Историография хв

С этим связана и другая линия дискуссий - в вопросе о роли внутренних и внешних факторов в развале советской империи. У большинства отечественных историков и политологов не находят поддержки тезисы о том, что давление извне, политика США играли основную роль в подрыве и развале советской империи. Д. А. Волкогонов, В. В. Согрин, Д. Е. Фурман, Р. Г. Пихоя практически игнорируют внешний фактор и трактуют события 1985 - 1991 гг. всецело как закономерное окончание революционно-тоталитарного эксперимента в России, выделяя в числе решающих факторов реформаторские иллюзии и ошибки Горбачева и его окружения, эгоизм этнократических элит, радикальную эйфорию сторонников Б. Н. Ельцина и т.п. 76 А. В. Шубин в двухтомном исследовании об истоках перестройки также уделяет внимание изучению глубокого и нарастающего внутреннего кризиса в СССР 77 . В то же время он, со ссылкой на книгу апологета рейгановской администрации Питера Швейцера, приходит к выводу, что политика нажима на СССР со стороны рейгановской администрации оказала известное воздействие 78 .

Жаркие споры об окончании "холодной войны" и возможных альтернативных его сценариях и по сей день продолжаются среди историков, как показала, в частности, недавняя международная конференция ""Холодная война" и политика разрядки" (Москва, июнь 2002 г.). Политико-публицистический и идеологический фон, газетные выяснения отношений будут, видимо, и дальше влиять на российскую историографию данного вопроса. Пройдет еще время, прежде чем профессиональные историки смогут сказать здесь свое слово, опираясь на хладнокровный анализ всей доступной информации по этому периоду.

* * *

Впереди у российских исследователей еще большая работа по выявлению и введению в научный оборот новых документов из отечественных архивов, освоению многих неосвещенных аспектов и событий. И все же думается, что они уже подошли к тому новому рубежу, который требует более широкого и комплексного подхода к изучению "холодной войны" как взаимодействия по крайней мере двух сторон (не говоря уже о многочисленных "третьих" сторонах этого глобального конфликта). Долгие годы советские, как, впрочем, и западные историки, по образному выражению Дж. Гэддиса, "хлопали одной ладошкой", изучая "холодную войну" на базе западных архивных материалов. В последние годы с приоткрытием отечественных архивов в ра-

стр. 145

ботах российских историков сложился противоположный "перекос" - опора почти исключительно на новые советские документы для анализа только советской политики. Это было вполне оправданно и даже неизбежно, поскольку именно здесь простиралась главная terra incognita "холодной войны", сулившая наиболее интересные открытия. (К этому, правда, примешивались и новые финансовые трудности российских историков в доступе к западным архивам и литературе.) И все же думается, что наряду с изучением и описанием процессов и явлений, имевших место внутри советского государственного аппарата и общества и влиявших изнутри на советскую политику, настало время на новом витке начать "хлопать обеими ладонями", ибо и отдельно взятую советскую политику "холодной войны" невозможно углубленно и адекватно понять, исходя только из нее самой.

Важнейший итог исследовательской работы российских ученых за минувшее десятилетие, на наш взгляд, состоит в том, что российская историография "холодной войны" стала неотъемлемой частью мировой исторической науки, испытывающей на себе плодотворное воздействие научной мысли Запада и уже вносящей свой собственный вклад в изучение этого уникального периода мировой истории. Окончание "холодной войны" - и в этом еще одна ее ирония - впервые сделало возможным ее полноценное совместное изучение.

.