На путях к эпическим жанрам

Другим важным открытием Яхонтова является практичес­кое доказательство, что с помощью литмонтажа можно создать произведение близкое по своим признакам повести, роману, то есть эпическим жанрам. Основу такого произведения со­ставляет литмонтажный сюжет, сформированный исполните­лем (часто в содружестве с режиссером) из различных лите­ратурных произведений. Отдельная сюжетная линия, мотив, судьба конкретного героя, поворотный момент в его жизни — вот что становится монтажными звеньями целого.

Современные исполнители, профессиональные и самодея­тельные, нередко ищут именно в таком направлении. Они пытаются создать свою сюжетную канву и на ее основе развить волнующую их тему. Начало подобного рода эпическим литмонтажным жанрам положил Яхонтов своей монументальной работой «Петербург». Название города явилось для артиста собирательным обра­зом старого мира, запечатленного в творчестве очень дорогих ему писателей: А. Пушкина в «Медном всаднике», Н Гоголя в «Шинели», Ф. Достоевского в «Белых ночах».

Главным организующим моментом в его работе над «Пе­тербургом» снова, как всегда, была тема выступления, ее чет­ко очерченные границы.

Яхонтов понимал, что борьба со старым миром не окончи­лась Важно было подробнее в него вглядеться, в его связи, отношения, вглядеться в мир, убивший Пушкина, убивавший поэзию, надежды, но в недрах которого вместе с тем зарож­дался протест, постепенно мужавший. Оковы этого мира сбро­шены, но его наследственные клетки, гены, угнездившись в со­знании маленького обыкновенного человека, были еще жи­вучи.

Жизнь большого города, в котором, как в капле воды, от­разилось море отношений холодного враждебного общества,— губительна для простого человека. И Яхонтов средствами лит­монтажа создает об этом человеке свой социально-психологи­ческий роман, используя фрагменты, отдельные сюжетные линии из произведений Пушкина, Гоголя, Достоевского.

Мы не будем подробно описывать, как воплощался «Петер­бург». Он имеет большую литературу — отклики многих кри­тиков, литературоведов, деятелей искусства, оценивающих это произведение как крупнейшее театральное событие двадцатых годов. Нам важно акцентировать в этой работе основной принцип ее строения с точки зрения характера литмонтажа, что может послужить своеобразным руководством к действию в сегод­няшней практике выступающим на литературной эстраде. Итак, один из основных принципов строения «Петербур­га» — монтаж совпадающих, аналогичных тем и мотивов, взя­тых из разных литературных источников. Кстати, оговорим термин «мотив». В произведении помимо главной темы есть побочные. Они развивают, уточняют, обогащают главную. Иными словами — это клетки главной темы, ее слагаемые. В то же время, развиваясь, они могут перерасти в самостоятельную тему, логически прямо не связанную с главной

Один из рецензентов «Петербурга» точно заметил принцип строения работы Яхонтова: «Это не механическое соединение литературных вещей. Каждая из них содержит в качестве ос­новной или побочной темы историю человека, лишившегося в силу внешнего вмешательства уже как-то достигнутых меч­таний (М Блейман. «Петербург» Яхонтова»).

Каждому мотиву соответствовали те или иные ситуации, в которых оказывались герои «Петербурга», Таким образом, композиционную основу «Петербурга» составляет сравнитель­ный монтаж ситуаций, историй, связанных между собой ассо­циативной связью и, следовательно, ассоциативным, а не ло­гически-последовательным развертыванием темы. Герои по своим индивидуальностям различны. Но в чем-то близки и сходны их судьбы. Они развертываются у Яхонтова парал­лельно, часто пересекаясь и во многом перекликаясь. Настень­ка из «Белых ночей» Достоевского, Акакий Акакиевич, герой гоголевской «Шинели», Евгений из «Медного всадника» Пуш­кина — образы «чередуются и переходят один в другой, как на пленке, снятые наплывом, где одно лицо тает и из него возни­кает другое... Безвольные они, как примятая трава, стелются по земле, не имея сил спорить с жизнью».

Трагедия личности в торгашеском обществе — одна из мо­нументальных тем не только русской, но и мировой литерату­ры и драматургии, с успехом воплощается Яхонтовым средст­вами литмонтажа.

Сопоставляя судьбы трех героев, Яхонтов нередко сосредо­точивал свое внимание и на их поступках, действиях, проявле­ниях их характеров. Это потребовало выдвижения на первый план актерской позиции, перевоплощения из одного действую­щего лица в другое. Кроме того, большое место в «Петербур­ге» отводилось художественному оформлению, свету, реквизиту, мизансценам, то есть театральным компонентам (реж. С. Владимирский).

Не случайно «Петербург» считается театральной работой Яхонтова.

Но принципы литмонтажа, открытые здесь, получают свое довольно широкое развитие как в современных литературных композициях (с различным сочетанием двух позиций — актер­ской и чтецкой), так и в моноспектаклях — литературном теат­ре на эстраде.

Наиболее распространенный способ строения современных композиций как раз и основывается на сюжетном литмонтаже, когда сопоставляются отдельные новеллы, ситуации, истории, взятые из разных литературных произведений, но объеди­ненные единой темой. Нередко таким путем создаются композиции, представляющие коллективный портрет, на­пример, героя-революционера (сочетание эпизодов, фактов из их жизни и борьбы). На таком принципе возникла литературно-документальная композиция «Профили революционерок», где был использован материал документов и жизни С. Перовской, О. Любатович, Н. Емельяновой, Л. Рейснер, Н. Крупской, а также стихи, посвященные русской женщине.

Композиция К.Ампиловой «Женщины и Октябрь» (режиссеры О. Хазан и Е. Смирнова, Ленконцерт), где воплощается коллективный портрет женщины новой действительно­сти, формировался в основном на материале художественной литературы и драматургии (Виринея из одноименной повести Л. Сейфуллиной, женщина-комиссар из «Оптимисти­ческой трагедии» Вс. Вишневского и др.). Эта работа влилась у К. Ампиловой в цикл программ «Русские женщины», обогащенный произведениями русских классиков — Н. Некра­сова, Н. Лескова и др.

Несколько сложнее дело обстоит тогда, когда исполнитель, осуществляя свой замысел, начинает средствами литмонтажа строить новую художественную действительность, новый сю­жет. Помощь часто приходит либо со стороны режиссера, либо со стороны литературоведов, учителей или просто любителей словесности, особенно если речь идет о темах многографиче­ского характера, связанных с личностью одного или несколь­ких художников.

Так композиция в исполнении заслуженной артистки РСФСР Т. Давыдовой «Жорж Санд — Шопен», ее литмонтажный сюжет явился результатом творческого содружества ак­трисы, режиссера Е. Гардт и литературоведа Шмакова. Сю­жет программы определился в результате сочетания различ­ных материалов, и в частности, воспоминаний современников, связанных с историей взаимоотношений Жорж Санд и Шопена. И естественно, в первую очередь здесь была использована лич­ная переписка этих двух художников. Она-то и послужила источником создания ситуаций, в которых рассматривались характеры героев программы.

Самостоятельный литмонтажный сюжет создает А. Шагинян в своей программе «Два шара против одного» («Обо мне прекрасном и черном»). Ее материалом стала поэзия извест­ного негритянского поэта Л. Хьюза и негритянский песенный фольклор (спиричуэле). Из пятидесяти стихотворных текстов, отрывков возникает монтаж ситуаций из жизни простого че­ловека, утверждающего свое достоинство, свое место под солнцем. Полный неистребимого жизнелюбия, он мужественно сопротивляется расовой дискриминации, не приемлет насилие социального порядка над свободой воли личности.

Каждая ситуация в программе запечатлена либо стихами Хьюза, либо спиричуэле.

Первые три монтажных куска программы — экспозиция те­мы, конфликта и представление главного действующего лица. Самое начало — эпиграф-запев. Он становится рефреном, опоя­сывающим композицию (им она открывается и завершается):

Крутится колесико у меня в груди,

Крутится колесико у меня в груди,

У меня в груди, у меня в груди,

Крутится колесико у меня в груди.

Это горю горестно у меня в груди,

Это горю горестно у меня в груди,

У меня в груди, у меня в груди,

Это горю горестно у меня в груди.

Это счастью радостно у меня в груди,

Это счастью радостно у меня в груди,

У меня в груди, у меня в груди,

Это счастью радостно у меня в груди».

А вот как представляет Шагинян героя программы и жанровый ключ, в котором она будет разворачиваться:

В одной руке —

Трагедия,

В другой руке —

Комедия,

Две маски моей души.

Смейтесь со мной —

Ох, и посмеетесь!

Плачьте со мной —

Ох, и поплачете

Слезы мои оборачиваются смехом,

Смех — болью моей.

Плачьте над этой гримасой,

Если хотите,

Хохочите над царствием скорби моей.

Я черный шут,

Бессловесный клоун вселенной,

Посмешище глупых людей.

Когда-то я мудрым был.

Суждено ли мне стать мудрей?

Как бы ответом на поставленный вопрос становится стихо­творение Хьюза... «В рассуждениях о современности». Здесь — начало развития главной темы композиции и контуры кон­фликта, формирующего драматургию вещи.

Напомним ход основной мысли этого стихотворения: «Все, кому говорят «эй, ты!»

«Заткнись»,— говорит губернатор Южной Каролины, «Заткнись», — говорит губернатор Сингапура, «Черта с два заткнусь!» — отвечают люди, Те, которым говорят «эй, ты!» Черта с два! Теперь пора отвечать. История говорит — пора... ...А тот, кому говорят «эй, ты!» (заткнись!) Усталый человек — женщина или мужчина — говорит: «Не заткнусь! Черта с два я заткнусь!»

К этим стихам Шагинян подключает две строфы из народ­ной негритянской поэзии «Черный кот и белый кот», приоткры­вая и другой аспект социального конфликта — национальный. Им-то будут определяться многие ситуации программы. А за­тем автор композиции выстраивает сюжетную канву из мон­тажа больших и малых эпизодов.

Вот герой бредет по улицам большого города. Он несет на себе груз клейма, определенного артистом с помощью остроум­ной песенки «Черный кот и белый кот»:

Но ответил белый кот черному коту:

— Я с такою черной рожей рядом не пойду!

Герой Шагиняна — простой негр начинает осознавать, что большой капиталистический город нагло присвоил, захватив своими ненасытными щупальцами то, что принадлежит чер­ным — плоды их трудов, плоды их духовной национальной культуры. Прозрение порождает вопль-протест:

Вы украли блюзы мои...

Так конкретная ситуация — негр бредет по городу — влечет за собой своеобразное лирическое отступление. Оно вызвано наблюдением над миром, окружающим героя.

Так естественно вырисовывается поэтический мотив тоски по свободе и утраченным ценностям.

Следующая ситуация — герой у своей возлюбленной.

И здесь нет покоя. Снова — лирическое интермеццо, где ос­мысливается прожитое через вопрос: «Что оставлю я сыну?»

Устроился на ночлег. И снова поток сознания: герой еще надеется что-то сказать свое. Он тоже Америка. Бунт в вооб­ражении оборачивается снова реальной ситуацией — в ломбар­де, где ему отказывают в услуге. Попытка самоубийства. Но она снимается неожиданным решением — сбежать в сказочную страну.

Монтаж ситуаций-тупиков сменяется эпизодами, где у ге­роя мужественно сжимаются кулаки, зреет бунт против само­го всесильного — бога. Горькое прозрение — «не сделал я ни­чего и ни для кого» приводит к мысли изменить заведенный порядок вещей.

С движением действия композиции, сюжетных ситуаций Шагинян стремится открыть все новые и новые грани и черты характера своего героя. В нем зреет готовность и смелость сказать: «Черта с два я заткнусь!» — тем, кто обращается к нему с небрежным возгласом: «эй, ты!», как к безымянному и безликому рабу.

Мужание личности, пробуждение воли к действию у маленького человека — тема, обретающая в литмонтажном сюжете А. Шагиняна реальное основание и воплощение.

В приведенных примерах литмонтажных сюжетов, состав­ляющих основу программ, можно отметить некую общую тен­денцию. Обычно в художественное целое вечера, отделения соединяется однородный литературный материал, отмеченный либо тематическим, либо жанровым, либо стилевым родством: Хьюз и народная негритянская поэзия, письма Жорж Санд и Шопена — современников, представляющих романтический метод в искусстве, исторический факт существования ленин­ской школы в Лонжюмо, запечатленный средствами лиризованной, документальной прозы В. Катаева и лирической поэмы А. Вознесенского.

Программы, сочетающие совершенно разнофактурный ма­териал, как правило, строятся на связях поэтических, ассоциа­тивных, внесюжетных.

Опыт Яхонтова, включавшего в литмонтажи необычайные по широте и разноплановости сочетания текстов, остается пока непревзойденным. Несомненно, чтобы к нему приблизиться, требуется соответственный уровень не только исполнительско­го, но и композиторского, литературного мастерства, эрудиции, способностей к многообразным связям в процессе исследова­ния темы. Но этот опыт заслуживает пристального изучения. Именно в монтаже текстов, различных по своим стилевым, жанровым качествам Яхонтов видел источник ритмического разнообразия в строении композиции.

Естественно, сам процесс накопления материала — широко­го и многозначного, его соединение, связанное с подробным и длительным вживанием в тему, с обоснованием компози­ционных ходов, связей, требует значительной затраты времени. Тут в неделю не обернешься. Но случается, что для задуман­ного мероприятия срочно требуется композиция или литмон­таж и ее готовят наспех. Процесс же этот требует не только длительного времени, но и постоянного обогащения навыками исследователя и в какой-то мере драматурга. Когда Яхонтов говорил, что «надо быть композитором», он ставил перед исполнителем, обращающимся к литмонтажу и к композиции, очень серьезные художнические задачи.