Гуссерль.Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология

ЧАСТЬ III B. § 61

§ 61. Психология в условиях разногласий между идеей объективистскиOфилософской науки

и эмпирической процедурой: невозможность соединить два направления психологического исследования (психофизическое и «психологию как внутренний опыт»)

Всякой научной эмпирии свойственна ее изначальная правомерность, а также свое достоинство. Но не всякая рассматриваемая сама по себе уже есть наука в наиболее изначальном и неотъемлемом смысле, наука, первым именем которой было имя философии; а равно и в том смысле, в котором какая-либо философия или наука вновь учреждалась со времен Ренессанса. Не всякая научная эмпирия возникает как частная функция такой науки. Но только в том случае, если она соответствует этому смыслу, она может действительно называться научной. О науке же как таковой можно вести речь только там, где в рамках неделимого целого универсальной философии в результате разветвления универсальной задачи вырастает та или иная единая в себе особая наука, в чьей (как ветви) особой задаче универсальная задача отражается в изначально живом обосновании систематики. Не всякая произвольно, ради нее самой, практикуемая эмпирия уже есть в этом смысле наука, какую бы практическую пользу она ни приносила и сколь бы надежным ни было господствующее в ней методическое искусство. К психологии же все это относится постольку, поскольку она исторически, в постоянном стремлении выполнить свое назначение в качестве философской и, стало быть, подлинной науки не может преодолеть неясность в отношении своего правомерного смысла и наконец уступает соблазну: строго методически формирует психофизическую или, лучше сказать, психофизикалистскую эмпирию, после чего, убедившись в надежности своих методов, полагает, что тем самым исполнила уже и свой научный смысл. Но сделать это (и прежде всего применительно к самой психологии, как к «средоточию всех

284

ЧАСТЬ III B. § 61

решений» для правильного формирования философии вообще) центральным предметом интереса, выяснить всю его мотивацию и определить широту действия — этим уже должны заняться не современные психологи-специали- сты, а мы, философы.

В этой направленности изначального намерения на (как сказали бы мы) «философскую» научность вновь и вновь проявлялись мотивы неудовлетворенности, вступающие в силу уже очень скоро после картезианских начал. Здесь имелись ощутимые разногласия между, с одной стороны, исторически унаследованной со времен Декарта задачей, в соответствии с которой нужно методически трактовать души точно так же, как и тела, как связанные с телами пространственно-временные реальности, т. е. физикалистски исследовать весь жизненный мир как «природу» в расширенном смысле; и, с другой стороны, задачей, согласно которой души нужно исследовать в их в-се- бе и для-себя-бытии путем «внутреннего опыта» (примордиального внутреннего опыта психолога о своем собственном субъективном) или, в интенциональном опосредовании, путем «вчувствования», тоже направленного внутрь (т. е. в то внутреннее, которое принадлежит тематизируемым другим лицам). Казалось само собой разумеющимся, что обе задачи методически и предметно связаны между собой, и тем не менее они никак не хотели согласоваться. Новое время с самого начала приуготовило себе дуализм субстанций и параллелизм методов more geometrico, оно, можно сказать, предочертило для себя методический идеал физикализма; пусть от поколения к поколению он становился все более смутным и поблекшим и пусть ему так и не удалось всерьез стать на путь развернутого проведения, все же он задавал меру для фундаментального воззрения на человека как на психофизическую реальность и для всех попыток разработать психологию, осуществить методическое познание психического. Таким образом, мир уже заранее рассматривался «натура-

285

ЧАСТЬ III B. § 62

листски», как двухслойный мир реальных фактов, управляемых каузальными законами; а следовательно, и души рассматривались как реальные придатки к их живым телам (мыслимым по способу точного естествознания), которые, хотя и обладают иной структурой, нежели просто тела, т. е. не являются res extensa, однако все же реальны в том же смысле, что и эти тела, и в этой связи должны исследоваться в том же смысле, в отношении «каузальных законов» — т. е. в теориях, которые в принципе относятся к тому же виду, что и теории образцовой и в то же время фундирующей их физики.

§ 62. Предварительное обсуждение абсурдности принципиального уравнивания души и тела как реальностей: указание на принципиальное различие между временностью, каузальностью и индивидуацией у природной вещи и у души

Это принципиальное уравнивание тела и души в натуралистическом методе, по всей видимости, предполагает их принципиальное изначальное уравнивание в их донаучной данности, в их данности в опыте жизненного мира. Сообразно этому тело и душа обозначали два реальных слоя в этом мире опыта, в одинаковом смысле, как реально [reell und real] связанные в нем друг с другом подобно двум частям одного тела; таким образом, конкретно, одно вне другого, в обособленности от него и только в регулятивной связи с ним. Но уже это формальное уравнивание абсурдно; оно противоречит тому, что существенным образом свойственно телам и душам, как оно действительно дано в опыте жизненного мира и как им определяется подлинный смысл всех научных понятий. Выделим для начала некоторые общие для естествознания и психологии понятия, которым и там и тут якобы присущ одинаковый смысл, испытаем эту смысловую равнозначность [Gleichsinnigkeit] на том, что еще до каких бы то ни было теорети-

286

ЧАСТЬ III B. § 62

ческих выкладок (которые требуют участия точной науки) показывает действительный опыт, абсолютно изначально определяющий всякий смысл, т. е. на том, что в обычном опыте жизненного мира дано как физическое и психическое. Теперь нужно сделать то, что ни с одной, ни с другой стороны ни разу не предпринималось всерьез, радикально и последовательно: нужно от фундаментальных научных понятий пойти назад к содержаниям «чистого опыта», радикально отложить в сторону все презумпции точной науки, все свойственные ей мыслительные выкладки — т. е. рассмотреть мир так, как если бы этих наук еще не было, именно как жизненный мир, который в жизни при всей своей относительности удерживает единство своего вот-бытия и всегда бывает заранее очерчен в ней в плане значимости.

Сначала редуцируем пространство1временность [Raumzeitlichkeit] (временность как одновременность и последовательность) к пространство-временности этого чистого [pure] жизненного мира, реального в донаучном смысле. В таком понимании она представляет собой универсальную форму реального мира, в которой и посредством которой все реальное в жизненном мире определяется в отношении своей формы. Но разве души обладают про- странство-временностью в собственном смысле, разве они существуют в [Inexistenz haben in] этой форме, как и тела? На то, что психическое бытие само по себе не имеет пространственной протяженности и локализации, всегда обращали внимание. Но можно ли мировое время (форму последовательности) отрывать от пространственности, разве оно в полноте пространства-времени [Raumzeit] не является собственной существенной формой только тел, коим души причастны лишь косвенно? Без радикального различения между жизненным и научно мыслимым миром это отрицание пространственности психического ориентировалось, очевидно, на действительное содержание опыта. По своему существу все объекты мира «вопло-

287

ЧАСТЬ III B. § 62

щены в телах» [«verkörpert»], и именно поэтому все они «причастны» пространству-времени тел; в отношении того, что в них есть нетелесного, стало быть, причастны «косвенно». Это касается духовных объектов всякого вида, прежде всего душ, но также и духовных объектов всякого другого вида (например, произведений искусства, технических приспособлений и т. д.). Сообразно тому, что придает им духовное значение, они — тем способом, каким они «обладают» телесностью,— «во-площены телесно» [«ver-körpert»]. Здесь и там, и будучи также протяженными вместе со своими телами, они присутствуют несобственным способом. Точно так же, косвенно, они обладают своим бывшим и будущим бытием в пространстве-вре- мени тел. Телесную воплощенность душ каждый изначальным способом познает только по своему опыту. То, что существенным образом составляет живую телесность,

япознаю только по своему живому телу [Leib], а именно по своему постоянному и непосредственному властвованию единственно в этом теле [Körper]. Только оно изначально осмысленным способом дано мне как «орган», с его членением на частные органы; каждый из его членов имеет ту особенность, что я могу в нем непосредственно властвовать в отдельности: видя глазами, ощупывая пальцами и т. д., стало быть, властвовать в отношении того или иного восприятия, осуществляемого именно такими способами. По всей видимости, только благодаря этому у меня есть восприятия и, далее, все прочие опыты относительно объектов мира. Этим опосредуется всякое прочее властвование и вообще всякая Я-соотнесенность с миром. Через телесное «властвование» в виде толкания, поднимания чего-либо, противостояния чему-либо и т. п. я действую как Я на расстоянии, в первую очередь, на телесную сторону объектов мира. Только мое властвующее Я-бытие

ядействительно познаю в опыте как его само, как собственно существенное, и каждый — только свое. Всякое такое властвование протекает в модусах «движения», но это

288

ЧАСТЬ III B. § 62

принадлежащее властвованию «я двигаю» (как при ощупывании, при толчке я двигаю руками) в нем самом не есть пространственное, телесное движение, которое как таковое мог бы воспринять каждый другой. Мое тело, к примеру, часть тела «рука», двигается в пространстве; но властвующее действие «кинестезы», которое телесно воплощено в единстве с телесным движением, само не осуществляется в пространстве как пространственное движение, а лишь косвенно со-локализовано в нем. Только исходя из моего оригинального опытного властвования, этого единственно оригинального опыта живой телесности как таковой, я могу понять какое-либо другое тело как живое тело, в котором в своем властвовании воплощено другое Я, т. е. снова опосредованно, но уже в опосредовании совершенно другого вида, нежели опосредование несобственной локализации, на котором оно фундировано. Только в силу этого другие Я-субъекты жестко связаны для меня с «их» телами и локализованы тут и там в про- странстве-времени, стало быть, как несобственным образом существующие в [inexistent] этой свойственной телам форме, тогда как сами они и, следовательно, души вообще, рассмотренные сообразно их собственной сущности, вовсе в нем не существуют.

Далее,— если мы придерживаемся жизненного мира, дающего изначальное обоснование всякому бытийному смыслу,— принципиально другой смысл имеет и каузальность, все равно, идет ли речь о природной каузальности или о «каузальности» между душевным и душевным и между телесным и душевным. Тело, как то, что оно есть, как это определенное тело, есть в своей собственной сущности локализованный в пространстве-времени субстрат «каузальных» свойств.1 Таким образом, если мы отнимем

1 Применительно к жизненному миру это означает лишь, что тело как таковое, со своим опытным содержанием, заранее может быть эксплицировано в своих существенных свойствах и что этим для него уже предопределено его так-бытие при тех или иных определенных «обстоя-

289

ЧАСТЬ III B. § 63

каузальность, тело потеряет свой бытийный смысл как тело, его нельзя будет отождествить или различить как физическую индивидуальность. Но Я есть «это» Я и имеет свою индивидуальность в себе и из себя самого, а не из каузальности. Конечно, при посредстве живой телесности как телесности [durch die körperliche Leiblichkeit] оно обладает своим положением в телесном пространстве, которым оно, как несобственным, обязано своему живому телу как телу [seinem körperlichen Leib], и может быть различено каждым другим и, тем самым, вообще каждым. Но возможность быть различимым или идентифицируемым для каждого в пространство-временности со всей психофизической обусловленностью, которая при этом вступает в игру, совершенно ничего не прибавляет к его бытию как ens per se.1 В качестве такого сущего оно заранее содержит в себе свою единственность. Пространство и время не являются для него принципами индивидуации, оно не знает никакой природной каузальности, которая по

тельствах». Прежде всего: в наиболее всеобщую структуру жизненного мира входит то, что тело имеет, так сказать, свои привычки бытия в так-бытии, что оно относится к какому-либо известному или, если оно для нас «ново», еще только подлежащему изучению типу, в котором допускающие экспликацию свойства соединены типической взаимосвязью. Но к типике форм жизненного мира относится также и то, что тела имеют свое типическое бытие друг с другом, в сосуществовании (прежде всего в том или ином поле восприятия) и последовательности – принадлежит, стало быть, постоянная универсальная пространственно-времен- ная типика. В последней заключено то, что каждое когда-либо познанное в опыте тело не только вообще по необходимости существует вместе с другими телами, но – как типически это тело среди типически связанных с ним, в типической форме взаимосвязи, протекающей в типике последовательности. Сообразно этому, каждое «есть» так, как оно есть, при тех или иных «обстоятельствах»; изменение свойств одного отсылает к изменениям свойств в другом – но все это в грубом и относительном виде, как это вообще существенным образом свойственно жизненному миру; о «точной» каузальности, отсылающей к идеализирующим субструкциям науки, здесь речь не идет.

1 Сущее по себе (лат.). – Примеч. ред.

290

ЧАСТЬ III B. § 63

своему смыслу неотделима от пространство-временности; оно действует как властвующее Я, и это властвование осуществляется непосредственно через его кинестезы как властвование в его живом теле, и лишь опосредованно (поскольку последнее есть также и просто тело) — как воздействие на другие тела.

§ 63. Спорность понятий «внешний» и «внутренний опыт». Почему опыт телесной вещи жизненного мира

как опыт чегоOто «всего лишь субъективного» до сих пор не стал темой психологии?

Принципиальное искажение — состоящее в том, что людей и животных всерьез пытались рассматривать как двойную реальность, как (в том и в другом случае) соединение двух разнородных реальностей, уравниваемых в смысле своей реальности, и сообразно этому пытались также и души исследовать методом науки о телах, т. е. как сущие в рамках природной каузальности, в пространство-времен- ности, подобно телам,— привело к будто бы само собой разумеющемуся формированию метода по аналогии с естествознанием. Вполне понятным следствием того и другого был ложный параллелизм «внутреннего» и «внешнего» опыта. Оба эти понятия остались неясными по своему смыслу и выполняемой функции (их научной функции в физике, психологии и психофизике).

В обоих случаях опыт мыслится как исполняющий теоретическую функцию: естествознание должно покоиться на внешнем, психология — на внутреннем опыте; в первом нам дана физическая природа, во втором — психическое, душевное бытие. Тогда опыт психологии становится эквивалентным выражением для внутреннего опыта. Говоря точнее: в опыте действительно познается обычным образом сущий мир, сущий до всякой философии и теории, сущие вещи, камни, животные, люди. Все это познается в

291

ЧАСТЬ III B. § 63

обыденной жизни [Dahinleben] как обычным образом воспринимаемое «вот-сущее» [«Da»] (как обычным образом сущее, бытийно достоверное настоящее) или столь же обычным образом вспоминаемое «вот-бывшее» [«Dagewesen»] и т. д. Уже в этой естественной жизни бывает возможна, а иногда и необходима повседневная рефлексия. Тогда становится заметна относительность, и то, что когда-либо имеет значимость как обычно-вот-сущее [schlicht-da- seiend], в ежеминутной смене способов своей данности в самой жизни превращается во «всего лишь субъективное явление»; оно называется явлением в отношении того, что (и вновь в относительности) выделяется в результате корректировки при взгляде на изменчивость таких «явлений» — выделяется как единое, как «само сущее». То же и в отношении других модальностей опыта и коррелятивных им временны´х модальностей.

Если в отношении всего этого, что уже было тщательно продумано в другой связи, мы достигаем здесь обновленной живой ясности, то все же возникает вопрос: почему жизненный мир в целом, находящийся в постоянном течении, с началом психологии не фигурирует сразу же как «психическое», а именно, как перво-доступное психическое, как первое поле типического истолкования непосредственно данных психических феноменов? И коррелятивно: почему опыт, который действительно как опыт обеспечивает данность этого жизненного мира и в нем — в первоначальном модусе восприятия — особым образом презентирует одни лишь телесные вещи, называется не психологическим опытом, а «внешним опытом», будто бы по контрасту с психологическим? Конечно, есть различия в том, каким способом осуществляется опыт жизненного мира, в зависимости от того, познаются ли в этом опыте камни, реки, деревья,— или же мы, рефлектируя, познаем свое опытное познание всего этого, а также прочие действия Я, собственного или чужого, как, например, властвование в живом теле. Это различие может быть важным для

292

ЧАСТЬ III B. § 64

психологии и вести к серьезным проблемам, но разве это что-то меняет в том, что все принадлежащее жизненному миру очевидно является «субъективным»? Разве может психология как универсальная наука иметь какую-либо иную тему, нежели все субъективное? Разве более глубокое, не ослепленное натурализмом осмысление не учит тому, что все субъективное принадлежит некой неделимой тотальности?

§ 64. Картезианский дуализм как основа установления параллелей. В схеме «описывающая и объясняющая наука» оправдан только ее формальноOвсеобщий момент

По смыслу галилеевского естествознания природа математической физики есть объективно-истинная природа; именно эта природа должна заявлять о себе во всего лишь субъективных явлениях. Поэтому ясно (и ранее мы на это уже указывали), что природа точного естествознания не есть та природа, которая действительно познается в опыте, природа жизненного мира. Это идея, возникшая из идеализации и гипотетически заместившая собой действительно созерцаемую природу.1 Мыслительный метод идеализации образует фундамент для совокупного естественнонаучного (в смысле науки только о телах) метода построения «точных» теорий и формул, а также для их применения вновь в рамках практики, движущейся в мире действительного опыта.

Таким образом, здесь содержится достаточный для теперешнего хода мысли ответ на поставленный вопрос: почему природа жизненного мира, эта всего лишь субъективная сторона «внешнего опыта», в традиционной психологии не причисляется к психологическому опыту, а наоборот, последний противопоставляется внешнему опыту.

1 Ср. § 36.

293