Малашевская М.Н. Дипломатия Японии в отношении России люди и идеи в эпоху перемен. 2022

ного официального представителя привержена парадигме территориальных переговоров, а российская, за исключением начала 1990-х, отдает предпочтение переговорам о хозяйственно-экономическом сотрудничестве. Разница подходов нашла выражение уже в переговорах Л.И.Брежнева и Танака Какуэй в 1973 г., когда последний прибыл

вМоскву с официальным визитом. С конца 1980-х гг., когда переговорный процесс интенсифицировался, подобная разница подходов стала константой, а «пятиэтапная программа» Б.Н.Ельцина только подтвердила такое положение вещей. Ответной реакцией можно назвать «План из восьми пунктов» Абэ Синтаро 1990 г., но он не был развит. Так была заложена традиция многолетних безрезультативных для Японии территориальных переговоров, которые и сами японские исследователи называют «переговоры с нулевым результатом» (нулевая отметка будет достаточно часто фигурировать в высказываниях японских политиков, дипломатов и исследователей, как характерная координата на шкале результативности российско-японского диалога

вполитической сфере).

Несмотря на разницу взглядов относительно приоритетов переговоров, японские дипломаты начали предпринимать усилия по подготовке визита главы СССР в Японию, которые ранее не предпринимались в таком объеме. Этот визит должен был стать символом не только двусторонних отношений, но уровня развития Японии, претендовавшей на лидерство в мире. Посол Эдамура летом 1990 г. поставил перед М. С. Горбачевым вопрос о надежном «канале связи» с президентом. Эдамура раскрыл смысл и назначение упомянутого понятия: «если бы имелся “надежный канал связи” <…> то, прежде чем бросать в адрес друг друга такие стереотипные фразы, можно было бы узнавать истинные намерения партнера. И уже после этого, если требуется, делать публичные заявления»174. В своем идеальном виде «канал связи» обеспечивает обмен информацией на этапе предварительных переговоров и призван согласовывать действия сторон. Таким «связным», по мысли японского дипломата, должен был стать один из представителей ближайшего окружения президента СССР. Советская сторона не пошла на официальное предоставление подобного «канала», мотивировав свой отказ тем, что посол Японии и является главным «каналом». Напомним, что ранее в качестве аналогичного «канала связи» премьер-министр Накасонэ Ясухиро прибег к помощи общественного деятеля Суэдзи Итиро. До начала 1991 г. на протяжении нескольких десятков лет в годы холодной войны дипломаты японского посольства в ос-

174 Эдамура С. Как распадалась империя. С. 59.

90

новном общались с МИД СССР, используя формальные процедуры

иконтакты, прямые же каналы взаимодействия между советским

ияпонским руководством были весьма ограничены. Тем не менее в конце 1990 г. второй секретарь посольства из политического отдела Ямада Ёитиро обстоятельно проанализировал расстановку сил в окружении М. С. Горбачева и предложил в качестве наиболее подходящей кандидатуры для «канала связи» помощника президента по внешнеполитическим вопросам А. С. Черняева175. 8 января 1991 г. послу Эдамура удалось добиться встречи с ним и провести предварительное обсуждение запланированного визита, включая его повестку. Будущий министр иностранных дел Российской Федерации А. В. Козырев назвал А. С. Черняева сторонником команды Ельцина в окружении Горбачева176. Черняев же в своих мемуарах предстает человеком, неизменно верным президенту СССР, и отводит ему центральную роль в своих текстах. Черняев в 1990–1991 гг. курировал внешнеполитическую деятельность и ориентировался на более прогрессивные в терминах перестройки политические силы, поэтому выбор японских дипломатов в Москве пал именно на него.

Впреддверии визита М.С.Горбачева в Японию получила продолжение «парламентская дипломатия», широко применявшаяся в годы перестройки и к настоящему времени активно задействованная на правительственном, региональном уровнях, включая деятельность Молодежной палаты Японии, а японская молодежь действенно вовлекается в политическую работу. Эдамура Сумио в своих воспоминаниях писал о регулярных визитах в Москву представителей японского парламента. Однако теперь «парламентская дипломатия» несла более принципиальный характер и имела важное внутриполитическое значение для японских политиков. Дело в том, что успехи лидеров Либерально-демократической партии в ходе парламентских визитов в СССР позволяли им набрать очки во внутриполитической борьбе на фоне постепенно усугубляющегося внутриполитического кризиса и падения уровня доверия населения в условиях произошедшего

175Там же. С. 113. — Отметим, что А. С. Черняев нередко цитируется не только российскими японоведами, но и японскими русистами, занимающимися проблематикой российско-японских отношений, поскольку его мемуары хорошо известны японским специалистам, потому ему и приписывается столь выдающаяся роль во внешней политике в этот период.

176Козырев А. В. Преображение. М., 1995. С. 43. — А. С. Черняев был последовательным противником сталинизма и считал, что СССР в середине 1980-х гг. нужен был лидер, такой как М. С. Горбачев (см.: Черняев А. С. Моя жизнь и мое время. М., 1995. С. 454). Это ставит суждение А. В. Козырева о приверженности Черняева идеалам группы Б. Н. Ельцина под сомнение.

91

фондового кризиса в 1990 г. (крах «экономики мыльного пузыря»). Япония постепенно погружалась в «потерянное десятилетие». Заявления, которые делали японские политики в Москве, имели большее значение для японской внутренней политики, нежели для улучшения советско-японских связей. В условиях ухудшения ситуации в самой Японии происходила догматизация позиции Токио.

Японский посол Эдамура отдает большое значение визиту представительной делегации нижней палаты парламента Японии во главе с председателем палаты Сакураути Ёсио177, прибывшей в советскую столицу 24 июля 1990 г. В состав делегации входили член парламента от ЛДП Камэи Юсиюки и представители от партий в нижней палате парламента: ЛДП (Мураока Канэ), Социалистической партии (Оидэ Сюн), Комэйто (Сакаи Хироити), Коммунистической партии (Тэрамаэ Ивао), Демократической партии (Канда Ацуси)178. Японскому посольству удалось договориться о встрече с М. С. Горбачевым, которая состоялась 25 июля того же года. Содействие в организации встречи оказал А. Н. Яковлев.

Эдамура Сумио стал участником этой встречи. Он писал, что глава делегации Сакураути Ёсио вел себя свободно, изложил японскую позицию по истории проблемы «северных территорий» и требовал от советского лидера уделить этому вопросу пристальное внимание в ходе предстоящего визита. Данный подход вызвал негативную реакцию со стороны М. С. Горбачева. Как зафиксировано в книге Эдамура Сумио, советский лидер заявил: «Ехать в Японию, чтобы говорить там только об одной проблеме. Тогда, возможно, лучше пересмотреть вопрос о моем визите…»179. Эдамура писал, что Сакураути еще более обескуражил своего собеседника последовавшим заявлением: «Когда я смотрю на Вас, я вижу, что Ваши мысли более глубокие, чем те слова, которые Вы произносите (относительно «территориальной проблемы». — М. М.). Я — политик с многолетним стажем, поэтому знаю, что Вы думаете на самом деле»180. Процитированное высказывание относился к тому, что глава СССР

не стремился развивать дискуссии по «территориальному вопросу»

177Сакураути Ёсио (1912–2003) — японский политический деятель, депутат нижней палаты парламента (18 сроков), министр иностранных дел, министр транспорта, министр сельского, лесного и рыбного хозяйства, министр государственных земель, председатель ЛДП. Наследственный политик — сын политического деятеля Сакураути Юкио (1880–1947); выходец из старинного самурайского рода.

178Эдамура С. Как распадалась империя. С. 48.

179Там же. С. 50.

180Там же.

92

и отреагировал на упоминания об этом вопросе достаточно резко. Кроме того, переговоры в ходе этого визита обнажили ту пропасть

впонимании задач визита М. С. Горбачева в Японию, которая разверзлась между договаривающимся сторонами. Эдамура Сумио был недоволен прошедшей встречей и подавлен недипломатичными действиями японского депутата Сакураути, очевидно наносившего урон достижениям японской дипломатии в области налаживания японо-советских связей. Одна встреча могла поставить под вопрос визит М. С. Горбачева в Японию, а Эдамура опасался подобного развития событий, однако его опасения не оправдались. Визит и тон диалога Сакураути Ёсио свидетельствует о начале широкого применения тактики давления на советского лидера, которая была избрана японским правительством в данный период. Сравнение высказываний в ходе визитов идентичных по сути делегаций во главе с Абэ Синтаро и во главе Сакураути Ёсио в начале и середине 1990 г. обнажают поляризацию мнений в среде японской политической элиты

врамках прагматического и догматического течений.

Делегация Сакураути в последующие два дня провела переговоры также с А. Н. Яковлевым и Э. А. Шеварднадзе. В ходе встречи делегации с Яковлевым 26 июля 1990 г. советский политик в очередной раз подчеркнул важность для Советского Союза развития дружественных многоаспектных отношений с большой долей экономического сотрудничества. В ответ советский политик услышал согласие от Сакураути Ёсио относительно важности экономических отношений, но японский гость, стремясь быть догматически последовательным в определенном смысле, подчеркнул значимость для японской дипломатии территориальных переговоров. Эдамура Сумио от себя добавил, что японская сторона осознает расхождения в позициях сторон, но стремится организовать успешный визит советского лидера в Японии, для чего еще до начала визита необходимо «сузить это расхождение и, насколько возможно, свести два сценария»181. Тем самым посол Японии разрядил обстановку в переговорах о визите М. С. Горбачева, возникшую накануне.

27 июля Эдамура Сумио участвовал в двух раундах переговоров — запланированных и незапланированных. Утром делегация нижней палаты парламента Японии встречалась с министром иностранных дел, а вечером того же дня посол Японии имел короткую беседу после вручения верительных грамот с М.С.Горбачевым и Э.А.Шеварднадзе. Переговоры с главой советского внешнеполитического ведомства прошли в резком тоне, поскольку он подверг сокрушительной кри-

181 Там же. С. 52.

93

тике японскую политику, обращая внимание на то обстоятельство, что развитие диалога СССР с другими лидерами западного мира идет интенсивнее и успешнее, нежели с Японией. Он обратил внимание на «обошедшее весь мир высказывание», прозвучавшее от главы МИД Японии Накаяма Таро: «помогать перестройке — все равно, что бросать деньги на ветер»182. Японская сторона дала разъяснения советскому послу в Токио, однако реакция министра иностранных дел

СССР говорит о том, что он был явно неудовлетворен ими, бросив фразу, что «никто не знает» содержания этих разъяснений. Эдамура Сумио попытался парировать, говоря, что сам министр иностранных дел Накаяма давал разъяснения послу Соловьеву, содержание которых широко освещалось в прессе, а глава японского МИД широко приветствует перестройку и считает помощь ей необходимой. Шеварднадзе угрожал отменой своего визита в Японию, назначенного на сентябрь того же года с целью подготовки визита главы СССР

вЯпонию. Сложившаяся дискуссия ярко иллюстрирует напряженность в советско-японских отношениях, разницу мнений, отсутствие стремления обеих сторон поступиться занятыми позициями.

Вечером того же дня неожиданно для посла Эдамура была организована церемония вручения верительных грамот, на которой был министр Э. А. Шеварднадзе, чье присутствие протоколом не предусмотрено. Продолжая дискуссию, возникшую на переговорах в течение предшествующих двух дней, во время церемонии М. С. Горбачев сказал Эдамура о своей надежде на взаимные уступки обеих сторон по отношению друг к другу, которые должны соответствовать мировым тенденциям и переменам. Тем самым советская сторона поставила точку в ходе данного раунда переговоров, оставив за собой последнее слово. Затем посол Эдамура был приглашен на приватную встречу с лидером СССР и министром иностранных дел, на которой была обозначена дата визита — весна следующего года, «когда цветет сакура»183. Тем самым, несмотря на все сложности, возникшие

входе данного раунда переговоров, советский лидер подтвердил свое намерение ехать в Японию и обозначил дату визита. Японская сторона широко применяла тактику давления, заложником которой оказалась сама, подставив под удар возможность организации визита. Показательно то, что советское руководство стремилось вести переговоры между советским лидером и представителем Японии

вСССР — ее послом, а не через «канал связи». Как и сказал Горба-

182Эдамура С. Как распадалась империя. С. 53.

183Там же. С. 57.

94

чев, советская сторона таким каналом видела именно посла, возлагая тем самым на него значительную долю ответственности.

29 июля 1990 г. в Москву прибыла очередная делегация японского правительства, возглавляемая заместителем министра иностранных дел Овада Хисаси. На этот раз японские парламентарии приехали с целью участвовать в советско-японских консультациях и заседаниях рабочей группы по мирному договору. Посол Эдамура Сумио, присутствовавший на заседаниях, впоследствии вспоминал, что консультации по международным вопросам длились два дня и между двумя сторонами уже не было особых расхождений по ситуации на Корейском полуострове и в Камбодже, однако мнения относительно снижения напряженности в АТР расходились. На третий день велись переговоры по мирному договору. Бывший посол критиковал советских коллег за слабую аргументацию: «Ясно было, что советская сторона пыталась укрепить свою позицию, слабую с юридической точки зрения, приводя политические и моральные аргументы»184. Недостаточность правовых доводов Эдамура связывает с «Ялтинскими соглашениями» и утратой действенности «Пакта о нейтралитете» ввиду сложившейся в 1945 г. военной ситуации. Такие заявления и сегодня выглядят сомнительно с российской точки зрения, обнажая неадекватную оценку происходивших геополитических процессов между двумя будущими мировыми центрами, но они же иллюстрируют то, что позиции сторон продолжали существенно расходиться. Еще примечательнее то, что посол Эдамура выстраивает миф о слабости советской позиции и внедряет ее в общественное сознание через книгу своих воспоминаний, пользуясь положением очевидца событий. Можно предположить, что посол уже осознал тупиковость переговоров и пытался путем подобных высказываний несколько приукрасить действия японской дипломатии. В данном случае мы имеем дело с одним из примеров, часто применяемых в мемуарах дипломатов, на основе текстов которых мы делаем наш анализ: низкая результативность действий японской дипломатии камуфлируется будто бы имевшей место слабостью советских участников переговоров. Однако предложенные высказывания говорят лишь о шатких позициях Японии в переговорах с СССР в тот момент.

Кроме того, невозможность добиться от Токио существенных уступок в пользу расширения экономического диалога свидетельствует о низком уровне влияния советской дипломатии в Японии, когда вопрос о территориях стал поистине принципиальным, выходящим за рамки взаимовыгодных отношений.

184 Там же. С. 63.

95

С точки зрения поведения и интересующего нас человеческого измерения взаимодействия, то для 1990 г., когда началась активная фаза подготовки визита М. С. Горбачева в Японию, участники вышеупомянутых переговоров, осознавая общую цель — организацию визита — и осознавая бесперспективность продолжения дебатов по Курильским островам, позволяли в отношении друг друга, как выразился посол Эдамура, колкости или, как выразился начальник отдела СССР в МИД Японии, «закидывали мячи». Японские дипломаты

иполитики в 1989–1991 гг. давили на приоритетность курильской проблемы, а их советские визави отвечали тем, что могут отменить

ивизит президента СССР в Японию, и визит министра иностранных дела в сентябре 1990 г. ввиду неуступчивости второй стороны. Все эти угрозы прозвучали во время визита председателя нижней палаты парламента Сакураути в Москву 25–27 июля, когда советская сторона прощупывала почву для ответных мер давления на Японию.

На волне перестройки и гласности заметно участились встречи советских и японских общественных деятелей, организованные с целью обмена мнениями по вопросам развития российско-япон- ских сотрудничества. В сентябре 1990 г. состоялся круглых стол,

в котором приняли участие российские ученые Б. Н. Славинский, К. О. Саркисов и японский историк Кимура Хироси. В центре обсуждений стояло заключение мирного договора. Советские участники затронули глубинные проблемы советско-японских отношений, например существование «коммуникационного рва» между двумя народами, недостаток доверия и разнонаправленность стратегических интересов обеих стран. Они говорили о пропаганде и искажении исторических данных относительно курильской операции 1945 г. В ответ со стороны японского участника прозвучала критика

вадрес советских властей и их пропагандистской деятельности среди жителей Курил185. Однако он умолчал об аналогичной деятельности японского правительства через Штаб стратегии в отношении «северных территорий» и учреждении 7 февраля 1981 г. «дня северных территорий», которые невозможно трактовать иначе, чем агитация и пропаганда в интересах японского правительства.

Кимура Хироси говорил о подвижности общественного мнения

вСССР по поводу территориальной проблемы. В качестве аргумента своей позиции он привел разговор с неким сотрудником компании Аэрофлот, с которым летел в самолете и тот, якобы, уверял японского ученого, что «более 80, если не 90% населения СССР ни-

185 СССР — Япония: есть ли выход из «территориального тупика»? // Проблемы Дальнего Востока. 1991. № 1. С. 76.

96

чего не будут иметь против, если советское правительство примет решение возвратить “северные территории” Японии»186. Заявление носит сомнительный характер, возможно является вымышленным, однако его истинность или ложность невозможно проверить. Подобного высказывания объективно недостаточно, чтобы сформировать представление об общественном мнении населения СССР по проблеме. Затем Кимура Хироси стал давать советскому руководству и лично М. С. Горбачеву рекомендации относительно передачи островов в течение ближайшего года после визита советского лидера в Японию187. Данная академическая встреча показала глубину догматизма в интеллектуальных кругах в Японии и использование тактики давления, поскольку Кимура Хироси выступал не только как ученый, но и как политический пропагандист. В конце 1980-х — 1990-х гг. активно насаждалось мнение о слабости советской, а затем российской стороны, при этом основанное на подобном понимании ситуации давление со стороны Японии было колоссальным.

Весьма примечательно развивались отношения Японии с советскими республиками в Центральной Азии. В предыдущем разделе мы говорили о высказываниях Сато Масару относительно отсутствия специалистов в МИД по этнополитической ситуации в СССР. Опыт Эдамура Сумио говорит об обратном: он лично сыграл примечательную роль в становлении диалога с Киргизией. В своих мемуарах бывший посол подробно рассказывает, как в конце 1990 г. лично познакомился с главой Киргизской Республики А.А.Акаевым. О своем знакомстве он вспоминал так: «28 декабря я встретился с президентом среднеазиатской республики Кыргызстан Аскаром Акаевым. Все началось с речи президента Акаева на осенней сессии против чрезмерной ориентации советской внешней политики на Европу с США и заявил о необходимости расширения отношений дружбы и сотрудничества с Азией и особенно Японией. Господин Акаев утверждал, что для этого нужно поскорее заключить мирный договор с Японией. <…> … я попросил организовать мне встречу с президентом Акаевым. <…> Президент согласился и пригласил меня на обед в гостиницу “Октябрьская”… <…> Меня удивило, что супруги Акаевы внешне оказались удивительно похожи на японцев. <…> Я выразил благодарность за “смелое высказывание” о необходимости скорейшего заключения мирного договора с Японией. <…> Эта встреча стала началом дружеских отношений между мной и господином Акаевым,

186Там же.

187Там же. С. 76–77.

97

которые продолжаются до сих пор»188. Отношения Японии и Киргизии, в отличие от диалога Япония — Россия, писались с чистого листа

ив дружеской атмосфере, зиждущейся на взаимной заинтересованности. Тема, связанная с антропологическими сходствами японцев

инародов Центральной Азии и Монголии, красной нитью проходит в общественном дискурсе современной Японии, причем не в научной литературе, а в эмоциональных высказываниях самих японцев189.

Возвращаясь к диалогу Эдамура и Акаева, примечательно, что они подробно обсудили будущее СССР в связи с дискуссией о новом Союзном договоре, которая велась до середины 1991 г. и получила свое историческое оформление в декабре 1991 г. А.Акаев указал на этническую пестроту населения только одной Киргизии, что имело принципиальное влияние на формирование самосознания граждан республики уже к концу 1990 г. Указанная дискуссия говорит о живом интересе японских дипломатов к этно-политической ситуации в Советском Союзе, их осведомленности в этой проблеме. Кроме того, связи налаживались и через культурное взаимодействие: посланник посольства Японии Каваками в июле 1990 г. занимался организацией фестивалей японского кино, проводимых в нескольких городах советских центральноазиатских республик190. Отметим, что к концу 1990-х гг. Киргизия, обладающая уникальным географическим положением в самом центре Евразии, приобрела для японского бизнеса и дипломатии особое значение, являясь воротами в Китай на Великом Шелковом пути.

Новым кирпичиком в дружественных отношениях Японии и Киргизии стал визит в СССР делегации верхней палаты парламента Японии во главе с Цутия Ёсихико, прибывшей 6 января 1991 г. Японским представителям предложили посетить Киргизию, поскольку они выразили желание «ознакомиться с периферией» 191. Это было новое явление для японской дипломатии в СССР. Впоследствии Цутия Ёсихико возглавил Общество японо-киргизской дружбы в префектуре Сайтама, когда занимал должность губернатора префектуры. В Москве делегация встретилась с представителями Верховного Совета СССР, президентом СССР М.С.Горбачевым и другими политическими деятелями, в том числе с президентом РСФСР Б.Н.Ельциным. Так начались первые переговоры с республиканскими полити-

188Эдамура С. Как распадалась империя. С. 101–102.

189Яркие примеры — интервью экс-премьер-министра Кайфу Тосики о первом визите в Монголию и текст романа Куроки Рё «Взлетная полоса на Шелковом пути» (Токио, 2009).

190Эдамура С. Как распадалась империя. С. 56.

191Там же. С. 103–104.

98

ческими элитами. Как указал Эдамура Сумио, Ельцин в ходе встречи 9 января поднял вопрос о реализации своей «пятиэтапной программы». С этого момента можно говорить о начале переговоров России и Японии по территориям. Именно Ельцин открыл данный диалог, поскольку заявил, что признание пограничных разногласий — это прерогатива союзного правительства, а ведение предметных переговоров о реализации его программы — это зона ответственности РСФСР, поскольку Курилы входят в состав РСФСР.Эдамура Сумио сделал вывод, причем весьма неожиданный для самой японской дипломатии, о том, что Ельцин занял двусмысленную позицию: он признавал верховенство союзного правительства и одновременно заявлял о России как о суверенном государстве, потребовав развивать связи с Японией на уровне парламента этой страны и Верховного Совета РСФСР192. Самостоятельная дипломатическая деятельность советских республик стартовала благодаря республиканским лидерам, такими как А.А.Акаев, Б.Н.Ельцин, которые приступили к переговорам с Японией, хотя японские дипломаты медлили воспользоваться этими возможностями. РСФСР искала пути инициировать диалог, Япония же взяла паузу и заняла выжидательную позицию. Все, о чем пойдет речь далее, говорит о том, что, несмотря на отсутствие четко сформулированной программы действий, именно российская сторона так или иначе предлагала конструктивную и подчас разнообразную повестку диалога с Японией, игнорируя столь принципиально догматический для Японии вопрос территорий. Японию фактически принудили развивать многовекторные дружественные отношения. Именно Ельцин на переговорах 9 января заставил японских участников переговоров начать диалог с РСФСР и взглянуть на его возможности в новом свете. «Парламентская дипломатия» вновь сыграла не последнюю роль в становлении японо-советского/российского (здесь уместно говорить о раздвоении на советский и российский аспект) диалога в новых реалиях в процессе пересмотра отношений между СССР и республиками.

Одновременно с вышеуказанными тенденциями задачей первостепенного значения для посольства Японии и Министерства иностранных дел в отношениях с СССР продолжала оставаться организация визита президента СССР М.С.Горбачева в Японию. Окончательная дата его визита была определена во время поездки министра иностранных дел Японии Накаяма Таро193 в Москву в конце января

192Там же.

193Накаяма Таро (1924 г. р.) — японский политический деятель, врач по профессии, депутат ЛДП от г. Осака, представитель фракции Фукуда (Сэйвакай).

99