2. Проблема свободы и ответственности человека

Понятие “свобода” известно давно — еще до ново­го летоисчисления. В Европе-оно приобрело свой фило­софский статус в поучениях Сократа, в работах Платона и Аристотеля, Демокрита и Эпикура. О свободе размыш­ляли стоики (Марк Аврелий, Сенека) и другие мыслители древности.

Постепенно складывался ряд проблем вокруг этого удивительного феномена человеческого существования. В трактовке свободы обозначились исторический, философ­ский, социальный (в том числе политический и экономи­ческий) аспекты, духовное (идеологическое, нравственное) содержание. Свобода человека оказалась теснейшим образом связанной с развитием производительных сил и социально-классовой структурой общества; с типом и формами государственного устройства (демократия, авто­ритарный режим, тоталитаризм); с эволюцией взаимоот­ношений человека с природой; со становлением и разви­тием самой человеческой личности.

Проблема свободы человека в наши дни находится в центре политической и духовной жизни, степень ее дос­тижения — главный критерий цивилизованности и демок­ратичности современного общества, его общекультурного развития. “Таким образом, основной вопрос времени сводится, по-видимому, к тому, возможен ли еще неза­висимый человек, сам определяющий свою судьбу? Под вопрос вообще поставлено, может ли человек быть свободным...” (К. Ясперс)

Один из крупнейших философов-экзистенциалистов XX в. К. Ясперс (ФРГ) полагал, что существование есть самоутверждение свободной личности, но “может возникнуть мысль, что вся история че­ловека — лишь тщетная попытка быть свободным”. В таком случае история оказалась бы не сущим, но терпящим крушение мгновением между природным и техническим существованием чело­века.

Философская интерпретация свободы включает различ­ные (подчас противоположные по своему содержанию) подходы, неоднозначные толкования и оценки. Централь­ным пунктом здесь выступает соотношение свободы и необходимости.

Термин “свобода” в его социальном значении полу­чил широчайшее распространение в общественной жиз­ни, политике и политологии, в юриспруденции, конститу­циях и других законных актах, в искусстве, публицисти­ке и художественной литературе. Это “сладкое слово свобода” — непременный атрибут в риторике государ­ственных деятелей, молодежной субкультуре. “Абсолют­ную Свободу воспевают и проклинают, перед нею пре­клоняются и ее же считают причиной многих бед совре­менного общества.

Свободный человек, свободная воля, свободный вы­бор, права и свободы гражданина, свободный труд, сво­бодная мысль, свободная любовь... Наверное, в обще­ственном сознании и массовой культуре нет понятия более привлекательного, желанного и одновременно бо­лее искажаемого и извращаемого, чем понятие “свобо­да”. Оно стало “каучуковым”, превратилось в фетиш, магическую формулу. “Она добрая девка, эта “свобода”, позволяющая делать над собой все, что заблагорассу­дится” (Гароди Р).

Для одних свобода — это символ, идеал; для дру­гих — не цель, а средство, а также ширма в безнрав­ственной политической и личной игре. Существуют эли­тарная концепция свободы для избранных; коллективист­ские теории, авторы которых упрощенно представляют идеал свободы, достигаемый посредством передачи лич­ностью части своих неотъемлемых гражданских прав и свобод обществу (государству).

“Свобода есть познание необходимости”, — краткое определение, основанное на гегелевском тезисе: всемир­ная история есть “прогресс в сознании свободы — про­гресс, который мы должны познать в его необходимос­ти” (Гегель).

Гегелевское толкование свободы “схватывает” самые существенные черты данного явления. Однако, как это часто бывает, краткие дефиниции требуют дополнитель­ных уточнений и разъяснений либо дают основания для их разной интерпретации. Действительно, если свобода заключается лишь в адекватном познании (понимании) действительности, то человек оказывается в односторон­ней зависимости от объекта познания, его свободная воля оказывается ущемленной, подавленной. Требуются оговорки относительно того, что, познав объективную не­обходимость, человек оказывается способным в различ­ной степени воздействовать на окружающую его природ­ную среду, социальные процессы и собственную приро­ду. Следовательно, если принять данное определение свободы, потребуется включить в него отмеченные мо­менты; оно станет пространнее, но зато более точным, что в науке крайне важно.

В то же время гносеологический подход к свободе может чрезмерно персонифицировать проблему, как у Э.Фромма: “Свобода означает не что иное, как способ­ность следовать голосу разума, здоровья, благополучия и совести против голоса иррациональных страстей” .

Вообще рассмотрение свободы человека в неразрывной связи с познанием — древняя традиция, ее истоки отчетливо представлены, например, в христианстве. Так, в Евангелии от Иоанна говорится: “И познаете истину, и истина сделает вас свободными”. Христиан­ское учение исходит из того, что, познав истину, чело­век чувствует себя свободным выбирать.

Достижение свободы через постижение истины зани­мало ум и такого выдающегося философа, как И. Кант. Свобода в кантианской трактовке означает способность (человека зачинать, исходя из самого себя, такое состояние, чья каузальность не подчиняется другому направлению. Эта трактовка созвучна с мнением Аристотеля, который считал человека свободным, когда он caм по себе является своим вершением, но отнюдь не вершением других.

И. Кант отмечал, что процесс развития человеческой свободы носит противоречивый характер, ему присущи антагонизмы. Их корни, полагал он, заложены в воин­ственной природе человека, в склонности к войне “власть имущих” и в наличии множества государств, каждое из которых хочет прочного мира, лишь завладев по возможности всем миром. Следовательно, достижение свободы затруднено из-за несовершенства человека и со­зданных им общества и государства.

Отмеченные Кантом трудности и проблемы человечес­кой свободы показывают, что она недостижима вне или помимо развития ее субъектов и объектов, субъект-объек­тных отношений. Внешне она детерминирована разнооб­разными условиями: как природными, так и социально-экономическими. Их следует рассматривать в историчес­ком контексте и применительно к конкретным регионам, странам, с учетом, к примеру, географических условий (предпосылок). Человеку в суровых климатических усло­виях Заполярья труднее реализовать свое свободное волеизъявление во многих сферах, чем жителю террито­рий с благодатным климатом.

Что касается социально-экономических условий, то в отсталых странах, где нормой жизни стали бедность и произвол властей, на путях достижения свободы у чело­века, естественно, неизмеримо больше препятствий, чем в развитых и демократических странах. Свобода в нище­те и рабстве — антипод подлинной свободы, достижение которой возможно лишь на путях модернизации всего комплекса объективных условий жизни людей.

Субъектом свободы выступают: общесоциальный субъект (человечество); народы, нации, классы, другие социальные общности; личности. Свобода для _них имеет общие критерии и признаки, а также многие своеобраз­ный черты, особенности. У личности субъективной осно­вой детерминации свободы принято считать весь ее внут­ренний духовный мир, а конкретными детерминантами — уровень самосознания, культуры, духовные ценности и ценностные мотивации, идеалы, интересы, потребности, индивидуальные психические особенности (воля, харак­тер, темперамент, чувства) и др. Человеку присущи, как и другим субъектам, свои отличительные сферы (облас­ти), уровни (стадии), масштабы (ограничения), содержа­ние и формы, исходные пункты, рубежи и результаты движения к свободе.

Все это составляет предмет изучения многих наук, которые к проблемам свободы подходят с социологичес­ких, экономических, политических, психологических, юри­дических, нравственных, исторических, медико-биологических и других позиций. Опираясь на данные частных наук, философы размышляют о свободе, синтезируя эти данные, выявляя ее объективации, сущность, содержа­тельные элементы, мировоззренческие аспекты, взаимо­связи и взаимозависимости с социальной ответственнос­тью, другими проявлениями человеческой природы, об­щеисторические и социальные характеристики данного феномена.

В любом государстве, а в современной России, ви­димо, в особенности, осуществление свободного волеизъ­явления личности должно сочетаться с выполнением ею конституционных обязанностей и несовместимо с действи­ями, причиняющими ущерб государственной и обществен­ной безопасности, ментальным основам жизни и здоро­вью населения, защите прав и свобод других лиц. Трак­товка свобод человека не должна допускать их односто­роннего толкования: жить в обществе и быть независи­мым от общества нельзя. Подлинная свобода альтернативна несвободе во всех ее проявлениях. В то же время она несовместима с безответственностью, вседозволенностью, распущенностью, анархистским своеволием, волюнтаризмом индивида, жизненное кредо которого чрезвычайно примитивно и эгоцентрично: “Делай, что хочешь”.

С этим девизом себялюбцев фактически смыкается широко рекламировавшийся у нас в конце 80-х гг. по­стулат: “Все разрешено, что не запрещено законом”. Что это означает на практике? Только ли законопослушание? Отнюдь нет. Ведь даже законопослушные люди ориенти­руются при этом на допустимость аморального поведе­ния, безнравственных поступков. Поскольку общеобяза­тельных, “писаных” законов в области морали не суще­ствует, выходит, что может быть санкционирована “анти­мораль”? В жизни так и получается, что повсеместно дают о себе знать не урегулированные законом акты циничного попрания традиционных правил общежития, вопиющая бездуховность, грубость и хамство, нравствен­ная глухота. Без свободы выбора нет и самой свободы, но это должен быть разумный выбор.

В правовом государстве не только Конституция как Основной закон, но и другие законные и подзаконные акты, правовые нормы, ведомственные и прочие, идущие от государственных органов, предписания и инструкции должны не противоречить высоким требованиям морали, более того, они призваны соответствовать им и укреплять их. В России органичное сочетание свободы и ответствен­ности граждан является необходимой предпосылкой нор­мального функционирования государственных и обще­ственных институтов; соблюдения законности и правопо­рядка; повышения общей и политической культуры; эф­фективной борьбы с преступностью, бюрократизмом.

Свобода порождает добро, а несвобода, рабство во все времена плодили зло. На исходе XX в. вопрос о полном торжестве добра над злом в большей степени, риторический, чем практический. Но времена меняются и все-таки к лучшему, множа основания и аргументы для социального оптимизма. Если счастье — это “добро, искомое ради самого себя”, то свободные добрые люди самые счастливые. И будущее, в конечном счете, принадлежит именно им.