Глава 1

\ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ РЕГИОНОВЕДЕНИЯ

Региональная типология и классификация. Регионализация и глобализация. Геополитические теории. Социальные тео­рии. Экономические и регионально-экономические теории. Большие многомерные пространства. Принципы регио­нальной политики. Региональная инновационная поли­тика. Геоинформатика и практическое применение ГИС-технологий

_В

мировой науке созданы многочисленные теоретические подхо­ды к региональному развитию. До начала 1990-х годов сущест­вовали модели регионального развития в рамках капиталистической или социалистической системы. В западных моделях преимущество отводилось либерализации политических и экономических отноше­ний, а в советской — плановой, закрытой экономике в условиях жестко централизованной политической системы. Современные ус­ловия глобализации требуют формирования новых подходов.

1. Региональная типология и классификация

Ключевым понятием «регионалистики» и учебной дисциплины «ре­гионоведение» является «регион» (от лат., страна, область). Земную поверхность можно разделить на множество территорий — ограни­ченных сегментов (участков) различного размера. Регион в отличие от территории представляет совокупность взаимосвязанных явле­ний, определяющих его границу. Существует несколько определе­ний региона.

1. Особый вид территории (акватории), характеризующейся спе­цифической целостностью. Выделяются природные, политические, экономические и другие регионы.

2. Территориальная общность, обладающая социокультурным ко­дом — системой тесно связанных с природно-географическим по­ложением социальных, экономических, культурных, геополитических и прочих свойств, обеспечивающих его внутреннее «множество в един­стве» и определенное качество жизни. Функционирование региона обеспечивается воспроизводством (трансляцией культуры) и внеш­не направленным вектором развития. Регион всегда самодостаточен (что не означает самообеспеченности) и самобытен.

3. Административно-территориальная единица высокого и сред­него уровня. В западноевропейском регионализме регион — сле­дующая за государством территориальная таксономическая едини­ца между государством и индивидуумом. В этом значении регион в Восточной Европе тождествен району.

4. Элитный образец организации жизнедеятельности (оптималь­ного качества жизни). При этом элитность не означает каких-либо льгот или привилегий. Элитность есть признание человеком регио­нального самоопределения.

Широкое распространение имеет и другой термин — район. Под ним понимается территория (акватория), выделенная по совокупно­сти каких-либо взаимосвязанных признаков или явлений; таксоно­мическая единица в какой-либо системе территориального членения. В странах Восточной Европы (европейские страны СНГ) и некото­рых других новых независимых государствах район — администра­тивно-территориальная единица среднего и нижнего звена.

Выделяются три основных таксономических региональных уровня: надгосударственный (региональные группировки), страновой и внут­ригосударственный. По отношению к каждому из них можно выде­лить субрегиональный уровень.

Образование регионов, их слияние, укрупнение, распад и дроб­ление составляют сущность процессов регионализации, мирового и национального регионализма. Регионализация как в международ­ном, так и в национальном измерении самым тесным образом свя­зана с глобализацией.

Мировой регионализм выражается в регионализации международ­ных отношений, передаче части государственных функций на меж­дународный или субнациональный уровень. Регионы в лице своих формальных и неформальных институтов противодействуют негатив­ным вызовам глобализации и выступают в качестве самостоятель­ного субъекта международных отношений. Наметился переход от глобализации к регионализации рынков сбыта и ресурсов. Создают­ся многочисленные региональные экономические группировки. Многие развивающиеся страны видят в региональной интеграции попытку противостоять глобальной конкуренции. Однако, как по­казывает опыт, чем слабее экономика таких группировок, тем ме­нее эффективна их регионализация.

По функциональным признакам различается географическая, гео­политическая, экономическая, политико-административная и куль­турная регионализация.

Географическая регионализация — разделение географического про­странства по определенным основаниям, позволяющее выделить це­лостные территориальные образования, например, природные или экономические районы, или ареалы с однородными признаками.

Геополитическая регионализация — процесс создания политиче­ских и военно-политических союзов для обеспечения безопасности, сохранения и укрепления геополитических позиций стран-участниц.

Экономическая регионализация предполагает создание заинтересо­ванными, преимущественно сопредельными странами, торговых и тор­гово-экономических блоков.

Политико-административная регионализация предполагает изме­нение административного деления, укрупнение или измельчение тер­риториальных единиц, наделение их властными полномочиями.

Культурная регионализация акцентирует внимание на процессе раз­вития культурных регионов (цивилизаций) и субрегионов, характе­ризующихся социокультурными особенностями.

По географическим признакам в современном мире различается европейский (западный), американский и восточный регионализм. Успешно развивается европейский (западный) регионализм, основанный на приоритете прав и интересов личности. Американский регионализм, используя западные либеральные ценности и высоко конкурентный рынок, превратил США — бывшую географическую периферию — в центр мировой экономики и политики, лидера мирового иннова­ционного процесса. Китай и другие азиатские государства демонст­рируют модель восточного регионализма, основанного на сочетании поэтапной открытости к мировым рынкам с сохранением крепкой государственной власти.

По иерархическому признаку различаются макрорегиональный, страновой (государственный) и субрегиональный уровни.

• Макрорегионы относятся к крупнейшим территориальным об- разованьям, предшествующим глобальному уровню. Примером макрорегиона служит Европейский Союз и другие крупные международные региональные группировки.

• Государство, оставаясь основным субъектом международных от­ношений, передает часть функций на более высокий или низ­кий региональные уровни.

• Субрегион — регион на одну таксономическую ступеньку ниже базового (международного или государственного) уровня.

По функциональным признакам выделяются следующие типы ре­гионов.

• Государства, принадлежащие к одной военно-стратегической системе, обеспечивающей коллективную безопасность, образу­ют геополитический (геостратегический) регион.

• Геополитический (конфликтный) регион образуют государства с повышенной конфликтностью, чреватой серьезными послед­ствиями для остального мира.

• Административный регион — таксономический уровень поли­тико-административного устройства, через который централь­ная власть осуществляет свою региональную политику (граф­ства в Англии, департаменты во Франции, воеводства в Польше, провинции в Китае и т.д.).

• Экономический регион — территория с производственной специа­лизацией в международном (межрайонном) разделении труда.

• Социокультурный регион — территориальная общность, сфор­мировавшаяся в процессе длительного развития и выработав­шая собственный социокультурный код.

Согласно Декларации по регионализму, принятой Ассамблеей регионов Европы, выделяются европейские регионы, трансграничные и проблемные регионы. Европейский регион является территориальным образованием, непосредственно предшествующим уровню государст­ва. Регион имеет правительство с соответствующими политическими полномочиями. Конституция (закон) государства гарантирует ре­гиону автономию, идентичность, полномочия и форму устройства. Регион имеет собственную Конституцию (закон) или устав автоно­мии и изменение его статуса не может быть произведено без его участия. В зависимости от исторических, политических, социаль­ных и культурных особенностей регион может обладать различным статусом. Регион выражает собственную политическую идентич­ность и избирает тот тип устройства, который он сам предпочитает.

Трансграничный регион (еврорегион) — европейский регион, вклю­чающий приграничные территориальные общины двух или несколь­ких государств, обладающий консолидированным бюджетом и совме­стными программами в области экономики, транспорта, культуры, науки, образования и экологии.

Регион-донор — территориальная община, отличающаяся суще­ственным вкладом в государственный бюджет. Слаборазвитые, кри­зисные промышленные, сельскохозяйственные и слабозаселенные районы в странах Европейского Союза получают статус проблемных (депрессивных) регионов, чей вклад в государственный бюджет ниже получаемых дотаций. Слаборазвитые регионы выделяются на осно­вании душевого ВВП, который должен быть не выше 75% средне­европейского уровня. В депрессивных промышленных районах уровень безработицы должен в 2 раза превосходить среднеевро­пейский уровень.

Региональное развитие означает позитивные изменения террито­риальной структуры, а региональная деградация — разрушение или снижение сложившегося уровня территориальной организации. В эко­номическом отношении различаются регионы-доноры и депрессив­ные регионы.

Региональное сотрудничество — многостороннее сотрудничество в области политики, экономики, транспорта и связи, культуры, эко­логии и других направлениях на разных уровнях территориальной ие­рархии. Различаются межрегиональное, субрегиональное и трансгра­ничное сотрудничество.

2. Геополитические теории

Методологическим фундаментом регионоведения являются теории и концепции, рассматривающие международные отношения на мак- рорегиональном, страновом и субрегиональном уровнях. Теория международных отношений излагается в специальном университет­ском курсе. Поэтому выделим наиболее актуальные теоретические подходы к регионализации международных отношений. Это геопо­литические, социологические, политэкономические и географические теории и концепции. Известно множество учений о региональном развитии. Значительно меньше теорий и концепций, выделяющих регионы как субъекты международных отношений.

Геополитические теории подразделяются на теории традицион­ной (государственнической) геополитики, новой геополитики (гео­экономики) и новейшей (цивилизационной) геополитики.

Теория многополярного мирового порядка основана на сосущест­вовании нескольких (более двух) макрорегионов с геополитическими полюсами (центрами военно-политической или экономической мощи). В новой истории мировой порядок обеспечивался равновесием пя­ти приблизительно равных великих держав: Великобритании, Прус­сии, Франции, Австрии и России. В новейшей истории в период противостояния СССР и США вновь начали проявляться тенден­ции к многополярности. В современном мире процесс этот отлича­ется высокими темпами развития потенциальных полюсов при не­равномерности созревания отдельных элементов глобальной мощи. Экономическая мощь ЕС и Японии не подкреплена в военно­политическом отношении. Россия, будучи второй ядерной держа­вой и самой протяженной страной мира, утратила экономическую мощь и теряет демографический потенциал. КНР, являясь великой державой по своим географическим и демографическим параметрам, быстро наращивает экономическую мощь не только с опорой на внут­ренние ресурсы, но и путем формирования «Большого Китая». В от­даленной перспективе на роль значительных полюсов мироустройст­ва могут претендовать Индия и Бразилия. В мировом геоэкономиче- ском пространстве формируются полюса экономического и техноло­гического развития в Северной Америке, Объеденной Европе и АТР.

Теория Больших пространств — геополитическое учение немецкого юриста, политолога и философа Карла Шмитта (1888—1985), в осно­ве которого объединение нескольких держав в единый стратегиче­ский блок. Шмитт считал принцип имперской интеграции логиче­ским и естественным человеческим стремлением к синтезу. Большое пространство находится под господством государства, имеющего идею-силу. В качестве примера Большого пространства он рассмат­ривал Северную и Южную Америку, объединенную доктриной Мон­ро. Целью нацистской Германии было создание всемирной империи (Третьего рейха).

Шмитт ввел понятие Номос Земли, отражающее закономер­ность взаимосвязи между организацией мирового порядка и особен­ностями социального и правового устройства государства. В трудах «Земля и море» (1942) и «Номос Земли» (1950) ученый осмыслил гео­политические факторы и их влияние на цивилизацию и полити­ческую историю. «Номос» обозначает принцип организации любого пространства (географического, политического, экономического или культурного). Первый «номос» существовал до Великих географиче­ских открытий, когда отсутствовало планетарно мышление и каждый многочисленный народ считал себя центром мира. После Великих географических открытий основателями второго «номоса» стали евро­пейцы, разделившие планету между собой. В результате Первой ми­ровой войны образовался третий «номос», расколовший Землю на Восток и Запад. Началось «холодное» и «горячее» противостояние между континентальным и морским миром. Если будет нарушено рав­новесие между Континентом и Морем, наступит великая цивилиза­ционная катастрофа. Эта вероятность возрастет, если цивилизация оторвется от Почвы.

В современных международных отношениях и новейшей гео­политики идея Больших пространств лежит в основе создания го­сударств-цивилизаций с доминирующей либерально-демократической идеей (Американская цивилизация, Объединенная Европа). На рус­ском языке издан труд ученого «Политическая теология. Духовно­историческое положение парламентаризма» (2000).

В отличие от теории Больших пространств (макрорегионального уровня), создано множество геополитических теорий, где в качестве основного объекта выступает государство. Они описаны во всех учебниках по геополитике. Значительно меньше разработаны теоре­тические подходы на субрегиональном уровне, исследующие регио­ны как субъекты международных отношений. Здесь особое место занимает теория поссибилизма — геополитическое учение знамени­того французского ученого П. Видаль де ла Блаша (1845—1918), ко­торый, став во главе кафедры географии Сорбонны (Парижский университет), в своей актовой речи в 1899 г. призвал ученых сосре­доточить усилия на изучение взаимодействия человека с природной средой в локальных местностях. В каждой такой однородной мест­ности, называемой во Франции пеи (pays), человек использует воз­можности природы в соответствии с культурно-историческими тра­дициями, целями и организацией. Таким образом, были заложены основы поссибилизма, акцентирующего внимание на использова­нии человеком возможной, «дремлющей» энергии природы (гео­графического положения) и социокультурного кода для оптималь­ного развития государства. В результате происходит становление «возможной страны».

В труде «Восточная Франция», написанном Видаль де ла Блашем в 1919 г., ученый предвосхитил свое время, выдвинув идею превра­щения пограничных земель в зону взаимного сотрудничества между странами. Во второй половине XX в. именно Франция стала одним из инициаторов объединения Европы и трансграничного сотрудниче­ства путем создания еврорегионов.

Видаль де ла Блаш одним из первых подчеркнул роль коммуни­кационной геоэкономической оси в становлении Франции:

«Уже в глубокой древности на нашей территории стало сказываться влияние близко подступающих друг к другу Средиземного и Се­верного морей. Географически это влияние выражается и закреп­ляется в дорогах, дальних линиях сообщения. Торговая ось всей Франции, исходившая из Прованса и заканчивающаяся в Англии или Фландрии, отличается замечательной устойчивостью. Именно вдоль этой линии размещались главные средневековые ярмарки — в Бокере, Лионе, Шалоне, Труа, Париже, Аррасе, Торхауте и Брюгге».

В зарождении единой Франции велико значение водного пути Ро­на — Сона — Сена — Рейн. Интенсивное движение судов вверх и вниз по торговой трассе воплощали в себе порывы средиземноморской ци­вилизации к северу, сближение и взаимопроникновение культур. Ком­муникации играли важную объединяющую культурно-политическую роль в цивилизационном становлении Западной Европы.

Поссибилизм сыграл важную роль в развитии геополитических идей. Способствовал преодолению географического детерминизма тра­диционной геополитики. Созданная французская школа «географии человека» заложила основы геополитической экономики, получившей признание в конце XX века. Теория поссибилизма стала предвест­ницей цивилизационной геополитики.

Геоэкономические теории. Экономическая модель, блестяще во­площенная в одной стране, при применении в другом социуме может не дать подобного результата. Это наглядно показала постсоциали- стическая трансформация в восточноевропейских странах. В основе геоэкономического подхода — технология достижения государствен­ной мощи преимущественно путем нахождения эффективных эко­номических ответов на внешние и внутренние вызовы.

Основы геоэкономического подхода были заложены в учении ав­таркии больших пространств немецкого экономиста Фридриха Листа (1789—1846), сторонника промышленного развития Германии. Про­фессор (с 1817) государственной практики в Тюбингенском универси­тете за оппозицию к правительству Вюртенберга был посажен в тюрь­му, а затем выслан из страны. В период эмиграции жил в Америке и Франции. В 1832 г. в качестве американского консула вернулся на родину, где настоятельно выступал за объединение Германии на основе таможенного союза, развитие национальной промышленности и строительство железных дорог, стал одним из организаторов Все­общей ассоциации германских промышленников и купцов». В 1833— 1834 гг. в Германии была осуществлена выдвинутая им идея тамо­женного союза германских государств.

Согласно учению Листа эффективная мирохозяйственная инте­грация государства возможна на основе сочетания протекционист­ской политики в отношении отечественного производителя и тамо­женного союза с постепенным переходом к открытой экономике. Трансформация национального хозяйства в мировой рынок наибо­лее эффективна через промежуточный этап (таможенный союз). Государство контролирует процесс реформ и с помощью протек­ционистских мер поощряет развитие отечественной экономики.

В труде «Национальная система политической экономии» (1841) Лист разработал теорию производительных сил, основной составной частью которых он считал «умственный капитал», определяемый как главный источник богатства нации. Им была развита идея «воспи­тательного протекционизма», требующего активного вмешательства государства в экономическую жизнь. Наряду с мировым хозяйст­вом ученый сформулировал представление об автаркии больших пространств — экономически самостоятельных и в основном само­достаточных территорий, где внутренние связи и обмен придают оп­ределенное органическое единство.

Выступал против крайностей рыночного либерализма, трактую­щего открытость экономических систем как добро, а изоляцио­низм — как зло. Из двух открытых экономик наибольшие выгоды извлекает та, которая первая вступила на этот путь и создала развитую рыночную инфраструктуру. Отсюда рождается идея избирательной открытости и протекционизма: «Свободная торговля — наша цель, а воспитательная по характеру пошлина — наш путь». Избиратель­ная открытость может существовать в масштабах крупного экономиче­ского континента, объединенного единой таможенной границей. Автаркия больших пространств должна включать несколько разви­вающихся государств. По этому пути после Второй мировой войны пошла Западная Европа. Патерналистский подход Фридриха Листа был заложен и в послевоенную модель «германского чуда».

Геоэкономика рассматривается как новая геополитика, определяю­щая мирохозяйственную интеграцию государств и создание конкурен­тоспособных региональных объединений в условиях глобализации. Долгосрочными экономическими методами лидирующие государства и региональные объединения осуществляют перераспределение ре­сурсов и мирового дохода в свою пользу. Сверхдоходы получают ми­ровые полюса экономического и технологического развития (великие державы и интеграционные группировки, мировые города, технопо­лисы), расположенные на рубежах многомерного коммуникацион­ного пространства.

Выработка геоэкономического мышления особенно актуальна для политических деятелей, сформировавшихся в условиях атеизма, низкой общеобразовательной культуры и «ничейной» коллектив­ной собственности. Отсюда череда проигранных геоэкономических войн и «мыльных» проектов возрождения, характерных для восточ­ноевропейского мира.

Геоэкономика получила особое развитие в США после оконча­ния Второй мировой войны. Геоэкономическая стратегия стала ос­новой теории зон жизненных интересов — учения американских геопо­литиков, обосновывающих военное присутствие США в различных регионах мира экономическими интересами. В трудах С. Коэна, Э. Хан­тингтона, Н. Спикмена, Дж. Киффера и других ученых закладыва­ются основы новой геополитики, задачи которой решаются эконо­мическими методами. Обосновывается достижение мирового гос­подства путем геоэкономических войн. Технический прогресс в раз­витии мировых коммуникаций, особенного морского и воздушного транспорта, расширение сферы влияния американских монополий способствуют преодолению географической обособленности США. Поэтому американские экономические интересы могут находиться далеко за пределами государства. Практически теория жизненных интересов стала продолжением осужденной германской политики жизненного пространства. В разных регионах мира была создана широкая сеть американских военных баз, например, в зоне богатого нефтью Персидского залива.

В становлении регионалистики и геоэкономики большая роль принадлежит учению о мирах-экономиках одного из крупнейших французских мыслителей и историков двадцатого столетия Фернана Броделя (1902—1985). Ученый был общепризнанным лидером исто­риографической школы «Анналы», почетным доктором многих ев­ропейских и американских университетов. В фундаментальном труде «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV—XVII вв.» (1967) он осуществил исторический синтез всех сторон жизни об­щества. Мировая экономическая история предстает как чередова­ние на протяжении пяти-шести веков господства определенных экономически автономных регионов мира — миров-экономик. Примером целостного территориального образования, характери­зующегося определенным экономическим единством, является ис­торическое Средиземноморье.

Мир-системная геополитическая школа, заложенная в трудах Броделя, получила дальнейшее развитие в учении американского мыс­лителя, историка, социолога и экономиста Иммануэля Валлерстайна (р. 1930). Ученый разработал теорию мировых систем, изложенную в трудах «Современная мировая система» (1974), «Капиталистиче­ская мировая экономика» (1979), «Политическая мир-экономика» (1984) и др. Валлерстайн на основе мир-системного подхода сле­дующим образом интерпретировал социальную историю. Он выде­лил три типа исторических систем. Мини-система характерна для первобытного общества и является аналогом рода или племени. За­тем наступает время мир-систем двух типов. Для миров-империй характерно доминирование развитого военно-бюрократического класса, перераспределительный способ производства и доминирова­ние сельского хозяйства. В мир-экономике, построенной на основе капиталистического способа производства, ученый определил три цикла мировой капиталистической гегемонии.

За четыреста лет сменились голландский, британский и амери­канский циклы гегемонии (лидерства мировых держав). Каждый цикл проходил три фазы: мировая война, гегемония великой державы и ее упадок. Нидерландский цикл гегемонии продолжался с 1618 по 1672 г., Британский — с 1792 по 1896 г. и американский начался с 1914 г. Мировая гегемония обусловлена геополитическим доми­нированием одного из государств в международных отношениях, включая военно-политическую и экономическую сферу.

Валлерстайн предложил теорию мировых систем, основанную на трехзвенной иерархической структуре: ядро — полупериферия — периферия. В период становления капитализма выделялось несколь­ко экономически мощных держав, не способных в одиночку осуще­ствлять политический мировой контроль. Формирование единого рынка стало возможным благодаря конкуренции товаров множества государств. В период структурной перестройки мировой экономики и соответствующей трансформации политической карты изменения происходят за счет «полупериферии». Из нее одни страны перехо­дят на верхнюю ступень (ядро), другие деградируют до состояния периферии.

Теория мировых систем возникла как реакция на ограничен­ность традиционной силовой геополитики и акцентировала внима­ние на геоэкономическом подходе. Сторонники мир-системного подхода рассматривают единый мир-экономику как особый субъект международных отношений, определяющий политическое поведе­ние государств.

Для теории международных экономических отношений большое значение имело учение о циклах мировой конъюнктуры русского эко­номиста Н.Д. Кондратьева (1892—1938), репрессированного сталин­ским режимом. В значительной степени благодаря другу, ставшему крупнейшим западным социологом, Питириму Сорокину, теория цик­лов мировой конъюнктуры не ушла в небытие. Кондратьев описы­вает закономерность мирового экономического и технологического развития. Циклы отражают преимущественно подъем и упадок ве­дущих отраслей мирового хозяйства. Цикличность затрагивает в пер­вую очередь хозяйство высокоразвитых стран, образующих «центр» мировой системы. Через международное разделение труда мировое ядро влияет на остальные государства. Продолжительность цикла составляет 40—60 лет.

Учение о циклах мировой конъюнктуры способствовало соз­данию модели Кондратьева—Валлерстайна, увязавшей геополитику с мировой экономикой. Падение и взлет мировых геополитиче­ских гегемоний соотносится с переструктуризацией мирового хо­зяйства, описанной в экономических циклах большой конъюнктуры Н.Д. Кондратьева. Валлерстайн выделил следующие стадии гегемо- нистского цикла. На первой стадии восходящей гегемонии обнару­живается геополитическое противоборство, когда великие державы соревнуются за право наследования лидерства. Долгосрочное эко­номическое преимущество получает государство, где концентрируются новые технологические достижения, повышающие эффективность производства. На второй стадии происходит общий спад в мировой экономике, что ограничивает возможности для экспансии. Однако восходящая держава, располагая технологическими, производствен­ными и торговыми преимуществами, способна защитить свои инте­ресы и достигает гегемонной зрелости. К ней перемещается миро­вой финансовый центр и наступает «истинная гегемония».

Гегемон, обладающий высокой конкурентоспособностью на внеш­нем рынке, выступает за открытость мировой экономики и свобод­ную торговлю. Заключительная стадия «падение гегемонии» связана со снижением эффективности производства и усилением протекцио­нистских мер в противостоянии с набирающими силу соперниками. Наложив трехзвенную модель на «длинные волны» развития мирового хозяйства (циклы Кондратьева) Валлерстайн выявил перемещение ми­рового «ядра» за последние двести лет. Центр тяжести мировой эко­номики сместился из Великобритании в Германию и далее в период глобальной цивилизации на запад в США. В современном мире «ядро» продолжает дрейфовать на американский запад в Калифор­нию, т.е. к Азиатско-Тихоокеанскому региону. Теория Валлерстайна доказала ошибочность взгляда на мировую историю как единую по­ступательную траекторию, которую рано или поздно должны прой­ти все страны.

В дальнейшем американскими политологами были разработаны длинные циклы мировой политики, или циклы лидерства. Смена таких циклов периодически изменяет геополитическую структуру ми­ра (мировой порядок), способствует выдвижению новых великих держав и зон их влияния. Продолжительность одного длинного цик­ла мировой политики составляет около 100 лет. Каждый цикл ми­ровой политики соотносится с двумя последовательными циклами мировой конъюнктуры Кондратьева.

В международных экономических отношениях необходимо учиты­вать и представления о деловых (экономических) циклах, отражающих колебания национального продукта, дохода и занятости, сопровож­дающиеся повышением или снижением экономической активности в период до 10 лет.

Экономизация геополитики на основе мир-системного подхода была предложена британским географом П.Дж. Тейлором в учении геоэкономического моноцентризма. Ученый исследовал геополити­ческую гегемонию государств, заключающуюся в абсолютном до­минировании в международной системе отношений в экономиче­ской, политической и идеологической сферах. Гегемония достигает­ся прежде всего на основе экономического превосходства. Когда производственная, торговая и финансовая деятельность одного го­сударства становится более эффективной, чем у других. Преиму­щество над соперниками достигается за счет создания новых мо­нопольных продуктов посредством нововведений и расширения спроса. Это способствует производственному, торговому, а в даль­нейшем и финансовому доминированию и государство становится мировым гегемоном. Ученый ввел понятие геополитической дина­мики в смене мировых порядков, углубил мир-системный подход Валлерстайна, органически связав глобальный, национально-госу­дарственный и локальный пространственные уровни политики. Тейлор выделяет три геоэкономических цикла гегемонии в новой истории: Голландии (середина XVII в.), Британии (середина XIX в.) и США (середина XX в.).

Тейлор широко использует понятие «геополитический код», ме­няющийся на протяжении истории государства. Код включает нацио­нальные интересы, сферу влияния, отношения с соседними странами, т.е. весь географический спектр отношений и способов взаимодей­ствия с внешним миром.

Ученый внес вклад в разработку электоральной (политической) географии, стал соучредителем и первым редактором международ­ного журнала «Политическая география» (выходит с 1982 г.). По мне­нию Тейлора, социал-демократические принципы дают наибольший эффект в странах, находящихся на достаточно высоком уровне эко­номического развития (страны ядра). В странах «периферии» и «по- лупериферии» при ограниченности средств на социальную политику и преобладании граждан, не обладающих экономическим достоин­ством, реально отсутствует система свободы выражения политических взглядов. Голоса бедного электората можно купить.

Тейлор рассматривает мир как жесткую иерархическую систему с доминированием стран «ядра» и «главной» державы. Периоды отно­сительной геополитической стабильности, характеризующиеся господ­ством ведущей державы, он связывает с кондратьевскими циклами экономического развития. Переход от одного мирового геополити­ческого порядка к другим происходит в течение коротких драмати­ческих периодов, таких как мировые войны, эпидемии и голод. Хо­тя концепция Тейлора базируется на экономическом фундаменте теории длинных циклов, причины мощи государства он видит преж­де всего в динамике геополитического кода — в привлекательности идей, лежащих в основе его внутренней и внешней политики. Тейлор отвергает возможность конфликта между Севером и Югом, но не исключает возрастание интеграционной роли исламского фундамен­тализма. Он выражает тревогу по поводу поднимающейся волны на­ционализма и дальнейшего дробления государств. Ученый считает идею «нации — государства» наследием европоцентризма, способным дестабилизировать мир.

Геоэкономическая теория Север—Юг исследует противостояние макрорегионов богатого Севера («золотого миллиарда») и бедного Юга («миллиарда безработных»), напряженность на границе между развитыми и развивающимися странами. Мировой Север — геоэко- номический макрорегион, мировой Центр. Включает Соединенные Штаты, Канаду, Западную Европу и другие высокоразвитые страны (Японию, Израиль, Австралию и Новая Зеландию). В североатлан­тической части «нордического» макрорегиона удалось создать осо­бое национальное богатство. Это многопрофильная инфраструктура для высокотехнологичного производства, включая информационно­коммуникационные технологии. Переходное состояние по отноше­нию к Северу занимает постсоветский мир, утративший свою мощь в результате распада СССР и рыночной трансформации. Большин­ство постсоветских государств дрейфует в противоположном Северу направлении.

Глубокий Юг — геоэкономический макрорегион, глубокая миро­вая Периферия с характерными процессами демодернизации и кри­минализации социальных и экономических отношений. К макроре­гиону относятся многие страны, расположенные преимущественно в тропиках и субтропиках (Центральная Африка, Индоокеанская дуга). К глубокому Югу приближаются некоторые постсоветские государ­ства, например Таджикистан и Киргизия. Для большинства стран, особенно мусульманских, характерна добыча сырьевых ресурсов. Го­сударства макрорегиона выступают за пересмотр существующей си­стемы распределения природной ренты, за доступ на рынки разви­тых стран своей традиционной продукции. Под влиянием экономи­ческой глобализации происходит консервация отсталости стран Юга, которую усугубляет коррумпированность власти и связанных с ней корпоративных группировок. Эти страны наиболее подверже­ны воздействию и контролю со стороны этноклановых мафиозных сообществ мировых диаспор.

Теории новейшей геополитики основаны на цивилизационном под­ходе, который, в отличие от традиционного геополитического, бази­руется на устойчивости культурно-генетических кодов и архетипов, свойственных цивилизациям. На основе неомарксистского течения западной политической мысли возникло направление социальных исследований, получившее название геокультура — культурное ос­нование капиталистической мир-системы (Валлерстайн И. Геопо­литика и геокультура, 1991). Геокультура рассматривается также как синоним «культурного империализма», проявляющегося в его рас­пространении с индустриального богатого Мирового Севера на бед­ный Мировой Юг.

Согласно новейшей геополитике могущество страны определя­ется не только военно-политической и экономической мощью, но и качеством национальной элиты. Это давно уже продемонстриро­вала западная цивилизация, создавшая союз капитала и интеллекта. В современном мире от качества элиты, от ее умения материализо­вать интеллектуальный капитал с помощью менеджеров, владеющих высокими технологиями, зависит конкурентоспособность государ­ства. Богатая «элита в законе» в бедных странах стремится интег­рироваться в мировую элиту. Как правило, она предает нацио­нальные интересы, демонстрируя «африканский» патриотизм. По­этому в новейшей геополитике используются технологии захвата чужих территорий с помощью воздействия на сознание (подсозна­ние) местных элит.

В процессе трансформации международных отношений возросла популярность фундаментализма — учения о «истинных» основах бы­тия. Фундаментализм рассматривают как реальную альтернативу глобализации, как общественное, идеологическое, религиозное дви­жение, провозглашающее приверженность исходным идеям, прин­ципам, ценностям определенных учений, доктрин, выдвигающие тре­бования преодоления появившихся в ходе их развития извращений, уклонов, ересей и восстановления первоначальной чистоты, «возвра­щение к истокам». Различается религиозный (религиозно-политичес­кий) и рыночный фундаментализм.

Религиозный фундаментализм зародился в западном христианстве, ныне особенно характерен для ислама. Религиозный фундамента­лизм возвращает к традиционным религиозным ценностям, предшест­вующим Новому Времени. В христианской цивилизации выделяются протестантский (евангелистский) и православный (старообрядческий) фундаментализм, с которыми связывают «дух капитализма». Ислам­ский фундаментализм трактуется как «возвращение к праведным предкам» или на «дорогу к Мекке». Является восточным аналогом европейской Реформации (опора на духовное водительство и народо­властие). Как политическая идеология имеет антизападную направ­ленность и опирается на антикапиталистические настроения социаль­ных маргиналов и других слоев общества, пострадавших от попыток модернизации (вестернизации).

Рыночный фундаментализм строится на концепции абсолютной рациональности рыночного поведения, которая наиболее эффек­тивно проявляется в условиях максимального ухода государства из экономики. Рыночный фундаментализм наиболее ярко проявился на постсоветском пространстве, пораженном воинствующим атеиз­мом. Он способствовал доминированию духа наживы над моралью, честью и долгом, привел к становлению криминально-коррумпи­рованных демократий с исключительно выраженным социальным неравенством и «элитой в законе». Рыночный фундаментализм стал детонатором для протестного исламского фундаментализма.

Теории этноцентризма обосновывают центральное положение в мировом развитии той или иной цивилизации, например китае- центризм, европоцентризм. Этноцентризм и национализм ослабля­ют цивилизационные, суперэтнические связи и способствуют вес­тернизации в незападных обществах. Стремление к этнической ин­теграции проявилось в создании теории панславизма, пантюркизма, панарабизма, панисламизма. По мнению Льва Гумилева (1912—1992), при большом разнообразии географических условий для народов Евразии объединение всегда оказывалось гораздо выгоднее разъе­динения. Дезинтеграция лишала силы и сопротивляемости давлению извне. Традиционное деление на Запад и Восток — результат евро­поцентризма, у истоков которого находился романо-германский мир, идеологически объединенный католической церковью.

Совместное и длительное проживание людей разных конфессий со временем может превратиться в этнополитическую проблему, обо­стренную экономическим и демографическим факторами. Например, православные христиане и мусульмане одной местности имеют раз­ные темпы демографического воспроизводства. Ислам, запрещаю­щий аборты, способствует деторождению, что в конце концов приводит к доминированию мусульман на территории, являющейся историческим месторазвитием другого народа. Кроме того, на супер- этнических и конфессиональных рубежах ассимиляция не всегда возможна. Несмотря на длительное проживание христиан и мусуль­ман в Леванте, они не ассимилировались даже в условиях остров­ной изоляции (греки-киприоты и турки-киприоты).

Европоцентризм — геополитическая концепция, обосновываю­щая центральное положение в мировом развитии «образцовой» за­падноевропейской культуры. Претензии западноевропейской циви­лизации на интегрирующую роль в мире возникли начиная с эпохи Великих географических открытий. С появлением североамерикан­ского и восточноазиатского геополитических центров идеи геопо­литического европоцентризма несколько ослабли. Но с успехом ЕС они возрождаются вновь.

На Западе широкое распространение получила теория «золотого миллиарда» — современное евроатлантическое учение об «избранном народе», которому гарантировано привилегированное существование на Земле. К богатому «золотому миллиарду» относятся постиндустри­альные страны (США, страны Западной Европы, Канада, Япония и др.), на которые в 2000 г. приходилось примерно 15% населения Земли и 80% мирового ВВП. Миллиарду граждан постиндустриаль­ных стран противостоит остальное человечество, обслуживающее ин­тересы транснационального капитала.

Для развития новой и новейшей геополитики важное значение имеет концепция полицентризма (геополитических регионов) и баланса геостратегических сил американского ученого Сола Коэна. В труде «Геополитика в новую мировую эпоху: перспективы старой дисцип­лины» (1994) ученый придерживается точки зрения, что если клас­сическая геополитика была частью арсенала конфронтации и вой­ны, то новая геополитика может стать инструментом формирования международного мира и кооперации. Для этого необходимо делать акцент на изучении динамики не только физических, но и общест­венных процессов. Автор подробно останавливается на новом напол­нении «старых» геополитических понятий. Военный «баланс силы» уступает место новой иерархии мировой системы так называемой «полиократии» (власти множества), где взаимоперекрещиваются сфе­ры интересов, различные уровни гегемонии, национальных и транс­портных компонентов и т.д. Современная геополитическая структура мира включает новое значение зон конфликтов, основных осевых пространств и геополитических ворот.

Коэн одним из первых обосновал возможность распада бипо­лярного мирового порядка и возрастание роли геополитических регионов, характеризующимися сравнительно однородными эконо­мическими, политическими и культурными признаками. Таким об­разом, была предпринята попытка избежать ограниченность геогра­фического и экономического детерминизма в геополитике. Выделен­ные геополитические регионы включались в две геостратегические сферы. В морскую сферу включены Англо-Америка и Карибы, За­падная Европа и Магриб, внеконтинентальная «офшорная» Азия и Океания, Южная Америка и Африка южнее Сахары. В Евразий­скую сферу входят Хартленд (Россия и Восточная Европа) и Восточ­ная Азия. За пределами двух геостратегических сфер выделены Южная Азия (Индия), Средний Восток и Центрально-Восточная Европа. Геополитические регионы находятся на разных стадиях раз­вития и связаны между собой потоками энергии, перемещением, товаров, капиталов, людей и идей. Каждый регион обладает опре­деленным уровнем энтропии (по аналогии с физическим процес­сом). Повышение уровня энтропии свидетельствует об исчерпаемо- сти внутренней энергии или производительной способности. Гео­политические регионы со сверхдержавами характеризуются низким и средним уровнем энтропии и определяют равновесие мировой геополитической системы. Особое внимание Коэн уделяет поясам нестабильности, или маргинальной сфере, например Центрально-

Восточной Европе. Этот и другие переходные регионы могут пре­вратиться в фактор, укрепляющий мировую стабильность, если трансформируются из зоны конфликтов в зону компромиссно­го развития.

Западная интеллектуальная мысль лежит в основе идеи созда­ния «Соединенных Штатов Европы» — общего «Европейского дома», экономически сопоставимого с США. В основу положена атланти­ческая модель, берущая начало от американской революции. Евро­пейский регионализм основан на принципах «атлантического» феде­рализма, предусматривающего освобождение гражданского общест­ва из-под опеки государства. Сущность европейского регионализма заключается в поэтапном переходе от наднациональных объедине­ний к Европе регионов. В этом процессе Совет Европы идет впере­ди Европейского Союза, закладывая фундамент будущего граждан­ского общества. Таким образом, сущность регионализма заключает­ся в интеграции по формуле «Европа регионов». В основе европей­ского регионализма лежит теория субсидиарности, предусматри­вающая в общественных отношениях приоритет прав и интересов личности перед правами и интересами любой общности.

В разработку теории регионалистики существенный вклад вне­сла отечественная мысль. Если перечисленные подходы исходили из принципа европоцентризма, то русские ученые акцентировали внимание на цивилизационном подходе с позиций евразийства. Здесь важное место занимает концепция месторазвития П.Н. Савиц­кого. Ученый предложил выделение целостной таксономической территориальной единицы (элементарной частицы), в которой за­рождается культурно-генетический код.

Ландшафты месторазвития — неповторимое сочетание ланд­шафтов, где данный народ сложился как этнокультурная общность и адаптировался к окружающей среде. Процессы этногенеза в Евра­зии возникали преимущественно на востоке при сочетании степного и горного ландшафтов, на западе — лесного и лугового, на юге — степного и оазисного (Крым, Средняя Азия), на севере — лесотун­дры и тундры. На Ближнем Востоке новые этнические комбинации часто возникали в природных контактных зонах моря, гор, пустынь и речных долин. Китайский народ сложился на берегах Хуанхэ в условиях сочетания речного, горного, лесного и степного ланд­шафтов. Русский этнос складывался на ландшафтах ополий, бере­зовых рощ, тихих рек Волго-Окского междуречья.

Степные ландшафты определили образ жизни кочевых народов, а долины Хуанхэ и Янцзы — мелиоративные навыки китайцев. При колонизации земель происходит адаптация этноса, вырабатываются новые поведенческие навыки, передающиеся из поколения в поко­ление при помощи механизма сигнальной наследственности. В ре­зультате у этноса складывается оригинальный стереотип поведения.

Этнос, теряющий связь с ландшафтами месторазвития, часто без­успешно переносит стереотипы своего традиционного поведения в дру­гую природную среду. Например, русские и украинцы, заселявшие Дальний Восток, длительное время не могли выработать оптимальную стратегию во взаимоотношениях с природой, в то время как мест­ные корейцы добивались высоких урожаев. Их самобытное хозяйство коренным образом отличалось от уклада переселенцев и было адапти­ровано к местным природным условиям лучшим составом культур (рис, просо, бобы, овощи).

П.Н. Савицкий (1895—1968) принадлежал к плеяде российских ученых-приверженцев евразийской концепции, в основе которой ле­жит признание особого пути русской цивилизации, отличного от европейской цивилизации. Евразийцы критиковали проевропей- ский курс Петра I, заявляли о его пагубности для России, на про­странствах которой сложился уникальный этнокультурный субст­рат в результате активного взаимодействия восточного славянст­ва и тюркских народов. Дискуссии евразийцев (почвенников) и ев­ропейцев (западников) до сих пор влияют на внутреннюю и внеш­нюю политику России.

Концепция культурно-исторических регионов в рамках евразийского учения была предложена другим евразийцем Н.С. Трубецким (1890— 1938). Это учение Л.Н. Гумилев интерпретировал следующим обра­зом. Согласно концепции контакт на суперэтническом уровне да­вал негативные результаты.

«Евразийская концепция этнокультурных регионов и химерных целостностей в маргинальных (окраинных) зонах оказалась пригод­ной для интерпретации всемирно-исторических процессов. Там, где сталкиваются два и более суперэтноса, множатся бедствия и на­рушается логика творческих процессов. Возникает подражание (ми­месис) как противник оригинальности, и, таким образом, наруша­ется принцип “познай самого себя" или “будь самим собой"».

Н.С. Трубецкой предупреждал от упрощенного деления народов на лучшие и худшие.

«Момент оценки должен быть раз навсегда изгнан из этнологии и истории культуры, как и вообще из всех эволюционных наук, ибо оценка всегда основана на эгоцентризме. Нет высших и низших. Есть только похожие и непохожие. Объявлять похожих на нас выс­шими, а не похожих — низшими — произвольно, ненаучно, наив­но, наконец, просто глупо». Ученый писал: «Коммунизм на самом деле является искаженным вариантом европеизма в его разруше­нии духовных основ и национальной уникальности русского обще­ства, в распространении в нем материалистических критериев, ко­торые фактически правят и Европой, и Америкой... »

«Наша задача — создать полностью новую культуру, нашу соб­ственную культуру, которая не будет походить на европейскую цивилизацию... когда Россия перестанет быть искаженным отра­жением европейской цивилизации... когда она снова станет самой собой: Россией-Евразией, сознательной наследницей и носительницей великого наследия Чингизхана». По мнению Трубецкого, евразий­ские народы связаны общностью исторической судьбы: «Отторже­ние одного народа из этого единства может быть произведено толь­ко путем искусственного насилия над природой и должно привести к страданиям».

Известно стремление к подражанию соседям, более богатым и многочисленным. Одновременно велико искушение «приобрести» это «жизненное пространство». Евразийские этносы жили сравни­тельно благополучно на своей родине. Но, проникая к более бога­тым соседям или принимая их у себя, они гибли. Не были исклю­чением и средневековые монголы. Вбирая в себя новые этносы и новые стереотипы поведения, они из евразийцев превращались в химеру. Проникая в Китай, победители быстро ассимилировались в океане людей.

В статье «Об истинном и ложном национализме» Трубецкой отме­чает, что истинный национализм состоит не в заимствованиях у чу­жих народов или в навязывании соседям своих навыков и представ­лений, а в истине самопознания, хорошо известной по древним афоризмам «познай самого себя» и «будь самим собой».

Следует обратить внимание, что универсальных теорий регио- налистики не существует. Перечисленные подходы родились в рам­ках определенной цивилизации. Было бы некорректно распростра­нять эти учения на восточные цивилизации. На Востоке существует другой подход к регионалистике. Согласно китайской традиции он исходит из Великого китайского порядка, приоритета государства над человеком, селективной (избирательной) преемственности чу­жих материальных достижений. Китай настолько самодостаточен, что надгосударственные региональные группировки не играют су­щественной роли в международных отношениях. За исключением одной. Это Большой Китай, объединяющий этнических китайцев во всем мире. Возможно, эта этническая супергруппировка со време­нем будет противостоять Европейскому Союзу и США. В отличие от распространенной на Западе теории «Центр — периферия», ки­тайская традиция выделяет трехзвенную региональную модель «центр — периферия — пограничье». В пограничных регионах (осо­бенно приморских) формируется культурно-генетический код от­крытости, диалога с другими народами. Исходя из этих представле­ний началась поэтапная открытость современного Китая внешнему миру. В приморских провинциях были созданы специальные эко­номические зоны — форпосты его экономики в 1970—2000 гг.

3. Социальные теории

Теория социальной стратификации — учение американского социолога Питирима Сорокина (1889—1968). В основе социальной стратифи­кации дифференциация некой данной совокупности людей (населе­ния) на классы в иерархическом ранге (включая высшие и низшие слои). Ее сущность заключается в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, наличии или отсутст­вии социальных ценностей, власти или влияния среди членов того или иного сообщества. Социальная стратификация находит выра­жение в существовании трех форм: экономической, политической и профессиональной. В социальном пространстве, в отличие от гео­графического, расположенные вблизи друг от друга люди могут быть отдалены огромной дистанцией.

При модернизации общества усиливается экономическое нера­венство, происходит борьба между силами стратификации (нерав­номерное распределение прав и привилегий, ответственности и обя­занности, наличие или отсутствие социальных ценностей) и вырав­нивания. Если первые работают постоянно и неуклонно, то по­следние — стихийно, используя насильственные методы.

Анализ политической стратификации не подтверждает постоян­ных тенденций перехода от монархии к республике, от самодержа­вия к демократии, от правления меньшинства к правлению боль­шинства, от отсутствия правительственного вмешательства в жизнь общества к всестороннему государственному контролю, не наблю­дается и обратных тенденций. Как свидетельствует история, демокра­тия способна привести к установлению диктатуры (фашистская Германия), которая, по убеждению многих немцев, была способна восстановить порядок в стране.

В обществе происходят также направленные флуктуации профес­сиональной стратификации. Всегда есть люди, жаждущие продвиже­ния в верхние слои. Механизм селекции и распределения индиви­дов состоит из социальных институтов. Семья и школа проверяют общие свойства индивидов, необходимые для успешного выполне­ния множества функций (уровень интеллекта, здоровье и характер). Другие институты, подобно профессиональным организациям, тес­тируют специфические качества индивидов, необходимые для вы­полнения специальных функций в той или иной профессии. Любой гражданин, приступивший к переустройству общества, должен об­ращать внимание на проблему правильной организации этих соци­альных институтов и распределительных функций, а уже потом — образовательных механизмов. Если они дефектны, то никакая мо­дернизация не принесет длительного и глубокого изменения. Исто­рию делают люди, занимающие положение. Если они ему не соот­ветствуют, то существует опасность разрушения общества, и наобо­рот. По нашему мнению, особая социальная стратификация возни­кает при переходе от закрытого общества к открытому, когда в ус­ловиях свободы вскрываются маргинальные реликтовые соци­альные «страты».

В основу теории конвергенции положена идея эволюционного раз­вития общества и взаимопроникновения капитализма и социализма, образующих единое индустриальное общество. Впервые представле­ния о сходстве двух систем были сформулированы американским социологом Питиримом Сорокиным в его теории о «гибридизации общества». Методологической основой возникновения теории кон­вергенции послужила теория индустриального общества. Впервые представления о сходстве двух систем были сформулированы в уче­нии американского социолога Питирима Сорокина о «гибридизации общества». В дальнейшем теория была модернизирована Уолтом Рос- тоу, Дж. Гэлбрейтом и другими. Согласно теории, капиталистиче­ская и коммунистическая системы должны были коренным образом реформироваться через взаимное усвоение преимуществ соперника, вобрав лучшие черты от атлантизма и континентализма. Запад весьма эффективно использовал мондиализм в «холодной войне» против СССР и стран Восточной Европы. Капитализм ввел определенные элементы планового регулирования экономики и расширил про­граммы социального обеспечения, что наряду с научно-техническими и другими достижениями способствовало переходу к постиндуст­риальной эпохе.

Неоклассические теории описывают долгосрочные тенденции развития в постиндустриальную эпоху научно-технического про­гресса. Теория технологических революций предложена американским социологом и футурологом Элвином Тоффлером (р. 1928) и изложена в трилогии «Шок будущего» (1972), «Третья волна» (1980) и «Мета­морфозы власти» (1990) и других книг, ставшими мировыми бестсел­лерами. «Третья волна» была запрещена в некоторых странах. В Китае книга обвинялась в распространении западного «духовного загрязне­ния», но в дальнейшем стала Библией для архитекторов китайских реформ и издавалась огромными тиражами.

Ученый исследует три технологические «волны». Первая волна (аграрная революция), вторая волна (промышленная революция) и третья волна — информационная революция.

В Советском Союзе индустриализация была осуществлена за счет народа, принадлежавшего к первой волне. Переоценка материаль­ного производства и недооценка интеллектуальных продуктов (за исключением сферы ВПК) привели к краху советской системы.

Ученый обрисовывает будущее общество как возврат к доинду- стриальной цивилизации на технологическом фундаменте, предупре­ждает о трудности психологической адаптации людей к ускорению социальных изменений. Происходит трансформация власти. Высо­кокачественная власть формируется на инновационной основе (зна­ния). В постиндустриальном обществе новые знания способны за­менять традиционные ресурсы и виды транспорта и ускорять время, выступающее в качестве важного экономического ресурса. В поли­тике знание — самый демократический источник власти высочай­шего качества. Новое знание одновременно является интеллекту­альным продуктом и средством коммуникации. Вместе с тем новая экономика, основанная на знании, потенциально опасна для всех держателей власти. В бизнесе особенно актуально выдвижение зна­ния или идеи, которую можно превратить в необходимую и выгод­ную производительную деятельность.

Теория информационализма рассматривает информационные тех­нологии как материальную основу постиндустриального общества. В нем производство благ, осуществление власти и создание куль­турных кодов стало зависимым от информационно-технологических возможностей общества. Информационные технологии стали необ­ходимым инструментом для эффективной социально-экономичес­кой реструктуризации общественных отношений в рамках капита­лизма и социализма. Автором теории ииформационализма, или информациональной (глобальной) экономики, является известный западный социолог Мануэль Кастельс (р. 1942, в Испании), кото­рый, получив образование в Париже, с 1979 г. является профессо­ром Калифорнийского университета (Беркли). Теория изложена в фундаментальном труде в трех томах «Информационная эпоха», переведенном на многие европейские и другие языки.

4. Экономические и географические теории

С эпохи первоначального накопления капитала важнейшей состав­ляющей экономической политики государства было соотношение протекционизма отечественному предпринимательству и либерализа­ция международных экономических отношений. Здесь сложились две крайности — от преимущественной опоры на собственные силы (автаркия) до активной борьбы за рынки сырья и сбыта.

Протекционизм (лат. покровительство, защита) — государствен­ная политика, направленная на поощрение отечественной эконо­мики, ее защиту от иностранной конкуренции, на расширение внеш­них рынков. Протекционизм осуществляется с помощью торгово­политических барьеров, которые ограждают внутренний рынок от ввоза импортных товаров, снижают их конкурентоспособность по сравнению с отечественными товарами. В этих целях используются тарифы и квоты, налагаемые на импортную продукцию. Националь­ный рынок защищается через высокие ставки таможенного тарифа (таможенные пошлины) на ввозимые товары и через нетарифные ограничения (нетарифные барьеры). К последним относятся коли­чественные и валютные ограничения импорта товаров, антидемпинго­вые пошлины и др. Протекционизм охраняет прежде всего развитие отечественной промышленности и сельского хозяйства. Изначально теоретической базой протекционизма был меркантилизм — учение о том, что прибыль создается в сфере обращения и накопление де­нежного богатства может быть достигнуто с помощью государст­венной власти.

Характер протекционизма менялся в зависимости от историче­ской эпохи. В эпоху первоначального накопления капитала мер­кантилисты-теоретики и практики протекционизма требовали у власти защиты отечественной промышленности от иностранной конкуренции.

В период перерастания капитализма в монополистическую стадию «защитный» протекционизм сменился «наступательным», цель ко­торого завоевание внешних рынков на основе защиты от иностранной конкуренции наиболее развитых отраслей промышленности. Полу­чение монопольных прибылей внутри страны давало возможность реализации товаров на внешнем рынке по низким демпинговым ценам. Для современной мирохозяйственной интеграции характерен региональный протекционизм, который осуществляется на основе согласованных действий группы стран — участниц интеграционного объединения.

Селективный протекционизм. В условиях глобализации особую актуальность приобретает поэтапная мирохозяйственная интеграция, сочетающая открытость к внешнему миру с защитой национальных интересов. В экономике искусство политики заключается в поиске оптимальных для данного места и социального времени отношений между протекционизмом и либерализацией. Преференции для ввоза иностранного капитала и ограничения для импорта товаров должны сочетаться с селективным протекционизмом по отношению к оте­чественному предпринимательству. Однако протекционизм нельзя подменять изоляционизмом. Государственная протекция отечествен­ному производителю без соотнесения с либерализацией может лишь затормозить экономическое развитие. Вместе с тем, на период ре­форм государство обязано исполнять роль гаранта социальной за­щищенности граждан от негативных последствий открытости к внеш­нему миру (финансовых и других кризисов).

Доктрина экономической инсуляции принадлежит английскому экономисту Джону Мейнарду Кейнсу (1883—1946), основоположнику теории кейнсианства, повлиявшей на экономическую политику ве­дущих западных государств. Экономическое мировое пространство должно состоять не из единого рынка, а системы «островов» (по- латыни insula), обладающих относительной хозяйственной самостоя­тельностью. Известному законодателю экономической мысли XX сто­летия принадлежат слова:

...идеи экономистов и политических мыслителей — и тогда, когда они правы, и тогда, когда они ошибаются, — более могуществен­ны, чем обычно думают. В действительности мир почти этим толь­ко и управляется.

Главное научное сочинение Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег» (1936).

Теория догоняющей страны была сформулирована в 1930-е годы японским экономистом К. Акамацу и получила поэтическое на­звание «летящие гуси». Основным преимуществом развивающихся экономик является дешевизна трудовых ресурсов, благоприятные природно-климатические условия производства и богатство при­родных ресурсов. Одновременно развивающиеся страны испытыва­ют дефицит квалифицированных кадров и нехватку заемных капи­талов. Этим зачастую предопределена их специализация на произ­водстве и экспорте аграрно-сырьевых и минеральных ресурсов. Здесь не требуется высокой квалификации рабочих и постоянных крупных инвестиций. При этом развивающимся странам выгодно специализироваться на производстве полупродуктов или комплек­тующих изделий.

Индустриальные страны с избыточными ресурсами капитала и ква­лифицированных рабочих кадров предпочитают специализировать­ся на капитало-, науко- и техноемких изделиях. Однако такое разделение труда подвижно и изменчиво в силу ускоряющегося науч­но-технического прогресса. Повышение заработной платы, уровня и качества жизни в странах индустриального ядра мировой экономи­ки приводит к удорожанию производимых здесь товаров и услуг, чья международная ценовая конкурентоспособность падает. Это обстоя­тельство заставляет деловые круги из высокоразвитых стран посто­янно перемещать нижние этажи отечественного производства в ме­нее развитые страны с дешевой рабочей силой. Так постепенно складываются транснациональные объединения.

В процессе международного цикла производства лидирующая страна постепенно передает свои производственные мощности сле­дующим за ней по технико-экономическому развитию странам. По­следние по мере технологического прогресса и профессионально­го роста, повышения уровня оплаты труда в свою очередь переносят собственные производственные мощности в третьи страны и т.д. Вначале передается «вниз» по цепочке текстильное производство. Затем перемещается химия, металлургия, автомобилестроение и, на­конец, электроника. Эта теория была подтверждена на практике не только в Японии, но и других странах Азиатско-Тихоокеанского ре­гиона. Однако этот опыт оказался неприемлем для догоняющих пост­советских стран.

В новых независимых государствах велика вера в догоняющее развитие. Согласно этой логике, после завершения экономического спада возобновится рост, будут восстановлены утраченные объемы производства и тогда встанет задача догнать другие страны по эко­номическому развитию. Но при этом упускается из вида тот факт, что мировое хозяйство не стоит на месте. Оно меняется не только количественно, но и качественно. Образно говоря, можно догнать стоящий на запасном пути поезд, но что делать, если его пассажи­ры давно пересели на более скоростные средства передвижения.

Общая региональная доктрина. В новейшее время появление ре­гиональной науки связано с именем американского экономи­ста Уолтера Изарда (р. 1919), автора фундаментальных трудов «Раз­мещение и пространственная экономика» (N.Y., 1956), «Методы регионального анализа: введение в науку о регионах» (N.Y., 1960, М., 1966) и «Эколого-экономический анализ в региональном развитии» (в соавторстве, N.Y., 1972). Изард трансформировал главные эле­менты различных теорий размещения, содержащихся в трудах Тю- нена, М. Вебера, Олина, Леша и других ученых, и на их основе вы­вел общие принципы размещения. Им была предпринята попытка синтезировать отдельные теории размещения в единую региональ­ную доктрину, увязанную с теорией производства, ценообразования и торговли. Общая теория размещения была дополнена методами ре­гионального анализа. Изард осознавал, что обширную область ре­гиональной науки нельзя ограничивать разработкой методов анализа, и наука должна выйти за пределы ортодоксальных теорий социаль­ных наук и сделать акцент на тех основных взаимодействиях поли­тических, социальных и экономических факторов, которыми до сих пор обычно пренебрегали.

Региональные проблемы должны изучаться в динамике, чтобы вы­явить влияние внешних и внутренних сил на сдвиги в процессе разви­тия. В дальнейшем Изард с учениками развил эколого-экономическое направление региональной науки. Однако ее основой по-прежнему оставалась экономика.

Еще в 1954 г. под руководством Изарда была создана Междуна­родная ассоциация региональных наук, среди членов которой бы­ло много географов-практиков. Оказалось трудным делом провести границу между региональной наукой и экономической географией. В Пенсильванском университете (США) факультет географии был переименован в факультет региональной науки, деканом которого стал Изард.

Методы регионального анализа (по Изарду) включают следующие направления:

• прогнозирование численности и состава населения;

• оценка миграций населения;

• оценка регионального дохода и социального счета;

• анализ межрайонных потоков и платежного баланса;

• региональный экономический цикл и анализ мультипликатора;

• анализ размещения промышленности;

• методы исследования межрегиональных и внутрирегиональ­ных связей по схеме «затраты — выпуск»;

• анализ промышленного комплекса;

• линейное программирование межрайонных связей;

• гравитационные модели и модели потенциалов;

• способы синтетического анализа.

Описанные Изардом методы регионального анализа были ха­рактерны для индустриальной эпохи, с появлением компьютеров и программного обеспечения упростилась процедура их применения, появились новые возможности для регионального анализа, напри­мер на основе геоинформационных систем.

В начале 1950-х годов на Западе получила развитие теория по­люсов (точек) роста, основанная на концепции инноваций Йозефа Шумпетера (1883—1950). Автор концепции полюса роста француз­ский ученый Франсуа Перру (1903—1987) выделял центр генерации и передачи инновационных импульсов от одного сектора эконо­мики к другому. В дальнейшем концепция приобрела территори­альный аспект и стала приоритетной идеей регионального плани­рования. Не случайно этот подход ныне широко рекомендуется за­падными специалистами для постсоветских стран: проекты «то­чечных» свободных экономических зон, предпринимательских зон в депрессивных районах и другие. Однако при этом не учитываются следующие обстоятельства.

В западных странах концепция полюсов роста используется в ус­ловиях развитой экономики и социально-производственной инфра­структуры, когда введение преференциального режима осуществляется без ущерба для других территорий. Как правило, «точки экономиче­ского роста» создаются на ограниченных территориях в целях под­держания малого и среднего бизнеса. Увеличение деловой активно­сти и занятости позволяет сократить ассигнования на социальные программы для жителей предпринимательской зоны и одновременно увеличить бюджетные поступления за счет налогов с доходов пред­приятий и граждан.

В странах переходной экономики со слабо развитой социально­производственной инфраструктурой концепция полюсов роста имеет ограниченное применение. Здесь глубоким заблуждением является утверждение, что для привлечения инвестиций достаточно ввести преференциальный режим на локальной территории. Льготное на­логообложение может дать экономический эффект только в сово­купности с другими факторами. В условиях глубокой экономической депрессии и несовершенного законодательства предоставление «то­чечных» преференций дает, как показал опыт 1990-х годов, чаще всего криминальный эффект.

Современная теория роста (теория эндогенного роста) придает особое значение роли знаний в стимулировании производительности и экономического роста. Знания могут поступать из одной страны в другую по каналам международных связей и посредством торговли.

В Советском Союзе геополитика и геоэкономика были объяв­лены вне закона, и в госплановских недрах централизованного го­сударства родилась советская экономическая география, а впослед­ствии и региональная экономика. Развернулась бесплодная дискуссия между географами и экономистами о предмете региональной эко­номики. Несмотря на внешнее терминологическое сходство с геоэко­номикой, у них было не только другое происхождение, но и цели.

Советская экономическая география изучала различия от места к месту в одномерном замкнутом географическом пространстве, преимущественно огражденном от мирового рынка. Особое внима­ние уделялось пространственным сочетаниям в хозяйстве (теория экономического районирования и территориально-производственных комплексов). Во второй половине ХХ в. началось формирование социально-экономической, экологической и политической гео­графии. После распада Советского Союза экономическая география впала в глубокий кризис. Преподавание в высшей школе ведется на основе устаревших представлений, созданных для уже несуще­ствующего социума.

Аналогична судьба и региональной экономики, выросшей из со­ветской экономической науки и унаследовавшей подход к размеще­нию производительных сил в условиях автаркии. Эта региональная экономика продолжает жить в «мыльных» проектах «капиталисти­ческого» возрождения, игнорирующего влияние мирового рынка. Например, на Украине в условиях образовавшегося информацион­ного вакуума была создана искусственная наука «размещение про­изводительных сил», которая отсутствует в цивилизованном мире рыночных отношений.

В Восточной Европе получила развитие эконология, основанная на эколого-экономическом подходе к региональному развитию. Однако эконология, зародившаяся в недрах экономической науки, испытывает дефицит профессионализма в экологии.

Отечественная теория региональной интеграции. В Советском Союзе отечественная теория региональной межгосударственной ин­теграции начала разрабатываться в Институте мировой экономики и международных отношений и других академических институтов с позиций идеологической критики западных учений в соответствии с требования Программы КПСС. В этом партийном документе меж­дународные государственно-капиталистические организации рассмат­ривались как новая форма передела мирового капиталистического рынка, как очаги острых трений и конфликтов. Однако появление региональных интеграционных объединений между развивающимися странами постепенно заставило советских исследователей отказать­ся от примитивного подхода.

В работах А. Арзуманяна, Е. Варги, М. Максимовой, Ю. Шишкова и других экономистов-международников постепенно был преодолен упрощенный идеологический подход, что позволило разработать принципы отечественные теории интеграции. Были выявлены разли­чия в интеграционных процессах на Западе и развивающихся регио­нах. Если Западная Европа демонстрировала успешную поэтапную, хотя и длительную по времени интеграцию, многие проекты в раз­вивающихся странах деградировали. В 1991 г. потерпел крах и обра­зец социалистической интеграции — Совет экономической взаимо­помощи» (СЭВ). Распались и национальные экономики федератив­ных государств — СССР, Югославии и Чехословакии.

Преобразованные по образу и подобию советской экономики национальные хозяйства европейских стран народной демократии превратились в гигантские многоотраслевые государственные кон­церны. Ю. Шишков выделяет следующие недостатки социалистиче­ской интеграции:

• почти полностью подавлено частное предпринимательство;

• крайне ограничена хозяйственная инициатива микроэкономиче­ских субъектов (промышленных, аграрных и торговых);

• доминировало жесткое администрирование из единого центра;

• рыночные регуляторы были загнаны в подполье или заменены виртуальными ценами на основе сочиненных плановых нор­мативов издержек производства и обращения;

• страны-партнеры с автаркическими национальными хозяйст­вами общались на разных экономических языках. Их обра­щение с целью сопоставления к ценам и тарифам мирового рынка (через промежуточные субъективные коэффициенты) часто оборачивалось крупными стратегическими просчетами;

• противоречия между автаркическим хозяйственным механиз­мом и объективной необходимостью внедрения рыночного ме­ханизма оказались непреодолимы.

Неудачный социалистический эксперимент закончился в 1991 г., когда страны-участницы перешли на взаимные расчеты в твердой валюте по мировым ценам. Страны с централизованной командно­распределительной экономикой продемонстрировали неспособность к эффективной региональной интеграции.

В дальнейшем отечественная теория региональной интеграции позволила понять причины распада экономического пространства Со­ветского Союза, Югославии и Чехословакии. В этих государствах су­ществовали достаточно интегрированные экономические пространст­ва, связанные развитой коммуникационной инфраструктурой, еди­ной энергетической системой и едиными технологическими стан­дартами. После образования Содружества независимых государств (СНГ) некоторое время сохранялась единая валюта — советский рубль. Единый язык межнационального общения и многие другие факторы, казалось бы, способствовали интеграции постсоветского пространства. Но реальная реинтеграция не произошла ни в форма­те 12 стран СНГ, ни в формате пяти государств ЕврАзЭС, ни в рамках Союзного российско-белорусского государства. Концеп­ция региональной интеграции, разработанная ИМЭМО РАН, выде­ляет следующие причины:

• реальное интегрирование той или иной группы стран становит­ся возможным лишь при достижении необходимого уровня ин­теграционной зрелости;

• в экономике должен быть достигнут определенный уровень раз­вития обрабатывающей промышленности, обеспечивающий ди­версификацию экспортно-импортных связей страны и ее во­влеченность в международное разделение труда;

• необходима хорошо развитая финансовая инфрастуктура;

• в политике должны быть развитые демократические институты, обеспечивающие предсказуемость поведения государства на ме­ждународной арене;

• проблематична интеграция государств с диктаторскими или ав­торитарными режимами.

В условиях глобализации получили развитие новые формы межгосударственной региональной интеграции. В интеграционные блоки высокоразвитых стран вовлекаются менее развитые партне­ры. Это демонстрирует и расширение Евросоюза на восток и тен­денции на других континентах. Иногда создаются интеграционные объединения, включающие страны, не имеющие общей границы. Так, например, между Евросоюзом и Мексикой, Южной Африкой и Чили подписаны двухсторонние соглашения о зонах свобод­ной торговли.

Появилась и принципиально новая форма интеграции, когда про­исходит фактическое объединение государства с возможностями диаспор, например, формирование Большого Китая. Если на Запа­де известны возможности в первую очередь еврейской диаспоры, то восточная модель неизвестна своими последствиями распростране­ния и внедрения.

В XX столетии широкую известность получили отечественные теория районирования и учение о территориально-производствен­ном комплексообразовании. Теория районирования (регионализации) разрабатывалась советской университетской географической школой

Н.Н. Баранского (1881—1963). Она рассматривала процесс райони­рования как деление целого на целые части, тогда как территори­альная дифференциация означает деление целого на функциональ­ные части.

Теория территориально-производственных комплексов (ТПК) Н.Н. Ко- лосовского (1891—1954) и других советских ученых была положена в основу экономического (производственного) районирования. Ее ос­нову составляет технология энерго-производственных циклов. В ре­зультате взаимообусловленного сочетания данного вида сырья и энер­гии, создания единой региональной инфраструктуры достигался оп­ределенный экономический эффект. В условиях социалистического хозяйства эта теория рассматривалась как альтернатива чрезмерно централизованной экономики, а ТПК стали объектами государст­венного планирования. Однако на практике в условиях централизо­ванной экономики и ведомственного управления не удалось создать ни одного эффективного ТПК, которые так и остались красивой аб­стракцией. Вместе с тем идеи теории ТПК использовались при реа­лизации региональных программ развития в США и других странах.

Теория конкурентоспособности государства была разработана аме­риканским экономистом Майклом Портером (р. 1947), профессором Гарвардской школы бизнеса и автором бестселлеров, переведенных на русский язык, «Международная конкуренция» (1993) и «Конку­ренция» (2000). Портер выделил рост производительности труда (бо­лее высокий, чем у конкурентов), непрерывный процесс изобретения и внедрения инноваций в качестве важных факторов конкуренто­способности. Высокой конкурентоспособности страна должна до­биваться преимущественно в стратегических отраслях, обладающих несомненными конкурентными преимуществами и по экспорту которых она занимает лидирующие позиции на мировых рынках. Стремление к тотальной конкурентоспособности во всех отраслях хозяйства приведет только к отрицательному результату. Среди кон­курентных преимуществ выделяются устойчивая стратегия, соперни­чество, состояние спроса и др. Кроме того, большую роль играют независимые переменные (правительство и случай).

Портер утверждает, что «национальное процветание не наследу­ется — оно создается». И чтобы обеспечить высокую производи­тельность труда, необходимо стремиться к территориальной концен­трации производственных фирм и компаний.

В развитии своих научных идей конкурентоспособности Портер создал теорию промышленных кластеров. Это группа территориаль­но соседствующих и взаимосвязанных компаний и фирм и связан­ных с ними организаций, которые действуют в определенной про­изводственной сфере и характеризуются общностью деятельности и взаимодополняемостью. Таким образом, в теории нашли логиче­ское продолжение представления о территориально-производствен­ных комплексах и другие концепции концентрации производства, хотя ученый их не упоминает. Конкурентоспособность государства увеличивается, если кластеру присущи следующие характеристики:

• сосредоточение в одном месте большого количества малых и средних предприятий, являющихся конкурентами в одном сегменте экономики;

• существование информационных каналов между фирмами и компаниями, являющихся участниками кластера;

• наличие специфических знаний как основы производственно­го процесса, накопленного за время формирования кластера;

• функционирование специфического рынка рабочей силы во­круг кластера;

• наличие в кластере не только местных предприятий, но и фирм, контролируемых иностранными ТНК и др.

Представления о промышленном кластере нашли продолжение в теории регионального кластера, под которым понимается террито­риальная агломерация фирм и компаний, работающих в одной или нескольких родственных отраслях. Американский ученый М. Энрайт выделил три уровня конкурентного преимущества регионального кла­стера. На субрегиональном уровне территориально объединяются про­мышленные фирмы и компании, расположенные в разных государст­вах. Несколько смежных территорий в пределах одной страны за счет интенсивного обмена информацией достигают национального конкурентного преимущества. И наконец, рядом расположенные го­рода, имеющие схожую производственную специализацию и актив­но обменивающиеся знаниями и инновациями, достигают локального конкурентного преимущества. Исполнительная власть многих по­стиндустриальных государств инициирует программы картирования существующих отечественных кластеров для повышения нацио­нальной конкурентоспособности.

Несмотря на популярность теории регионального кластера в стра­нах Восточной Европы, многие исследователи забыли, что такой подход уже широко использовался в советской науке и практике при создании научно-производственных объединений.

Особое место в регионалистике занимают представления о пре­ференциальном протекционизме и международных (мультимодальных) транспортных коридорах, концентрирующих и синхронизирующих на генеральных направлениях основные виды транспорта в целях ус­корения оборота материальных и финансовых потоков. Теория пре­ференциального протекционизма обосновывает либерализацию эко­номических отношений на основе установления преференциального режима — системы таможенных, налоговых и других льгот, способст­вующих привлечению капитала и современных технологий в дан­ное место, например свободные экономические зоны. В высокоразви­тых странах преференциальный режим часто создается не за счет на­логовых льгот, а на основе формирования конкурентоспособных региональных условий хозяйствования. Широкое распространение получила концепция точечных зон — предоставление преференци­ального режима локальным территориям и отдельным предприяти­ям для повышения конкурентоспособности выпускаемой продук­ции на внешнем рынке.

Важным направлением новой геополитической мысли является разработка геоэкономической стратегии — искусства достигать эко­номические цели на мировом рынке и предотвращать потенциальные конфликты, методы контроля над коммуникационными материаль­ными потоками энергетических и других ресурсов в целях участия субъектов международных экономических отношений в создании и переделе мирового валового продукта. Геоэкономическая страте­гия государства может заключаться в транснационализации эконо­мики. Для современной геоэкономической стратегии особенно ак­туальна инновационная модель развития, основанная на высоких технологиях, способствующих созданию конкурентоспособной про­дукции на внешнем рынке.

Неоэкономическая модель развития предусматривает приоритет духовных технологий над материально-практическими (традиция ве­ликих восточных культур). Здесь интеллигенция является социальной прослойкой профессионалов духовного производства, служащих исти­не. Интеллигенция ценит неформальное призвание выше официаль­ных статусов и наград.

В постиндустриальную эпоху знание и время превращаются в важ­нейшие экономические ресурсы. Знание рождается во время движе­ния мысли. Знания не являются механической суммой или высшим уровнем информации, и по своему определению ближе к понятию «мудрость». Знаниями нельзя управлять так же, как информацией. Новые знания и информационные технологии ускоряют время, а зна­чит, оборачиваемость капитала. Интеллектуальное богатство стано­вится главным товаром постиндустриальной эпохи, измеряемым знаниями, идеями и творческим трудом. Интеллектуальный труд, связанный с созданием новых технологий, новых образцов продук­ции и совершенствованием производства, создает интеллектуальную ренту — добавочный продукт от использования научного опыта, особого умения добывать и перерабатывать информацию.

5. Большие многомерные пространства

Развитие информационных технологий и других коммуникаций ос­лабило роль и ограничения географического фактора в междуна­родных отношениях. Новая география, обусловленная глобализаци­ей, проявляется в регионализации и создании Больших многомер­ных пространств. Произошла трансформация международных от­ношений, изменившая принципы построения межгосударственных систем управления.

Теория Больших многомерных пространств (БМП) — учение но­вейшей (цивилизационной) геополитики, разрабатываемое на фунда­менте геофилософии (философии имманентного пространства). Гео­философия изучает трансформацию мирового имманентного порядка, основанного на представлениях о множественности миров много­мерного коммуникационного пространства с высокой рубежной энер­гетикой. Теория БМП стремится преодолеть ограниченность геогра­фического и экономического детерминизма традиционной и новой геополитики за счет коммуникационной сопряженности многомерно­го пространства, создающей рубежную энергетику эффективного гео­пространства на разных иерархических уровнях (региональная груп­пировка, страна, субрегион).

Теория БМП изложена в трудах В.А. Дергачева «Раскаленные ру­бежи» (1998), «Геополитика» (2000, 2004), «Геоэкономика» (2002), «Цивилизационная геополитика: Геофилософия» (2004) и др. В отли­чие от традиционной геополитики в качестве объекта исследования рассматриваются энергонасыщенные рубежи многомерного комму­никационного пространства имманентного мира Земли, включая экс- центрированные системы в природе и обществе. Среди главных гео­политических объектов выделяются контактные зоны на рубежах ци­вилизаций (ЕВРАМАР), Континента и Мирового океана (МОРЕ- МАР). В многомерном коммуникационном пространстве Земли по­ля природных, экономических, социокультурных, информационных и других коммуникаций не совпадают и, накладываясь друг на друга, образуют энергонасыщенные контактные зоны. Рубежная коммуни­кативность отражает двоякую (рациональную и чувственную) при­роду человека и может служить стратегическим ресурсом развития или разрушения социума.

Согласно теории БМП в новейшей геополитике геополитическое пространство (геопространство) обозначает многомерное коммуника­ционное пространство (военно-политическое, экономическое, демо­графическое, социокультурное, информационное и т.д.), объединяю­щее политическую, социальную, духовную и экономическую сферу деятельности людей общей идеей. Оно определяется границами рас­пространения военно-политической, экономической и технологиче­ской мощи государства. Геопространство отражает географическую интерпретацию многомерного коммуникационного пространства, а геоэкономическое пространство — географическую интерпретацию многомерного экономического пространства. В многомерном ком­муникационном пространстве различаются геополитический ланд­шафт, экономический ландшафт, сакральный ландшафт, ландшаф­ты души человеческой.

Многомерное коммуникационное пространство — одно из основ­ных понятий теории БМП, результат стратификации разномасштабных процессов в природе и обществе, образующих рубежное энергоизбы­точное напряжение (созидательное или разрушительное). Динамиче­ское соприкосновение (стратификация) разномасштабных процессов приводит к образованию в многомерном коммуникационном про­странстве множества рубежей, в том числе ныне погребенных под «слоем» современности. Однако «реликты» напоминают о себе в пе­риод распада государства социально-психологическим дискомфор­том, негативностью коммуникаций и выраженной конфликтностью, как реакция на изоляцию пространства от внешнего мира. При этом конфликт можно рассматривать и как «возмутитель спокойст­вия», и как созидательную функцию новой коммуникации.

На основе представлений о многомерном коммуникационном пространстве формируются представления о геополитическом (гео- экономическом) положении и геополитическом (геоэкономическом) коде государства, которые могут использоваться при характеристике региональных группировок и субрегионов. Особое значение приоб­ретает понятие «цивилизационный (культурно-генетический) код».

Геополитическое положение определяется совокупной мощью ма­териальных и нематериальных ресурсов (военно-политической, эко­номической, технологической и пассионарной) в многомерном ком­муникационном пространстве Земли. Геополитическое положение государства характеризуется отношением к основным коммуникаци­онным направлениям цивилизационного развития, военно-политичес­ким блокам и зонам конфликтов.

Геополитический код — исторически сложившаяся на основе фор­мирования национальных интересов многовекторная система поли­тических отношений государства с внешним миром, обеспечиваю­щая определенный государственный статус на мировом, региональном и местном уровнях (сверхдержава, региональная держава и т.д.). Вклю­чает государственные интересы, идентификацию внешних угроз и тех­нологию их устранения или нейтрализации. На его основе разраба­тываются доктрины национальной безопасности. Геополитический код имеет аналогию с генетическим кодом. Здравомыслящий человек не будет разрушать собственный генетический код. Политики, наобо­рот, часто разрушают геополитический код государства раньше, чем происходит его естественная качественная трансформация.

Геополитические векторы — векторы силового (военно-полити­ческого, экономического, культурного) воздействия государства или блока на окружающий мир, геостратегические направления внеш­ней политики на глобальном, региональном и местном уровнях, ис­ходящие из особенностей геополитического кода. Основные геопо­литические векторы проявляются в стратегическом партнерстве.

В отличие от географического положения геоэкономическое по­ложение государства характеризуется отношением к основным ком­муникационным направлениям движения капитала, производства, товаров и услуг. Это отношение формирует геоэкономический код и геоэкономическую ренту. Геоэкономический код — сложившаяся на основе национальных интересов многовекторная система экономиче­ских отношений с внешним миром, включая международное и меж- корпорационное разделение труда, и обеспечивающая эффективное функционирование коммуникационного каркаса экономики. Код хра­нится в генетической памяти государства (региона) и меняется в процессе трансформации геополитического пространства.

Цивилизационный (социокультурный, культурно-генетический) код — устойчивые культурно-генетические признаки принадлежности к той или иной цивилизации (суперэтносу). Исторически сложившаяся си­стема коммуникаций (отношений), интегрирующая местную транс­формацию природно-географических, геополитических, геоэкономи- ческих и других признаков, обеспечивающая целостность и защиту от внешних вызовов Большого многомерного пространства цивили­заций и других региональных сообществ (общин). Мировые цивили­зации способны устоять против любого внешнего вызова, если со­храняются их менталитет и нравственные ценности (центр в душе).

При длительном вхождении региона в геополитическое про­странство того или иного государства формируется определенное коммуникационное поле, характеризующееся собственным време­нем и энергетикой, в том числе степенью экономической связанно­сти. После распада империи или державы начинается разрушение образовавшегося геострата (энергетического поля с определенным коммуникационным каркасом) и в движение приходят геомары (пе­риферийные энергоизбыточные зоны). В геомарах чаще всего ло­маются коммуникационные оси, пробуждается прошлое, которое, активно взаимодействуя с настоящим, умножает энергетику разно­масштабных геополитических, геоэкономических, социокультурных и других процессов.

Эта энергетика может быть разрушительной и созидательной. При трансформации пространства образуются геополитические и гео- экономические «плиты» и «острова», сохраняющие коммуникацион­ную энергетику разрушенного геострата. Например, после распада советского геополитического пространства такие «плиты» вошли де- юре в состав украинского государства, коммуникационный каркас которого еще не сформировался.

Эффективное геополитическое пространство — многомерное про­странство сопряженности, создающее созидательную рубежную энер­гетику страны или региона. Для этого не обязательно обладать эф­фективной территорией и наличием крупных энергетических и других природных ресурсов. Обделенные природным богатством страны час­то становятся процветающими. Например, Швейцария или Япония. В истории известна технология властвования, основанная на выяв­лении стратегического ресурса созидательной человеческой энергии, способного создать высокое качество жизни. К ним относятся древ­негреческая модель «космос — полис — микрокосмос души», Вели­кий китайский порядок, западноевропейская сопряженность Мыс­ли и Капитала, американская модель Рынка и Демократии.

Теория БМП указывает на рубежную (селективную) коммуника­тивность многомерного пространства государства, как главный фак­тор национальной безопасности. В современных войнах и кон­фликтах объектами поражения являются не только материальные объекты, но и духовные ценности, защитить которые можно только при наличии чувства достоинства и цивилизационной (в том числе конфессиональной) принадлежности. А они формируются на осно­ве целостных региональных общностей («множества в единстве»).

6. Принципы региональной политики

Региональная политика — государственная политика в отношении административно-территориальных единиц, учитывающая их при­родные, этнокультурные, экономические, социальные и геополити­ческие особенности.

Региональная политика регламентирует отношения центральной власти и регионов, определяет права и полномочия политико-админи­стративных единиц. Региональная политика включает следующие на­правления:

• выравнивание региональных социально-экономических и дру­гих диспропорций развития;

• достижение политической и социальной стабильности;

• достижение экономической эффективности;

• эффективное использование трудовых ресурсов;

• развитие периферийных ресурсно-сырьевых регионов;

• демографическую политику;

• инновационную политику;

• экологическую политику и др.

Главным результатом региональной политики является политиче­ская и социальная стабильность в стране, повышение качества жизни в стране, эффективное использование ее конкурентных преимуществ. Эффективность региональной политики в проблемных регионах оп­ределяется показателями темпов экономического роста и занятости населения, способствующими преодолению разрыва в уровнях эко­номического развития между регионами страны. При этом не ставит­ся задача догнать по абсолютным экономическим показателям вы­сокоразвитые регионы. Таким путем была осуществлена региональная политика в Великобритании и Италии, где частично удалось пре­одолеть разрыв в уровнях экономического развития Севера и Юга.

Выделяется перераспределительная и стимулирующая региональ­ная политика.

Перераспределительная региональная политика направлена на финансовую помощь депрессивным территориям за счет регио- нов-доноров. Она осуществляется за счет межбюджетных трасфер- тов, налоговых льгот, целевого финансирования региональных программ и т.д. Фактически через центральный бюджет происхо­дит перераспределение ВВП от благополучных регионов к про­блемным регионам.

Стимулирующая региональная политика поощряет самостоятель­ное развитие. Для этой цели от центра регионам передаются соответ­ствующие властные полномочия и бюджетные мандаты. Такая поли­тика характерна преимущественно для высокоразвитых государств и основывается на принципе субсидиарности. Стимулирующая регио­нальная политика предполагает создание за счет централизованного финансирования или софинансирования современной инфраструк­туры, особых условий для предпринимательской и инвестиционной деятельности в регионах.

Государственную политику, направленную на создание налого­вых и прочих преференций для целей регионального развития (сво­бодные экономические зоны, технопарки), можно рассматривать как элемент уже упоминавшейся политики государственного протек­ционизма.

Местная политика, дезинтеграционная по отношению к центру, движение за повышение статуса региона вплоть до объявления но­вого национального государства является проявлением регионально­го сепаратизма.

Большая роль в проведении региональной политики принадлежит местной элите. Региональная элита — привилегированная социаль­ная прослойка лиц, обладающая политическим влиянием на регио­нальном уровне. Различаются властная, партийная и хозяйствен­ная региональные элиты.

Рассматриваются несколько функциональных типов региональной политики: собственно региональная политика, экономическая, соци­альная и экологическая политика.

Собственно региональная политика заключается прежде всего в развитии местного самоуправления, создании эффективной власт­ной вертикали и системы разделения полномочий между центром и регионами.

Региональная экономическая политика основывается на бюджетных отношениях между центром и регионами. Она должна способство­вать росту региональной экономики и занятости населения, преодо­лению диспропорций между проблемными и развитыми регионами в целях создания достойного человека качества жизни.

Региональная социальная политика должна способствовать преодо­лению социальных контрастов между регионами. Региональная эко­логическая политика направлена на решение местных экологических проблем.

Региональная политика включает стимулирование социально-эко­номического развития за счет централизованного создания совре­менной инфраструктуры, особых условий для предпринимательской и инвестиционной деятельности в регионах. При выработке регио­нальной экономической политики центральная власть вынуждена вы­бирать между выравниванием межрегиональных диспропорций и дос­тижениями экономических целей.

Региональная политика зависит от политико-административ­ного устройства государства. В унитарных государствах доминирует централизованный подход, а в федеративных государствах местная власть более активно привлекается к разработке экономической политики. В таких странах, как Германия с традиционно сильными позициями регионов (земель), государственная власть стремится к усилению централизации.

Выделяются три основных теоретических подхода в области ре­гиональной экономической политики:

• отрицание необходимости воздействия центральных властей на региональный рост;

• стимулирование естественных направлений экономического роста, привлекательных для частных компаний;

• централизованное интенсивное регулирование регионального развития.

Неоклассическая теория регионального роста основана на произ­водственной функции. Предусматривает выравнивание межрегио­нальных различий путем перемещения капитала и трудовых ресур­сов. Капитал из высокоразвитых районов с относительно низкой прибыльностью инвестиций направляется в менее развитые, отли­чающиеся большой доходностью капиталовложений. Трудовые ре­сурсы, наоборот, перемещаются в развитые регионы с высоким уровнем зарплаты. Однако межрегиональная мобильность факторов роста является более сложным процессом и не всегда приводит к декларируемым целям выравнивания диспропорций.

Теория кумулятивного роста является синтезом неокейнсианских и институциональных моделей и основана на производственной спе­циализации, создании центров (полюсов) роста, что в конечном итоге может привести к усилению диспропорций в развитии центра и отстающего региона. Механизм полюсов (точек) экономического роста используется по-разному в постиндустриальных и развивающих­ся странах. В постиндустриальных странах этот механизм используется для преодоления экономического отставания проблемных террито­рий. Для развивающихся стран полюса роста имеют большое зна­чение в масштабах всего государства.

Выделяются следующие инструментарии региональной экономи­ческой политики в проблемных (депрессивных) регионах:

• развитие инфраструктуры;

• финансовая помощь в виде безвозмездных субсидий под кон­кретные проекты;

• установление преференциального режима;

• сбалансированная политика в отношении малого, среднего и крупного бизнеса;

• привлечение иностранного капитала.

В Европейском Союзе, располагающем значительным консоли­дированным бюджетом, предпочтение отдается софинансированию региональных проектов из структурных фондов Союза, тогда как в России и других странах преобладают бюджетные трансферты. В странах СНГ власть может бесконечно декларировать важность местного самоуправления и одновременно с помощью бюджетной политики сделать большинство регионов дотационными, зависи­мыми от центра.

Современная региональная политика является важнейшим инст­рументом согласования государственных и местных интересов, дости­жения оптимального соотношения между экономической эффектив­ностью и социальной справедливостью. Успешный опыт региональной политики демонстрирует Европейский Союз, США и Китай.

Региональная политика ЕС является важнейшим элементом евро­пейской интеграции. В европейском регионализме доминирует кон­цепция «развития снизу», с опорой на региональную власть и внут­ренние источники финансирования. Региональная политика ЕС будет рассмотрена в отдельной главе.

Региональная политика США служит классическим примером стимулирующей политики, поощряющей самостоятельное развитие регионов. Благодаря такой политике Калифорния превратилась из удаленного штата «дикого Запада» в мировой центр высоких техно­логий. ВВП штата сопоставим с крупнейшими мировыми державами. В отношении депрессивных регионов применяется финансовая по­мощь из федерального бюджета или создаются предпринимательские зоны с преференциальным режимом. Американский опыт опроверг представления о географической периферии. Здесь человеческая энер­гия оказалась способной превратить периферию в мировой полюс в созданном информационном пространстве Интернета.

Региональная политика Китая характеризуется поэтапностью включения китайских провинций в международное разделение тру­да с опорой на авторитарную государственную власть. «Локомоти­вами» открытой экономики стали наиболее развитые в промыш­ленном отношении приморские провинции, где были созданы спе­циальные экономические зоны.

В региональной политике в союзных республиках бывшего СССР до­минировал экономический (производственный) детерминизм, осно­ванный на госплановском и партийном принципе районирования. После распада Советского Союза региональная политика активно используется в борьбе за власть.

Региональная политика в СССР на протяжении десятилетий оп­ределялась геополитическими и военно-стратегическими факторами и в ограниченной степени учитывала потребности насления.

В Сибири и на Дальнем Востоке была создана «лагерная» эко­номика. Региональная политика, исходящая из принципа «и на Марсе будут яблони цвести», привела к строительству городов в ус­ловиях вечной мерзлоты и заселению территорий, мало пригодных для жизни человека. Другая крайность проявилась в попытках ни­велирования региональных исторических и культурных различий малой родины в условиях формирования общности «советского че­ловека» — «наш адрес не дом и не улица, наш адрес Советский Союз». Региональная политика постоянно использовалась и про­должает использоваться в борьбе за власть. Самый впечатляющий пример — это передача Крыма из Российской Федерации Украин­ской ССР в 1954 г.

Россия является самой протяженной и самой холодной страной мира. Эти два важных стратегических ресурса имеют геополитическое и экономическое измерение. Протяженное пространство служило дополнительным барьером против врагов. Обширные территории способствовали нерациональному и экономически неэффективному использованию ресурсов посредством рабского труда заключенных ГУЛАГА. Если монголы с востока успешно использовали фактор холода против Руси, то наполеоновская армия и Третий рейх, рас­считывая на блицкриг летней военной компании, потерпели пора­жение в том числе из-за крепких морозов.

Ф. Хилл и К. Гэдди (США) показали на основе анализа цену си­бирского холода, т.е. влияния средней температуры на экономиче­скую активность в стране. По средним показателям зимней темпе­ратуры такие страны, как Швеция, Норвегия, Финляндия и Канада, окажутся в зоне холода. Однако здесь большая часть населения скон­центрирована в относительно комфортных условиях побережий или вблизи южной границы государства.

За годы советской власти Россия стала «экономически холоднее», чем в прошлом. Исходя из принципа рыночной экономики, пример­но 16 млн чел. было переселено из районов Сибири и Дальнего Вос­тока в более комфортные для проживания местности. Показатель «температуры на душу населения» (ТДН), рассчитанный по данным января, оказался на 1,5 градуса холоднее, что облагает дополни­тельными налогами российскую экономику. Ежегодно выплачивае­мый «налог на холод» из-за нерационального размещения произ­водительных сил на востоке страны составляет 2—3% ВВП.

Неисчерпаемые трудовые ресурсы ГУЛАГа 1930—1950 гг. обес­печивали индустриализацию, добычу минеральных и других ресур­сов Сибири и Дальнего Востока. В период Великой Отечественной войны на восток было эвакуировано сотни крупных заводов. После ликвидации ГУЛАГа осуществлялись крупномасштабные проекты по увеличению добычи нефти и газа, золота, алмазов, никеля, олова и других стратегических ресурсов. В результате росла численность и размеры городов на востоке страны. 100 самых холодных городов Северной Америки и России с населением свыше 100 тыс. человек включает 85 российских, десять канадских и пять американских городов. При этом самый холодный канадский город занимает 22-е место, а американский — 58-е место. На американской Аляске всего один крупный город с населением свыше 100 тыс. человек Анкоридж даже не попадает в этот список. В США всего один го­род с населением свыше полумиллиона жителей (Миннеаполис), где средняя температура января ниже —8° по Цельсию, а в России таких городов больше 30. Не случайно инвестиции в Сибирь в по­следние десятилетия советской власти имели крайне низкую отдачу.

Переселение людей из зоны вечной мерзлоты требует значитель­ных капиталов, которыми государство и большинство местного насе­ления не располагают. Можно использовать технологичные, вахто­вые методы освоения Севера и Востока, но при этом нельзя упус­кать из виду проблемы безопасности безлюдных земель в контексте соседства с самой населенной державой мира.

В том, чтобы своевременно избежать территориальных диспро­порций в социально-экономическом развитии, важную роль играет региональное прогнозирование — предвидение тенденций развития региона под воздействием геополитических (геоэкономических) факторов глобализации и регионализации, внешней и внутренней политики государства. Основные принципы регионального прогно­зирования: исторический (генетический), аналогий (сопоставлений), инерционности, ассоциативности и непрерывности. Особое значе­ние приобретает прогнозирование инновационной модели регио­нального развития.

7. Региональная инновационная политика

Важная роль в мирохозяйственной интеграции регионов принадле­жит инновационной политике. Независимо от текущих экономиче­ских трудностей и финансового дефицита будущее регионального развития связано с новыми технологиями. В мире сложились три основных функционально-территориальных типа инновационных образований: инновационные центры, научно-технологические пар­ки и технополисы.

Инновационные центры, или инкубаторы, осуществляют под­держку малого и среднего предпринимательства. Создают благопри­ятную среду для подготовки кадров конкурентоспособных фирм, предоставляют фонды венчурного капитала. В настоящее время в мире насчитывается тысячи инкубаторов, среди которых универ­ситетские, корпоративные и частные. Если раньше инкубаторы соз­давались преимущественно в высокоразвитых западных странах, то в настоящее время по темпам их создания выделяется Азиатско- Тихоокеанский регион.

В научно-технологических парках осуществляется маломасштаб­ное производство, основанное на местных научно-технических раз­работках. Здесь концентрируются внедренческие фирмы в области высоких технологий. Конкретные формы функционирования пар­ков весьма многообразны, в них, как правило, доминируют научно­исследовательские или производственно-технологические функции. Большинство первых научных парков возникло в США, затем они распространились в Европе, а ныне их новое поколение успешно развивается в Японии, Сингапуре, Китае и других азиатских странах.

Наиболее перспективной формой интеллектуализации хозяйства являются технополисы, в которых не только осуществляется научная и производственная деятельность, но и проживает население. Эти центры производства высоких технологий размещаются в местно­стях с комфортной средой обитания, культурными и рекреационны­ми возможностями вблизи базового города с крупным университетом. Технополисы, как правило, являются ядром регионального развития. Классическим примером служит Кремниевая долина вблизи Сан- Франциско, ставшая символом научно-технического прогресса, од­ной из мировых столиц микроэлектроники. Этот технополис являет­ся мировым лидером производства микропроцессоров. Значительная часть монтажных и других работ в микроэлектронике размещена в новых индустриальных странах с льготным режимом для иностран­ных инвестиций и дешевой рабочей силой.

Создание технополиса предъявляет исключительно высокие тре­бования к капитальным затратам в инфраструктуру и качеству среды. Кремниевая долина в США является результатом многомиллиард­ных объемов финансирования научно-исследовательских и проект­ных программ со стороны государства и частного капитала.

Идея создания технополисов получила широкое распространение в постсоветских странах, однако в большинстве случаев намерения по их созданию не имеют реальных оснований. Основой их созда­ния является государственная инновационная политика, ориентиро­ванная на формирование соответствующей инфраструктуры и раз­витого технологического рынка.

В региональном развитии особая роль принадлежит инноваци­онным программам, ориентированным на новые технологии, по­ощрение малого и среднего бизнеса и создание рабочих мест. С усилением международной конкуренции в предпринимательской деятельности многие страны начали испытывать затруднения с при­влечением дополнительных капитальных вложений зарубежных ин­весторов. Это заставило изыскивать внутренние возможности для создания рабочих мест на основе экспортно ориентированных оте­чественных предприятий.

В этой связи наибольший интерес представляет опыт Европейского Союза, осуществляющего в рамках Генерального плана развития мало­го бизнеса региональные проекты поддержки предпринимательской деятельности. Потребность в совершенствующих технологию фирмах малого бизнеса является чрезвычайно важной задачей для конку­рентоспособности экономики любой страны на мировом рынке. Го­сударственная политика здесь направлена не на формальное обуче­ние, а на выработку нетрадиционного подхода к подготовке потен­циальных предпринимателей на основе создания новых фирм, ори­ентированных на экспорт. Технология такого подхода заключается в следующем:

• выявление и подготовка потенциальных предпринимателей, способных открыть собственное малое предприятие с исполь­зованием современных технологий;

• демонстрация способов подготовки и запуска в производство изделий, изготавливаемых на базе новейших технологий;

• облегчение формирования и содействие деятельности руково­дителей экспериментальных предприятий;

• содействие подготовке и анализу планов экономической дея­тельности экспериментальных предприятий;

• предоставление участникам программы сведений о передовых идеях в области маркетинга, их применение, а также обучение навыкам управления финансовой деятельностью;

• предоставление участникам возможности приступить на завер­шающем этапе программы к созданию собственных конкурен­тоспособных на внешнем рынке предприятий;

• согласование организации новых предприятий с существующи­ми проектами, связанными с модернизацией изделий в процес­се их эксплуатации.

Уникальность предлагаемого подхода заключается в целена­правленном формировании сплоченных групп будущих предприни­мателей, способных создать конкурентоспособную фирму. Это тре­бует тщательного отбора участников, так как для осуществления программы нужны высококвалифицированные и умеющие брать на себя ответственность люди. Высшей точкой этого процесса являет­ся формирование небольших административных групп, члены кото­рых обладают взаимодополняющими навыками, необходимыми для открытия фирмы при соответствующей поддержке. Таким образом, государственные средства направляются на конечный результат — создание конкурентоспособного на внешнем рынке предприятия. При оказании государственной поддержки только на уровне физи­ческих лиц эффект был бы минимальным при значительных неэф­фективных затратах.

8. Геоинформатика и практическое применение ГИС-технологий

Стабильное социально-экономическое развитие регионов и их ус­пешная мирохозяйственная интеграция зависит от использования информационно-коммуникационных технологий. В современном ми­ре это невозможно без осознания ключевой роли геоинформатики как средства изучения и удобного представления результатов для принятия управленческих решений. Мировое сообщество проявляет все большую заинтересованность в объединении информационных ресурсов, стандартизации подходов к решению возникающих про­блем как основном условии взаимопонимания и сотрудничества, всемирного обеспечения доступов к пространственной информации различных категорий пользователей и разработчиков.

Глобальная и национальная инфраструктуры пространственных данных со всеми их прикладными задачами становятся решающим условием обеспечения экономического развития нации. Это наиболее наглядно демонстрируют США, где разработана первая фаза нацио­нальной сети передачи цифровой геопространственной информации. Геоинформационные технологии позволяют существенно облегчить и улучшить сбор, распространение и использование геоданных и кар­тографирования.

Геоинформационные системы (ГИС) являются мощным интеллек­туальным продуктом современной эпохи. За сравнительно короткий промежуток времени ГИС-технологии получили широкое распростра­нение при поддержке принятия решений в планировании, проекти­ровании и управлении, создании информационно-справочных бан­ков данных, автоматизированном картографировании, составлении земельных кадастров, инженерных изысканиях и проектировании, на транспорте, связи и в бизнесе, образовании и туризме.

Геоинформационные технологии берут начало с появления первых автоматизированных картографических систем. В начале 1960-х го­дов в США была создана первая программа построения карт на ал­фавитно-цифровых печатающих устройствах, включающая набор про­граммных модулей для анализа пространственных данных. Появление и широкое распространение персональных компьютеров с графиче­ским дисплеем позволило перейти к децентрализации исследований в области ГИС-технологий. К началу 1980-х годов в США были соз­даны сотни интегрированных ГИС, направленных на решение за­дач, связанных с проектированием, планированием и управлением.

Дальнейший прогресс в компьютерных технологиях привел к по­явлению новых поколений ГИС, когда стало возможным пользова­телю создавать коммерческие пакеты в соответствии с его собст­венными запросами и возможностями. С конца 1980-х годов мощ­ный интеграционный потенциал ГИС-технологий используется в глобальных и межнациональных проектах, таких как Глобальная система мониторинга окружающей среды, выполняемая под эгидой ООН. Большое внимание созданию геоинформационных систем уделяется Европейским Союзом. По сравнению с США рынок гео­информации в Западной Европе менее развит, имеются существен­ные различия в политических подходах к ее использованию.

В последние годы под эгидой Европейской Комиссии ведется целый ряд международных геоинформационных проектов. Прове­дены системные исследования по изучению спроса и предложений на геоинформацию. Геоинформационный рынок Европы в начале XXI в. превысил 20 млрд. евро. Учитывая множество государственных и национальных баз данных, первоочередное внимание ныне уделяет­ся проблемам метаданных и граничным политическим решениям по защите информации, ее качеству, доступности, правам личности, стан­дартизации, преодоления барьеров на пути к свободному рынку гео­информации. Единая геоинформационная инфраструктура в настоя­щее время стала важной составной частью европейской интеграции.

В 1990-е годы начала создаваться «Глобальная информационная инфраструктура» (ГИИ) — правила нового мирового единого по­рядка и формирования соответствующих организационно-правовых прецедентов на основе регионально-географического использования технологических решений Интернета или Всемирной информацион­ной сети. Дальнейшим развитием ГИИ стало создание «Глобального информационного сообщества» с целью повышения экономической отдачи от информационных сетей и электронной коммерции.

В европейских странах СНГ приняты законодательные акты об информатизации. В национальных программах информатизации осо­бое внимание уделяется региональным ГИС, основной целью которых является разработка технологии информационно-аналитического обес­печения управления административной областью, районом и городом.

Применение ГИС-технологий требует наличие соответствующего технического, программного и информационного обеспечения. ГИС- технологии особенно активно используются в качестве поддержки принятия решений в региональном планировании и управлении, вклю­чая организацию территории, развитие инфраструктуры, природо­пользование и охрану окружающей среды. ГИС способны интегри­ровать разнообразную информацию и представить ее пользователю в виде компьютерных карт и атласов.

Назрела необходимость развития системы геоинформационного образования. Создание прикладных ГИС, включаемых в государст­венные и коммерческие программы, увеличивает спрос на специа- листов-управленцев, практически владеющих ГИС-технологиями. В таких специалистах заинтересованы отраслевые и территориаль­ные органы управления.

Современное образование требует формирование творческого мышления и всемерного развития у студентов и слушателей спо­собностей к самостоятельной работе. ГИС-образование отличается прежде всего междисциплинарным характером, высокой технич­ностью, информационной насыщенностью и широким спектром приложений.

Однако внедрение ГИС в образование лимитируется высокой стоимостью технического и программного обеспечения.

Сложность создания обучающей ГИС определяется не только тех­ническими и организационными проблемами, но и разномасштаб- ностью, разнотипностью и условностью геопространственной инфор­мации, различиями в уровнях ее территориальной организации и раз­нообразием управленческих задач.

Общие методические основы обучающих ГИС включают обес­печение тематической полноты слоев базы данных серии ГИС для вузов в соответствии с содержанием учебных программ. Например, требования экономистов к решению проблемы ГИС-образования существенно отличаются от математиков и представителей техниче­ских и природоведческих специальностей. Представляется плодо­творным использование идеи ГИС-практикума, которая может быть положена в основу обучения геоинформатики. Обучение ГИС-тех- нологиям строится на системе логически увязанных между собой и с читаемыми спецкурсами практических управленческих заданий, каждое из которых представляет небольшой ГИС-проект. Эти зада­ния должны быть увязаны единой целевой программой, но диффе­ренцированы для различных специализаций.

ГИС-практикум, функционально включающий технические сред­ства, программное и информационное обеспечение, ориентирован на достижение главной цели — обучение будущих управленцев ак­тивному общению, диалога с персональным компьютером, знаком­ства с отечественными и зарубежными достижениями в области гео­информатики и возможностями коммерческих ГИС-продуктов.

В условиях недостаточного финансирования высшей школы акту­альной проблемой является дорогостоящее обеспечение ГИС-практи- кума цифровыми картами, разномасштабными и разновременными аэрокосмическими снимками, материалами наземных наблюдений, обеспечение координатной привязки для пространственной инфор­мации. Поэтому на стадии обучающих ГИС необходимо максималь­но стремиться к их практическому применению, ориентированному на решение конкретных инвентаризационных, экспертно-оценочных, управленческих и прогнозных задач:

• земельный кадастр и землеустройство;

• оценка природных ресурсов и природопользование;

• региональное управление;

• кадастр недвижимости;

• формирование единого информационного пространства города, административного района и области на основе системы элек­тронных карт;

• мониторинг экологической и радиационной обстановки и др.

Рассмотрим некоторые направления практического применения

программных средств и ГИС-технологий. В 1990-е годы наиболее широкое распространение получили разработки по территориаль­ным кадастрам регионов, позволяющим рационально решать задачи обеспечения цифровыми картами и их согласованного обновления с участием различных отраслей, использования материалов дистан­ционного зондирования, создание инфраструктуры для работы в ре­жиме реального времени, обучения специалистов, постановки и ре­шения управленческих задач. Все больше осознается необходимость создания комплексных геоинформационных систем, объединяющих земельный и территориальный кадастр, управление инженерными ком­муникациями, решение пространственных задач правоохранительных ведомств, экологии и здравоохранения. В России создаются, как пра­вило, независимые коммерческие организации, которые, не являясь собственниками информации, отвечают только за ее техническое на­копление, увязку и обновление. Консолидация финансовых средств позволяет уменьшить затраты на разработку геоинформационной сис­темы. Хотя Россия является лидером применения ГИС-технологий в постсоветских странах, их внедрение на региональном уровне идет не­достаточно быстро. Основные проблемы в большинстве субъектов Федерации связаны с дефицитом финансовых средств, разобщенно­стью основных пользователей и разработчиков систем в регионах.

Распространение получают муниципальные ГИС с целью фор­мирования единого городского информационного пространства с помощью геоинформационных технологий. В городских админи­страциях организуются отделы информационного обеспечения, в ко­торых создаются электронные карты города, планы зданий, строе­ний, сооружений и инженерных коммуникаций, предоставляются информационные услуги для юридических и физических лиц и т.д. Успешно внедряются ГИС-технологии в Обнинске, Таганроге, Рос­тове, Санкт-Петербурге, Красноярске, Арзамасе и других городах. Подавляющее большинство пользователей настольных ГИС сосре­доточено в Москве и Санкт-Петербурге.

Важным потребителем ГИС-технологий является топливно-энерге­тический комплекс, где требуется осуществлять контроль за локаль­ными инженерными сетями и магистральными трубопроводами. Ве­дутся работы по созданию ГИС магистральных газопроводов, что позволяет обеспечивать контроль за состоянием системы и удеше­вить организацию ее эксплуатации.

Консультативной помощью ГИС-технологий пользуются лесоуст­роительные предприятия, лесное и дорожное хозяйства. Цифровые карты автодорог позволили существенно сократить сроки и затраты на издание автодорожных атласов. Особенно широкое применение геоинформационные технологии нашли в геодезии и картографии, что позволило за короткий срок создать банк из имеющихся цифро­вых карт с высоким качеством и по минимальным ценам с соблю­дением условий лицензирования.

Программные средства и ГИС-технологии находят все большее применение в региональных и городских экологических программах. Российскими учеными совместно с Центризбиркомом создан элек­тронный электоральный атлас страны, работающий с базами данных по выборам федерального и регионального уровней. Традиционны­ми потребителями геоинформационных технологий являются воен­ные ведомства и правоохранительные органы, где используются сис­темы слежения за подвижными объектами. Возрастает применение ГИС-технологий в бизнесе, рекламе и образовательных программах. Создаются ГИС-приложения для Интернета, что позволяет наибо­лее доступными средствами использовать в образовательных целях мощь геоинформационных систем, обходясь малыми затратами.

В Интернете представлено множество аналогичных разработок, но большинство из них несут в первую очередь информационную на­грузку. В предлагаемых геоинформационных системах пользователь может легко найти искомую точку, масштабировать и получить раз­ного рода информацию по анализируемому объекту. Однако пред­лагаемые технологии не позволяют пользователю что-либо изменить. Этот недостаток частично устраняется в новых ГИС-приложениях, позволяющих самостоятельно формировать картографическое изо­бражение и подключать атрибутивные данные.

В заключение необходимо подчеркнуть, что создание геоинфор- мационых систем является необходимым условием для повышения качества принимаемых управленческих решений и успешной инте­грации Восточной Европы в мировое информационное пространство.

Резюме

Регионализация — объективный процесс современного развития. Формирующиеся региональные сообщества (группировки, общины) способствуют более эффективному использованию внешних и внутрен­них факторов развития. Процесс регионализации проявляется в переда­че части государственных функций на международный или субнацио- нальный уровень. Регионалистика изучает трансформацию местных ре-тональных кодов, ведет поиск эффективного геопространства, позво­ляющего отвечать на внешние и внутренние вызовы.

• Доминирующим фактором выделения региона является цивилизаци­онный (социокультурный) код, синтезирующий природно-географические, геополитические, геоэкономические и другие признаки в их динамике.

• Универсальных теорий регионалистики не существует. Поэтому при использовании зарубежного опыта необходимо учитывать мест­ные региональные коды.

• В современных международных отношениях теоретические идеи Больших пространств прослеживаются в создании государств-цивили­заций с доминирующей либерально-демократической идеей (Аме­риканская цивилизация, Объединенная Европа).

• Информационно-коммуникационные технологии ослабили роль и ограничения географического фактора в международных отноше­ниях. Новая география, обусловленная глобализацией, вызвала потреб­ность в регионализации и создании больших многомерных пространств. Произошла трансформация международных отношений, изменив­шая принципы построения межгосударственных систем управления.

• Рубежная (селективная) коммуникативность многомерного про­странства государства выступает как главный стратегический ресурс национальной безопасности. Защитить не только материальные объек­ты, но и духовные ценности можно только при наличии чувства досто­инства и цивилизационной принадлежности, формирующегося на ос­нове целостных региональных общностей (множества в единстве).

• Современная региональная политика является важнейшим ин­струментом согласования государственных и местных интересов, достижения оптимального соотношения между экономической эф­фективностью и социальной справедливостью.

• В постиндустриальную эпоху знание и время превращаются в важ­нейшие экономические ресурсы регионального развития. Регионове- дение сегодня играет важную роль в формировании новых знаний о региональном развитии.

Контрольные вопросы

1. Дайте определение регионалистики.

2. Что такое регионализация?

3. В чем состоит сущность теории Больших пространств?

4. Чем геополитическое и геоэкономическое положение страны (ре­гиона) отличается от географического?

5. Что такое социокультурный код?

6. Что является основой новой геополитики?

7. Дайте определение региональной политики.

8. Назовите успешный опыт государственной региональной политики.

9. Дайте характеристику региональной политики на конкретном

примере.

10. В чем заключаются особенности региональной инновационной

политики?

11. Какие ГИС-технологии применяются для регионального управления?

РЕГИОНАЛИЗАЦИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Глава

Регионализация и глобализация. Региональная трансфор­мация. Конкурентоспособность государства. Геоэкономи- ческая рента. Мировые полюса развития и депрессивные макрорегионы

_С

овременный мир не ограничивается реальным географическим пространством, он стал многомерным. Попытаемся понять при­роду его регионализации. После падения «железного занавеса» го­сударства оказались между молотом глобализации и наковальней регионализации международных отношений. Здесь побеждает тот, кто способен наиболее эффективно использовать геополитический, гео- экономический и цивилизационный код в данном месте и социальном времени в интересах национальной безопасности и для ускорения оборачиваемости финансового, промышленного и торгового капитала. Особенно это актуально в условиях мирового кризиса.

1. Регионализация и глобализация

Регионализацию международных отношений необходимо рассмат­ривать в контексте глобализации. В подходах к анализу этих двух про­цессов нет единства. Одни считают регионализацию составной ча­стью глобализации, другие — как альтернативу.

Глобализация — объективный процесс в современных международ­ных отношениях, высший этап интернационализации, основанный на развитии информационно-коммуникационных технологий. Взгляды на истоки возникновения глобализации являются дискуссионными. Од­ни считают, что глобализация зародилась вместе с появлением меж­дународного товарного обмена. Историки рассматривают этот про­цесс как один из этапов развития капитализма. Экономисты ведут отсчет от транснационализации финансовых рынков. Политологи де­лают упор на распространение демократических институтов. Культу­рологи связывают проявление глобализации с вестернизацией культуры, включая американскую экспансию. Имеются информационно-техноло­гические и экологические подходы к объяснению процессов глоба­лизации. Различается политическая и экономическая глобализация. Однако большая часть исследователей полагает, что это явление, от­ражающее изменение качества мировой экономики и международ­ных отношений под влиянием экономической либерализации и на­чала постиндустриальной эпохи.

Проблема соотношения регионализма и глобализма активно дискутируется. Проводимые исследования пока не дают однозначно­го ответа. Одни исследователи рассматривают глобализацию как процесс интеграции крупных регионов. В таком понимании глобали­зация осуществляется через регионализацию, через формирование «больших экономически интегрированных пространств». В то же время регионализацию можно рассматривать как реакцию стран на вызовы глобализации, как способ ограничить негативное влияние на национальную экономику посредством региональных преференций и коллективного протекционизма.

С одной точки зрения, глобализм и регионализм действуют од­нонаправленно (взаимозависимость, рост трансграничного движе­ния факторов производства, нацеленность на решение экологиче­ских и социальных проблем). В этом случае регионализм рассмат­ривается как ступень на пути к глобализму. Согласно же другой точке зрения, регионализм представляет собой самостоятельное яв­ление, противостоящее глобализму в результате установления внут­рирегиональных преференций и внешних барьеров. Региональная интеграция противоречит главному принципу многостороннего со­трудничества, лежащему в основе глобализации, устанавливающей одинаковый режим для всех.

Глобализм и регионализм имеют общую природу, связанную с ин­тернационализацией мировой экономики, использованием конкурент­ных преимуществ в большом экономическом пространстве. Общее глобализма и регионализма проявляется также и в том, что главные импульсы этих процессов исходят из развитой части мира. И глоба­лизм, и регионализм делают неизбежным введение международных стандартов в области качества продукции, экологических требований к средствам транспорта, технических стандартов средств коммуни­каций, международное признание дипломов в области образования, что, безусловно, является стимулом к дальнейшему развитию между­народных отношений контактов.

Принципиальные различия обусловлены тем, что глобализм в ос­новном опирается на технологическую и культурную унификацию мира, на либерализацию мирохозяйственной деятельности. Регионализм же реализуется через культурную, историческую и географическую бли­зость и стремление соседних стран и регионов сохранить свою куль­турную и экономическую идентичность через региональные торго­во-экономические преференции и коллективный протекционизм.

В ходе развития мирового хозяйства происходит попеременная ак­тивизация процессов регионализма и глобализма, что отражает про­исходящие в нем структурные изменения, в частности, сдвиги в ба­лансе экономических и политических центров силы, соотношение либеральных и протекционистских тенденций, экономики масшта­бов и экономики разнообразия и т.д.

Глобализация трансформирует представления о государственном суверенитете. Запад во главе с США выступают за глобализацию в области политики, экономики, финансов, информации и культу­ры, сопровождающуюся ограничением национальных суверените­тов. Одновременно американская администрация консервативных демократов отказывается ограничить суверенитет Соединенных Шта­тов по важнейшим мировым проблемам международного сообщест­ва (стратегическая стабильность, противоракетная оборона, даль­нейшая либерализация торговли, глобальная экология и др.).

Необходимо различать неолиберальную, экономическую, крими­нальную и этническую глобализацию.

Неолиберальная глобализация — интернационализация экономиче­ской, политической и культурной жизни человечества, сопровождае­мая игнорированием многих цивилизационных императивов. Это учение западных фундаменталистов о всесильном рынке и мировой справед­ливости. Вера в неолиберализм оказалась опасной иллюзией, представ­ляющей угрозу для национальной безопасности. По мнению А. С. Па- нарина (1940—2003), неолиберальная глобализация благоприятство­вала «разбазариванию» национального богатства постсоветских госу­дарств и вывозу капитала за границу. В отличие от пропагандируемого в 1990-е годы глобализма просвещенческого реальное содержание совре­менных процессов интернационализации на основе американских цен­ностей в интересах капитала США привело к монопольному (амери­канскому) глобализму. Формирование единого мирового пространст­ва на принципах европейского Просвещения оказалось в качестве основной приманки для «бездумной» советской интеллигенции, сыг­равшей роль разрушителя отечественного социокультурного про­странства. В реальной действительности процесс глобализации идет по пути интернационализация элит, формирования мирового клуба избранных преимущественно из стран «золотого миллиарда». Этим Запад поманил посткоммунистические элиты, получившие за свою поддержку гарантии сохранности своей собственности, приватизи­рованной в особо крупных размерах. После выполнения этих функ­ций национальные элиты были отвергнуты Западом, как представ­ляющие угрозу идеалам демократического гражданского общества.

Экономическая глобализация — процесс формирования и разви­тия единого мирового экономического (преимущественно финансо­вого) и информационного пространства, обеспечивающий ускорение оборачиваемости капитала и внедрения новых идей. Переплетение этого процесса с мафиозными субкультурами приводит к образова­нию криминального (мафиозного) глобализма, формированию едино­го мирового пространства криминальной экономики. Здесь в качестве своеобразных транснациональных корпораций выступают этниче­ские группировки, среди которых численностью и организованностью выделяются китайские триады.

Возрастает роль этнического глобализма за счет влияния круп­ных диаспор и этнического предпринимательства на формирование единого пространства. Здесь выделяется еврейская и китайская ди­аспоры. Еврейская диаспора выступила в качестве носителя пре­имущественно американских неолиберальных ценностей «открытого общества». В отличие от евреев, ассоциирующих «землю обетован­ную» с Америкой, китайская диаспора является носителем традиций Великого китайского порядка.

В результате противоречивых процессов, по мнению известного немецкого социолога Ульриха Бека (р. 1944), начало формироваться глобальное общество риска — общество, в котором, как правило, «взрывается» ответственность государственных институтов, оказываю­щихся беспомощными при соприкосновении с действительностью. Технологические достижения человечества создают глобальные про­блемы и угрозы, противоречащие институционализированному языку существующего контроля, например, Чернобыль, атака террористов против США. Глобальные вызовы обострили существующие или породили новые проблемы. Они являются следствием новых фак­торов в мировом развитии, нарушающих стабильность нормального функционирования механизмов воспроизводства общественной жиз­ни, межцивилизационных отношений, международных политиче­ских и экономических отношений в границах существующего ми­рового порядка. Появились конкретные военно-политические, эко­номические и другие угрозы, требующие незамедлительных дейст­вий по их устранению. К мировым угрозам относятся терроризм, религиозный экстремизм, этническая вражда, неконтролируемая миграция, незаконная торговля оружием и др.

Крупнейшей международной организацией государств, созданной в целях поддержания мира и безопасности, развития международного сотрудничества является Организация Объединенных Наций (ООН). Основы деятельности ООН разрабатывались ведущими участниками антигитлеровской коалиции. После Ялтинской конференции, опре­делившей послевоенное устройство мира, 26 июня 1945 г. на учре­дительной конференции в Сан-Франциско представители 50 госу­дарств подписали устав ООН. В состав Организации входят 190 из 210 государств мира. Главные органы ООН: Генеральная Ассамблея ООН, Совет Безопасности ООН и Секретариат ООН. Основная за­дача ООН заключается в создании системы международной безопас­ности. Пятую часть финансовых поступлений обеспечивают Соеди­ненные Штаты, имеющие практически контрольный пакет акций в большинстве международных финансовых институтов.

Глобализация и мировой финансовый кризис свидетельствуют о противоречивых процессах, происходящих в мире. Наиболее ра­дикальные прогнозы предрекают век торжества американской общест­венной модели во всем мире. Наступившее столетие называют и ве­ком Китая. Сторонники неолиберальной глобализации, казалось бы, в конце XX в. уже увидели контуры всемирной экономической гар­монии, достигнутой благодаря соблюдению прав человека и высокой эффективности рыночных отношений. Финансовый кризис в Азиат­ско-Тихоокеанском регионе показал, что еще рано говорить об ин­тегрированной экономике, когда одни страны проигрывают, а дру­гие благодаря кризису испытывают экономический бум. В результа­те азиатского кризиса произошел массовый отток капитала из АТР в Соединенные Штаты. Над американской экономикой, находящейся на подъеме, вновь появился призрак вечного процветания. Но новый мировой экономический порядок, основанный на принципах соблю­дения прав человека и либеральной экономики, пока не состоялся.

В конце XX в. попытки универсализации глобального сообще­ства в неоднородном социальном времени стали сопровождаться усилением тенденций регионализации. Это вызвало повышенный интерес к геополитическим (геоэкономическим) концепциям «боль­ших пространств». Для многих стало очевидным, что успешный поэтапный переход страны к рыночным отношениям и открытой экономике возможен на основе государственного контроля реформ, создания региональных таможенных и других союзов. Все больше приходит осознание того, что только создание надгосударственных «больших пространств» является оптимальной моделью, способной эффективно реагировать на внешние и внутренние вызовы. В про­шлом такими образованиями были империи, теперь называют госу­дарства-цивилизации. В качестве субъекта глобализации выступает регионализация, дающая мощный кумулятивный эффект формиро­вания мировых геоэкономических полюсов.

2. Региональная трансформация

Регионализм в постбиполярном мире становится важным фактором функций места и социального времени, проявлением геополитиче­ских, геоэкономических и социокультурных особенностей террито­рии. Выработка геостратегии или технологии реализации приорите­тов регионального развития в многомерном коммуникационном пространстве особенно актуальна в условиях либерализации между­народных экономических отношений (совместное предпринима­тельство, внешнеэкономические связи, свободные экономические зо­ны, приграничное сотрудничество, транспортные коридоры и др.). Регионализация внутренних и международных отношений осущест­вляется на различных уровнях территориальной иерархии, среди которых выделяются внутригосударственный, государственный и над­государственный, континентальный и трансконтинентальный.

Для постсоветских стран с переходной экономикой особенно ак­туальна проблема использования зарубежного опыта регионального развития и местного самоуправления с учетом особенностей их со­циокультурного пространства. Это обусловлено рядом обстоятельств. Во-первых, здесь сохранилось политико-административное устрой­ство уже несуществующего государства с неограниченной властью партии и сверхцентрализованной экономикой, где в основу рай­онирования были положены партийный и производственный прин­ципы. В региональной политике отсутствовал социальный приори­тет, здесь на первом месте был не человек, а производство. Жесткое централизованное планирование и управление приводило к дис­пропорциям в региональном развитии, особенно в решении мест­ных социально-экономических проблем. Во-вторых, в условиях со­временного кризиса эти диспропорции еще больше углубились, а попытки некритического использования зарубежного опыта не дают позитивных результатов.

В постбиполярном мире усиление регионализма сопровождается возрастанием роли рубежных государств, расположенных на «краю» различных экономических пространств. Здесь выделяется группа стран, эффективно использующая рубежные функции между пост­советскими странами и Западной Европой (Финляндия, Турция, Кипр и др.). Финляндия является единственным членом Евро­пейского Союза, непосредственно соседствующим с крупнейшим постсоветским государством — Россией, Турция и Кипр, располо­женные на европейской периферии, оказались особенно привлека­тельными: одна — для челночного бизнеса, другая — в качестве на­логовой гавани.

В мировом экономическом пространстве доминируют США и Европейский Союз и одновременно формируются новые полюса. В мировой экономике лидирует ЕС — ВВП (2007) свыше 17 трлн долл. по паритету покупательной способности. ВВП США составил 14,3 трлн долл., или 20% мирового ВВП (по ППС). Но отметим, что в середине 1960-х годов на долю США приходилось около 26% мирового ВВП. В этот период ЕС в составе 6 стран-учредительниц обеспечивал 14,5% мирового ВВП. В 2005 г. доля Европейского Союза в составе 25 членов превысила 20%. Доля Японии с середи­ны 1960-х годов до конца 1980 — возросла с 6 до 9%, но к настоя­щему времени понизилась до 6%.

За период 1967—2006 гг. доля Китая в мировом ВВП увеличи­лась с 3,8 до 11%, а в формате Большого Китая — до 13%. Китай вышел на второе место среди великих держат после США по ВВП (7,9 трлн долл. в 2008 г. по паритету покупательной способности). Доля Индии за аналогичный период возросла с 3 до 4%, а Бразилии — с 1,6 до 3%. Доля СССР в мировом ВВП в 1967 г. оценивалась в 11%, но затем постепенно снижалась, составив к началу перестройки 9,8%. В 2005 г. суммарная доля бывших союзных республик в мировом ВВП равнялась 3,5%, в том числе России — около 3%.

Усиливается дифференциация между Севером и Югом. «Боль­шая семерка Севера» включает США, Японию, Германию, Францию,

Англию, Италию и Канаду. Формируется Большая семерка Юга в составе Китая, Индии, Бразилии, Индонезии, Мексики, Южной Кореи и Таиланда. Это деление довольно условно. Так, например, Китай может с полным правом претендовать на присоединение к се­мерке Севера. А Индонезию и Таиланд после мирового финансово­го кризиса в конце 1990-х годов можно лишь символически отнести к ведущим странам Юга.

В результате мирового финансового кризиса возросла роль «Боль­шой двадцатки». Клуб G20, созданный в 1999 г., объединяет 19 стран: США, Германию, Японию, Францию, Италию, Великобританию, Канаду, Аргентину, Австралию, Бразилию, Китай, Индию, Индоне­зию, Мексику, Россию, Саудовскую Аравию, ЮАР, Южную Корею и Турцию. Евросоюз, который на саммите в Вашингтоне в ноябре 2008 г. представляла Франция, является 20-м участником. На эту встречу дополнительно позвали также Испанию и Нидерланды. На долю «Большой двадцатки» приходится 90% мирового ВВП. По ито­гам саммита, посвященного выработке общих мер по преодолению мирового финансового кризиса, лидеры G20 приняли общее заяв­ление. Возможно, в будущем страны G20 примут совместный дого­вор, подобный Бреттон-Вудскому соглашению.

При формировании многополярного мира будет возрастать роль группы наиболее перспективных и динамично развивающихся эко­номик и рынков мира, включающей Бразилию, Россию, Индию и Ки­тай (БРИК), где проживает более одной трети населения мира. На страны БРИК приходится 25,9% поверхности суши и 40% населе­ния Земли (2,7 млрд чел.). Объем ВВП достиг по обменному валют­ному курсу 15% и по паритету покупательной способности почти 25% мирового ВВП. БРИК концентрирует 40% общемировых золо­товалютных резервов (2,8 трлн, из них китайских 1,5 трлн долл.). Китай и Индия демонстрируют устойчивый экономический рост в условиях мирового финансового кризиса, в 2009 г. соответствен­но, 6% и 5,1%. Отрицательный рост в Бразилии оценивается экс­пертами в 1%, тогда как в России — от 6 до 7,5%. БРИК неодноро­ден и разновелик, государства принадлежат к разным цивилизаци­ям и религиям. Китай занимает первое место в мире по численности населения, 3-е место по ликвидности ВВП после США и Японии. ВВП Китая (по паритету покупательной способности) больше других членов БРИК, в том числе в четыре раза больше России и в два раза больше, чем в Индии. Три крупнейших в мире банка китай­ские. И по существу Поднебесная становится второй сверхдержавой.

К развитым индустиальным странам относятся США, Япония, Западная Европа, Канада, Австралия, Новая Зеландия и Израиль. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) включает кроме перечисленных стран Мексику, Чехию, Венгрию и Польшу. В 1990-е годы страны ОЭСР доминировали в структуре мирового экспорта (свыше 72%). Среди развивающихся стран вы­деляются восточноазиатские, латиноамериканские и ближневосточ­ные новые индустриальные страны (НИС).

Новые индустриальные страны АТР (Южная Корея, Тайвань, бывший Гонконг, Сингапур) стремительно ворвались на мировые рынки. Эти азиатские драконы (символ могущества на Востоке) использова­ли редкий исторический шанс. На мировых рынках «свято место пусто не бывает». Первоначально НИС заняли освободившуюся Япо­нией нишу трудоемких и ресурсоемких производств в экономиче­ском пространстве АТР, а затем совершили скачок к высоким техно­логиям. Новые индустриальные страны региона с общим населением около 82 млн чел. увеличили свою долю в мировой торговле про­мышленными товарами с 4% в 1975 г. до 13% в текущее десятилетие.

Основу конкурентоспособности НИС составляет умение произво­дить высококачественные товары при низкой их себестоимости, вы­сокая дисциплина и производительность труда. Экономическому росту способствует организация сотрудничества с иностранным капиталом, включая создание совместных предприятий, экспортно-промышленных зон и технопарков, ориентированных на высокие технологии, в пер­вую очередь в области электроники. Зарубежных инвесторов особен­но привлекает дешевый и чрезвычайно добросовестный, квалифи­цированный труд рабочих и инженеров.

Наибольших успехов добились страны, где выделялись приори­тетные отрасли при государственном кредитовании. В Южной Корее и Тайване любой производитель получал льготные кредиты пропор­ционально объему экспорта. Особенно впечатляют феноменальные успехи Тайваня.

В целом с начала 1990-х годов западные страны не увеличили своей доли ни в мировом валовом продукте, ни в промышленном производстве и международной торговле. Япония утратила былую стабильность, а Соединенные Штаты сохранили невысокие темпы роста. Наибольшим динамизмом были отмечены восточноазиатские страны, в первую очередь Китай и НИС.

Если сопоставить группы стран по их доли в мировой промыш­ленной индустрии в последнем десятилетии XX в., то отмечается сокращение доли развитых стран с 53 до 46%. Производство массо­вых изделий постепенно перемещается из североатлантического региона в Азиатско-Тихоокеанский регион (за исключением Японии), Индостан и Латинскую Америку. Доля развивающихся стран увели­чилась с 35 до 48%, в том числе Большой семерки Юга — с 19 до 28%. Если доля США сохранилась примерно на уровне 17%, то до­ля Китая увеличилась с 8 до 15%. Наиболее катастрофическое со­кращение доли стран в мировой промышленной индустрии харак­терно для СНГ с 7 до 2,5%.

В структуре мирового хозяйства выделяются три полюса эконо­мического и технологического развития — в Западной Европе, Се­верной Америке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Как результат глобализации и регионализации современного мира формируются интерполисы рубежной коммуникативности, или мировые города. Эти международные центры-метрополии с реальным преференциальным режимом по аналогии с древнегреческими полисами или средневеко­выми вольными городами являются носителями ускоренной обора­чиваемости финансового, промышленного и торгового капитала (Нью- Йорк, Гонконг, Сингапур, Лондон, Франкфурт, Токио и другие). На основе использования самых современных информационных и ком­муникационных технологий интерполисы сконцентрировали огром­ные капиталы и ноу-хау, здесь принимаются важнейшие экономические решения. В XXI в. интерполисы по аналогии со средневековыми вольными городами, возможно, будут управлять миром.

Крайним проявлением регионализации является криминальная маргинализация экономики. Транснациональные полюса криминаль­ной экономики, состоящие из географических «треугольников» нар­кокартелей, дают оборот примерно 400—500 млрд долл.

Наряду с полюсами экономического и технологического развития существуют обширные зоны с низким уровнем жизни населения. Принятый в международных финансовых организациях показатель «1 долл. на человека в день» является пороговым для категории нищего населения. Мировой ареал бедности сформировался в Цен­тральной Африке (рис. 1).

Рис. 1. Наиболее богатые и наиболее бедные страны мира

Современное общественное производство рассматривается как совокупность четырех основных секторов. К первичному сектору относятся добывающие отрасли и сельское хозяйство, вторичный включает обрабатывающую промышленность, третий сектор — сферу услуг и, наконец, четвертый — информационный сектор. Российский ученый В.Л. Иноземцев (р. 1968) описывает изменения в структуре мирового хозяйства на протяжении двух веков следующим образом.

Если в прошлом значительная часть ВВП создавалась в аграрном секторе, то в 30-е годы XX в. индустриализация стала доминировать в экономическом развитии. Так, например, за период 1870—1920 гг. доля сельского хозяйства в создаваемом ВВП сократилась в США с 40 до 1,4%. В начале XXI в. в аграрном секторе США занято ме­нее 2% населения, тогда как эта доля в 1945 г. составляла 20%.

Обрабатывающая промышленность доминировала в 1950-е годы в большинстве высокоразвитых стран Запада, а первичный сектор стал уделом развивающихся стран. При этом складывалась иллюзия высокой степени зависимости Запада от ввозимого сырья, энергоно­сителей и сельскохозяйственной продукции из стран Азии, Африки и Латинской Америки. Стали создаваться региональные союзы экс­портеров промышленного сырья, такие как ОПЕК. В результате ра­дикальной политики экспортеров были повышены цены на основные виды промышленного сырья. Запад отреагировал на вызов разви­вающихся стран бурным развитием третичного сектора производства, включая обеспечение производства энергосберегающими и другими технологиями. Высокий уровень жизни населения вызвал гигантский спрос на медицинские, бытовые и другие виды обслуживания. На на­учно-исследовательские, опытно-конструкторские работы (НИОКР) и образование в западных странах тратилось до 10% валового на­ционального продукта (ВВП). В результате за период 1970—1985 гг. ВВП основных развитых стран увеличился на 32%, а потребление энергии — на 5%. На единицу выпускаемой продукции высокораз­витые страны начали расходовать меньше металлов, угля, нефти, же­лезной руды и древесины.

Научно-техническая революция существенно ухудшила финансо­вое положение многих развивающихся стран из-за снижения экспорт­ных поступлений в бюджет. Особенно катастрофическим оказалось положение центральноафриканских стран. Устойчивое отрицательное сальдо внешней торговли большинства развивающихся стран покры­валось кредитами западных стран, частных банков и международ­ных финансовых организаций. Внешний долг развивающихся стран увеличился за период 1975—1995 гг. с 130 млрд до 2 трлн долл. В наи­более бедных развивающихся странах — с ВВП на душу населения менее 905 долл. — в 2003 г. проживало около трети населения мира. Их доля в мировой торговле сегодня не превышает 1%. Таким обра­зом, третичный сектор всего за двадцать лет вытеснил на периферию экономики первичные отрасли промышленности в западных стра­нах и сделал катастрофическим положение экспортеров сырья и сель­скохозяйственной продукции.

В 1990-е годы началось бурное развитие на Западе информацион­ного сектора общественного производства. На фоне падения доли промышленного производства в ВВП росла доля занятых в информа­ционном секторе. В 1995 г. в США в науке, образовании, здраво­охранении и производстве программного обеспечения производилось почти 43% ВНП. Объем мирового рынка информационных услуг со­ставил в середине 1990-х годов свыше 400 млрд долл., или 42% внешнеторгового оборота высокоразвитых стран. Произошли карди­нальные изменения в социальной базе общественного производства. Если в индустриальную эпоху пролетариат являлся ведущей соци­альной силой, то в настоящее время наиболее значимыми катего­риями стали программисты, менеджеры и работники образования. Занятость в сфере услуг в мировых информационно-интеллектуаль­ных технополисах, таких как Силиконовая (Кремниевая) долина под Сан-Франциско, достигла 90%.

Углубление международного разделения труда и развитие высо­ких технологий в индустриальных государствах изменило геогра­фию обрабатывающей промышленности. Для развивающихся стран открылись перспективы для индустриального развития. В индуст­риализации догоняющего типа выделяются импортозамещающие и экспортоориентированные стратегии промышленного развития. Но что должно быть первичным — закрепление освоения внутрен­него рынка промышленных товаров или продвижение местных из­делий на мировой рынок? До азиатского финансового кризиса кон­ца 1990-х годов ответ был однозначным.

На начальном этапе индустриализации успехов добились страны открытой экономики, выступающие против промышленного само­обеспечения. Выход на мировой рынок сочетался с эффектными пре­образованиями в сельском хозяйстве, что способствовало развитию внутреннего рынка. Активное участие в международном разделении труда основывалось на частном предпринимательстве и активной роли государства в этом процессе.

Соревнование за лидерство в индустриализации развернулось между Латинской Америкой и Юго-Восточной Азией. Казалось бы, стартовые позиции Латинской Америки были наиболее предпочти­тельны. Регион раньше Азии и Африки вступил в фазу промыш­ленного развития. Великая депрессия 1930-х годов и застой между­народной торговли во время мировых войн породил мощные сти­мулы к импортозамещению, ставшему руководящей доктриной. Ис­торическая связь с Соединенными Штатами, разнообразные сырье­вые ресурсы и квалифицированные кадры способствовали индуст­риальному развитию.

Время показало, что реальным геоэкономическим лидером ста­ла Восточная Азия, формирующаяся вначале преимущественно под японским влиянием. Япония была ближе в социокультурном отно­шении к другим азиатским странам, и сама прошла путь догоняющей страны. На Востоке не принято руководствоваться чужими совета­ми, они могут носить преимущественно рекомендательный харак­тер. Кроме социокультурных традиций и трудовой этики, дополни­тельным фактором успеха стала многочисленная и дешевая рабочая сила. В связи с этим в последние десятилетия быстро усиливается геоэкономическая роль Китая. За 1970—2005 гг. среднегодовой рост экономики Китая составлял 8—10%.

Преобразования в Латинской Америке осуществлялись под па­тронажем международных финансовых институтов, не всегда владев­ших местной спецификой. В стратегии импортозамещения предпоч­тение отдавалось созданию предприятий текстильной, швейной, ко­жевенной, обувной и других отраслей промышленности, производя­щих потребительские товары кратко- и среднесрочного пользования. При этом экспорт продукции обрабатывающей промышленности сдер­живался ее низкой конкурентоспособностью. Возникший хронический дефицит иностранной конвертируемой валюты превратился в главный тормоз экономического развития.

К началу 1990-х годов новый полюс экономического и техноло­гического развития в Азиатско-Тихоокеанском регионе достиг самых высоких темпов экономического роста. Здесь на экспорт направля­лось две трети производимых промышленных товаров, широкое развитие получили наиболее высокотехнологичные из массовых про­изводств. Инвестиции из постиндустриальных стран превратили АТР в главный «сборочный цех» мировой экономики.

Новые индустриальные страны сосредоточили наиболее передо­вые и конкурентоспособные производства в многочисленных спе­циальных экспортно-промышленных (технологических) зонах, где были созданы условия для импорта технологий и экспорта готовой продукции (преимущественно в США), произведенной сверхэкс­плуатации местных трудовых ресурсов. Разница в оплате труда между странами Запада и АТР составляет соответственно 30 долл. и 1 долл. в час за удлиненный рабочий день. Узость местных на­циональных рынков, признаки перепроизводства, достигнутый пре­дел снижения цен на производимую продукцию привел к экономи­ческой катастрофе в странах Юго-Восточной Азии, наиболее по­страдавшей от финансового кризиса (Таиланд, Индонезия, Филип­пины, Малайзия). Экономика Японии и Южной Кореи оказалась относительно устойчивой, а наибольшую стабильность обнаружили Гонконг, Сингапур и Тайвань.

Заимствовать опыт новых индустриальных стран необходимо с учетом геоэкономических реалий современного общественного производства. Модели национального развития должны основы­ваться на информационных технологиях и знаниях, которые стано­вятся главным стратегическим товаром. Поэтому в основе регио­нальных полюсов роста должны доминировать образовательные и научно-исследовательские центры, где осуществляется не только учебная, но и научно-исследовательская, культурно-воспитательная и информационно-консультативная деятельность, направленная преж­де всего на приоритетное развитие региона.

Постиндустриальная эпоха вызвала необходимость поиска но­вых подходов к региональному развитию в условиях открытости страны к внешнему миру. Один из ведущих российских ученых в области геоэкономики А. Неклесса выделяет в историческом раз­витии капитализма три фазы: торгово-финансовую, индустриаль­ную и современную, геоэкономическую. Кризис индустриализма и национального государства стал сущностным содержанием XX в., в недрах которого зародился процесс современной глобализации, включения всего хозяйственного организма планеты в капиталисти­ческую систему. В отличие от христианского универсализма и гума­низма зарождающаяся глобальная стратегия весьма далека от планов братского единения народов, мирового гражданства и объединения наций в глобальное гражданское общество. Новая мировая элита делает ставку на тотальную финансово-правовую регуляцию мира в це­лях создания устойчивой системы геоэкономических рентных плате­жей, масштабного перераспределения ресурсов и мирового дохода в качестве основного источника системной прибыли (свердоходов).

Обозначились контуры новой мировой статистики — система национальных счетов, заменившая привычный валовой внутренний продукт (ВВП) на валовой национальный доход (ВНД) в качестве главного макроэкономического индикатора. В нем заложена систе­ма глобального бухгалтерского учета. Появился не только новый фундаментальный принцип «произведено то, что продано», но и про­изошел сдвиг в философии экономики — от мышления в категориях производства продукта к мышлению в категориях его распределения и получения дохода. Если в классической политэкономии такие источники, как труд, капитал и земля (земельная рента) исчерпы­вающе объясняли и описывали рост ВВП, то теперь этого недоста­точно. В высокоразвитых странах значительная часть ВВП создает­ся за счет таинственного четвертого фактора, получившего название общего фактора производства. Существует несколько версий о при­роде данного фактора.

Возможно, это научно-технический прогресс и высокие техно­логии. Но тогда непонятно, почему не происходит экспорт техноло­гий по всему миру. Другая, основная версия, — благоприятное воздей­ствие на экономику национальной инфраструктуры (окружающей производство среды). Под этим подразумевается высокий уровень социально-политической и экономической безопасности от различ­ного рода рисков, развитая социальная и производственная инфра­структура, современные коммуникации, эффективная поддержка производителя, содействие государства в продвижении товаров, за­щита производства от демпинга, зрелая индустрия услуги и другие факторы, составляющие основу конкурентоспособности региональ­ных условий хозяйствования.

А. Неклесса акцентирует внимание еще на одной версии. В со­временной глобальной экономике складывается метаинфраструк­тура. Как известно, государство в рамках национальной экономики при помощи налогов и иных мер перераспределяет доходы между группами населения и хозяйственными субъектами. В глобальной экономике происходит перераспределение совокупного мирового до­хода между геоэкономическими субъектами, тесно связанными с раз­ными видами деятельности: добычей энергетических ресурсов, вы­сокими технологиями, производством товаров массового спроса, ин­формационными и финансовыми услугами. Но роль этих видов дея­тельности в процессе глобализации не равноценна. Преимуществен­но на основе информационных и финансовых услуг формируется глобальная инфраструктура, благоприятная для экономических субъ­ектов, выступающих здесь в качестве монополистов. Фундаментом метаинфраструктуры стало не производство, а распределение и пе­рераспределение ресурсов, дохода и прибыли. Подобное перерас­пределение, ориентированное на США и другие высокоразвитые стра­ны, составляют суть геоэкономических рентных платежей, являясь своего рода глобальным налогом на экономическую деятельность.

Ушло в историю политэкономическое деление мира на капита­листические, социалистические и развивающиеся страны. Мировая экономика находится в поисках новой пространственной конфигу­рации. Стали проявлять активность геополитические и геоэкономи- ческие оси Запад — Восток и Север — Юг. Кончилась биполярная определенность и существовавшие полвека правила игры на миро­вой шахматной доске. Индустриальный Север расколот на высоко­развитые страны-системы со штабной экономикой, определяющей планетарные правила игры и взимающей специфическую мировую ренту. Бывший социалистический лагерь образовал разновекторную группу стран с переходной (транзитной) экономикой. Для некото­рых из них нет определенного ответа на вопрос, куда они переходят от достигнутого уровня, по каким моделям будет происходить по­следующее развитие.

Запад, несмотря на высокие издержки производства, создал наибо­лее выигрышные условия для экономической деятельности. Наиболь­шей экономической мощью обладают Соединенные Штаты, ставшие не только неоспоримым мировым лидером, но и наиболее привле­кательной страной для мировых финансовых потоков. Массовое про­изводство постепенно перемещается из североатлантического в Ази­атско-Тихоокеанский регион. Одновременно формируется глубокая периферия (не только Юга). Здесь социальные организмы не выдер­живают процессов глобализации, коррумпируются и разрушаются, создавая подпитку кланово-мафиозной мировой «теневой» экономике.

Информационные технологии, транспортные магистрали, телеком­муникации и другие технические достижения цивилизации сущест­венно ослабили ограничения географического пространства. Начала формироваться «новая экономика», основанная на представлениях многомерного коммуникационного пространства. Усиливается поля­ризация мирового хозяйства, где образуются наднациональные по­люса экономического и технологического развития и криминальной экономики. Разновидностями трансграничной коммуникации в мно­гомерном пространстве являются коммуникационные коридоры ус­корения оборачиваемости торгового, промышленного и финансово­го капитала (свободные экономические зоны и др.).

В рамках полицентричного устройства мира выделяются погра­ничные зоны, образующиеся на рубежах цивилизаций, государств, субрегиональных и других территориальных сообществ. В результа­те открытости для внешнего мира и разнообразных контактных функций рубежность становится стратегическим ресурсом развития, о чем свидетельствуют многочисленные исторические примеры. Однако если страна длительное время находилась за «железным за­навесом», то после его падения в пограничных районах могут воз­никнуть депрессивные зоны. Исследование барьерных, фильтрую­щих и контактных функций рубежных зон способствует успешной мирохозяйственной интеграции.

В современных условиях устарела геополитическая (геоэкономи- ческая) концепция Центр и Периферия. Действительно, в индуст­риальную эпоху под влиянием международного разделения труда произошло деление географического пространства на центр и перифе­рию. Центр выступал в качестве полюса, ядра, фокуса или очага ре­гионального развития, где происходил технологический прорыв, и тем самым приобретал конкурентные преимущества перед другими терри­ториями. Центр, как правило, имел выгодное экономико-географи­ческое положение, развитую инфраструктуру, высокий инновацион­ный и образовательный потенциал, располагал профессионализмом управленческой элиты. Здесь исторически концентрировалось и на­капливалось материальное и интеллектуальное богатство. В результа­те экономического неравенства образовывалась периферия, представ­ленная удаленными территориями, окраиной, глубинкой.

В условиях глобализации и углубления стратификации многомер­ного пространства различия в энергетике мировых полюсов и пе­риферии определяют готовность стран и регионов к освоению техно­логических инноваций, структурным преобразованиям экономики и к широкой мирохозяйственной интеграции. Меняются представ­ления о периферии: она не обязательно должна быть связана с гео­графической удаленностью, а может определяться понятием «инфор­мационная периферия». Страна может иметь выгодное географическое положение, но при авторитарной власти, стремящейся к самосохра­нению, оставаться мировой периферией.

2. Конкурентоспособность государства

Мировая экономика развивается как единое целое, вне которого не может успешно существовать ни одно государство. Как свиде­тельствует исторический опыт, замкнутость общества и экономики ведет к еще большей отсталости. Однако, как показало «шоковое» присоединение к мировому хозяйству постсоветского пространства, существует другая опасность. Чрезмерная открытость при отсутствии регулирующих механизмов приводит к экономическому спаду и па­дению уровня и качества жизни. В современном мире конкуренто­способность экономики определяется внутренними и внешними фак­торами. Здесь не достаточно предоставление только преференций для привлечения иностранного капитала в отечественное производство. Необходимо создание конкурентоспособности региональных условий хозяйствования, учитывающей конъюнктуру мирового рынка.

Конкурентоспособность государства является системным инте­гральным показателем, отражающим способность нации достигать и поддерживать высокие темпы социально-экономического роста, обеспечивающие высокий уровень и качество жизни. Здесь особое место занимают не только товары и услуги, но и система обществен­ных ценностей (человеческий капитал), включая науку и образова­ние. Это особенно актуально для государств, где полностью дегра- дированы наукоемкие сегменты экономики и отпала потребность в подготовке высокоинтеллектуальных специалистов, особенно в об­ласти инженерных наук. Примитивный рынок труда не стимулирует стремления молодежи к качественному образованию. В условиях либерализации международных экономических отношений, включая валютно-финансовые рынки и торговлю, важное значение приобре­тает региональная конкурентоспособность.

Методология регионалистики уделяет особое внимание конкурен­тоспособности региональных (национальных) условий хозяйствования в условиях открытости к внешним рынкам. Если в советской экономи­ческой науке выделялись два направления специализации ученых — на отечественной и зарубежной экономике, то в настоящее время невозможно дать прогноз или тенденции развития региона страны без учета не только внутренних, но и внешних факторов. Извест­ные советские теории территориально-производственных комплек­сов и энерго-производственных циклов, исходящих только из эф­фективности производства и технологии из данного вида отечест­венного сырья и энергии, сегодня потеряли свою актуальность, по­скольку не учитывают реалии мирового рынка.

На Копенгагенском саммите Евросоюза были поставлены сле­дующие обязательные условия для вступления в Сообщество: демо­кратизация общественных отношений, создание рыночной экономи­ки и конкурентоспособность государства. В глобальной конкуренции на первое место выходит экономика, основанная на знании. Качест­во человеческого капитала ставится в центре государственной поли­тики. Когда экономическая наука прогнозирует то, чего нет, и не может предсказать то, что будет, это свидетельствует об отсутствии европейского мышления и игнорирования междисциплинарного под­хода к анализу сложных процессов.

Процессы глобализации усилили роль региональных факторов в общественном развитии. Поэтому важной составляющей конкурен­тоспособности государства является использование возможностей ре­гионального развития. Если государство декларирует стратегическую цель на европейскую интеграцию, регионы страны должны соответ­ствовать принципам европейского регионализма.

Выделяются три мировых центра по изучению конкурентоспособ­ных преимуществ наций. Институт стратегии и конкурентоспособ­ности при Гарвардском университете был создан профессором Майк­лом Портером. Ученый также является одним из идеологов прове­дения Всемирного экономического форума в Давосе, который пуб­ликует ежегодно Глобальный доклад о конкурентоспособности. Швейцарский институт развития менеджмента (Лозанна) выпускает Мировой ежегодник конкурентоспособности. Методики определения конкурентоспособности включают несколько сотен показателей и экс­пертных оценок, включая экономические показатели, показатели эффективности правительства и государственного управления, эф­фективности бизнеса и состояния инфраструктуры. Здесь особое место занимает оценка политической воли руководства страны, ее способность мобилизовать граждан на проведение необходимых ре­форм. Информационно-коммуникационная революция привела к до­минированию «мягкой» инфраструктуры над «твердой». Наличие воз­можностей генерирования, хранения и передачи знаний и информа­ции становится важнее «твердой» инфраструктуры (дороги, порты и т.п.). Прямые иностранные инвестиции идут не к буревестникам демократии с дешевой рабочей силой, а в страны с устойчивой вла­стью и стратегией развития. Не случайно на первое место по привле­чению ПИИ вышел коммунистический Китай.

Исследовательский и издательский проект Всемирного эконо­мического форума, действующий уже более 20 лет, предложил ме­тодику определения конкурентоспособности стран мира с точки зрения перспектив среднесрочного экономического роста. На осно­ве межстранового сопоставительного анализа и статистической об­работки больших массивов информации рассчитывается Индекс гло­бальной конкурентоспособности. С его помощью удается определить секрет успеха — оценить эффективность различного рода прави­тельственных и корпоративных программ. С 2006 г. индекс стал рассматриваться как основной показатель для сравнительной оцен­ки конкурентоспособности различных стран мира.

В соответствии с неоклассической теорией экономического роста при определении индекса конкурентоспособности учитываются сле­дующие факторы:

• открытость к внешнему рынку;

• правительственный;

• валютно-финансовый;

• технологический;

• социально-производственная инфраструктура;

• менеджмент;

• трудовые ресурсы;

• институциональная среда.

Каждый из факторов обобщает большое число, примерно от 20 до 30 исходных показателей. Всего в методике оценки конкурентоспо­собности учитываются 194 показателя.

Фактор открытости к внешнему рынку отражает степень миро­хозяйственной интегрированности страны, политику обменного кур­са, тарифы и скрытые экспортно-импортные барьеры, прямые ино­странные капиталовложения. При этом учитывается открытость для цивилизованных экономических связей и существующие ограниче­ния для «теневого» оборота и проникновения контрабандных товаров, фильтрующие функции государственных границ.

Фактор «правительство» включает показатели, отражающие уро­вень государственного вмешательства, уровень компетентности пра­вительства (квалификация персонала, общеобразовательный уровень культуры, эффективность расходов правительства, лоббирование, сте­пень политического давления и др.), налоговую и фискальную политику.

Валютно-финансовый фактор отражает степень интегрированно­сти в мировую финансовую систему, частичную и полную конвер­тируемость национальных валют.

Технологический фактор включает показатели научно-техничес­кого прогресса, инновационной политики, исходные условия и эф­фективность использования новых технологий, распространение высшего образования, рост числа терминалов Интернета, рейтинг научно­исследовательских институтов и ученых, численность и качество ин­женерных кадров. В свою очередь, заимствование иностранных тех­нологий включает показатели пользования международной телефон­ной связью, защита интеллектуальной собственности, использование технологии по лицензиям, трансферт технологии через зарубежные инвестиции, способность абсорбировать новые технологии.

Особенно велики требования к показателям, отражающим уровень развития социально-производственной инфраструктуры, обеспечи­вающей качество жизни и производственную деятельность.

Фактор менеджмента включает показатели, отражающие управ­ленческий опыт. Особенно важен этот фактор для стран с переход­ной экономикой, где утрачены местные традиции предпринима­тельской деятельности.

Фактор трудовых ресурсов отражает характеристику рабочей си­лы и ее образовательный уровень, трудовое законодательство, влияние трудовых коллективов на оплату труда, использование труда женщин, пенсионеров и подростков, пособия по безработице и их влияние на оплату труда, качество обучения в начальной и средней школе, эффективность социальных программ, численность трудовых ресур­сов, квалификацию и производительность.

Фактор институциональной среды сопоставляет страны по сте­пени надежности правовых и общественных институтов, включая гарантии исполняемости законов и защиту прав собственника.

Необходимо иметь в виду, что важность одних и тех же факто­ров для развития стран, находящихся на разных стадиях экономи­ческого развития, будет различна. В наименее развитых странах особое значение для роста конкурентоспособности будут иметь та­кие факторы как борьба с неграмотностью и создание базовой ин­фраструктуры. В более развитых экономиках ключевую роль начи­нают играть факторы организации бизнеса и технологической вос­приимчивости.

В конце 1990-х годов в мире лидировали ранжированные по ин­дексу конкурентоспособности малые страны с открытой экономикой: Сингапур и Гонконг. Почетное третье место по интегральному по­казателю занимали США, лидирующие среди крупных высокоразви­тых стран и занимающие первое место в мире по индексам техно­логии и менеджменту.

В Докладе Всемирного экономического форума, опубликован­ном в 2008 г., по индексу конкурентоспособности в мире лидирова­ли такие страны, как США, Швейцария, Швеция, Дания, Синга­пур, Финляндия и Германия. На 43-м месте оказалась Индия, на 54-м — Китай, на 56-м — Казахстан. Россия в этом рейтинге заняла 63-е место, Азербайджан — 64-е, Украина — 78-е. Остальные стра­ны СНГ располагались на местах ниже 80. Среди постсоветских стран самые высокие значения индекса были у стран Балтии (Эсто­ния, Латвия, Литва), но в результате мирового финансового кризи­са они оказались на грани дефолта.

В Восточной Европе произошло ухудшение качества властной элиты, избираемой демократическим путем. Для местных политиков «бизнес на государственных ресурсах» стал самым прибыльным за­нятием. Низкое качество политической элиты снижает конкуренто­способность государства. Коррупция, лоббирование, политическое давление в бизнесе, высокие ставки налога и бегство от налогов, неэффективность обеспечения личной безопасности и отсутствие на­дежных гарантий осуществления коммерческих контактов усиливают негативные тенденции, замедляют экономический рост и затрудняют приток иностранных инвестиций.

Благоприятный инвестиционный климат в современном мире из­меряется не только льготным налоговым режимом, а созданием кон­курентоспособности региональных условий хозяйствования за счет сочетания множества факторов, обеспечивающих геоэкономическую ренту (получения сверхприбыли). В условиях глобализации появилась неконкурентоспособность нового типа — инвестиционная непривле­кательность и усилилась роль природного фактора в общественном разделении труда. Особое значение для привлечения инвестиций при­обрели показатели эффективности территории.

Известные со времен французского географа и историка Элизе Реклю (1830—1905) географические представления расширил извест­ный академик-математик Никита Моисеев (1917—2000) в труде «Аго­ния России». Эффективная территория государства включает гео­графическое пространство без экстремальных условий для жизни людей. (Непригодными считаются климатические зоны, где средне­годовая температура ниже двух градусов мороза, а высота над уров­нем моря свыше 2000 м.) В России лишь треть территории (5,5 млн км²) отвечает этому критерию. По площади, удовлетворяющей этому показателю, самое протяженное в мире государство занимает лишь пятое место после Бразилии, США, Австралии и Китая. Россия — не только самая протяженная, но и самая холодная страна мира. Это своеобразная Чукотка геоэкономического пространства Земли, где создание производства требует больших затрат на единицу продукции.

В условиях глобализации усиливается роль региональных условий экономического развития. Намерения государства привлечь иностран­ные инвестиции должны подкрепляться созданием благоприятных условий хозяйствования в данном месте. Казалось бы, эта простая истина легко реализуема на практике. Однако опыт постсоветских стран показал, что их представления о требованиях к открытой экономике часто не совпадают с зарубежными инвесторами. Суще­ствует глубокое заблуждение, что стоит только принять законодатель­ный акт, обеспечивающий преференциальный режим для иностран­ных инвесторов, и успех обеспечен. Ряд восточноевропейских стран принял самые либеральные для открытой экономики законы, одна­ко это не привело к крупномасштабному притоку капитала.

Маркетинг рынка региональных условий хозяйствования требу­ет знаний привлекательности тех или иных факторов и условий, которые могут побудить потенциальных инвесторов связать свою деятельность с конкретной территорией. Вполне очевидно, что основные стимулы для отечественного инвестора могут иметь вто­ростепенное значение для иностранного. Маркетинг рынка свиде­тельствует о зависимости стимулов и побудительных мотивов от социокультурных различий. Так, например, для отечественных пред­приятий наличие в регионе инфраструктуры может иметь стимули­рующее значение для осуществления капиталовложений, а для иностранной фирмы такой «стимул» является не более чем обяза­тельным предварительным условием. Для иностранного инвестора важен не уровень, а качество инфраструктуры.

При выполнении предварительных условий, обусловленных каче­ством инфраструктуры и преференциальным режимом, главным сти­мулом или мотивацией для зарубежных инвесторов является реальная возможность получения прямого выхода на внутренний рынок страны помещения капитала. Постсоветские страны являются важным терри­ториальным резервом развития международного бизнеса. Потенциаль­ная привлекательность этого рынка обусловлена значительным коли­чеством потребителей разнообразной продукции, существенным технологическим и структурным отрывом западного промышленно­го производства от отечественного, что увеличивает емкость рынка. Отечественные потребители, обладающие современными потребно­стями и вкусами, не могут быть удовлетворены технологически от­сталым производством. Требуется соответствие между количествен­ным ростом производства и улучшением качества и технического раз­нообразия продукции.

Важным условием хозяйствования является доступ иностранных инвесторов к местным ресурсам. Здесь вновь особое внимание уделя­ется не их наличию и количеству, а прежде всего качеству и техно­логическому уровню и соответствию стандартов, предъявляемых к ним искушенными зарубежными фирмами. Так, например, при создании ресторанов и кафе быстрого обслуживания фирмы Макдональдс в восточноевропейских странах серьезной проблемой стала невозмож­ность обеспечить высокое качество выращиваемого здесь картофе­ля. В результате потребовалось внедрение новых сортов и технологий, на что ушло много времени и средств.

Следует особо рассмотреть влияние преференциального режима на региональные условия хозяйствования. Уровень финансовых и дру­гих стимулов, обеспечиваемый государством, сыграл большую роль в привлечении инвесторов. Вскоре после падения «железного занаве­са» в ряде бывших социалистических стран число поощрений для прямых инвестиций (включая налоговые льготы, субсидии, освобож­дение импорта от пошлин, частично беспошлинный экспорт) на­столько возросло, что они потеряли свое стимулирующее значение. Естественно, страна может предоставить еще большие льготы, чем сложились на мировом рынке, однако это может стать обремени­тельным для нее в финансовом отношении, что поставит под вопрос общую экономическую целесообразность преференций.

На мировом рынке существует усредненный подход и к матери­альным условиям регионального хозяйствования: сети телекоммуни­каций, социально-производственной инфраструктуре, снабжению водой и электроэнергией, наличию международных аэропортов и условий качества жизни. То, что раньше рассматривалось как сравнительное преимущество, теперь считается одним из непременных исходных ус­ловий. Отдельные регионы могут предоставлять более комфортные условия или за более низкую цену, но все они обязаны обеспечить стандартный набор льгот и преимуществ.

Унификация материальных условий и экономических преферен­ций на мировом рынке привела к тому, что они из предоставляемых преимуществ превратились в предварительные условия для приня­тия решений о возможностях инвестирования.

В современном мире низкие издержки на рабочую силу являются одной из важных причин для притока зарубежного капитала. В этой связи наличие дешевой высококвалифицированной рабочей силы в принимающей стране — важная предпосылка для притока капи­таловложений. Расходы на перевод капитала и технологий остаются без изменений и не зависят от геоэкономических условий. Таким образом, не местоположение, а стоимость рабочей силы имеет опре­деленные преимущества. Здесь следует обратить внимание на то обстоятельство, что мировой рынок труда перенасыщен. Кроме то­го, страны Азиатско-Тихоокеанского региона смогли создать местные условия хозяйствования при исключительно дешевой рабочей силе, поэтому Восточная Европа не может здесь составить конкуренции.

Главными факторами, определяющими инвестиционный климат и региональные условия хозяйствования, являются:

• уровень развития национальной экономики и ее состояние;

• степени политической стабильности, экономической свободы и риска предпринимательской деятельности;

• уровни открытости и конкурентоспособности экономики, ее ми­рохозяйственной интеграции;

• правовые гарантии.

С учетом этих факторов рассмотрим региональные особенности распределения прямых иностранных инвестиций (ПИИ), которые в условиях глобализации стали главным локомотивом развития ми­ровой экономики.

По данным английского журнала «The Economist» за период 1986— 1997 гг. общая сумма прямых иностранных инвестиций увеличилась с 0,7 до 2,7 трлн долл., тогда как в предыдущее десятилетие — всего лишь с 0,3 до 0,7 трлн долл. За 1997—2007 гг. сумма ПИИ увеличи­лась до 7,7 трлн долл.

В 1980—1990 гг. центр тяжести размещения ПИИ находился в развитых странах, а также в Китае. Но затем ситуация стала ме­няться. За 2000—2005 гг. доля развитых стран в притоке ПИИ со­кратилась с 80 до 57%, а развивающихся стран увеличилась — с 19 до 38%. Возросла также доля стран СНГ и Юго-Восточной Ев­ропы с 1 до 4%. В 2007 г. около 47% мировых ПИИ было сосредото­чено в ЕС. Далее шли США, на которые пришлось 10,8% мировых ПИИ, и Китай, который в 2007 г. привлек 78 млрд долл., или около 9% мирового импорта инвестиций. Увеличение притока ПИИ в развиваю­щиеся страны, но далеко не во все, связано с существенно более низ­кими в них зарплатами и социальными отчислениями. Это делает для ТНК весьма рентабельным перенос в эти страны сборочных произ­водств и производств, не требующих высококвалифицированного труда.

Вопрос об экономической политике по улучшению региональ­ных условий хозяйствования является достаточно сложным. Как най­ти идеальное соотношение между предоставляемыми преимущества­ми, приемлемыми с точки зрения вкладчика капитала, и сведением к минимуму местных и государственных издержек, выражающихся в потере дохода? Указанное соотношение останется теоретическим, если не рассматривать конкретную территорию. Эффективность мер стимулирования с помощью налоговых и финансовых льгот зависит от места и социального времени.

Мирохозяйственная интеграция характеризуется разнообразием форм, успешное использование которых зависит от государствен­ной стратегии. Слепое заимствование зарубежного опыта не прино­сит позитивных результатов. Среди современных форм мирохозяй­ственной интеграции, наиболее часто используемых в целях регио­нального развития, выделяются:

• внешняя торговля;

• совместное предпринимательство;

• свободные экономические зоны;

• международные транспортные коридоры;

• приграничное сотрудничество и др.

Эффективность той или иной формы зависит от конкретных ус­ловий. Оказавшись в ином социокультурном пространстве, самая эф­фективная форма может не дать ожидаемого результата.

Особенно актуальным является активизация внешнеэкономиче­ской деятельности регионов. Самостоятельный и неподготовленный выход регионов на мировые рынки может обернуться существен­ными экономическими потерями для государства. Несогласованные действия регионов нередко ухудшают общую внешнюю конъюнкту­ру и могут нанести непоправимый ущерб отечественным экспорте­рам и импортерам. Необходима разработка нормативно-правовых актов, разграничивающих полномочия, права и обязанности между государством и региональными субъектами. Xотя ведущей формой внешнеэкономических связей регионов остается торговля, возраста­ет роль других форм международного сотрудничества — создание свободных экономических зон и предприятий с иностранным капи­талом, лизинг, перевозка грузов, туризм и т.д.

Либерализация торговли оказывает неоднозначное влияние на раз­витие регионов. Как правило, выигрывают регионы — экспортеры конкурентоспособной продукции, пользующейся устойчивым спро­сом на мировых рынках, а также крупные торгово-посреднические центры. Однако полная либерализация внешней торговли создает серьезную угрозу для отечественных производителей и внутреннего рынка. Многие отрасли и производства в условиях открытой эко­номики не выдерживают внешней конкуренции. Непродуманный экспорт и импорт ослабляет межрегиональную торговлю, усиливает дезинтеграцию экономического пространства страны.

Большие надежды в региональном развитии многих странах бы­ли связаны с созданием свободных экономических зон. Но и эта фор­ма мирохозяйственной интеграции не стала локомотивом открытой экономики в Восточной Европе. Во-первых, в условиях высокой нормы прибыли торгового капитала их создание стало неэффектив­ным. Кроме того, западные эксперты делали акцент на создание «точечных» экспортно-промышленных зон, куда можно было бы бес­пошлинно ввозить комплектующие и использовать местные квали­фицированные и относительно дешевые трудовые ресурсы. Ныне в большинстве постсоветских стран не могут гарантировать создание качественной производственной инфраструктуры, включая беспере­бойное снабжение электроэнергией и другими ресурсами. Во-вторых, лидером создания экспортно-промышленных зон стал Азиатско-Тихо­океанский регион, где удалось создать конкурентоспособные регио­нальные условия хозяйствования.

2. Геоэкономическая рента

Рубежная энергетика многомерного коммуникационного простран­ства может служить стратегическим ресурсом материального разви­тия или духовного возрождения или в условиях утраты контактных функций привести к разрушению социума. Таким образом, рубежная энергетика создает такие геоэкономические дихотомии, как постинду­стриализация и деиндустриализация, экономический рост и падение.

Познать различия от мест к месту в реальном многомерном пространстве возможно на основе целостного образа, через чувство целого, не сводимого к сумме его частей (факультативных парамет­ров). Идеологические ограничения советской науки не позволяли в полной мере использовать эмпирический подход к изучению объ­ектов реального географического пространства, основанного на «по­граничном» восприятии мысли и чувства, ума и сердца. Исключи­тельный рационализм приводил к тупиковым административным решениям региональных социально-экономических проблем. Уни­кальное экономико-географическое положение теряло свои пре­имущества из-за некомпетентности власти, несовершенства терри­ториально-административного устройства, где приоритет принадле­жал партийному и производственному принципам.

Противоречивые процессы глобализации и регионализации вызва­ли необходимость рассматривать мировое хозяйство как многомер­ное пространство. С одной стороны, глобализация усиливает тенденции конвергенции, ведущие к формированию единого экономического пространства. С другой стороны, регионализация приводит к созда­нию локализованных экономических пространств, в крайнем случае, к автаркии больших пространств. В результате появилась тенденция создания трансграничных регионов и полюсов, устраняющих помехи в деловом сотрудничестве, возникающие на социокультурных, эко­номических и информационных границах. Появились субрегио­нальные объединения, страны-участницы которых уже входят в другие экономические пространства. Таким образом, создалось стратифи­цированное многомерное пространство мирового хозяйства, рубеж­ная энергетика которого образует геоэкономическую ренту.

Понятие «рента» имеет позднелатинские, французские и немецкие корни происхождения, в переводе на русский язык означает «отдан­ная назад, возвращенная». Рента — вид дохода, не связанного с пред­принимательской деятельностью, регулярно получаемого с капита­ла, земли и имущества. Различается абсолютная, дифференциальная и монопольная земельная рента.

Монопольная рента образуется при продаже определенных ви­дов продуктов по монопольной цене, превышающей их стоимость. В силу ограниченности земельных участков, на которых возникают особо благоприятные условия для производства редких товаров (на­пример, чая, табака, кофе), и наличия большого спроса на эти товары возникает возможность их продажи на рынке по ценам, превышаю­щим их стоимость в течение более или менее длительного времени. Источником монопольной ренты является часть прибавочной стои­мости, создаваемая наемным трудом и присваиваемая земельным соб­ственником в результате ее перераспределения.

Геоэкономическая рента — основной источник мирового дохода и системной прибыли в многомерном коммуникационном простран­стве. Данная рента образуется на основе высокой рубежной энерге­тики (функций мест) и за счет неоднородного социального времени (постиндустриальные и развивающиеся страны).

В индустриальную эпоху в качестве разновидности форм земельной ренты можно было говорить о столичной ренте и ренте портовых (вольных) городов. Эти формы земельной ренты как бы фиксирова­ны в географическом пространстве и обусловлены в первую очередь экономико-географическим положением. В постиндустриальную ин­формационную эпоху особенно начали выделяться так называемые мировые города, расположенные на рубежах многомерного комму­никационного пространства, создающих высокую энергетику не только обращения торгового, промышленного и финансового капита­ла, но и обращения информации, знаний и идей. Поэтому приоритет­ное развитие стали получать центры, не обязательно обладающие вы­годным положением в реальном географическом пространстве (на­пример, на берегах великих рек и океанов), а расположенные на пере­сечении множества пространств (политического, экономического, финансового, информационного и т.д.). Даже виртуальное пространство Интернета пересекается с реальным географическим в точках, где размещены провайдеры или так называемые шельфовые компании.

В качестве полюсов глобализации выступают мировые города (ки­берпорты), такие как Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско, Париж, Лондон, Франкфурт-на-Майне, Токио, Гонконг, Сингапур и др. Эти полюса глобализации финансов, менеджмента и технологических ин­новаций аккумулируют прямые иностранные инвестиции и притя­гивают высококвалифицированные кадры. Основные сверхдоходы (ренту граничной энергетики) получают мировые полюса (мегалопо­лисы), расположенные на рубежах многомерного коммуникационно­го пространства. Таким образом, например, образуется столичная граничная рента Москвы за счет посреднических функций в экспор­те преимущественно ресурсов из других регионов при ограниченном собственном экспортном потенциале, встречными потоками заемных капиталов, высокой инновационной привлекательностью и благопри­ятным инвестиционным климатом. Утратив функции столицы Со­ветского Союза и мировой социалистической системы, Москва пре­вратилась в главный плацдарм западных компаний и банков для проникновения на постсоветское пространство, его крупнейший ком­муникационный узел и внешнеторговые ворота. Москва реально яв­ляется центром межцивилизационного диалога для социокультурного пространства русского языка и культуры.

2. Мировые полюса развития и депрессивные макрорегионы

В начале XXI столетия сформировалось три мировых полюса (мак­рорегиона) экономического и технологического развития — Северо­американский (НАФТА), Западноевропейский (ЕС) и Азиатско- Тихоокеанский (Восточно-Азиатский). Абсолютной экономической мощью обладают Соединенные Штаты, значительно опережающие Японию, занимающую второе место в мире по макроэкономическим показателям. В Западной Европе лидирует объединенная Германия. В Азиатско-Тихоокеанском регионе динамично развивается Ки­тай, который по прогнозам экспертов в будущем станет второй мировой державой. По данным международной статистики, глобаль­ная экономика вступила в третье тысячелетие с крупнейшими центра­ми силы, на которые пришлось свыше половины мирового ВВП, рассчитанного на основе официальных обменных курсов и парите­тов покупательной способности национальных валют.

Каждый из трех полюсов экономического и технологического раз­вития имеет разную идеологию формирования. Североамериканский ареал (прежде всего Соединенные Штаты и Канада) является об­разцом свободного предпринимательства, Западноевропейский (Ев­ропейский Союз) — примером экономической интеграции в грани­цах единой цивилизации, а Азиатско-Тихоокеанский демонстрирует умелое использование западных технологий в сочетании с местными социокультурными традициями. Между этими пространствами-лидерами идет постоянный цивилизационный диалог, основанный на рубеж­ной энергетике многомерного пространства. В качестве его матери­альных трансляторов выступают транспортные коммуникации и сво­бодные экономические зоны.

Геоэкономические полюса не всегда совпадают с геополитиче­скими. В военно-политическом отношении Западная Европа не явля­ется мировым полюсом (90% мощи НАТО приходится на США), в то же время Россия сохраняет позиции второй мировой ядерной держа­вы. Поляризация характерна для мирового финансового пространства. Около половины объема капитализации мирового фондового рынка приходится на долю 25 крупных городов. Более половины мировых валютных операций осуществляется в Лондоне, Нью-Йорке и Токио.

При биполярной системе мирового порядка в качестве мировых полюсов выступали две сверхдержавы (США и Советский Союз). Сверхдержава — государство-лидер, обладающее военной и эконо­мической мощью и несущее ответственность за безопасность группы стран. После распада Советского Союза Соединенные Штаты пре­вратились в рядовую великую державу, хотя американская админист­рация проявляет озабоченность поисками враждебной альтернативы своей прошлой сверхдержавности, например «осей зла», и пытается путем наращивания военной мощи навязывать миру политические решения и компенсировать убывающее экономическое влияние.

Соединенные Штаты Америки являлись в недавнем прошлом са­мой большой экономикой мира. Однако во второй половине двадца­того столетия доля США сократилась в населении Земли с 6 до 5%, а в мировом ВВП — с 31 до 21% и стала сопоставима с Европей­ским Союзом (20%). США уступили мировое лидерство по объему экспорта товаров и услуг (10% мирового объема экспорта в 2007 г. против 40% ЕС).

Будущий мировой полюс Китай уже является великой державой по своим географическим и демографическим параметрам и важ­ным региональным центром влияния. Доля Китая в мировом насе­лении сохранилась на уровне 21%, тогда как удельный вес страны в мировом ВВП вырос с 3% в 1980 г. до 10% в 2007 г. Доля Китая в мировом экспорте достигла 7%. Наращивание экономической мощи осуществляется не только за счет внутренних ресурсов, но и путем формирования «Большого Китая». Сянган (Гонконг) и Аомынь уже воссоединились с Китаем, а Тайвань стал одним из главных инвесторов и торговых партнеров. Существенную роль в формиро­вании «Большого Китая» играет китайская диаспора (хуацяо), кон­тролирующая многие финансовые и торговые процессы в Юго­Восточной Азии. Китай вышел на четвертое место в мире по расхо­дам на оборону после США, России и Японии. В отдаленной пер­спективе на роль значительных полюсов мироустройства могут пре­тендовать Индия и Бразилия.

Депрессивные макрорегионы (ареалы). Наряду с формирующими­ся полюсами экономического и технологического развития в мире образуются экономические пустыни, характеризующиеся упадком деловой активности, безработицей, сокращением производства и де­мографической депопуляцией. Проявляются реальные тенденции социальной и экономической маргинализации в разных регионах Земли. На этой мировой периферии возникают полюса криминаль­ной экономики. Экономические пустыни появляются как результат военной агрессии, этнонациональных и этноконфессиональных конф­ликтов (Афганистан, Сомали, Руанда).

Крупнейшим макрорегионом депрессивного развития является Черная Африка. После распада Советского Союза здесь изменилась геополитическая обстановка. Еще в недалеком прошлом Черная Африка была поделена между сверхдержавами на зоны влияния. СССР оказывал военную и экономическую помощь местным ре­жимам в строительстве «социализма» только за политическую ло­яльность. Причем определить политическую ориентацию африкан­ских стран было элементарно просто. Страны, бедные полезными ископаемыми и со слабо развитым хозяйством, ориентировались, как правило, на социализм. И, наоборот, страны с относительно развитой экономикой и богатыми природными ресурсами шли по пути капитализма. Когда противостояние двух политических и эко­номических систем закончилось, нарушилась относительная ста­бильность на африканском континенте. Если раньше за политиче­скую ориентацию сверхдержавы оказывали существенную и зачас­тую безвозмездную помощь, развращавшую местную власть, то теперь в этом исчезла необходимость.

В Черной Африке сложилась драматическая социально-экономи­ческая обстановка. На рубежах влияния ислама и других верований наблюдаются кровавые междоусобицы. Многие местные политиче­ские деятели заявляют, что жить при колониализме было во много раз лучше, чем сегодня. Например, в Заире, где до провозглашения независимости в 1960 г. функционировало 140 тыс. км дорог с твер­дым покрытием, уцелело только 15 тыс. км. В Анголе, Сомали и дру­гих странах разрушены заводы. Большинство граждан африканских стран разочарованы в способностях и честности национальной эли­ты и не верят политическим руководителям.

Нигерийский Лагос — крупнейший мегаполис Черной Африки — считается самым коррумпированным городом мира, отличающимся разгулом насилия и круговой порукой. Здесь в экономике правят бал «авторитеты», которые вместе с продажной властью составляют «зо­лотую элиту в законе», живущую в роскошных особняках, огражден­ных колючей проволокой.

В большинстве стран Черной Африки ежегодно сокращается ва­ловой национальный продукт, наблюдается дефицит продуктов пи­тания, а международная гуманитарная помощь разворовывается. Местные национальные модели общественного развития оказались несостоятельными. Политики, пришедшие во власть на волне демо­кратии, скомпрометировали национальный путь возрождения, быст­ро потеряли авторитет и доверие. Многие «демократические» лиде­ры оказались некомпетентными и коррумпированными.

Усиливается социальная маргинализация Черной Африки, пе­реживающей самый острый в истории общественный кризис. В ре­зультате национально-освободительного движения сформировался антиколониальный неотрадиционализм, основанный на эгоцен­тризме, включающем отрицательное отношение к Западу и самоцен­ности африканской модели «духовной гармонии цивилизации без машин». Проявляется неэффективность очередного обращения к тра­диционным ценностям, уже дважды демонстрирующим свою сла­бость в столкновении с внешним миром. Отмечается неспособность африканцев интегрировать мировые достижения путем обращения к традиционным ценностям заимствований извне или обращений к науке. Этот путь, показавший прогрессивность в Азиатско-Тихо­океанском регионе, оказался неприемлемым в Африке, где психология находится на средневековом уровне, а наука не значится в приоритетах.

В целом происходит усиление поляризации между наиболее бо­гатыми и наиболее бедными государствами мира. По данным, опуб­ликованным в Human Development Report (1999), если в 1820 г. дистанция между самыми богатыми и самыми бедными странами составляла примерно 3 раза, то в 1913 г. — 11 раз, в 1950 г. — 35 раз, 1973 г. — 44 раза, в 1992 г. — 72 раза. В начале XXI в. этот разрыв превысил 100 раз.

Новая мировая периферия начала наступление на пространство бывшей советской сверхдержавы. Процесс опустынивания обуслов­лен не природными стихиями или ядерной катастрофой, а следст­вием шокового перехода от тоталитарной модели, использовавшей рабский труд заключенных, к рыночному фундаментализму. Созда­ваемое веками многомерное коммуникационное пространство стало разрушаться. Пришла в упадок провинция, разрушаются крупные природно-техногенные сооружения. Важнейшим правительствен­ным органом становится министерство по чрезвычайным ситуаци­ям, временно спасающее людей от наступления экономической пустыни и техногенных катастроф. В экономической пустыне обра­зовались своеобразные оазисы (Москва и немногие другие города), живущие за счет геоэкономической ренты, преимущественно экс­плуатации природных ресурсов.

По данным Всемирного банка, в 2007 г. по объему ВВП по ППС Россия вышла на 6-е место в мире. Однако если разделить произведенный ВВП не на количество жителей, а на единицу тер­ритории, то получится показатель экономической пустыни. В Запад­ной Европе один квадратный километр территории дает в 300—500 раз больше ВВП, чем в России. С конца 1990-х годов в новых незави­симых государствах наметился экономический рост. До кризиса 2008—2009 годов это была одна из динамичных зон мировой эконо­мики. Однако речь идет в основном о восстановительном росте — достижении экономического уровня 1990 г. Кроме того, экономиче­ский рост крайне неравномерно охватывает территории этих стран.

Одной из новых проблем стран СНГ, примыкающих к ЕС, явля­ется демографическая депопуляция. При исключительно низкой для развитых стран продолжительности жизни, высокой смертности и низкой рождаемости Россия и Украина в первой четверти XXI в. потеряют значительную часть населения.

«Технология» опустынивания постсоветского пространства осо­бенно наглядно проявляется на примере утраты коммуникационных функций места Украинским Причерноморьем. За многовековую историю причерноморская земля славилась плодородием, города — свободной торговлей, люди — ремеслами, предприимчивостью и та­лантами. Здесь нет крупных месторождений полезных ископаемых. Главное бесценное богатство Причерноморья — веками создаваемое природой и человеком — коммуникационные функции места. Его нельзя купить не за какие деньги, но можно в одночасье потерять из-за отсутствия стратегического видения. Ныне проявились нега­тивные тенденции утраты коммуникационных функций региона. О хлебной житнице Европы и самом рыбопродуктивном в мире Азов­ском море говорят в прошлом времени, местный рынок насыщен второсортными товарами с Востока, отсутствуют благоприятный инвестиционный климат и скоростные транспортные магистрали.

Осуществленные в Причерноморье за годы советской власти дорогостоящие проекты преобразования природы и экологический «экстремизм» ухудшили стартовые возможности для формирования рыночной инфраструктуры. Великие преобразования природы за­кончились утраченным плодородием, мертвыми морями и реками, другими экологическими бедствиями. Азовское море и северо­западный черноморский шельф превратились в водоемы для сточ­ных вод, а для потребления завозятся океанические рыбопродукты. Регион требует многолетней терапии и огромных капиталов для восстановления природы. В ближайшее десятилетие многие возве­денные сложные инженерно-природные системы могут в процессе саморазрушения вызвать техногенные катастрофы.

Приведенные примеры отрицают наличие универсальных стра­тегий развития. Либерализация экономики в развивающихся стра­нах не всегда приводит к желаемым результатам. Усиливается раз­рыв между Севером и Югом, центром и периферией мирового ка­питалистического хозяйства. Шоковая терапия стала потерянным десятилетием для многих стран Латинской Америки и Африки. Стало очевидным, что необходимо учитывать не только функции места и социального времени, но и степень готовности к позитив­ным преобразованиям местных элит.

Резюме

• Регионализацию международных отношений необходимо рас­сматривать в контексте глобализации. В подходах к анализу этих двух процессов нет единства. Одни считают регионализацию составной частью глобализации, другие — альтернативу.

• Усиливается тенденция перехода от однополярности в сторону многополярности мироустройства.

• Благоденствие государства зависит не только от природного бо­гатства. Можно иметь большие запасы энергетических ресурсов и ос­таваться бедным. В мире известны и другие примеры, когда обделенная природными ископаемыми страна становится процветающей. Значит все дело в пропорциях, соотношении источников созидательной энер­гии человека и других ресурсов.

• Конкурентоспособность региональных условий хозяйствования за­висит от геополитических и внутренних факторов и не может быть све­дена к предоставлению только экономических преференций.

• Региональная трансформация международных отношений про­явилась в образовании трех полюсов экономического и технологиче­ского развития — Западноевропейского, Североамериканского и Ази­атско-Тихоокеанского.

Контрольные вопросы

1. Как соотносятся процессы глобализации и регионализации меж­дународных отношений?

2. Что меняется в пространственной структуре мирового хозяйства?

3. За счет чего развиваются новые индустриальные страны?

4. Рассмотрите конкурентоспособности региональных условий хо­зяйствования на конкретном примере.

5. Чем геоэкономическая рента отличается от земельной ренты?

6. В чем отличия экономического и технологического развития США и Китая?

7. Почему возникают ареалы бедности и упадка?

МЕЖДУНАРОДНЫЙ

Глава

РЕГИОНАЛИЗМ

И РЕГИОНАЛЬНЫЕ ГРУППИРОВКИ

Макрорегиональная типология и крупные региональные группировки. Особенности региональной экономической интеграции. Приграничное сотрудничество. Морской ре­гионализм

_С

процессом глобализации идет параллельно региональная инте­грация. Наиболее успешно осуществляется регионализация во­круг государств лидеров, обладающих военно-политической и эко­номико-технологической мощью. Это наглядно проявляется на при­мерах Западной Европы и Восточной Азии. В странах богатого Севе­ра регионализм используется в целях завоевания новых рынков и усиления позиций в международном разделении труда. Юг исполь­зует региональные группировки для защиты от западной экспан­сии. Россия пока безуспешно использует регионализм для интегра­ции постсоветского пространства.

1. Макрорегиональная типология и крупные региональные группировки

Существуют военно-политические региональные группировки, пресле­дующие цели региональной безопасности, и экономические, направ­ленные на повышение конкурентоспособности и усиление позиций в мировой экономике. Особое место в международном региона­лизме занимает приграничное и трансграничное сотрудничество на уровне местных и региональных властей.

В современном мире насчитывается большое количество различ­ных международных региональных организаций. Их преобладающая часть нацелена на развитие экономики стран-участниц и повышение их конкурентоспособности. К крупнейшим международным регио­нальным группировкам относятся военно-политический блок НАТО, Европейский Союз (ЕС) и Североамериканская зона свободной тор­говли (НАФТА), на которые приходится почти 40% мирового ВВП. Созданы организации Азиатско-Тихоокеанского экономического со­трудничества (АТЭС), Ассоциация государств Юго-Восточной Азии, Организация стран — экспортеров нефти (ОПЕК) и многие другие региональные объединения. В структуре мирового экспорта среди региональных группировок лидируют ЕС и немного отстающая ор­ганизация АТЭС.

Экономические региональные группировки объединяют рынки товаров и услуг, капиталов, труда, технологий, стремящиеся унифици­ровать налоговый, таможенный и инвестиционный режимы. Уско­рение оборачиваемости товаров, капитала и информации между странами-участницами повышает их экономическую эффектив­ность и конкурентоспособность в международном разделении труда. В условиях глобализации получили широкое распространение регио­нальные экономические группировки, создающие зоны свободной торговли, таможенные, валютные и другие союзы.

Крупнейшие региональные группировки сосредоточены в Евра­зии. Здесь впервые в истории человечества произошла встреча науч­но-технической мысли и капитала, породившая капитализм в Европе. В современной Евразии расположены два из трех мировых центров экономического и технологического развития в Западной Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе. В Евразии живет 75% населения планеты, производится свыше 60% мирового ВНП и сосредоточено 80% мировых энергетических запасов. Контроль над Евразией яв­ляется ключевой проблемой в большинстве классических геополи­тических теорий и концепций.

Универсальной модели регионализма нет, об этом свидетельствуют формирующиеся мировые полюса экономического и технологиче­ского развития. Условно можно выделить четыре типа макрорегиона­лизма: атлантический (западный), европейский, американский и ази­атский (восточный).

Атлантический регионализм. Этот тип регионализма представлен крупнейшим в мире военно-политическим блоком НАТО и други­ми крупными международными объединения, созданными преиму­щественно по инициативе Запада.

НАТО (Организация Североатлантического договора) — военно­политический блок, созданный 4 апреля 1949 г. по инициативе США представителями 12 государств. Блок явился продуктом про­тивостояния США и СССР. Членами блока являются США, Кана­да, большинство государств Западной Европы и Турция — всего 26 государств, в том числе бывшие члены Варшавского договора и республики СССР. В 1966 г. из военной организации вышла Франция, но вернулась в 2008 г. Высший орган — сессия совета НАТО. Штаб-квартира в Брюсселе.

Блок объединяет страны трех континентов, расположенных по раз­ные стороны Атлантического океана; он призван обеспечивать безо­пасность стран-участниц. За последние годы в результате включения организации в борьбу с мировым терроризмом зона ответственно­сти НАТО расширилась.

Общая численность вооруженных сил европейских стран — чле­нов альянса превосходит 2 млн чел. Однако реформирование севе­роатлантического блока (Пражский саммит 2002 г.) пошло по пути создания немногочисленных элитарных частей Сил быстрого реаги­рования (21 тыс. военнослужащих). Этого оказалось недостаточным для выполнения миротворческих операций на Балканах, Афгани­стане и Ираке. Новые члены НАТО из бывших стран народной демо­кратии с армиями вчерашнего дня в основном рассчитывали на бла­готворительность со стороны руководства альянса, но последний оказался неспособным выступить в качестве спонсора «потребите­лей безопасности».

Также трансатлантической является Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), в которую входят 52 страны из Северной Америки, Европы и Азии. Организация создана в 1995 г. на основе преобразования Совещания по безопасности и сотрудниче­ству в Европе. 1 августа 1975 г. в Хельсинки руководители европей­ских государств, а также США и Канады подписали заключительный акт Совещания, определяющие принципы поведения государств на континенте.

Заключительный акт был призван разрядить обстановку «холод­ной войны» и определить принципы отношений европейских стран, относящихся к разным политическим системам. Новый период в дея­тельности ОБСЕ начался с принятия в 1995 г. Парижской хартии для новой Европы, определившей принципы углубления сотрудни­чества на континенте в новых геополитических реалиях.

НАТО и ОБСЕ возникли в условиях биполярного мира и были направлены на обеспечение европейской безопасности, гарантом которой со стороны Запада выступали Соединенные Штаты.

Выделяется своими масштабами Организация экономического со­трудничества и развития (ОЭСР) — международное экономическое объединение развитых капиталистических государств. ОЭСР создана по инициативе США в 1961 г. со штаб-квартирой в Париже в целях координации экономической политики стран-участниц и их программ помощи развивающимся странам. В настоящее время в ОЭСР входят 30 государств, в том числе большинство стран ЕС. В работе ОЭСР принимает участие на правах отдельного члена Европейская Ко­миссия. ОЭСР является правопреемницей Организации европейского экономического сотрудничества, образованной в 1948 г. для проведе­ния «плана Маршалла» и ставшей экономическим фундаментом Се­вероатлантического блока (НАТО).

Европейский регионализм. Родиной мирового регионализма яв­ляется Европа. В Европе сформировалась самая эффективная ре­гиональная группировка, преследующая цели не только экономи­ческой, но и политической интеграции в границах преимущественно западноевропейской цивилизации. Успешный опыт Европы под­талкивает развитие регионализма во всех частях мира. Европейский Союз (ЕС) — мировой полюс экономической мощи (наряду с США и АТР). Международная организация, создавшая торговый, тамо­женный, экономический и валютный союз Объединенной Европы. ЕС является интеграционным объединением в области внешней политики, правосудия, внутренних дел и европейской безопасно­сти. Процесс европейской экономической интеграции основыва­ется на четырех свободах. Это свобода передвижения товаров, ус­луг, капиталов и рабочей силы. Европа через общий рынок идет к политическому объединению. (Учитывая особое место ЕС среди региональных группировок, проблемы и опыт европейского ре­гионализма будут рассмотрены в гл. 5 и 6.)

Американский регионализм. Центральным звеном американского регионализма являются Соединенные Штаты. В его основе, как от­мечалось выше, преодоление географической периферийности по от­ношению к Старому Свету, ставшие возможным благодаря пред­принимательской активности и высокой восприимчивости к ново­введениям. В результате американский народ совершил подвиг, пре­вратив Дикий Запад в мировой полюс высоких технологий.

На территории Северной и Южной Америки сегодня действует множество региональных организаций. Наиболее крупной из них является Организация американских государств (ОАГ), учрежденная в 1948 г. на 9-й Межамериканской конференции в Боготе. Основная цель — поддержание мира и безопасности в регионе, предотвраще­ние и мирное урегулирование конфликтов в регионе, содействие соци­альному, культурному и экономическому развитию 35 стран-участниц. Постоянный совет ОАГ находится в Вашингтоне.

Вторая по экономической и политической значимости органи­зация — Североамериканская ассоциация свободной торговли, НАФТА (Noth American Free Trade Agreement, NAFTA) является экономиче­ским сообществом Северной Америки. В его основе лежит подпи­санное в 1988 г. между США и Канадой Соглашение о зоне сво­бодной торговли. В 1992 г. к соглашению присоединилась Мексика и оно получило название Североамериканской ассоциации свободной торговли. Главной задачей НАФТА является не только ликвидация таможенных барьеров, а создание единого континентального рынка и свободы продвижения товаров, услуг, капитала и рабочей силы. Создание НАФТА в решающей мере было обусловлено геополити­ческими изменениями в Европе и начавшимися процессами рас­ширения ЕС. Страны Ассоциации экономически заинтересованы в углублении регионального экономического сотрудничества. Из- за возможности выноса в Мексику трудоемких и материалоемких производств повышается конкурентоспособность товаров США. Кроме того, США благодаря своим инвестициям в Мексике на­деются ограничить миграционное давление этой страны на свой рынок труда.

Канада, чья экономика исключительно тесно связана с американ­ской, получает выгоды от открытого рынка США. Мексике НАФТА позволяет привлечь современные технологии и инвестиции и одно­временно реализовывать без особых ограничений свои товары в США и Канаде.

Ведущая экономическая роль в НАФТА принадлежит США, по­этому оппоненты интеграции в Канаде и Мексике опасаются утра­ты национального контроля над некоторыми отраслями промыш­ленности и негативные последствия для сельского хозяйства. США рассматривают НАФТА как трамплин для более глубокого проник­новения в латиноамериканские страны. Это долгосрочная геополи­тическая цель преследует попытку создания в Новом Свете континен­тального зоны свободной торговли.

В 2001 г. на конференции Квебека 34 странами Америки была подписана Декларация о создании к концу 2005 г. Американской зоны свободной торговли (FTAA). На зону пришлось бы 15% населения мира, а потенциальный региональный товарооборот 13 трлн долл. Однако реализация этого проекта натолкнулась на неразрешимые по­ка противоречия между развитой части Америки — США и Кана­дой и развивающейся частью — представленной странами Латин­ской Америки.

О трудном выборе пути социально-экономического развития и ре­гиональной интеграции свидетельствует опыт стран Латинской Аме­рики. Большинство латиноамериканских стран испытывают глубо­кий кризис, обострившийся в результате нестабильности мирового финансового рынка, особенно затронувшего экономику самой круп­ной региональной державы Бразилии. За последние десятилетия эко­номические трудности Латинской Америки порождены резким уже­сточением условий внешнего заимствования, увеличением процентных ставок по кредитам и снижением мировых цен на основную экс­портную продукцию. Латинская Америка стала настоящим полиго­ном для международных финансовых институтов, где методом проб и ошибок были апробированы различные подходы к антиинфляцион­ной политике, давшие в некоторых случаях положительные результаты. Выделяются три альтернативные стабилизационные стратегии: ор­тодоксальная, неортодоксальная и смешанная.

Ортодоксальная стратегия стабилизации, основанная на неоклас­сической монетаристской макроэкономической теории, делает акцент на сокращении денежной массы, отсутствии контроля за ценами и зарплатой, сочетании мер бюджетной политики с регулировани­ем валютного курса. Этот подход лежит в основе программ стаби­лизации Международного валютного фонда. На практике экономиче­ская либерализация неизбежно ведет к росту цен и разрастанию ин­фляции. В итоге монетаристы предлагают крайне жесткие меры, приводящие к тяжелым социально-экономическим последствиям. Эта антикризисная и антиинфляционная стабилизация способствует не возрождению национальной экономики, а дает возможность платить внешние долги за счет резкого сокращения внутреннего потребле­ния, не считаясь с социальными последствиями. Такие программы получили широкое распространение в Латинской Америке и Черной Африке, где из 32 стран выделяется как позитивный пример только Чили. Экономическая либерализация при макроэкономической раз- балансированности неизбежно ведет к резкой активизации инфля­ции и значительно ослабляет стабилизацию. Таким образом, моне­таристский подход, примененный к странам с неразвитым рынком, потерпел полный провал.

В основе неортодоксальной стабилизации сторонниками структура- листической школы подчеркивается роль инфляционной инерции, преодоление которой возможно через воздействие на зарплату и цену. Ключевой элемент стабилизации, исходящий из реального состояния несовершенного рынка развивающихся стран, заключается в необхо­димости использования экономических и административных регуля­торов, позволяющих избежать резкого и социально опасного спада производства. Первоначально программы дали сенсационные ре­зультаты, доведя инфляцию до нуля. Они пользовались огромной популярностью у населения, но медовый месяц сменился признака­ми нарастания диспропорций, контроль цен стал сдерживать произ­водство товаров.

Смешанная стратегия стабилизации была осуществлена на основе прагматического синтеза в Мексике и Аргентине. Как свидетельству­ет многочисленный опыт, общей основой стабилизационных проек­тов является наличие сильной и относительно независимой от внеш­него воздействия исполнительной власти. В числе добившихся успеха стран имеются авторитарные и демократические режимы.

В Латинской Америке создано и действует много региональных группировок, призванных решать экономические проблемы стран- участниц. Часть из них возникла в 1960—1970 гг., как стремление раз­вивающихся стран преодолеть отсталость посредством регионально­го сотрудничества.

Наиболее крупным региональным образованием является МЕРКО- СУР (Южный общий рынок, Общий рынок Южного конуса), учрежден­ный в 1991 г. Аргентиной, Бразилией, Парагваем и Уругваем. Инициа­торами группировки являются два крупнейших латиноамериканских государства — Аргентина и Бразилия, подписавшие еще в 1986 г. программу двухстороннего экономического сотрудничества и выра­ботавшие модель интеграции. Малые страны Парагвай и Уругвай не участвовали в этом процессе. Главной задачей интеграции является преодоление снижения доли Латинской Америки в мировой торговле и прямых иностранных инвестициях, ускорение свободного движе­ния товаров и услуг. Созданная зона свободной торговли (ЗСТ) охва­тывает территорию в 12 млн км² с населением около 200 млн чел. Здесь производится примерно половина ВВП Латинской Америки. В 1995 г. группировка была преобразована в Таможенный союз.

Кроме поэтапного устранения оставшихся таможенных барьеров был введен единый внешний таможенный тариф на продукцию, импорти­руемую из третьих стран. Важным направлением регионального со­трудничества явилась совместная энергетическая политика, преду­сматривающая создание объединенной энергосистемы и освоение месторождений нефти и газа. Мировой финансовый кризис 1998 г. показал слабый запас прочности латиноамериканской группировки. Будущее МЕРКАСУР зависит от планов США по созданию Зоны свободной торговли, базирующейся на долларе, для всех стран Се­верной и Южной Америки, за исключением Кубы.

Азиатский (восточный) регионализм. Во второй половине XX сто­летия удельный вес Азии в населении планеты увеличился с 55 до 60%, а Европы и Северной Америки сократился с 31 до 22%. Удель­ный вес Азии в мировом ВВП вырос с 17 до 35%, а Европы и Се­верной Америки сократился с 72 до 52%.

Азиатский регионализм не столь активен в плане создания ре­гиональных организаций. Единственная в Азии экономическая сверх­держава Япония не претендует на региональное лидерство. В восточном регионализме особо выделяются две модели — китайская и арабская.

Китайский регионализм основывается на поэтапной модерниза­ции с опорой на западные технологии, сильную авторитарную власть и местные социокультурные традиции. Китай, казалось бы, от­решенно смотрит на свою роль в экономике АТР. Многие аналити­ки делают поспешные выводы о неготовности китайских властей вы­ступить лидером азиатского регионализма. Но кто заметил активность Китая добиваться своего законного места в «Большой семерке» круп­нейших стран мира, где «на табуретке» сидит в качестве восьмого члена Россия? Согласно китайской традиции нельзя спешить, неявное по­степенно перейдет в свою противоположность и станет явью. Время покажет. Может быть, не только азиатские соседи признают лидер­ство Поднебесной.

Возможно, в XXI в. Китай станет крупнейшей экономической державой, а Азия вернет себе былое могущество. Возрастание кон­курентоспособности Китая в мировой торговле может иметь крупно­масштабные геополитические последствия. По мере снижения уровня жизни в восточноевропейских и центрально-азиатских странах, они все больше оказываются в расширяющемся геоэкономическом про­странстве КНР. Китай в ближайшем будущем продемонстрирует но­вую форму международной интеграции, основанной не на террито­риальном, а этническом принципе. Широкую популярность в КНР получила идея создания Большого Китая, или мирового общего рын­ка под девизом китаецентризма «Китайцы всех стран и территорий, объединяйтесь!».

Возможно, это будет ответом Западу и Европейскому Союзу. Будущее покажет, чья модель интеграции будет эффективнее.

Арабский регионализм делает ставку на политический и сырьевой фактор. Здесь выделяется образованная в 1945 г. Лига арабских госу­дарств, объединяющая 22 государства Азии и Северной Африки. Цель Лиги — укрепление политических и экономических связей между странами-участницами, обеспечение интересов арабских го­сударств в глобальной экономике и политике, разрешение возни­кающих внутриарабских противоречий и обеспечение безопасности.

Организация «Исламский конгресс» (ОИК) основана в 1969 г. и объединяет большинство мусульманских государств. Деятельность ОИК направлена на укрепление солидарности последователей ис­лама и сотрудничества между государствами-членами. Штаб-кварти­ра — в Джидде (Саудовская Аравия).

На Ближнем Востоке создана специальная международная Ор­ганизация стран экспортеров нефти, ОПЕК (OPEC, The Organization of the Petroleum Exporting Countrues), выступающая с помощью квот добычи нефти в роли главного ценового регулятора мирового рынка. Однако эти функции стали утрачиваться, так как за по­следние 25 лет доля ОПЕК в мировой торговле нефти снизилась с 53 до 43%.

Среди региональных группировок выделяются Совет сотрудни­чества арабских государств Персидского залива, ССЛГПЗ (Cooperation Council for the Arab States of the Gulf), учрежденный в 1981 г. В него входят Бахрейн, Катар, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Оман, Саудовская Аравия и Арабский общий рынок, в основе которо­го лежит Соглашение об экономическом объединении Лиги араб­ских государств.

В Южной Азии вокруг Индии развертывается Ассоциация регио­нального сотрудничества Южной Азии, СААРК (SAARK, South Asian Association for Regional Cooperation). Она создана в 1985 г. Помимо Индии в нее входят Бангладеш, Бутан, Мальдивские Острова, Не­пал, Пакистан, Шри-Ланка. Эта ассоциация также имеет громад­ный демографический потенциал и при устойчивом росте будет приобретать все больший экономический вес.

Другое крупное объединение, формирующееся по берегам Индий­ского океана, — Ассоциация регионального сотрудничества стран Ин­дийского океана, АРСИО (Indian Ocean Rim Association for Regional Co­operation) основано в 1997 г. В нем участвуют 14 стран бассейна Индийского океана, включая такие как Индия, Австралия, Индоне­зия, Сингапур, ЮАР. Ассоциация пока не так заметна, как АТЭС, что связано с молодостью этой организации.

В Азии выделяется несколько международных региональных груп­пировок, объединяющих не только страны Азии, но и Америки. Ре­гиональная политико-экономическая Ассоциация государств Юго­Восточной Азии, АСЕАН (ACEAN, Association of Southeast Asian Nations) в составе Индонезии, Малайзии, Сингапура, Филиппин и Таиланда была учреждена в 1967 г. Впоследствии в нее вошли Бруней, Вьетнам, Лаос, Мьянма и Камбоджа. Цели АСЕАН — экономическое, социальное, политическое и культурное сотрудничест­во, развитие интеграционных процессов в регионе. В 1994 г. был создан региональный форум АСЕАН по вопросам безопасности (АРФ), объединивший 22 государства региона, включая Россию, США, Китай, Японию, Индию, Австралию и др. В целях экономической интегра­ции АТР АСЕАН принял решение о создании Зоны свободной тор­говли (АФТА). В 2002 г. «шестерка» ведущих стран приступила к снижению большинства тарифов во взаимной торговле и созданию других преференций. Особенно большое значение имеет заключенное соглашение о создании крупнейшей в мире зоны свободной торгов­ли АСЕАН — Китай, ежегодные саммиты АСЕАН с Китаем, Япо­нией и Индией.

Локомотивом АСЕАН является Сингапур — одно из Новых ин­дустриальных государств мира. Это финансовый и инновационный центр группировки. Ассоциация располагает громадным демографи­ческим и сырьевым потенциалом, и ее роль в глобальной экономи­ке будет устойчиво возрастать.

В настоящее время существует ряд трансокеанских группиро­вок, направленных на экономическое сотрудничество стран Азии, Америки и Австралии. Среди них выделяется созданная в 1989 г. организация Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество, АТЭС (Asia-Pacific Economic Cooperation). В объединение входят 21 государство бассейна Тихого океана, включая США, Китай, Японию, Австралию и Новую Зеландию. Россия принята в АТЭС в 1997 г. Страны — члены АТЭС сильно различаются по уровню экономического развития. В 1995 г. принята Программа, преду­сматривающая создание зоны свободной торговли и инвестирова­ния до 2010 г. для промышленно развитых стран и к 2020 г. для развивающихся стран.

В Азиатско-Тихоокеанском регионе формируется новый мировой полюс экономической мощи (наряду с США и Западной Европой). Здесь расположено большинство государств мира, наиболее дина­мично развивавшихся до глобального финансового кризиса конца 1990-х годов. Среди ведущих индустриально развитых стран региона выделяются Япония, Китай с Сянганом (Гонконгом), Южная Ко­рея, Тайвань, Сингапур, Австралия и Новая Зеландия. Доля АТР в суммарном мировом ВНП увеличилась с 4% в 1950 г. до 25% в 1995 г. и по прогнозам к 2025 г. этот показатель может составить 40—50%. Чтобы удвоить национальный доход на душу населения, США и Великобритании потребовалось 50—60 лет, тогда как Китаю и Южной Корее — 10 лет.

О формировании Азиатско-Тихоокеанского полюса экономического и технологического развития свидетельствуют тенденции региональ­ной интеграции, в которой активное участие принимают и Соеди­ненные Штаты Америки. Созданы и функционируют Межправитель­ственная конференция по Азиатско-Тихоокеанскому экономическому сотрудничеству, Тихоокеанский совет экономического сотрудничества и др. В Азии отсутствует межгосударственная структура типа ЕС, впрочем, как и стратегическая цель создания Общеазиатского дома. Для Восточной и Юго-Восточной Азии характерно расширение АСЕАН, но это объединение пока не оправдало надежды азиатских стран стать региональным эпицентром экономической интеграции.

В большинстве стран АТР экономика имеет экспортную спе­циализацию и продуктивное сельскохозяйственное производство. Здесь созданы исключительно благоприятные условия для привле­чения иностранных инвестиций, особенно в связи с низкой аренд­ной платой за землю и дешевой рабочей силой. Ориентированная на малый и средний бизнес экономика наиболее приспособлена для нововведений. В АТР сформировался один из мировых финансовых центров, где концентрируются значительный инвестиционный и тор­говый капитал. На главных перекрестках этих потоков расположены процветающие коммуникационные полюса с преференциальным режимом — Гонконг (Сянган) и Сингапур. Особых успехов доби­лись страны, оказавшиеся в политической изоляции (Тайвань) и по­верженная во Второй мировой войне Япония.

В геоэкономическом пространстве АТР выделяются три главных игрока: США, Япония и Китай, чья доля в мировом ВВП составля­ла в начале 1990-х годов соответственно 25%, 15% и 3%. Соединен­ные Штаты выступают лидерами интеграции в рамках трансконти­нентального рубежного объединения АТЭС.

Финансовый кризис конца 1990-х годов поставил перед страна­ми АТР необходимость поиска новой геостратегии, нейтрализующей внешние и внутренние вызовы. И как показал очередной мировой кризис 2008 г., это удалось осуществить только Китаю. Экономиче­ский бум был характерен для многих восточно-азиатских стран, но не все из них выдержали испытание мировым финансовым кризисом. К началу 1990-х годов впечатляющих успехов добилась Индонезия. «Новый порядок» генерала Сухарто обеспечил религиозную терпи­мость в стране со скрытыми факторами напряженности между эт­ническим китайским меньшинством и большинством коренного населения, между Явой и другими островами, между мусульманами и христианами, между богатыми и бедными. Приглашенные тех­нократы из Калифорнийского университета стали крестными отца­ми реформы индонезийской экономики. Страна достигла финансо­вой стабильности и национальная валюта стала полностью конвер­тируемой. В экономику страны во второй половине 1980-х годов было вложено более 34 млрд долл., преимущественно местными богатыми китайцами. Исключительная дешевизна рабочей силы (30% от ее стоимости в НИС) позволяла успешно конкурировать продукции на внешних рынках. Однако финансовый кризис привел к внутриполитиче­ским потрясениям в стране и выявил главный дефект основополагаю­щей философии проводимых реформ «живи сам и давай жить другим».

Важным фактором евразийской геополитики становится контроль над транспортировкой энергоресурсов. Основные направления тру­бопроводных коммуникаций в Евразии обусловлены географией добычи нефти и газа. Около 90% мировых запасов нефти сосредото­чено на географических рубежах Европы и Азии — от российской Арктики до Персидского залива. Эти запасы распределены сле­дующим образом: Саудовская Аравия — 23%, Россия — 20%, Иран, Ирак и Кувейт по 12—13%. В мировом топливно-энергетическом балансе будущее — за природным газом. Стратегическая роль в обеспечении потребностей Евразии в природном газе будет при­надлежать России, на которую приходится 40% мировых запасов голубого топлива. В начале XXI в. крупным потребителем голубого топлива наряду с Западной Европой станет АТР. Произойдет дивер­сификация поставок российского газа на Запад и Восток, что уси­лит значение энергетического фактора в международной политике.

Динамически развивающемуся Азиатско-Тихоокеанский регио­ну присущ наиболее высокий рост потребления энергетических ре­сурсов, что вызовет в ближайшем будущем дополнительное геопо­литическое давление на регионы добычи углеводородного сырья. К таким регионам относится Каспий, Центральная Азия, Сибирь и Арктика. Китай и другие восточноазиатские страны испытывают нехватку запасов нефти, газа и угля для удовлетворения растущих потребностей экономики. По прогнозам к 2010 г. доля стран АТР в мировом потреблении энергоресурсов возрастет до 28%, тогда как их доля в мировых запасах углеводородного сырья составит 4—7%. Поэтому актуальна кооперация с участием России по обеспечению азиатской энергетической безопасности. Для этого Россия должна стать активным участником региональной интеграции, в первую очередь в Северо-Восточной Азии. Без делового сотрудничества с Китаем, Японией и Кореей невозможно стабильное развитие Си­бири и российского Дальнего Востока. Поэтому в XXI в. могут быть реализованы проекты энергетических мостов из России, строитель­ство тоннелей Хоккайдо — Сахалин для выхода Японии через Транссиб в Европу.

Региональные группировки существуют в Африке, однако их роль в международной политике и международном разделении труда незначительна. Здесь выделяется Организация Африканского единст­ва (ОАЕ). Это объединение африканских государств было создано в мае 1963 г. на конференции в Аддис-Абебе. Основная цель ОАЕ — укрепление единства, сотрудничества и защита суверенитета афри­канских государств. Штаб-квартира — в Аддис-Абебе. Имеются ре­гиональные экономические группировки, роль которых в международ­ном разделении труда ограничена незначительными объемами внеш­ней торговли. В 1967 г. было создан Таможенный и экономический союз Центральной Африки (ЮДЕАК) в составе шести стран, трансформированный в 1996 г. в Экономическое и валютное сообще­ство Центральной Африки, ЦАВЭС. Экономическое сообщество госу­дарств Западной Африки было создано в 1975 г. и насчитывает 16 го­сударств. В Общий рынок Восточной и Южной Африки, КОМЕСА (CO­MESA, Common Market for Eastern and Southern Africa) входит 21 го­сударство. В 1992 г. на базе Конференции по координации развития стран Юга Африки был создан политико-экономический блок — Южноафриканское сообщество развития, САДК (SADK, South African Development Community).

Важное место в процессах международной регионализации могут занять региональные экономические группировки, формирующиеся на пространстве бывшего СССР. (Подробно эти вопросы рассмот­рены в главе 7.)

2. Особенности региональной экономической интеграции

Региональная экономическая интеграция является динамичным процес­сом увеличения объемов и многообразия экономических связей ме­жду хозяйствующими субъектами всех форм собственности, а также между государствами одного определенного региона. Этот процесс непременно сопровождается нарастанием количества и качества со­вместно образуемых и реализуемых элементов их экономической по­литики и практики.

Для последних десятилетий характерна высокая динамика обра­зования международных региональных экономических объедине­ний. Если в 1948—1994 гг. в ГАТТ были нотифицированы (получе­ны уведомления об учреждении) всего 124 региональных торговых соглашений (РТС), из которых сейчас действуют только 38, то с 1995 г. — уже 206 новых (из которых 142 функционируют). К 2007 г. во Всемирной торговой организации (ВТО) были нотифицированы 350 РТС. В настоящее время почти все члены ВТО принадлежат к одному или более региональным торговым соглашениям.

Естественной основой регионализации является подчинение внешнеэкономических связей гравитационной закономерности: интен­сивность международных связей находится в прямой зависимости от экономического веса взаимодействующих субъектов, но в обратной зависимости от разделяющих их расстояний. Фактор географиче­ской близости (удаленности) играет немалую роль в территориаль­ной структуре внешних связей. По оценке П. Кругмана, торговля между США и Канадой была бы в 13 раз меньше, а между Герма­нией, Францией, Великобританией и Италией в 7 раз меньше, если бы они не были соседями. Гравитационная закономерность оказыва­ет существенное влияние на регионализацию международного со­трудничества.

Анализ международной региональной интеграции (МРИ) содер­жится в труде М. Шиффа и Л.А. Уинтерса «Региональная интегра­ция и развитие» (М., 2005).

Книга первоначально была опубликована в Соединенных Шта­тах в 2003 г. и за короткий срок переведена и издана на арабском, испанском, китайском, французском, японском и русском языках. Доктор М. Шиффер — выпускник Чикагского университета, веду­щий сотрудник департамента международной торговли Всемирного банка. Профессор Л.А. Уинтерс — выпускник Кембриджского уни­верситета (Великобритания). Труд является итогом научно-исследо­вательского проекта, осуществленного Всемирным банком. Посвя­щена одной из главных особенностей современных международных отношений — динамичному развитию международной региональ­ной интеграции и, в первую очередь, формированию региональных торговых блоков. Хотя книга посвящена всестороннему аналитиче­скому анализу экономической теории и достигнутым практическим результатам регионализма с позиций развивающихся стран, она ис­ключительно полезна для Восточной Европы. Этот регион в наи­большей степени в 1990-е годы продемонстрировал поспешность и неэффективность международной региональной интеграции. Осо­бенность книги заключается в том, что авторам удалось соблюсти оптимальный баланс между анализом экономических и политиче­ских эффектов международной региональной интеграции.

Глобализация, сопровождаемая внедрением новых технологий и ли­берализацией торговли, способствует росту объемов международной торговли и потоку инвестиций. Производственная деятельность ста­новится все более свободной от различных ограничений. Ведущую роль в развитии региональной интеграции сыграла деятельность ЕС, включая его продвижение на восток Европы и в Средиземномор­ский регион. Активизация процесса региональной интеграции обу­словлена рядом факторов:

• стремлением правительств показать себя в лице потенциаль­ных инвесторов сторонниками более привлекательной полити­ки демократических преобразований и открытой экономики;

• стремлением обеспечить более надежный доступ к важней­шим рынкам;

• глобализацией, заставляющей компании и государства повы­шать экономическую эффективность посредством выхода на более крупные рынки;

• усилением конкурентной борьбы и доступа к зарубежным технологиям и иностранным инвестициям;

• стремлением сохранить национальный суверенитет путем объе­динения с другими странами в сфере управления экономикой;

• стремлением помочь соседним странам добиться стабильно­сти и процветания, чтобы избежать распространения соци­альных волнений и миграции населения;

• опасениями остаться за бортом интеграционных процессов.

Международная региональная интеграция усилилась после распада

Советского Союза, когда страны Восточной Европы и Балтии встали на путь демократии и рыночных отношений. Потребность в обеспе­чении рыночных реформ привела к пониманию роли открытой эко­номики в их осуществлении.

Выгоды от международной региональной интеграции в значитель­ной степени зависят от удачного выбора партнеров. Важно определить необходимый на данном этапе тип интеграции и временной период его осуществления. При этом требуется учитывать различия, напри­мер, между зонами свободной торговли и таможенными союзами. Ха­рактерной особенностью последних является общий внешний тариф, единая торговая политика в отношении третьих стран. Политические выгоды региональной интеграции, такие как обеспечение мира и безо­пасности, часто перевешивают простые материальные соображения, которые обычно определяют экономическую политику.

Регионализация проявляется в возрастании внутренней эконо­мической и коммуникационной связанности стран-участниц, росте их политической однородности, увеличении потенциала безопасности и разрешения внутрирегиональных конфликтов. Этот процесс может развиваться спонтанно, независимо от степени его институциональной оформленности. Он отличается от другого процесса, который выража­ется в формировании торгово-политических группировок в отдель­ных регионах мира на основе международных соглашений, предпола­гающих создание соответствующих институтов, включая управляющие и (или) координирующие органы.

Первый процесс часто называют реальным региональным сотруд­ничеством. Его длительное развитие ведет к диверсификации и ин­тенсификации связей между участниками региональной интеграции в таких сферах, как услуги, инвестиции, занятость, сопровождаю­щихся унификацией систем регулирования вплоть до формирова­ния единой экономической политики.

Второй процесс представляет институционально-правовое явление, в основе которого зачастую лежат политические мотивы, а не эко­номические факторы. Его можно определить как формальное регио­нальное сотрудничество. Реальное региональное сотрудничество на оп­ределенном этапе требует создания адекватного институционального механизма, который повышает интеграционную динамику. Создание же институционально-правовых конструкций без наличия экономиче­ской мотивации оказывается либо бесплодным, либо ограниченно результативным.

Образование политических, военных и экономических группиро­вок государств на региональной основе имеет долгую историю. Но наиболее активно это процесс стал развиваться в период военно­стратегического соперничества СССР и США.

Первая волна регионализации началась в 50-е годы XX в. Этот своего рода старый регионализм в значительной мере стимулировался идеологическими причинами и военно-политическим противостояни­ем. Регионализм первой волны ориентировался, в первую очередь, на достижение военно-политических целей в системе отношений Вос­ток — Запад и экономических целей в системе отношений Север — Юг. Он развивался в условиях биполярного мира, преобладания экономики масштабов, ключевой роли государств во внешнеэконо­мической деятельности, сильных протекционистских тенденций.

Появилось новое политико-экономическое явление — регио­нальные межгосударственные интеграционные союзы. В Западной Европе были созданы Европейское объединение угля и стали, ЕО- УС (1951), Европейское экономическое сообщество, ЕЭС (1957), Европейская ассоциация свободной торговли, ЕАСТ (1960). Менее удачные группировки были созданы в Латинской Америке, Азии и Африке. Теоретики региональной интеграции выделяли следую­щие принципы:

• устранение дискриминации между хозяйственными субъектами, относящимися к разным государствам;

• нивелирование экономической роли государственных границ;

• поэтапная интеграция де-юре от учреждения зоны свободной торговли до таможенного союза и далее создания единого эко­номического пространства и валютного союза;

• склонность к интеграции зависит от восприимчивости разных сфер воспроизводства к экономическим процессам в других странах. Например, кредитно-денежная сфера отличается более высокой склонностью к интеграции, чем торговля и тем более производство;

• разновременная скорость интеграции для разных сфер вос­производства:

• географические границы интеграционных процессов на разных этапах не всегда совпадают друг с другом;

• необратимое сращивание национальных воспроизводственных процессов.

Наиболее известные региональные объединения этой волны — ЕЭС, СЭВ, ЕАСТ, Латиноамериканская зона свободной торговли, АСЕАН и др. Важной толчок мировой регионализации дал интегра­ционный успех Европейского экономического сообщества.

Самой удачной группировкой стал Европейский Союз, демон­стрирующий эффективную региональную интеграцию и политику. Европейская практика показала, что, с одной стороны, некоторые интеграционные процессы могут выходить за пределы ЕС, а с дру­гой — не охватывать единое пространство Союза. Например, Нор­вегия не является членом ЕС, но входит в европейское экономическое пространство и зону шенгенского визового режима. Великобрита­ния, Дания и Швеция, являясь членами ЕС, не вошли в валютную зону евро. Более подробно интеграционные успехи проблемы ЕС будут рассмотрены далее.

Многие торговые блоки первой волны были основаны на моде­ли замещения импорта региональным производством, а их институ­циональную основу составляли региональные соглашения с внешне­торговыми ограничениями для третьих стран. Замкнутая региональ­ная интеграция была особенно распространена в странах Африки и Латинской Америки. К концу 1970-х годов неэффективность та­кого рода региональных организаций стала очевидной.

Вторая волна регионализации поднимается с начала 1980-х годов, она базируется на либеральной внешнеэкономической доктрине. Этот новый регионализм развивался в условиях растущей глобализа­ции экономики при активной роли компаний, банков, общественных организаций, органов регионального и местного управления. У ре­гионализма второй волны при ослаблении военно-политических задач появились новые цели — охрана окружающей среды, социаль­ная политика, культура, развитие демократии. В этот период про­изошло расширение состава и углубление интеграции у одних ре­гиональных организаций (ЕС, АСЕАН), возникли новые организа­ции (НАФТА, Меркосур, Центральноевропейская зона свободной торговли (СЕФТА), СНГ, СААРК и др.), но одновременно некото­рые прекратили существование или трансформировались в другие организации (СЭВ, Восточноафриканское экономическое сообщест­во, Латиноамериканская ассоциация свободной торговли).

Ярким проявлением нового регионализма стало принятие в ЕС Программы единого рынка. Согласно этому документу некоторые нормы и правила ЕС распространяются на соседние страны, не яв­ляющиеся членами Союза. К ним относятся:

• Соглашение о партнерстве и сотрудничестве;

• Соглашение о зоне свободной торговли;

• Программы добрососедства (об ассоциированном членстве);

• «Барселонский процесс»;

• региональные проекты типа «Северного измерения»;

• проекты еврорегионов и субрегионального сотрудничества на уровне административных регионов.

Третья волна регионализации поднимается в 1990-е годы. Ре­гионализм приобретает ряд новых черт. Формируется модель откры­того регионализма, которая особенно последовательно осуществля­ется в АТР. Ее суть состоит в сочетании развития кооперационных связей и снятия ограничений на движение товаров, капиталов и ра­бочей силы в пределах региона, постепенного объединения сущест­вующих субрегиональных группировок с соблюдением принципов ГАТТ/ВТО, принятием обязательств по отказу от протекционизма, стимулированием внерегиональных экономических связей. При таком подходе страны — участницы этих организаций не имеют каких-либо обязывающих ограничений в своих внешнеэкономи­ческих связях с Европой, Ближним Востоком, Северной Америкой и другими регионами. Появление нового регионализма во многом обусловлено достигнутым уровнем либерализации мировой торгов­ли, снижением уровня тарифных ограничений, необходимостью ди­версификации форм и механизмов регионального сотрудничества.

В рамках крупных интеграционных объединений или рядом с ни­ми появляются малосоставные группировки, такие как разнообраз­ные «треугольники роста» — Южнокитайская экономическая зона (КНР, Гонконг, Тайвань), Золотой треугольник роста (Индонезия, Малайзия, Сингапур), Экономическая зона стран бассейна Японского моря, Индокитайская экономическая зона в Азии и т.д. В Восточно­азиатском регионе самостоятельное значение приобрели или при­обретают парные связки великих держав: США — Япония, США — Китай, США — Россия, Япония — Китай, Япония — Россия, Рос­сия — Китай.

В последнее десятилетие значительной тенденцией развития международных отношений стал рост числа региональных торговых блоков. Практически каждая страна входит как минимум в одну такую группировку. В рамках подобных соглашений осуществляет­ся около двух третей мировых торговых операций. Особенно стре­мительно растет число соглашений, о которых были уведомлены (нотифицированы) Генеральное соглашение по тарифам и торговле и Всемирная торговая организация (ГАТТ/ВТО). Как отмечают Шифф и Уинтерс, лля этого процесса характерны три главные тенденции:

• переход от замкнутой к более открытой модели региональной интеграции;

• применение радикальных мер (вместо простого снижения та­рифов и квот) для эффективной интеграции;

• возникновение торговых блоков «Север — Юг», в которых стра­ны с высокими доходами и развивающиеся государства явля­ются равноправными партнерами.

Процессы международной регионализации протекают на не­скольких пространственных уровнях. Можно говорить о макро-, мезо- и микроуровнях.

Макроуровень реализуется на пространстве межконтинентального и континентального масштаба (региональное сотрудничество) и вклю­чает множество стран-участниц. Наиболее крупной по территори­альному охвату является упоминавшаяся АТЭС. К крупнейшим дей­ствующим группировкам по численности совокупного населения и площади относятся ЕС, НАФТА, АСЕАН. Обсуждается проект соз­дания Американской зоны свободной торговли (ФТАА), в которую войдут НАФТА и все страны и объединения Латинской Америки, которая также станет одним из крупнейших региональных образо­ваний межконтинентального масштаба. Данные региональные обра­зования формируются вокруг стран, занимающих ключевые места в глобальной экономике, с целью укрепления их позиций в конку­рентной борьбе друг с другом.

Мезоуровень осуществляется в пределах части континента или нескольких стран (субрегиональное сотрудничество). К таким объе­динениям относятся СЕФТА, МЕРКОСУР, Ассоциация карибских государств, Общий рынок стран Восточной и Южной Африки (ОРВЮА) и т.д. Деятельность этих организаций является неким экономическим противовесом более крупным региональным объе­динениям, но в конечном итоге нацелена на подключение к ним.

Микроуровень реализуется на уровне регионов стран и именуется как приграничное, трансграничное и межрегиональное сотрудниче­ство. Его содержание зависит от характера экономических и полити­ческих отношений стран, развитости регионов, текущего состояния их экономики, культурных и исторических особенностей. В качест­ве субъектов сотрудничества на этом уровне присутствуют органы региональной власти и местные сообщества. Последние все шире выступают как субъекты международных экономических отноше­ний, участвуя в региональном и глобальном сотрудничестве в рамках своих полномочий. Этому способствует расширение прав местных органов власти и снятие барьеров внутри региональных сообществ на пути трансграничного движения людей, товаров, производствен­ных ресурсов, информации. Понятие «регионализация» в этом смысле отражает также возрастание роли отдельных районов стран, органов их управления и местных сообществ в международных эко­номических отношениях. Особенно активно регионализация на нижнем пространственном уровне протекает в Европе под влияни­ем происходящих в ЕС процессов децентрализации власти, переда­чи многих полномочий, включая права по сотрудничеству с регио­нами соседних стран.

Все перечисленные уровни тесно взаимосвязаны. Интенсивные связи регионов создают благоприятные предпосылки для развития межгосударственных связей и построения интеграционной группи­ровки. В свою очередь прогресс большой интеграции создает благо­приятные условия для наращивания трансграничных связей.

В мировой практике сложилось несколько видов региональных торгово-экономических объединений стран, различающихся по ме­ханизмам деятельности и степени взаимной интегрированности. Эти виды интеграционных группировок различаются уровнем зре­лости и развитости институтов сотрудничества.

Начальная ступень региональной интеграции. На этой ступени находятся объединения стран, не предполагающие использования во взаимном сотрудничестве налоговых, таможенных и ценовых префе­ренций. Главными инструментами сотрудничества выступают коор­динация странами усилий в решении важных для региона проблем (экологических, транспортных, использования ресурсов, безопасно­сти и т.д.). К этому виду организаций относятся такие, как Органи­зации черноморского сотрудничества, Совет стран Балтийского моря, Центральноевропейская инициатива, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, Южнотихоокеанский форум, Шан­хайская организация сотрудничества. К этому виду региональных ор­ганизаций относится и АТЭС.

Зоны свободной торговли (ЗСТ). В эту группу относятся регио­нальные организации, ставящие перед собой задачу создания ЗСТ. В правилах ВТО под зоной свободной торговли понимается «группа из двух или более таможенных территорий, в которых отменены по­шлины и другие ограничительные правила регулирования торговли практически для всей торговли между составными территориями зоны в отношении товаров, происходящих из этих территорий».

К этой группе относятся АСЕАН, Евро-Средиземноморская эко­номическая зона, Южноафриканское сообщество развития (САДК), Латиноамериканская ассоциация интеграции (ЛАИА), Общий рынок стран Восточной и Южной Африки (КОМЕСА), Ассоциация регио­нального сотрудничества Южной Азии (СААРК) и др. Создание зоны свободной торговли с отменой таможенных пошлин, виз и дру­гих барьеров намечено для АТЭС на 2020 г.

К этой группе принадлежат региональные объединения, в зна­чительной мере создавшие ЗСТ: НАФТА, Карибское сообщество и общий рынок, Центральноамериканский общий рынок, СЕФТА, ОРВЮА и др.

Таможенный союз. Объединения стран, создающие таможенный союз (ТС), составляют следующую группу региональных объедине­ний. ВТО под таможенным союзом понимает «замену двух или не­сколько таможенных территорий одной таможенной территорией, таким образом, чтобы пошлины и другие ограничительные меры ре­гулирования торговли были отменены в отношении практически всей торговли товарами». Целью как ТС, так и ЗСТ является облег­чение торговли между составляющими их территориями.

Организации типа ТС нацелены на устранение внутрирегиональ­ных таможенных барьеров, создание единого внешнего тарифа, унификацию правового режима предпринимательской деятельности. Это — Южноафриканский таможенный союз (САКУ), МЕРКОСУР, Трансграничная инициатива (Африка), Центральноамериканский об­щий рынок и ряд других.

Общий рынок товаров и услуг, капиталов и рабочей силы. К этим зрелым интеграционным группировкам относятся европейское эко­номическое пространство, которое составляют ЕС и страны ЕАСТ — Исландия, Лихтенштейн, Норвегия и Швейцария. ЕС представляет собой наиболее высокую на сегодня стадию сплочения группы стран — экономический и валютный союз из всех существующих в мире ре­гиональных интеграционных группировок.

Уплотнение торговых, финансовых, научно-технических, культур­ных связей между странами-соседями на определенной части миро­вого пространства дает значительный экономический эффект. Эффек­тивность деятельности любой региональной группировки обусловлена тем, в какой мере она обеспечивает рост конкурентоспособности на­циональной экономики и уровня жизни населения в условиях быстро меняющегося мира, укрепляет широко понимаемую безопасность стран-участниц. Для успеха интеграционного проекта первостепенное значение имеет совпадение целей и моделей национального разви­тия. Кроме того, для этого также необходимо соблюдение таких условий, как наличие мощной в финансовом и инновационном от­ношении страны — члена группировки, выступающей локомотивом интеграционных процессов, культурная близость партнеров, срав­нительно близкий и достаточно высокий уровень социально­экономического развития, традиционность взаимных экономиче­ских и социальных связей.

Результативность экономических объединений стран чаще всего измеряется долей внутрирегиональной торговли в совокупном внешнеторговом обороте стран-участниц. Наиболее высокое значение этого показателя у ЕС — 67,6%, далее следуют НАФТА — 55,9%, АСЕАН — 23,1%, МЕРКОСУР — 12,6% (2004 г.). В прочих регио­нальных группировках стран Азии и Латинской Америки, а также африканских торгово-экономических блоках доля внутрирегиональ­ной торговли не превышает 10%.

Движущей силой торговли выступают сравнительное преимуще­ство, основанное на различиях в производительности или обеспе­ченности факторами производства. Однако, чтобы получить выгоды от региональной интеграции, нужна продуманная экономическая политика.

Главными выгодами региональной интеграции при создании тор­говых блоков являются:

• увеличение торговли между членами интеграционного объеди­нения;

• способность интеграции повысить эффективность экономики и материальное благосостояние путем расширения потреби­тельского выбора и усиления конкуренции между производи­телями;

• чем крупнее создаваемые рынки, тем сильнее конкуренция;

• ликвидация тарифных барьеров, способствующих укрупне­нию рынков и открывающая более эффективным производи­телям доступ в страны, где цены на их продукцию ранее завышались из-за таможенных пошлин и других торговых ог­раничений.

Возможные отрицательные последствия интеграции связаны прежде всего с усилением диспропорций в торговле и экономике. Поэтому необходимо составлять баланс между созданием и отклоне­нием торговли, определяющий суммарную выгоду регионального интеграционного соглашения. Создание торговли предполагает, что более дешевые товары из стран — партнеров по блоку замещают дорогую отечественную продукцию, приводят к очевидным выгодам. Происходит экономия материальных, финансовых и трудовых ре­сурсов, а потребитель выигрывает от более низких цен. Отклонение торговли происходит, когда импорт из стран-партнеров замещается импортом из третьих стран, который при наличии одинаковых та­рифов был бы более дешевым.

Отдельно взятая страна может участвовать одновременно в не­скольких международных региональных объединениях (МРО). Но при этом необходимо учитывать, что эта стратегия будет привлекательной, если подписанные соглашения не будут противоречить друг другу. Здесь своеобразный рекорд принадлежит африканским странам к югу от Сахары, где большинство МРО дублируется, ряд стран входит в объединения с противоречащими друг другу обязательствами.

Часто странам приходится решать вопрос о наиболее предпоч­тительном типе интеграции — зоне свободной торговли или таможен­ном союзе. Большинство существующих МРО, нотифицированных в ВТО, представляют собой соглашения о свободной торговле с ну­левыми внутренними тарифами, но без гармонизации внешних та­моженных тарифов. Таможенные союзы, несомненно, являются бо­лее эффективной формой интеграции, но в то же время требуют большей координации и налагают жесткие ограничения на политику и суверенитет каждой отдельно взятой страны.

Привлечение зарубежных инвестиций является одной из важных целей страны, участвующей в региональной интеграции. Но чтобы привлечь инвестиции, недостаточно одной торговой политики. Важ­ное значение имеет благоприятный инвестиционный климат.

Интеграция экономической политики в МРО создает условия для получения значительных выгод только тогда, когда прилагаются ог­ромные политические и технические усилия. Региональная интегра­ция выступает как важное средство снижения трений между сосе- дями-антагонистами.

Несмотря на множество созданных международных региональ­ных объединений, немногие из них достигли ощутимых экономиче­ских и политических результатов. Эти объединения являются не самоцелью, а всего лишь средством решения экономических и по­литических проблем.

Разумная торговая политика является главным и необходимым условием экономического развития. Она включает сохранение откры­тых границ для торговли товарами и услугами и для прямых ино­странных инвестиций. Достижению такой открытости способствует снижение ограничений на торговлю и инвестиции путем непреферен­циальной либерализации торговли. Даже в тех случаях, когда регио­нальная интеграция возникает по чисто политическим причинам, необходимо стремиться к созданию экономической эффективности. Когда целью интеграции является повышение национальной безо­пасности, важно минимизировать экономическую цену, которую при­дется заплатить за ее достижение. Несмотря на невозможность раз­работать универсальные политические принципы, зависящие от обстоятельств каждого конкретного случая, М. Шифф и Л. Уинтерс сформулировали следующие «Золотые правила» международной ре­гиональной интеграции.

Правило 1. Необходимо минимизировать степень дискриминации в отношении стран — не членов интеграционного соглашения. Про­тиводействовать давлению со стороны отраслевых и других лобби в пользу МРИ. Пойти дальше устранения формальных торговых барьеров и сократить «невидимые» ограничения. Включить фор­мальные обязательства, предоставляющие право прямым иностран­ным инвесторам приобретать реальные активы и пользоваться на­циональным режимом, в том числе на рынках услуг.

Правило 2. Более эффективны интеграционные объединения, если в них входят партнеры с высоким доходом. Поэтому прави­тельства развивающихся стран должны стремиться создавать их с крупными и богатыми соседними странами или блоками. Такие партнеры будут способствовать усилению внутренней конкуренции и служить источником торговли и трансферта передовых технологий через прямые иностранные инвестиции.

Правило 3. МРИ может повысить кредит доверия к программам экономических и политических реформ только в том случае, если они включают прозрачные условия и механизмы их реализации. Нельзя надеяться на приток инвестиций, если интеграционное со­глашение не гарантирует защиту прав собственности и правильной макроэкономической политики.

Правило 4. Если она экономически разорительна или вызывает глубокие разногласия, эффект будет противоположным. Торговые преференции могут только временно оказаться полезными для дос­тижения целей национальной безопасности.

Правило 5. Существование масштабного «эффекта перелива» ме­жду экономиками требует сотрудничества между странами не толь­ко в торговле, но и реформе регулирования или создания инфра­структуры.

Правило 6. Правительства должны тщательно учитывать опера­ционные расходы, а также затраты, связанные с внедрением норм и правил, применительно к разным типам МРИ. Таможенные союзы могут оказаться более предпочтительными, чем соглашение о сво­бодной торговле в том случае, если внутренние границы фактически отменены и установлен низкий общий внешний тариф. Единая тор­говая политика в ТС должна быть направлена на снижение протек­ционистских тенденций. Для этого необходим один политический орган, ответственный за выгоды и потери от торговых барьеров.

Правило 7. Фискальные аспекты МРИ важны для стран, где на­логи на торговлю обеспечивают значительную долю государствен­ных доходов. Таможенные союзы могут облегчить сбор налогов за счет сокращения контрабанды.

3. Приграничное сотрудничество

Приграничное сотрудничество (ПС) одна из самых ранних форм взаимодействия регионов. Она возникла тогда, когда появились межгосударственные границы. Необходимость преодоления границ и развития экономических связей через этот барьер определяла и определяет исторические функции приграничных регионов. Опыт сотрудничества приграничных регионов в последние десятилетия был распространен и на внутренние регионы стран. Сегодня при­граничное сотрудничество можно рассматривать как специфиче­скую разновидность международной деятельности регионов. Вместе с тем оно в силу своей особой политической и экономической зна­чимости никогда не растворится в общей проблематике междуна­родного сотрудничества регионов.

Специфика ПС в системе трансграничного сотрудничества за­ключается в том, что приграничные территории в большинстве слу­чаев удалены от национального рынка, но приближены к рынкам соседних стран. Ресурсной основой ПС является общность положе­ния регионов, расположенных по разные стороны государственной границы. Границы разделяют единые в природном отношении тер­ритории, что предопределяет необходимость сотрудничества в ис­пользовании природных (водных, биологических, минеральных, земельных и пр.) ресурсов и их охране. Границы зачастую разделя­ют единые или близкие в этнокультурном отношении народы, что создает предпосылки для культурного сотрудничества. Пригранич­ные регионы выполняют в отношении своих стран схожие функ­ции, обеспечивающие взаимные торгово-экономические и социаль­ные связи, а также связи с третьими странами и третьих стран. Эф­фективность исполнения этих функций зависит от тесноты сотруд­ничества приграничных территорий.

С другой стороны, важным ресурсом ПС являются различия со­седствующих стран и регионов по структуре экономики, по уровню и соотношению внутренних цен, налоговому и инвестиционному законодательству, доходам населения, что позволяет активно обме­ниваться соответствующими товарами и факторами производства, использовать институциональные различия в предпринимательской деятельности.

В структуре ПС выделяются два основных компонента.

• Первый связан с решением сугубо местных проблем — осуще­ствлением социальных и культурных связей населения при­граничных регионов, приграничной торговлей, совместным решением коммунальных и экологических вопросов, оказани­ем медицинских, образовательных и культурных услуг и т.д.

• Второй компонент обусловлен сотрудничеством пригранич­ных территорий в сфере совместного исполнения общегосудар­ственных функций — транспортных, охраны границ и обеспе­чения защиты национального экономического пространства, предотвращения и ликвидации последствий стихийных бедст­вий и т.д.

ПС играет важную роль в развитии приграничных территорий. Оно способствует преодолению периферийности, окраинности при­граничных регионов в национальных экономических системах. По­средством ПС страны могут решать геополитические задачи, в частно­сти распространять свое политическое и экономическое влияние на соседние страны. Приграничные регионы выступают в качестве ес­тественных конструкций при строительстве больших экономиче­ских пространств, включающих национальные экономические про­странства двух и более стран. ПС — своего рода малая интеграция, которая является важной составной частью большой интеграции — региональных объединений нескольких заинтересованных стран.

Главными факторами, определяющими структурные особенности и динамику ПС, являются режим государственных границ, социаль­но-экономические и этнокультурные качества приграничных терри­торий и полномочия региональных властей в осуществлении между­народной деятельности.

Наука о границах. Изучение государственных границ имеет бога­тые традиции. История человечества — это история войн, а боль­шинство войн имело целью пересмотр границ. Чтобы оправдать тер­риториальные притязания и требования новых границ, правительства и политические деятели нуждались в их обосновании. Кроме того, пересмотр границ всегда влек за собой потребность в прикладных исследованиях для их делимитации на карте и демаркации на мест­ности. В силу этого возникла наука о границах, или лимология, ко­торая представляет собой поле исследований многих общественных и даже технических наук. В лимологии сегодня можно выделить два ярко выраженных подхода: традиционный и постмодернистский.

Традиционный подход объясняет феномен государственных границ политическими факторами, трактуя их как зеркало военной, эконо­мической и иной мощи соседних стран, а также их взаимных от­ношений. Сами государства рассматриваются как неизменные данности без внутренней дифференциации. Государственные и внутренние по­литические и административные границы, а также культурные рубежи не рассматриваются в единстве. Для традиционного подхода характерно обособленное рассмотрение внутренней и внешней политики. В рамках этого подхода границы рассматриваются как инструмент обсобления, символ национального суверенитета и гарантии защиты от потенци­ально враждебной внешней среды.

Постмодернистский подход к изучению границ, состоящий из не­скольких течений, формируется с 90-х годов двадцатого столетия. Его появление было связано с развитием процессов глобализации и ре­гионализации, появлением наднациональных и субнациональных уров­ней деятельности на международной арене, пробуждением регионально­го самосознания в ответ на вызовы глобальной культурной унификации и усиления региональных социально-экономических различий.

В рамках этого подхода границы рассматриваются как дина­мичный, сложный, междисциплинарный предмет исследования, ко­торый рассматривается в общем контексте эволюции национального государства, формирования территориальных идентичностей и права этнической группы на самоопределение, а также сложной диалекти­ки взаимодействия глобального, национального и локального уровней.

Достижением постмодернистского подхода стало новое, более глубокое понимание локального уровня международного сотрудниче­ства. Многими исследованиями доказано, что местные территориальные общности — вовсе не пассивные субъекты воздействия центральных властей, но активно влияют и на реальный режим, характер и вос­приятие границы в соседних странах, и на формирование идентич­ности. На основе специфических интересов и культуры в местных территориальных сообществах складывается особая идентичность, иногда — трансграничная, особенно если жители прилегающих к гра­нице районов близки по языку и культуре.

Так, американский историк П. Салинс показал, как жители до­лины Чердания, разделенной франко-испанской границей, в тече­ние долгого времени изобретательно манипулировали гражданством в своих собственных интересах, считая себя то французами, то ис­панцами, успешно использовали различия между двумя понятиями суверенитета — юридическим и территориальным. Эта практика прекратилась в результате вступления Испании в ЕС.

В рамках этого подхода возникла концепция интернационалист­ской культуры, формирующейся среди населения приграничных районов, извлекающего выгоду из приграничных контактов. Эта культура характеризуется повышенной мобильностью и восприимчи­востью к инновациям. Ее носители нередко пренебрежительно от­носятся к национальным законам обеих соседних стран, четко осоз­нают свои особые интересы и способны бесконфликтно существовать в нескольких «культурных мирах» — национально-государственной и своей этнической культуры, иностранных культур и специфиче­ской культуры приграничного региона.

По мнению российского исследователя В.А. Колосова, границы — это социальные конструкты, создающиеся сначала в политических образах, а затем уже отражаемые на карте и на местности. Поэтому, если нет стабильной политической идентичности, нет и устойчивых границ, стабильного государства в целом.

Хотя этническая идентичность по-прежнему занимает цен­тральное место в территориальной самоидентификации человека, ее роль постепенно падает. Многие люди идентифицируют себя сразу со многими территориальными и (или) этническими общностями. Устойчивость границ в сильной степени зависит от подвижек в идентичности населения. Если в каком-либо регионе местная эт­ническая или этнокультурная идентичность усиливается за счет общенациональной, политической, это грозит территориальной це­лостности страны.

Создание политической и этнической идентичности нельзя пред­ставлять исключительно как процесс, полностью регулируемый по­литическими элитами, полагающими, что они действуют в интере­сах всего населения, и направленный «сверху вниз». Как правило, этот процесс — двусторонний, и местные территориальные коллективы играют значительную роль в формировании и консолидации госу­дарства в практике деятельности на приграничной территории.

В результате процессов глобализации и регионализации между­народного сотрудничества границы стали более проницаемыми для многих видов потоков, в частности информации и капиталов, суще­ственно снизилась роль таможенных ограничений как символа госу­дарственного протекционизма. Все это существенно расширило сфе­ру и увеличило энергетику ПС. В то же время страны все сильнее сталкиваются с необходимостью обеспечения национальной безо­пасности, что требует сохранения или даже ужесточения погранич­ного контроля.

В рамках и традиционного, и постмодернистского подходов от­четливо выделяются вопросы безопасности. Безопасность — широкое и многоаспектное понятие: различают безопасность военную, эко­номическую, экологическую и т.д. В самом общем виде безопасность понимается как надежность системы жизнеобеспечения и отсутст­вие угроз для жизни людей и их деятельности. С точки зрения лимо- логии особенно важно, кто обеспечивает безопасность и что явля­ется ее субъектом — макрорегион, государство или его часть.

Восприятие безопасности конкретной границы зависит от ее символической роли, исторических традиций, имиджа, современ­ного дискурса. Так, в Финляндии, несмотря на давность имевших место в прошлом конфликтов, считается абсолютно безопасной граница с Швецией, а граница с Россией расценивается как ис­точник незаконных мигрантов, преступности, загрязнителей при­родной среды и прочих угроз.

Традиционное понимание роли государственной границы в обес­печении безопасности основано на предотвращении военной угрозы. Приграничные районы еще совсем недавно зачастую представляли собой милитаризованные зоны особого режима, в которых главным приоритетом было обеспечение нужд пограничных служб и боего­товность соединений, готовых отразить нападение потенциального противника.

При традиционном подходе к обеспечению национальной безо­пасности в пограничной зоне одна из главных задач — возможность более полного контроля любых трансграничных потоков. Контро­лировать трансграничные потоки тем легче, чем меньше жителей в пограничной зоне, чем ниже там хозяйственная активность. По­этому эти зоны превращаются в территории экономического застоя, далекую социальную периферию.

Одна из особенностей традиционного подхода к безопасности границы заключается в попытке государственных органов предусмот­реть любые возможные осложнения ситуации и подготовиться к при­нятию ответных мер.

В целом эти подходы основаны на обеспечении национальной безопасности исключительно центральными властями. Предполага­ется, что интересы безопасности приграничных регионов полностью совпадают с общегосударственными. В этой связи хозяйство и весь социум приграничных регионов подчиняется задачам национальной безопасности.

Объективные тенденции общественного развития развитых стран и их пограничья привели в постмодернистских исследованиях к новому пониманию роли государственных границ в обеспечении безопасности.

Во-первых, оно основывается на том, что с новыми угрозами нельзя справиться только силовыми методами. Даже самые мощные армии не могут противостоять нелегальной миграции, международному терроризму, незаконному обороту наркотиков и оружия, риску эпиде­мий и пандемий, трансграничному переносу загрязнителей и гло­бальным экологическим бедствиям и т.д.

Во-вторых, попытки удержать контроль над многократно увели­чившимися потоками через государственные границы на основе преж­них принципов и устаревших технологий оказываются не только ма­лоэффективными, но и вредными для экономики и общества. Помочь может только тесное сотрудничество с соседними и другими государ­ствами и взаимное доверие.

В-третьих, для обеспечения безопасности необходимо трансгра­ничное сотрудничество региональных и местных властей. Централь­ные власти не могут игнорировать тот факт, что в условиях открытых границ усиливается идентичность населения и формируются транс­граничные идентичности. Понятие безопасности ныне имеет весьма существенное региональное измерение.

В-четвертых, защита границ ныне осуществляется на всей терри­тории страны, а не только на ее рубежах. Различия между внутренней и внешней безопасностью размываются, и барьерные функции гра­ницы меняются. Например, борьба с нелегальной миграцией или не­законным оборотом наркотиков не может быть сведена к заградитель­ным мерам на границе. Как показывает мировой опыт, на границе может быть перехвачено в лучшем случае 5—10% ввоза наркотиков. При этом почти весь поток проходит через официальные пункты про­пуска. Поэтому совместно с соседями нужно бороться с источника­ми этого потока — международными преступными синдикатами, а для этого опять-таки необходима открытость — прозрачность информа­ции о трансграничных потоках, возможность их международного и уда­ленного контроля с помощью современных технологий.

В-пятых, безопасность границ в настоящее время обеспечивается с учетом международных интересов.

В-шестых, сущность нового взгляда на безопасность границ со­стоит не только в попытке предвидеть все возможные ситуации, но и в готовности на них гибко реагировать.

В реальной практике пока преобладают традиционные подходы к безопасности границ. Это объясняется инерцией традиционных со­циальных представлений и геополитической культуры, характером пограничных пространств, особенностями государственного строи­тельства, нуждающегося в укреплении символической роли границ, и естественной психологической реакции на умножение угроз.

Главными свойствами государственных границ, имеющих эконо­мическое, политическое и оборонное измерения, являются барьер- ность и контактность.

Барьерные функции границы. Обособляясь от внешнего мира гра­ницами, государство посредством таможенных, визовых, валютных и миграционных барьеров защищает интересы национальных про­изводителей и потребителей и тем самым реализует свою протек­ционистскую функцию. Защитную функцию также выполняют:

• национальные правила и условия ведения бизнеса;

• экспортные пошлины на некоторые стратегические товары;

• ограничения на его ведение в определенных сферах экономики для нерезидентов;

• условия привлечения иностранной рабочей силы;

• более высокие, чем для внутренних перевозок, транспортные тарифы для международных перевозок;

• ограничения для иностранных перевозчиков на националь­ных транспортных сетях и др.

В функциях границ преломляются особенности национального законодательства, регулирующего трансграничные потоки людей, то­варов, капиталов и услуг. Посредством пограничного, таможенного, миграционного и санитарно-ветеринарного контроля страны борют­ся с угрозами международного терроризма, расширения наркотор­говли, нелегальных миграций и проникновения заболеваний людей, животных и растений.

Национальные экономические и политические пространства от­граничиваются государственными границами, которые представляют собой общую линию, прохождение которой зафиксировано в двусто­ронних межгосударственных соглашениях. Однако по обеим сторо­нам от этой пограничной линии оборудуются национальные защит­ные системы и пограничные пункты пропуска. Трансграничный поток по существу преодолевает две линии контроля. Издержки по преодо­лению пограничных барьеров складываются из замедления товарообо­рота в связи с исполнением необходимых формальностей (получения разрешений на экспорт, таможенного оформления, сертифицирова­ния товаров и т.д.), таможенных пошлин, валютных конвертаций, страховых сборов и других, что в сумме составляет значительные по объему трансакционные затраты. Общий объем издержек по странам может составлять несколько процентов от национального ВВП.

Контактные функции границы. Контактность выражается в про­водимости национальных границ для перемещения через них товаров, людей, капиталов, услуг. Значение трансграничной мобильности фак­торов производства для современной экономики постоянно возрас­тает. Контактность границ обусловлена:

• степенью либерализации внешних гуманитарных и экономиче­ских связей, регулируемых национальными и международными нормативно-правовыми актами;

• уровнем гармонизации и унификации национальных правил ведения бизнеса и технических стандартов с международно­принятыми нормами;

• развитостью институтов, обеспечивающих двусторонние и мно­госторонние международные связи (межгосударственные и меж­региональные соглашения, торговые палаты и представительства, двусторонние комиссии, советы, фонды, ассоциации и другие структуры по содействию развитию международных экономи­ческих и гуманитарных контактов, консалтинговые и посред­нические компании и др.);

• уровнем развития пограничной инфраструктуры (транспортной, таможенной, туристической и др.).

Важным фактором контактности границ являются пограничные пункты пропуска, которые обеспечивают растущие объемы транс­граничного движения. Для пропуска больших количеств людей, транспортных средств, грузов необходимо создание высокопроизво­дительных пунктов пропуска с сопутствующими услугами.

Оптимальный баланс контактности и барьерности границы. Пре­следуя определенные экономические, политические и гуманитарные цели, государства создают довольно сложный механизм общения с внешним миром, в котором сочетаются элементы либеральной и протекционистской политики. Контактность и барьерность представ­ляют собой оппозитные функции. Укрепление защитных функций гра­ниц может наносить ущерб экономическому сотрудничеству и разви­тию национальной экономики в целом. В некоторых случаях это может затруднять достижение геополитических целей государства. В то же время чрезмерная контактность несет в себе угрозы для на­циональной безопасности. Оптимальный баланс этих свойств границ может быть достигнут только в развитых богатых странах, широко включенных в глобальную экономику. То есть в тех странах, кото­рые способны обеспечить тотальный контроль за трансграничным движением без ущерба для практикуемых в странах широких эко­номических свобод (так называемые «умные» границы).

Можно утверждать, что наилучший баланс контактности и барь­ерности достигнут теми странами, которые характеризуются наиболь­шей экономической свободой в мире. Самые экономически сво­бодные страны мира — Гонконг (ныне Сянган, политически часть Китая), Сингапур, Великобритания, Новая Зеландия, США, Швейца­рия, Австралия, Канада, Ирландия и Люксембург. Однако обращает на себя внимание, что большинство из этих стран либо располага­ются на островах, либо имеют ограниченное количество сухопутных соседей (США, Канада). Для измерения экономической свободы исследовательские институты Cato (США) и Fraser (Канада) ис­пользовали следующие показатели:

• степень вмешательства государства в экономику;

• доступ участников рынка к свободным денежным средствам;

• законодательство в сфере предпринимательства;

• свобода внешней торговли;

• регулирование кредитного рынка и рынка рабочей силы и труда.

Россия по данным этого исследования в списке из 123 стран за­нимала 114-е место. Контактность и барьерность современных границ становятся все более дифференцированными. Они дале­ко не в одинаковой степени проницаемы для разных потоков, видов и субъектов деятельности. Государство устанавливает для них раз­ные режимы пропуска. Границы становятся все более сложно ор­ганизованным и тонким фильтром, сортирующим трансграничные потоки. В результате разные социальные группы и виды деятельности получили свои границы и свои приграничные зоны. Так, для круп­ных предприятий таможенные сборы, пограничные формально­сти и потери времени для оформления грузов не играют заметной роли. Тогда как для малых или средних они остаются серьезным препятствием, заставляющим их ориентировать свою деятельность на внутренний или местный рынки.

Изменение соотношения между контактностью и барьерностью государственных границ у стран разного уровня развития и разной степени вовлеченности в процессы интернационализации экономики происходит неодинаково. Развитые страны стремятся устранить барь­еры на пути движения капиталов, информации, услуг, товаров соб­ственного производства. Но они одновременно стремятся поставить надежный заслон на пути нежелательных миграций и регламентиро­вать поступление товаров из бедных стран с низкой стоимостью ра­бочей силы путем введения квот, контингентов, жестких требований к качеству, ограничений по объемам поставок тех или иных товаров в рамках межгосударственных соглашений и т.д.

Бедные страны, в свою очередь, хотят расширить свое присутствие на товарных рынках развитых стран, иметь гарантированную возмож­ность экспорта рабочей силы и получать стабильную финансовую подпитку от развитых стран. Согласование разнообразных и проти­воречивых интересов отдельных стран в рамках ВТО, как показывает опыт последних лет, представляет весьма сложную, а подчас и не­разрешимую задачу.

4. Морской регионализм

Современные цивилизационные вызовы оставили временно в тени проблемы Мирового океана — важного объекта регионоведения. Здесь можно выделить три главных направления — актуальную геополити­ческую проблему районирования Мирового океана, морские границы и субрегиональное сотрудничество приморских государств.

Районирование Мирового океана — крупная геополитическая про­блема. Переход от конвенциальных (условных) к естественно-природным границам океанов является необходимым условием решения глобаль­ных геоэкономических и геоэкологических проблем.

Наметились три подхода к комплексному природному райониро­ванию Мирового океана: 1) на принципах широтной зональности (атмосферных фронтов), 2) с учетом особенностей водных масс, оке­анских фронтов, дна и берегов и 3) «земноводный» подход, объеди­няющий во взаимосвязанное целое острова, океан и материковое обрамление. Впервые комплексное районирование Мирового океана было выполнено в Советском Союзе в 1940 г. Н.Н. Зубовым (1885— 1960) и А.В. Эверлингом. Преемственность подхода наблюдается у авторов концепции граничных поверхностей, которые в 1970-е годы наряду с единством природных условий (широтной, вертикальной и циркумграничной зональности) рассматривают материальное един­ство более или менее замкнутых океанических систем, характери­зующихся повышенной внутренней циркуляцией вещества и энер­гии, наличием гидрологической, геофизической, химической и био­логической «частных» структур.

Во второй половине XX в. впервые ставится вопрос об эконо­мическом районировании. Однако эта глобальная геополитическая проблема не могла быть решена в условиях противостояния двух социально-экономических систем. Поэтому наиболее широкое рас­пространение получило отраслевое рыбохозяйственное районирова­ние, в основу которого положена экваториальная дифференциация продуктивности биологических ресурсов и степень их использова­ния. Наиболее крупные рыбопромысловые районы Мирового океа­на выделяет Продовольственная и Сельскохозяйственная организа­ция ООН, ФАО (Food and Agriculture Organization, FAO). Другие международные и национальные организации по рыболовству ис­пользуют более дробные подразделения океана. Хотя рыбохозяйст­венное районирование носит формальный характер, оно дает на­глядное представление о размещении мирового рыболовства.

В связи с возрастающими масштабами воздействия производст­венной деятельности и человека на природную среду возникла необ­ходимость в усилении эколого-экономического подхода к региональ­ному развитию. Это нашло отражение в принципах районирования, учитывающих влияние производственных процессов на природную среду, и наоборот. Актуальность эколого-экономического райониро­вания Мирового океана обусловлена социально-правовыми тенден­циями международного морского права. Решение геополитических и геоэкономических проблем Мирового океана возможно только при международном взаимопонимании и сотрудничестве. Проблемы уст­ройства постбиполярного мира временно отодвинули на второй план морскую геополитику, которая в ближайшем будущем вновь заявит о себе. Поэтому необходима разработка геополитической концеп­ции пространственной организации Мирового океана как наследия всего человечества.

Следует обратить внимание на принципиальное отличие райони­рования суши и океана. В основе традиционного экономического районирования заложены принципы теории центральных мест — вы­деления внутрицентрированных целостных производственных сис­тем, тогда как в океанах доминирующим является циркумграничная экологическая целостность водных масс. Глобальная экологическая проблема — это, прежде всего, проблема районная, обусловленная функцией места и социального времени. Эколого-экономическое районирование Мирового океана — это выделение целостных объ­ективно существующих экологических систем, обеспечивающих производственную специализацию в глобальном процессе энерго­обмена и круговорота вещества, эффективное использование при­родных ресурсов и коммуникационных функций морей и океанов.

Таким образом, решение глобальных геоэкологических и геоэко­номических проблем возможно на основе установления нового ме­ждународного порядка в Мировом океане, основанного на принципах районирования — выделения целостных эколого-экономических сис­тем. Как будут развиваться события — пойдут ли они по пути со­трудничества или конфронтации — ответит XXI в.

Сколько океанов в Мировом океане? Во многих странах выделяют три: Тихий, Атлантический и Индийский. В ряде государств в каче­стве отдельного рассматривается Южный океан. Некоторые океано­логи считают Южный океан — единственным, а все остальные рассматривают как его заливы. Северный Ледовитый (Гипербо­рейский) и Южный океаны впервые были выделены в 1650 г. гол­ландским географом Б. Варениусом. По классификации, принятой в 1845 г. Королевским географическим обществом в Лондоне, вы­делено пять океанов: Атлантический, Индийский, Тихий, Северный Ледовитый и Южный. В 1952 г. на международном гидрографиче­ском конгрессе в Монако Северный Ледовитый океан был упразднен и в качестве Северного Полярного моря присоединен к Атланти­ческому океану. В России и ряде других стран сохраняется преж­нее название, которое, исходя из геополитической целесообразно­сти, официально принято постановлением ЦИК СССР в 1935 г. На конгрессе в Монако была достигнута договоренность не выделять са­мостоятельный Южный океан. Отсутствие его приметных морфоло­гических и орографических границ с Тихим, Атлантическим и Ин­дийским океанами вызвало споры у географов. Название океана было восстановлено в советском «Атласе Антарктиды», где границей Южного океана принята линия северного положения антарктической конвергенции. В настоящее время самостоятельное выделение Юж­ного океана признается также в США и Великобритании.

При разносторонней деятельности в Мировом океане между госу­дарствами возникают определенные правоотношения, которые базиру­ются на действующих принципах и нормах международного морского права. Международное право развивается по мере возникновения тех или иных вопросов, связанных с использованием ресурсов Ми­рового океана. Субъектами международного морского права являют­ся государства, которые на основе международно принятых принци­пов, норм и обычаев устанавливают суверенитет над определенными участками морей и океанов.

Наиболее важным органом, вносящим изменения в международ­ное морское право, являются Конференции ООН по морскому праву. В рамках этих конференций разработаны конвенции «Об открытом море», «О территориальном море и прилежащей зоне», определившей порядок отсчета ширины территориальных вод и их делимитации, «О континентальном шельфе», установившая принципы разграни­чения шельфа между соседними государствами, «О рыболовстве и ох­ране живых ресурсов открытого моря» и т.д.

На II Конференции ООН по морскому праву в 1960 г. было оп­ределено, что территориальные воды не могут превышать предел в 12 миль. На следующей конференции в 1974 г. были определены правила установления экономических зон государств шириной до 200 миль и подтверждено право всех государств участвовать в раз­ведке и разработке ресурсов морского дна за пределами континен­тального шельфа.

Несмотря на широкую разработанность международного морского права в мировой практике существует множество примеров больших проблем, связанных с проведением морских границ и разграничением континентального шельфа. Российско-украинский конфликт по поводу косы Тузла в Керченском проливе лишний раз напомнил о высокой цене кусочков суши, окруженных водой. Отношения России и Японии омрачает вопрос о статусе четырех островов Курильской гряды.

Контроль над судоходными фарватерами, рыбными богатствами, нефтегазовым шельфом, туристическими ресурсами — главная при­чина многочисленных споров за острова. Выделяется следующий реестр спорных островов (по данным «Независимой газеты»).

1. Фолклендские (Мальвинские) острова (Южная Атлантика). Ве­ликобритания считает архипелаг вблизи аргентинского побережья своим. В 1982 г. аргентинцы захватили Фолкленды. Британский экс­педиционный корпус их изгнал. Погибли 250 британских и 750 ар­гентинских солдат. В регионе обнаружены залежи нефти.

2. Мачиас Сил Айленд (Северная Атлантика). Споры между США и Канадой вокруг острова площадью в два гектара велись в XIX в. Тема периодически всплывает в печати.

3. Острова в заливе Кориско Бэй (Западная Африка). Предмет спора между Экваториальной Гвинеей и Габоном. Стычки между по­лицейскими, военными и жителями обоих государств происходят постоянно, поскольку в этом районе ведется интенсивный промысел рыбы. В 1990-е годы здесь открыты месторождения нефти.

4. Ханс Айленд (Северная Атлантика). Претендуют Дания и Ка­нада. Район активного рыболовства.

5. Сан-Андрес и Провиденсиа (Карибское море). Группа курорт­ных островов и коралловых рифов. В 1928 г. Никарагуа и Колумбия заключили договор, признающий суверенитет Колумбии над остро­вами. В 1979 г. после победы сандинистской революции Никарагуа объявило о денонсации договора. От принадлежности островов зави­сят морские границы не только Никарагуа и Колумбии, но и Кос­та-Рики, Гондураса, Ямайки и Панамы.

6. Острова Саподилья Каейс (Карибское море). Часть барьерного рифа. Белиз объявил о своем суверенитете над островами, что вы­звало протесты Гондураса и Гватемалы. Предметом спора являются рыбные запасы и туристические возможности.

7. Навасса Айленд (Карибское море). Остров площадью около 10 км². В 1857 г. объявлен территорией США. В 1858 г. об этом же заявила Империя Гаити. На остров периодически высаживаются гаи­тянские рыбаки. США предполагают создать на нем заповедник.

8. Острова Перехиль, Велес де ла Гомера, Пенон, Чафаринас и др. (Гибралтарский пролив). Мелкие острова между Испанией и Марок­ко. В июле 2003 г. марокканцы захватили Перехиль и оставили гар­низон из шести человек. Испания высадила десант и вернула остров. Марокко назвало действия Испании объявлением войны, но ответ­ных шагов не предприняло. Сейчас на острове нет знаков государ­ственной принадлежности и военных постов.

9. Имиа (Кардак) (Эгейское море). На скалы Имиа никто не претендовал, пока Додеканезский архипелаг, в состав которого они входят, в начале ХХ в. не был оккупирован Италией. В 1923 г. ост­рова переданы Италией Греции. В 1970-е годы Турция заявила, что Италия не имела права передавать их Греции. В 1996 г. у побережья Имиа потерпел крушение турецкий корабль. Греция восприняла вход турецких военных спасателей как акт агрессии. Конфликт был остановлен международным сообществом.

10. Острова Аса да Индиа, Европа, Хуан де Нова и Глориозо (Ин­дийский океан). Имеют стратегическое значение (самый крупный все­го 200 м²), контролируются Францией. Оспариваются Мадагаскаром.

11. Остров Тромелин (Индийский океан). Контролируются Фран­цией. Предмет спора между Францией и Маврикием.

12. Архипелаг Чагос (Индийский океан). 65 островов, крупней­ший — Диего-Гарсия (40 км²), на котором расположена крупная военно-воздушная база. После предоставления независимости Мав­рикию в 1965 г. Великобритания отторгла от него Чагос и в 1972 г. переселила примерно 2 тыс. коренных жителей архипелага на Мав­рикий. Ныне они требуют возвращения своих земель.

13. Саус Талпатти (Нью-Мур). Остров возник в результате намы­ва земли водами рек Ганг и Брахмапутра. С него можно контроли­ровать судоходство в оживленной дельте, вблизи разведаны значи­тельные запасы нефти. Претендуют Индия и Бангладеш.

14. Остров Абу Муса и острова Танб (Персидский залив). Входи­ли в состав Персии (Ирана). В XIX в. англичане изгнали их и соз­дали военно-морскую базу. Иранцы захватили острова в 1971 г. за два дня до провозглашения независимости ОАЭ, которым британцы пе­редали права на эти острова. Конфликт между Ираном и ОАЭ пе­риодически переходит в фазу обмена резкими заявлениями.

15. Архипелаг Спратли (Тихий океан). Группа из почти 100 ост­ровков и рифов в Южно-Китайском море. Вблизи обнаружены при­мерно 7 млрд тонн высококачественной нефти. Предмет спора между Китаем, Тайванем, Вьетнамом, Малайзией и Филиппинами — эти страны разместили свои гарнизоны на 45 островах. На часть архи­пелага с 1984 г. также претендует Бруней. Многократно происходили вооруженные конфликты. В частности, в 1974 г. произошло мор­ское сражение между ВМФ Китая и Южного Вьетнама. В 1988 г. китайцы потопили вьетнамский транспорт с солдатами.

16. Парасельские острова (Южно-Китайское море). Предмет спора между Китаем и Вьетнамом. В 1974 г. после ожесточенного сражения с южновьетнамским гарнизоном Китай захватил острова и впослед­ствии построил здесь военно-воздушную базу. Острова являются своеобразным ключом к Южно-Китайскому морю. Прилегающие воды богаты рыбой.

17. Педра Бланка (Пулау Бату Путех) и два небольших островка (Сингапурский пролив). Сингапур построил на острове маяк, что вызвало протесты Малайзии.

18. Мэтью и Хантер (Тихий океан). Находились в совместном владении Франции и Великобритании и административно относи­лись к архипелагу Новые Гебриды. В 1975 г. Франция официально объявила острова своей территорией. В 1980 г. Новые Гибриды об­рели независимость, стали Республикой Вануату и предъявили пра­ва на острова.

19. Острова Такешима (Ток-До, Лианкур) (Тихий океан). До 1945 г. находились под административным управлением Кореи, являвшейся частью Японской империи. В 1952 г. Южная Корея объявила Таке­шима своей территорией и установила свой флаг. В ответ на острове высадились японские моряки и водрузили флаг Японии. Через не­сколько часов превосходящие силы корейцев отбили острова. Такешима дает право на контроль над 20 тыс. км² океана, богатого рыбой.

20. Острова Сенкаку (Восточно-Китайское море). Восемь остров­ков совокупной площадью 7 км². Вблизи обнаружены запасы нефти. Предмет спора между Японией, Китаем и Тайванем, но контролиру­ются японским ВМФ. Периодически экстремистски настроенные демонстранты из трех стран пытаются установить на островах на­циональные флаги, что иногда приводит к дракам с представителя­ми противоположного лагеря или японскими военными.

Тем не менее морские акватории в значительно большей степени объединяют народы, нежели их разделяют. Обратимся к примерам субрегионального сотрудничества приморских государств. Здесь об­разцом является исторический опыт древнегреческой и римской ци­вилизаций, создавших эффективные эксцентрированные системы вокруг Эгейского и Средиземного морей. Этот опыт нашел про­должение в атлантизме, основанном на сотрудничестве стран за­падноевропейской цивилизации (Западной Европы, США и Кана­ды), в АТЭС, в Ассоциации регионального сотрудничества стран Индийского океана.

Широко развивается субрегиональное сотрудничество в зонах внутренних морей пограничных морских заливов. Однако попытки субрегионального сотрудничества на морских рубежах для Восточ­ной Европы оказались трудной задачей. Приморские государства Балтии, Черноморья и Каспия относятся к разным цивилизациям.

Тем не менее в начале 1990-х годов были образованы субрегио­нальные группировки, объединяющие приморские государства Бал­тики и Черноморья. Здесь идет поиск эффективного регионального сотрудничества на рубежах цивилизаций. В марте 1992 г. в Копен­гагене на Конференции министров иностранных дел был учрежден Совет государств Балтийского моря (СГБМ), объединивший при­морские страны региона. Основная задача Совета заключается в координации и содействии развитию международного сотрудни­чества по укреплению демократических институтов, в области эко­номики, науки и техники, энергетики, транспорта и телекоммуника­ций, охране окружающей среды, в гуманитарных вопросах; области культуры, образования, информации и туризма. В 1998 г. был осно­ван еврорегион «Балтия», объединивший приморские администра­тивные единицы Польши, Литвы, Латвии, России, Дании и Шве­ции. Основные усилия еврорегиона направлены на развитие совмест­ных проектов в области морского транспорта и развития небольших портов, немоторизованного туризма, национальных парков, рекон­струкции территорий бывших военных баз.

Другая субрегиональная группировка — Организация Черномор­ского экономического сотрудничества (ОЧЭС) объединяет 13 госу­дарств-членов. Однако интеграционные возможности в условиях разнонаправленных интересов стран-участниц оказались ограни­ченными. Тем не менее ОЧЭС оказывает посильное содействие со­трудничеству причерноморских государств и их ближайших соседей в вопросах экологии, экономического и культурного взаимодейст­вия и безопасности.Резюме

• Международная регионализация охватывает все мировое про­странство. Наиболее успешно осуществляется вокруг государств- лидеров, обладающих военно-политической и экономической мощью.

• Наиболее крупные региональные группировки созданы в Европе, Северной Америке и Азиатско-Тихоокеанском регионе (НАТО, ЕС, НАФТА, АТЭС).

• Динамично развиваются международные региональные эконо­мические объединения, поскольку процессы глобализации и регио­нализации идут параллельно.

• Трансграничное сотрудничество является специфической раз­новидностью международной деятельности регионов.

• В будущем значительное место займут морские региональные группировки, ориентированные на использование энергетических, других ресурсов морей и решение их экологических проблем.

Контрольные вопросы

1. Перечислите крупные региональные группировки.

2. Какие особенности присущи интеграционным процессам в крупных макрорегионах?

3. Дайте характеристику деятельности НАФТА.

4. К какому типу региональных группировок относится МЕРКОСУР?

5. Охарактеризуйте особенности интеграционных процессов в Африке и Азии.

6. Чем отличается «новый» регионализм от «старого»?

7. Перечислите «Золотые правила» международной региональной интегра­ции.

8. Что изучает лимология?

9. В чем выражается контактность и барьерность государственных границ?

10. В чем состоит особенность проведения морских границ?

11. Каковы основные черты морского регионализма?

СТРАНОВЕДЕНИЕ

Глава

Соединенные Штаты Америки. Япония. Китайская Народ­ная Республика

_Г

еографическое страноведение дает комплексную характеристику государств. В постбиполярном мире пока не сложилась устойчи­вая классификация стран. В прошлом выделялись капиталистические, социалистические и развивающиеся государства. После распада Со­ветского Союза и мировой социалистической системы стали выде­ляться государства «переходной экономики», цель которых построе­ние цивилизованных рыночных отношений. Однако и эта градация уже устарела. В 2007 г. Международный валютный фонд выделил две группы стран: экономически развитые страны (30 государств во главе с США) и развивающиеся страны с формирующимся рынком (145 государств).

Помимо США к группе наиболее развитых стран принадлежат страны ядра ЕС, Япония, Австралия, Канада и новые индустриаль­ные государства. Страны СНГ относятся к числу государств с раз­вивающимися рынками. К этой же группе МВФ относит 15 стран Центрально-Восточной Европы, большая часть которых в 2004 и 2007 гг. стала членами ЕС. В эту же большую группу государств входят Ки­тай, Индия, Бразилия, Мексика, а также наименее развитые страны Африки, Азии и Латинской Америки.

Безусловно, это слишком обобщенные типы государств. Пока нет нового названия у постиндустриальных стран. Информационно­коммуникационные технологии способствуют появлению нового ти­па стран. Видимо, уже устарело понятие «новые индустриальные государства». Например, Сингапур — город-государство в Юго­Восточной Азии — по степени конкурентоспособности экономики является одной из ведущих после США страной мира. Это первое в мире государство — киберпорт, где функционирует электронное правительство. Правительство Сингапура осуществляет поддержку технопредпринимательства, включая законодательную базу, разви­тие бизнес-образования, создание материальных условий и деловой среды. На основе американского опыта функционирования техно­полисов и других научно-исследовательских центров были разрабо­таны и внедрены соответствующие программы.

В главе рассматриваются США, Япония и Китай — крупнейшие страны мира, во многом определяющие ход его развития. Эти госу­дарства, исповедующие разные принципы внешней и внутренней

политики, добились ведущих позиций в глобальной экономике. Особенности цивилизационных, геополитических и геоэкономиче­ских кодов этих государств в определенной степени помогают объ­яснить их успех.

1. Соединенные Штаты Америки

Цивилизационный код. Соединенные Штаты являются частью запад­ной цивилизации с высокой долей мигрантов из Латинской Америки и с других континентов. Однако по своей совокупной мощи и воз­действию на остальной мир США могут быть сопоставимы с государ­ством-цивилизацией или «либеральной империей». Граждане един­ственной мировой державы и самой богатой страны мира убеждены в национальной исключительности и превосходстве над другими народами. Через это прошли и великие империи прошлого, правда, с известным результатом.

Необходимо определить положение Америки в мировом социо­культурном пространстве. Соединенные Штаты — страна на рубеже западноевропейской цивилизации, страна эмигрантов, образующих субкультуры с высокой энергетикой деловой активности. Иммигранты взяли из Старого Света главное интеллектуальное богатство — Ве­ликую хартию вольностей и создали на американском континенте правовое демократическое государство, где свобода предприниматель­ства ничем не ограничена, кроме закона. И сегодня американская экономика является самой либеральной в мире. Исполнительная власть (правительство) не берет на себя функции организации или координации производства. Налоговые ставки устанавливаются не в интересах пополнения государственной казны, а в целях эконо­мического стимулирования производителя.

Страна классической модели свободного предпринимательства яв­ляется весьма религиозной. На американском долларовом банкноте напечатано «Мы верим в бога». Большинство американских милли­ардеров исповедует баптизм — наиболее стойкое и последователь­ное течение местного протестантизма. Выходцы из туманного Аль­биона смогли принести через океан отмеченные Монтескьё в «Духе законов» характерные черты англичан, которые превзошли все на­роды мира в набожности, торговле и свободе. При найме на работу во многих частных компаниях отдают предпочтение мормонам. Мормоны отличаются особым трудолюбием и абсолютной честно­стью, их жизненные приоритеты — семья, религия и бизнес.

Геополитический код. США стремительно вошли в начале XX в. в число мировых лидеров и с распадом СССР остались единственной сверхдержавой, которая претендует на мировую гегемонию. Полити­ческая, экономическая и военная мощь страны, расположенной в За­падном полушарии, позволяет говорить о геополитическом положе­нии, в радиусе которого оказался весь мир. Американская военно­политическая и экономическая империя глобализирует мир по сво­ему усмотрению, вмешивается во внутренние дела суверенных госу­дарств, взрывая сложившийся миропорядок.

Географический фактор оказал благоприятное воздействие на ста­новление американского могущества. Изолированность и периферийное положение по отношению к Старому Свету способствовали станов­лению нации без негативного воздействия извне. И на американском континенте соседние страны не угрожают безопасности и интере­сам США.

США доминируют в НАТО и ООН, диктуют свои правила при разрешении конфликтов, возникающих в евразийском доме. США применяют политику двойного стандарта. В одной стране они обви­няют президента в несоблюдении прав человека и наказывают народ, в других поддерживают местную коррумпированную власть, способст­вующую реализации американской геополитики. Стремление США к мировой гегемонии вызывает неизбежную внешнюю реакцию.

Военно-промышленный комплекс США обеспечивает не только внутренние потребности, но и свыше 50% мирового экспорта оружия. Крупнейшими получателями вооружения являются страны, располо­женные вдоль внешнего евразийского пояса (римленда), — Турция, Израиль, Кувейт, Египет, Япония, Тайвань и Южная Корея. Основа военной доктрины США — максимально мобильная, оснащенная современной техникой, немногочисленная профессиональная армия. Численность вооруженных сил сократилась за период 1970—2000 гг. с 3,1 до 1,4 млн чел.

Геополитические доктрины. Более 500 лет назад американский и евразийский материки стали взаимодействовать в политическом отношении. Но если в Средние века европейцы открыли для себя Но­вый Свет, то в XX в. началось американское наступление на Евра­зию. Европейские конквистадоры дарили христианские ценности ме­стным народам Нового Света с помощью огня и меча. Через 500 лет новая Америка решила отблагодарить несознательную, по их пред­ставлениям, часть народов Старого Света тем же способом. Амери­канские политики убеждены: что хорошо для Америки, хорошо и для остального мира, а ради собственных национальных интересов мож­но поступиться интересами других стран. Но смогут ли Соединен­ные Штаты с 5% населения Земли превратить демографический вулкан Евразии в свой протекторат?

Еще во время Второй мировой войны в США развернулись рабо­ты по разработке основ нового мирового порядка, исходя из особой и возрастающей роли Америки. Геополитическая теория талассократии, развивающаяся на идеях Х. Маккиндера и А. Мэхена, стала фунда­ментом международной политики США. Была выдвинута версия «гу­манизированной геополитики» с позиций силы. Впервые в американ­ской геополитике на передний план выдвигаются проблемы взаимо­отношений с Евразией. Но как их решать, если США отделяют от евразийского континента Тихий и Атлантический океаны? Амери­канская геополитика явилась верным продолжателем дискредити­рованной немецкой геополитической мысли.

После Второй мировой войны доминировала доктрина сдержи­вания противника (СССР), что проявлялось на разных этапах в по­литике «единого мира», «терпения и твердости», стратегии равнове­сия сил. Особое внимание уделялось гуманизированной геополити­ке, включающей экспорт американских ценностей и капитала на другие континенты. В геополитике стал доминировать геоэкономи- ческий фактор. Была оказана существенная помощь государствам, расположенным вблизи «железного занавеса» (ФРГ, Японии, Юж­ной Корее и Тайваню). Эти державы и Западная Европа в целом были взяты под защиту ядерного «зонтика» США, что обеспечило возможность избежать существенных военных расходов и сосредо­точится на экономическом росте. После распада СССР геополити­ческая доктрина США основывается на исключительной роли единственной сверхдержавы в поддержании мирового порядка. Главная цель США заключается в осуществлении гуманизированной геополитики в Евразии, исходящей из распространения американ­ских ценностей с позиций силы и в прагматических интересах аме­риканского капитала.

Збигнев Бжезинский (р. 1928) в книге «Великая шахматная доска» следующим образом описывает восхождение Америки к мировому господству. В конце ХХ в. Соединенные Штаты стали первой и един­ственной мировой державой, господствующей в военно-стратеги­ческом, экономическом, технологическом, информационном и куль­турном пространстве планеты. Мощь мировой державы опирается на способность быстро мобилизовать огромные экономические и тех­нологические ресурсы в военных целях и культурную притягатель­ность американского образа жизни.

По аналогии с претендовавшими в прошлом на мировое господ­ство и морскую мощь Римской и Китайской империями культурное превосходство играет для Соединенных Штатов важную цементирую­щую роль. Опирающаяся на военные завоевания Монгольская им­перия Чингисхана сравнительно быстро установила политический контроль над евразийской степью, которую геополитики определяют как «сердце мира» или точку опоры для мирового господства. Отсутст­вие культурного превосходства привело к адаптации и ассимиляции монголов к местным условиям и распаду крупнейшей сухопутной мировой империи. В отличие от монголов, западноевропейские го­сударства достигли с помощью морской мощи настоящего, но кол­лективного, мирового господства, опираясь на географические от­крытия, колонизацию новых земель, торговлю и культурное самоут­верждение. Но только Соединенные Штаты по масштабам и влия­нию стали уникальной мировой державой, способной контролиро­вать не только все моря и океаны, но и с помощью берегового кон­троля силами десанта осуществлять власть на суше с большими по­литическими последствиями. Несомненно, Россия, Китай и другие преимущественно незападные страны болезненно воспринимают ге­гемонию Америки, однако жесткая правда заключается в том, что в самоубийственной ядерной войне они неспособны победить. Кроме того, необходимо учитывать американское господство в области гло­бальных коммуникации, информационных технологий и массовой культуры. В мировой сети международных финансовых институтов и организаций также доминирует американское присутствие. Соеди­ненные Штаты, возникшие на рубеже западноевропейской цивили­зации, обладают уникальной энергетикой маргинальных субкультур, имеющих общие религиозные и этнические корни со многими за­рубежными общинами. Это также усиливает мощь государства.

Геоэкономический код. Геоэкономический фактор оказал благопри­ятное воздействие на становление американского могущества. Изо­лированность и периферийное положение по отношению к Старому Свету способствовали становлению нации без негативного воздей­ствия извне. И на американском континенте соседние страны не угрожают безопасности и интересам США. Обширная и компактная территория с свободным выходом к двум океанам позволили создать эффективный хозяйственный каркас страны с двумя коммуникаци­онными полюсами экономического и технологического роста на Ат­лантическом и Тихоокеанском побережьях, открытых к внешнему миру и к внутренним районам страны.

Такое географическое положение «от моря до моря» имеет и Рос­сия — самая холодная, крупная по площади и протяженная с запада на восток страна мира. Но именно это пространство ограничивает возможность создания эффективного коммуникационного каркаса и транспортной сети для освоения глубинных территорий преиму­щественно из одного центра (Москвы), расположенного в европей­ской части.

Эксцентрированная двухполюсная система размещения произ­водительных сил создала уникальные геостратегические перспективы. Калифорния и штаты Атлантического побережья США по своей мо­щи сопоставимы с крупными державами. В результате Соединенные Штаты могут на равных взаимодействовать с двумя другими миро­выми полюсами экономического и технологического развития в За­падной Европе и Восточной Азии. Можно сказать, что без совре­менной Калифорнии было бы невозможно говорить о евразийской геостратегии США.

США являются самой большой экономикой мира. Эта мировая экономическая империя владеет примерно 35% мирового совокуп­ного богатства, оказывает влияние и контролирует половину деловой активности на мировых товарных рынках. Абсолютно доминирует на фондовых рынках, в области информационных технологий, рекла­мы и маркетинга. На долю США приходится около половины всех расходов на НИОКР в развитых странах мира, более 40% работаю­щих в мире компьютеров, более трети мировой сферы услуг.

Лидирующее положение США в мировой экономике остается неизменным с середины XX в. и во многом сохранится, согласно существующим прогнозам, в обозримом будущем. Однако удельный вес американского ВВП в валовом мировом продукте (с расчетом ППС) снизился за период 1950—2007 гг. с 27 до 20% и стал усту­пать ЕС.

На протяжении многих лет США являются одним из крупней­ших в мире экспортеров и самым крупным импортером. Именно в качестве импортера США во многом являются двигателем гло­бальной экономики. Однако США уступили мировое лидерство по объему экспорта товаров и услуг Европейскому Союзу. Сильнейшее влияние на мирохозяйственные процессы оказывает финансовая система США. Военные расходы в бюджете США составляют 40— 50% мировых.

Доминирующая мощь заключается в военных, производственных и информационных технологиях, включая экспорт интеллектуального продукта (знаний). США отличаются социально-политической ста­бильностью. После гражданской войны самым серьезным испытани­ем был экономический кризис или Великая депрессия 1929—1933 гг., тогда как Европа стала эпицентром двух мировых войн, а многие страны прошли через испытания революциями, переворотами, мас­совые волнения с насилием. Соединенные Штаты продемонстриро­вали возможность решать сложные социально-экономические про­блемы демократическим путем.

Обширная и компактная территория со свободным доступом к двум океанам позволили создать эффективный хозяйственный каркас стра­ны с двумя коммуникационными полюсами экономического и тех­нологического роста на Атлантическом и Тихоокеанском побережьях, открытых к внешнему миру и к внутренним районам страны. Экс- центрированная двухполюсная система размещения производитель­ных сил создала уникальные геостратегические перспективы. Ка­лифорния и штаты Атлантического побережья США по своей мощи сопоставимы с крупными державами. В результате Соединенные Штаты могут на равных взаимодействовать с двумя другими миро­выми полюсами экономического и технологического развития в За­падной Европе и Восточной Азии.

Соединенные Штаты делят с Бразилией мировое лидерство по размеру эффективной территории, наиболее пригодной для жизни людей, за исключением территорий с экстремальными природными условиями (высокогорий) и низкими средними температурами. Рос­сия занимает в этом списке пятое место, уступая еще Австралии и Китаю. США расположены в климатической зоне умеренных широт с благоприятными условиями для сельскохозяйственного про­изводства. Недра страны богаты полезными ископаемыми, а эконо­мика в меньшей степени, чем в других крупных державах, зависит от экспорта энергетического сырья.

Соединенные Штаты выиграли экономическое соревнование с Японией и другими высокоразвитыми странами. Экономика страны стала одной из самых конкурентоспособных в мире. В 1990-е годы среднегодовые темпы роста экономики США были выше, чем в Япо­нии, Германии, Франции и Великобритании. Особенно впечат­ляющим является сокращение энергоемкости производства за по­следние тридцать лет на 33%. За полвека удвоилось производство сельскохозяйственной продукции, тогда как число занятых на фермах уменьшилось на 70%.

Америка опережает своих главных конкурентов в сфере высоких технологий. Наиболее быстрорастущим сегментом американской эко­номики стали информатика и телекоммуникации, банковский бизнес и микробиология. Соединенные Штаты являются мировым лиде­ром в области информационных технологий. Это делает невозмож­ным серьезную конкуренцию пользователей программного обеспе­чения с разработчиками технологий, всегда обладающими первич­ной информацией. Рождается новая формула мирового господства: «Кто владеет информацией, тот владеет миром». Билл Гейтс считает, если тебя нет в мировых электронных сетях, то ты не существуешь в мире. Под натиском информационных технологий деньги теряют былую власть. Конкурентоспособность все больше и больше опреде­ляется не финансовыми, а интеллектуальными ресурсами. А это в свою очередь дает принципиальное преимущество экономике США перед другими странами, в большей степени зависящих от спекулятивного капитала фондового рынка, а значит, и мировых финансовых потрясений. В недавнем прошлом эти потрясения за­трагивали преимущественно другие страны, как, например, миро­вой кризис 1998 г., когда пострадали в большей степени азиатские и восточноевропейские страны. Но время изменилось, и очередной удар от неолиберальной глобализации был нанесен по Соединен­ным Штатам.

Последствия для США мирового финансового кризиса 2008 г. Фи­нансовая система США стала основной причиной мирового кризи­са. Общие потери мировых финансовых институтов составляют 965 млрд долл., а экономика США испытывает самый серьезный спад со времен Великой депрессии 1930-х годов. Государственный долг США составил 10,5 трлн долл., или 60% от ВВП, однако об­щая задолженность страны с учетом обязательств муниципалитетов, задолженности корпораций и граждан в 1,5 раза выше мирового ВВП. Несмотря на внушительные размеры американского ВВП (примерно 20% мирового), его структура не внушает оптимизма мировому сообществу. Три четверти ВВП (75%) приходится на ус­луги, из них половина составляют финансовые услуги, далее идут информационные и юридические. Только 18% ВВП приходится на промышленное и сельскохозяйственное производство. Таким обра­зом, по своим обязательствам Соединенные Штаты могут отвечать спекулятивными финансовыми схемами. «Закон о спасении», при­нятый Конгрессом США, предусматривает выделение триллиона долларов для частных банков и крупных корпораций.

Финансовый кризис называют «экономическим Перл-Харбо­ром» для Соединенных Штатов. Причина — легкий доступ к креди­там и жизнь взаймы. Инвестиционные банки «Фани Мэй» и «Фредди Мак» контролировали половину ипотечного рынка США, общий объем которого к началу 2008 г. составил 12 трлн долл. Банки полу­чали высшую категорию надежности.

21% золотовалютных резервов России (101 млрд долл.) был вло­жен в ценные бумаги этих американских банков и Федеральной системы банков жилищного кредита. Необходимо отметить разли­чия российского и китайского подхода к хранению валютных запа­сов. Гарантами казначейских ценных бумаг с небольшими процен­тами является государство, а коммерческих ценных бумаг — част­ный банк. Китайцы вкладывали валюту в казначейские бумаги, а русские — в ценные бумаги коммерческих банков и в результате пострадали в большей степени.

Выделяются следующие причины кризиса американской фи­нансовой системы:

• легкий доступ к кредитам (четыре миллиона должников вместе с членами семей);

• замена закладных облигациями, концентрация их в одних ру­ках, оценка как надежных и продажа институциональным ин­весторам;

• увеличение инвестиционными банками соотношения между своим и заемным капиталом. Обычно это один к четырем, т.е. долговые обязательства в четыре раза превышали собст­венные средства банка. Эта разница увеличилась в последние годы в 30—35 раз;

• в американской финансовой системе появилось много «горя­чих» — денег инвесторов из нефтедобывающих стран и Китая.

Однако главной причиной является исключительность и пре­восходство США над другими народами, отсутствие достойного противника в лице Советского Союза. Это позволило Белому дому ослабить контроль в области финансовой политики.

По подсчетам социологов, в любом обществе число способных к бизнесу людей составляет не более 10%. Это наглядно иллюстриру­ется на примере американских социальных классов, где богатые со­ставляют около 10%, средний класс — 60% и бедные — 30%. В ниж­нем классе преобладают чернокожие американцы, испаноязычные выходцы из Латинской Америки и выходцы из Азии. За последние десятилетия отмечается увеличение общественной роли в среднем классе лиц китайского, японского и корейского происхождения. Хо­тя их абсолютная численность пока невелика, средний доход семей азиатского происхождения превышает доход белой семьи.

Реальная напряженность в американском обществе в будущем может быть вызвана расовыми и этническими причинами, обуслов­ленными различиями в социальном и экономическом статусе. В США неоднозначно оцениваются попытки интеграции черной общины в американское общество. Движение сторонников Мартина Лютера Кинга за равные гражданские права потерпело поражение. Новые лидеры негритянского движения выступают за особые права черных, вплоть до признания суверенной афро-американской нации. Соглас­но демографическому прогнозу, к середине ХХ1 в. численность бе­лого населения сократится с 70 до 50%, испаноязычные американцы составят 25%, афро-американцы — 15%, выходцы из Азии — 10%. Мексиканцы (чиканос) будут в большинстве в Калифорнии и Нью- Мехико. В этих штатах, аннексированных в Х1Х в. у Мексики, чи­канос могут прийти к власти демократическим путем. Поэтому гео­политики прогнозируют возможный распад федерации.

Страна эмигрантов, достигшая высокого уровня качества жизни, остается притягательной для иностранцев, стремящихся в Соединен­ные Штаты по экономическим мотивам. Можно запретить или ог­раничить въезд в страну, но, увы, богатое общество не может обой­тись без дешевой неквалифицированной рабочей силы.

Согласно прогнозам к 2025 г. в США, как и в других постинду­стриальных странах, большую долю электората будут составлять граждане в возрасте старше 65 лет. Это приведет к возможному кон­фликту между основными социальными группами. Старшее поко­ление, зависимое от правительства, больше волнуют проблемы со­циальной защиты, чем образования.

В будущем возможны негативные последствия социального ге­донизма — социокультурной установки на получения удовольствий любой ценой. Так погибла демократия в Древней Греции. Кроме того, в американском обществе падает роль ценностей, основанных на религиозных чувствах. США выделяются среди постиндустриальных стран уровнем преступности и наркомании.

Предметом особой гордости американцев является демократия, основанная на приоритете гражданского общества и индивидуума перед государством, разделении властей, федерализме и двухпар­тийной системе. Аналитики отмечают резкое снижение политиче­ской активности американцев. Элита ведет ожесточенную борьбу за власть, используя для поддержки общественного мнения «войну компроматов».

На фоне успехов политической демократии и экономики анали­тики выделяют примитивизацию массовой культуры, направленной на удовлетворение потребительского спроса.

Блестящим примером внутренней региональной политики США является результат освоения Дикого Запада. В современном мире американский штат Калифорния по объему ВВП сопоставим с круп­нейшими государствами мира. Здесь расположен информационно­технологический полюс Земли — Силиконовая (Кремниевая) до­лина, являющаяся первой в мире научно-технологической зоной, крупнейшим технополисом высоких технологий на планете. Техно­полис, созданный в 1950-е годы, протянулся на 40 км к юго- востоку от Сан-Франциско до Сан-Хосе. Название произошло от кремния, легшего в основу массового производства полупроводни­ков. Английское общепринятое название Долины «silicon valley» является не совсем точным переводом с латинского названия кремния (Silicium).

В Долине, занимающей площадь около 4 тыс. км², проживает 2,5 млн чел., из которых 1/3 родилась за пределами США, 45% име­ют высшее образование. В компьютерной индустрии, где 70% заня­тых составляют мужчины, в среднем каждый сотрудник приносит компании до 200 тыс. долл. валового дохода. В отличие от большин­ства зарубежных технополисов индустрия Кремниевой долины не имеет преференций. Однако уникальное сочетание программистов и ин­женеров с опытными управленцами и венчурным капиталом и «охот­никами за мозгами» дает высокий эффект. Уровень капитализации крупнейших компаний Долины, таких как Intel и Cisco Systems, заметно превышает 100 млрд долл.

Ведущие предприятия Долины специализируются в производст­ве микропроцессоров и комплектующих (Intel), сетевого оборудова­ния (Cisco Systems), программного обеспечения (Oracle), компьюте­ров и периферии (Hewlett-Packard), а также оборудования для про­изводства микросхем, полупроводников, серверов и интегральных печатных плат. В Долине расположены крупнейшие в мире интер­нет-портал Yahoo и электронные супермаркеты.

2. Япония

Цивилизационный код. Страна восходящего солнца добилась благо­денствия с опорой на национальные традиции. Следует подчерк­нуть, что Япония относится к ареалу китайской цивилизации. Пер­вое раннеклассовое государство на территории Японии образова­лось в IV в. н.э. на базе племенного союза Ямато. С конца XII в. до середины XIX в. (с некоторыми промежутками) государственная власть находилась в руках военно-феодальных правителей — сёгу- нов (император оставался религиозным главой государства). С начала XVII в., с установлением сёгуната Токугава, Япония оказалась за­крытой для внешнего мира. Самоизоляция Японии была прервана в 1853 г., когда Япония подписала с США договор, открыв для аме­риканских кораблей ряд портов. Аналогичные договоры были за­ключены с некоторыми другими странами, в том числе с Россией (трактат о торговле, 1885 г.). Ликвидация режима сегуната и восста­новление власти императора после революции 1867—1868 гг. (Мэйдзи Исин) расчистили путь для капиталистического развития Японии.

Японцы не религиозны, многие из них одновременно считают се­бя синтоистами (язычниками), буддистами и христианами. Для японца справедливо то, что целесообразно. Характерны приверженность к ста­бильности, состоянию равновесия и стремление к социальному ра­венству, усредненности и неприятию крайностей. В Японии не очень много богачей и немного нищих. В основе менеджмента лежит кол­лективизм японцев. Отношения людей в фирме строятся как отно­шения между членами одной семьи. В японской традиции домини­рует обращение внутрь своего сообщества, это страна практически одной национальности.

Истоки национальных традиций заложены в генетическом коде японцев. Производство главной сельскохозяйственной культуры риса очень трудоемко и требует синхронной работы многих людей. Моно­тонный труд на рисовых полях выработал общую потребность в ус­редненности. Любая самостоятельность, включая попытку одного ра­ботника ускорить свою работу, была бы не только бессмысленна, но и могла нарушить слаженность всего производственного процесса. Здесь намного важнее умение каждого работника четко исполнять свои обязанности. Чиновники имеют очень большую власть и взаимоот­ношения граждан и государства определяются принципом «народ послушен властям — власти послушны народу».

Потребность в усредненности объясняется также и другими при­чинами. Система пожизненного найма основана на различиях в оп­лате труда в зависимости от возраста, но отнюдь не по индивидуаль­ным качествам и достижениям. По своим способностям и результатам труда люди не равны. Но ведь способности — это не заслуга чело­века, а природный дар. Поэтому человек реализует себя как личность, если дисциплинирован и выкладывается на своем уровне.

Местные социокультурные особенности в значительной степени сформировались в имманентном мире Средневековья. Японцы, ощу­щающие дыхание географически близкой китайской цивилизации, как никто другой, осознают влияние рубежной энергетики культу­ры. В отличие от устремленной вдаль Европы, средневековая Япо­ния сосредоточивалась на себе через множество пограничных со­стояний, где особое место занимает культура чайной церемонии.

Пограничное положение чайной церемонии на рубеже реальности и искусства способствовало «программированию» определенного эмоционального состояния. Чайный ритуал становился способом временной перестройки сознания, отключения от повседневного опыта и стимуляции сферы подсознательного. «Путь чая» с его иде­ей равенства и ориентацией на демократические по своему проис­хождению идеалы способствовал приспособлению японского обще­ства к меняющейся исторической ситуации, его социальной пере­стройке, несмотря на сохранение феодальных институтов.

Новейшая история Японии началась в 1870-х годах, когда страна вышла из феодальной изоляции, но при этом должна была избежать участи колонии Запада. Японии нужны были западные технологии и институциональные примеры, но не ценой зависимости от веду­щих на тот период стран мира. Решение задач догоняющего разви­тия требовало сохранения роли суверенного национального государ­ства в экономике и жизни государства, что вытекало из социокуль­турных особенностей этой страны.

Геополитический код. Геополитическое положение Японии с мо­мента революции Мэйдзи претерпело принципиальные изменения. С конца XIX в. Япония встала на путь войн и территориальных за­хватов. После войны с Китаем Япония отторгла Тайвань, после русско-японской войны 1904—1905 гг. — Южный Сахалин. Япон­ская интервенция на российский Дальний Восток 1918—1922 гг. закончилась неудачей, но в 1931 г. японские войска оккупировали Маньчжурию, в 1937 г. начали войну против Китая.

Заключив союз с Германией и Италией, Япония развернула в 1941 г. широкомасштабную войну на Тихом океане, но в конеч­ном счете потерпела поражение под натиском союзных держав, в том числе СССР. В соответствии с Ялтинским соглашением СССР, США, Великобритании после окончания войны Советскому Союзу был возвращен Южный Сахалин и переданы Курильские острова.

В результате поражения в войне Япония утратила все колонии, потеряла 25% национального богатства, оказалась отброшенной на два-три десятилетия назад. Страна была оккупирована американ­скими войсками. Вместе с тем Япония получила возможность раз­вития по пути демилитаризации и демократизации, которая была эффективно использована.

Конституция 1947 г. провозгласила суверенную власть народа, демо­кратические права и свободы. Император лишался властных функций. Япония отказывалась от применения вооруженной силы как средства разрешения международных споров. Эти реформы заложили основу для последующего быстрого экономического развития страны, вы­ведшего ее в число ведущих государств мира, для формирования своеобразной системы социальной и политической стабильности.

В то же время развернувшаяся «холодная война», а также война в Корее 1950—1953 гг. на десятилетия вперед оказали воздействие на формирование внешней политики Японии, на ее деятельность на ме­ждународной арене. Одновременно с подписанным в сентябре 1951 г. Сан-францисским мирным договором был заключен Японо-Амери­канский договор о гарантии безопасности, в соответствии с которым США получили право держать на территории Японии свои воору­женные силы и создавать военные базы. В 1960 г. США и Япония заключили новый договор о взаимном сотрудничестве и гарантии безопасности, который с 1970 г. автоматически продлевается. Япон­ское руководство последовательно осуществляет программный курс на усиление политической роли страны в мире в соответствии с рос­том ее экономической мощи. Большое внимание придается активи­зации деятельности в ООН и участию в урегулировании региональ­ных конфликтов. В 1992 г. в соответствии с принятым законом

о содействии миротворческим усилиям ООН японские военнослу­жащие впервые после Второй мировой войны были направлены за пределы страны.

Союз с США продолжает оставаться стержнем внешней поли­тики Японии. Вместе с тем Япония поддерживает активные связи с Западной Европой, налаживает координацию в выработке общей стратегии Запада. Все более весомым становится участие Японии в ежегодных встречах руководителей ведущих развитых стран мира.

Большое значение придает Япония развитию отношений с ази­атскими странами, особенно со странами АСЕАН, с которыми стре­мится укрепить как экономические, так и политические связи. В си­стеме внешнеполитических связей Японии видное место занимают отношения с КНР, ее главным политическим конкурентом в АТР. Отношения Японии с Китаем пронизаны историческими обидами, идущими от периода агрессивной политики Японии в первой поло­вине 1990-х годов.

Геоэкономический код. Япония является второй в мире экономи­ческой сверхдержавой. ВВП в 2007 г. составил 4,3 трлн долл. по паритету покупательной способности (33,5 тыс. долл. на душу насе­ления), или 4,4 трлн долл. по обменному валютному курсу. Это первая в АТР постиндустриальная страна, вошедшая в эпоху высо­ких технологий. Обладающая ограниченными энергетическими и дру­гими природными ресурсами Япония продемонстрировала во вто­рой половине XX в. образец трудолюбия и высоких темпов разви­тия. Страна восходящего солнца находится под протекцией США и не стремится к региональному доминированию в АТР, где многие страны относятся подозрительно к японскому лидерству.

Национальная модель догоняющего развития позволила осуще­ствлять модернизацию экономики, не теряя особенностей своей культуры. Экономический рост, как главная ценность, обеспечи­вался активным участием государства в экономике, которое опреде­ляло стратегически важные направления развития и обеспечивало на них концентрацию ограниченных ресурсов. Такая модель была неизбежна, учитывая бедность Японии минеральными ресурсами.

В поверженной Японии администрация американского генерала Дугласа Макартура, командующего оккупационными войсками, осу­ществила модернизацию. В стране восходящего солнца была отме­нена и лишена государственного статуса официальная религия синто, а США завезли в страну 10 млн Библий и американские идеалы. В наказании своего главного военного противника американцы раз­укрупнили местные большие компании, что стало благом для Японии. Малые и средние фирмы оказались более приспособленными к ис­пользованию новых технологий.

Главными действующими лицами японской экономической ре­формы стали предприниматель и государственный чиновник. Муд­рость последнего заключалась не в способностях командовать или заниматься бизнесом на государственных ресурсах, а в умении сти­мулировать развитие приоритетных производств с помощью нало­говых льгот и инвестиционной политики.

Возрождение индустрии потребовало крупномасштабного им­порта нефти, угля, леса и других ресурсов, что делало экономику страны уязвимой от конъюнктуры мирового рынка. Поэтому в ре­зультате энергетического кризиса произошла глубокая переориен­тация на интеллектуально емкие высокие технологии, а трудоемкие и ресурсоэнергоемкие производства были вынесены в Южную Ко­рею и другие азиатские страны. Япония стала законодателем ми­ровой моды в ряде важнейших направлений научно-технического прогресса. В 1970-е годы ВНП Японии удвоился, а потребность в энергоресурсах возросла всего на 7—8%. На практике страна при тех же энергетических затратах стала производить примерно вдвое больше продукции и услуг.

В 1970-е годы Япония стала второй в мире промышленной дер­жавой. На это место ее вывели крупные корпорации. Рост эконо­мики страны в этот период обеспечивал ускоренный рост экспорта. В 1980-е годы важным фактором развития страны стал экспорт капиталов. В 1985—1989 гг. зарубежные инвестиции Японии росли в среднем на 62% в год.

Япония — первая в АТР постиндустриальная страна, вошедшая в эпоху высоких технологий. Обладающая ограниченными энерге­тическими и другими природными ресурсами Япония продемонст­рировала во второй половине ХХ в. образец трудолюбия и высоких темпов развития.

1980-е годы стали звездным часом японской экономики, а экс­перты прогнозировали мировое лидерство. Но в 1992 г. началась экономическая рецессия. Темпы экономического роста в 1990-е годы в среднем составляли около 1%. Экономическая депрессия была связана с резким сокращением инвестиций крупными корпорация­ми при продолжении крупномасштабного вывоза капитала. Лопну­ли «мыльные пузыри» фондового рынка и рынка недвижимости, а темпы роста упали. То, что было благом для экономики в про­шлом, превратилось в преграду на пути роста. Одной из причин депрессии явился государственный патернализм, особенно в фи­нансовой сфере, что способствовало накоплению банками долгов предприятий, которые в большом числе случаев не имели шансов на возврат.

В начале текущего десятилетия началось реформирование финан­совой сферы. Япония стала более открытой в экономическом плане страной. Вмешательство государства в экономику сократилось. Все это дало положительный результат. Темпы экономического развития Японии возросли. Сегодня Япония сохраняет свои позиции как один из крупнейших мировых экспортеров. Страна имеет самые большие в мире зарубежные активы — более 4 трлн долл. Ускорение темпов экономического развития жизненно важно для Японии, поскольку ее потерянным десятилетием активно воспользовался Китай, сильно укрепивший свои экономические позиции в Восточной Азии и АТР. В результате мирового финансового кризиса японская экономика вошла в рецессию. В частности, объем продаж автомобилей упал до минимального за последние сорок лет уровня.

Япония традиционно настороженно воспринимается на конти­ненте в качестве регионального лидера. После финансового кризиса Япония остается самой высокоразвитой страной Восточной Азии. Она занимает второе место по объему прямых иностранных инве­стиций в страны региона после Европейского Союза. Поэтому вос­точноазиатские государства заинтересованы в стабильной японской экономике, служащей локомотивом АТР.

3. Китайская Народная Республика

Китайской цивилизации путем падений и взлетов удалось вырабо­тать модель контактов на суперэтнических рубежах, основанную на сочетании открытости материальных коммуникаций с внешним миром и ограничений для заимствований в духовной сфере. Со­временный Китай, несмотря на неоднозначные прогнозы запад­ных экспертов, демонстрирует единство геополитических и эко­номических целей.

В Восточной Европе большую популярность приобрела модель об­щественного развития Китая, не поступившегося коммунистически­ми принципами. После вхождения во власть многие политики, как правило, посещают страну «восходящего дракона» и под впечатле­нием увиденного начинают ускоренными темпами внедрять китай­ский опыт, правда, пока безуспешно.

Цивилизационный код. Китайская цивилизация является самой протяженной во времени, имманентно ориентированной на Вели­кий порядок, основанный на социальной гармонии и справедли­вости. Иероглифическая письменность способствовала этнической консолидации и служила доказательством превосходства над други­ми народами.

Главная особенность последней из оставшихся древних цивили­заций — здесь границы культуры, религии и государства в основ­ном совпадают. История Китая — единственный в своем роде при­мер более или менее непрерывного развития государства-цивили­зации на протяжении четырех тысячелетий. В культурологическом аспекте понятие «китайцы» эквивалентно не «немцам» или «фран­цузам», а западноевропейцам в целом. Блистательная культура средневекового Китая возникла на развалинах древнего мира, как западноевропейская цивилизация сформировалась на фундаменте античности. Таким образом, более уместно сопоставление Китая и Западной Европы.

Китай встретил третье тысячелетие с населением в 1,3 млрд чел., что составляет примерно 22% жителей планеты. За последние деся­тилетия улучшилось качество жизни. По индексу гуманитарного развития и продолжительности жизни страна находится на средне­мировом уровне, что является большим достижением, учитывая гигантскую численность населения.

Китай — последняя классическая империя с этнически разно­образным населением. Китайцы (ханьцы) составляют 94% общей чис­ленности населения при сравнительно небольшом удельном весе на­родов других национальностей, среди которых уйгуры, монголы, тибетцы, маньчжуры, корейцы и группа народов, говорящих на тай­ских языках. Китайский народ сложился в долине Хуанхэ на рубежах речного, лесного и степного ландшафтов. Китайцы заселяют в ос­новном Великую Китайскую равнину. Другие народы, численность которых значительна по европейским масштабам — более 70 млн чел., расселены на западе, севере и юге. Численность населения китай­ского суперэтноса всегда являлась гарантом его сохранения. Когда Китай становился добычей иноземцев, попытка покорить страну за­канчивалась ассимиляцией победителей, их китаизацией в образе жизни и мировоззрении.

Китайское ощущение времени незнакомо европейцам, оно здесь течет плавно и медленно. Когда человек живет под знаком ты­сячелетий государственности, связан с культом почитания предков и необходимостью иметь потомков, у него нет нужды торопить вре­мя. Куда спешить, если все равно ты принадлежишь вечности.

Возрождение великой державы-цивилизации происходит на основе сочетания мировых достижений и местных культурно-исторических традиций, богатого философского наследия. В современном мире Ки­тай остается единственной страной-цивилизацией, обладающей бес­ценным богатством — мировоззрением и менталитетом традицион­ной китайской цивилизации. Они сложились два тысячелетия назад, когда на Земле только возникло христианство, а ислам даже еще не родился. Стратегический ресурс Китая заложен в силе и стабильно­сти исторической традиции, в имманентной ориентации на великий порядок, основанный на социальной гармонии и справедливости. Соединенные Штаты Америки с двухсотлетней историей не только не обладают таким богатством, но и выглядят наивными дилетанта­ми в своем стремлении претендовать на мировое господство. Сим­волами Великой цивилизационной политики Китая и крупнейшим материализованным памятником международным отношениям ста­ли Великая Китайская стена и Великий шелковый путь.

Великая Китайская стена (ВКС) — материальный памятник тех­нологии властвования, закрытости цивилизации от внешнего мира. Самое длинное кладбище в мире, где закончили свой жизненный путь многие сторонники конфуцианства в Китае. В философском отноше­нии Стена разграничивала жизнь и смерть, мир хаоса (варваров) и китайского порядка. ВКС была возведена после объединения Китая (221 до н.э.) при императоре Цинь Шихуанди. Воспитанные в духе рационализма европейцы рассматривают ВКС как определенное чу­дачество китайцев и, как часто бывает у самоуверенных людей, глу­боко ошибаются. Можно оспаривать эффективность возведения ги­гантского фортификационного сооружения в географическом про­странстве. Однако Стена, выполняющая барьерные функции, в мно­гомерном коммуникационном пространстве Поднебесной служила преградой для степных «варваров» и ограничивала деятельность ки­тайцев за ее пределами, в географии являлась границей субтропиков и сухих степей, а в душе человека — символом барьера против чу­жеродных заимствований в духовной сфере.

Великий шелковый путь (ВШП) — величайшая мировая торговая коммуникация на Евразийском континенте в Древнем мире и Средне­вековье. Крупнейший материальный памятник открытости цивили­зации к внешнему миру и международным экономическим отношениям. Шелковый путь обеспечивал не только торговый, информационный и культурный обмен, но и служил гарантом мира на рубежах евра­зийских цивилизаций. В зависимости от геополитической обстанов­ки межцивилизационный диалог то возрастал, то затухал. Встречая политические и экономические препятствия, торговый путь, создан­ный волей целеустремленного человека, подобно реке, выбирал новый маршрут. ВШП нельзя отобразить в виде единственного торгового маршрута, это прежде всего разветвленный коммуникационный каркас, соединявший цивилизации. Благодаря гению человека, был изобретен конвертируемый товар, способный преодолевать эконо­мические издержки долгого и опасного пути. Китайский шелк, при­равниваемый по цене к золоту, являлся международной валютой, выкачивающей из Римской империи огромные средства. Торговля осуществлялась через посредников, среди которых выделялись парфя­не и евреи. Политика китаецентризма рассматривала шелк как страте­гический товар, который иноземцы могли получить в качестве по­дарка в обмен на дань. Своеобразие такой торговли позволяло Китаю превращать в своих «вассалов» многих правителей, включая римских императоров. Последние об этом не догадывались. В столице Под­небесной имелись многочисленные псевдопосольства, организован­ные предприимчивыми иностранными купцами.

В Средневековье имелось два генеральных направления из Китая через Балх и Самарканд в Индию и Византию (южнее и севернее Каспия). За всю историю ВШП только Монгольской империи уда­лось получить контроль над трансконтинентальной трассой.

Идея возрождения ВШП появилась после распада Советского Союза. Главный евразийский коммуникационный мост должен со­единить полюса экономического и технологического развития в За­падной Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе. Существует ме­ждународный проект железнодорожной магистрали Стамбул — Пекин через Центральную Азию (Мары, Ташкент, Алма-Ата) с ответвле­нием на Афганистан в Индию. К этой трассе тяготеют свыше сорока государств. Китай осуществил реконструкцию железнодорожного пути от Тихого океана до западной границы. От геополитической обстановки в Евразии будет зависеть окончательный выбор главного направления трансконтинентального пути. На возможных маршру­тах ВШП возникло множество новых государственных и таможен­ных границ. Евразийская геополитика США и военная интервенция привели к усилению конфликтности на рубежах евразийских циви­лизаций. Евразийское время мира упущено, а возрождение ВШП откладывается на неопределенное время.

Геополитический код. Единственное в мире государство, соз­давшее Великую цивилизационную геополитику, основанную на философии Великого китайского порядка. Китай на протяжении многих веков стремится к сохранению единых границ государства и цивилизации, сочетанию избирательной открытости к внешнему миру с защитой китайских традиций и менталитета от внешних воздействий.

Китайская Народная Республика была провозглашена в Пекине

1. октября 1949 г. Советский Союз оказал существенную помощь в становлении коммунистического режима. Дружба между странами отразилась в формуле «русский с китайцем — братья навек». Однако китайские братья в дальнейшем отказались слепо заимствовать со­ветский опыт. В период «культурной революции» с 1966 г. началось обострение советско-китайских отношений, в 1969 г. произошло вооруженное столкновение на острове Даманский на реке Уссури.

В настоящее время Китай является реальным кандидатом в сверх­державы. КНР пока не претендует на членство в «клубе» семи ве­дущих держав мира. Но когда геополитическая мощь Китая станет неоспоримой, это произойдет само собой. Китай вышел на четвер­тое место в мире по расходам на оборону после США, России и Японии.

После возвращения бывших колоний — британского Гонконга и португальского Макао воссоединение Тайваня с континенталь­ным Китаем является главной геополитической целью КНР. Госу­дарство Тайвань расположено на острове Тайвань (Формоза) и других прилегающих островах. Площадь 36 тыс. км². Население 22 млн чел.

1999. . В 1950 г. Тайвань стал последним убежищем партии Гомин­дана, проигравшей в континентальном Китае борьбу за власть с ком­мунистической партией. К семи миллионам коренных жителей ост­рова добавилось более двух миллионов беженцев с материка. Го­миндан провозгласил на острове Китайскую республику. Континен­тальный Китай (КНР) считает Тайвань одной из своих провинций, и провозгласил в1980-х годах курс на мирное объединение на осно­ве принципа «одно государство — две системы».

Тайвань в относительной изоляции под властью Гоминдана до­бился впечатляющих успехов. Поэтапно были осуществлены зе­мельная реформа, программа «замены импорта» и создания ориен­тированных на экспорт производств, концепция стратегических приоритетов, включая форсированное развитие телекоммуникаций, ин­форматики, новых материалов, автоматизированных систем и слож­ной электроники.

ВВП на душу населения Тайваня в 25 раз больше, чем в КНР

1999. . Тайвань занимает 14-е место в мире по объемам внешней торговли (120 млрд долл.) и 4-е место по золотовалютным запасам. Ежегодное положительное сальдо внешней торговли превышает 20 млрд долл. Остров инвестировал в экономику Китая свыше 15 млрд долл. Главные «секреты» тайваньской модели процветания заложе­ны вековыми традициями конфуцианства. Успешно применяется тактика совместного инвестирования в приоритетные отрасли госу­дарственного и частного капитала и создания смешанных предпри­ятий. Государство играет активную роль в регулировании и поощ­рении частной инициативы в трех основных формах — финансами, налоговыми льготами и землей. Отличительная особенность эконо­мических преобразований на Тайване заключалась в ориентации на малый «семейный» бизнес, обеспечивший высокий уровень конку­ренции внутри страны. На восемь млн трудоспособных граждан приходится 700 тыс. малых и средних частных фирм. Государствен­ный сектор представлен небольшим числом крупных корпораций.

Однако время работает не в пользу Пекина. На Тайване, где в конце 1980-х годов 80% жителей были выходцами из Китая, про­изошла смена поколений. В начале XXI в. здесь доминирует поко­ление, рожденное на острове и ощущающее себя частью самостоя­тельной нации. Если десятилетие назад 44% населения острова счи­тали себя китайцами и 16% — тайваньцами, то теперь это соотно­шение составляет соответственно 18 и 31%. Либерализация полити­ческой жизни и высокий уровень материального благосостояния ускорили рост национального самосознания. Вместо родительской ностальгии по оставленной родине, новое поколение по-другому воспринимает Китай. Между островом и континентом существуют не только различия в уровнях жизни, но невидимая граница про­шла через души людей.

Современный Тайвань в отличие от коммунистического Китая находится в другом социально-экономическом пространстве, где правит демократия и существуют права человека. В результате здесь появилась новая формула отношений между островом и материко­вым Китаем «один народ — два государства», вызывающая негатив­ную реакцию коммунистических властей на исторической родине. В качестве аргументов против воссоединения Тайвань приводит и другие факты. Массовая колонизация острова китайцами нача­лась в XVII в., когда Тайвань уже находился под властью Голлан­дии. Официально провинцией Китая Тайвань числился всего деся­тилетие с 1885 по 1895 г. Затем остров полвека был под юрисдик­цией Японии, а в 1949 г. гоминдановское правительство провозгла­сило Тайвань частью Китайской Республики.

На Тайване широкое распространение получили экспортно­промышленные зоны и научно-технические парки. Покровительст­во и аренда земли предоставляется только компаниям, работающим на реализацию долговременной экономической стратегии. Тайвань­ская экономика отличается пропорциональностью и способностью пережить конъюнктурные потрясения мирового рынка. Это следст­вие многолетней политической изоляции острова, когда приходится надеяться только на себя.

Главной геополитической цели Китая подчинено создание спе­циальных экономических зон, призванных обеспечить постепенную поэтапную трансформацию разных экономик. После воссоединения Гонконга с исторической родиной малоизвестным остается факт, что в действительности произошло только политическое воссоединение с Китаем и фактическое — с территорией специальной экономиче­ской зоны Шеньчжень. На внутренней границе Большого Сянгана (включающего Гонконг и Шеньчжень) с остальной территорией Ки­тая после воссоединения число полицейских было увеличено на 40 тыс., так как власть понимает, что многочисленные местные преференции требуют жесткого полицейского контроля. КНР и Великобритания являются гарантами, что после воссоединения в течение 50 лет в Сян­гане не произойдет политических перемен. Другим гарантом явля­ется Тайвань, который будет потерян для КНР навсегда при изме­нении достигнутых правил.

Таким образом, завершается полуторавековой «эксперимент», на­чавшийся с насильственного захвата европейцами приморских тер­риторий Китая, продолженный американской экспансионистской поли­тикой «открытых дверей» и внешнеэкономической стратегией Японии, что в конечном итоге привело к появлению новых индустриальных стран, взращенных на рубеже цивилизаций, впитавших западный опыт свободного предпринимательства и местные культурно-исторические традиции. Возможно, впервые в мировой истории после эпохи элли­низма состоялась новая встреча Запада и Востока. Китай демонстри­рует пример ненасильственной трансформации разных социально­экономических систем на основе модели умеренного развития, по­зволяющего избегать падения уровня жизни в переходный период.

Геоэкономический код. В Китае происходит постепенный переход социалистической экономики к капиталистическим рыночным от­ношениям под руководством Коммунистической партии. Девиз трансформации содержится в формуле Дэн Сяопина: «Не важно, ка­кая кошка — черная или белая, главное, чтобы она ловила мышей».

Китай с численностью населения в 1,3 млрд жителей является мировым лидером по демографической мощи. До конца XVIII века Китай был самой мощной империей мира, лидирующей в торговле и промышленных нововведениях, по производительности сельско­хозяйственного труда и уровню жизни. Сегодня Китай вновь воз­вращается в число мировых лидеров. ВВП Китая увеличилось за тридцать лет (1978—2007) в двадцать раз, а в России за двадцать лет не удалось восстановить уровень 1990 г. Только за 2002—2007 гг. ВВП Китая увеличился на 65,5% и составил около 3,4 млрд долл. США (по валютному курсу) при среднегодовом приросте 10,6%. Это позволило Китаю переместиться с 6-го на 4-е место в мире, а в бли­жайшие годы Поднебесная станет третьей экономической державой мира после США и Японии. Если считать ВВП по паритету поку­пательной способности, то континентальный Китай уверенно зани­мает 2-е место в мире. В результате доля Китая в мировой эконо­мике увеличилась за последние тридцать лет с менее чем 1 до 8%. Из десяти крупнейших ТНК мира по капитализации пять китай­ских, в том числе Cinamobil (414 млрд долл. США). Китай является крупнейшим в мире экспортером и владельцем валютных резервов (1 трлн 520 млрд долл. США) и вторым по величине иностранным кредитором Соединенных Штатов, удерживая сотни миллиардов их финансовых активов. Внешнеторговый оборот составил 2 трлн 170 млрд долл. США, в результате Китай переместился по этому показателю с 6-го на 3-е место в мире. За последние два десятиле­тия темпы роста импорта составили 16,7% годовых, и по объему импорта Китай вышел на 3-е место в мире. Китайский экспорт имеет огромное геополитическое значение и делает глобальную конкуренцию невозможной для богатых западных стран без пони­жения уровня жизни собственных рабочих.

Экспорт китайских товаров увеличился за четверть века в 30 раз, и Китай вышел на 5-е место в мировой торговле. Объем китайского экспорта вырос за период 1994—2003 гг. с 120 до 438 млрд долл. США. По прогнозам этот показатель превысит к 2010 г. триллион дол­ларов, и Китай станет крупнейшим мировым экспортером. Из про­изводителя ширпотреба (игрушек, обуви и одежды) Китай превра­тился в поставщиков качественной электроники, составляющей 30% китайского экспорта.

Товарооборот с США составил 120 млрд долл., из них 100 млрд приходится на китайский экспорт. Доля промышленных изделий в экспорте составила 80%. Экспорт электроники составил 220 млрд долл., или 20% суммарного экспорта. На КНР в начале XXI столетия приходится примерно 20% мировых продаж одежды, ткани и игру­шек, 10% — радиоприемников, фотоаппаратов и часов, 5% — теле­визоров и бытовых электрических приборов. Ожидается дальнейшее увеличение экспорта высокотехнологичной продукции и традици­онных потребительских товаров (одежда, мебель, игрушки). Китай расширяет поставки на экспорт металлообрабатывающих станков, морских судов и холодильников.

Поднебесная занимает 1-е место в мире по выплавке стали (свыше 120 млн т) и добыче угля (1400 млн т, или 30% мирового про­изводства). Китай располагает самыми крупными запасами угля в ми­ре, на его долю приходится свыше 80% в топливно-энергетическом балансе страны. КНР производит 500 млн т цемента, что составляет 35% общемирового производства. Китай проводит больше электро­энергии, чем Япония, выпускает свыше 42 млн цветных телевизо­ров (больше, чем США и Япония вместе взятые), 4 млн компьюте­ров, 25 млрд м тканей.

Покончив с дефицитом основных видов промышленных изде­лий, Китай столкнулся с нерациональным избытком производст­венных мощностей, достигающим в металлургии 30%, в автомоби­лестроении 50, в текстильной промышленности 40, в производстве цветных телевизоров 60%. Высокая децентрализация производства, обилие мелких предприятий не только снижает эффективность производства, но и приводит к снижению качества продукции.

Экономический рост требует энергетических и других ресурсов и усиливается китайскую экспансию, прежде всего в Азии. Китай занимает 1-е место в мире по добыче угля, на Китай приходится 35% объема импортируемой нефти. В результате мировые цены на многие виды сырья достигли многолетних максимумов. Китай по­требляет 13% мировой добычи нефти (300 млн т нефти, 2-е место в мире после США). В 2007 г. 40% импортируемой нефти поставля­лось со Среднего Востока и 25% — из Африки и 12% — из стран СНГ. Китай вышел на 2-е место в мире по потреблению и на 3-е место по импорту нефти, преимущественно морским путем (удельный вес морских перевозок составлял 88%). Энергетическая геополитика стала важным фактором международных отношений, а нефть называют кровью геополитики.

Китайская экономика потребляет также 40% мирового произ­водства цемента, 30 — железной руды, 25 — меди, 20 — никеля и 19% алюминия. Беспрецедентные масштабы потребностей в при­родных ресурсах привели к неблагоприятной экологической обста­новке. Ежегодно 750 тыс. китайцев умирает от загрязнения воздуха. В энергетическом балансе Китая на уголь приходится 70%, а на природный газ всего 3%. В зимние месяцы Великая китайская рав­нина покрыта сплошным смогом. Две трети китайских городов ис­пытывают дефицит пресной воды. Возможно, в будущем запасы пресной воды Байкала будут для Китая важнее импорта нефти. Масштабные потребности в ресурсах стимулируют геополитику Пу­ти, не забывая при этом проблемы внутренней продовольственной безопасности. Китай вышел в мировые лидеры по производству зерна (500 млн т) и мяса, в результате обеспечивает население в основном отечественным продовольствием.

Китайская политика «укреплять корни, а не ветки» привела к созданию современной транспортной инфраструктуры, включая строительство аэропортов и скоростных железных дорог. Например, аэропорт в Гонконге построен на искусственном острове и спосо­бен обслуживать 87 млн пассажиров в год. С центром города аэро­порт связан скоростной железной дорогой и автобаном. В Китае сооружены самые крупные контейнерные терминалы мира.

Китай не только осуществил модернизацию трансконтиненталь­ного участка Великого шелкового пути на своей территории, но успешно завершает важный этап технической революции на транс­порте. Строится вторая суперскоростная железная дорога, для кото­рой выпущен поезд на магнитной подушке, способный развивать скорость 400 км/час. К концу 2006 г. протяженность железных дорог, где скорость движения поездов превысит 160 км/час, приблизится к 10 тыс. км (это примерно расстояние от Тихого океана до Балтики). Министерство железных дорог в соответствии с утвержденной Госсо­ветом КНР программой объявило о строительстве высокоскоростной магистрали Пекин — Шанхай (1318 км), где скорость движения по­ездов достигнет 350 км/час. Общий объем инвестиций только на этот проект превысит 16 млрд долл. США. Пекин справедливо считает, что реализация проекта даст новый стимул для экономического раз­вития нескольких густозаселенных провинций.

В 2006 г. завершено строительство высокогорной Цинхай-Тибетской железнодорожной магистрали. Эта единственная в мире магист­раль, отдельные участки которой проходят на высоте выше 5 км над уровнем моря. Протяженность магистрали составляет 1956 км, из них 960 км проходят на высоте более 4 тысяч метров над уров­нем моря. Туристические вагоны оборудованы устройствами для дополнительной подачи кислорода пассажирам и защиты от ульт­рафиолетовых лучей.

Две трети китайских городов испытывают дефицит пресной воды. Возможно, в будущем запасы пресной воды Байкала будут для Китая важнее импорта нефти. Великий Китайский канал является самым крупным в мире, он соединяет Юг и Север и способствует консоли­дации китайской цивилизации. Плотина «Три ущелья», сооружаемая в Китае на реке Янцзы, будет самой большой в мире. Стоимость плотины оценивается в 28 млрд долл. Такие огромные затраты обу­словлены значительными ущербами от наводнений. Ущерб только от наводнения 1998 г. составил более 30 млрд долл. Другая китайская плотина Сяоланди на Хуанхэ будет второй по величине в мире. Со­оружаемая дамба защитит от частых наводнений 120 млн чел.

В Китае началось финансирование самого грандиозного после строительства Великой Китайской стены шанхайского проекта — гигантского 300-этажного небоскреба высотой 1200 метров и пло­щадью 2 млн м². В этом суперкомфортабельном жилом доме будут жить около 100 тыс. чел. К квартирам и офисам людей будут дос­тавлять 400 вертикальных и горизонтальных скоростных лифтов. Управлять городом-башней будет сверхмощный компьютер.

Экономический рост в КНР за последнее десятилетие в среднем составлял 7—10%.

По мнению лауреата Нобелевской премии Роберта Самюэлъсона, высокие темпы развития Китая могут привести к непредвиденным последствиям для мировой экономики. Впервые в новой истории впечатляющие темпы экономического роста демонстрирует держава с миллиардным населением и огромным внутренним потребитель­ским рынком. Китай в будущем может превратиться в самодоста­точную экономику, не испытывающую острой потребности в им­портных товарах. Для этого имеются следующие основания. За счет исключительно низкой стоимости труда Китай, подобно гигантской воронке, засасывает в себя чужие ресурсы в виде капитала и рабо­чих мест, что угрожает мировой экономике огромной дефляцией (уменьшением количества находящихся в обращении денег). Опро­вергается классическая теория свободной торговли, когда специали­зация каждого участника в международном разделении труда ведет к экономическому прогрессу все остальных. Китай по аналогии с Японией и другими азиатскими экономиками демонстрирует по­ложительное сальдо внешнеторгового баланса. В результате резерв иностранной валюты составляет в Китае 250 млрд долл., а вместе с другими динамичными экономиками АТР — свыше триллиона долларов. Это приводит к возникновению нежелательного торгово­го дефицита для других участников мирового рынка.

В подходах к общественному развитию отмечаются существен­ные различия между европейцами и китайцами. Динамичная, взрыв­ная европейская модель, особенно проявившаяся в восточноевро­пейских странах, неприемлема в условиях государства-цивилизации. Если согласно западной формуле время — деньги, то конфуциан­ская традиция толкует время как постепенность: чем больше спеш­ки, тем труднее достичь цели. Традиции умеренного развития про­являются в отношении к качеству продукции и техники. На Западе качество продукции оценивается стандартами и нормами, а в Китае ка­чественно все, что может использоваться по назначению, например старые машины и паровозы. В деловом мире приоритет отдается не временным выгодам фирмы, а государственным интересам.

Советский Союз приложил немало усилий по экспорту на местную почву принципов марксизма, заимствованных в свою очередь в За­падной Европе. В конце 1940-х годов в Китае началось воплощение в жизнь модели административного социализма: жесткая командная экономика, директивное планирование и суперустойчивая система, позволяющая контролировать дефицитные ресурсы для индустриа­лизации страны, чтобы догнать и перегнать «бумажных тигров» ка­питализма. Как в период индустриализации СССР, наблюдались кратковременные, но впечатляющие темпы экономического роста. Китай использовал политику импортзамещения и экспортной ори­ентации как важнейшие факторы «догоняющего» развития. В 50— 70-е годы XX в. Китай осуществил с помощью Советского Союза индустриализацию, основанную на импортзамещении и создании в первую очередь тяжелой и оборонной промышленности.

Мирохозяйственные связи, ограниченные только социалистиче­ским лагерем, способствовали технологическому отставанию. Уже в середине 1950-х годов китайское руководство, осознав недостатки советской модели, стало искать свой путь построения социализма. Началась децентрализация административного социализма и делеги­рование власти на нижние уровни. В результате «большого скачка», когда истребляли согласно партийным директивам воробьев — злей­ших врагов урожая и трудящихся масс, выплавляли металл в до­менных печах во дворе, наступил экономический крах. «Большой скачок» (1958—1960) и «культурная революция» (1966—1976) оказа­лись неудавшимися поисками новой геоэкономической стратегии. Советское руководство перешло к открытой борьбе с «китайским ревизионизмом».

После социальных потрясений «культурной революции» в конце 1970-х годов в Китае началась экономическая реформа, в основе которой геополитическая формула «одна страна — две системы». Дэн Сяопином была сформулирована цель построения «социалисти­ческой рыночной экономики», позволявшая не поступаться принци­пами коммунистической идеологии. После подавления в 1989 г.

студенческих манифестаций, требовавших смены политического руководства, и борьбы крайних подходов в партии к реформирова­нию победили сторонники социально ориентированного «рыночно­го социализма».

Социальная утопия Конфуция «Общество малого благоденст­вия» стала официальным символом социализма с китайской специ­фикой. Дэн Сяопин подтвердил еще одну китайскую сентенцию: «реалъная властъ обусловлена не занимаемым местом, а личностъю». На протяжении последнего десятилетия своей жизни Дэн был, по­жалуй, самым могущественным человеком в государстве. Не имея никакого официального статуса, кроме почетного президента ки­тайской ассоциации игроков в бридж, он распоряжался судьбой миллиардного народа.

В отличие от России Китай пошел по пути нелиберального ре­форматорства, отдавая предпочтение сильному государству, контро­лирующего приоритет материально-технологического импорта над социокультурным. Социалистическая плановая экономика постепенно трансформируется в государственно-регулируемую рыночную. Благо­даря народному движению семейного подряда, поддержанного по­литическим руководством, удалось решить продовольственную про­блему, несмотря на высокий прирост населения. Всего 8% орошаемых земель планеты кормит 20% ее населения. Вместе с тем отмечается большая дифференциация в доходах городского и сельского насе­ления, велики масштабы безработицы, что вызывает социальную напряженность в обществе.

Девиз стратегического курса открытой экономики Китая сформу­лирован Дэн Сяопином: «Посеешъ закрытостъ — пожнешъ бедностъ». Однако чрезмерная открытость, как и изоляционизм, чреваты нега­тивными последствиями для общественного развития. Поэтому в це­лях воссоединения в единых границах государства-цивилизации Ки­тай выбрал умеренный поэтапный путь развития открытой экономики, где главная роль принадлежит созданию специальных экономических зон (СЭЗ). Во-первых, СЭЗ являются территориальным плацдар­мом конвергенции социализма и капитализма. Во-вторых, незаменимый «инвестор» СЭЗ — политический капитал из Пекина, обеспечиваю­щий стабильность и надежность вложения финансового капитала. В-третьих, политика преференциальной экономики реализуется по­этапно с учетом пространственно-временной неоднородности со­циально-экономического развития от простого к сложному: от локаль­ных СЭЗ к открытым городам и районам, от внешней (приморской) зоны к внутренним провинциям страны.

Выбор приморских провинций и портовых городов в качестве первоочередных объектов развития открытой экономики был обу­словлен приморским типом размещения производительных сил, бли­зостью к Гонконгу, Тайваню и Макао. Кроме того, чтобы убедить мировую общественность в серьезности намерений, преференциаль­ный режим был создан в большинстве портовых городов, аннекси­рованных в прошлом по неравным договорам для торговли с ино­странцами.

Политика открытой экономики 1980—1990-х годов способство­вала притоку иностранного капитала и переходу к экспортной ори­ентации народного хозяйства. Китай вышел на 2-е место в мире (после США) по объему иностранных инвестиций. Ежегодный при­ток иностранных инвестиций составляет свыше 50 млрд долл. 400 из 500 крупнейших транснациональных корпораций инвестировали капитал в китайскую экономику.

В результате благоприятного инвестиционного климата четверть всех иностранных инвестиций в азиатские страны приходится на Китай. С начала 1980-х годов экономика страны получила свыше 500 млрд долл. зарубежных инвестиций, в том числе 400 млрд прямых инвестиций. Основные инвестиции поступили из Гонконга, Тайва­ня и других стран, где проживают этнические китайцы (хуацяо).

Китайская диаспора насчитывает 300 млн чел., доминирует в эко­номике Юго-Восточной Азии и производит ежегодно продукции, сопоставимой с валовым национальным продуктом Китая. Ностальгия по отечеству, воспитание на традициях конфуцианства стимулируют высокую деловую активность хуацяо. Китай проводит исключитель­но мудрую и дальновидную политику в отношении своих соотечест­венников за границей, защищает согласно Конституции честь и дос­тоинство всех выходцев из Поднебесной. В результате значительная часть зарубежных инвестиций была получена от китайской диаспоры. Этому способствовали тесные земляческие, клановые связи, прису­щие китайской цивилизации, и преимущественно семейный бизнес. Преобладающая часть ввозимого капитала направлялась в провин­ции Гуандун и Фуцзянь, главные центры китайской иммиграции.

Если суммировать позитивные результаты китайской реформы, то успех объясняется отказом от слепого заимствования чужого опы­та и в творческом использовании местных культурно-исторических особенностей. В основе формулы «одна страна — две системы» зало­жена глубокая традиция умеренного развития, когда новое непременно произрастет в старом. Фундамент успешного социально-экономи­ческого развития (внутренний порядок, возможность жить в дос­татке) обеспечила коммунистическая партия.

Стабильное финансовое положение страны при инфляционной политике способствовало беспрецедентным объемам капитальных вложений и высоким темпам экономического роста при отсутствии посягательств на доходы и сбережения населения. Налоговая поли­тика стимулирует производство, особенно при выпуске экспортной продукции. Региональная политика направлена на предоставление провинциям прав в конкретизации общегосударственных и норматив­ных актов применительно к местным условиям.

Коррупция является неизменным спутником китайских реформ и усугубляется местной традицией доминирования неформальных свя­зей в деловых отношениях. Когда шестнадцатиюродная тетя являет­ся близкой родственницей, становится понятной сила неформальных связей в семейном бизнесе. Власть время от времени проводит жест­кие компании по борьбе с коррупцией, высокопоставленные чинов­ники приговариваются к смертной казни. Но Пекин понимает, что нужно умело использовать подобные меры.

Особое место в международных отношениях занимают китайские триады — самая организованная мафия в мире, крупнейшая группи­ровка мирового этнического бизнеса. Триады контролируют и защи­щают китайский бизнес от местного рэкета (в том числе государст­венного) по всему миру.

Понятие «триада» связано с конфуцианским восприятием мира. В объективно существующей триаде (земля, человек и небо) человек стоит в центре вселенной и соединяет противоположные полюса. Пер­вые секретные организации (триады), появившиеся в Китае в 1674 г., ставили политическую цель отстранения от власти правящей дина­стии маньчжуров. В дальнейшем триады трансформировались в тай­ный синдикат криминальных группировок.

Триады контролируют и защищают китайский бизнес от мест­ного рэкета (в том числе государственного) по всему миру. Крими­нальная идеология ставит в центре мировой теневой экономики триады, обеспечивающие нерасторжимость китайского бизнеса.

Под контролем триад находится игорный бизнес Аомыня. Эта бывшая португальская колония Макао известна как восточное Мон­те-Карло. Доходы от игорного бизнеса превышают 2 млрд долл. США, что сопоставимо с доходами американской столицы рулетки Лас-Вегаса. Триады чувствуют себя особенно благополучно в странах с высоким уровнем коррупции в Юго-Восточной Азии. Перспектив­ным регионом для триад являются страны криминально-коррумпи­рованной демократии в Восточной Европе, Центральной Азии и на Южном Кавказе.

Если за период коммунистического правления триады в Китае были практически полностью уничтожены, то во время реформ вместе с инвестиционными компаниями из Гонконга пришла и контроли­рующая их мафия. Пока криминальный капитал работал на китайские экономические реформы, власть закрывала глаза на его происхож­дение. Со временем триады внесли такой вклад в коррумпирован­ность китайских чиновников, что стали представлять угрозу для со­циальной стабильности. Кроме того, по приблизительным оценкам, ежегодно в Китай ввозится контрабандой товаров широкого потреб­ления, преимущественно автомобилей и сигарет, на десятки милли­ардов долларов.

Китайцы выступают против европоцентризма и американизма, направленных на «вмешательства во внутренние дела» под лозунгом борьбы за «права человека», трактуя их как элементарное право на кров и пищу. Их раздражает самодовольная уверенность американ­цев в превосходстве принципов западной демократии и культуры. В «Поднебесной» немыслимо увидеть иностранцев, поучающих на семинарах китайцев, как надо жить и работать. Тогда как, напри­мер, восточноевропейские страны тратят в счет выделяемых ино­странных кредитов сотни миллионов долларов на всевозможных западных консультантов и советников, объясняющих «как обу­строить жизнь».

Явная и скрытая безработица оценивается в Китае примерно в 200 млн чел. Гигантские резервы трудовых ресурсов при высоком удельном весе малограмотного и неграмотного населения сдерживают переход страны к интенсивному пути развития. Китайская экономи­ка стала всемирной перерабатывающей фабрикой по производству массовых, трудоемких и относительно несложных видов продукции. Абсолютное большинство китайского населения (свыше 900 млн) про­живает в деревне. Здесь сохранился традиционный уклад жизни с гос­подством ручного производства. Китаю не удается преодолеть уси­ливающийся социально-экономический разлом между вставшим на путь модернизации городом и патриархальной деревней.

Лидерами китайской модернизации являются города центрально­го подчинения (Пекин, Шанхай, Гуанчжоу, Тяньцзинь,Чунчин) и осо­бые административные районы Сянган (Гонконг и Шеньчжень до 1997 г.) и Аомынь (Макао до 1999 г.).

Экономический и демографический полюс Китая расположен в устье Янцзы, где проживает 200 млн чел. и находится крупней­ший мегаполис Шанхай (15 млн чел.). Здесь сосредоточена треть промышленного производства страны и четверть всех иностран­ных инвестиций. Созданная в Шанхае на восточном берегу Хуан- пу зона экономического и технологического развития Пудун впе­чатляет не только многочисленными небоскребами. Пудун назы­вают новым районом Китая, лидером новых технологий. Здесь созданы крупные международные финансовые и торговые центры, экспортное производство и масштабный технологический парк. Инвестиции в развитие Пудуна составили 100 млрд долл., из них только треть иностранных. Внешнеторговый оборот Шанхая пре­высил в 2001 г. 120 млрд долл.

Впечатляющий экономический бум отмечается в юго-восточных провинциях во главе с Гуандуном и Сянганом. Существует проект Южнокитайского регионального экономического сообщества, вклю­чающего Тайвань, Сянган, Сингапур, провинции Гуандун и Фуцзянь с населением 125 млн чел.

Эффективно функционирует своеобразная транснациональная кор­порация Большой Китай — надгосударственное образование, вклю­чающее кроме континентального Китая Сянган, Тайвань, Сингапур и обширную китайскую диаспору с населением более 1,5 млрд чел. Жел­тый китайский сверхмиллиард противостоит «золотому миллиарду» Запада. Суммарный валовой внутренний продукт Большого Китая сопоставим с американским ВВП. Свободные валютные средства банков, контролируемых китайцами, оцениваются в 400 млрд долл. Традиционно континентальный Китай считает представителей ди­аспоры гражданами своей страны. Фантастическими темпами раз­вивается будущая мировая геоэкономическая столица Большого Китая Шанхай, включая зону технологического развития Пудун.

Великий Китай может стать в ближайшие двадцать лет мировой державой, если удастся преодолеть внутренние противоречия:

• вероятность политической нестабильности, вызванной проти­воречием между динамичной открытой экономикой и жестким коммунистическим режимом;

• конфликт между городом и деревней;

• напряженность между приморскими и внутренними районами из-за экономического и социального неравенства.

Опережающее развитие приморских регионов, где расположены главные локомотивы китайской экономики, вызывает не только неизбежные территориальные диспропорции в развитии страны, но и опасность политической дезинтеграции. Для истории китайской цивилизации характерны циклы объединения и разъединения двух государств, образуемых на юге в бассейне Янцзы и на севере в бас­сейне Хуанхэ.

Пятьсот лет назад Китай был мировой державой, лидирующей в торговле, по промышленным нововведениям, производительности сельскохозяйственного труда и уровню жизни. В дальнейшем «Сре­динная империя» испытала унижение и оскорбление чувства собст­венного достоинства, особенно со стороны Великобритании, России, Японии и США. С точки зрения китайцев, две распавшиеся импе­рии — Великобритания и Россия — уже наказаны.

Укрепляя мощь государства, Китай расширяет радиус своего гео­политического и геоэкономического влияния в Евразии. Но в отли­чие от евразийской геополитики США, делает это руководствуясь древней сентенцией, гласящей, что «черное постепенно переходит в белое и наоборот». По мнению американского политолога З. Бже- зинского, американской мощи наносится поражение мирным путем. Если США как мировая держава мечтает в качестве геополитиче­ского приза «получить» Евразию, то Китай реально осуществляет экономическую интервенцию в Юго-Восточную Азию и постсоветское пространство. Геостратегия Китая, повторяя треугольную конфигура­цию страны, имеет три генеральных направления — Юго-Восточная Азия, Северо-Восток и Северо-Запад.

Юго-Восточная Азия — один из двух (наряду с Западной Европой) геополитических полюсов Евразии. Это направление главного эко­номического удара геостратегии Китая, чей военно-морской флот господствует в Южно-Китайском море. Этот «бросок на юг» обуслов­лен кроме всего и исторической памятью. Контроль за Малаккским проливом обеспечивал средневековому Китаю статус мировой мор­ской державы. Геоэкономическая мощь «Поднебесной» в этом ре­гионе обеспечена субкультурой китайской диаспоры. По разным экспертным данным, китайская диаспора контролирует полностью экономику Сингапура, Индонезии (90%), Таиланда (75%), Малай­зии (60%). Хуацяо занимают прочные деловые позиции на Филип­пинах и в других странах региона.

В целях воссоединения в единых границах государства-циви­лизации современный Китай в отличие от западной конфронтаци­онной модели демонстрирует ненасильственную трансформацию разных социально-экономических систем. Возможно, в Азиатско- Тихоокеанском регионе происходит великое открытие мира рубежной коммуникативности на границах великих «геосферных океанов»: этносферы (китайский суперэтнос), гидросферы (Тихий океан), ли­тосферы (сейсмически активных тектонических зон) и биосферы (климатологических фронтов).

Несмотря на неудавшиеся эксперименты с выбором стратегии «большого скачка» и «культурной революции», Китай последователь­но реализовал концепцию «опоры на собственные силы», позво­лившую избежать вмешательства международных финансовых инсти­тутов в макроэкономическую политику.

Заслуживает пристального внимания позиция Китая относи­тельно экономической глобализации. В Китае отмечают разноско­ростной характер интеграционных процессов в различных сферах экономики и жизни общества. Очевидный дефицит тенденции к ин­теграции наблюдается в области высоких технологий из-за ограни­чительной политики Запада. Открытие национальной экономики для иностранного капитала создает гораздо больше проблем, чем откры­тие для импорта товара и услуг. Непродуманное поспешное откры­тие внутреннего рынка для зарубежных инвестиций делает страну зависимой от колебаний финансовой конъюнктуры. Об этом на­глядно свидетельствует опыт Мексики, Бразилии, Аргентины, Ин­донезии и других стран. Государство часто теряет больше, чем приобретает. Китайские экономисты выступают только за привле­чение того капитала, который вкладывается продуктивно. Поэтому во внешнеэкономической практике Китай исключительно осто­рожно подходит к либерализации рынка финансовых услуг и стра­хового бизнеса.

Пекин проводит продуманную эшелонированную стратегию взаимодействия с мировым рынком. Власть считает отсутствие государственного регулирования верным путем к экономической катастрофе. Приоритетные для национальной безопасности отрас­ли экономики находятся под защитой протекционистской полити­ки государства и открываются для внешнего рынка и конкурен­ции с иностранными производителями по мере их созревания для этих целей.

Эффективность китайской экономической политики подтвер­дил мировой финансовый кризис. Китай сохранил позитивные темпы развития. В 2009 г. ожидается рост ВВП на 6%, тогда как в ведущих державах мира прогнозируется спад.

В противовес существующему мировому финансовому рынку во главе с Западом Китай выступает с идеей создания соответствующего азиатского рынка с единой валютой. Основой такого образования должен стать валютный союз материкового Китая, включая Сянган и Аомынь, с Тайванем. Такой подход позволяет решить не только геополитическую задачу воссоединения Большого Китая но и соз­дать в перспективе единый азиатский рынок, защищенный от коле­бания мирового (западного) валютного рынка.

Трудолюбивый народ, не утративший способности сосредото­читься на важном деле и на умении радоваться жизни, с оптимиз­мом смотрит в будущее. Как говорит китайская пословица, «чтобы собрать плоды — надо дать им созреть».

Резюме

• В современном страноведении центральное место занимает изучение цивилизационного, геополитического и геоэкономического кода государств.

• Соединенные Штаты продемонстрировали наиболее эффек­тивную передачу статусных коммуникаций в области международных экономических отношений на региональный уровень. Им удалось создать каркас страны с двумя коммуникационными полюсами эко­номического и технологического роста на Атлантическом и Тихооке­анском побережьях, открытых к внешнему миру и к внутренним рай­онам страны.

• Япония показала эффективную стратегию развития на рацио­нальном сочетании внешних технологических заимствований и собст­венного цивилизационного кода.

• Внешняя и внутренняя политика Китая подчинена главной геопо­литической цели воссоединения в единых границах государства- цивилизации.В подходах к общественному развитию отмечаются сущест­венные различия между европейцами и китайцами. Динамичной, взрывной европейской модели Китай противопоставил глубокую традицию умеренного развития, когда новое непременно произра­стет в старом.

• Если суммировать позитивные результаты китайской реформы, то успех объясняется отказом от слепого заимствования чужого опыта и творческим использованием местных культурно-исторических осо­бенностей.

Контрольные вопросы

1. В чем цивилизационный код США отличается от цивилизацион­ного кода КНР?

2. Чем штат Калифорния отличается от российского Дальнего Востока?

3. Каковы последствия мирового финансового кризиса для эконо­мики США?

4. Почему Япония добилась успехов при ограниченных энергетиче­ских и других природных ресурсах?

5. Чем обусловлен экспорт Японией капиталов и каковы выгоды от этого экспорта?

6. Какая главная геополитическая задача КНР?

7. В чем заключаются причины успеха экономической реформы в Китае?

Какую роль играет китайская диаспора в экономическом разви­тии Китая?Глава

^ ЕВРОПЕЙСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ

Цивилизационные особенности и предпосылки евро­пейской интеграции. Организационно-правовые основы Совета Европы и Европейского Союза. Продвижение ЕС на Восток. Представления о Большой Европе

_П

осле двух мировых войн Европа выбрала путь экономической и политической интеграции, способствующей миру на конти­ненте. Во второй половине ХХ в. здесь сформировался один из трех мировых полюсов экономического и технологического развития. У истоков европейской интеграции стояли различные политические и общественные деятели. Уинстон Черчилль, выступая в Цюрихе 19 сентября 1946 г. на церемонии вручения очередного почетного диплома, призвал к европейской интеграции:

Европейцы должны, насколько это возможно, переделать здание Ев­ропы, чтобы встроить его затем в международную структуру, спо­собную обеспечить мир... Время не ждет. Воспользуемся передыш­кой, чтобы создать Соединенные Штаты Европы. Может быть, это будет называться иначе. Неважно. Главное начать сегодня же. Я вас умоляю: давайте двигаться в этом направлении!

1. Цивилизационные особенности и предпосылки европейской интеграции

Цивилизационный код. В Европе, омываемой с севера, юга и запада морями, с большим разнообразием природных условий, достаточ­но комфортных для жизни человека, зародились древние цивили­зации. На территории Европы едиными государственными образо­ваниями, сравнимыми по размерам с Евросоюзом, были Западная Римская империя, Франкское государство, Священная Римская империя. В течение последнего же тысячелетия Европа была раз­дроблена.

Древняя граница Римской империи по Рейну и Дунаю, выпол­нявшая барьерные функции между римлянами и варварами, в даль­нейшем стала рубежом старой христианской Европы и христианской периферии. В эпоху Реформации вдоль линии Рейн — Дунай стаби­лизировалось разъединение христиан — католиков и протестантов. Но когда на этой границе начали доминировать контактные функции, на социокультурных, конфессиональных и экономических рубежах образовался Рейнский коридор — позвоночный столб европейского капитализма, объединившего хозяйства Севера и Юга Европы. По аналогии с великими историческими реками, служившими комму­никационным каркасом древних цивилизаций, Рейн стал торговой рекой и структурной осью романо-германского мира.

Концентрация на небольшом пространстве разнообразных этно­сов, широко взаимодействовавших, но при этом часто враждовавших, позволяет говорить о Европе как о «плавильном котле» западноевро­пейской цивилизации. Постепенно этот «плавильный котел» смеща­ется от рейнской оси на Восток. В конце XX в. наблюдается встреч­ный дрейф стран Центрально-Восточной Европы (ЦВЕ) к Западу.

Фундаментальной основой европейской интеграции, несомненно, были и остаются социокультурная близость европейских народов и общность их исторических судеб. Со времен Средневековья Европа представляла собой культурное целое, объединявшееся христианской религией и латинским письмом. Европа для народов других континен­тов выступала как единый центр, откуда по миру распространялись европейские ценности.

Однако тысячелетний конфессиональный раскол в Европе за­трудняет социокультурное сближение европейского Запада и Восто­ка. Необходима консолидация духовного пространства, цивилиза­ционный диалог между культурой разума (бесчеловечных холодных, бесстрашных рассуждениями) и «культурой сердца», наполненной славянским общечеловеческим содержанием. Поспешная интегра­ция может подвергнуть разрушению сами основы западноевропей­ских ценностей в православном мире.

Движителем интеграции в Европе выступают страны, в которых доминируют католики и протестанты, т.е. отсутствуют конфессио­нальные границы в душах людей. Конфессиональные рубежи делят славян на католиков, православных и маргиналов по вере и крови (греки-католики, боснийцы, помаки). Славяне-католики (поляки, чехи, словаки, словенцы) относительно успешно интегрируются в За­падную Европу. Сербы, македонцы, черногорцы, болгары принад­лежат к другому этноконфессиональному миру. У южных славян вы­деляются противостояния между католиками и православными, между православными и мусульманами. США как западнохристианский ли­дер выступает на стороне католиков и мусульман, а Россия, утра­тившая геополитическую роль на Балканах, остается восточносла­вянским форпостом.

Отмечаются контрастные исторические различия между Запад­ной и Восточной Европой в типах государственности и собственности, формах хозяйствования и развития капитализма. ЦВЕ отличается ди­намизмом государственных границ. Если, например, границы между Испанией и Португалией, Испанией и Францией не менялись свы­ше 400 лет, то в ЦВЕ только в конце XX в. образовалось свыше де­сяти независимых национальных государств. По обе стороны циви­лизационного рубежа расположены два полюса — государства Гер­мания и Россия. Оба христианских народа, дополняющие друг дру­га сочетанием глубины и широты души, испытали глубокие потря­сения непродуманной модернизации, последствиями которой яви­лись фашизм и коммунизм.

Геополитический код. Европа со времен Средневековья была цен­тром мирового политического процесса. Две разрушительные мировые войны сильно ослабили геополитические позиции Европы. Вскоре после завершения Второй мировой войны начался процесс деколо­низации и европейские страны вскоре лишились своих основных коло­ний. Политическая слабость ведущих европейских стран, в прошлом великих держав, стала одной из причин европейской интеграции. Другая причина — осознание политическими элитами европейских стран катастрофичности результатов двух мировых войн и несо­вместимость перспектив возрождения Европы с угрозами новых войн на континенте. Третья причина обусловлена начавшейся холодной войной и формированием биполярного мира. США в условия кон­фронтации с СССР были заинтересованы в крепкой, единой, но и подконтрольной им Европе.

США оказали политическую, военную и экономическую под­держку Западной Европе. В результате покровительства Америка сде­лала своих стратегических союзников зависимыми от военной мощи США. Поэтому американский политолог 3. Бжезинский вынес сле­дующий приговор Европе.

Горький факт заключается в том, что Западная Европа, а также все больше и больше и Центральная Европа остаются в значительной степени американским протекторатом, при этом союзные государ­ства напоминают древних вассалов и подчиненных. Такое положе­ние не является нормальным как для Америки, так и для европей­ских государств.

Если ЕС является одним из мировых экономических центров си­лы, сопоставимым с США, то в военном отношении Западная Ев­ропа значительно уступает своему атлантическому союзнику. В Севе­роатлантическом военном блоке (НАТО) ядерный потенциал Западной Европы в десять раз меньше американского. Поэтому, чтобы вновь стать мировым геополитическим игроком в противовес США, Запад­ная Европа должна выбирать между расходами на адаптацию новых членов и дальнейшим продвижением на восток, с одной стороны, и увеличением военных статей бюджета, с другой. Однако в вопросе наращивания военной мощи в Европе нет единства. Англия, наи­более преданная союзница США, выступает против усиления воен­ной мощи континентальной Европы. По мнению английских поли­тиков, это автоматически означает увеличение военной мощи Гер­мании со всеми возможными историческими аналогиями.

Объединенная Германия стала наиболее крупным государством и экономическим лидером Европейского Союза. В Германии попу­лярна великая геополитическая идея Бисмарка об особых отноше­ниях с Россией. Франция исповедует геополитику Большой Европы, дистанцированной от Америки. Великобритания, наоборот, исходит из особых партнерских отношений с Америкой и критически отно­сится к продвижению ЕС на Восток. Сегодня европейский инте­грационный процесс серьезно беспокоит США, которые видят в уси­лении Европы угрозу своим позициям на континенте.

Геоэкономический код. Европа вплоть до Второй мировой войны оставалась главным экономическим полюсом мира. Это был круп­нейший центр мировых инноваций. С Европы начались Великие географические открытия, развитие мировой торговли и формиро­вание мирового рынка, промышленная революция, формирование мировой финансовой системы.

Исторически ядром европейской экономики стала территория, заключенная в четырехугольнике с вершинами в Копенгагене, Глаз­го, Мадриде и Риме. Это наиболее развитая, населенная часть Ев­ропы. По мере удаления от этого ядра уровень развития постепенно падает, уменьшается также плотность населения. То есть в Европе сложился четкий центр, в который входят крупнейшие страны кон­тинента и окружающая его полупериферия и периферия. Такая конфигурация стала одной из экономических предпосылок евро­пейской интеграции.

Важной геоэкономической предпосылкой европейской интегра­ции является сравнительная близость расположенных на континенте государств, большие различия в структурах экономики, обусловлен­ные их географическим положением и ресурсами, и развитая транс­портная сеть.

Еще один важный фактор формирования Большой Европы вы­сокий уровень образования, высококлассные университеты, состав­ляющие основу европейского инновационного потенциала. Высокий уровень инновационности, а также европейской культуры позволил сформулировать задачу построения единой Европы и ее успешно решать на протяжении многих десятилетий.

Европейская интеграция представляет собой политический и эко­номический процесс на пути к объединенной Европе. Европейская интеграция исподволь подготавливалась всем предшествующим раз­витием Европы. Еще в 1848 г. В. Гюго говорил:

в будущем люди станут свидетелями того, как два гигантских объ­единения, Соединенные Штаты Америки и Соединенные Штаты Европы, с двух берегов океана протянут руки навстречу друг другу.

В межвоенный период были разработаны планы создания пан- Европы. Авторами этих планов были австриец Р. Куденхов-Калерги и француз А. Бриан. Целью пан-Европы было создание сильной и по­литически влиятельной единой Европы в противовес остальным че­тырем могущественным мировым объединениям — США, Японии, Британской империи и СССР. Паневропейская концепция предпо­лагала организацию европейской жизни по принципу швейцарской конфедерации. В марте 1930 г. был подписан Меморандум об орга­низации Европейского федеративного союза. Оба плана базирова­лись на обязательности франко-германского союза, как политиче­ского, так и экономического взаимодействия европейских госу­дарств. Однако последовавшее усиление Германии отложило реали­зацию проекта пан-Европы на четверть века.

Уже совершенно на иной политической основе в конце 1930-х го­дов немецкими экономистами был разработан долгосрочный проект пан-Европы в виде «экономического сообщества». Предусматрива­лось создание Европейского торгового блока и Центрального банка со штаб-квартирой в Берлине. Особое внимание уделялось формиро­ванию коммуникационной сети и созданию новых транспортных ко­ридоров. Роттердаму отводилась роль крупнейшего порта Третьего рейха для экспорта грузов. Предусматривалось завершение строитель­ства системы каналов Рейн — Майн — Дунай. Новые автомагистрали должны были ликвидировать границы европейских стран, как они уничтожили региональные барьеры внутри Германии. После начала войны с СССР в интеграционные планы были внесены коррективы. Советский Союз с помощью Третьего Рейха должен был «евро­пеизироваться».

Реальный фундамент общеевропейского дома был заложен по­сле разгрома Третьего Рейха в плане Маршалла — программе вос­становления и развития Европы, провозглашенной госсекретарем США Дж. Маршаллом (1880—1959). После Второй мировой войны американская модель свободного предпринимательства считалась лучшей и Соединенные Штаты положили ее в основу Плана. Гене­рал Дж.К. Маршалл, возглавлявший в 1939—1945 гг. Генеральный штаб американской армии, понимал важность планирования мате­риально-технических ресурсов. 5 июня 1947 г. Маршалл в выступ­лении в Гарвардском университете объявил о программе экономи­ческой помощи Европе. Эта помощь предназначалась и Советскому Союзу, принявшему основной удар фашистской Германии. Страны — участницы программы восстановления европейской экономики обязывались способствовать развитию свободного предприниматель­ства. Таким образом, СССР представлялся уникальный шанс интег­рироваться в мировое хозяйство, но он от участия в программе от­казался, так как выявились расхождения в подходах к будущему ЦВЕ. План Маршалла ускорил послевоенный раскол Европы.

В 1948—1951 гг. Соединенные Штаты выделили по плану Мар­шалла 16 европейским странам 17 млрд долл., из них 60% помощи получили Великобритания, Франция, Италия и ФРГ. Созданная на территории объединенной британской, американской и француз­ской оккупационной зоны Федеративная Республика Германия по­лучила в 1946—1954 гг. 2,7 млрд долл. Сумма не астрономическая, но на нее можно было сыто накормить, хорошо одеть и обуть немцев

и... вновь остаться у разрушенного дома с протянутой рукой. Нем­цы поступили по-другому. Они не стали слепо выполнять рекомен­дации по внедрению, казалось бы, идеальной американской модели свободного предпринимательства. Поверженная фашистская Герма­ния лежала в руинах, обеспечив прожиточный минимум, немцы на­правили основные средства в производство. И каждый американский доллар дал возможность создать ценности на сумму от 10 до 20 долл. Возрождение Германии связано с личностями выдающихся немец­ких ученых — отца «экономического чуда» Людвига Эрхарда и ду­ховного лидера послевоенной немецкой нации Карла Ясперса.

Профессор экономики Людвиг Эрхард (1897—1977) в 1928—1942 гг. работал научным сотрудником и директором Института конъюнк­турных исследований в Нюрнберге, а после войны директором управления хозяйством англо-американской зоны оккупации (Бизо- нии). С 1949 по 1963 г. являлся министром народного хозяйства и три года — федеральным канцлером ФРГ. Модель социального рыночного хозяйства содержала актуальную и одновременно триви­альную мысль профессора Эрхарда: социальная направленность экономики реализуется не через совершенствование механизма рас­пределения, а через подъем производства. Эта концепция вызвала бурю неприятия со стороны как оккупационных властей, так и со­циал-демократической партии Германии, выступавшей за централи­зованное плановое хозяйство. Потребовались гражданское мужест­во, убежденность ученого и железная логика, чтобы отстоять свобо­ду экономики против государственного вмешательства. Американ­ская военная администрация рассмотрела в социальном рыночном хозяйстве коммунистические идеи. Но помощь Эрхарду пришла не­ожиданно с Востока благодаря «сталинизации» новых стран народ­ной демократии.

Большое значение для возрождения Германии имели немецкий менталитет и отечественная культура рыночных отношений, вклю­чая уважение к профессии предпринимателя и к интеллекту. Нем­цы в целом трудолюбивы и дисциплинированны, основательны и энер­гичны, добросовестны в любом деле, у них сильно развита любовь к порядку, чувство долга и привычка повиноваться властям, они нередко готовы на большие личные жертвы и проявляют мужество в случае физической опасности. И, пожалуй, самое главное, в по­слевоенной Германии никто не обещал народу скорого пришествия светлого идеального будущего.

В дальнейшем модель социальной рыночной экономики неод­нократно корректировалась в поисках баланса между государствен­ным регулированием и либерализацией предпринимательской дея­тельности.

2. Организационно-правовые основы Совета Европы и Европейского Союза

«Европейский дом» строится на основе принципов правового граж­данского общества, политического и валютно-экономического сою­за. Его фундаментом служат две крупнейшие и самостоятельные региональные организации — Совет Европы (СЕ) и Европейский Союз (ЕС), существенно отличающиеся друг от друга по количеству участников, институциональной структуре, функциям руководящих органов и механизму достижения целей. Совет Европы выполняет роль школы европейского правового государства, где учат демокра­тии и правам человека. Только члены СЕ могут стать участниками экономической интеграции.

Совет Европы — межправительственная организация, учрежден­ная в 1949 г. десятью западноевропейскими странами. Среди основ­ных целей СЕ: защита и укрепление прав человека и плюралисти­ческой демократии; поиск решений проблем национальных меньшинств, ксенофобии, охраны окружающей среды, СПИДа, наркомании и др.; содействие европейской культурной самобытности. После падения «железного занавеса» Совет Европы принимает активное участие по оказанию помощи странам Центральной и Восточной Европы в про­ведении демократических политических, законодательных и консти­туционных реформ. В состав СЕ входят все страны ЕС и большин­ство других государств континента. Бюджет СЕ формируется тради­ционным способом за счет взносов правительств.

Руководящие органы Совета Европы состоят из Комитета ми­нистров, Парламентской ассамблеи, Конгресса местных и регио­нальных властей Европы, Генерального секретариата и Суда по правам человека (Страсбургский суд).

Комитет министров является директивным руководящим орга­ном, состоящим из министров иностранных дел стран-членов или постоянных представителей. Комитет принимает программу деятель­ности, бюджет СЕ и заседает в Страсбурге не менее двух раз в год. Парламентская ассамблея (ПАСЕ) — совещательный орган, члены которого избираются или назначаются национальными парламен­тами. Сессии ПАСЕ проходят четыре раза в год во Дворце Европы в Страсбурге и один раз в одной из стран-членов. Конгресс местнъх и региональных властей Европы — двухпалатный орган, состоящий из представителей местных и региональных правительств. Его пле­нарные заседания созываются один раз в год. Конгресс является наиболее многочисленной европейской школой местного самоуправ­ления, насчитывает более трехсот членов. Генеральный секретариат в составе чиновников высокой квалификации обеспечивает работу органов СЕ. Суд по правам человека призван рассматривать жалобы частных лиц и государств-членов, касающиеся нарушения положе­ний Конвенции 1950 года о правах человека.

Европейский Союз — мировой полюс экономической мощи (на­ряду с США и АТР). Международная организация, создавшая тор­говый, таможенный, экономический и валютный союз Объединен­ной Европы. ЕС является интеграционным объединением в области внешней политики, правосудия, внутренних дел и европейской безопасности. Процесс европейской экономической интеграции основывается на четырех свободах. Это свобода передвижения то­варов, услуг, капиталов и рабочей силы. Европа через общий рынок идет к политическому объединению.

Начало интеграции было положено в 1950 г. декларацией, с ко­торой выступил министр иностранных дел Франции Роберт Шуман. В 1951 г. Бельгия, Германия, Италия, Люксембург, Нидерланды и Франция подписали в Париже Договор об учреждении Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), а в 1957 г. — Договор об учрежде­нии Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского объединения по атомной энергии (Евратом). В 1962 г. вступила в силу общая сельскохозяйственная политика ЕЭС, которая позволила За­падной Европе добиться полной самообеспеченности продовольст­вием, решить социальные проблемы на селе, расширить сельскохо­зяйственный экспорт в третьи страны.

К 1968 г. было завершено создание Таможенного союза, а в по­следующие годы в Сообщество вступают Великобритания, Ирлан­дия, Дания, Греция, Испания и Португалия.

В 1970-х годов поступательное движение ЕЭС замедлилось. Крах Бреттон-Вудской мировой финансовой системы, энергетический кри­зис вызвали в Западной Европе длительную депрессию. Структурная перестройка экономики Сообщества заняла больше десяти лет. В эти годы наблюдались многочисленные случаи нарушения режима тамо­женного союза. Однако с начала 1980-х годов ЕЭС вернулось на путь динамичного развития.

В 1992 г. 12 стран-членов подписали в Маастрихте Договор о Европейском Союзе, знаменующий новый этап интеграции с про­возглашением общеевропейского гражданства, введением единой ва­люты, проведения общей внешней политики и обеспечения безо­пасности. В 1990-е годы было завершено создание единого рынка, что обеспечило свободное передвижение внутри ЕС товаров, услуг, капи­талов и граждан. В 1999 г. начал действовать Экономический и ва­лютный союз. В 2002 г. 12 стран перешло с национальных валют на евро. Маастрихтский договор допустил возможность асинхронной интеграции, узаконив решение Великобритании, Дании и Швеции не вступать в валютный союз. Таким образом, на практике была реализована идея «Европы разных скоростей». 1 января 2009 г. к зоне евро присоединилась Словения — один из новых членов ЕС.

В 2003 г. в ЕС входило 15 западноевропейских стран, в 2007 г. — 27 стран континента. Европейским народам, обладающим многове­ковой культурой свободного предпринимательства и прав человека, потребовалось полвека, чтобы постепенно шаг за шагом осущест­вить строительство Общеевропейского дома.

Бюджет ЕС формируется за счет собственных ресурсов, в пер­вую очередь — за счет отчислений от сбора НДС в странах-членах.

Шенгенское соглашение, подписанное в 1985 г., полностью унич­тожило в 1995 г. систему контроля на внутренних границах стран шенгенской семерки — Бельгии, Германии, Франции, Люксембур­га, Нидерландов, Испании и Португалии. Эта историческая кон­венция, формировавшаяся постепенно, явилась несомненным про­грессом для пространства своего действия в деле свободного пере­движения людей. Она сняла многие препятствия на государственных границах и творчески реагирует на запросы общества, для которого характерно более тесное сотрудничество. Из старожилов ЕС (15 стран) в Шенгенскую зону не входят Великобритания и Ирландия, но зато ее участниками стали Норвегия и Исландия, не входящие в ЕС, но являющиеся участниками европейского экономического пространст­ва. В конце 2007 г. к Шенгенскому соглашению присоединилось большинство членов ЕС.

Руководящими органами Европейского Союза являются Евро­пейский совет, Совет министров, Европейский парламент, Европей­ская комиссия и Европейский суд. Входящий в руководящие орга­ны ЕС консультативный Комитет регионов выступает за предостав­ление ему нормотворческого статуса и легализацию в «европейском праве» межрегионального сотрудничества.

Европейский совет — высший политический орган в составе глав государств или правительств стран — членов ЕС и председателя Ев­ропейской комиссии; заседает не реже двух раз в год.

Совет министров ЕС — основной орган, принимающий обяза­тельные для стран-членов решения. Он состоит из представителей правительств (министров) стран — членов ЕС и заседает чаще все­го в Брюсселе.

Европейский парламент является органом демократического кон­троля. Его депутаты избираются всеобщим прямым голосованием и группируются по партийной принадлежности независимо от гра­жданства.

Европейская комиссия выполняет функции постоянного исполни­тельного органа, обеспечивающего реализацию учредительных дого­воров и постановлений Совета ЕС.

Суд ЕС в Люксембурге осуществляет юридический контроль за применением учредительных и других договоров, разрешает споры, связанные с деятельностью ЕС.

Европейская интеграция потребовала продолжительного време­ни, терпения и настойчивости. Основу ЕЭС составляли теория та­моженного союза и договор, предусмативающий меры по созданию общего экономического пространства не только без внутренних границ, но и с эффективным механизмом взаимодополняемости, общей экономической политикой, формированием центральных институтов регулирования.

Создание ЕС шло через постепенное образование промышлен­ного и сельскохозяйственного общего рынка, экономического и ва­лютного союза. Плавная трансформация потребовалась для выработки общего согласия между станами-членами с учетом их особых проблем. В своей деятельности ЕС опирается одновременно на правительства стран-членов и на собственную четкую организационную структуру. ЕС является правовым объединением. Институты ЕС наделены правом принимать подзаконные акты — настоящие европейские за­коны, подлежащие прямому применению во всем Союзе. Разрабаты­вает законы Совет министров, действующий на основании предло­жений Европейской комиссии совместно с Европарламентом. Таким образом, постепенно сложилось европейское право, преимуществен­но торговое, экономическое, социальное и в области регламентации конкуренции и охраны окружающей среды.

Европейский Союз является солидарным объединением, прово­дящим политику сокращения отставания наименее благополучных стран и регионов. Для принятия страны (нового члена) в ЕС недос­таточно одного желания или политического решения. Необходим определенный уровень макроэкономических показателей. Требуется провести реструктуризацию хозяйства, реформирование финансо­вой и налоговой систем, обеспечить свободу прессы и успешную борьбу с коррупцией. Определенную роль в преодолении отставания стран и регионов играет бюджет ЕС. В 2008 г. из всех расходов в объ­еме 120 млрд евро на сельскохозяйственную политику выделен 41 млрд долл., 47 млрд направлено в региональные фонды для помощи наи­более бедным регионам и странам ЕС. При этом 47% этих средств получат 12 новых стран — членов ЕС.

3. Расширение ЕС на Восток

За годы своего существования ЕС пережил несколько этапов расши­рения. В 1973 г. к шестерке стран — основателей Европейского эко­номического сообщества присоединились Великобритания и Да­ния — наиболее развитые страны Европы, а также Ирландия. Далее в 1980-е годы Сообщество расширилось в два этапа за счет менее развитых средиземноморских стран — Греции в 1981 г. и Испани

и

и Португалии в 1986 г. В 1995 г. уже к ЕС присоединились полити­чески нейтральные Австрия, Финляндия и Швеция. И наконец, в текущем десятилетии произошло радикальное расширение ЕС за счет стран Центральной и Восточной Европы. В 2004 г. членами Сою­за стали центральноевропейские страны Венгрия, Польша, Слова­кия, Словения и Чехия, балтийские страны Латвия, Литва и Эсто­ния, средиземноморские Кипр, Мальта. В 2007 г. к ЕС присоеди­нились Болгария и Румыния (рис. 2).

Страны — члены Соглашения о европейском экономическом пространстве от 1994 г.

В странах ЕС проживает более 480 млн чел. По численности на­селения это теперь второй рынок в мире после Китая. Евросоюз является мировым лидером в области внешней торговли и прямы

м

Рис. 2. Расширение ЕС

иностранным инвестициям. Экономические интересы стали одной из главных причин такого радикального расширения ЕС. Брюссель ис­ходил из того, что расширение обеспечит дополнительный рост экономики стран, вступающих в ЕС, на 1—2%, все страны ЕС по­лучат дополнительно более полутора миллионов новых рабочих мест и дополнительный прирост ВВП на 0,7% в течение 10 лет.

Не менее важными были и политические мотивы расширения. Ведущие страны Западной Европы в конце 1980-х годов, когда рас­пался советский блок (СЭВ и Варшавский договор), обещали соз­дать единую Европу. С расширением на восток связывалось укреп­ление безопасности и стабильности в Европе. Расширение автома­тически повышало бы политический вес Европы в мировых делах и расширяло бы зону ее политической ответственности как одного из глобальных центров силы.

Необходимо отметить, что расширение ЕС было тесно увязано с расширением НАТО, в котором, как известно, ведущую роль иг­рают США. Именно США и НАТО настаивали на ускоренном рас­ширении ЕС и тем самым соблюдении соответствия в Европе ареа­лов двух организаций.

Включение в европейскую интеграцию был осознанный выбор политических элит стран ЦВЕ, которые видели в этом путь к про­цветанию и безопасности. ЕС являлся привлекательным для малых стран регионом экономического благополучия под «ядерным зон­тиком» США.

Таким образом, политические и экономические мотивы стран ЕС и стран-кандидатов к объединению во многом совпадали. Тем не менее этот процесс оказался достаточно продолжительным и вы­явил целый ряд серьезных противоречий в деятельности ЕС и его перспективах.

Первый опыт создания единой Европы был обретен в ходе ре­интеграции Восточной Германии. После падения Берлинской сте­ны в 1989 г. воссоединение двух Германий потребовало не только огромных средств, но и породило острые социально-психологичес­кие проблемы. Разрушить Берлинскую стену оказалось проще, чем преодолеть экономические и социально-психологические рубежи. Час­тичная реструктуризация промышленности сопровождалась крупно­масштабной деиндустриализацией. Уровень безработицы в восточ­ных землях значительно выше, чем на западных, а свыше миллиона жителей мигрировали в старые федеральные земли. Западногерман­ские инвестиции пришли в Восточную Германию не из-за чувства национального патриотизма и альтруизма к соотечественникам, а в пер­вую очередь были направлены на устранение потенциальных кон­курентов и местного «интеллектуального капитала». Многие жители восточных земель ощущают себя немцами «второго сорта», живу­щими в «полуколонии» — промышленной периферии объединенной Германии. До сих пор восточные земли заметно отстают от запад­ных по уровню социально-экономического развития. Сохраняются заметные различия в менталитете между западными и восточными немцами — целое поколение. Отмечается своеобразная ностальгия жителей восточных земель, осознающих себя другой общностью. Вместе с тем высвобождение духа предпринимательства и социально­психологический дискомфорт способствуют развитию деловой актив­ности восточных немцев, многие из которых проявляют большую социальную активность, чем представители благополучного запад­ногерманского общества.

Расширение ЕС на Восток с момента подписания Маастрихтско­го договора заняло почти 15 лет. Формально решение о том, что стра­ны ЦВЕ и Балтии могут стать членами ЕС, было принято на сессии Европейского совета в Копенгагене в июне 1993 г. Тогда были сфор­мулированы критерии, которым должны соответствовать экономики стран-претендентов:

• стабильность институтов, обеспечивающих демократию, закон­ность, соблюдение прав человека и национальных меньшинств;

• функционирующая рыночная экономика, способная выдер­живать конкуренцию и справляться с действием рыночных сил в странах и в ЕС;

• готовность и способность принять на себя все обязательства, связанные с членством в ЕС, согласие с целями создания эко­номического и валютного союза.

Одним из основных условий присоединения к ЕС являлось член­ство в ВТО. В качестве промежуточного этапа на пути к полному членству в 1994—1995 гг. были подписаны Двухсторонние соглаше­ния ЕС с Венгрией, Польшей, Болгарией, Латвией, Литвой, Румы­нией, Словакией, Словенией, Чехией, Эстонией о зоне свободной торговли. Параллельно в 1993 г. Венгрия, Польша, Словакия, Чехия создали Центральноевропейскую зону свободной торговли (СЕФ- ТА), к которой впоследствии присоединились Словения (1996), Ру­мыния (1997), Болгария (1999) и Хорватия (2002). Были также за­ключены двухсторонние договоры между членами СЕФТА и от­дельными странами Балтии.

Деятельность этих институтов содействовала ускорению адапта­ции стран-кандидатов к требованиям ЕС. В 1995 г. страны ЦВЕ по­дали заявки на вступление в ЕС. В 1997—2000 гг. велись переговоры о присоединении стран-кандидатов к Союзу. К концу 2002 г. они выполнили первое и второе условия копенгагенских критериев и на­ходились в стадии завершения работы по адаптации их законодательств к законодательству ЕС. На состоявшемся в Брюсселе в октябре 2002 г. очередном саммите был вынесен одобрительный вердикт, а заседание

Европейского совета в Копенгагене (декабрь 2002 г.) окончательно определило условия и механизмы вступления десяти стран в ЕС.

Несмотря на решение Копенгагенского саммита отношения стран-кандидатов с Евросоюзом складывались непросто. В частно­сти, если до саммита страны Балтии пытались выторговать у Брюсселя более выгодные условия для сельскохозяйственного сектора и рыболовства, то после него настало время более принципиальных вопросов политического свойства. Страны Балтии — особенно ре­шительно Эстония — выступали против предлагаемого Валери Жис­кар Д’Эстеном плана федерализации Европы, в том числе введения поста президента и премьер-министра. Они аргументировали свою позицию тем, что превращение Евросоюза в федерацию со всеми при­знаками государства нарушит достигнутый баланс интересов и прин­цип равенства участников. Очевидно, бывшие республики СССР, как никто другой из членов ЕС, улавливали в предлагаемой схеме очертания тех взаимоотношений, против которых они решительно выступили в конце 1980-х годов.

Важную роль в адаптации стран-кандидатов к требованиям ЕС сыграли также программы ФАРЕ (PHARE) и реализация проектов трансъевропейских транспортных коридоров. Программа ФАРЕ бы­ла рассчитана преимущественно на страны Центральной Европы, находящиеся в первом эшелоне возможных кандидатов на вступле­ние в ЕС. Программа предоставляла безвозмездную финансовую поддержку экономических преобразований и укрепления демокра­тических обществ. Кроме технического содействия она способство­вала распространению опыта Сообщества, завершению рыночных реформ и реструктуризации экономики в целях создания необходи­мых условий для будущего членства в ЕС. Особый упор делался на стимулирование развития инфрастуктуры и межрегионального со­трудничества. Бюджет ФАРЕ в 1990-е годы составил 14,5 млрд долл.

После падения железного занавеса особенно актуальными стали проблемы общеевропейской транспортной интеграции. Этот страте­гический курс Европейского Союза обусловлен открывшимися пер­спективами для торговли и экономики, улучшения транспортного сообщения между Западом и Востоком Европы. В 1994 г. на острове Крит вторая Общеевропейская конференция определила девять приоритетных транспортных коридоров с учетом основных направ­лений перевозок грузов и пассажиропотоков.

Предполагаемая стоимость развития коммуникационных кори­доров оценивалась примерно в 70 млрд евро. Финансирование осуще­ствляется за счет заинтересованных стран, международных финан­совых организаций, частных инвестиций, программ ТАСИС и ФАРЕ. Проект планировалось реализовать к 2010 г. при условии достигну­того взаимопонимания заинтересованных стран. Реализация проекта требует создания преференциального режима в основных коммуни­кационных узлах, увеличения пропускной способности пограничных переходов, ускорения и синхронизации прохождения грузов и до­кументации, совершенствование систем связи и подготовки персо­нала, принятия общих стандартов безопасности и многого другого.

Важную роль в структурной адаптации экономики новых членов к условиям ЕС сыграл созданный в 1991 г. Европейский банк ре­конструкции и развития (ЕБРР). Он призван содействовать перехо­ду к открытой экономике на основе предпринимательской инициа­тивы в странах Центральной и Восточной Европы. Банк поощряет софинансирование и прямые иностранные капиталовложения из частных и государственных источников, помогает мобилизовать отечественный капитал, а также обеспечивает техническое сотруд­ничество в соответствующих областях. Банк предоставляет кредиты для осуществления конверсии военно-промышленного комплекса, проектов развития и модернизации сельского хозяйства, добычи и переработки нефти и др. В состав акционеров Банка входят Ев­ропейское сообщество, Европейский инвестиционный банк, евро­пейские и другие страны. ЕБРР является региональным междуна­родным финансовым учреждением, действующим в государствен­ном и частном секторах. Банк осуществляет прямое финансирова­ние крупномасштабных проектов с минимальной заемной суммой в 5 млн евро, при этом доля участия не должна превышать 35% долгосрочной капитализации имеющейся компании. Банк осущест­вляет инвестирование в уставный капитал в различных формах. ЕБРР открыл кредитные линии по развитию малого и среднего бизнеса в странах ЦВЕ.

Процесс европейской интеграции по своей глубине и масштабам расширения является ответом на вызов глобализации, превращая ЕС в сильного игрока в сфере глобальной экономики. Тем не менее расширение Союза создало ряд сложных для его дальнейшего раз­вития проблем. Одна из них связана с трудностями сочетания раз­вития интеграции вглубь и вширь. Эта проблема решается в рамках концепции «Европа разных скоростей». Но проблема единства Сою­за в последние годы обострилась. Это проявилось в частности в отка­зе населения Франции и Нидерландов поддержать на референдуме Конституцию ЕС.

Другая острая проблема обусловлена ростом внутренней диффе­ренциации стран-участниц и связанный с ним конфликт интересов. Это в частности проявляется в том, что менее развитые страны ЕС требуют широкой поддержки. Средний уровень безработицы в стра­нах — новых членах в два раза выше, чем аналогичный показатель у старожилов ЕС.

Средства на реформирование экономики новых членов выделя­ются Евросоюзом и ложатся тяжелым бременем прежде всего на Германию, чей вклад в консолидированный бюджет ЕС превышает 20%. В Германии, которая в прошлом была одним из инициато­ров европейской интеграции, сокращаются социальные программы, а 1,5 трлн долл., вложенных в Восточную Германию, не привели к выравниванию уровня жизни. Безработица в восточных землях составляет 20%. В целом страны-доноры стремятся сократить свои взносы в бюджет ЕС до 1% своего ВВП.

Помощь ЕС не всегда оказывается эффективной. Так, Ирландия за годы членства сделала резкий рывок и сейчас относится к числу наиболее развитых стран мира. Но этого нельзя сказать о Греции и Португалии.

С вступлением в ЕС Болгарии и Румынии — бедных по евро­пейским меркам стран, дифференциация европейского пространст­ва значительно увеличилась. Однако новые члены будут получать финансовую поддержку в меньших объемах, чем они рассчитывали, поскольку сохраняются обязательства ЕС относительно таких стран, как Греция и Португалия. В частности объемы помощи для стран Балтии в обозримой перспективе ограничены 4% их ВВП. Усиление социальных различий создает угрозу для стабильности ЕС.

Пока еще не осознаны социально-психологические последст­вия перехода стран из восточноевропейского в западноевропей­ское экономическое пространство. Чехия, Польша и Венгрия вы­делялись в «социалистическом лагере» своим цивилизационным и культурным статусом, что служило примером подражания для восточных славян. Это в душе осознавали чехи, поляки и венгры. В ЕС эти страны, не говоря уже о Болгарии и Румынии, заняли место маргиналов, своего рода дешевого сборочного цеха. Налоги «новых европейцев» (ЕС 10) увеличились в среднем на 24 евро на одного налогоплательщика, а доходы особенно в аграрном секторе уменьшились. В Польше наблюдается самый высокий уровень безработицы в ЕС, достигающий 20%. Это, конечно, не то, что ожидало население этой страны от членства в ЕС. Социальные проблемы вызывают политическую нестабильность в стране, кото­рая осложняет остановку и солидарное принятие решений в «ев­ропейской семье».

Беспорядки в венгерской столице осенью 2006 г. многими были восприняты как гром среди ясного неба. Для тех, кто считал Венг­рию примером успешной и бесконфликтной интеграции в ЕС. Од­нако кризис созревал постепенно и объясняется следующими причи­нами, анализ которых дан в работе Л. Шишелиной «Венгрия: весна надежд и сомнений» (Современная Европа. 2006. № 2).

В течение многих лет перед вступлением в ЕС в стране прово­дились непопулярные экономические реформы, затрагивающие уро­вень жизни населения.

Несмотря на внешнюю благополучную экономическую транс­формацию, большинство венгров не связывало больших надежд со вступлением в ЕС. На референдуме за вступление в ЕС проголосо­вало всего лишь 38% венгров. Десятилетие адаптации к требовани­ям ЕС сопровождалось снижением жизненного уровня у значитель­ной части населения, расхождением надежд и реальностей. После вступления в ЕС Венгрия не ощутила ожидаемых экономических выгод и оказалась на последнем месте среди новых членов по ко­личеству освоенных средств из консолидированного бюджета ЕС (16 евро на человека).

В 1990-е годы в Венгрию пришли огромные по сравнению с дру­гими восточноевропейскими странами инвестиции 22 млрд долл., что примерно столько же, сколько в Россию, или в пять раз боль­ше, чем на Украину. Однако в дальнейшем произошел спад ПИИ из-за переориентации вывоза капитала из ЕС на более дешевые азиатские рынки труда. Кроме того, соседняя Словакия к этому времени создала более благоприятные политические и экономиче­ские условия для привлечения зарубежных инвестиций.

После вступления в ЕС Венгрия вышла на первое место среди новых членов по числу банкротств. Общая сумма обслуживания внешнего долга превысила критическую величину свыше 30% стои­мости экспорта товаров и услуг (максимум 37,2% в 2001 г.). Отмеча­ется резкая дифференциация между экономическим развитием за­падной и восточной Венгрии. Даже внешний вид венгерских сел на востоке страны свидетельствует о проблемах в проведении аграрной реформы. Несмотря на значительные зарубежные инвестиции, не завершено строительств автомагистралей в рамках Пятого международ­ного транспортного коридора.

Не оправдались надежды в отношении национального вопроса. В сопредельных странах проживает более 5 млн венгров, включая Румынию, Польшу, Словакию и украинское Закарпатье.

Следует подчеркнуть, что по своему геостратегическому значе­нию расширение ЕС на Восток сравнимо лишь с созданием самого Союза. Однако остается открытым вопрос об эффективности и пре­делах его последующего расширения.

Последствия европейской трансформации стран ЦВЕ. Мировой финансовый кризис стал особенно ощутимым для новых чле­нов ЕС, кризис в экономике и протестные выступления привели к отставке правительств в Латвии, Чехии и Венгрии, смене власти в Болгарии.

Европейская интеграция по своей глубине и масштабам расши­рения должна была стать эффективным ответом на вызов глобали­зации и превратить Европейский Союз в сильного игрока на миро­вых рынках. Расширение на Восток увеличило потребительский рынок Сообщества и улучшило демографическую ситуацию. Но произошло чрезмерно быстрое расширение ЕС. Не секрет, что впер­вые за свою историю Европейского Союза принятие новых членов из ЦВЕ было политическим решением. Ни одна из стран не вы­полнила все требования по макроэкономическим показателям. Фун­даментом сближения с Западом должны были стать основные четы­ре свободы Евросоюза — свободы перемещения товаров, услуг, лю­дей (рабочей силы) и капиталов. В реальной действительности эти свободы оказались ограничены преимущественным перемещением дешевой рабочей силы из новых членов ЕС в старую Европу.

Хозяйство новых членов ЕС оказалось неконкурентоспособным. Это привело к экономическим трудностям и росту безработицы. Западная Европа выбрала из стран бывшего соцлагеря дешевую ра­бочую силу. В результате миграции опустели многие села в Польше, из Литвы выехало на Запад 15% населения. Но из-за мирового фи­нансового кризиса и сокращения рабочих мест в Западной Европе трудовые мигранты стали лишаться работы и за границей.

Активный сторонник рыночных преобразований в ЦВЕ профес­сор Гарвардского университета Янош Корнаи (р. 1928) отмечает, что геополитическая трансформация с точки зрения повседневной жиз­ни не принесла полного удовлетворения. Множество граждан новой Европы разочаровалось в демократии с коррумпированной власт­ной элитой и лживыми обещаниями. Президент Чешской Респуб­лики Вацлав Клаус (р. 1941) отмечает в качестве единственного эф­фекта трансформации политическое признание новых членов ЕС. Но прямой финансовый эффект был небольшим, а возможность влиять на процессы принятия решений внутри Евросоюза являются чистой формальностью.

Современные трудности восточноевропейских стран все чаще связывают не с наследием коммунизма, а с исторической перифе- рийностью региона, значительные территории которого в прошлом входили в крупные имперские образования.

Эти оценки были даны до мирового финансового кризиса, ко­торый обострил экономическую ситуацию в новых членах ЕС. Со­хранились геоэкономические рубежи на Эльбе, углубляется диффе­ренциация между государствами по основным гуманитарным и мак­роэкономическим показателям. Произошел реальный раскол между старой и новой Европой. Старая Европа на фоне утраты междуна­родных позиций вряд ли согласится быть экономическим донором новых членов, ориентированных в военно-политическом плане на Соединенные Штаты. Проамериканская политика новых членов и их иждивенчество вызывает раздражение в Берлине и Париже. Странам с переходной экономикой рекомендуется проявлять боль­шую ответственность по преодолению финансового кризиса, а не просить из консолидированного бюджета ЕС дополнительных вливаний.

Поспешная европейская интеграция привела к определенной со­циальной напряженности. Почти треть населения новых членов ЕС превратилась в «новых бедных», в том числе за счет размывания сложившегося в прошлом среднего класса. Реформы не сохранили предшествующие социальные завоевания, а неолиберальный роман­тизм о всесилии рынка оказался ложным. Пока еще не осознаны социально-психологические последствия перехода стран из восточно­европейского в западноевропейское экономическое пространство. Чехия, Польша и Венгрия выделялись среди социалистических стран своим цивилизационным и культурным статусом, что служило примером подражания для восточных славян. Это в душе осознава­ли чехи, поляки и венгры. В ЕС эти страны заняли место маргина­лов, выступающих в качестве дешевого сборочного цеха.

По данным Института международных финансов (IIF), в наи­большей степени от финансового кризиса в Европе пострадали страны Балтии. Они взяли слишком много кредитов за рубежом и не в состоянии обслуживать долг. Эстонии и Латвии прогнозиру­ют в ближайшие два года отрицательный рост ВВП. В результате русофобии сузился рынок транспортных услуг за счет утраты тран­зита российских грузов.

Страны Балтии, как и ранее Польша, надеялись, что антирос- сийская политика будет экономически компенсирована Европей­ским Союзом и Соединенными Штатами. Но у западных стран прагматизм всегда доминирует во внешнеэкономической политике. Страны старой Европы, отдающие приоритеты собственным инте­ресам, совершенно спокойно восприняли проект газопровода «Се­верный поток» в обход Польши и стран Балтии. А Белый дом всегда подчеркивает новым вассалам, что они проводят антироссийскую политику ради торжества демократии, а не в надежде получить аме­риканскую помощь.

В результате поспешного расширения на Восток возможности ЕС по модернизации экономики новых членов оказались ограни­ченными, и это обстоятельство обострит в ближайшем будущем геополитические проблемы. Европейский Союз является так же самым зависимым от импорта энергетических ресурсов геополитиче­ским образованием (15% мирового объема энергопотребления).

В этих условиях ЕС начинает продвигать программу Восточно­европейского партнерства (ВЕП), разработанную по инициативе Швеции и Польши. Программа предназначена для сотрудничества с Белоруссией, Украиной и Молдовой, а также странами Южного

Кавказа (Азербайджаном, Грузией и Арменией). Европейский Союз предлагает Восточной Европе модель разноскоростной интеграции в многомерном коммуникационном пространстве.

Однако мировой финансовый кризис практически свернул про­грамму, так как в консолидированном бюджете ЕС нет возможностей выделить для ее реализации заявленные 500 млн евро до 2012 г.

После периода безумного популизма у новых членов ЕС появи­лось время более внимательно освоить наследие классической ев­ропейской мысли, одно из которых предупреждает «Абсолютно правильного миропорядка не существует. Справедливость остается задачей, не имеющей завершения».