Гуссерль.Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология

ПРЕДИСЛОВИЕ НЕМЕЦКОГО ИЗДАТЕЛЯ

«Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» — последняя большая работа Гуссерля. Главная рукопись датируется 1935–1936 гг.1 Над проблемной областью «Кризиса» Гуссерль работал с 1934 по 1937 г. Внешним поводом к началу работы над сочинением было приглашение Wiener Kulturbund [Венского культурного союза] выступить с докладом, который Гуссерль прочел в Вене 7 мая 1935 г. и, следуя единодушному желанию публики, повторил 10 мая. Доклад назывался «Философия в условиях кризиса европейского человечества». В письме от 10 июля 1935 г. Гуссерль писал Р. Ингардену о своем венском выступлении:

«В Вене все вышло примечательным образом. Собственно, я прибыл туда без готовой рукописи, чему виной слишком запоздалое решение выступить там, к тому же после отсрочки пражских докладов, а кроме того и другие препятствия. Я превозмог усталость и 7 мая говорил с неожиданным успехом. В главном мне удалось высказаться. „Философия и кризис европейского человечества“. Первая половина: философская идея европейского человечества (или „европейской культуры“), проясненная из телеологическо-исторических истоков (из философии).

1Хранится в Лувенском архиве Гуссерля под сигнатурами M III 5 III 1

иM III 5 III 2.

5

ВАЛЬТЕР БИМЕЛЬ

Вторая часть: основание кризиса, развернувшегося с конца XIX века, основание несостоятельности философии и ее ветвей, современных частных наук,— их неспособности исполнить свое призвание (свою телеологическую функцию): дать нормативное руководство более высокому человеческому типу, который как идея должен был развиться в Европе исторически. Первая часть сама по себе оказалась завершенным докладом, на который понадобился целый час. Поэтому я хотел было закончить и извинился, что взял слишком пространную тему. Но публика во что бы то ни стало хотела, чтобы я продолжал, что я и сделал после небольшого перерыва и нашел живой интерес также и ко второй части. Этот двухчастный доклад мне пришлось еще раз повторить двумя днями позже,1 снова при распроданных местах — и на это вновь ушло два с половиной часа».

Вноябре того же года, по приглашению Cercle Philosophique de Prague pour les recherches sur l'entendement humain [Пражского философского кружка по исследованиям человеческого разума], Гуссерль прочел два доклада в Немецком и два — в Чешском университете Праги,2 которые он позднее развернул собственно в работу о кризисе.

Впервом номере журнала Philosophia, выпущенном в Белграде Артуром Либертом, Гуссерль опубликовал в 1936 г. начало работы о кризисе (части I и II).3 7 января 1937 г. он

1 На самом деле Гуссерль повторил этот доклад 10 мая. 2 Первый доклад состоялся 14 ноября.

3 Появившийся в Philosophia текст «Кризиса» был снабжен Гуссерлем следующим вводным словом:

«В сочинении, которое я начинаю предлагаемой публикацией и намереваюсь завершить рядом дальнейших статей в Philosophia, делается попытка путем телеологическо-исторического осмысления истоков критической ситуации, сложившейся в нашей науке и философии, обосновать неукоснительную необходимость трансцендентально-феноменоло- гического поворота в философии. Оно становится, таким образом, самостоятельным введением в трансцендентальную феноменологию.

Это сочинение выросло в ходе разработки идей, составивших существенное содержание цикла докладов, которые я прочел в гостеприимных залах Немецкого и Чешского университетов Праги в ноябре 1935 г., следуя дружескому приглашению Cercle Philosophique de Prague pour les recherches sur l'entendement humain».

6

ПРЕДИСЛОВИЕ НЕМЕЦКОГО ИЗДАТЕЛЯ

получил чистовой экземпляр печати. Должна была выйти в свет и третья, собственно центральная часть сочинения (IIIA и IIIB), но Гуссерль придержал рукопись в целях ее переработки. Вплоть до августа 1937 г., когда разразилась болезнь, от которой ему предстояло умереть, он неустанно работал над «Кризисом». По сохранившимся манускриптам эту работу можно проследить месяц за месяцем. И все же главный текст остался незаконченным. В эти годы у Гуссерля сложились очень тесные отношения с Эйгеном Финком, его тогдашним ассистентом, который участвовал в подробном обсуждении работы и переписывал со стенограммы главный манускрипт. Финку принадлежит набросок продолжения работы, публикуемый в настоящем томе в приложении XXIX. Скорописная рукопись главного текста не сохранилась, поскольку Гуссерль, по-видимому, уничтожил ее после того как она была переписана Финком. От I и II части главного текста даже машинописная версия сохранилась лишь в отрывках, так как после опубликования в Philosophia Гуссерль использовал ее в качестве бумаги для черновиков.

Рукописи последних лет, все так или иначе связанные с проблематикой «Кризиса», после смерти Гуссерля были собраны Х. Л. ван Бреда в группу K III. Это размещение никоим образом не носило систематического характера, а просто служило для однозначной архивной маркировки вновь найденных стенограмм 1934–1937 г., которые не были учтены при упорядочении рукописей, предпринятом Финком и Ландгребе в 1935 г.

Речь здесь идет прежде всего о так называемых «исследовательских рукописях». Уже в предшествующих изданиях1 указывалось, что гуссерлевские манускрипты можно разделить на три группы: рукописи, которые Гуссерль сам определил к опубликованию; рукописи, которые, подобно, например, лекционным манускриптам, предназначались

1 См. предисловие Х. Л. ван Бреда к первому тому «Гуссерлианы».

7

ВАЛЬТЕР БИМЕЛЬ

для третьих лиц, причем автор непосредственно не помышлял об их издании; и наконец рабочие и исследовательские рукописи, которые Гуссерль писал для себя, стараясь прояснить какой-либо вопрос, поскольку он, как известно, привык всегда фиксировать свои размышления в письменном виде.

По легко понятным причинам руководство Лувенского архива приняло решение начать с опубликования первой группы манускриптов. Первоначально планировалось продолжить эту работу лекционными рукописями, а в завершение опубликовать исследовательские. Публикация исследовательских рукописей ставит перед издателями особые задачи. Ход мысли здесь зачастую скачкообразен. Гуссерль намечает проблему, однако, подготавливая разработку поставленного вопроса, позволяет увлечь себя ка- кой-либо скрытой проблеме, которая теперь становится центральной; затем он приводит более обширные формулировки для того только, чтобы удержать в уме предыдущие размышления. Если при постановке какого-либо вопроса он заходит в тупик, нередко бывает, что он вновь и вновь возвращается к нему, повторяется, поправляет и критикует себя или попросту отвергает написанное.

Никто не станет отрицать, что такие тексты представляют интерес для того, кто изучает философию Гуссерля; вопрос лишь в том, способны ли они дать непосредственный доступ к феноменологии; не приведут ли эти зачастую весьма разветвленные пути, эти различные, перекрещивающиеся способы постановки вопроса, это уклонение от главного намеченного пути и движение по заросшим травой окольным, скорее, к путанице, так что тот, кто следует за Гуссерлем, собьется с верного направления. Конечно, имеется возможность путем компоновки и отбора составить из исследовательских рукописей в некотором смысле новые рукописи. Но это решение было отвергнуто руководством Гуссерлевского архива. Чтó при жизни Гуссерля и находясь в постоянном контакте с ним могли позволить

8

ПРЕДИСЛОВИЕ НЕМЕЦКОГО ИЗДАТЕЛЯ

себе или даже исполнить по его просьбе его помощники, нам сегодня уже не разрешено. Если уж публиковать исследовательские манускрипты, то только в их изначальном виде. Во всяком случае, можно сделать выборку из исследовательских рукописей и сгруппировать выбранное вокруг какой-либо определенной темы. В данном случае это и было сделано. Исследовательские рукописи публикуются во взаимосвязи с главным текстом, который был предназначен для издания Гуссерлем. Главный текст очерчивает те пределы, в которых удерживается гуссерлева постановка вопроса, относящаяся к соответствующему периоду; исследовательские рукописи дополняют и обогащают изложение, а с другой стороны, заставляют отчетливее выступить те трудности, которые ему приходилось преодолевать. Все же здесь следует подчеркнуть, что упорядочение исследовательских рукописей было предпринято издателем и что сам Гуссерль не имел намерения публиковать их в предлагаемом виде.

Поскольку объем исследовательских рукописей в данном случае оказался весьма значительным, их публикацию пришлось ограничить одной определенной группой, а именно группой K III. Выбор предстояло сделать даже из этой группы, охватывающей 32 рукописи, среди которых иные насчитывают свыше 200 страниц. Остается надеяться, что при последующем издании представится возможность опубликовать и другие манускрипты из этой группы.

Не нужно скрывать, что такой выбор является рискованным делом и отнюдь не стоит выше всякой критики. Во избежание того, чтобы при отборе стали слишком заметны издательские интересы, принцип его со всей определенностью извлекался из самогó главного текста, и в тексте каждой исследовательской рукописи, публикуемой в виде приложения, помещалась отсылка к тому параграфу (или параграфам) главного текста, с которыми он связан. Конечно, ссылки нельзя рассматривать как относящиеся исключительно к данному месту, скорее, такие указания

9

ВАЛЬТЕР БИМЕЛЬ

лишь приблизительны. Чем дальше мы проникаем в гуссерлевскую постановку вопроса, тем отчетливее просматривается разветвленность проблематики и тем менее определенными оказываются ссылки на параграфы. Следует еще упомянуть, что были отобраны и такие манускрипты, которые находятся в связи не с одним только текстом «Кризиса», но и с развертыванием гуссерлевского философствования вообще.

Предлагаемый том разделен на две части: главный текст

идополнительные тексты. Из дополнительных текстов самостоятельные статьи были в свою очередь отделены от приложений. Статьи призваны прояснить становление проблематики «Кризиса», хотя, конечно, и здесь при публикации приходилось действовать экономно, чтобы не нарушить равновесие между главным текстом и дополнениями. Первая статья относится ко времени между 1926 и 1928 гг. В ней рассмотрена проблема идеализации, которой в «Кризисе» придается особая важность. Вторая, написанная около 1930 г. (предположительно между 1928 и 1930 гг.), посвящена различию естественнонаучной и духовнонаучной установок, которое образует центральный пункт II части «Кризиса». Третья статья содержит текст Венского доклада 1935 г.1

1 Структура шестого тома «Гуссерлианы» имеет следующий вид: публикация основного (титульного) текста предварена «Предисловием издателя» [Einleitung des Herausgebers]; далее следует текст самого «Кризиса», в классическом делении на три части, из которых последняя имеет два подраздела (III A и III B); дальнейшее содержание озаглавлено «Дополнительные тексты» [Ergänzende Texte], которые, в свою очередь, подразделены на две части: «Статьи» [Abhandlungen] и «Приложения» [Beilagen], обоснование этих текстов как раз и содержится в издательском предисловии; завершается том «Критикой текста» [Textkritischer Anhang], содержащей текстуально-критические примечания (варианты

иконъектуры) к основному тексту, к дополнительным текстам, а также

именной указатель и указатель соответствующих страниц оригинала. Кроме того, в целях кодификации опубликованного текста в академическом издании «Гусселианы» применена построчная нумерация как в главном тексте, так и в дополнительных. Поскольку первое издание тек-

10

ПРЕДИСЛОВИЕ НЕМЕЦКОГО ИЗДАТЕЛЯ

* * *

Да будет позволено высказать некоторые замечания и о содержательной стороне работы. Это первое из опубликованных сочинений, где Гуссерль открыто занимает позицию по отношению к истории и вообще тематически обсуждает вопрос об историчности философии. Определенное понимание истории лежит уже в основе Венского доклада.

ста «Кризиса» на русском языке не ставило перед собой академических задач, перевод и публикация «Дополнительных текстов» не были предусмотрены. Решение ограничиться одним только основным текстом может быть лучше всего мотивировано рассуждениями немецкого издателя, содержащимися в публикуемом «Предисловии». Прежде всего это касается «Приложений». Они, несомненно, очень важны для понимания хода авторской мысли, но, по всей видимости, не могут рассматриваться

вкачестве неотъемлемого, самим автором для этой цели предназначенного комментария к основному тексту, и потому текст «Кризиса» (хотя он и остался неоконченным по другим причинам) вполне можно считать самостоятельным без ссылок на «Приложения». Из указаний Бимеля видно, что он не имел в виду жесткую связь определенных фраз или параграфов титульного сочинения с выбранными им в качестве «Приложений» рукописными текстами, при которой эти фразы, эти параграфы требовали бы необходимого для их смысла комментария, а, скорее, наоборот, определенные места из обширного рукописного наследия Гуссерля, относящегося к периоду работы над «Кризисом», были поставлены в примерное соответствие к параграфам основного текста. В силу этого «Приложения» действительно имеют отношение не только к титульному тексту, но, как справедливо говорит немецкий издатель «Гуссерлианы», «к развертыванию гуссерлевского философствования вообще», и могут отчасти рассматриваться тоже как самостоятельные тексты, подобно, например, знаменитым «Началам геометрии» («Приложение III») Мы надеемся, что

вдальнейшем, после опубликования и обсуждения перевода основного текста, издание «Кризиса» в России может быть расширено публикацией также и дополнительных текстов, относящихся к его проблематике, в первую очередь — «Приложений».

Вразделе статей Бимелем были помещены три небольшие работы Гуссерля: 1) «Наука реальности и идеализация. Математизация природы», 2) «Естественнонаучная и духовнонаучная установка. Натурализм, дуализм и психофизическая психология» и 3) «Кризис европейского человечества и философия».— Примеч. ред

11

ВАЛЬТЕР БИМЕЛЬ

История понимается здесь как преодоление естественной (естественно-практической) установки, в которой рассматривается непосредственно данное, и как развертывание философской qeorÏa, которая, в понимании Гуссерля, представляет собой своего рода эпохé в отношении изначально заинтересованной жизни, а в позитивном аспекте — постижение сущего в его целостности. С этим притязанием на тотальность только и возникает вообще идея бесконечного, имеющая решающее значение для западного человечества. Этот поворот, с которым, согласно Гуссерлю, происходит одновременно и преодоление мифического, впервые создает возможность для возникновения европейских наук, которые в дальнейшем все более выходят на передний план и перестают сознавать свою связь с философией.

Здесь нет места попыткам критиковать то, как Гуссерль понимал историю или, скажем, суть греческой античности; важнее, быть может, понять, отчего Гуссерль склонен рассматривать античность определенным образом и почему сущность истории раскрывается ему так, как это явствует из сочинения о кризисе и из исследовательских рукописей соответствующего периода. В центре гуссерлевского вопрошания стоит вопрос: каким образом при столь великолепном развитии новых наук дело все же могло дойти до их кризиса, который знаменует одновременно и кризис европейского человечества? Ради этого он с особой тщательностью прослеживает возникновение науки Нового времени у Галилея. Хотя в первой редакции части II Галилею был посвящен всего один параграф, при доработке рукописи он разросся настолько, что составил половину этой части (§ 9). Вслед за Галилеем Гуссерль подробно рассматривает Декарта, поскольку находит у него соединение двух направлений — физикалистского объективизма и трансцендентального субъективизма,— которым, по их позднейшем разделении, предстояло сыграть роковую роль в философии. Вторая часть работы так и называется: «Прояснение

12

ПРЕДИСЛОВИЕ НЕМЕЦКОГО ИЗДАТЕЛЯ

истоков возникающей в Новое время противоположности между физикалистским объективизмом и трансцендентальным субъективизмом». Важны для истолкования Декарта и публикуемые в приложениях пояснения Гуссерля. В изложение всей европейской философии Нового времени (с особым вниманием к английской философии), которое всюду нацелено на выявление оснований несостоятельности новоевропейской науки, здесь нет смысла углубляться — ведь речь идет только о том, чтобы очертить масштаб гуссерлевского вопрошания. Во всех этих размышлениях Гуссерлем постоянно руководит тайное прозрение относительно того, что телос, явившийся европейскому человечеству с началом греческой философии,— телос, «сообразно которому оно хочет стать человечеством на основе философского разума и может пребыть только в качестве такового»,— оказался утрачен, а с ним и смысл философии как развертывающегося в истории «выявления универсального разума, „врожденного“ человечеству как таковому». Снова сделать этот телос зримым, показав, как науки, отбирающие место у философии, неизменно оказываются несостоятельными, поскольку от них остается (и не может не остаться) скрытым их собственный смысловой фундамент, поскольку иссякает их притязание на тотальность в объяснении сущего,— это составляет собственную основную задачу Гуссерля.

В эту эпоху его мышления Гуссерля вновь и вновь занимает проблема онтологии жизненного мира, т. е. мира, который всегда уже доступен нам прежде всякой науки, так что сама наука может быть понята только исходя из некого превращения жизненного мира (в смысле его идеализации). В противоположности между «жизненным миром» и «по-себе-истинным миром» (миром науки) вес с научного постижения сущего как якобы истинного мира следует перенести на жизненный мир. Не затем, однако, чтобы просто ограничиться выявлением структур «жизненного мира», а потому, что в ходе становления жизненного мира

13