Мах Э. Анализ ощущений (Философия). 2005

ЭРНСТ МАХ

раздражаемых у н т е р т о н а м и, а на нижней — тех, которые реагируют на о б е р т о н ы.

Проверим еще раз выработанный нами взгляд, и мы увидим, что можно сохранить все, установленное работами Ге л ь м г о л ь ц а. И шум, и звуки разлагаются на тоны. Всякому различимому числу колебаний соответствует особое нервное окончание. Но вместо многих специфических энергий мы принимаем всего д в е, которые делают для нас понятным родство всех звуковых ощущений и которые дают возможность р а з л и ч и т ь несколько одновременных звуков только благодаря роли, уделяемой нами вниманию. Благодаря той нашей гипотезе, что члены ряда нервных окончаний могут отзываться на целый ряд чисел колебаний, и благодаря гипотезе «п р и д а т о ч н ы х т е м б р о в» отступает на задний план значение случайного тембра, и мы видим путь, на котором надо исследовать положительные отличительные признаки интервалов, именно на основании м у з ы к а л ь н ы х фактов. Наконец, наш взгляд дает принципу дуализма Э т т и н г е н а основание, которое самому этому исследователю покажется, пожалуй, более подходящим, чем «воспоминание», и в то же время становится ясным, п о ч е м у дуализм не может быть симметрией в полном смысле этого слова.

18

Идею о том, что члены ряда нервных окончаний отзываются на раздражение с различным числом колебаний, как и идею о придаточных тембрах я вполне определенным образом назвал гипотезами. Привел я их исключительно с той целью, чтобы выяснить смысл п о с т у л а т о в, добытых психологическим анализом, и открыть возможность другим испытать, может быть, большую удачу. Я нисколько поэтому не удивляюсь, если другие не соглашаются без всяких рассуждений с моей попыткой. Но я не могу признать, что эта гипотеза бесполезна и не удовлетворяет своей цели, как в этом уверяет Ш т у м п ф 233. Совпадение придаточных тембров Z4, Z5, равно как и Z!/4, Z!/5, в о д н о м нерве есть факт не только ф и з и ч е с к и й, но и п с и х о ф и з и ч е с к и й. Ощущение смешанного тембра о д н и м элементом едва ли не имеет никакого значения. Мне, напротив того, кажется, что то, что ищу я (объяснение определенного тембра интервалов), и то, что ищет Ш т у м п ф (объяснение явления с л и я н и я) , действительно достигается принятым мной допущением частичного совпадения и б е з о б е р т о н о в.

233 S t u m p f, «Beiträge zur Akustik und Musikwissenschaft». Heft I, стр. 17 и 18.

252

XIII. ЗВУКОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ

Если далее Ш т у м п ф утверждает, что в случае звуков с обертонами для Ге л ь м г о л ь ц а нет никаких затруднений понять подобие одинаковых интервалов, то он упускает из виду мои возражения против теории Ге л ь м г о л ь ц а. Никого не удовлетворит ответ, если ему скажут, что при двух терциях совпадают одинаково сильные обертоны, так как речь идет ведь о к а ч е с т в е н н о подобных ощущениях. Будь узнавание мелодического хода на терцию н е п о с р е д с т в е н н о п о н я т - н о, то для узнавания гармонического терциевого сочетания особого объяснения, конечно, не требовалось бы. Н о в е д ь с а м Ш т у м п ф считает характерным для м е л о д и ч е с к и х с т у п е н е й г а р м о н и - ч е с к о е соединение, и потому, приняв его точку зрения, мы оказываемся в порочном круге. И в моем объяснении факт мелодического и гармонического отбора определенных отношений чисел колебаний приводит к той же проблеме. Моя гипотеза опирается на теории резонанса, и уже по одному этому она, согласно взгляду Ш т у м п ф а, должна быть отвергнута. О последнем пункте нам, впрочем, придется поговорить еще особо.

19

Уже очень много споров вызвал вопрос о физических процессах, происходящих во время процесса слуха, т. е. вопрос о функциях различных частей внутреннего уха. При всем том, беспристрастный и непредубежденный пересмотр ф и з и ч е с к о й теории слуха, по-видимому, весьма необходим. Обсуждали вопрос, колеблются ли слуховые косточки как нечто целое, или звуковые волны проходят через них. Е. В е б е р высказался за первый взгляд, теоретическое основание которому было положено впервые мною и который экспериментальным путем был подтвержден П о л и т ц е р о м 234. Раз размеры косточек по отношению к длине происходящих в них и рассматриваемых нами звуковых волн очень малы, как оно и есть на самом деле, то нет никакого сомнения, что на всем протяжении косточек происходят почти одни и те же фазы движения и, следовательно, косточки колеблются как одно целое. Теперь представим себе, что движение со слуховых косточек переходит на жидкость лабиринта. Патологические случаи, однако, показывают, что если только лабиринт в порядке, то прекрасно можно слышать даже и без содействия слуховых косточек и барабанной перепонки.

234M a c h, «Zur Theorie des Gehörorgans». «Sitzungsberichte der Wiener Akademie», т. 58, июль 1863. H e l m h o l t z, «Die Mechanik der Gehörknochelchen», 1869.

253

ЭРНСТ МАХ

Эти части важны, по-видимому, только в тех случаях, когда речь идет о передаче лабиринту самых с л а б ы х движений воздуха. В этих случаях необходимо, чтобы давление, испытываемое всей барабанной перепонкой, передавалось на небольшое основание слухового стремени. В остальных случаях звуковые волны могут передаваться лабиринту и через посредство черепных костей. Помещая звучащие тела (например, камертоны) на различные места головы, нетрудно убедиться в том, что направление проникающих в лабиринт звуковых волн не играет никакой особой роли. Все размеры воспринимающего звук аппарата так малы, опять-таки, по сравнению с воспринимаемыми слухом звуковыми волнами, а скорость звуков в костях и лабиринтной жидкости так велика, что в некоторый данный момент можно видеть только одну и ту же фазу волны во всем объеме лабиринта. Вышеизложенное приводит к необходимости считать возбудителями ощущения, соответственными раздражителями не д в и ж е н и я и н е н а п р а в л е н и е д в и - ж е н и я, а и з м е н е н и я д а в л е н и я, наступающие в лабиринте приблизительно синхронично.

Рассмотрим, тем не менее, движение, могущее возникнуть в лабиринте благодаря движениям основания слухового стремени. Представим себе сначала, что все мягкие части удалены и что пространство, ограниченное стенками костей, заполнено только жидкостью. Движение, которое может в данном случае распространиться, есть периодическое течение от овального окошка к круглому, и обратно, — движение, форма которого при ничтожной по сравнению со скоростью звука скорости нарушения движения почти вовсе не зависит от периода. Если представить себе, что поверхности обоих окошек суть положительный и отрицательный электроды и жидкость проводит электричество, то линии электрического тока совпадут с линиями периодического течения. Не может произойти большого изменения от того, что мягкие части погружены в жидкость, удельный вес которой немногим отличается от удельного веса самих этих мягких частей. Главную роль играет масса жидкости. Едва ли может быть в таком случае речь о том, чтобы, несмотря на жидкость, о т д е л ь н ы е части могли в зависимости от высоты тона придти в особое локальное колебательное состояние. Количественные отношения здесь совсем иные, чем у струн и оболочек в воздухе.

Поэтому мне кажется, что новая теория слуха Э в а л ь д а 235 так же мало выдерживает критику, как и Ге л ь м г о л ь ц е в а теория волокон

235 E w a l d, «Eine neue Hörtheorie». Bonn, 1899.

254

XIII. ЗВУКОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ

К о р т и или избирательных колебаний базилярной перепонки. Если в опытах Э в а л ь д а намазанная маслом перепонка не обнаруживает уже значительного дифференцирования, раз слой масла более или менее значителен, то тем более не могла бы она сделать этого при погружении в жидкость, особенно если принять во внимание ее незначительные размеры. Нельзя, впрочем, не признать, что многое говорит за теорию Э в а л ь д а и что она имеет немало хороших сторон. Перепонки обнаруживают, например, совпадения узловых линий при гармонических интервалах, даже и без обертонов. Эта теория может как будто бы выполнить некоторую часть высказанных выше постулатов. К сожалению, она неприемлема с физической точки зрения, не говоря уже о других затруднениях, которых и она разрешить не может. Само собой разумеется, что я не собираюсь двумя-тремя словами отвергнуть прекрасную, основанную на кропотливом труде работу, но не могу вместе с тем не выразить своих сомнений.

Вслед за появлением четвертого издания настоящей книги, в котором я высказал приведенные выше сомнения свои относительно колебаний оболочек в жидкостях, Э в а л ь д 236 выступил со своими опытами над своей «слуховой камерой» («camera acustica»). Погрузив в воду тонкую оболочку, размеров приблизительно базилярной перепонки, ему удалось при помощи звуков получить в ней стоячие колебания с ясными узловыми делениями, соответствующими высоте тонов. Эти опыты доказали неосновательность моего допущения, и я имел основание задуматься над тем, в чем именно заключается моя ошибка. Тут мне вспомнились весьма малые узловые деления, которые я сам когда-то получил в оболочках, погруженных в жидкости237. Далее, я вспомнил опыты Ф р и з а х а 238 со струнами, погруженными в воду. Эти последние опыты показали, что погружение в жидкости проявляется как увеличение массы струны, причем в жидкости это колебание сопровождается маятникообразными синхроническими колебаниями весьма короткой амплитуды и только вблизи струны. Таким образом, легко можно себе представить, что жидкость лабиринта колеблется как одно целое, и, тем не менее, в перепонке, погруженной в ней, гораздо меньшая скорость распространения совершается в стоячих колебаниях. Но раз доказано существование таких колебаний в перепонке, теоретические идеи Э в а л ь д а приобретают весьма важное значение. Я сошлюсь

236E w a l d, «Pflüger’s Archiv», 1903, т. 93, стр. 485.

237«Optisch-akustische Versuche». Prag. 1872, стр. 93.

238F r i e s a c h, «Ber. d. Wiener Akademie», 1867, Bd. 56, 2. Abt., стр. 316.

255

ЭРНСТ МАХ

здесь еще на два сообщения А. Ш т е р а 239, содержащие идеи, на мой взгляд, подлежащие развитию.

20

Все, кому только приходилось заниматься теорией резонанса, более или менее почувствовали, как трудно обосновать ее с физической точки зрения. Чувствовал это, как мне кажется, и сам основатель теории резонанса. При всем том, однако, всем было ясно, что, отказавшись от этой теории, легко теряешь то основание, которое обусловливает собой понимание анализа звуков и учение о звуковых ощущениях. Отсюда-то и настойчивые старания удержать теорию резонанса. Мне кажется, что Ге р м а н н 240 был прав, сказав, что нам невозможно обойтись без теории резонанса, но что вовсе не так уж необходимо, чтобы она была ф и з и -

че с к о й : она может быть и ф и з и о л о г и ч е с к о й. Вместе с Ге р м а н -

но м мы можем высказать вполне вероятное предположение, что нервные окончания особенно чувствительны даже к раздражениям определенного п е р и о д а 241. Вовсе не нужно каких-либо упругих сил, которые приводили бы орган в состояние равновесия: легко можно представить себе состояние равновесия электрическое, химическое и т. д., и всякого рода отклонения от этого состояния можно обозначать знаками + и –. Между этими органами может быть, кроме того, некоторая связь, благодаря которой один из них может действовать раздражающим образом на другой. При таком толковании открывается надежда возместить потерю физической теории резонанса. Я не считаю возможным приводить здесь взгляды Ге р м а н н а во всей их полноте и точности, полагая, что будет достаточно сослаться на его работы.

Разберем еще только один пункт. При совместном действии двух синусоидальных (маятникообразных) колебаний с числами колебания n, n' возникают биения, которые можно рассматривать как повы-

239S t ö h r, «Ueber Unterbrechungstöne». «Deutsche Revue», Juli, 1904. На необходимость асимметрического начала указано уже в статье M a c h und K e s s e l,

«Die Function der Trommelhöhle», «Ber. d. Wiener Akademie», Bd. 66, 3. Abt., 1872. S t ö h r, «Klagfarbe oder Tonfarbe», «Süddeutsche Monatshefte». München und Leipzig, Juli, 1904; Ш т е р идет здесь другими путями к целям, близким к моим.

240H e r m a n n, «Pflüger’s Archiv», т. 56, 1894 года, стр. 494 и 495 и след.

241Допущение это сохранит, пожалуй, свое значение и тогда, когда удастся создать удовлетворительную физическую теорию резонанса.

256

XIII. ЗВУКОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ

шение и понижение тона n или n', происходящие (n'—n) раз в секунду. Но никогда нельзя представить себе движения воздуха таким, в котором содержалось бы синусоидальное колебание, т. е. тон n'—n. Если бы мы взяли физический резонатор, настроенный на тоне n'—n, то и он никогда не пришел бы в действие от таких биений, как быстры или медленны они ни были бы. Если представить себе ход этих биений или даже вычертить их, то легко можно убедиться, что на время одного колебания резонатора (n'—n) приходится одинаковое число одинаково сильных положительных и отрицательных импульсов. На первую половину этого времени приходится столько же и такого же направления импульсов, как и на вторую. Действительное сложение, следовательно, невозможно. Оно было бы возможно только в том случае, если бы можно было сделать резонатор к одному роду импульсов более чувствительным, чем к другому, и чувствительнее в одной половине времени его колебания. Мы видим, что одно и то же соображение приводит, с одной стороны, к необходимости отказаться от объяснения Ю н г а комбинационных тонов быстрыми биениями, а с другой стороны, приводит, удерживая теорию резонанса, к теории комбинационных тонов Ге л ь м г о л ь ц а. Но ф и з и ч е с к и е условия, которые должен был принять Ге л ь м г о л ь ц, по-видимому, не существуют при условиях, при которых слышны комбинационные тоны. Легко можно представить себе, однако, что н е р в н ы й орган не одинаково чувствителен

кпротивоположным импульсам и что вместе с тем в различных стадиях возбуждения его чувствительность различна. Ведь он не просто реагирует на действующие на него силы, а он содержит в себе некоторый з а п а с э н е р г и и, который эти силы своим действием освобождает. Таким образом, как заблуждение Ю н г а, так и неудавшаяся как будто попытка Ге л ь м г о л ь ц а поправить это заблуждение привели бы

квесьма важной н о в о й точке зрения.

21

Когда учение Ге л ь м г о л ь ц а о звуковых ощущениях было обнародовано, оно казалось прекрасным, совершенным, образцовым трудом. Тем не менее, основные положения его не выдержали напора критики. И эта критика вовсе не было злостной, что достаточно ясно доказывает тот факт, что при всех индивидуальных различиях выводы различных критиков касались о д н и х и т е х же пунктов и шли в о д н о м и т о м же направлении. Основную проблему критика довела почти до того состояния, в каком она была до Ге л ь м г о л ь ц а. Это было бы траги-

257

ЭРНСТ МАХ

ческим, если бы вообще можно было данный предмет рассматривать с точки зрения личности.

Но, даже несмотря на все неудовлетворительные стороны работы Ге л ь м г о л ь ц а, мы не можем оценивать ее слишком низко. Не говоря уже о богатом положительном приобретении, которым мы обязаны этой работе, она привела в движение множество вопросов, она побудила ученых к массе других опытов, вызвала множество новых исследований, она открыла новые горизонты и раз навсегда покончила с возможными ошибками. Всякий новый опыт и всякая критика становятся гораздо легче, раз существует некоторая положительная работа.

Конечно, Ге л ь м г о л ь ц ошибся, полагая, что та задача, которая дает столько работы физиологу, психологу и физику, может быть решена главным образом с физических точек зрения. Ведь и его друзья, его современники, основавшие вместе с ним в середине прошлого столетия физическую школу в физиологии, должны же были признать, что частичка неорганической физики, которую мы знаем, далеко еще не есть весь мир. Его «Учение о звуковых ощущениях» есть гениальное творение, выражение художественной интуиции, указывающее нам — правда, только символически, с помощью физической аналогии — пути, по которым должны идти будущие исследования. Поэтому нам надо остерегаться, как бы наряду с недостатками, которые необходимо устранить, не выкинуть за борт и того, что имеет большое значение. По каким причинам сам Ге л ь м г о л ь ц так мало отвечал на критику, я не знаю. Но мне кажется, что он поступил вполне правильно, высказав в своей последней воле пожелание, чтобы после его смерти текст «Звуковых ощущений» издавался без всяких изменений.

22

Тому, кто привык рассматривать вещи с точки зрения учения о развитии, может с первого взгляда показаться очень странным и загадочным явлением как современная музыка с ее высокой ступенью развития, так и самопроизвольно и внезапно проявляющееся музыкальное дарование. Что общего имеет это развитие слуха с поддержанием рода? Не выходит ли оно далеко за пределы не только полезного, но даже и необходимого? К чему нам тонкое различие высоты звуков? Зачем нам чувство, дающее возможность ощущать интервалы и тембры оркестра?

Собственно говоря, мы можем поставить этот же вопрос, какое бы искусство мы ни взяли, черпает ли оно свой материал в той или другой области чувств. Вопрос этот можно поставить и по отношению к таким

258

XIII. ЗВУКОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ

выходящим как будто за пределы обыкновенного интеллектам, какие были у какого-нибудь Н ь ю т о н а, Э й л е р а и др. Б л и ж е всего касается этот вопрос музыки, которая не удовлетворяет никакой даже практической необходимости и которая большей частью ничего не должна изобразить. Но весьма родственна м у з ы к е о р н а м е н т и к а. Кто хочет видеть, тот должен уметь различать н а п р а в л е н и я линий. Кто же умеет тонко различать их, у того в виде своего рода побочного продукта развития может быть особое чувство, вследствие которого комбинации линий нравятся ему или не нравятся. Так же обстоит дело с чувством, распознающим г а р м о н и ю ц в е т о в и возникающим с развитием способности различать цвета, и так же обстоит дело с музыкой.

Мы должны также помнить, что то, что мы называем талантом и гением, как бы велико ни казалось оно нам по своим д е й с т в и я м, только немногим отличается в смысле д а р о в а н и я от того, что считается нормальным. Талант сводится к несколько большей психологической силе в некоторой области. В гений талант обращается тогда, когда он сохраняет и после юношеских лет способность приспособления, когда он сохраняет свободу действовать вне оков шаблона. Наивность ребенка восхищает нас и почти всегда производит на нас впечатление гения. Обыкновенно это впечатление, однако, очень скоро исчезает, и мы замечаем, что те проявления, которые мы, как взрослые, п р и в ы к л и относить на счет с в о б о д ы, в ребенке основываются на н е д о с т а т - к е у с т о й ч и в о с т и.

Талант и гений, как на это удачно указал В е й с м а н н 242, проявляются в ряде поколений не понемногу и не медленно, они не могут быть также результатом накопленного опыта предков, а они проявляются самопроизвольно и внезапно. В связи со сказанным выше этот факт становится понятным, если вспомним, что потомки не в п о л н е похожи на своих непосредственных предков, а обнаруживают свойства этих, как и более отдаленных, предков и родственников в несколько измененном виде, в более слабой или в более сильной степени. Весьма поучительно здесь также сравнение нескольких детей о д н и х и т е х же родителей. Отрицать влияние происхождения на психические задатки человека было бы столь же неразумно, как неразумно в с е сводить к этому происхождению, в духе современных ограниченных или злобных фанатиков — ненавистников известных рас. Кто из нас не испытал на самом себе, каким обильным психическим богатством он обязан

242 W i e s m a n n, «Ueber die Vererbung. Jena, 1883, стр. 43.

259

ЭРНСТ МАХ

культурной среде, влиянию давно исчезнувших поколений, как и современников! Именно в жизни постэмбриональной (послезародышевой) факторы развития не внезапно перестают влиять243.

XIV. ВЛИЯНИЕ ВЫШЕИЗЛОЖЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ НА ПОНИМАНИЕ ФИЗИКИ244

1

Что же извлекает для себя из вышеизложенных исследований физика? Прежде всего, пропадает широко распространенный п р е д р а с с у д о к, а месте с ним исчезает известное о г р а н и ч е н и е : нет пропасти между физическим и психическим, нет ничего в н у т р е н н е г о и в н е ш - н е г о, нет о щ у щ е н и я, которому соответствовала бы внешняя, отличная от этого ощущения вещь. Существуют только о д н о г о р о д а э л е - м е н т ы, из которых слагается то, что считается внутренним и внешним, которые бывают внешними или внутренними только в зависимости от той или другой временной точки зрения.

Ч у в с т в е н н ы й мир принадлежит о д н о в р е м е н н о как к области физической, так и к области психической. Когда мы изучаем свойства газа, мы, пренебрегая температурными его изменениями, приходим к закону М а р и о т т а, а принимая в расчет эти изменения, мы проходим к закону Ге й - Л ю с с а к а; объект же нашего исследования в обоих случаях остается совершенно о д и н а к о в ы м. И точно так же мы изучаем ф и з и к у в самом широком смысле, пока исследуем связи в чувственном мире, с о в е р ш е н н о о т в л е к а я с ь о т н а ш е г о т е л а, и и з у - ч а е м п с и х о л о г и ю и л и ф и з и о л о г и ю ч у в с т в, когда мы главное свое внимание направляем именно на н а ш е т е л о и, в частности,

243Смотри здравые взгляды у R. W a l l a s c h e k, «Anfänge der Tonkunst». Leipzig, 1903, стр. 291--298.

244Затрагиваемые в этой главе вопросы отчасти обсуждались мною уже и раньше («Erhaltung der Arbeit», «Oekonomische Natur der physikalischen Forschung»,

«Mechanik», «Wärmelehre»). Что же касается понимания понятий как экономического средства, то проф. Д ж е м с лично указал мне на то, что мое сочинение очень близко соприкасается в этом отношении с его работой «The sentiment of rationality». Всякий прочтет эту книгу, написанную необыкновенно трезво и независимо, с большим удовольсвтием и несомненной пользой для себя.

260

XIV. ВЛИЯНИЕ ВЫШЕИЗЛОЖЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ…

на н а ш у нервную систему. Н а ш е т е л о, как и всякое другое, составляет лишь часть чувственного мира; граница же между физическим и психическим проводится единственно лишь в видах п р а к т и ч н о с т и, и только у с л о в н о. Если же мы будем считать ее для высших научных целей не существующей, а всем связям станем придавать совершенно р а в н о е з н а ч е н и е, мы не можем не придти к открытию новых путей научного исследования.

Дальнейший успех мы видим в том, что физик освободился от власти авторитета установившихся интеллектуальных средств своей науки. Если уже обыкновенная «материя» может рассматриваться только как весьма естественный, бессознательно получающийся абстрактный символ для находящегося в относительном равновесии комплекса чувственных элементов, то тем более можно считать таковыми искусственные гипотетические атомы и молекулы физики и химии. За этими средствами с о х р а н я е т с я их ценность для их особой ограниченной цели. Они остаются экономическими символами ф и з и к о - х и м и ч е с к о - г о опыта. Но, подобно символам алгебры, мы можем ожидать найти в них не более того, что в них было вложено, т. е. не больше объяснений и откровений, чем от с а м о г о опыта. Уже в области самой физики мы защищены от переоценки наших символов. Еще же менее мы можем согласиться с чудовищной идеей воспользоваться атомами для объяснения психических процессов. Ибо что же такое атомы, если не одни лишь символы тех своеобразных комплексов чувственных элементов, которые мы находим в более тесных областях физики и химии.

2

Основные воззрения образуются у людей естественно, в процессе приспособления к более тесному или более широкому кругу идей и опыта. Для физика достаточно еще, пожалуй, и идеи твердой материи, единственное изменение которой заключается в движении, в перемене места. Физиолог, психолог с ней ничего поделать не может. Но тот, кто стремится к объединению всех наук в одно единое целое, должен отыскать представление, которое могло бы найти применение во всех областях науки. И вот, если мы разлагаем весь м а т е р и а л ь - н ы й м и р н а э л е м е н т ы, составляющие т а к ж е элементы п с и - х и ч е с к о г о м и р а, — элементы, которые, как элементы психического мира, называются обыкновенно ощущениями, если, далее, изучение соединения, связи, взаимной зависимости этих о д н о р о д н ы х элементов в с е х областей мы признаем единственной задачей науки, то мы

261