомия, Макария, Ефрема, Евфимия и многих других иноков и пустынников, которые то сами восставали на еретиков и осуждали их, то участвовали на Соборах, Вселенских и Поместных, в осуждении

ипроклятии еретиков. А в заключение всего Слова говорит: «Итак, для всякого очевидно, что и святителям, и священникам,

иинокам, и простым людям, и всем по-христиански мудрствующим подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников, а царям, и князьям, и судиям земским подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням».

Вчетырнадцатом Слове, самом коротком из всех, Иосиф рассматривает мнение жидовствующих (которое отстаивали во втором своем послании заволжские старцы): «Не подобает много искати, или истязати, или испытовати о еретицех и о отступницех, аще сами не исповедают своея ереси и отступления», — и утверждает, что, напротив, всякий православный должен всячески, с ревностию, употребляя даже «богопремуд­ ростныя коварства», разузнавать, искать, истязать о еретиках

иотступниках и, узнавши истинно, должен свидетельствовать на них, а не скрывать их…

Впятнадцатом Слове, изложив мнение жидовствующих (а равно и заволжских старцев, высказанное во втором их послании): «Если еретик или отступник обратится к покаянию, то ему немедленно следует входить в церковь и причащаться Божественных Тайн», преподобный Иосиф отвечает, что приводимые жидовствующими (а равно и старцами) свидетельства в опору этого мнения из толкового Евангелия, из Иоанна Лествичника и из священных правил относятся только к еретикам, а не к отступникам от христианской веры, да и к еретикам не ко всем. Ибо были еретики, которые не веровали во Святую

еретиков на Вселенских и Поместных Соборах, хотя то были иногда не простые христиане, а сами патриархи и святители, осуждали их на заточение и держали в темницах до конца их жизни, боясь, чтобы они не прельстили православных, ибо кто захочет каяться, тот может каяться и в темнице, и Бог слышит такого рода покаяние, как свидетельствуют многочисленные примеры. 5) Во всех тех случаях, когда по осуждении еретиков их отсылали в заточение и держали в темницах до самой их смерти, ересь их прекращалась и искоренялась… Но когда цари и святители по проклятии еретиков давали им ослабу, веря их покаянию, ересь их не только не искоренялась, но еще усиливалась, и они совращали вновь многих православных, как случилось и у нас с самими жидовствующими, которые, когда Великий князь Иван Васильевич поверил их покаянию и дал им ослабу, произвели неисчислимое зло и увлекли множество православных в жидовство. А потому, если и ныне помилуют этих вероотступников и не ввергнут их в темницу до самой смерти, Церковь Божия не умирится и их жидовское учение не угаснет. 6) Там, где цари и святители делали ослабу еретикам и отступникам, они погубили своими ересями не только села и грады, но и целые страны и царства… Потому подобает всем любящим Христа показать великое тщание и подвиг, да не погибнем

имы, русские, так же, как погибли царства Армянское, Эфиопское и Римское по небрежению тогдашних православных царей и святителей…»

Довольно подробно мы изложили содержание «Просветителя» с тою целью, чтобы яснее увидеть не только достоинства сочинения, но и самого автора. Преподобный Иосиф является здесь пред нами богословом с обширными познаниями в Священном Писании и в писаниях святых отцов и учителей Церкви — с такими познаниями, каких доселе мы не встречаем у себя ни в ком. Он приводит бесчисленное множество текстов,

ипреимущественно из книг ветхозаветных… Приводит также бесчисленное множество свидетельств почти из сорока святых отцов, учителей Церкви и других писателей, равно из Житий святых, Патериков и подобных книг, хотя отсюда не следует, чтобы Иосиф перечитал все сочинения этих людей или чтобы все эти сочинения существовали тогда в славянском переводе.

Наиболее Иосиф пользовался тремя писателями — святым Иоанном­ Златоустым, святым Иоанном Дамаскиным и Никоном Черногорцем; сочинения двух первых, хотя не все, издавна были переведены на славянский язык; сборники последнего встречаются у нас в славянском переводе с XIII—XIV веков. Можно насчитать еще до двенадцати писателей, приводимых Иосифом, сочинения которых, по крайней мере некоторые, также употреблялись у нас в славянских переводах еще до Иосифа­

имогли быть им перечитаны. Свидетельства же остальных писателей, приводимые Иосифом, он мог заимствовать не из их сочинений, а из готовых сборников, существовавших на славянском языке, каковы: известные сборники Святославовы (в списках XI и XV веков), сборники поучений из разных святых отцов и учителей на дни воскресные и праздничные (XII, XIII

иXV века), Златая Цепь (XIV—XV века) и особенно два обширные названные нами сборника Никона Черногорца, из которых Иосиф действительно приводил свидетельства разных учителей Церкви, даже Златоуста.

Таким образом, вовсе не перечитывая целой библиотеки отцов, а только имея под руками два-три десятка книг и сборников, Иосиф мог выбрать из них все те свидетельства, какие представил в своем «Просветителе». Но мало того что в авторе «Просветителя» мы видим человека начитанного и многосведущего, в нем нельзя не признать светлого, обширного и образованного ума: в нем возбуждена и значительно развита мыслительность; он рассуждает логически, последовательно

изнаком с приемами здравой диалектики; он не только выражает свои мысли, но и доказывает их, разъясняет, входит в подробное исследование предметов и свои исследования излагает в связи, даже в некоторой системе, так что книгу «Просветитель» можно по справедливости назвать первым опытом у нас собственно ученого богословского сочинения.

Сам преподобный Иосиф неоднократно сознается, что он свои Слова на новгородских еретиков «собрал от многих и разных божественных писаний», — и сознается, как мы удостоверились, вполне справедливо. Тем не менее эти Слова составляют его собственное оригинальное сочинение в богословском смысле. Всякое православное сочинение о догматах веры

Семен Хромой.

Свтт. Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст

и вообще об истинах положительных неизбежно должно заимствовать свой материал из Священного Писания и из писаний

отеческих или общее — из предания Церкви. Все достоинство сочинителя заключается здесь в том, если он сумеет воспользоваться как следует этим богатым материалом, сумеет извлечь из данных источников надлежащие свидетельства, усвоить их себе и распорядиться ими, как бы своею собственностью, сочетать и расположить по известной идее, объединить, оживить, восполнить собственными соображениями и изъяснениями и представить в своем произведении как одно стройное целое. Так пишутся православные богословские системы и частные богословские исследования, и никто не называет их неоригинальными за то одно, что главное, основное содержание их составляют тексты Библии и свидетельства отцов Церкви. Так написал свое «Точное изложение веры», первый опыт православного догматического богословия, святой Иоанн Дамаскин, который не только приводит многие свидетельства прежних отцов под их именами, но нередко пользуется их мыслями, даже целыми выдержками из их сочинений и говорит буквально их словами (особенно святого Григория Богослова), не обозначая источника.

Так же написал свои Слова на новгородских еретиков и преподобный Иосиф: все бесчисленные свидетельства и другие заимствования из разных священных писаний он умел подчинить собственной мысли, расположить по своим предначертаниям, проникнуть собственным духом, обставить и усилить множеством собственных рассуждений и размышлений. Оттого-то в «Просветителе» и отразился весь Иосиф со своим сильным умом, со своею твердою и живою верою, со своею пламенною, неукротимою ревностью за Православие. По содержанию своему «Просветитель» касается более или менее почти всех догматов веры и афористически излагает все правила нравственности, но обстоятельно рассматривает только некоторые догматы: о Пресвятой Троице, о Божестве Сына Божия Иисуса Христа, о Его воплощении, о святых иконах, и рассматривает почти исключительно на основании Ветхого Завета, а не Нового, на котором они преимущественно утверждаются, следовательно, никак не может быть назван систематическим изложением всех православных догматов и христианского нравоучения и не мог служить для православных полным

руководством вообще в делах веры. Но православные весьма дорожили этою книгою, часто списывали ее, целиком и по частям, и искали в ней для себя просвещения потому особенно, что в ней основательно опровергнуты еретические умствования, которыми подрывались самые основания христианства и которые не умирали у нас в продолжение почти всего XVI века, а потом возобновились под влиянием протестантских идей и в XVII столетии.

Остается сказать о четырех последних Словах «Просветителя», служащих предметом соблазна и пререканий для многих. Мысли, которые излагает Иосиф в Словах 13 м и 15 м, не могут быть ему вменяемы: тут он прав. Он доказывает в тринадцатом Слове, что еретиков и отступников, нераскаянных и непокорных, Церковь имеет право осуждать и отлучать или, что то же, анафематствовать, проклинать; и это право Церкви основывается на Священном Писании и неоспоримо ей принадлежит. Доказывает, что по осуждении таких еретиков и отступников Церковью гражданская власть имеет право подвергать их гражданским наказаниям, даже смертной казни, и справедливо ссылается на царские правила, или законы, об этом, которые, точно, находились в составе Кормчей, действовавшей в нашей Церкви, а равно на примере Вселенских Соборов и греческих императоров. Потому-то против мыслей, изложенных в 13 м Слове, никто из православных у нас тогда не восставал. С ними соглашались и заволжские старцы, писавшие, что нераскаянных еретиков велено заточать… Соглашался и сам Иоанн III… Можно не соглашаться с мыслями 13 го Слова; можно, если кто желает, осуждать и порицать их, но в таком случае порицание должно падать не на Иосифа, а на самые законы и систему, издревле действовавшие в Православной Церкви, или должно падать не на одного Иосифа, а равно и на заволжских старцев…

ивообще на всех, которые еще прежде Иосифа держались у нас тех же мыслей, следовали той же системе. Равным образом

ив 15 м Слове Иосиф совершенно справедливо доказывает, что жидовствующие суть не еретики, а отступники и что по правилам святого Василия Великого и святого Григория Нисского, которые приняты Вселенскою Церковию, такого рода отступников кающихся не следует тотчас допускать во храм наравне

с верующими и удостоивать святого причастия, а можно удостоивать святого причастия только под конец их жизни, которую они должны провести в покаянии.

Кроме «Просветителя» и разных посланий, написанных преподобным Иосифом по поводу и для опровержения ереси жидовствующих, он оставил немало и других сочинений. В одних он говорит о самом себе, оправдывает себя, просит себе защиты, правды по поводу спора его с архиепископом Новгородским Серапионом… В других говорит о монашестве и,

вчастности, о своем монастыре или о том, что имело к ним отношение. Таковы: а) монастырский Устав, или «Духовная грамота…», которая по своему объему и внутреннему достоинству занимает второе место в ряду сочинений преподобного Иосифа после «Просветителя»; б) наказ одному старцу о соблюдении монастырского Устава; в) наказ соборным и прочим братиям не держать хмельных напитков в гостинице… Сюда же относятся: а) два послания к какому-то вельможе или князю о постригшемся в чернецы рабе его; б) послание к четырем лицам о расстригшемся чернеце; в) послание к княгине-вдове о монастырских поминовениях и г) две грамоты к Великому князю Василию Ивановичу, в которых Иосиф передает монастырь свой под его защиту пред своею кончиною. <…>

Впослании к княгине Марии Ивановне, вдове князя Андрея Федоровича Голенина, преподобный Иосиф объясняет обычаи своего монастыря относительно поминовения умерших. Эта княгиня в продолжение пятнадцати лет посылала по временам

вмонастырь разные пожертвования, прося поминать ее скончавшихся родных: отца, потом сына, потом мужа и еще сына, и все они поминались вместе с другими покойниками на общих панихидах и службах. Наконец она выразила желание, чтобы родственники ее поминались еще отдельно от других, на особых панихидах, и внесены были в вечный помянник. Когда же ей дали знать, что для вечного поминовения ее родных ей нужно внести в обитель особый вклад, она крайне огорчилась и в письме к Иосифу назвала это грабежом и перечислила все прежние свои жертвы его обители. Иосиф написал княгине ответ, что все ее родные за ее пожертвования записаны в годовом поминании монастыря и поминаются на каждой заупокойной

обедне, бывающей в монастыре ежедневно, по три раза; на каждой из трех панихид, бывающих еженедельно, по три раза

ина каждой из девяти литий заупокойных, бывающих еженедельно, по одному разу; да, кроме того, поминаются в синодике

ина больших панихидах, бывающих по пятницам, по четыре раза. Объяснил затем, что петь кроме соборных панихид еще особые панихиды и литургии по всяком усопшем, и, следовательно, по родственниках княгини, нет никакой возможности для братии и того не делается и в других монастырях. Наконец, с подробностью раскрыл княгине, что если ей предложили внесть за вечное поминовение ее родных, которого она желает, еще новый вклад в монастырь, то тут нет никакого грабежа: с нею хотят вступить в свободный договор, и она может изъявить свое согласие или несогласие, а монастырь, со своей стороны, считает необходимым такой вклад за труды священнослужащих и на немалые издержки при таких священнослужениях и пр.

Не все сочинения преподобного Иосифа имеют одинаковое достоинство, но все показывают в нем человека высокого ума и глубокого благочестия, знатока священных книг, правил церковных и творений отеческих, писателя, которому равного не было между его современниками.

Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский

«История Русской Церкви»

* * *

Вряду публицистов конца XV — начала XVI века, сторонников московской объединительной политики и апологетов московского единодержавия, обращает

на себя внимание Иосиф (Санин) или, как его позже стали называть, Иосиф Волоцкий. В истории общественно-поли- тической борьбы своего времени Иосиф Волоцкий оставил глубокий след не только как талантливый писатель по цер- ковно-политическим вопросам, но и как основатель направления в современной ему церковно-политической мысли, так называемого осифлянства. Осифлянство завершило собой формирование московской официальной политической идеологии; на традициях осифлянства воспиталось не одно

Царь Иван IV Грозный. Царский титулярник. 1672

поколение политических деятелей XVI века; осифлянскими принципами в значительной степени направлялась внутренняя политика Ивана Грозного.

владеть селами. Рост монастырского землевладения представлял собою серьезную угрозу для землевладения. Стремление сосредоточить землевладение в руках служилого дворянства заставило Московского Великого князя с целью воспрепятствовать отходу земель из служилых рук в неслужилые поднять вопрос о частичной хотя бы секуляризации церковных земель. Вопрос этот и был поставлен на церковном Соборе 1503 года по инициативе заволжских старцев, которую поддерживал Великий князь. Споры о праве монастырей владеть селами начались в конце с оборных заседаний, когда присутствовавший на Соборе Иосиф Волоцкий уже уехал из Москвы. Отцы Собора, не ожидавшие такого оборота рассуждений, поспешили вернуть Иосифа в Москву для прения с нестяжателями, так как знали о его начитанности. Иосиф принял самое деятельное участие в обсуждении вопроса о монастырском землевладении, заняв непримиримую позицию по отношению к «обидящим святыя Божии церкви». Из докладной записки осифлян, представленной Великому князю в двух вариантах, кратком и расширенном, Иван III мог убедиться, что надежды его не оправдались: Собор решительно отказался пойти навстречу Великому князю в вопросе о секуляризации церковных земель. Ивану III пришлось примириться с соборным решением: ссориться с Церковью было и небезопасно, и невыгодно, и политически нецелесообразно. Вопрос о монастырских и церковных вотчинах упирался в вопрос об отношении Церкви к государству. Иван III не мог не понять, что через заволжских старцев боярская фронда добивалась ограничения единодержавия Московского Великого князя, а сами нестяжатели стремились, по удачному выражению профессора А. Павлова, «поставить церковную иерархию, не связанную никакими земными интересами, на прежнюю высоту духовной независимости от мирского правительства». При всем своем уважении к заволжским старцам Иван III союзу с ними предпочел союз с осифлянами, верными сторонниками нового политического порядка, преданными защитниками единодержавной власти Московского Великого князя, которые не только не протестовали против полного подчинения Церкви государству, но в этом подчинении усматривали лучшую гарантию неприкосновенности своих земельных приобретений.

Вернувшись в Волоколамский монастырь, Иосиф вскоре, поскольку завязался спор о монастырском землевладении, составил сочинение на тему о том, «яко не подобает святым Божиим церквам и монастырем обиды и насилие творити и восхищати имения и стяжания их». Наряду с выписками из церковно-ка- нонических правил в пользу неотъемлемости церковных имуществ Иосиф привел немало свидетельств и из литературы житий святых — Стефана Сербского, Леонтия Ростовского, Саввы Освященного, Евфимия Великого, Феодосия Печерского. Каждое из этих свидетельств, представляющих грозный пример божественной кары, поражающей святотатцев, грабителей церковного имущества, Иосиф приводил с расчетом на то, что они послужат предостережением для его современников, готовых поднять руку на собственность Церкви.

После смерти Иосифа крупнейшим представителем осифлянской публицистики в царствование Василия Ивановича был ученик Иосифа, постриженник Волоколамского монастыря, с 1522 года митрополит всея Руси — Даниил.

И. П. Еремин

«Иосиф Волоцкий как писатель»

Преподобный Иосиф Волоцкий и его время в истории русской богословской

мысли

1

Прежде чем говорить о месте преподобного Иосифа в истории русского богословия, попробуем представить себе, что это была за эпоха в контексте истории не толь-

ко российской, но и европейской, и общеправославной. Преподобный Иосиф родился в 1440 году. Он был современ-

ником переломных, как теперь принято говорить, знаковых событий XV столетия. За два года до его рождения русское посольство во главе с митрополитом Иосифом отправилось из Москвы на Флорентийский Собор — обсуждать вопрос о соединении Церквей. И ему не было тринадцати, когда турецкие войска Махмуда Завоевателя взяли штурмом Константинополь, поставив точку в тысячелетней истории Второго Рима (1453).

В 1472 году «государю всея Руси» Ивану Васильевичу III привозят из Рима невесту, племянницу последнего византийского императора. В 1479 году освящен Успенский собор Московского Кремля, построенный итальянским мастером Аристотелем Фиораванти, и основан преподобным Иосифом Успенский монастырь на Волоке Ламском. Год спустя Великий князь, порвав ханскую грамоту, покончил с монгольским игом. В 1492 году на другом краю христианского мира Фердинанд Католик

иИзабелла Католическая завершают Реконкисту — отвоевание Испании у мавров. В тот же год Колумб открывает Америку.

Словом, на глазах одного поколения радикально меняется геополитическая карта Старого и Нового Света. Причем все события либо связаны между собой зримыми и незримыми нитями, либо отчетливо коррелируют и дополняют друг друга. Прорыв ислама на Босфоре и на Балканах уравновешивается победами христианского мира на «флангах» Европы: на Руси

ив Испании. Гибель Второго Рима восполняется рождением Рима Третьего. Изгнание евреев из Испании, последовавшее за разгромом мавров, чуть было не отозвалось торжеством ереси жидовствующих в далекой Московии. Во всяком случае, в первых кострах еретиков на льду Москвы-реки некоторым из историков не без основания виделись робкие, но явственные отблески пышных аутодафе европейской инквизиции.

Вот эпоха, в которую жил и творил один из великих подвижников и богословов Русской Православной Церкви преподобный Иосиф Волоцкий. Думаю, не случайно время Иосифа — это также и время преподобного Нила Сорского, святителя Геннадия Новгородского, создателя первой полной славянской (Геннадиевской) Библии 1499 года, преподобного Александра Свирского, которому Бог явился в 1508 году в виде Троицы — как древнему Аврааму. И все эти лица и события тесно связаны

имежду собой, и с основными направлениями русской богословской мысли.

Между тем скажем прямо: русская богословская и церковноисторическая наука в большом долгу и перед Иосифом Волоцким, и перед всей этой великой эпохой.

2

В богословском наследии Иосифа Волоцкого можно выделить, с известной долей условности, четыре основных раздела. Это, прежде всего, богословие Устава, затем богословие «Просветителя», затем эпистолярное наследие Преподобного (многочисленные послания, написанные им к разным лицам и по разному поводу) и, наконец, богословские программы росписей и икон, связанных с волоцким игуменом и, в первую очередь, иконописное творчество великого Дионисия.