Уход за цветами

муж должен выходить гулять один по крайней мере на один час в

день, и она должна «проверять», делает ли он это и соблюдает ли график. Я даю жене задание каждый день напоминать мужу, что он должен выйти и не возвращаться домой в течение часа. И А. и его жена довольны: один может получить час «ограниченной» свободы в функциональном плане, а другой уполномочен проконтролировать.

Несмотря на критическое положение, А. может двигаться, не испытывает сильной физической боли и имеет страсть: лес в его городке, прекрасное место для прогулок, по крайней мере, на час в день, вдали от дома, в лучшей компании на то время: самого себя.

А. гуляет каждый день и размышляет о разных вещах; например, он понимает, что люди боятся не его, а его болезни. Когда они проходят мимо него, он чувствует, что за ним наблюдают, и это напоминает ему, что он болен, даже если он не чувствует себя совсем больным, по крайней мере, когда гуляет. Затем во время своих долгих прогулок, значительно превышающих час, он замечает какие-то цветы, которых никогда раньше не видел в тех краях. Он сообщает, что знает этот лес, как свои пять пальцев, но никогда не видел этих. Поэтому он решает собрать их с корнями и забрать домой, чтобы лучше понять, как они живут: «Если они стали такими красивыми в дикой природе, ухаживать за ними не составит особого труда».

Таким образом наши сеансы время от времени меняются, с темы страхов и гнева разговор переходит на тему, которая его всё больше и больше очаровывает, на тему ухода за розами и поиска редких цветов или, лучше, «незнакомых» цветов, как он сказал.

Мы работали только с техникой «как если бы» на последней стадии его болезни. Мощная техника, которая помогала А. жить день за днём, как если бы это был особый цветок: цветок Сахары.

Цветок, который завершает всю свою жизнь за один день, рождается, прорастает, расцветает и умирает… и всё это за один день. А. учился быть этим цветком, зная, что в его распоряжении целый день, всегда добавляя в свой день что-то новое, как будто у

Значение последних дней

Г-н Т. добровольно запросил интервью с психологом, и, когда я увидела имя в дневнике, то, как всегда, сначала попыталась что-то узнать. Медсестры сказали мне, что это молодой человек, который приходит вовремя на приёмы и сеансы терапии, но всегда один. Они знают, что он не женат, что у него нет детей, и что иногда его сопровождает родственник, но только до больницы, дальше он один. Онколог, который следует за г-ном Т. сообщает, что у него неблагоприятный прогноз, перитонеальный рак с различными метастазами повсюду, и что это только вопрос времени, которого очень мало, чтобы организовать переход в хоспис. Когда я спросила, осознаёт ли пациент свою клиническую ситуацию, врач ответил: «Трудно сказать, я действительно верю, что он это отрицает, потому что каждый раз, когда мы пытаемся всерьёз сообщить ему о его ситуации, он как будто не считает достаточно важным сосредоточиться на том, что мы ему сообщаем. Он всегда переключает своё внимание на менее важную проблему и часто говорит: «Хорошо, потом посмотрим, а пока займёмся другим. Теперь у меня болит нога, есть ли от этого обезболивающее? А во рту сухость, что мне принимать?».

Мне показывают «фотографию» человека, который вот-вот умрёт, и ищут, как правильно ему это сообщить, но для Т. не представляется целесообразным узнать такую новость. Он переключает своё внимание на что-то другое, как будто он должен расставить приоритеты в своих клинических проблемах, и он прав… он посвящает себя чему-то, что позволяет ему увидеть, возможно, другой результат и что, заставляет его меньше чувствовать приближающийся «дух смерти».

Ещё не зная его, я знаю, что он знает, и что он не хочет знать больше… он не может!

«Какой смысл искать цель жизни, если знаешь, что умрёшь?» Я

отвечаю: «Вы можете назвать мне причину не делать это?» А он: «Мне было бы не так больно уходить».

Т. ясно выражает свои рассуждения, если бы он жил со смыслом в эти дни, то подвергся бы высокому риску: боль от того, что он оставит после себя, была бы сильнее самой смерти! Умереть в ярости – это мощная защита, благодаря которой не так больно уходить…

У Т. навернулись слёзы, и я чувствую, что затронула глубокие струны не только его души. Мне тоже стало грустно, я очень хочу, чтобы он ушёл отсюда с желанием что-то изменить…

Я говорю ему: «Я хочу попросить Вас подумать об одной вещи, когда Вы будете сидеть на диване в своём доме: если бы Вам осталось всего несколько часов, каким будет Ваше последнее желание перед смертью? Как бы Вы попрощались с жизнью раз и навсегда, если бы хотели уйти с миром? Если что-то придёт в голову, выберите наиболее осуществимое в Ваших условиях, и сделайте это… что-то очень маленькое». Т. Тронут, и я не скрываю, что прожила этот сеанс с сильным пафосом. В какой-то момент я поняла, что склонилась к нему, до середины стола и посмотрела ему прямо в глаза. Был только один сеанс. Но иногда достаточно совсем чутьчуть, чтобы добиться хорошего результата, не заставляя обязательно говорить о жизни, или о надежде, или неизвестно о чём… Я не знаю действительно ли Т. делал что-то в последующие дни, но на следующей неделе я узнала, что он ходил к медсёстрам, благодарил их за их поддержку и умолял их не сердиться на жизнь, а жить ею на полную катушку.

Возможно, в его восприятии произошло небольшое изменение… по крайней мере, мне хочется в это верить. Т. умер через несколько дней…