ирля

С реформами Петра Великого в русском литературном языке наступает самая пестрая хаотическая смесь, бессвязная масса совершенно необработанных элементов. Это была эпоха полного хаотического брожения; новые элементы представляли богатые зачатки дальнейшего развития, но не было ничего сколько-нибудь стройного, органического.

Петровская эпоха характеризовалась большим разнообразием, богатством стилистических средств и в то же время их неупорядоченностью, отсутствием системы в их употреблении. Следовательно, в середине XVIII века важнейшей проблемой развития русского литературного языка была проблема систематизации, проблема установления норм в употреблении различных стилистических элементов языка. В частности, необходимо было определить границы употребления церковнославянизмов с одной стороны, и просторечия- с другой.

Ломоносов видел, что русский литературный язык настоятельно требует упорядочения, и он поставил перед собой цель упорядочить русский литературный язык.

В "Предисловии о пользе книг церковных в российском языке" (1758) Ломоносов поставил три проблемы: 1) проблему сосуществования в составе литературного языка церковнославянских "обветшалых" слов и русских народных просторечных элементов; 2) проблему разграничения литературных стилей (теория трёх штилей) и 3) проблему классификации литературных жанров. В этом трактате проводится мысль, что основной частью русского литературного языка должна быть речь народа, из книжных источников и из церковнославянского языка в литературном должно остаться то, что понятно народу и что освоено им в процессе многовековой практики. Ломоносов высказал гипотезу об устойчивости основного словарного фонда русского языка, об особенностях его истории, о большой спаянности диалектов русского языка. Большую роль в становлении языковых норм русского национального языка сыграло собственное литературное и научное творчество Ломоносова. Прежде всего, он выразил мнение относительно старославянского языка. Он полезен для русского литературного языка, т.к. обладает богатством словаря и разработанным синтаксисом. В то же время это близкий, родственный нам язык и может предохранить наш язык от порчи чуждыми ему иноязычными словами. Но необходимо очистить русский язык от устаревших старославянских слов, которые уже просто не нужны в нашем языке и определить, в каких случаях следует прибегать к старославянскому языку. С этой целью Ломоносов создает теорию трех «штилей». Суть этой теории:

1. Церковно-славянские слова, которые хотя и редко употребляются, но понятны грамотному русскому человеку (взываю, отверзаю).

2. Слова, общие для русского и старославянского языка (слава, рука, ныне).

3. Русские разговорные, которых нет в церковных книгах (говорю, ручей, который, лишь).

На основе этого разделения слов на 3 группы Ломоносов создал учение «о трех стилях». а) Высокий стиль - торжественный и важный, им должны писать героические поэмы, оды, ораторские речи. Употреблять в нем следует слова 1 группы (за исключением обветшалых) и слова 2 группы. б) Средний стиль - более простой, в нем следует пользоваться словами 2 и 3 группы. Из 2 группы слова брать с большой осторожностью, чтобы слог не казался надутым. Писать им трагедии, сатиры, исторические сочинения, стихотворения, дружеские письма. в) Низкий стиль – самый простой, состоящий из слов 3 группы – позволительно простонародные (комедии, песни, дружеские письма, описания обыкновенных дел). Ломоносовская теория блестяще решала проблему церковнославянизмов. Он доказал, что отказаться от этого ценного культурного наследия нельзя, но в то же время Ломоносов определил границы употребления церковнославянских слов. За основу литературного языка Ломоносов принял живой язык своего времени. Раньше книжный язык в основном был церковнославянским, теперь же был открыт широкий доступ в литературный язык живой народной речи.

Нормы высокого, среднего и низкого стилей устанавливаются в «Пользе книг церковных в Российском языке» в области лексики. Ломоносов говорит о трёх группах слов, но две из этих трёх групп в свою очередь подразделяются каждая на две группы, таким образом, всего, получается, пять групп слов:

1. Слова церковнославянские «весьма обветшалые», неупотребительные.

2. Слова церковнославянские, которые «хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны (отверзаю, господень, насаждённый, взываю).

3. Слова общие церковнославянскому и русскому языкам (бог, слава, рука, ныне, почитаю).

4. Слова русские, которых нет в церковнославянском языке (говорю, ручей, который, пока, лишь).

5. Слова просторечные (примеров Ломоносов не приводит).

В области орфоэпии:

1. В высоком стиле наблюдается тенденция к окающему произношению, а в простом стиле этой тенденции нет.

2. В высоком стиле различается произношение ять и е, а в простом стиле – нет.

3. В высоком стиле сохраняется ударяемый е перед твердыми согласными, а в простом стиле такой е переходит в ё (идет – идёт и т. п.).

4. В высоком стиле г произносится как звук фрикативный, в простом – как взрывной.

5. Ряд слов имеют в высоком стиле и в простом стиле ударения на разных слогах, например: в высоком стиле – высоко, дары, жесток ,избран ,подруга; в простом стиле – высоко ,дары ,жесток ,избран ,подруга.

В области грамматики:

1. В родительном падеже единственного числа существительных мужского рода в высоком слоге допускается только окончание – а, а в простом слоге употребляется и окончание – у ( Святого духа – розового духу ). Так же в местном падеже единственного числа в высоком стиле допускается только окончание –е (ять), а в простом также –у (в лесе – в лесу).

2. В простом слоге в отличие от высокого много имен увеличительных и ''умалительных''.

3. Формы сравнительной и превосходной степени на –ейший, -айший, -ший являются приметой высокого стиля, в простом стиле они неупотребительны.

4. Употребление собирательных числительных типично для простого стиля, в высоком стиле оно ограничивается ( не ''двое архиереев'', но ''два архиерея'' ) .

5. Употребление причастий типично для высокого стиля, в простом стиле причастия неупотребительны.

6. Для высокого стиля характерны формы деепричастий на -я, а для простого стиля на -учи, -ючи (держа – толкаючи ).

7. В простом стиле употребляются ''глагольные междометия'' (стук, хвать, бряк и т. п .), в высоком стиле они нежелательны.

8. Для высокого стиля характерны страдательные конструкции типа ''он от нас превозносится’’, в простом стиле подобные конструкции не употребляются.

9. В высоком стиле в отличие от простого стиля употребляется оборот ''дательный самостоятельный''.

Наиболее отчетливо и полно идеи Ломоносова, составляющие сущность его стилистической теории, изложены и обоснованы в знаменитом “Рассуждении (предисловии) о пользе книг церковных в Российском языке” (1757 г.). Объективная значимость “Рассуждения...” определяется тем, что в нем Ломоносов строго ограничивает роль церковнославянизмов в русском литературном языке, отводя им лишь точно определенные стилистические функции. Тем самым он открывает простор использованию в русском языке слов и форм, присущих народной речи.

Начинает свое “Рассуждение...” Ломоносов оценкой роли и значения церковнославянского языка для развития русского литературного языка в прошлом. И здесь он воздает должное несомненно положительному воздействию языка церковных книг на язык русского народа. Для Ломоносова церковнославянский язык выступает прежде всего как восприемник и передатчик античной и христианско-византийской речевой культуры русскому литературному языку. В этой работе Ломоносов проводит мысль, что продуманное, стилистически целесообразное употребление церковнославянизмов может обогатить русский литературный язык, способствовать его большей выразительности (в этом он видит пользу церковных книг).

С другой стороны, в литературный язык допускается просторечие. Основой же литературного языка должны быть слова русские, неизвестные в старославянском языке.

По мнению Ломоносова, использование элементов церковнославянского языка должно было не только обогатить русский язык, но и воспрепятствовать засорению русского языка ненужными иностранными словами.

Однако, по мнению Ломоносова, положительное воздействие церковнославянского языка на русский не сводится только к лексическому и фразеологическому обогащению последнего за счет первого. Церковнославянский язык рассматривается в “Рассуждении...” как своеобразный уравнительный маятник, регулирующий параллельное развитие всех говоров и наречий русского языка, предохраняя их от заметных расхождений между собою.

Однако столь положительно оценив значение и роль церковнославянского языка в развитии языка русского в прошлом, Ломоносов для своей современности рассматривает его как один из тормозов, замедляющих дальнейший прогресс, и потому справедливо ратует за стилистическое упорядочение речевого использования восходящих к этому языку слов и выражений. В то же время, он определённо указывает, что церковнославянский язык не может быть основой литературного русского языка, что употребление церковнославянизмов должно быть ограничено определёнными жанрами литературы, а устаревшие, малопонятные церковнославянизмы должны быть вовсе изгнаны из русского литературного языка.

В своей работе “О пользе книг церковных в славянском языке” Ломоносов предложил классицистическую теорию трех штилей, в которой он смог выделить и разделить на три вида слова в языке:

 

1. Слова высокого стиля (оды, героические поэмы). Их значение не изменилось со временем. Это такие слова, как: отверзать, господен, насаждать, взывать. Они преимущественно перешли из церковно- славянского языка.

2. Средние слова (театральные сочинения, элегии, сатиры, стихотворения, дружеские письма, описание исторических событий, и научные сочинения). Смысл которых понятен любому носителю языка. Например: слава, Бог, рука.

3. Низкие слова (эпиграммы, дружеские послания, описание обыкновенных дел, комедии). Этих слов нет в церковных книгах, могут встречаться в обыденной разговорной речи: ручей, говорю, который и др.

При этом недопустимо перекрестие стилей – высокого в низком, и наоборот. Также Ломоносов исключил из литературного языка устаревшие славянизмы типа “пакы”, “обаваю”.

Ломоносов пытался систематизировать язык, потому что считал, что единый язык способен сплотить народ, и именно поэтому выступал против иностранных и заимствованных слов в русском языке.

Значение стилистической теории Ломоносова таково:

1. Он утвердил основу русского литературного языка.

2. Ограничил употребление церковнославянизмов.

3. Обосновал употребление в литературном языке просторечий.

4. Предложил бороться со злоупотреблением иноязычными словами.

5. Подвел итоги и охарактеризовал современное Ломоносову состояние русского литературного языка.

Теория трех стилей, созданная М. В. Ломоносовым была важна для развития языка в целом: она ограничила употребление устаревших, архаических церковнославянских слов, которые часто были непонятны уже современникам Ломоносова (свене – кроме, овогда – иногда и т. д.). Конечно, стилистическая система Ломоносова была еще далека от стилистической системы современного русского литературного языка, однако ее роль в становлении этой системы достаточно велика. Хотя языковые особенности высокого, среднего и низкого стиля в нормах современного русского языка почти не сохранились, именно на основе норм словоупотребления и грамматики среднего (простого) стиля, выделенного Ломоносовым, формируется в дальнейшем норма русского литературного языка. Ломоносов был первым в России ученым, выступавшим с общедоступными лекциями по точным наукам перед широкой аудиторией на русском языке, а не на латинском, как это было принято в европейской научной и университетской практике того времени. Однако средств, необходимых для выражения научных понятий, в русском литературном языке тогда еще почти не было. И Ломоносову прежде всего необходимо было выработать терминологическую систему для различных отраслей научного знания.

Ломоносов указывал, что всестороннее знание русского языка, обширные сведения в области точных наук, владение латинским, греческим и западноевропейскими языками, а главное — литературный талант и природный гений дали возможность Ломоносову заложить правильные основания русской технической и научной терминологии.     Считая, что «довольство русского слова ... и собственным своим достатком велико», Ломоносов старался заменить иноязычные термины наиболее точными русскими аналогами (лат. tubus opticus - рус. зрительная труба), вплоть до терминализации диалектных форм (луда - подводный камень).

      Но обязательный перевод специальных терминов на русский язык не был для Ломоносова самоцелью. Без перевода оставались слова и сочетания, к которым невозможно было подыскать равнозначное русское слово, а также термины, уже получившие к тому времени широкое распространение во многих языках мира.

     Кроме того, Ломоносов активно выступал против абсурдных алогичных терминов типа теплота студеная, свет темный.      При вводе нового термина важно было дать ему четкое, семантически строгое объяснение, поэтому неизмеримо возрастала роль контекста. При этом Ломоносов использовал принцип постепенного терминологизирования, последовательно раскрывая в контексте значение слова, еще не ставшего термином.

     Остановившись на каком-то слове или словосочетании, Ломоносов постоянно использовал его во всех научных трудах, стремясь к закрепленности, однозначности терминологических единиц (употребление слова тягость, выбранного им из вариантов тягость, тяжесть, тяжелостъ, тяжелина, встречающихся в работах его предшественников).

     В выборе вариантов выразилось и его стремление к словесной краткости: преобладают термины однословные, реже двусловные.     

 Важно подчеркнуть, что Ломоносов определил наиболее продуктивные для терминологии словообразовательные схемы:   1. Путем суффиксации (тягость);  2. Путем сочетания слов (зажигательное стекло, зрительная труба, преломленный луч). 

Ломоносов при разработке терминологии держался следующих точно выраженных научных положений:

“а) чужестранные слова научные и термины надо переводить на русский язык;

б) оставлять непереведенными слова лишь в случае невозможности подыскать вполне равнозначное русское слово или когда иностранное слово получило всеобщее распространение;

в) в этом случае придавать иностранному слову форму, наиболее сродную русскому языку”.

По этим правилам и составлялись М. В. Ломоносовым научные термины, громадное большинство которых и до сих пор продолжает обслуживать точное знание.

 Создавая русскую научную терминологию, Ломоносов проявляет большую смелость, находчивость и неистощимую изобретательность. Некоторые предложенные им обозначения, хотя и не привились или были вытеснены другими, все же свидетельствуют о напряженности его поисков, большом творческом процессе. «Отличавший», «отонченный», «оредевший воздух» — ищет Ломоносов русское слово для того понятия, которое мы сейчас называем — «разреженный воздух», «окружное течение крови» (циркуляция,), «безвоздушное место» (вакуум), «густой свет» (интенсивный), «управительная сила магнита», «зыблющееся движение» (волновое),«коловратное движение» (вращательное), «завостроватая фигура» (конусообразная) и многое другое.

 

В ходе научно-исследовательской, преподавательской и литературной, переводческой деятельности М. В. Ломоносов впервые ввёл в русский язык и науку множество новых научных терминов, которые большей частью закрепились и в бытовой.

Часть из них явилось транскрипцией и транслитерацией,  устоявшихся или только ещё вводимых в научную лексику терминов: атмосфера,микроскоп, минус, полюс, селитра, формула, горизонт диаметр, радиус, пропорция, барометр,эклиптика, метеорология, оптика, периферия, сулема, эфир, поташ... и тому подобных. Другие представляют собой кальки — присутствовавших в научном тезаурусе или неологизмы. По разным источникам к ним относят следующие: градусник (от латинского слова градус — ступенька),предложный (падеж), зажигательное (стекло), огнедышащие (горы), преломление (лучей),равновесие, негашеная (известь), горизонтальный, вертикальный, квадрат, кислота, удельный (вес), квасцы, сферический.

Ломоносову  принадлежит перенесение по преимуществу научных терминов: «атмосфера», «термометр», «барометр» и т. д. и т. п..

При введении новых терминов М. В. Ломоносов прежде всего использовал исконное богатство общенародного словарного фонда русского языка, придавая словам и их сочетаниям, до него употреблявшимся в обиходном бытовом значении, новые, точные, терминологические значения. Таковы, например, термины воздушный насос, законы движения, зажигательное стекло, земная ось, огнедышащая гора, преломление лучей, равновесие тел, удельный вес, магнитная стрелка, гашеная и негашеная известь, опыт, движение, наблюдение, явление, частица, кислота и т. п.

Деятельность Ломоносова по упорядочению терминологии была направлена в сторону ограничения количества иностранных заимствований, заполнивших собою литературный язык в начале XVIII в. Вместо излишних заимствований Ломоносов нередко вводил в круг наименований отвлеченных понятий и терминологии неологизмы, слова, созданные им самим, но образованные от основ, исконно употреблявшихся как в русском, так и в других славянских языках. Например, до Ломоносова не было в нашем языке слова окружность, но хорошо известно было слово круг, от которого оно образовано; были глаголы кружить, окружить. В результате созданный Ломоносовым термин вытеснил из русского словоупотребления варваризм циркумференция, пришедший к нам из латинского через немецкий.

Следует заметить, что синтаксис литературного языка XVIII в. ориентировался на немецкий или латинский, в частности сложные предложения с причастными оборотами строились по образцу названных языков. Язык прозаических произведений самого Ломоносова в этом отношении не представлял исключения. В них преобладали громоздкие периоды, причем глаголы-сказуемые в предложениях, как правило, занимали последнее место. Равным образом и в причастных или деепричастных оборотах аналогичное место принадлежало причастным или деепричастным формам. Примером может служить его «Слово о пользе химии». «…И хотя в нынешние веки изобретенные микроскопы силу зрения нашего так увеличили, что в едва видимой пылинке весьма многие части ясно распознать можно, однако сии полезные инструменты служат только к исследованию органических частей, каковы суть весьма тонкие и невидимые простым глазом пузырьки и трубочки, составляющие твердые части животных и растущих вещей, а тех частиц, из которых состоят смешанные материи, особливо зрению представить не могут»…

Проанализировав тексты «Слово о пользе химии» и «Письмо о пользе Стекла», мы видим, что Ломоносов в своих работах использует научную терминологию. Мы можем встретить такие слова и словосочетания, как: «сложение костей», «положение мышцей для движения», «частица», «микроскоп», «ртуть», «квасцы», «киноварь».

В «Письме о пользе Стекла» встречаются следующие термины: «преломление лучей», «оптика», «барометр», «движение светил», «тяжкий».

Избегая иноязычных заимствований, Ломоносов в то же время стремился сблизить язык русской науки с западноевропейскими научными терминологиями, с одной стороны, используя интернациональную лексику, а с другой — образуя новые слова по типу соответствующих иноязычных терминов. В предисловии к переводу “Вольфиянской экспериментальной физики” (СПб., 1748) Ломоносов писал: “Сверх сего принужден я был искать слова для наименования некоторых физических инструментов, действий и натуральных вещей, которые хотя сперва покажутся несколько странными. Однако надеюсь, что они со временем через употребление знакомее будут”. Будущее показало, что Ломоносов оказался прав и что ему вполне принадлежит честь быть признанным основоположником русского научного функционального стиля.

Новая система морфологических норм литературного языка складывается уже к середине XVIII века, и система эта во многом была ориентирована на живую разговорную речь. Огромную роль в формировании морфологических норм сыграла изданная в 1757 году «Российская грамматика» М. В. Ломоносова – первая русская научная грамматика. В ней были четко сформулированы и узаконены как единственно правильные нормы собственно русского, а не церковнославянского формоупотребления, сложившиеся к тому времени.

«Российская грамматика» состоит из шести основных разделов, названных «наставлениями».

“Наставление первое” в грамматике Ломоносова посвящено раскрытию общих вопросов языкознания и озаглавлено “О человеческом слове вообще”. В этом же разделе дана классификация частей речи, среди которых выделяются в соответствии с давней грамматической традицией следующие “осмь частей знаменательных: имя, местоимение, глагол, причастие, наречие, предлог, союз, междуметие”.

“Наставление второе”— « О чтении и правописании российском» —рассматривает вопросы фонетики, графики и орфографии. Говоря о различном произношении слов, свойственном различным наречиям русского языка (северному, московскому и украинскому), Ломоносов, будучи сам уроженцем Архангельской области и носителем севернорусского наречия, тем не менее сознательно отдает предпочтение московскому произношению. “Московское наречие,—пишет он,—не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты протчим справедливо предпочитается, а особливо выговор буквы о без ударения, как а, много приятнее”. По указанию Ломоносова, в высоком штиле буква в должна всегда произноситься без перехода в о. Произношение в ряде форм этой буквы как ио (ё) рассматривается им как принадлежность низкого штиля.

В “Наставлении третьем”—“О имени”—содержатся “правила склонений”. В качестве приметы высокого слога Ломоносов отмечает здесь флексию -а в род пад ед. числа муж рода твердого и мягкого склонения. Окончание -у в том же падеже рассматривается как примета низкого стиля “Русские слова,— пишет Ломоносов,— тем больше оное принимают, чем далее от славянского отходят”. “Сие различие древности слов и важности знаменуемых вещей,— продолжает он,— весьма чувствительно и показывает себя нередко в одном имени, ибо мы говорим: святаго духа, человеческаго долга, ангельскаго гласа, а не святаго духу, человеческаго долгу, ангельскаго гласу. Напротив того, свойственнее говорится: розоваго духу, прошлогодняго долгу, птичья голосу”.

Подобное же стилистическое соотношение устанавливается Ломоносовым и между формами предложного падежа (кстати, отметим, что Ломоносов впервые ввел этот грамматический термин для обозначения падежа, ранее называвшегося сказательным) мужского рода на е (ять) и на у.

Формы степеней сравнения на -ейший, -айший, -ший также признаются приметой “важного и высокого слога, особливо в стихах: далечайший, светлейший, пресветлейший, высочайший, превысочайший, обильнейший, преобильнейший”. При этом Ломоносов предупреждает: “но здесь должно иметь осторожность, чтобы сего не употребить в прилагательных низкого знаменования или неупотребительных в славянском языке, и не сказать: блеклейший, преблеклейший; прытчайший, препрытчайший”.

“Наставление четвертое”, имеющее заглавие “О глаголе”, посвящено образованию и употреблению различных глагольных форм и категорий, и здесь также даны стилистические рекомендации.

В “Наставлении пятом” рассматривается употребление “вспомогательных и служебных частей словца”, в том числе и причастий, и содержатся важные стилистические указания. По мнению Ломоносова, причастные формы на -ущий, -ащий могут образовываться лишь от глаголов, “которые от славянских как в произношении, так и в знаменовании никакой разности не имеют, например: венчающий, питающий, пишущий”, а также от глаголов на -ся: возносящийся, боящийся. “Весьма не надлежит, — писал Ломоносов, — производить причастий от тех глаголов, которые нечто подлое значат и только в простых разговорах употребительны”, например: говорящий, чавкающий , трогаемый, качаемый, мараемый , брякнувший, нырнувший . Примечательно также наблюдение Ломоносова о соотношении употребления причастных оборотов и параллельных им придаточных предложений со словом который. Причастные конструкции, — полагал Ломоносов,—“употребляются только в письме, а в простых разговорах должно их изображать через возносимые местоимения который, которое, которая» .

Шестое “Наставление”, посвященное вопросам синтаксиса, озаглавлено “О сочинении частей слова” и разработано в “Российской грамматике” значительно менее подробно, что отчасти восполняется рассмотрением подобных же вопросов в “Риторике” (1748 г.). В области синтаксиса литературно-языковая нормализация, по наблюдениям В. В. Виноградова, в середине XVIII в. была сосредоточена почти исключительно на формах высокого слога.

Отметим, что Ломоносов в грамматике рекомендовал возродить в русском литературном языке оборот дательного самостоятельного. “Может быть со временем,—писал он,— общий слух к тому привыкнет, и сия потерянная краткость и красота в российское слово возвратится”.

Морфологические нормы русского языка, сформулированные в «Российской грамматике», во многом совпадают с современными. Например, формы склонения существительных и спряжений глаголов, представленные в грамматике Ломоносова, совпадают с приведенными в «Русской грамматике» 1980 года:

Им. п.	соколы	отцы
Род. п.	соколовъ	отцов
Дат. п.	соколамъ	отцам
Вин. п.	соколовъ	отцов
Тв. п.	соколами	отцами
Пред л. п.	о соколахъ	об отцах
1-е л.	я двигаю	играю
2-е л.	ты двигаешь	играешь
3-е л.	он двигаетъ	играет