1 курс / Психология / общая психология

ее отдельные элементы и игнорируя остальные. Рассматриваемая многоуголь­ ная фигура, внутри разделенная линиями, доставляет нам различные впечат­ ления в зависимости от того, какая из частей ее целого выделена вниманием. Из всего многоугольника нашу интенцию может полностью занять отдельный треугольник, но в следующий миг она может пройти сквозь треугольник на другую фигуру, которая уже была внутри него, но при отчетливом созерца­ нии треугольника не замечалась. То же самое происходит при рассматривании архитектурных украшений, роз и арабесок15. Привлекательность этих фигур заключается преимущественно в том, что они в значительной степени возбуж­ дают живые действия и перемены интенции, и таким образом мы осознаем их своеобразное [эстетическое. — Ред.-сост.] воздействие. Хотя оба глаза смотрят, как правило, одновременно и с одинаковой силой, интенция может опятьтаки сделать зрительное впечатление одного глаза господствующим. Позже мы покажем на опыте, что при взоре двумя глазами, хотя мы этого обычно не замечаем, между глазами происходит соревнование и когда равновесие между ними нарушается, у нас получается совершенно другое впечатление. Напри­ мер, мы смотрим на лист белой бумаги двумя глазами через прозрачные стекла разного [голубого и желтого. — Ред.-сост.] цветов. Впечатления голубого и желтого смешиваются с трудом: то появляется голубое облакообразное пятно на желтом поле, то желтое, меняющее свою величину пятно появляется на го­ лубом поле, то господствует один цвет, поглотивший другой, то наоборот. Эти пятнистые проявления одного цвета на другом цвете говорят о том, что часть сетчатки одного глаза может оказывать направляющее воздействие на части сетчатки другого глаза.

В чувстве слуха, которое не различает пространственную протяженность так, как это делают чувства зрения и осязания, зато обладает наиболее отчетли­ вым ощущением временного хода впечатлений, воздействие интенции стано­ вится другим. Самое большее, что орган слуха может различить, это то, какое ухо слышит вообще [при слабом звуке. — Ред.-сост.] или же слышит более от­ четливо [при сильном звуке. — Ред.-сост]. Разумеется, так происходит и в том случае, когда в то и другое ухо говорится разное, а интенция посвящает себя одному из этих впечатлений. Но более удивительно то влияние, которое ока­ зывает интенция на различение слабых звуков. Мы обычно не замечаем слабых побочных звуков струнных и других музыкальных инструментов. Однако бла­ годаря интенции нам удается отчетливо выделить даже тишайшие из них. Еще удивительнее наша способность посредством интенции прислушаться к любому звуку из множества одновременно слышимых звуков оркестра и с вниманием отслеживать слабейшее звучание одного инструмента, снижая отчетливость впе­ чатлений от всех других инструментов.

15 Арабеска — вид сложного орнамента, состоящего из геометрических фигур, цветов и листьев, получивший распространение в европейском искусстве под влиянием арабских об­ разцов. — Ред.-сост.

https://t.me/medicina_free

В заключение этого введения в физиологию чувств затронем вопрос о том, ограничено ли число чувств и нет ли у каких-то видов животных других чувств. Спалланзани16 приумножил известное заблуждение, когда приписал особое чувство летучим мышам потому, что они, будучи ослепленными, ловко пролетали вблизи стен. Некое особое чувство приписывают многим животным вследствие того, что они предчувствуют перемены погоды. Поскольку давление, влажность, температура и наэлектризованность атмосферы оказывают настоль­ ко значительное влияние на наше естество, что мы чувствуем их изменения, можно уверенно предположить возможность такого же и даже большего воз­ действия на животных. Однако что касается ощущений, то большая зависимость от погоды не предполагает никакого нового чувства. Погода может ощущаться через состояние нервной системы в целом и, главным образом, благодаря са­ мым многочисленным и поверхностным нервам осязания. Тем более неприем­ лемо предполагать существование у животных особого чувства электричества, так как электричество действует, как мы показали выше, на все органы чувств, возбуждая специфические ощущения. Суть нового чувства лежит не в том об­ стоятельстве, что благодаря ему возникает восприятие внешних предметов, ко­ торые обычно на другие чувства не действуют, а в том, что внешние причины вызывают специфические ощущения такого вида, которого в ощущениях наших пяти чувств до сих пор не было. Специфический вид ощущений зависит от силы нервной системы, и предполагать, что такие силы есть у некоторых животных независимо от опыта, когда нет никаких подтверждающих фактов, не следует. Также совершенно невозможно узнать что-нибудь о природе ощущения иначе чем на самом себе.

Некоторые авторы рассматривают внутренние ощущения осязания, по­ средством которых мы узнаем о состояниях наших тел, как нечто отличное от чувства осязания и сравнительно близкое к общему самочувствию или к ценестезии17. Это различение ошибочно, так как ощущение общего самочувствия относится к тому же виду, что и кожное чувство, возбуждаемое снаружи, хотя и является чувством более неопределенным, темным и возбуждаемым во мно­ гих органах. Впрочем, для чувства безразлично, возбуждается оно снаружи или изнутри, и нет такого чувства, для которого наше различение объективных и субъективных ощущений было бы чем-то существенным. Конечно, обозначе­ ние чувства прикосновения предполагает особое отношение чувства осязания к внешнему миру. Однако касания доставляют восприятию только энергии чув­ ства осязания, которые обслуживаются повсюду одинаковыми нервами с двой­ ными корешками и смешанными нервами спинного и головного мозга. Но и в других случаях также происходит произвольное управление чувствованиями, подобное ощупываниям, а именно прислушивание, разглядывание, смакование, обнюхивание или принюхивание.

16 Спалланзани (Spallanzani) Лазаро (1729—1799) — итальянский биолог. — Ред.-сост.

17 Ценестезия — совокупность ощущений, исходящих от собственного тела. — Ред.-сост.

https://t.me/medicina_free

М. Уошберн

Признаки *психики

Поведение как основание для выводов о наличии психики

Мы постараемся показать, что даже если мы и считаем, что психика (mind) есть у всех животных, фактических доказательств для этого у нас нет. Другими словами, не существует таких объективных доказательств наличия психики, отсутствие которых можно было бы рассматривать как доказательства ее отсутствия.

Для начала зададимся вопросом: верно ли, что когда животное реагирует на стимул движением, это связано с осознанием (consciousness) стимула, а если движения нет, то нет и его осознания? Может ли реакция на стимул свиде­ тельствовать о сознании? Мы знаем, что отсутствие наблюдаемой реакции у человека не позволяет нам утверждать, что он не воспринимает этот стимул, хотя вполне возможно, что осознание стимула всегда приводит к какому-то мо­ торному эффекту, который не всегда можно заметить. С другой стороны, если движение в ответ на физическое воздействие доказывает наличие сознания, то можно прийти к выводу, что и мяч, который падает на пол под действием силы тяжести, а затем отскакивает от него, обладает сознанием. Ничего не меняет и тот факт, что движения животных не эквивалентны в энергетическом смысле тому стимулу, который их вызывает, так как они используют энергию, запасен­ ную самим животным. Действительно, когда простейшее животное встречается на своем пути с препятствием и устремляется назад, то оно не просто отска­ кивает от этого препятствия, но и использует при этом энергию собственного тела. Однако точно так же и взрыв пороха энергетически не равен огню от заж­ женной спички, который его вызвал. Таким образом можно прийти к утверж­ дению, что реакции животных на внешние стимулы не связаны с какими-либо

* Washburn M.F. The Animal Mind: a textbook of comparative psychology. N.Y.: The Macmillan Co., 1926. P. 25—33. (Перевод E.H. Осина, Ю.Б. Дормашева.)

https://t.me/medicina_free

244 Тема 4. Возникновение и развитие психики

совершенных методов наблюдения удастся обнаружить различия, которые мы пока не замечаем.

Противопоставление однообразия и вариативности движений подсказы­ вает нам следующий шаг в поиске надежных критериев психики. Может ли простая вариативность поведения, т.е. непостоянство реакции, служить таким критерием? Наш собственный опыт говорит, что нет. Осознаваемая часть на­ шего поведения более разнообразна, чем неосознаваемая, однако причины этой вариативности зачастую лежат в области физиологии, к которой сознание не имеет никакого отношения. Бывают дни, когда мы ясно мыслим и легко при­ поминаем, и дни, когда мысли спутаны, а нужные слова не приходят в голову; бывают дни, когда мы раздражительны и дни, когда мы спокойны. И поскольку мы не знаем, что в психических процессах отвечает за эти различия, приводить

вкачестве доказательства наличия психики подобные колебания в поведении животных было бы странно. Столь сложная машина как организм животного, даже если это всего лишь машина, должна проявлять некоторое непостоянство

всвоей работе.

Следовательно, поведение должно быть вариативным, но не только вариа­ тивным, чтобы свидетельствовать о психике. Чаще всего используется следую­ щий критерий наличия или отсутствия психики — изменение в поведении, которое определенно являетсярезультатом индивидуального опыта. Ромене1 задает вопрос: «Научается ли организм новым способам поведения или он изменяет старые в соответствии с результатами своего индивидуального опыта?»2 Лёб3 утверждает, что «фундаментальным процессом, участвующим во всех психических феноме­ нах в качестве элементарного компонента» является «активность ассоциативной памяти, или процесс ассоциации»4. Он определяет ассоциативную память как «механизм, благодаря которому стимул вызывает не только эффекты, опреде­ ляемые его собственной природой и особенностями строения раздражаемого органа чувств, но также эффекты других стимулов, которые воздействовали на организм в прошлом или почти одновременно с текущим стимулом»5. «Если животное научается, — продолжает Лёб, — если оно поддается дрессировке, оно обладает ассоциативной памятью»6, а следовательно, и психикой. Психологов не удовлетворяет термин «ассоциативная память», и они возражают против смеше­ ния психических и физиологических понятий, которое позволяет Лёбу говорить

1 Ромене (Romanes) Джордж Джон (1848— 1894) — английский биолог, физиолог и психолог; см. его текст на с. 291—294 наст. изд. — Ред.-сост.

2 Romanes GJ. Yellyfish, starfish and sea-urchins. N.Y: Appleton, 1885. P. 4.

3 Лёб (Loeb) Жак (1859—1924) — физиолог и биолог, активно работавший в области сравни­ тельной психологии; в 1891 г. переехал из Германии в США. — Ред.-сост.

4 Loeb J. Comparative physiology of the brain and comparative psychology. N.Y: Putnam’s Sons, 1900. P. 12.

5 Там же.

6 Там же.

https://t.me/medicina_free

о механизме, представляющем собой элементарный компонент психических феноменов. Но мы не будем останавливаться на обсуждении этого вопроса. Способность к научению на собственном опыте — вот факт, который Ромене, Морган7 и Лёб считают доказательством наличия психики у животных.

Верно ли то, что если животное не способно к научению, то у него нет сознания? Ромене уделяет внимание этому вопросу, отвечая на него отрица­ тельно. «На том основании, что низкоорганизованное животное не обучается на собственном опыте, мы не можем заключить, что в его природных или наслед­ ственных реакциях на соответствующие стимулы сознание, или элемент пси­ хики, полностью отсутствует; мы можем говорить лишь об отсутствии данных, свидетельствующих о нем»8. Лёб, напротив, пишет, что отсутствие доказательств наличия сознания говорит о том, что у животных его нет. По-видимому, он ис­ ходит из принципа экономии, в соответствии с которым в доказательстве не сле­ дует использовать какие-либо положения, если они не являются необходимыми. «Наш критерий, — отмечает Лёб, — полагает конец любым метафизическим идеям о том, что всякая материя и, следовательно, весь животный мир обладает сознанием»9. Даже если согласиться с тем, что научение на собственном опыте действительно является удовлетворительным доказательством наличия психи­ ки, то его отсутствие у некоторых видов животных не позволяет нам выдвинуть постулат о том, что все животные обладают сознанием, но это и не исключает такой возможности. Тем не менее, для науки эта возможность представляет не больший научный интерес, чем любая другая из миллиона фантазий, на дока­ зательство ложности которых не хватит никакого времени. Позже мы покажем, что научение на собственном опыте само по себе является слишком неопреде­ ленным понятием, а будучи определено, оно не позволяет делать столь широкие выводы как вывод о наличии или отсутствии сознания у животных. При таком положении дел нельзя исключать возможность наличия сознания у тех живот­ ных, у которых не была выявлена способность к научению.

В свете рассматриваемого критерия первым важным тезисом является сле­ дующий: обучение на опыте не должно быть слишком медленным, иначе мы мо­ жем обнаружить его параллели в неживой природе. Можно говорить о том, что животное обучилось, если оно стало иначе реагировать на стимул в результате воздействия предыдущих стимулов. Но одно дело, если поведение изменилось под действием одного стимула, и совсем другое дело, если изменение произо­ шло после двух сотен его повторений. Древесина, из которой сделана скрипка, иначе реагирует на вибрации струн, если она «обучалась» этому в течение десяти лет: ее молекулы выстроились в ином порядке. Стальной рельс иначе реагирует

7 Морган (Morgan) Конвей Ллойд (1852—1936) — английский зоолог и психолог. — Ред,-

сост.

8 Romanes G.J. Yellyfish, starfish and sea-urchins. N.Y.: Appleton, 1885. P. 3.

9 Loeb J. Comparative physiology of the brain and comparative psychology. N.Y.: Putnam’s Sons, 1900. P. 13.

https://t.me/medicina_free

на стук колес и может даже переломиться под их нагрузкой после продолжи­ тельного воздействия. Можем ли мы сказать, что скрипка и рельс обучились на своем индивидуальном опыте? Очевидное возражение состоит в том, что только

уживых организмов обучение на опыте может служить свидетельством разума;

втаком случае, возьмем в качестве примера живое существо. У кузнеца, про­ работавшего один год по специальности, реакции мышц отличаются от перво­ начальных. И это отличие связано не только с развитием дифференцировки ощущений, лучшим распределением внимания и так далее; в самой структуре мышц кузнеца произошли изменения, в результате которых эффективность их работы повысилась, и эти изменения никак не были связаны с сознанием. Они протекали гораздо медленнее, чем процессы сознательного обучения. Ученик обучается тому, что ему следует делать, за один или два урока, но лишь с тече­ нием времени его мускулы приобретают силу, необходимую, чтобы делать это как следует. У низших животных мы встречаемся с научением на опыте, которое протекает очень медленно: требуется сотня или более проб, чтобы новая реакция закрепилась. В таких случаях у нас есть аналогичные причины подозревать, что

втканях организма произошли изменения, которые не имеют сознательного сопровождения, подобно подстройке древесины скрипки или медленному раз­ витию мускула.

Теперь мы должны задать вопрос: какие виды научения никогда, насколько нам известно, не протекают бессознательно'! Предположим, что человека за­ перли в комнате, из которой он может выйти лишь подобрав комбинацию к замку. Как мы узнаем позже, это один из способов, которые используются при определении способности животного к обучению. Человек после длительного обследования замка совершает необходимые действия и выходит. Предположим, что позже он окажется в той же ситуации; тогда он, безо всяких раздумий и проб, сразу откроет замок и сможет проделать этот трюк вновь и вновь, демонстри­ руя, что его успех не был случайной удачей. Возможна лишь одна интерпрета­ ция такого поведения. Мы знаем из собственного опыта, что человек не смог бы открыть замок, который видит второй раз в жизни, если бы сознательно не вспомнил те движения, которые он совершил в первый раз; т.е. если бы в его сознании не было какой-то идеи, которой он руководствовался. В данном случае наверняка не могло произойти никаких изменений в строении мускулов, по­ скольку такие изменения протекают постепенно; изменения произошли в той части организма, которая наиболее им подвержена — в нервной системе, при­ чем в самой неустойчивой и лабильной ее части — в высших корковых центрах, активность которых сопровождается осознанием. Другими словами, мы можем быть практически уверены в том, что научение сопровождается сознанием лишь

вслучаях, когда оно протекает достаточно быстро, чтобы продемонстрировать припоминание прошлого опыта в виде какой-либо идеи или умственного об­ раза. Но даже наблюдая очень быстрый процесс научения, можем ли мы быть уверены, что в сознании низшего животного присутствует какая-либо идея?

https://t.me/medicina_free

Если мотив как полезное или вредное следствие действия обладает большой силой, быть может достаточно единственного опыта, чтобы повлиять на это действие без его отражения в качестве идеи? Более того, даже столь высокораз­ витые животные как кошки и собаки научаются решать задачи, аналогичные вышеуказанной задаче с замком, но так медленно, что мы не можем сделать вывод о наличии у них идей. Следует ли нам тогда заключить, что эти животные не обладают сознанием или что у нас нет никаких причин предполагать наличие у них сознания? Йеркс10 критиковал критерий «научения на опыте», указывая, что «не существует такого живого организма... относительно которого было бы показано, что он не способен извлекать для себя пользу из опыта»11. Вопрос, скорее, состоит лишь в скорости и способах научения. «Речному раку требуется сотня или более проб, чтобы усвоить тот тип реакции, для усвоения которого лягушке потребуется двадцать проб, собаке — скажем, пять, а человеку, воз­ можно, всего лишь одна — и этот факт указывает на основную сложность, свя­ занную с использованием этого критерия»12. Нагел отмечает, что Лёб, предлагая «ассоциативную память» как критерий сознания, не подкрепляет это никакими доказательствами13. Итак, факт состоит в том, что лишь очень быстрое научение животного может служить доказательством наличия у него психики. Однако другие данные, столь же валидные, поскольку получены по тому же принци­ пу аналогии, делают маловероятным предположение о том, что очень медленное научение животных доказывает наличие у них бессознательных идей. Эти данные получены в результате рассмотрения морфологии.

Структура как основание для выводов о наличии психики

Йеркс и Лукас считают, что при решении вопроса о наличии сознания у жи­ вотных необходимо учитывать сходство нервной системы и органов чувств жи­ вотных и человека. Лукас разбивает критерии наличия сознания на три группы:

(1) морфологические, включающие в себя структуру головного мозга и органов чувств; (2) физиологические и (3) телеологические. В обсуждении второй группы он утверждает, что характеристикой движений, в соответствии с которой можно заключить о существовании сознания, является их «индивидуальная целенаправ­

10 Йеркс (Yerkes) Роберт (1876—1956) — американский психолог, один из основателей зоо­ психологии. — Ред.-сост.

11 Yerkes R.M. The sense of hearing in frogs 11 J. Comp. Neurol, and Psychol. 1905. Vol. 15. P. 145.

12Yerkes R.M. Animal psychology and criteria of the psychic // J. of Philosophy and Scientific Metod. 1905. Vol. 2. P. 143.

13Nagel W.A. Review of Loeb: Vergleichende Gehirnphysiologie u.s.w. // Zool. Cent. 1899. Bd. 6. S.611.

https://t.me/medicina_free

ленность»; что индивидуальная целенаправленность свойственна только произ­ вольным актам, и что произвольные акты — это акты, которым предшествует намерение выполнить определенное движение и, следовательно, идея этого дви­ жения. К тому же выводу мы пришли в предыдущем разделе. Третий критерий наличия сознания основан на рассмотрении того, «зачем организм производит сознательный эффект от определенных стимулов?». Но этот критерий, по при­ чине своего чисто априорного характера, менее ценный, чем другие.

Йеркс предлагает:

... шесть критериев, которые, как мне кажется, можно расположить в порядке возрастающей важности. Функциональные признаки, как правило, являются более ценными, чем структурные, а внутри этих категорий специальный при­ знак обычно более ценный, чем общий. Однако в некоторых случаях можно утверждать, что специализация в нервной системе имеет большее значение, чем изменяемость реакции.

I.Структурные критерии

1.Общая форма организма (организация)

2.Нервная система (нервная организация)

3.Специализация в нервной системе (нервная специализация)

II.Функциональные критерии

1.Общая форма реакции (различение)

2.Изменяемость реакции (научаемость)

3.Непостоянство (инициатива)14.

Термины «различение» (discrimination), «научаемость» (docility) и «инициа­ тива» (initiative) заимствованы в этой связи из «Очерков психологии» Ройса15.

Если структурное сходство нервной системы и органов чувств сопоставить со скоростью научения как с равным по рангу признаком сознания, то будет ясно, что здесь также все дело в степени. По мере того, как мы спускаемся по шкале [эволюции. — Ред.-сост.} структура нервной системы низших животных отличается все больше и больше от нашей. На какой же ступени сходства мы должны остановиться и сказать, что выше у животных может быть сознание, а ниже — нет? Провести такую линию, вероятно, не решится никто. Эту про­ блему, по сути, можно сформулировать следующим образом: мы не в состоянии определить ни величину структурного сходства других животных с человеком, ни скорость научения, которые устанавливали бы определенную границу между жи­ вотными с психикой и животными без психики, если полностью не согласимся с тем, что психика есть только у тех животных, которые научаются столь быстро,

14Yerkes R.M. Animal psychology and criteria of the psychic // J. of Philosophy and Scientific Metod. 1905. Vol. 2. P. 143.

15Cm.: Royce J. Outlines of Psychology: An Elemental Treatise with some Practical Applications. N.Y.: McMillan, 1911.

https://t.me/medicina_free

что у них должно быть припоминание идей. А последнее вступает в противоречие с аргументом структуры. Например, мы не располагаем весомыми эксперимен­ тальными доказательствами того, что у кошек есть идеи. Но сходство их нервной системы с нашей достаточно велико, чтобы усомниться в том, что сознание, столь сложное и высоко развитое у нас, у них полностью отсутствует. Мы не знаем, где в мире животных берет начало сознание. Мы знаем точно, где оно находится — в нас самих; мы знаем, с известной долей сомнения, что оно есть у тех животных, структура нервной системы которых сходна с нашей и которые быстро адаптируют себя к урокам опыта. За этой чертой, насколько мы знаем, оно может существовать во все более и более простой форме до тех пор, пока мы не достигнем уровня самых низших из живых существ.

https://t.me/medicina_free