Древнейшая история

"Земля лопарей" (Лапландия) долгое время оставалась неизвестной европейцам. Первыми о ней узнали жители Северной Норвегии (о. Халоголанд). Норвежский мореход Отар (Отер), совершивший во 2-й половине IX в. плаванье в Белое море, рассказывал о пустынности Кольского п-ова, где "только в немногих местах живут терфинны, которые занимаются охотой, рыболовством и ловлей птиц".

Продвижение в направлении Кольского п-ова шло и из Новгородской земли, рынок которой как рынок норвежского Халоголанда постоянно нуждался в новых товарах. Новгородские бояре организовывали на Север экспедиции за пушниной, рыбой, тюленьим салом, моржовым клыком. В ХI в. новгородцы достигли Белого моря, а в XII в., по-видимому, и Кольского п-ова. Так, летопись сообщает о новгородце Улыбе, который в 1032 со своими людьми достиг Белого моря, правда, "мало их прииде" назад.

Вслед за торговцами и промышленниками на Кольский Север пришли представители новгородской власти, обложившие саамов данью (в летописи под 1216 среди новгородцев упомянут "терский даньщик" Семьюн Петрилович — сборщик дани с Терской земли). Продвижение новгородцев за данью в глубь Лапландии, на запад, столкнуло их с норвежцами ("мурманами" в древнерусских летописях), которые также претендовали на право взимания дани с "лопарей". Так в отношениях между Новгородом и Норвегией возник "лапландский спор".

Первая попытка урегулирования, предпринятая в 1251 (см. Рунная (Разграничительная) грамота Александром Невским), привела к установлению двоеданства лопарей (уплата дани сразу 2 государствам) и фактическому созданию общего норвежско-новгородского округа, включающего Финнмарк и Кольский Север. В то же время с течением времени сложились сферы преимущественного влияния: Финнмарк — норвежского, Кольский п-ов — новгородского.

Компромисс был связан с нехваткой сил у обеих сторон разрешить вопрос в свою пользу, что порождало неопределенность государственного статуса земель, обвинения в нарушении условий договора и периодические столкновения в регионе.

Тем не менее с XIII в. Терский берег (Тре) прочно вошел в число новгородских владений (волостей), которые регулярно упоминались в договорах Новгорода с великими князьями (первый — 1265).

Стремление Древнего Новгорода расширить свое влияние в Лапландии, вызываемое как ее экономической привлекательностью, так и желанием укрепить через нее контакты с Западной Европой, усиливало его натиск на северные земли, особенно в конце XIII — начале ХIV вв., когда набеги русско-карельско-саамских отрядов на Финнмарк стали постоянными (1271, 1279, 1302, 1303). Так, в 1323 такой отряд проник на судах в Халоголанд и сжег поместье правителя Норвегии Бьаркэй.

Норвежцы ответили на это сооружением в 1307 крепости Вардегаус (русское название — Варгав) и активизацией миссионерской деятельности католической церкви среди саамов-язычников.

Переход значительной части саамов Фин-нмарка в лоно католицизма (во многом определявшего представления того времени и государственную принадлежность) и недостаток сил вынудили Древний Новгород отказаться от наступательной политики и заключить норвежско-новгородский договор (1326), в соответствии с которым восстанавливались старые границы сфер влияния. Хотя и этот договор порой нарушался , в целом, вплоть до ХVI в., "лапландский спор" находился в латентной фазе.

Колонизационное движение русских людей на Север привело к появлению сначала временных, а с XV в. постоянных поселений (Корельский погост, Умба, Варзуга) на Кольском п-ове (преимущественно на Терском береге). Из-за малочисленности саамов и значительной площади промысловых угодий, не создающей конкуренции за них, заселение Терского берега происходило без заметных столкновений с местными жителями.

Основная волна колонизации на Кольском Севере шла из Новгородской земли. Об этом свидетельствуют некоторые особенности говора поморов Терского берега, зафиксированные лингвистами в более поздний период. Так, в местном говоре одной из особенностей было "цоканье" (замена звука "ч" на "ц"), например "целовек" вместо "человек", характерное для новгородцев. Бытовало здесь и наименование юго-западного ветра — "шелоник", употребляемое новгородцами для обозначения ветра, дующего против р. Шелони.

"Стартовой площадкой" для колонизации Терского берега стало Поморье, которое к началу XV в. было хорошо освоено новгородцами.

Русские поселенцы принесли с собой более сложную, чем у саамов, систему социальных отношений, повлиявших и на развитие саамского общества. Через товарообмен с русскими в хозяйство саамов пришли металлические изделия, ткани, промысловые снасти и др., заимствовались производственные навыки, элементы русской культуры, начинали меняться религиозные представления, зарождалась индивидуальная собственность на промысловые угодья.

"Московский" период

В 1478 Кольский Север как часть Новгородской земли вошел в состав Московского государства. В этот период, вплоть до 2-й половины XVI в., он фактически не имел собственного административного центра. Управление саамскими территориями осуществлялось даньщиками, которые, согласно грамоте Василия III сборщикам дани в Лопской земле (1517), взимали с местных лопарей дань и производили судебные разбирательства по тяжким преступлениям (воровство, убийство).

Русские волости Кольского п-ова, располагавшиеся на Терском берегу и на западе полуострова (Умба, Варзуга, Порья Губа, Кандалакша, Ковда, Княжая Губа), находились под управлением наместника Двинской земли, направлявшего сюда двинян, бравших у государства на откуп взимание податей с поморского населения ("десятая рыба") и осуществлявших судопроизводство по мелким правонарушениям. Неупорядоченность взаимоотношений откупщиков и местных крестьян приводила к конфликтам между ними и жалобам жителей Керети и Ковды на приезжих двинян. Это заставило центральные власти выдать крестьянам от имени великого князя Ивана IV две жалованные грамоты (16 и 20 февраля 1542), установившие единый срок (с начала февраля до середины марта) приезда двинян в Ковду и Кереть для вершения правосудия. При этом судопроизводство могло считаться правомочным только в случае присутствия на суде выборных от крестьян целовальников.

И все же откупа давали двинянам большие возможности для злоупотреблений. Именно двинские откупщики (П. В. Бачурина и др.), стремившиеся удержать свое право на взимание подати с поморских волостей, спровоцировали погром ("Басаргин правеж") значительных территорий Поморья опричными отрядами Басарги Леонтьева (1568), в ходе которого пострадали и селения Кольского п-ова — Варзуга, Умба, Кандалакша, Порья Губа. После погрома территория Терского берега была передана в состав опричных земель, а затем вновь возвращена в состав Двинского уезда.

С созданием Кольского острога (1584) и учреждением Кольского воеводства (1582) управление краем перемещается в г. Колу, где обосновываются соответствующие органы — воевода, штат приказных людей, съезжая и земская избы (с XVII в.).

Основными занятиями крестьянского населения поморских волостей были морские и речные промыслы. Первоначально это была добыча морского зверя, однако со 2-й четверти XVI в. на Мурмане стал развиваться и рыбный промысел, который велся на специальных судах — карбасах (позднее — шняки) с помощью длинных снастей — ярусов, обеспечивавших высокую производительность.

Занимались крестьяне и солеварением: согласно данным писцовых книг 2-й половины XVI в., в Умбе действовали 7 соляных варниц, в Керети — 44, а в Ковде — 12 (1563); однако в конце XVI в. солеварение на Кольском Севере почти полностью перешло в руки монастырей.

Отсутствие условий для пашенного земледелия (потребности в зерне удовлетворялись за счет привоза извне) привело к тому, что на территории полуострова развивалось только огородничество.

Промысловыми угодьями, лесами и сенокосами крестьяне распоряжались в рамках системы т. н. луковладения, в которых единицей налогообложения являлся "лук" — определенная промысловая территория. Относительно свободное распоряжение "луками" (их можно было продавать, сдавать в аренду), формировало, пусть еще очень слабые, ростки рыночных отношений.

В середине XVI в. на Мурманском берегу возникает рыбный морской промысел, первоначально сложившийся на Восточном Мурмане, куда летом ежегодно приезжали промышленники-поморы из волостей Кольского Севера, а также Поморья и Подвинья. Позднее для ловли трески и сельди (наиболее благоприятным сезоном для этого являлись апрель и май) промышленники сухопутным путем через Карельское побережье, Лапландию и Кольский залив с конца зимы стали добираться на Западный Мурман . Необходимость длительного пребывания на местах промысла привела к возникновению временных промысловых поселений — становищ. Становище состояло из нескольких промысловых изб, где размещались сами рыбаки, а также содержалось промысловое оборудование, и специальных погребов (ский) для просола, сушки и хранения рыбы. По данным писцовой книги Алая Михалкова, на Западном Мурмане действовало 21 становище, на Восточном Мурмане — 50.

Каждое становище было рассчитано на 2—3 промысловые артели, каждая из которых состояла из 3-4 промышленников и нескольких помощников из числа несовершеннолетних лиц (зуйков). В начале XVII в. на Мурманском берегу работало до 300 артелей общей численностью до 1200 промышленников. Подавляющая часть промышленников не имели собственных судов и промысловых снастей и выступали в качестве покрученников состоятельных поморов. Покрут как форма организации труда на промыслах и социально-экономическое явление был распространен практически на всем Русском Севере.

На Терском берегу развился сельдяной промысел, который вели жители Кандалакши, Княжой Губы, Ковды, Порьей Губы и Умбы. Улов достигал 17—20 тыс. ц в конце XVI и 35—40 тыс. ц — к концу XVII в.

С середины XVI в. на Мурман для закупки рыбы стали приходить сначала норвежские, датские и голландские, а затем и английские купеческие суда. Торг возник в районе становища Кегор (п-ов Рыбачий). Позже он был перенесен в район Печенгского монастыря и становища Корабельное (о-в Кильдин), а с конца 1560-х — в Колу. Возникновение международной торговли на Мурмане способствовало подъему экономической жизни Поморья: возможность выгодно сбывать продукты промысла иностранным купцам увеличила добычу пушнины, жира, рыбы.

Еще один торг в середине XVI в. на Кольском Севере существовал в районе Кандалакши. Сюда, по донесению финна Ноусиа, приезжали торговые люди из Поморья для покупки рыбы, прежде всего лосося.

Конкурентная борьба среди иностранцев на Мурманском торгу делала продаваемые поморами рыбу, рыбий жир, сало, меха, семгу и пух более дорогими, поэтому русские купцы (первыми были Строгановы) стали отправлять сюда и другие товары (льняное масло, пеньку, мед, воск, и т. п.). Иностранцы, в свою очередь, повезли на Мурман сукна, оружие, металлы и металлические изделия, золотые украшения, порох, инструменты, краски, бумагу, сахар, сухие фрукты, пряности, зеркала. В результате торговля на Мурмане в короткий срок достигла значительных размеров.

С конца 1560-х центр международной торговли перемещается в Колу, имевшую более выгодное географическое положение (ближе других селений располагалась к Кандалакше, что позволяло промышленникам Поморья держать здесь свои дворы и своевременно выходить на промысел) и более защищенную от нападений морских разбойников. Если в 1574 здесь располагалось 44 двора, то в начале 1580-х — уже 71, численность населения превысила 400 чел.

Основными занятиями жителей Колы были морской рыбный промысел и обслуживание нужд приезжих промышленников (ремонт судов, предоставление собственных услуг на промысле в качестве покрученников, сдача в аренду приезжим жилых и хозяйственных помещений).

Перевод центра международной торговли в 1585 в Архангельск не привел к упадку Колы, город по-прежнему оставался центром рыбного морского промысла не только Кольского Севера, но и всего Поморья. Продолжали приезжать и иностранные купцы (преимущественно голландцы и датчане), которые скупали в Коле добытую промысловую продукцию — сельдь, треску, ворвань и т. п.

Процессу освоения Кольского Севера русскими переселенцами сопутствовал и процесс распространения христианства среди лопарей. Причиной тому было не только стремление отдельных миссионеров и церковных иерархов распространить православие среди всех подданных Московского государства, но и потребность власти закрепиться через религию на Кольском Севере, создать препятствия для посягательств на эти земли со стороны западных соседей (Дании и Норвегии).

Первые известия о распространении христианства относятся к началу XVI в. Так, в 1526 и 1533 по просьбе прибывших в Москву делегаций лопарей (первая — из Кандалакшской губы, вторая — с рек Колы и Туломы) новгородский архиепископ Макарий отправил к ним священников, которые крестили многих лопарей и освятили 3 церкви (Рождества Иоанна Предтечи, Благовещения и Николая Чудотворца).

Вслед за этим усилиями проповедовавших в 1530—1550-е на Кольском п-ове проповедников Феодорита, действовавшего в районе рек Колы и Туломы, и Трифона, поселившегося в районе р. Печенги, и остальные саамы приняли православие. Этот успех был закреплен возведением Печенгского монастыря в середине ХVI в., ставшего не только средством утверждения православия, но и знаком присутствия Российского государства в наиболее спорном, граничащем с Финнмарком северо-западном районе Кольского Севера. Своеобразным символом присутствия России здесь стала Борисоглебская церковь, построенная в 1565 на р. Паз самим Трифоном и продолжавшая существовать даже после того, как сам монастырь был перенесен в Кольский острог.

Основу вотчинного землевладения Печенгского монастыря составили угодья местных лопарей, передававшиеся в качестве вкладов, что в 1581 было закреплено жалованной грамотой царя Ивана IV, по которой во владение монастыря отходили Мотовский и Печенгский лопарские погосты. К середине XVI в. относится и появление Рождества Пречистой Богородицы (Кокуева) монастыря в Кандалакше.

Отличительной чертой хозяйственной деятельности кольских средневековых монастырей, выделявшей их из числа других северных монастырей, являлось почти полное отсутствие крепостного населения. По данным переписных книг Кольского уезда, в 1646—1647 за Кандалакшским монастырем числилось 6 (к 1678—1679 — 3) дворов бобылей, за Трифоно-Печенгским — 9.

Наряду с местными монастырями на Кольском Севере действовали монастыри других регионов Севера (преимущественно) и центра России. Как правило, они выступали здесь в качестве вотчинников, приобретавших различными путями угодья у крестьян и лопарей, и не принимали участия в христианизации саамского населения Кольского Севера.

Ранее всех на Кольский Север приходит Соловецкий монастырь, который в 1469—1470 получил от посадницы Марфы Борецкой в пожалование вотчину "от Умбские межи, от Кашкаранского ручья до Красной щелейки". Позже в качестве вкладов от крестьян передаются угодья в Умбе. В результате в 1570-е монастырь в Умбе располагал 11 "луками", 2 соляными варницами и мельницей. Имел он "луки" и в других волостях — Кандалакше, Керети, Порьей Губе, Варзуге. К 1586 в его владениях имелось 356,5 "луков" (41% всех волостных угодий).

В Умбе располагалось и подворье Кирилло-Белозерского монастыря, которому принадлежало 5 (в 1578 — 32) освобожденных по жалованной тарханной грамоте царя Ивана IV от уплаты подати "луков" вместе с крестьянами. В числе вотчинников в Варзужской волости были и другие монастыри — Антониево-Сийский (45,5 "лука"), Николо-Корельский (30,5 "лука"), Новоспасский (в 1614 — 134 "лука", 25 дворов), Патриарший дом (в 1619 — 267 "луков", 61 двор).

С конца XVI в. в вотчину монастырей попадают и угодья терских лопарей. В 1581 Троице-Сергиев монастырь получил половину р. Поной, Антониево-Сийский монастырь в 1618—1626 приобрел территорию морского берега от р. Пялица до р. Поной и половину р. Иоканьги.

Несмотря на неоднократные запреты властей приобретать земли лопарей, скупка угодий монастырями и пожалования земель продолжались и во 2-й половине XVII в. К исходу XVII в. около половины территории Кольского Севера находилось во владениях церкви. Приобретение саамских земель монастырями вызывало сопротивление саамов. В течение 100 лет сонгельские и нотозерские лопари вели борьбу с Кольско-Печенгским монастырем за право самим распоряжаться угодьями.

В то же время создание на Кольском Севере крупных монастырских вотчин не привело к появлению крепостнических отношений. Крестьяне и лопари сохраняли личную свободу, хотя и были вынуждены совместно с монастырскими работниками принимать участие в морских и речных рыбных промыслах, получая за это определенную долю улова.

Развитие промыслов и торговли на Мурмане вновь привлекло к нему внимание соседей. Поскольку в течение XIV—XV вв. Норвегия, подобно Новгороду, вошедшему в состав Московского государства, постепенно вошла в состав Дании, былые разногласия по поводу Кольского п-ова перешли на новый уровень и в ХVI в. "лапландский спор" возобновился уже как конфликт Датского и Московского государств. Борьба, как вооруженная, так и дипломатическая, длилась более 40 лет (1580—1620), хотя так и не привела к заключению формального договора; после 1623 датчане больше не предпринимали попыток нападений. Фактически прекратил свое существование и сбор дани с саамов, переставших быть двоеданными. Финнмарк отошел к Дании, Кольский п-ов сохранился за Российским государством.

Почти одновременно претензии на Кольский п-ов (как и на Финнмарк) предъявила и Швеция. Сначала в 1589—1591, а затем в 1611 последовал ряд шведских нападений на Колу, Кандалакшу и Печенгский монастырь, однако, не добившись результатов, шведы каждый раз вынуждены были отказаться от притязаний на Кольский п-ов. Разграничение территории привело к тому, что саамские погосты Северной Карелии (Ребольские волости) отошли к Кольскому уезду и продолжали оставаться в его составе на всем протяжении XVII — начала XVIII в.

Таким образом, Кольский край прочно вошел в состав территории России. Впрочем, строгой государственной границы с Данией, а затем со Швецией (в состав которой последовательно входила Норвегия) установлено не было. Формально разграничение было произведено только в 1826 .

 Мурманская область в Великой Отечественной войне (1941—1945)