- - 1997

Эта ошибка должна быть заменена той истиной, что законы мысли повсюду одинаковы и что при тех данных, которые были известны первобытному человеку, его истолкование есть разумное истолкование. Ум дикаря, как и ум цивилизованного человека, обнаруживает свою деятельность путем классификации предметов и отношений с подобными им предметами и отношениями из прошлого опыта (Основания Психологии, § 309-316, 381). При отсутствии достаточной умственной силы возникают простые и неопределенные классификации предметов на основании наиболее бросающихся в глаза сходств; отсюда возникают грубые понятия, слишком простые и слишком однородные, чтобы правильно представлять факты. Дикарь не может понять, что способность какого-нибудь фактора действия вызывать известные следствия может зависеть от одного какого-либо его свойства с исключением остальных или от одной какой-либо части с исключением остальных, или не от одного или многих каких-нибудь свойств, но от расположения их. Подобное понимание делается возможным только после того, как способность к анализу уже получила известное развитие. Пока физические сведения скудны и смутны, каждый антецедент считается вызывающим каждое последующее. Нет надобности прибавлять, что эти грубые понятия по необходимости крайне противоречивы. Взглянем теперь на группы идей, образовавшихся подобным образом и обладающих подобными качествами.

§ 53. Не только небо с его меняющимися облаками, солнцем, луной, звездами, кометами, молниями, радугами и кругами около небесных тел (halos), но и поверхность земли с ее исчезающими дождевыми лужами, туманами, миражами, песчаными вихрями и смерчами представляют многочисленные примеры исчезновения предметов, появившихся непонятным образом. Отсюда возникает первобытная идея, что эти разнообразные сущности то появляются, то прячутся. Деятельность ветра показывает, что есть невидимая форма существования, обладающая силой. Одновременно с понятием о видимом состоянии и невидимом, в которых бывает каждый из этих разнообразных предметов, возникает понятие о двойственности вещей. Каждый предмет в известном смысле двойствен, ибо он обладает этими двумя дополнительными видами бытия.

§54. Можно указать еще на многозначительные факты другого порядка, факты, внушающие первобытному человеку убеждение, что вещи могут превращаться из одного рода вещества в другие. Это — факты, доставляемые ископаемыми останками животных и растений. Эти вещи очевидно имеют два вида существования и, следовательно, опять приводят к понятию двойственности.

§55. Раз установившись, вера в превращение легко распространяется

ина другие классы вещей. Между яйцом и молодым птенцом существует гораздо большее различие относительно внешнего вида и строения, чем между двумя каким-нибудь млекопитающими разных видов. Головастик, обладающий хвостом и не имеющий конечностей, более отличается от молодой лягушки, имеющей четыре конечности и не имеющей хвоста, чем человек отличается от гиены, ибо и человек и гиена имеют по четыре конечности и оба умеют хохотать. Отсюда, по-видимому, существуют обширные

260

подтверждения того верования, что каждый вид существ может быть превращен во всякий другой вид. Это верование находит сильную поддержку в мимичности (способность подделываться под окружающие предметы) насекомых. Таким образом возникает теория превращений вообще, при помощи которой можно без колебания дать объяснение всему. Эти факты превращений поддерживают убеждение, что каждый предмет есть не только то, чем он кажется, но, потенциально, есть еще и нечто иное.

§ 56. Первобытный человек, предоставленный самому себе, непременно придет к выводу, что тень есть действительное существование, принадлежащее тому телу, которое отбрасывает ее; это спутник, появляющийся только в светлые дни и ясные ночи. Большая или меньшая отделимость его собственной тени напоминает ему случаи, когда тень бывает вполне отдельной; такова, например, тень облаков. Таким образом тени доставляют новые материалы для развития идеи о видимом и невидимом состояниях бытия и идеи о двойственности вещей.

§57. Что отражения порождают убеждение в том, что у каждого человека есть свой двойник, обыкновенно невидимый, но способный быть увиденным, если подойти к поверхности воды и посмотреть в нее, — это не априорное только предположение, ибо есть факты, подтверждающие его Отражения поддерживают понятие о видимом и невидимом состояниях существований и укрепляют вывод о двойственности каждого существования

§58. Нецивилизованный человек не может создать физического объяснения эха. Ибо что может он знать об отражении звуковых волн? Факты показывают, что для первобытного ума эхо кажется голосом некоторого существа, которое избегает, чтобы его увидели. Таким образом еще раз делается вывод о двойственности вещей: существует невидимое состояние, так же как и видимое.

§59. Что произойдет в первобытном уме, когда в нем накопится это хаотическое собрание грубых идей, имеющих, рядом с различиями, и некоторые сходства? Какой частный пример господствующей двойственности явится организующим началом в агрегате первобытных идей? Мы должны отыскать такой опыт, в котором эта двойственность насильно овладевает вниманием. Установив это типическое понятие, мы перейдем к обзору выводов, вытекающих из него.

IX. Идеи об одушевленном и неодушевленном

§ 60. Чтобы понять различие между живым и неживым, как оно представляется первобытному человеку, мы должны взглянуть на образование и развитие его при низших формах сознания.

§61. У низших типов животных первоначальное сознание одушевленного предмета соединено с сознанием движения. Для низших созданий движение предполагает жизнь.

§ 62. Когда ум подымается выше простой автоматичности, то начинают отличать движение, предполагающее жизнь, от других движений на осно-

261

вании его самопроизвольности. Без всякого постороннего толчка или удара

живые тела внезапно переходят от покоя к движению и от движения к покою.

§ 63. Дальнейший критерий, служащий разумным животным для отличия живого от неживого, —это приспособление движения к целям.

§64. Это умение различать живое от неживого необходимо развивается

втечение эволюции. Оно постоянно культивировалось, а следовательно, и развивалось, из-за опасения уничтожения или смерти от голода в случае его недостаточного развития.

§65. Сознание различия между одушевленным и неодушевленным, становясь более определенным по мере развития ума, должно у первобытного человека быть более определенным, чем у всех низших животных. Предположить, что без всякой причины он начнет смешивать одушевленное с неодушевленным, — значит предположить, что процесс эволюции окажется извращенным.

§66. Приводили некоторые факты, будто бы указывающие на то, что дети лишены способности сознавать это различие. Если скажут, что дитя, одаряющее свои игрушки личностями, говорит о них и ласкает их так, как будто бы они были живыми, — то можно ответить, что все это есть результат не ошибочной уверенности, но сознательно принятой фикции. Дитя, делая вид, что принимает вещи за живые, в действительности не считает их такими. Если бы его кукла укусила его, оно было бы удивлено этим не менее взрослого.

§67. Как же объяснить крайнее распространение верований, одаряющих личностями неодушевленные предметы? Мы должны искать объяснения в некоторых явлениях, сопровождающих те постоянно повторяющиеся состояния, в которых живые вещи становятся похожими на неживые.

X.Идеи о сне и сновидениях

§68. Первобытный человек не знает ничего об ощущениях и идеях — не имеет слов для них; он вовсе не может образовать концепций духа как внутреннего существования, отличного от тела. Какое же объяснение может он дать сновидениям?

§69. Спящий, после одного из тех живых сновидений, которые вызываются голодом или переполнением желудка, думает, что он был в какомнибудь месте; но свидетели говорят, что этого не было, и их показание подтверждается тем, что он находит себя на том самом месте, на котором заснул. Какое же понятие возникает отсюда? Самым естественным выходом будет: поверить как тому, что он оставался на месте, так и тому, что он уходил, т. е. признать, что он обладает двумя индивидуальностями, причем одна оставляет другую, но скоро возвращается назад. Таким образом и он имеет двойное существование, подобно многим другим вещам.

§70. Мы имеем отовсюду доказательства того, что у дикаря образуется действительно такое понятие о сновидениях, которое сохраняется еще и тогда, когда цивилизация достигает уже довольно значительной степени.

262

Сомнамбулизм служит для поддержания этого объяснения; ибо для некритического ума кажется, что человек бродящий в сонном состоянии, служит примером той деятельности во время сна, которая предполагается первобытной концепцией сновидений.

§71. Одновременно с этим верованием, конечно, возникает и вера в то, что спящий действительно встречал тех людей, которые ему снились. Если спящий считает свои собственные действия реальными, то он приписывает реальность и всему тому, что он видел, будет ли это место, вещь или живое существо. Только представив самих себя потерявшими цивилизацию, утратившими знание, с уменьшенными способностями, неточным языком и неспособными к скептицизму, мы поймем, как неизбежно первобытный человек считает реальными те личности, являющиеся ему в сновидениях, которые мы считаем идеальными.

§72. Эти верования относительно сновидений влияют и на другие верования. Кроме того, что они поддерживают ошибочные идеи, они дискредитируют истинные идеи, к установлению которых постоянно стремятся накопленные опыты относительно вещей.

§73. Очевидно, что понятия первобытного человека относительно сновидений вполне естественны. Они кажутся нам странными потому, что, думая о них, мы имеем в уме ту теорию духа, которая постепенно установлена цивилизацией. Но мы должны помнить, что эти опыты сновидения необходимо предшествуют концепции нашего духовного я; и это именно те

опыты, из которых в конце концов возникает концепция духовного я.

XI. Идеи об обмороке, апоплексии, каталепсии, экстазе и других формах бесчувственного состояния

§74. Обморок, продолжающийся минуты или часы, поддерживает веру

вдвойник, который то удаляется из тела и бродит вне его, то возвращается

внего. Здесь оставление тела выражено определеннее, чем при сне, и к этому присоединяется еще молчание относительно того, что было видено и слышано во время обморока.

§75. Затем, каким образом дикарь может отличить апоплексию, когда даже ученый врач говорит: «ее можно смешать с обмороком, лишением чувств или естественным сном»? (Forbes, Tweedie and Conolly, Cyclopedia of Practical Medicine, 1, p. 120).

§76. При каталепсии возвращение к обыкновенному состоянию также внезапно, как и прекращение его. И подобно тому, как и при апоплексии, «не сохраняется никакого воспоминания о том, что случилось во время припадка» (Ibid, 1, р. 359).

§77. Экстатическое состояние может быть истолковано подобным же образом. Не отвечая на обыкновенные стимулы, субъект, находящийся в экстазе, показывает этим, что он находится «вне себя»; в то же время он, по-видимому, имеет живые восприятия вещей, находящихся где-то в другом месте.

263

§78. Однако самыми многозначительными являются те виды нечувствительности, которые имеют очевидные антецеденты: те, которые следуют за ранами и ударами. Раненый человек может скоро «прийти в себя» и не уходить более; или, прийдя в себя только после продолжительного отсутствия, вскорости оставить свое тело на неопредепенное время; или, наконец, сильный удар может вызвать непрерывно продолжающееся удаление из тела.

§79. Эти факты порождают новую группу понятий касательно временных удалений другого я. Обмороку, апоплексии, трансу и экстазу нередко предшествует чувство слабости и нездоровья, ощущаемое самим субъектом

изаметное, благодаря своим внешним признакам, постороннему лицу, причем у обоих возникает подозрение, что другое я собирается удалиться. Поэтому эти продолжительные отлучки другого я мысленно ассоциируются с признаками начинающегося удаления. Отсюда объяснение болезни и нездоровья.

§80. Не обращая внимания на частности этих объяснений и рассматривая только их общую черту, мы должны отметить тот факт, что подобные проявления нормальной нечувствительности неизбежно истолковываются

вобщем таким же образом, как и случаи ежедневно повторяющейся нечувствительности, причем оба истолкования поддерживают друг друга.

XII. Идеи о Смерти и Воскресении

§81. Если даже мы, обладающие всей опытностью цивилизованных людей, не можем точно определить признаков смерти, т. е. не можем иногда

суверенностью сказать, воспоследует ли оживание или нет, — то каким образом первобытный человек может иметь эту уверенность? Каковы его идеи о смерти?

§82. Поступки дикарей дают многочисленные доказательства того, что они смотрят на бесчувственное состояние смерти, как на нечто подобное другим видам бесчувственного состояния, т. е. считают его временным. Это верование лежит в основе различных поступков.

§83. Прежде всего возникают попытки оживить труп, возвратить другое

я.Начинаясь с призывов, которые пробуждают спящего, а иногда кажутся действительными и при оживлении человека, лишившегося чувств, эти беседы с умершими развиваются в различных направлениях, и попытки воскрешения делаются весьма энергичными и даже ужасными; так, Готтентоты осыпают упреками и бьют умирающих и только что умерших за то, что они уходят от них. Подобные обычаи сохраняются и тогда, когда уже не имеется ввиду немедленное воскресение.

§84. Верование, что смерть есть надолго приостановленная жизнь, поддерживается обычаем давать пищу трупам; иногда дело доходит до настоящего кормления трупов, но в большинстве случаев для покойников только оставляется пища и питье на их могилах. Припасы доставляются даже и после сожжения трупа. Возможно, что этот обычай возник вследствие наблюдения тех случаев, когда некоторые больные, находящиеся в бесчувственном состоянии, глотают куски, вложенные им в рот.

264

§85. Каков предел времени для возвращения другого я? Первобытный человек не может отвечать на этот вопрос; всякий ответ будет, по меньшей мере, сомнителен, и поэтому он принимает благоразумное решение: он возобновляет доставку пищи.

§86. Могут быть указаны другие столь же достопримечательные следствия. Труп не должен испытывать неудобств, вызываемых давлением или задержкой дыхания; в иных случаях заботятся и об огне, необходимом для поддержания теплоты и варки пищи.

§87. Согласно первобытному взгляду на воскресение, оно не может совершиться, если нет тела, которое воскресло бы. Поэтому ожидание воскресения часто сопровождалось признанием необходимости охранять тело от повреждений. В одних случаях больше всего проявляется желание спрятать труп со всем принадлежащим ему от врагов — людей и животных; в других случаях обнаруживается желание защитить труп от некоторых воображаемых неудобств, что приводит к помещению трупа на известной высоте над землей, например на подмостках. Затем, в некоторых других случаях, стремятся к тому, чтобы защитить труп от повреждений при помощи покрывания его; отсюда возникают такие сооружения, как египетские пирамиды, очевидно являющиеся развитием того небольшого холмика, который необходимо возникает вследствие вытеснения земли погребаемым телом.

§88. Рядом с верованием, что оживление может не произойти, если другое я при своем возвращении найдет труп изуродованным или вовсе не найдет никакого трупа, возникает уверенность, что гниение может быть остановлено. Отсюда практика бальзамирования.

§89. Нужно еще отметить некоторые другие погребальные обряды, косвенно указывающие на веру в воскресение. Мы говорим о тех телесных повреждениях, которые так часто служат внешними знаками скорби об умершем. Отрезание волос в знак печали служит для снискания расположения умершего, который скоро оживет: волосы даются ему в виде залога; что самопоранения, пускание себе крови и отрезание членов, совершающиеся во время похорон, имеют такое же значение, это можно видеть на примере Самоанцев, у которых пускание себе крови зовется «принесением крови в жертву умершему» (Rev. G. Turner, Nineteen Years in Samoa. 1860, p. 227).

§90. Посмотрим теперь на то изменение, которое делает веру в воскресение среди цивилизованных людей отчасти несходной с верой дикарей. Эта вера не оставляется вовсе: время наступления ожидаемого события только отодвигается. Первоначально оживание ожидалось через несколько часов, дней, лет; но постепенно, по мере того как стали понимать смерть более определенно, начали надеяться только на оживание при конце всех вещей.

XIII. Идеи о Душах, Призраках, Духах, Демонах и т. п.

§ 91. Легковерие и нелогичность даже современных образованных людей делают весьма правдоподобным тот вывод, что первобытные идеи о другом я, как ни невозможны кажутся они для нас теперь, все-таки могли существовать.

265

§ 92. Весьма часто упоминают о той идее Австралийцев, которая была так определенно выражена осужденным на смерть преступником, сказавшем, что после казни он превратится в белого человека и будет иметь в изобилии шестипенсовые монеты; эта идея высказывалась во многих других случаях и несомненно указывает на то, что другое я первоначально считалось не менее материальным, чем и его оригинал. Это верование обнаруживается еще и такими действиями, как посыпание муки на землю, чтобы видеть «следы ног умерших, если они будут ходить». (P. J. de Arriaga, Extirpacion de la idolatria del Peru. Lima, 1621, p. 34).

§93. Переход от этой первоначальной концепции к менее грубым концепциям, возникшим позднее, можно наблюдать на примере воззрений, господствовавших среди Евреев....

§94. Одновременно с этими идеями о полувещественных двойниках непоследовательно поддерживались и идеи о воздухообразных и тенеподобных двойниках. Контраст между умирающим и умершим человеком естественно привел к тому, что концепция того, что удалилось, была образована в терминах замеченного различия. То обстоятельство, что при смерти сердце перестает биться, привело некоторые племена к мысли, что оно и есть другое я; а другие племена отождествляли удалившееся я с прекратившимся дыханием.

§95. Язык во всех частях света и у народов, находящихся на всех стадиях развития, доставляет косвенные доказательства тому, что концепция другого я образовалась именно таким образом.

§96. Следуют некоторые производные идеи, имеющие большое значение. Птицы и четвероногие дышат, следовательно, они должны иметь другое я, иметь призрак. Подобным же образом, там, где существует вера, что тень человека есть его душа, существует убеждение и в том, что тени животных и растений, которые подражают и следуют за ними, суть тоже души этих животных и растений. Но это еще не все. Если тени суть души, то

идругие вещи должны иметь души; это верование возникает и развивается среди более интеллигентных рас.

§97. Таким образом, существуют различные классы душ: души умерших родителей и родственников; более неопределенно представляемые души предков; блуждающие двойники людей спящих или впавших в более глубокое бесчувственное состояние; души друзей и врагов; наконец души животных, растений и неорганических предметов.

§98. Нам остается только отметить прогрессивную дифференциацию понятий души и тела. Второе я делается шаг за шагом все менее материальным: сначала оно делается полутвердым, затем воздушным, затем эфирным. Наконец, остается только утверждение существования, которое не определяется никаким образом.

XIV. Идеи о Загробной Жизни

§ 99. Верование в оживание предполагает верование в дальнейшую жизнь. Первобытный человек, неспособный к последовательному мышлению

266

и не владеющий языком, пригодным для подобной цели, должен справляться здесь со своей задачей, как умеет. Отсюда — целый хаос идей о посмертном состоянии.

§ 100. Один из опытов, внушающих идею загробной жизни, внушает также и идею о пределе ее; это — появление мертвых в сновидениях. Очевидно, умершие, узнаваемые в сновидениях, должны быть людьми известными тем, кто видит сновидение; поэтому те, которые давно уже умерли, перестав появляться в сновидениях, перестают считаться еще существующими.

§101. Какой же характер имеет эта будущая жизнь? Из того обстоятельства, что другое я первоначально считалось вполне материальным, следует, что эта будущая жизнь первоначально считалась вполне схожей с нашей жизнью.

§102. Умерший, скрывшись каким-то образом от наших взоров, ест, охотится и сражается по-прежнему; вся разница только в том, что удовольствия и деятельности становятся более изобильными и более успешными.

§103. Проводя далее последовательно эту концепцию загробной жизни, нецивилизованные люди заключают, что умерший нуждается не только

всвоем неодушевленном имуществе, но и в имуществе одушевленном. Вследствие этого его оружие, утварь, одежды, украшения и другое движимое имущество, вместе с его убитыми домашними животными, кладутся около него, чтобы он не оставался без них.

§104. Это первобытное верование, развиваясь логически, ведет еще далее: умерший будет нуждаться в человеческом сообществе и услугах. Отсюда человеческие жертвы при погребении, которые имели и еще имеют

такое широкое распространение. Обычай приносить в жертву вдов, рабов и друзей развивается по мере того, как общество подвигается вперед на своих ранних ступенях, и теория загробной жизни становится более определенной. Среди обществ, достигших известной ступени развития, рабы умерщвляются даже ранее смерти, господина для того, чтобы они могли «приготовить своему господину дом». (F. Ximenes, Las historias del origen de los Indios de Guatamala, 1857, p. 212). Мы лучше поймем, как велика интенсивность веры, лежащей в основе этих обычаев, когда узнаем, что сами жертвы часто желают умереть, а иногда даже страстно стремятся к этому. Так бывает, например, у Чибчасов, «закапывающих в землю тех жен и рабов, которые наиболее желают этого» (P. Simon, Noticias historiales.

ВKingsborough's Antiquities of Mexico, 1830, VIII, p. 258).

§105. Вторая жизнь считается сходной с первой и по своему общественному устройству. Полагают, что общественная и домашняя субординация будет там такая же, как и здесь. Как на пример этого воззрения среди низших рас мы можем указать на то, что у Каренов небо «имеет своих правителей и своих подданных» (Asiatic Society of Bengal, Journal, XXXIV,

Part II, p. 205). Аналогичные воззрения существуют и у более высоких рас.

§ 106. Рядом с параллелизмом социальных систем двух жизней следует указать на существование тесной связи между ними. Верование христианского мира и своей наиболее распространенной форме предполагает это

267

общение. Живые молятся за мертвых, а канонизированных мертвых молят

овмешательстве в пользу живых.

§107. Вторая жизнь первоначально считалась повторением первой относительно поведения, чувствований и нравственного кодекса. Боги Фиджийцев горды и мстительны; они воюют друг с другом, убивают и едят друг друга; в сущности, это такие же дикари, как и сами Фиджийцы» (Capt, S Е Erskine, Cruise among the Islands of the Western Pacific. 1853, p. 247).

§108. Здесь мы приходим к отличию идей цивилизованного человека от идей дикаря. Подобно тому, как идея о смерти постепенно отделяется от идеи о приостановке жизни, и подобно тому, как ожидаемое воскресение отодвигается во все более и более отдаленное будущее, так и различие между первой и второй жизнью мало-помалу становится все более решительным. Вторая жизнь отличается тем, что становится все менее материальной, все более непохожей по своим занятиям; она имеет другое общественное устройство; ее удовольствия становятся все более удаленными от чувственных удовольствий; наконец, мерило поведения становится более высоким. Дифференцируясь таким образом относительно своей природы, вторая жизнь все более отделятся от первой. Сношение уменьшается, возрастает промежуток между концом одной жизни и началом другой.

XV. Идеи о Другом Мире

§109. Путем процесса, родственного только что рассмотренному, местопребывание мертвых постепенно отделяется от местопребывания живых

§110. Первоначально они совпадали друг с другом. Если дикарь возобновляет доставку пищи на могилы умерших родственников и умилостивляет их другими способами, то из этого следует, что они находятся где-либо недалеко или же что они скоро возвратятся.

§111. Область, которую считают населенной душами умерших, постепенно делается все более обширной. Хотя они и посещают свои старые жилища, однако обыкновенно они держатся на некотором расстоянии. Там, где для погребения употребляют пещеры, их начинают считать местом жилища умерших; отсюда развивается идея подземного мира для загробной жизни.

§112. Что заставляет идею о близлежащем загробном мире уступить место идее о сравнительно отдаленном загробном мире? Ответ прост — миграция. Сновидения тех, которые недавно совершили переселение, порождают верования в будущее жилище, которого мертвый достигает после долгого путешествия; им часто снятся оставленные места и лица и, таким образом, идея о посещении их во время сна становится обыденной. Припомнив воззрения дикаря на смерть, можно понять, что после смерти другое я считается ушедшим в то место, куда оно уже не раз ходило и откуда оно прежде возвращалось. Умерший желал возвратиться туда и часто говорил, что возвратится. Теперь он сдержал свое слово. Мы повсюду встречаем подобное толкование. Так как переселения совершались по всем направлениям, то, согласно нашей гипотезе, должно образоваться несколько различных верований относительно местонахождения другого мира. Мы и находим это.

268

§113. Когда переселение соединено с завоеванием, то возникают верования в два и более загробных мира. Припоминая, что победители становятся военным классом, а побежденные — рабами, которые не сражаются, и что среди общества, устроенного подобным образом, достоинство измеряется храбростью, мы поймем, каким образом на загробные миры высшего и низшего классов начинают смотреть как на жилища для достойных

инедостойных — места для хороших и дурных.

§114. Подобным же образом можно истолковать и концепцию другого мира, находящегося над или вне этого мира. Погребение на холмах практикуется среди многих народов, и существуют местности, например, Борнео, где одновременно с обычаем помещать останки вождей наверху какогонибудь труднодоступного пика встречается также верование, что души умерших обитают на горных вершинах. Вероятно, обычай породил тут верование. Однако здесь нам нужно заметить только то, что высочайшая из известных данному народу гор считается миром, населенным умершими, и что на неразвитом языке дикарей жизнь на пике, «возвышающемся до небес», легко смешивается с жизнью на небесах. Из того обстоятельства, что первоначально «небесная твердь» считалась куполом, поддерживаемым самыми высокими горными вершинами, неизбежно вытекало заключение, что те, которые живут на этих вершинах, будут иметь доступ на небо.

§115. Таким образом, местонахождение другой жизни переносится из вполне известной близлежащей местности в нечто неизвестное и невообразимое.

XVI. Идеи о сверхъестественных деятелях

§116. При употреблении слова «сверхъестественный» читатель должен остерегаться, чтобы не приписать первобытному человеку понятий, подобных тем, которые связаны с этим словом у нас. Пока не возникла та идея о правильной причинности, которую мы называем естественной, не могла существовать и та идея, которая теперь выражается словом «сверхъестественное».

§117. Было уже указано, что первоначально считали, что тени умерших находятся недалеко где-либо, что они часто посещают старое жилище, влачат свое существование недалеко от места погребения, блуждают в соседних кустарниках. Постоянно численно увеличиваясь вследствие смерти, эти тени образуют целое население, окружающее живых; обыкновенно они невидимы, но иногда некоторые из них становятся видимыми. Это всегда присутствующее население делает возможными бесчисленные сверхъестественные деятельности, способные проявлять бесконечное разнообразие.

§118. Отсюда естественность, даже просто неизбежность первобытных способов истолкования окружающих явлений. Облака, падающие звезды, превращения животных, бури, землетрясения, извержения вулканов, — все это становится теперь понятно. Души умерших, силы которых не знают пределов, вездесущи. Так как их деятельностью, по-видимому, можно объяснить все неожиданные перемены, то их собственное существование находит

269