1) Кровосмешение;

2) угроза;

3) сутенерство;

4) убийство из сострадания к убитому;

5) самовольное издание и публичное исполнение чужих художественных произведений.

277

Кроме того, в УК 1922 г. не вошли в качестве самостоятельных норм статьи проектов, предусматривавшие постройку дома без разрешения, вовлечение в разврат несовершеннолетних, незаявление о подкинутом ребенке, насильственное помещение в притон разврата, но эти последние деяния, как правило, охватывались диспозициями других статей Уголовного кодекса.

Признание ненаказуемости убийства, совершенного из сострадания по настоянию убитого, несомненно было ошибкой.

Уже проект 1922 г., выделяя в специальной статье (ст. 136) этот вид умышленного убийства в качестве преступления, более легкого по наказуемости (лишение свободы или исправительно-трудовые работы до одного года), чем убийство в состоянии аффекта и даже убийство при превышении пределов необходимой обороны, пошел по неправильному пути.

Отдельные факты совершения убийств по настоянию убитого[37] доказали несомненную высокую общественную опасность этого преступления. Вскоре же постановлением 4-й сессии ВЦИК IX созыва примечание к ст. 143, определявшее ненаказуемость указанного вида убийств, было исключено[38].

Исключение наказуемости угрозы частному лицу диктовалось, видимо, теми соображениями, что признание угрозы наказуемой повлечет возбуждение множества необоснованных дел.

Наконец, в отношении кровосмешения, как можно видеть из выступлений на сессии, исключение наказуемости определялось тем, что это деяние само по себе столь противоестественно, что не может иметь распространения. Как известно, уголовные кодексы Азербайджанской ССР и особенно Грузинской ССР признали кровосмешение уголовным преступлением.

Не выяснены мотивы исключения статьи о сутенерстве, которое в момент издания УК 1922 г. еще имело место.

Что же касается самовольного издания или исполнения чужих художественных произведений, сессия, очевидно, нашла достаточным установить ответственность в гражданско-правовом порядке.

278

XII

В отношении многих преступлений при пересмотре проекта УК и при издании Уголовного кодекса была существенно изменена санкция. .В ряде случаев это изменение выражало собою качественно иной взгляд на тяжесть данного деяния: оно из легкого преступления, стоящего на грани административного деликта, превращалось в тяжкое преступление и наоборот.

Для примера остановимся на изменении санкции за контрабанду и содержание притонов разврата.

По проекту 1921 г. контрабанда—-преступление, караемое принудительными работами на срок до 3 месяцев или штрафом до 300 рублей (ст. 81). Проект 1922 г., сохранив эту санкцию для простой контрабанды,, предусмотрел квалифицированную контрабанду (ч. 2 ст. 92), отнеся к ней контрабанду в виде промысла, вооруженную контрабанду, контрабанду определенных предметов. Вместе с тем проект отграничил контрабанду как уголовное преступление от контрабанды как административного деликта. В УК 1922 г. наказуемость контрабанды (ст. 97) была определена в общем так же, как и в проекте 1922 г.

Содержание притонов разврата по проекту 1921 г. считалось весьма легким преступлением, близким к административному деликту. Статья 231, предусматривавшая это деяние, а также допущение разврата в гостиницах и меблированных комнатах, была включена в главу о нарушениях правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок, и содержала санкцию в виде штрафа до 300 рублей или принудительных работ до трех месяцев. Проект 1922 г. отнес содержание притонов разврата к числу преступлений против личности (ст. 164), .установив санкцию в виде лишения свободы до двух лет. Уголовный кодекс 1922 г., учитывая необходимость решительного пресечения всех попыток восстановить дома терпимости в Советской стране, установил санкцию в виде лишения свободы на срок не ниже трех лет с конфискацией имущества.

Вместе с тем проект 1922 г. и УК 1922 г. отделили состав допущения разврата, являющегося по существу видом попустительства ненаказуемому деянию, от содержания притонов разврата, т. е. активных действий по культивированию

279

разврата, посягающих непосредственно на личность. Допущение разврата в проекте 1922 г. осталось в качестве деликта, близкого к административному (ст. 233). Уголовный кодекс совершенно исключил этот деликт, очевидно, потому, что допущение разврата в гостиницах с извлечением из этого материальной выгоды образует состав содержания притонов разврата.

Проект Уголовного кодекса 1922 г., а затем и УК 1922 г. отказались от широкой формулы статей 157 и 161 проекта

1921 г., предусматривавших вовлечение в половой разврат несовершеннолетних, в какой бы форме оно ни выразилось (ст. 157), вовлечение женщин в проституцию и удержание их в проституции. Проект 1922 г. и УК 1922 г. заменили широкую формулу проекта 1921 г. более узкой, предусматривающей действительно общественно опасные для того периода деяния, посягающие на половую нравственность — половое сношение с лицами, не достигшими половой зрелости, и развращение этих же лиц путем развратных действий. В качестве специальных составов были сохранены принуждение к занятию проституцией путем физического и психического насилия, притом совершенное из личных видов, и вербовка женщин для проституции. Вместе с тем наказание за эти виды посягательств на женщин было значительно повышено.

XIII

В первые два года действия Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. подвергся значительным изменениям. Некоторые из них были вызваны недостатками и пробелами УК, вполне понятными в первом кодексе, к тому же подготовленном и изданном в крайне короткий срок. Другие изменения были вызваны общим развитием советского социалистического уголовного права или же появлением на новых этапах социалистического строительства новых общественно опасных деяний, отпадением или изменением степени общественной опасности ряда деяний. Остановимся сначала на существенных изменениях Общей части Уголовного кодекса.

Уголовный кодекс 1922 г., как известно, отказался от наказуемости приготовления как стадии преступной деятельности: приготовительные действия наказывались лишь в том случае, когда они являлись преступлением.

280

Практика показала нецелесообразность столь категорического исключения ответственности за приготовительные действия. В частности, были оправданы фальшивомонетчики, запасавшие шрифт, бумагу и штампы, и группа рецидивистов, направлявшаяся к месту совершения хищения с комплектом воровских инструментов.

Законом 10 июля 1923 г.[39] при сохранении прежней нормы о ненаказуемости приготовления было установлено (ст. 12), что от суда зависит применить в отношении привлекаемых лиц, признаваемых им социально опасными, меры социальной защиты в силу статьи 46 УК, т. е. воспрещение занятия той или иной должности или занятия промыслом, удаление из определенной местности.

Несколькими законодательными актами внесены были новые нормы относительно ответственности несовершеннолетних. Законом 1 ноября 1922 г.[40] установлено обязательное снижение меры наказания для несовершеннолетних от 14 до 16 лет наполовину, для несовершеннолетних от 16 до 18 лет — на одну треть. Законом 11 августа 1924 г.[41] допущено условное осуждение несовершеннолетних даже при отсутствии тех условий, которые в силу ст. 36 УК 1922г. были обязательны для применения условного осуждения к взрослым (совершение деяния в первый раз, при тяжелых обстоятельствах и т. д.).

Тем же законом усилена наказуемость посягательств на малолетних и несовершеннолетних. В число отягчающих обстоятельств (ст. 25) включено совершение деяния в отношении лица, находившегося на попечении или особо беспомощного по возрасту. В УК включена новая мера социальной защиты — лишение родительских прав (ст. 46), которое могло назначаться на любой срок в случае злоупотребления этими правами.

Наибольшее число изменений относилось к нормам о наказании и его применении. Законами 27 июля и 7 сентября 1922 г.[42] были введены примечание 1 и примечание 2 ст. 33 УК, исключавшие применение расстрела к несовершеннолетним и женщинам, находящимся в состоянии беременности. Законом 10 июля 1923 г. распространено в известных пределах

281

делах применение давности (неприменение за одним исключением расстрела) по статьям, предусматривающим в санкции высшую меру наказания. Законом от 10 июля 1923 г. введено краткосрочное лишение свободы от одного месяца, а законом от 16 октября 1924 г. — от 7 дней, причем соответственно были изменены низшие пределы санкций в Особенной части.

Весьма важное мероприятие, вытекающее из принципов социалистического гуманизма, было осуществлено законом 9 февраля 1925 г.[43], которым был введен институт погашения судимости. Часть 3 ст. 37 УК, включенная этим законом, сформулирована в общем в той же редакции, как и позднейшая, ныне действующая ст. 101 Основных начал, которая, таким> образом, воспроизводит в качестве общесоюзной нормы названный закон.

Самым крупным нововведением, фактически относящимся, к Общей части уголовного права, но законодательством 1925 г. включенным в Уголовно-процессуальный кодекс, является установление принципа отказа от уголовного преследования деяний, хотя формально и подпадающих под признаки состава какого-либо преступления, но лишенных общественно опасного характера.

Статья 4-а УПК РСФСР, введенная 9 февраля 1925.г., гласила[44]: «Сверх того, прокурор и суд имеют право отказать в возбуждении уголовного преследования, а равно прекратить производством уголовное дело в тех случаях, когда деяние привлекаемого к уголовной ответственности лица хотя и содержит в себе признаки преступления, предусмотренного Уголовным кодексом, но не может признаваться общественно опасным (ст. 6 Уголовного кодекса) вследствие своей незначительности, маловажности и ничтожности своих последствий, а равно, когда возбуждение уголовного преследования или дальнейшее производство дела представляется явно нецелесообразным».

Статья 4-а УПК являлась продолжением ст. 4, предусматривавшей основания невозбуждения или прекращения уголовного преследования. Из этого, казалось бы. можно сделать вывод, что норма ст. 4~а имела чисто процессуальное, а не уголовно-материальное содержание. Однако, анализируя содержание ст. 4-а, можно видеть, что она содержит и

282

норму уголовно-материального характера — невозбуждение или прекращение дела вследствие отсутствия признаков общественной опасности деяния[45] — и норму уголовно-процессуальную — невозбуждение или прекращение уголовного преследования вследствие явной нецелесообразности последнего.

Ссылка в ст. 4-а УПК на ст. 6 Уголовного кодекса РСФСР прямо свидетельствует о глубоком различии этих двух норм. Поскольку ст. 6 УК РСФСР 1922 г. говорила, что преступлением признаются только общественно опасные деяния, отсутствие этого признака исключало деяние из круга преступлений.

Норма ст. 4—а УПК, дающая право отказать в возбуждении уголовного преследования и прекратить дело, когда деяние привлекаемого к уголовной ответственности лица хотя и содержит в себе признаки преступления, предусмотренного Уголовным кодексом, но не может признаваться общественно опасным (ст. 6 УК) вследствие своей малозначительности, маловажности и отсутствия вредных последствий, не являлась совершенно новой нормой советского уголовного права. Статья 4-а УПК лишь развивала норму ст. 6 УК РСФСР, требуя, чтобы в некоторых случаях в отношении деяний, содержащих элементы состава статьи Особенной части, применялся критерий наличия или отсутствия общественной опасности деяния.

В практике вскоре обнаружилась тенденция к слишком широкому применению ст. 4-а УПК, именно в той ее части, которая относится к уголовно-процессуальному праву, так как довольно неопределенный критерий нецелесообразности возбуждения или дальнейшего производства дела не служил достаточно ясным руководством при разграничении деяний, подлежащих и не подлежащих уголовному преследованию. Поэтому Президиум Верховного суда РСФСР постановлением

283

от 18 ноября 1925 г.[46] предложил ограничить применение ст. 4~а только случаями, когда последствия были незначительны или совершенное преступление было маловажным. Вместе с тем Президиум Верховного суда РСФСР предложил всем судам после обсуждения представить свои соображения о соответствующем изменении законодательства.

После рассмотрения представленных пленумами губсудов соображений Пленум Верховного суда РСФСР 28 июня 1926 г.[47] признал необходимым существование в Уголовном кодексе статьи, которая «давала бы судам и прокуратуре возможность практически применять свойственное советскому уголовному праву понимание преступления как социально опасного деяния, а не как формального нарушения уголовного закона, и, следовательно, устраняла -бы возможность предания суду и вынесения обвинительных приговоров за деяния, лишь формально подпадающие под признаки какой-либо статьи Особенной части УК, но не представляющие по своему содержанию того минимума социальной опасности, который в силу ст. 6 УК является необходимым свойством преступления».

Вместе с тем Пленум счел необходимым ввести и норму, содержащуюся в ст. 8 ныне действующего УК РСФСР. Пленум Верховного суда РСФСР сделал соответствующее представление законодательным органам РСФСР, на рассмотрении которых в это время находился проект Уголовного кодекса РСФСР 1926 г.

Предложения эти были приняты, и в УК РСФСР включены примечания к ст. 6 и ст. 8 в редакции, предложенной Пленумом Верховного суда РСФСР. Одновременно по представлению того же пленума из УПК была исключена ст. 4-а, причем, по разъяснению указанного Пленума, прекращение дел при наличии признаков примечания к ст. 6 УК должно было производиться в порядке пункта 5 ст. 4 УПК, т. е. за отсутствием состава преступления.

Это означало, что наличие признаков, предусмотренных примечанием к ст. 6 УК, исключало состав преступления, следовательно, не только наказуемость, но и преступность деяния.

284

Большое число изменений было внесено в 1922—1925 гг. в нормы Особенной части.

Многие статьи Уголовного кодекса подвергались существенному изменению, причем менялось как место данного состава преступления в кодексе, так и элементы состава преступления. Еще в большей степени менялись санкции по отдельным видам преступления.

В последующие после издания Уголовного кодекса годы периода перехода на мирную работу по восстановлению народного хозяйства круг преступных деяний существенно изменяется. . Рядом законодательных актов признаются преступными деяния: а) которые посягают на мероприятия социалистического государства, вытекающие из задач восстановительного периода, и б) деяния, которые становятся нетерпимыми и общественно опасными с, дальнейшими успехами социалистического строительства и ростом на их основе социалистического правосознания.

Вместе с тем многие деяния, отнесенные Уголовным кодексом РСФСР 1922 г. к числу преступлений, теряют общественно опасный характер и исключаются из числа преступлений.

Прежде всего надо остановиться на том определении контрреволюционного преступления, которое было дано законом 10 июля 1923 г.[48]. Упомянутый закон отнес к числу контрреволюционных преступлений деяния, направленные как к свержению, так и подрыву или ослаблению советской власти и рабоче-крестьянского правительства, существующего на основании Конституции РСФСР. Названный закон признает контрреволюционным и такое деяние, которое,.- не будучи непосредственно направлено на свержение, подрыв или ослабление советской власти, «тем не менее, заведомо для совершившего деяние, содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции» (ч. 2 ст. 57 УК РСФСР.).

Контрреволюционное преступление, совершаемое с эвентуальным контрреволюционным умыслом и выражающееся преимущественно в форме экономической контрреволюции — такова была одна из основных форм сопротивления классово-враждебных элементов в годы восстановительного периода. С более широким определением субъективной стороны

285

состава контрреволюционного преступления связано и существенное изменение ст. 63, в ее новой редакции, карающей экономическую контрреволюцию.

Разумеется, действия, караемые начиная с 1923 г. по ст. 63 Уголовного кодекса, были наказуемы и ранее, но не в качестве контрреволюционных преступлений. В составы некоторых других контрреволюционных преступлений также были внесены существенные изменения, отвечавшие задачам борьбы с новыми формами этих преступлений. Так, 11 ноября 1922 г. были внесены изменения в ст. 64, каравшую террористические акты, 10 июля 1923 г. включена ч. 2 ст. 63, предусматривавшая саботаж, и изменена ст. 67, каравшая активную борьбу против рабочего класса при царизме[49].

Довольно многочисленные уголовные законы признавали преступными различные попытки капиталистических элементов, пользуясь обстановкой первого периода нэпа, усилить роль частного капитала за счет ослабления социалистического сектора.

Заключение убыточных для государства договоров лицом, действующим от имени государственного учреждения или предприятия (ст. 128~а Уголовного кодекса РСФСР 1922 г., введенная законом 10 июля 1923 г.), признано тяжким преступлением, причем заключение такого договора путем стачки с контрагентом казны или с намеренным предпочтением их выгоды выгоде государства каралось наравне с экономической контрреволюцией.

Этим же законом 10 июля 1923 г. установлены суровейшие наказания за всякие другие попытки расхищения или расточения государственного имущества (ч. 2 ст. 113, ст. 110, ст. 128, ст. 180а УК РСФСР). Решительное повышение наказуемости всех видов хищения социалистической собственности должно было служить одной из мер предотвращения преступного перекачивания государственного имущества в руки частников.

Законом 10 июля 1923 г. установлена наказуемость наравне со спекуляцией сговора с целью снижения цен на публичных торгах путем намеренного опорочивания вещи и иным способом. Частные предприниматели и торговцы практиковали такой сговор, когда государственное имущество

286

продавалось и сдавалось в аренду с торгов; путем стачки частники старались получить это имущество за бесценок.

Против капиталистических же элементов была направлена новая ст. 226б УК РСФСР 1922 г., каравшая сообщение ложных сведений при регистрации торгово-промышленных предприятий.

Новые налоговые деликты были связаны с введением косвенного обложения, которое, как более легко осуществимое, составляло в первые годы восстановительного периода центр тяжести налоговой системы[50]. Законом И ноября 1922 г. в УК РСФСР вводится новая ст. 139а, предусматривающая акцизные нарушения, 10 июля 1923 г. — ст.ст. 190а и 190б, карающие нарушение пробирных правил, затем ст. 22ба, предусматривающая нарушение правил гербового сбора.

Издание закона 22 мая 1922 г. «Об основных имущественных правах граждан», устанавливавшего, в частности, право наследования, потребовало включения статьи, предусматривающей в качестве уголовного преступления сокрытие наследственного имущества.

Реорганизация Красной Армии вызвала необходимость точного определения в законе преступных деяний против воинской службы и военно-транспортной повинности, что было осуществлено введением статей 81а—81Ж. Дальнейшее укрепление революционной законности, выразившееся, в частности, в издании Уголовно-процессуального кодекса, потребовало установления наказуемости деяний, препятствующих осуществлению социалистического правосудия. Таковы: 1) уклонение свидетеля и эксперта от явки (ст. 104а, введенная 10 июля 1923 г.), 2) незаконное оглашение данных предварительного следствия или дознания (ст. 104б, введенная тем же законом), 3) уклонение от обязанностей народного заседателя (ст. 104а в ред. 25 августа 1924 г.), 4) побег с места высылки (ст. 95 в ред. 11 ноября 1922 г.).

Развитие советского торгового мореплавания вызвало необходимость определения трех видов преступных деяний: 1) подъем на морском судне советского флага без права на этот флаг, 2) незаконная покупка и продажа плавающего ,под советским флагом судна и 3) несвоевременное возвращение

287

с берега лица из экипажа советского торгового судна, стоящего в иностранном порту.

Отдельные законодательные акты признают преступными посягательства на личность, ранее не являвшиеся наказуемыми. Таковы: 1) понуждение к половой связи женщины, находящейся в материальной или иной зависимости (ст. 169а, введенная 10 июля 1923 г.), 2) неплатеж алиментов и оставление без поддержки детей (ст. 165а, введенная законом 16 октября 1924 г.), 3) изготовление, хранение и сбыт одурманивающих веществ (ст. 104д, введенная 22 декабря 1924 г.). Последнее преступление отнесено в законе к числу преступлений против порядка управления, но оно объектом своим имеет, в первую очередь, здоровье людей.

Особо важное значение имело признание неплатежа алиментов уголовным преступлением. В этом выразилось отношение Советского государства к родительской обязанности как одной из важнейших обязанностей советского гражданина; злостное ее невыполнение отныне закон стал считать не только антиморальным поступком и гражданским правонарушением, но и общественно опасным деянием. По мысли закона, преступлением является злостный неплатеж алиментов на содержание детей всеми лицами, которые обязаны уплачивать их в силу ст.ст. 107, 141, 143, 161, 163, 172, 173 Кодекса законов об актах гражданского состояния 1918 г., а не только родителями, как и всякое «сложение с себя забот об их (т. е. детей. — Н. Д.) воспитании и подготовлении к полезной деятельности»[51].

В 1923 г. в Азербайджанской ССР ив 1924 г, в РСФСР (законом 16 октября 1924 г.) вводится наказуемость общественно опасных деяний, составляющих пережитки родового быта (браки с малолетними, принуждение женщин к браку, похищение женщин, калым и др.). В УК РСФСР нормы, карающие эти преступления, образовали новую, IX главу «Бытовые преступления»[52], включенную в УК в каждой автономной республике или автономной области РСФСР в особой редакции.

Вместе с общим уточнением понятия преступления советское законодательство описываемого периода многие

288

деяния, подпадавшие ранее под признаки статей Особенной части, признало не преступными, т. е. стало считать уже не уголовным, а административным или гражданским деликтом или дисциплинарным проступком.

Введение упомянутой выше статьи 4-а УПК существенно сокращало круг преступных деяний.

Конкретные же деяния, исключенные из числа преступных, таковы:

1) Маловажные виды злоупотребления властью, превышения власти, бездействия власти и должностной халатности (закон 10 июля 1923 г.).

2) Мелкая кража на производстве.

3) Маловажные виды хулиганства.

4) Хранение огнестрельного оружия.

5) Побег из места лишения свободы.

6) Маловажные виды лесных нарушений.

7) Незаконная рыбная ловля, охота.

8) Проживание по чужому документу.

9) Самовольное оставление определенного судом или административным органом места пребывания.

10) Нарушение правил об открытии типографий.

11) Самогоноварение для личного потребления.

12) Неизвещение о заразных заболеваниях.

13) Нарушение правил об установке механических, двигателей.

14) Незаконное занятие горным промыслом.

Остановимся на нескольких из этих деяний, исключенных законом из числа преступлений.

Постановлением 2-й сессии ВЦИК X созыва 10 июля 1923 г. значительно сужена область основных должностных преступлений — злоупотребления, превышения и бездействия власти и должностной халатности.

По редакции УК 1 июня 1922 г. злоупотребление властью (ст. 105) являлось уголовным преступлением во всех случаях, когда действия, совершенные должностным лицом благодаря его служебному положению и не вызывавшиеся соображениями служебной необходимости, «повлекли за собой нарушение правильной работы учреждения или предприятия, или общественного порядка, или частных интересов отдельных граждан». Совершение тех же действий из личных видов или наступление в результате их тяжелых последствий образовывало тяжкий вид злоупотребления властью. По редакции 10 июля 1923 г. те признаки, которые ранее образовывали квалифицированный вид злоупотребления, стали конститутивным элементом самого состава злоупотребления властью. Следовательно, злоупотребление властью, совершенное без этих отягчающих обстоятельств,

289

после закона 10 июля 1923 г. рассматривалось лишь в качестве служебного проступка, влекущего дисциплинарное взыскание (ч. 2 ст. 105).

Аналогично были изложены статьи о превышении и бездействии власти и должностной халатности. Таким образом, значительная часть должностных проступков перестала быть уголовно наказуемым деянием.

Важное изменение коснулось статьи о хулиганстве (ст. 176). Сессия ВЦИК разграничила хулиганство как административный деликт и хулиганство как уголовное преступление, причем сузила само понятие хулиганства, исключив, в частности, в определении этого преступления произнесение грубой брани как признак хулиганства[53].

Не менее важное значение имело разделение лесных нарушений на: 1) являющиеся уголовным преступлением и 2) не являющиеся такими.

Народный комиссариат юстиции в своем проекте, утвержденном Президиумом ВЦИК, предлагал провести разграничение по признаку однократности (административный деликт) или повторности (уголовное преступление) совершения нарушения[54].

Сессия после долгого обсуждения вполне основательно не согласилась с установлением такого критерия, так как и при первичном нарушении (точнее, при обнаружении лесонарушителя в первый раз) лесному хозяйству может 'быть причинен весьма значительный ущерб. Сессия приняла количественный критерий[55]: лесонарушение ни сумму до 15 рублей признано административным деликтом. Этот критерий сохранился и во всех действующих советских уголовных кодексах (чч. 1 и 2 ст. 85 УК РСФСР).

Сессия исключила ответственность за побег из места заключения, совершенный при отягчающих обстоятельствах (подкоп, взлом). Объяснительная записка к проекту изменений Уголовного кодекса отмену наказуемости «побегов

290

из мест лишения свободы, совершаемых хотя бы и со взломом материальных преград, но без насилия», мотивировала тем, что кара за побег — это фактически «кара за дурное состояние мест лишения свободы и плохой надзор тюремной стражи». По мнению авторов записки, «побег невозможен, если места лишения свободы отвечают своему назначению»[56].

Эту мотивировку нельзя признать удовлетворительной. Ошибочность решения об исключении уголовной ответственности за побег путем подкопа, взлома или повреждения стен и запоров видна хотя бы из того, что менее чем через год в проекте Уголовного кодекса 1925 г. Народный комиссариат юстиции восстановил ответственность за это деяние[57].

Нет необходимости подробно останавливаться на каждом из других перечисленных выше деяний, уголовная наказуемость которых была исключена сессией ВЦИК 16 октября 1924 г. Заметим лишь, что в некоторых выступлениях на сессии и в статьях, посвященных этим изменениям уголовного Законодательства, зачастую давалось непринципиальное объяснение этих мероприятий: они мотивировались необходимостью разгрузки судебных органов. Разумеется, одни эти соображения никогда не привели бы к исключению из советского Уголовного кодекса деяний; являющихся по существу своему в данное время общественно опасными.

Если деяние является общественно опасным и в силу этого борьба с ним должна вестись мерами уголовного наказания, эти меры применялись бы независимо от того, что преследование этого деяния увеличит работу суда. Обязанность суда — бороться с преступлениями, а не устраняться от борьбы с ними..

Изменение степени опасности многих деяний приводило к существенным изменениям в санкциях статей Уголовного кодекса. Так, например, законом 11 ноября 1922 г. была значительно усилена наказуемость самогоноварения и связанных с ним преступлений.

Усиление ответственности за умышленное истребление или повреждение имущества, принадлежащего государственным и общественным учреждениям, предприятиям и организациям, осуществленное декретом ВЦИК и СНК РСФСР от

291

24 августа 1925 г.[58], характерно тем, что закон, не ограничившись простым усилением санкций, разделил нормы, карающие истребление и повреждение названного имущества и имущества отдельных лиц, отнеся при этом первые к числу преступлений против порядка управления (новая ст. 92а). По тому же пути пошло законодательство, усиливая наказуемость хищений и растрат имущества государственных и общественных учреждений, предприятий и организаций. Особенно примечательно введение новой ст. 180а УК, предусматривающей наиболее тяжкие виды хищения государственного и общественного имущества, в какой бы форме это хищение ни, осуществлялось (кража, растрата и др.).

Другое обстоятельство, которое должно быть отмечено при упоминании ст. 92а,— это включение в качестве отягчающих обстоятельств тех последствий, которые вызвало истребление или повреждение имущества, каковы, например, приостановка и перерыв производства. Закон учитывал не только непосредственный вред, выразившийся в истреблении некоторого количества материальных ценностей, но последствия, которые вызваны этим истреблением. Таким образом, незначительный сам по себе ущерб, например перерыв провода, дает основание для признания деяния квалифицированным видом преступления, караемым лишением свободы на срок до трех лет с факультативной конфискацией имущества, если это деяние вызвало вредные последствия.

Взяточничество было весьма опасным явлением с первых дней Великой Октябрьской социалистической революции. В. И. Ленин не раз указывал на необходимость неуклонной борьбы с этим преступлением. По инициативе Ленина бил издан лично им отредактированный декрет 8 мая 1918 г. о борьбе со взяточничеством. В 1921 г., когда опасность взяточничества чрезвычайно усилилась в связи с попытками капиталистических элементов путем подкупа завладеть государственными ценностями и обеспечить условия развертывания частнокапиталистических форм хозяйства в ущерб Советскому государству и социалистическому хозяйству, В. И. Ленин отнес взятку к числу трех главных врагов, с которыми надо было бороться в тот период[59].

В Уголовном кодексе 1922 г. за взяточничество были

292

установлены суровые наказания вплоть до высшей меры наказания (ст. 114 УК).

Однако к осени 1922 г. обнаружилось, что опасность взяточничества не искоренена, что необходимо усиление всех форм борьбы с ней, в частности и уголовно-правовой борьбы. Опасность взяточничества в этот период замечательно охарактеризовал в беседе с корреспондентом «Известий ВЦИК» Ф. Э. Дзержинский, тогда помимо поста Председателя ГПУ занимавший и пост Народного комиссара путей сообщения. Ф. Э. Дзержинский отметил, что, «. . .к сожалению, взяточничество на железных дорогах стало бытовым явлением... Известная всем поговорка «не подмажешь — не поедешь» в применении к транспорту, увы, является сугубой правдой». Далее Ф. Э. Дзержинский указал, что существует дикое и невероятное явление — «подкуп одними советскими органами служащих другого, в данном случае НКПС», с целью незаконного протаскивания грузов, и что «различные частные транспортные общества, выскочившие на поверхность Нэпа, основой своей работы избрали путь подкупа — взятки». В заключение Ф. Э. Дзержинский сообщил о разоблачении целой компании нэпманов-взяточников, организовавшихся в так называемое общество «Трансунион», и, заклеймив малодушных людей, отчаявшихся в успехе борьбы со взяткой, выразил твердую уверенность, что общими усилиями безусловно удастся покончить с этим злом[60].

В циркулярном письме Ф. Э. Дзержинского, как Народного комиссара путей сообщения, от 11 сентября 1922 г. весьма глубоко вскрыт классовый характер взяточничества и его особая опасность в период перехода на мирную работу по восстановлению народного хозяйства. Ф. Э. Дзержинский писал: «Мы должны отдать себе ясный отчет в том, что взятка имеет глубоко классовый характер, что она есть проявление мелкобуржуазной, частнокапиталистической стихии, направленное против самых основ ныне существующего строя. Роль и значение взятки в пролетарском государстве и при царизме далеко не одинаковы. Если раньше она была общепризнанным и неизбежным явлением, одним из видов налога в пользу царского чиновничества, необходимым дополнением к установленному окладу жалования, вытекала из самой природы помещичьего государства, которое

293

рое приличия ради прикрывалось лишь видимостью «законов» против взятки, то теперь, наоборот, взятка противна всей сущности пролетарского государства, целиком направлена против него, является средством полнейшей дезорганизации государственного хозяйственного аппарата, переводом весьма солидных материальных ресурсов рабоче-крестьянской казны в «честный» карман спекулянтов.

В самом деле, разве не «кормлением» паразитов является, например, тот факт, что некоторые государственные тресты отпускают крупные суммы на проталкивание своих грузов на путях сообщения, тем самым развращая железнодорожников, и разве эти средства не могли бы быть израсходованы на прямые производительные нужды самих этих трестов или в крайнем случае переданы НКПС на предмет скорейшего упорядочения дела перевозок».

Далее, в письме приводится ряд случаев крупнейшего взяточничества, результатом которого было нанесение тяжкого ущерба государству и огромная выгода для частнокапиталистических элементов. В заключение, отметив, что «Партия и Советская власть заняты сейчас вопросом о мобилизации всех сил и средств для преодоления взяточничества во всех областях хозяйственной жизни Республики», письмо призывает работников транспорта к борьбе со взяткой и причинами, ее вызывающими, и дает конкретные указания о видах и формах этой борьбы[61].

Коммунистическая партия и Советское государство провели осенью же 1922 г. комплекс разносторонних энергичных мероприятий по борьбе со взяточничеством, учитывая повышенную опасность этого преступления. В числе этих мероприятий было осуществлено проведение специальной кампании по борьбе со взяточничеством и дальнейшее усиление кары за взяточничество и связанные с ним преступления. Декретом ВЦИК от 9 октября 1922 г.[62], изменившим ст. 114 и введшим новую ст. 114а, наказание за неквалифицированный вид взяточничества было установлено в виде лишения свободы на срок не ниже одного года с факультативной конфискацией имущества. За квалифицированные виды взяточничества наказание- — лишение свободы на срок не ниже трех лет, а при особо отягчающих обстоятельствах -

294

расстрел с конфискацией имущества. За дачу взятки и посредничество во взяточничестве установлены были в принципе те же наказания, что и за получение взятки.

21Кодекс законов о труде 1922 г. - введен в действие Постановлением ВЦИК от 9.11.1922 г. Подытожил законодательную работу 1921-22 гг.: была отменена всеобщая трудовая повинность, введены добровольное привлечение к труду, коллективные договоры, утверждены основные положения о тарифах. Договорная форма стала рассматриваться в качестве основной и важнейшей в определении условий труда. Наряду с общими правилами охраны труда предусмотрены повышенные меры по охране труда женщин и подростков. Подтвержден 8-и часовой рабочий день, установлен 2-х недельный ежегодный отпуск. Был зафиксирован переход от государственного социального обеспечения к социальному страхованию. Действовал с изменениями и дополнениями до 1.04.1972 г.

Изменения в трудовом законодательстве были продиктованы новыми условиями общественно-экономической жизни и изменениями, обусловленными проведением нэпа.

КЗоТ РСФСР был принят ВЦИК 30 октября 1922 г., в него вошли наиболее прогрессивные нормы КЗоТ РСФСР 1918 г., дополненные и приспособленные к современным условиям.

Всеобщая трудовая повинность стала возможна лишь в исключительных случаях по соответствующим постановлениям СНК.

Трудовые отношения стали строиться на основе свободного найма рабочей силы с заключением добровольного трудового договора.

КЗоТ устанавливал две формы привлечения к труду.

коллективный договор, который заключался между профсоюзом и администрацией предприятия, в нем оговаривались условия труда работников, уровень заработной платы, правила внутреннего трудового распорядка;

трудовой договор, который заключался между работником и администрацией. Трудовой договор мог быть расторгнут по инициативе работника или нанимателя.

КЗоТ устанавливал исчерпывающий перечень оснований увольнения работника по инициативе работодателя (ликвидация предприятия, приостановление работ более чем на один месяц, дисциплинарные нарушения работника).

Предприятие обязано было по государственным нормам бесплатно обеспечивать работника инструментами, одеждой и обувью, необходимыми для работы.

Защищать интересы рабочих призваны были профсоюзы, которые наделялись КЗоТ правом контролировать выполнение предприятиями норм по охране труда, санитарных норм, порядок выплаты зарплаты.

КЗоТ устанавливал 8-часовой рабочий день, выходные и праздничные дни, ограничивал сверхурочные работы 120 часами в год.

В связи с наличием в торговом обороте частного сектора КЗоТ заменил систему государственного социального обеспечения на систему социального страхования. Предприятия, пользующиеся наемным трудом, обязаны были уплачивать страховые взносы в страховые фонды. Социальное страхование гарантировало предоставление лечения, выдачу пособий при временной утрате трудоспособности, на кормление и уход за ребенком, по безработице, по инвалидности, членам семьи умершего работника.

Сфера действия КЗоТ распространялась на все государственные и частные предприятия, кооперативы, общественные организации.

Нарушение норм Кодекса влекло применение административной и уголовной ответственности к администрации государственных предприятий или к владельцам частных предприятий.

22.

Конституция СССР 1936 года (неофициальные названия: «Сталинская конституция», реже — «Конституция победившего социализма») — основной закон СССР, принятый VIII Всесоюзным чрезвычайным съездом Советов 5 декабря 1936 года, и действовавший до 1977 года.

Содержание [убрать]

1 Разработка и принятие

2 Структура Конституции

3 Содержание

4 Внесение изменений

5 Празднование Дня Конституции

6 Прекращение действия

7 Примечания

8 См. также

9 Ссылки

Разработка и принятие [править]

Осенью 1935 года ЦИК СССР создал Конституционную комиссию под председательством Секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина и 12 подкомиссий. Новая Конституция по замыслу авторов должна была отразить важный этап в истории Советского государства — построение социализма. 12 июня 1936 года проект Конституции был опубликован и обсуждался в течение последующих 6 месяцев на всех уровнях.

По мнению историка О. В. Хлевнюка более демократический характер этой конституции (в сравнении с конституцией 1924 г.) был вызван желанием привлечь к Советскому Союзу симпатии международной общественности для совместного противостояния набиравшему силу фашизму. В сопроводительной записке к проекту решения Политбюро об изменениях в конституции и создании конституционной комиссии, которое было принято Политбюро 31 января 1935 г., Сталин писал

По-моему, дело с конституцией Союза ССР состоит куда сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. Во-первых, систему выборов надо менять не только в смысле уничтожения её многостепенности. Её надо менять ещё в смысле замены открытого голосования закрытым (тайным) голосованием. Мы можем и должны пойти в этом деле до конца, не останавливаясь на полдороге. Обстановка и соотношение сил в нашей стране в данный момент таковы, что мы можем только выиграть политически в этом деле. Я уже не говорю о том, что необходимость такой реформы диктуется интересами международного революционного движения, ибо подобная реформа обязательно должна сыграть роль сильнейшего орудия, бьющего по международному фашизму…[1]

В её обсуждении впервые участвовало 75 млн человек, было внесено 1,5 млн предложений, дополнений, поправок, публикуемых в периодической печати. Предложения, противоречащие политическому курсу партии (например, разрешить частную собственность или ликвидировать колхозы), не публиковались, и сохранились в архивах под названием «враждебные отклики»[2].

В работе над текстом конституции непосредственно принимал участие И. В. Сталин. Н. И. Бухарин считал себя автором основной части текста конституции[3][4].

Новая конституция была принята 5 декабря 1936 года и официально опубликована 6 декабря в издании Известия ЦИК СССР и ВЦИК, № 283.

Структура Конституции [править]

Принятая в 1936 году конституция содержала 13 глав и 146 статей.

Структура Конституции СССР 1936 г.: