Славящееся своим отсутствием женское либидо

Женщины не особенно заинтересованы в сексе, правильно? Несмотря на свидетельства Тиресия, до самых недавних времён это было почти повсеместным единодушным мнением в западной популярной культуре, медицине и эволюционной психологии. В последние годы популярная культура начала сомневаться в относительном отсутствии интереса к сексу у женщин, но мало что изменилось с тех пор, как доктор Уильям Эктон опубликовал свои знаменитые размышления по теме в 1875 г., уверяя читателей: «Самым лучшим матерям, женам и домохозяйкам не известно почти или вовсе ничего об удовольствиях секса. Как правило, скромная женщина редко желает каких‑либо сексуальных удовольствий. Она уступает мужу, но только чтобы доставить ему удовольствие»⁴⁷.

ЖЕНЩИНЫ… ЗА КРАЙНЕ РЕДКИМИ ИСКЛЮЧЕНИЯМИ, МЕНЕЕ ГОРЯЧИ, ЧЕМ МУЖЧИНЫ…

Чарльз Дарвин

В другом классическом труде, «Эволюция человеческой сексуальности», психолог Дональд Саймонс уверенно заявил, что «среди всех народов сексуальный акт понимается как услуга или любезность женщин мужчинам»⁴⁸. В основополагающем труде генетика А. Дж. Бейтмана, опубликованном в 1948 г., без всяких сомнений экстраполируются результаты исследований дрозофил на поведение людей. Отмечается, что естественный отбор поощряет «неразборчивое стремление самцов и разборчивую пассивность самок»⁴⁹.

Сам объём доказательств, призванных убедить нас, что женщины не особенно сексуальные создания, впечатляет. Сотни, если не тысячи исследований заявили о подтверждении слабого либидо у самок. Один из наиболее цитируемых во всей эволюционной психологии результатов был опубликован в 1989 г. Это типичный образчик данного жанра⁵⁰. Симпатичные студенты и студентки согласились в интересах науки подойти к ничего не подозревающим студентам противоположного пола (одиноким) в кампусе Государственного университета Флориды со словами: «Привет, я часто вижу тебя тут в последнее время, ты мне нравишься. Переспишь со мной сегодня?» Около 75 % парней сказали – да. Многие из отказавшихся не отказали окончательно, а попросили отложить встречу. Но ни одна из девушек не приняла предложение симпатичного незнакомца.

Дело закрыто, приговор обжалованию не подлежит.

Серьёзно, этот труд действительно один из самых хорошо известных во всей ЭП. Исследователи ссылаются на него, чтобы доказать, что женщины не заинтересованы в случайном сексе, что очень важно, если ваша теория постулирует, что женщины инстинктивно выменивают секс на разные ценности у мужчин. В конце концов, если раздавать его бесплатно, рынок обвалится, и другие женщины не смогут продать себя за приемлемую цену.

Вклад самца в потомство (Male Parental Investment, или mpi)

Как упоминалось ранее, главное во всех этих теориях, как и в эволюционной теории в целом, – это то, что жизнь можно понимать в терминах экономической науки и теории игр. Цель игры – передать генетический код будущим поколениям путём создания максимально возможного числа потомков, которые сумеют выжить и размножиться. Приведёт ли такое разбрасывание семян к счастью – неважно. Роберт Райт в своём популярном обзоре ЭП, «Моральное животное», лаконично формулирует: «Мы устроены так, чтобы быть эффективными животными, а не счастливыми. (Разумеется, мы спланированы так, чтобы искать счастья; достижение дарвинистских целей – секса, статуса и т. д. – зачастую приносит счастье, по крайней мере временное.) И всё же частое отсутствие счастья заставляет нас искать его, и таким образом мы становимся продуктивными»⁵¹.

Любопытная трактовка продуктивности – вроде бы явно политическая, но всё же представлена так невинно, как будто у слова «продуктивность» есть единственное значение. В этом взгляде на жизнь – и протестантская этика («продуктивность» – это то, что делает животное «эффективным»), и отголоски Ветхого Завета (жизнь дана, чтобы терпеть, а не наслаждаться). Такой подход прослеживается во всей литературе по эволюционной психологии. Этолог и приматолог Франс де Вааль, один из непредубеждённых философов в области человеческой природы, называет это кальвинистской социобиологией.

Стремление самки к качеству вместо количества полагается важным фактом с двух точек зрения. Во‑первых, она естественным образом заинтересована зачать от здорового отца, чтобы увеличить шансы ребёнка на выживание и дальнейшее процветание. «Женские репродуктивные ресурсы конечны и драгоценны, и древние женщины не растрачивали их на каждого встречного мужчину, – пишет эволюционный психолог Дэвид Басс. – Очевидно, женщины не думают специально о том, что сперма ничего не стоит, а яйцеклетки дороги, – продолжает Басс, – но женщины прошлого, не проявившие сообразительности перед тем, как согласиться на секс, превратились в пыль на обочине эволюции; наши прародительницы были достаточно мудры в эмоциональном плане, чтобы отсеять генетических неудачников»⁵². При этом Басс не объясняет, почему в сегодняшнем генетическом фонде всё ещё так много «неудачников», если их предки так тщательно отсеивались в течение тысяч поколений.

ЖЕНЩИНЫ ДОЛЖНЫ ЭВОЛЮЦИОНИРОВАТЬ ТАК, ЧТОБЫ ВЫБИРАТЬ ПАРТНЁРА С ДОСТУПОМ К БОЛЬШЕМУ КОЛИЧЕСТВУ РЕСУРСОВ, ЧЬЁ ПОВЕДЕНИЕ ДАЁТ ПОНЯТЬ, ЧТО ОН БУДЕТ ДЕЛИТЬСЯ ТОЛЬКО С НЕЙ И ЕЁ ДЕТЬМИ.

Хотя значительный вклад в воспроизводство делают и самки, что биологически неизбежно для нашего вида, эволюционные теоретики считают, что у Homo sapiens из всех приматов самый высокий Male Parental Investment (MPI)  – вклад самца. Они утверждают, что наш высокий уровень MPI формирует основу для, как они предполагают, универсальности моногамного брака. Как пишет Райт, «В любой человеческой культуре, изучавшейся антропологией, моногамный брак… является нормой, а семья – атомом социальной организации. Отцы везде любят детей. Эта любовь побуждает отцов помогать в снабжении и защите своих детей, в обучении их тому, что пригодится в жизни»⁵³.

Биолог Тим Биркхед соглашается: «Вопрос отцовства лежит в основе поведения мужчин – и тому есть эволюционные причины. В нашем доисторическом прошлом мужчины, которые вкладывали в детей, рождённых не от них, в среднем оставили меньше потомков, чем те, кто поддерживал лишь генетически своё потомство. Как следствие – мужчины были и остаются озабочены вопросом отцовства…»⁵⁴.

Теперь кратко отметим несколько сомнительных предположений, на которых базируется этот тезис:

• Любая культура организована вокруг моногамного брака и нуклеарной семьи.

• В обществе людей отцы, которые снабжали только собственных детей, оставили гораздо больше потомков, чем менее разборчивые в своей материальной щедрости.

• Обратите внимание, как это подводит скрытую генетическую базу под такую неопределённую вещь, как «озабоченность отцовством».

• В древние времена мужчина мог знать, которые из детей биологически его; это предполагает, что:

– он сознавал, что половой акт ведёт к рождению ребёнка, и

– он на 100 % был уверен в верности своей партнёрши.

• Охотник‑собиратель мог не делиться добычей с другими голодными людьми, живущими в сплочённой группе собирателей (включая племянников и детей близких друзей) без угрозы того, что его пристыдят, отвергнут и исключат из общества.

Итак, в соответствии с общепринятым взглядом, поскольку отцовский вклад в потомство является преимуществом для его собственных детей (еда, защита, воспитание – всё для своего, а всех остальных к чёрту), женщины должны эволюционировать так, чтобы выбирать партнёра с доступом к большему количеству ресурсов, чьё поведение даёт понять, что он будет делиться только с ней и её детьми (признаки выборочной щедрости, верности и искренности).

Но, согласно этому представлению, две главные задачи самки (хорошие гены и доступ к ресурсам самца) создают противоречивую ситуацию для мужчины и женщины – как в их взаимоотношениях, так и в отношениях к соперникам того же пола. Райт понимает ситуацию так: «Большой вклад отца в потомство заставляет сексуальный отбор работать одновременно в двух направлениях. Не только самцы борются за ценные яйцеклетки самок, но и самки борются за ценный отцовский вклад в детей»⁵⁵.