Глава 13. XX век. Радикальные метаморфозы искусства 301

гии: «промышленное искусство», художественное конструирование, дизайн, система искусств во главе с архитектурой, целенаправленно работающих на организацию эстетизированной среды обитания человека. К концу XX в. на этом пути были достигнуты заметные, а иногда и высокие в эстетическом смысле результаты.

Другая часть авангардистов, а затем и модернистов, остававшихся в рамках элитарного, самодостаточного, самоценного неутилитарного искусства, осмыслила идею «выхода в жизнь» как призыв к отказу от традиционной (и достаточно утонченной к началу XX в.) художественной специфики искусства, к расширению выразительных средств традиционных искусств за счет привлечения в их арсенал внехудожественных с позиции классической эстетики средств, материалов, способов создания произведений искусства, которые все чаще начинают именоваться просто артефактами или объектами. Смена названия была значимой, свидетельствовала о постепенном отказе искусства от своей сущностной функции — эстетической. Вовлечение в авангардно-модернистские произведения все большего количества элементов, предметов, фрагментов повседневной действительности в их натуральном виде (начиная с коллажей кубистов и реди-мейдс Дюшана до превращения цехов старых заводов в огромные арт-проекты — энвайронменты) с акцентом на самой этой натуральности, ее вещной (визуальной, гаптической, а в боди-арт, хэппенингах, перформансах — и чисто телесной, а нередко и просто сексуальной) энергетике активно оттеснило в искусстве (точнее в артефактах, арт-практиках, арт-проектах) модернизма (особенно в поп-арте, концептуализме, «актуальном» искусстве последних десятилетий XX в.) эстетические, художественные задачи на самый задний план, а нередко и просто сняло их как якобы неактуальные.

К концу XX в. масштабный пост-культурный эксперимент в сфере искусства (в русле авангардно-модернистско-постмодерни-стких практик евроамериканского ареала) привел практически к полному отказу от традиционных языков художественного выражения, особенно в сфере визуальных искусств, но отчасти и в литературе, музыке, театре, следствием чего стала почти полная деэстетизация искусства. Подавляющее большинство современных «актуальных» арт-практик существуют вне сферы традиционного эстетического опыта или очень слабо пересекаются с ней. Точнее, арт-практики пост-культуры демонстративно уходят от центральных для классического новоевропейского

302 Глава 13. XX век. Радикальные метаморфозы искусства

эстетического сознания креативных идеалов и принципов прекрасного, возвышенного, миметизма, выражения и осознанно или внесознательно (чаще всего — дань духу времени) тяготеют к другим принципам, в какой-то мере маргинальным для классической эстетики, хотя имплицитно присущим многим сферам традиционного искусства. Я имею в виду принципы игры и иронии. Фактически именно в их ключе развивалось продвинутое искусство на протяжении всего XX в. от авангарда с его эпатажным манифестаторством до постмодернизма, где игровой принцип и иронизм превратились в основу творческого метода на всех уровнях и во всех видах искусства. Однако на этих путях (не случайно они все-таки были маргинальными в классической культурной традиции) пока редко удается дойти до высших ступеней эстетического опыта, достичь оптимальной гармонии с Универсумом.

Здесь возникает интересное предположение. Пристальное всматривание в процессы, происходящие в самых продвинутых элитарных арт-практиках и близком к ним философско-эстетичес-ком дискурсе наводит на мысль, что в этой сфере начинает складываться нечто, отдаленно напоминающее тот феномен, который еще в первой половине прошлого века Герман Гессе назвал «игрой в бисер», посвятив ему главный свой роман. Утопия известного писателя и мыслителя о суперэлитарной, высоко духовной культуре далекого будущего, реализованной в форме Игры в бисер (серьезной сверхинтеллектуальной игры всеми ценностями всех культур), кажется, уже превращается в своего рода «евангелие» художественно-эстетической, да и гуманитарной в целом культуры XXI в. На протяжении всей второй половины прошлого столетия во всех сферах самых продвинутых арт-проектов и гуманитарных мыслительных практик (в философии, филологии, искусствознании, эстетике и т.п.) фактически разворачивался процесс кропотливой, но достаточно последовательной подготовки к подобной Игре. Пока, правда, больше на внешних технико-технологических уровнях работы с самодовлеющей формой, как бы забывшей о своей эстетической функции, о духовной содержательности.

Большая часть самой продвинутой арт-продукции талантливых арт-истов последних десятилетий и почти все «культовые» тексты модных мыслителей типа Хайдеггера, Барта, Гадамера, Делё-за, Дерриды, Кристевой и др. являют собой, если мы взглянем на них непредвзято, но памятуя об эстетическом опыте традиционной Культуры, не что иное, как весомые наработки в сфере