Социальная опасность современного кризиса

Наряду с личным страданием, которое приносит данная жизненная позиция, такие черты духа времени таят также опасные последствия для социума. Потому что содержание, заполняющее эти пустоты, к сожалению, не всегда вызвано положительными идеалами и надеждами. Иногда за ним стоит только личный интерес, который люди стремятся осуществить, пытаясь мобилизовать толпу всеми мыслимыми и обычно незатейливыми способами. Об этом говорил Виктор Франкл:

Происходит так, что [разуверившийся человек] хочет либо того, что делают другие, – тогда мы имеем дело с конформизмом, – либо он делает лишь то, что хотят от него другие, и тогда мы имеем тоталитаризм.[8]

Один из самых простых и многократно испробованных способов мобилизации морально нестойкой и разуверившейся толпы – это, например, фанатизм. Легче и быстрее всего его пробудить не через требование и развитие положительных идеалов и ответственности, а через отграничение и принижение определенных групп, часто именно тех, которые больше всего нуждаются в нашей поддержке, одобрении и добродушии.

Поэтому, вероятно, неслучайно сильное распространение чувства отчаяния совпадает со временем укрепления популистских протестных движений, идеи которых связаны скорее с ограничениями и отвержением, нежели с надеждой и подъемом. В центре таких движений находится не идеал, не утопия, не надежда, а неуверенность и страх, которые разрастаются в пустоте на месте брошенного идеала[9].

Психологи и социологи сегодня часто говорят о новом развитии духа времени, набирающем обороты, – о гневе и отказе от жизненной позиции. Исследовательские работы показывают, что такое развитие делает, на первый взгляд, неожиданно приятное с точки зрения психологии предложение – преодоление собственного безразличия. Но оно редко предлагает равнозначную замену надеждам и идеалам,

которые многие потеряли, избрав путь безразличия. Проблема в том, что это предложение в большинстве случаев не является предложением ради чего-то; как правило, это предложение против чего-то или кого-то, поэтому часто оказывается, что, в общем-то, все равно, против кого или чего эта программа направлена.

Социально-психологические исследования уже многие десятилетия показывают: люди, экзистенциально оторванные и разуверившиеся, легче поддаются политическим уловкам. Они ощущают дефицитарность и ищут в отвержении и враждебности то самовыражение и ту мотивацию, которые в более конструктивных и психологически здоровых обстоятельствах можно получить благодаря активной заинтересованности в чем-то, в поддержке кого-то или благодаря принятию личной и совместной ответственности[10].

Нам уготовано нечто хорошее – снова обрести идеал

Можно смириться с таким развитием событий и покорно провозгласить: это норма для начала XXI века, таков человек. Или – и по этому пути мы пойдем в этой книге – можно определить такое развитие как отклонение от нормального состояния отдельного человека, которое характеризуется большей зрелостью, уравновешенностью и в целом большей примиренностью с собой, с миром и со своими задачами. Возможно, эта перспектива на фоне описания распространяющегося безразличия и связанной с ним холодности мира кажется на первый взгляд слишком оптимистичной. И все же это альтернативное видение дает миру шанс на то, что такое более идеальное состояние есть, в нем человек не стоит оторванно и безутешно перед неотвеченными вопросами жизни, а обретает свое место и может соответствовать своему предназначению и ответственности в мире. Но я постараюсь доказать в этой книге на основании различных аргументов и результатов научных исследований, что эта альтернатива не только оптимистична, но прежде всего реалистична. Другими словами, я хочу показать, что она соответствует нашей сущности и заложена в самой жизни.

Решающим на данный момент является то, что мы никогда не найдем это принадлежащее нам место, если сначала хотя бы не попытаемся в него поверить и не будем готовы надеяться на то, что оно есть, а также на то, что это место предназначено нам; что есть ориентированные на практику, клинические и научно доказанные перспективы, согласно которым активное, наполненное, имеющее смысл существование человека не только возможно, но и является нашим естественным видом бытия. Это бытие, при котором неопределенность воспринимается как свобода, а надежда на лучшее не только направлена в мир как пожелание, но и понимается также как собственная задача и ответственность совершать те добрые поступки, которые без нас никогда не осуществились бы: то, чего не было бы без нас, свидетельствует о нас.

Речь здесь идет, как минимум, о реабилитации того идеала, который издавна ведет за собой человека и прощание с которым под девизом «разложение ценностей», кажется, очень трудно дается современному человеку.

Далее в этой книге я постараюсь доказать, что этого так называемого разложения системы ценностей, вероятно, вообще нет. Это хорошая новость: идеал, в сущности, не пропал, даже если мы потеряли его из виду. Скорее, утрачиваются не ценности, а наша готовность и, возможно, также наша вера в способность осуществлять эти ценности каждый день, убежденность в том, что стоит сделать их главными мотивами принятия решений и действий. Возможно также –

иэто обсуждается в психологических и идейно-исторических исследованиях, – что наше постмодернистское время приобрело неким образом доказанное скептическое отношение к ценностям и идеализму

ив той же мере потеряло веру в их силу. На этом мы тоже подробно остановимся.

Так или иначе, знание о положительном принятии ценностей не такая уж проблема. Большинство из нас знает или догадывается, что достойно ценностей и смысла, а что нет. Но чего, кажется, не хватает, так это знания, как конкретно и реально можно жить, ориентируясь на смысл и ценности, и как жить активно и с интересом; а также знания о том, что ориентированные на смысл ответственные действия обогащают не только мир, но и нас самих. И наоборот, если мы теряем тесный контакт со смыслом и перестаем осознавать свою ответственность за осуществление возможностей смысла, то беднеет не только мир, но наша душа и наш дух.

Кроме того, в тот момент, когда наш опыт и поведение больше не определяются смыслом и ценностями, обязательно появляется что-то другое в качестве замены. Это может быть чисто личный интерес или зависимость от приятных чувств – тех самых, которые должны быть побочным эффектом и следствием полноты смысла и ценностей. В любом случае, я уже указал: действия, основанные на личном интересе, и охота за приятными чувствами делают нас не только надолго одинокими, но они отрезают нас от полноты реальности и ее возможностей. Говоря конкретнее, они отрезают нас от самой жизни, так как она коренным образом и в принципе определяется тем, что мы

разделяем, в чем участвуем, во что вовлекаемся, о чем заботимся и с чем готовы идти на контакт.