из электронной библиотеки / 513079319149256.pdf
.pdfвзаимопроникающие друг в друга, имеющие свои структуры, функции, элементы, результаты. С этой позиции все игры можно подразделить на следующие виды:
1.Физические и психологические игры и тренинги: двигательные (спортивные, подвижные, моторные); экстатические, экспромтные игры и развлечения; освобождающие игры и забавы; лечебные игры (игротерапия).
2.Интеллектуально-творческие игры: предметные забавы; сюжетно-интеллектуальные игры; дидактические игры (учебно-предметные, обучающие, познавательные); строительные, трудовые, технические, конструкторские; электронные, компьютерные игры, игры-автоматы (кнопочные игры); игровые методы обучения.
3.Социальные игры: творческие сюжетно-ролевые (подражательные, режиссерские, игры-драматизации, игры-грезы); деловые игры (организационно-деятельностные, организационно-коммуникативные, организационно мыслительные, ролевые, имитационные).
4.Комплексные игры (коллективно-творческая, досуговая деятельность).
Многообразие классификаций игр неизбежно, ведь многие ученые занимались этим поиском ответа на этот вопрос и каждый предлагал свой вариант систематизации.
Литература:
1.Апинян, Т.А. Мир игры, М.: Эйдос, 1992. -160 с.
2.Берлянд, И.Е. Игра как феномен сознания / И.Е. Берлянд. -Кемерово, 1992. 96 с.
3.Ворошилов, В.Я. Феномен игры / В.Я. Ворошилов. М.: Совет. Россия, 1982. - 240 с.
4.Гуревич, П.С. Культурология: учебное пособие / П.С. Гуревич. -М., 1998.-336 с.
5.Кармин, А.С. Культурология / А.С. Кармин, Е.С. Новикова. СПб: Питер, 2005. - 464с.
6.Ретюнских, JI.T. Философия игры / JI.T. Ретюнских. М.: Вузовская книга, 2002 - 256 с.
7.Суртаев В.Я. Игра как социокультурный феномен, Санкт-Петербург, 2005 – 268с.
8.Хейзинга, Й. Homo Ludens/ Человек играющий, пер. с нидерл. и сост. Д. В. Сильвестрова 2-е изд., испр - М.: Айрис-пресс, 2003 - 496 с.
30
Тема 2.1. Игровая культура и праздник
Праздник как реализация игровой деятельности. Игрология праздничной культуры. Игра и обряд. Игра и ритуал. Игра и зрелище. Феномен праздничной игровой стихии. Праздничноигровые формы: карнавал, маскарад, балаган.
Игра – уникальнейшее явление человеческого бытия. Способность играть – одна из отличительных характеристик живого организма. Однако только человек посвящает игре большую часть своей жизни. Игра обладает магически-завораживающим действием, позволяет уйти от повседневности.
Понятие «игра» имеет много значений, входит в самые разные словосочетания: детская игра, актерская игра, политическая игра, игра пианиста, игра воображения и прочее.
С точки зрения формы, игру можно определить как «свободное действие, осознанно вымышленное и выходящее за пределы повседневной жизни, однако способное полностью увлечь играющего; действие, лишенное какой-либо материальной заинтересованности и целесообразности, которое совершается в определенно очерченном времени и пространстве, протекает в соответствии с принятыми правилами и вызывает к жизни взаимоотношения групп, охотно окружающих себя тайной или подчеркивающих, благодаря переодеванию, свою особость в обычном мире повседневности» (Й.Хейзенга). Игра является видом человеческой деятельности, способной воссоздать другие виды человеческой деятельности, это вид непродуктивной деятельности, мотив которой заключается не в результатах, а в самом процессе. Игра не имеет цели, а сама по себе есть цель, действие и наслаждение. Это такая форма проведения человеком свободного времени, которая, как правило, не направлена на достижение какого-либо практического результата, представляет собой индивидуальное или коллективное развлечение, регламентируется правилами, опирается на народные или групповые традиции, благодаря которым и реализуется любой личностью легко и с удовольствием.
Только благодаря игровому началу может существовать миф, сказка, театр, балет, живопись, – все искусство с его условными формами изображения реального и ирреального мира вещей и чувствований. Условность – это и есть игра. Особая психологическая установка играющего, который одновременно и верит и не верит в реальность разыгрываемого конфликта, двуплановость его поведения роднит игру с искусством. Искусство во всех его видах и проявлениях – это особая форма игры. Оно родилось на стыке труда и забавы, входило в обряд. Голландский психолог Й. Хѐйзенга утверждал, что культура не рождается в игре, а возникает как игра, первоначально играется. Он считал, что категория «игра» – это основное свойство всякой культуры (теория «человека играющего»). Игра – один из первых и главных стимулов культуры человека.
Игра, и искусство, преследуя цели овладения миром, обладают общим свойством – решение предлагается не в практической, а в условной, знаковой сфере. Во всех обрядах и ритуалах, существующих в любом обществе от глубокой древности до наших дней, существует игровое начало. Сами религиозные культы – это «священные игры». В действиях жрецов, шаманов, священников, жертвоприношениях богам, торжественных богослужениях явно прослеживаются черты игры: выход за рамки повседневности, замкнутость области действия пространством святилища или храма, отграниченность его во времени от процессов «обычной» жизни, наличие строгих правил и порядка священнодействий, образование сообщества единоверцев. Особая одежда священнослужителей, религиозная символика, молитвенные формулы – это игровые знаки приобщения к «внемирскому», духовному началу. Семантика «игры с богами» выражается в жестах и позах, в оформлении храма, в религиозных гимнах, в различного рода процедурах и таинствах. Церковные службы разыгрываются как спектакль. Религиозные праздники облекаются в игровые формы – то серьезные (месса, крестный ход, поминальные обряды), то в шуточные (веселое застолье, ряженье, коляда). Как
31
считает Й. Хейзенга, любой культ, по сути, есть показ, драматическое представление, образное воплощение, замещающее действительное осуществление. В ходе священных празднеств, возвращающихся с каждым из времен года, люди сообща отмечают великие события в жизни природы, устраивая посвященные им представления. Они воспроизводят смену времен года, изображая восход и заход созвездий, рост и созревание плодов, рождение, жизнь и смерть людей и животных. Человечество разыгрывает порядок вещей в природе в той мере, в какой оно его постигает. В далекие, доисторические времена оно охватывало своим сознанием прежде всего явления растительного и животного мира, а затем уже дошло до понимания значения порядка во времени и пространстве, чередования месяцев и времен года, небесного движения солнца. И вот оно разыгрывает весь порядок бытия в священной игре. И в этой игре, и через игру оно вновь воплощает представленные события и помогает тем самым поддержанию мирового порядка.
Во многих праздниках есть обязательный момент жертвоприношения. Оно было необходимо для искупления от греха, чтобы вина была прощена, наказание отменено. Именно для этого нужно было ритуальное убийство во время праздничного обряда. Со временем настоящее убийство было заменено игровым, для чего человека-жертву заменили на куклу – имитацию жертвы, которую коллективно избивали, рвали, раздирали, топили или жгли.
Всовременных праздниках годовщин также есть мотив насилия, ибо практически все эти годовщины – форма увековечивания и почитания таких событий, как разгром врага, освобождение осажденного города, свержение власти диктатора. То есть – победа над чем-то или кем-то. А победа должна обязательно быть отмечена, символически обозначена. Поэтому она и становится поводом для праздника, так как без праздника нет и настоящей победы. В таких праздниках сцены сражения, самой победы разыгрываются, становятся зрелищем, и тем самым праздничная игра и праздничный ритуал дают возможность каждому участнику праздника пережить сладость свершившейся когда-то победы, по-настоящему радоваться ей и достигать в ней полноты бытия.
Между праздником и игрой, по самой их природе, существуют самые тесные отношения. Выключение из обыденной жизни, радостный тон поведения, временные и пространственные границы, существование заодно строгой определенности и настоящей свободы – таковы самые основные социальные особенности, характерные и для игры, и для праздника.
Впразднике есть также и существенный игровой признак – состязание. Согласно Й. Хѐйзинге, вся человеческая культура имеет агональный характер (агон – состязание), т.е. построена на принципе состязательности; любая культурная игра невозможна без соревнования. Соревнование же немыслимо без выигрыша, то есть превосходства над противником, пользы, выгоды. Однако получение преимущества сопряжено с подключением фактора количественной или качественной оценки: больше, меньше, дальше. А оценочность – это свойство ритуала. Следовательно, соревнование, агон –явление, по сути, не игровое и может быть принадлежностью как игры, так и ритуала. Причем в ритуальном соревновании, как считает Й. Хейзенга, на ход вещей влияет сама победа в поединке.
Теснейшим образом с игрой связано понятие выигрыша, это понятие появляется тогда, когда в игре есть противник. Выиграть – значит возвыситься в результате игры. Выигравший и в обыденной жизни приобретает славу и почет, и его успех распространяется на всю группу, отождествляющую себя с победителем. Поэтому главное – это сама победа, причем прямая жажда власти, как это видно из рассуждений Й. Хейзинги, не является здесь мотивом. Борются или играют ради чего-то, и в первую очередь – ради возможности наслаждаться победой. Поэтому в игре провозглашается ставка, заклад или приз.
Со всеми соревнованиями тесно связано не только ради чего, но и также в чем и с чем борются за первенство в силе и ловкости, в знании и в искусности, в роскоши и богатстве, в щедрости и в удаче, в знатности и в чадородии. Борются с помощью физической силы, оружия, ума или рук, выставляя себя на показ, громогласно: хвастаясь, ставя все на кон,
32
наконец, прибегая к хитрости и обману. Причем хитрость тоже превращается в предмет состязания и фигуру игры.
Общественная жизнь в архаические периоды культуры обычно основывалась на антагонистическом устройстве самого общества, и весь мыслительный мир такого общества был задан этой дуалистической структурой. Племя делится на две противостоящие половины, в соответствии со своими тотемами. Данная система простирается на весь мир их представлений: каждое существо принадлежит той или иной стороне. Либо этому миру, либо – «тому» миру.
Наряду с делением племени на две части люди группировались по признаку пола: китайское противопоставление инь и янь, женское и мужское начало. Обособление по признаку пола стоит у истоков системы мышления, выражавшей это обособление и конкретно проявлявшееся в разделении на группы юношей и девушек, которые на празднествах по времени года в ритуальных формах привлекают друг друга поочередным пением и играми. Здесь находится самая сердцевина сферы подменных игр: поочередное пение, игра в мяч, ухаживание, загадки – все здесь внутренне взаимосвязано в форме живого повествования между двумя полами.
Все эти игровые формы состязания имеют непосредственную связь с культом, так как в отношении их постоянно сохраняется убеждение, что они полезны и необходимы для доброго следования времен года, созревания урожая и т.д. Культ, по сути, являлся самым древним театральным представлением, включающим в себя все основные составляющие театра: коллективное действие, игру, маскирование и переодевание, музыку, песни, танцы, декорирование места проведения. Культовая игра была исключительно важным и непременным элементом праздничной жизни. А позднее праздник сам создает собственные специальные виды развлечений, игр, состязаний, а также включает в свой сценарий на протяжении всей истории своего развития забавы, возникшие вне еѐ рамок. Забава, игра, состязание – все это было органической частью праздника. Но даже тогда, когда праздники с течением времени утрачивают связь с культом, приобретают светский характер, игра и забава, сопутствующие им, никогда не превращаются в центральный элемент, то есть такой элемент, который придает смысл самому празднику. Игры праздника придают ему блеск, делают его привлекательным, сообщают участникам состояние радостного возбуждения, служат празднику.
Й. Хейзинга утверждал несомненную связь праздника с игрой, отмечая игровое начало доминирующим в празднике. «Между праздником и игрой существует уже из самой их сути вытекающая тесная связь. Выключение обыденной жизни, радостное по преимуществу, хотя и не всегда – ведь праздник может быть и серьезным, – протекание праздничных действий, ограниченность в пространстве и времени, сочетание точной определенности и подлинного увеселения – вот главные общие свойства игры и праздника»1. Рассматривая исторический процесс эволюции культуры, Й. Хейзинга обращает внимание на постепенное, но неуклонное вытеснение игрового элемента или превращение его в «фальшивую» игру, что в условиях пространства праздника самым пагубным образом отражается на его содержании.
Игра в значительной степени является основой всей человеческой культуры. Исследователи справедливо рассматривают игру как один из уровней досуга, как вид эстетической деятельности человека, всячески подчеркивают еѐ деятельный характер. Игра может являться эффективнейшим индикатором проявления способностей и возможностей личности. Забава, игра, состязание, являясь идеальной формой самореализации личности, в то же время придают блеск праздничному дню, делают его привлекательным, сообщают участникам состояние радостного возбуждения. Для игры характерно понимание временной
1 Хейзинга, Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Й. Хейзинга. – М.: Прогресс, 1992. – с.72.
33
отстраненности субъекта от необходимости, появление у него ощущение полной свободы, нейтральности и бескорыстности. Игра есть иллюзорная форма разрешения проблемы, это творческий акт, поиски нестандартных решений. Игра позволяет человеку выйти из неизбежной бытийности в близкую ей, но все же другую реальность. Связь массового праздника с игрой несомненна. «Игровое действо может быть чрезвычайно важной, активной частью любого массового праздника и способствовать его успеху»2. Игра в массовом празднике может выступать в разных аспектах:
-как форма самого праздничного действия, так, по свидетельству А.А. Коновича «игровое действие тесно связано с понятием спонтанной массовой самодеятельности, представляющей собой эмоциональную реакцию, активный действенный отклик на событие, дающей человеку возможность персонификации, опробования себя как личности в различных ролях, подражания избранным в качестве положительного примера героям»3, таким образом, возникающая игровая ситуация ставит человека в положение участника, а не зрителя театрализованного действия;
-в плане активизации участников праздника, «игра может быть эффективным методом вовлечения людей в массовое праздничное действие»4;
-как яркое, притягательное зрелище, ведь играющие, испытывая непосредственные переживания, связанные с участием в игре, наслаждаясь самим еѐ процессом и результатами, испытывают и эмоциональные переживания, вызываемые, в частности, зрелищностью игрового действия, «само игровое действо в условиях массового праздника может выступать для одних в качестве непосредственного активного занятия, для других в форме зрелища»5.
Когда-то игры носили священный характер и означали победу над злом, богов над злыми духами. Забава, игра, состязание всегда были органической частью праздника, тесно связанной с культом. К примеру, образы игры, занимающие существенное место в праздниках, первоначально не были просто бытовым явлением, а носили миросозерцательный характер. По утверждению М.М. Бахтина «в образах игры видели как бы сжатую универсалистическую формулу жизни и исторического процесса: счастье – несчастье, возвышение – падение, приобретение – утрата, увенчание – развенчание. Живо осознавался универсализм образов игры, их отношение к времени и будущему, к судьбе, к государственной власти. В играх как бы разыгрывалась вся жизнь в миниатюре (переведенная на язык условных символов). В то же время игра выводила за пределы обычной жизни, на место жизненной условности ставила другую, более сжатую, веселую и увлеченную условность»6. Со временем символическое значение игры было утрачено, но и сейчас игра во всех формах выступает как исключительно важный и часто встречающийся элемент многих праздников. Сейчас праздник утерял значение магического действия, но форма игрового поведения осталась неизменной. Таким образом, игра во всех своих формах выступает как исключительно важный и часто встречающийся элемент массовых праздников, более того, «праздник сам создает собственные специальные виды развлечений, игр, состязаний, а также включает, «вживляет» в свой сценарий на протяжении всей истории своего развития забавы, возникшие вне его рамок»7.
Праздник не боится максимальной абсолютизации игрового компонента. С одной стороны, в любом празднике наряду с безусловным существует нечто условное, выражающееся в ритуале, построении праздника, но, с другой стороны, праздник способен
2Генкин, Д.М. Массовые праздники / Д.М. Генкин. – М.: Просвещение, 1975. – с.95.
3Конович, А.А. Театрализованные праздники и обряды в СССР / А.А. Конович. – М.: Высшая школа, 1990. – с.33.
4Генкин, Д.М. Массовые праздники / Д.М. Генкин. – М.: Просвещение, 1975. – с.94.
5Там же, с.95.
6Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М.М. Бахтин. – М.: Художественная литература, 1990. – с.260.
7Жигульский, К. Праздник и культура / К. Жигульский. – М.: Прогресс, 1985. – с.106-107.
34
создавать для человека ситуацию во многом безусловную, предоставляя ему возможность полностью осуществить себя в стихии импровизации. В этом смысле праздник отличается от искусства тем, что в искусстве человек — прежде всего зритель, а в празднике — участник. Праздничная игровая стихия уже не просто сообщается человеку разными особенностями художественного текста, но самим им творится и разыгрывается.
Сам по себе феномен праздника не знает завершенности. Если художественное произведение имеет начало и конец, то длительность и интенсивность праздника всегда зависят от его участников. В этом смысле праздник есть сама жизнь, оформленная игровым образом. В празднике дозволено все, и этим праздник отличается от искусства. Праздник есть иллюзия, перенесенная в жизнь. Исследуя феномен праздника, А. И. Мазаев отмечает, что по сравнению с художественным праздничное поведение заходит значительно дальше в своем осуществлении синтеза непредсказуемых, импровизационных начал. Это выражается в «особой стихийной эмоциональности праздничного поведения, что в известном смысле может выступать как особое преимущество этого типа поведения. Вместе с тем праздничное состояние часто оказывается связанным с этическими аномалиями, что отражается на праздничном поведении».
Всякий раз, когда игровое начало выступает почвой как искусства, так и пограничных с ним видов творческой деятельности — праздника, художественных форм досуга, моды, спорта, оно помогало человеку созидать себя, умножать свои способности, обогащать воображение. В момент игры человек не равен самому себе, и из состояния игры он выходит не таким, каким был до нее. Игра предоставляет человеку возможности подлинно человеческого существования хотя бы на время, в видимости. Одновременно она расширяет возможности самопревышения, помогает сохранению человеческого в человеке, развитию нешаблонных приемов поведения, восприятия и мышления.
В художественно-образном аспекте театрализованная игра будит воображение участников праздника, способствует возникновению у «человека играющего» ассоциаций, близких его собственным жизненным впечатлениям, ценностям, эстетическому и эмоциональному опыту, его мироощущению, тем самым формирует потребность в соучастии и творческой активности. Художественно-образная система как выражение праздничноигрового мироощущения, духовно-эстетического, ценностного, эмоционально-чувственного начал находит свое выражение в семиосфере праздника (О.Л. Орлов) - знакововыразительной сфере празднично-игровой деятельности. Как празднично-игровая деятельность, театрализованная игра может выступать для одних участников праздника в качестве непосредственного активного занятия, а для других в форме праздничного зрелища. В этом случае театрализованная игра выполняет функцию социально-психологического резонатора (А.А. Конович), усиливающего и преобразующего переживания «человека играющего» в необходимый и адекватный эмоционально-праздничный настрой. А организационно-технологические принципы (Е.В. Руденский) обеспечивают функционирование всей празднично-игровой системы общения - принцип состязательности, принцип ритуализации, принцип зрелищности, принцип маскировки поведения.
Литература:
1.Апинян, Т.А. Мир игры, М.: Эйдос, 1992. -160 с.
2.Берлянд, И.Е. Игра как феномен сознания / И.Е. Берлянд. -Кемерово, 1992. 96 с.
3.Ворошилов, В.Я. Феномен игры / В.Я. Ворошилов. М.: Совет. Россия, 1982. - 240 с.
4.Гуревич, П.С. Культурология: учебное пособие / П.С. Гуревич. -М., 1998.-336 с.
5.Кармин, А.С. Культурология / А.С. Кармин, Е.С. Новикова. СПб: Питер, 2005. - 464с.
6.Ретюнских, JI.T. Философия игры / JI.T. Ретюнских. М.: Вузовская книга, 2002 - 256 с.
7.Суртаев В.Я. Игра как социокультурный феномен, Санкт-Петербург, 2005 – 268с.
8.Хейзинга, Й. Homo Ludens/ Человек играющий, пер. с нидерл. и сост. Д. В. Сильвестрова 2-е изд., испр - М.: Айрис-пресс, 2003 - 496 с.
35
Тема 2.2. Социокультурная динамика празднично-игровой культуры.
Архаичные игрища. Игровой характер обрядово-ритуальных действ. Празднествасостязания в Древней Греции и Древнем Риме. Карнавальная культура Средневековья. Рыцарские турниры. Официально-парадные действа. Народные гуляния.
Игра с незапамятных времен пронизывает многие виды человеческой деятельности. По представлениям древних, изображение предмета, символическое воспроизведение
какого-то явления может заменить сам предмет, само явление, на которое надо воздействовать. Поэтому перед отправлением на охоту, рыбную ловлю, перед военным походом мужчины придавали себе внешность того, которого собирались убить, воспроизводили в подражательной пляске те моменты, которые считались важными для успешного завершения предпринятого дела. Эти действия не только вселяли в членов общины оптимизм и порождали уверенность в победе, но и выполняли роль симпатической магии (Дж. Фрезер). О магических представлениях древних людей свидетельствуют, в частности, праздники, связанные с культом животных, ведь человек был сначала охотником, полностью зависел от результатов охоты, так как других источников питания у него не было, он еще не занимался ни земледелием, ни скотоводством. Поэтому для него было важным сохранение популяции промыслового зверя. И магические действия, совершаемые во время праздников, предназначались для того, чтобы искупить грех за убийство зверя и за употребление его мяса в пищу.
Пляски во время такого праздника воспроизводят в форме художественного зрелища события, связанные с охотой на медведя, поэтому они используют имитативную магию, в которой совершившемуся реальному действию подражали действием магическим. Кто-то изображал медведя, другие – охотников. Через символические действия они разыгрывали сцены охоты, затем жрец осуществлял обряд искупления, в котором «наказывал» обидчикаохотника, и начиналось настоящее торжество, с веселыми плясками, шутками эротического содержания.
Постепенно в мир людей входили духи не только умерших родственников и соплеменников, но и духи растений, духи стихий: огня, воды, земли, воздуха. Человек начал заниматься земледелием, и ему нужно было жить в согласии с природой, от которой он полностью зависел. Человек эпохи раннего земледелия еще пользуется охотничьей метафористикой, но пополняет еѐ аграрно-эротическими мотивами. Так возникали праздники урожая, в которых обязательно последний сноп чествовали, ведь в них был заключен дух хлеба, которого необходимо было беречь и ублажать. Праздники, связанные с идеей принесения жертвы духам поля, на которых сеяли зерно. Именно поэтому в них широко использовались обряды окропления жертвенной кровью трав и злаков. Возникали обычаи сексуальной инициации молодых людей в полях, что способствовало плодородию земли. То есть происходило становление культа природы в стремлении сохранить еѐ животворный ритм. Праздники обогащались в культурном отношении: песни, стихи, пляски, предсказания, игры и развлечения с использованием элементов природы придавали им характер символа, метафоры, наполнялись мистическим и эстетическим значением. В празднично-игровой форме создавалась традиция, которая становилась достоянием группы, которая хранила его, культивировала и передавала последующим поколениям.
Традиционный для игры дух агона, борьбы наиболее ярко проявился в празднествахсостязаниях Древней Греции и Древнего Рима. Особое место в мировой культуре занимают Олимпийские игры. Во время Олимпийских праздников по всей Греции объявлялся мир. За несколько месяцев до игр по городам и колониям рассылались послы, приглашавшие на празднество в Олимпию. Победители Олимпиады получали в награду оливковый венок и пользовались большим почетом.
36
Известно, что в античности существовали неразрывные связи между атлетикой, музыкой и поэзией. И сам Геракл – покровитель Олимпийских игр, по представлениям греков, - не был чужд искусству музыки. Древние греки стремились к совершенному единству физической и духовной красоты в человеке. Празднества и состязания учили любоваться таким единством и воспитывать его в себе. Поэтому играм и состязаниям периода расцвета рабовладельческой демократии была свойственна такая широта и массовость. Целям воспитания «наилучших граждан» служили и связанные с празднествами театрализованные и театральные представления. Они являлись органической частью активной гражданской деятельности. Не случайно Платон включил в кодекс законов своего идеального государства «также разные муссические состязания».8
ВДревнем Риме агональные игровые состязания выходят на новый зрелищный уровень. Огромную популярность приобретают гладиаторские бои, навмахии. Появляется новый вид официального празднично-игрового действия – триумфы.
Античное мифотворчество и культура сменяются господством христианской религии. Религия в период средневековья сопровождает всю жизнь человека, от его рождения до смерти. Она довлеет над его бытом, направляет его суждения, контролирует чувства, она дает духовную пищу и, пытаясь обуздать вольнолюбивый дух народа, прорывающийся в празднествах, в площадных представлениях, берет на себя организацию самих празднеств и представлений. Но, позволяя народу развлекаться, церковь не перестает проповедовать мораль рабской покорности богу, которой пронизана религия в целом. «Божий гнев» обрушивается на зрелища, которые церковникам не удается подчинить себе и в которых народ выражает свободомыслие, земное, радостное жизневосприятие, протест против церковных догматов.
Несмотря на настойчивое преследование церковью язычества, в народе продолжают исполнять языческие обрядовые игры в течение многих веков после принятия христианства. Крестьяне удалялись в лес или поле, шли к морю или ручью и приносили в жертву животных, пели песни, плясали и возносили хвалу богам, олицетворяющим добрые силы природы. В отдельных местностях разыгрывались пантомимы, делались соломенные и деревянные фигуры, чучела, изображавшие различные силы природы.
Народные забавники – гистрионы – существовали у всех народов Европы. В разных странах их называли по-разному: жонглерами, шпильманами, менестрелями и т. д. В России они назывались скоморохами. Подобный тип актера широко известен и многим восточным народам (мускарабозы). Их искусство, сходное в своих общих чертах, обладало национальным своеобразием, которое выражалось в образном языке разноплеменных гистрионов, в склонности к тому или иному виду творчества. Все это указывает на самостоятельное, независимое друг от друга происхождение гистрионов и подтверждает тот факт, что всякое театральное искусство источником своим имеет фольклорное начало. Ваганты (derlei vagantes – лат. – «странствующие клирики») были либо недоучившимися семинаристами, либо озорными школярами, либо разжалованными священниками. Они выступали с озорными латинскими песнями, пародирующими церковные гимны. Так, вместо обращения к «Богу всемогущему» следовало обращение к «Бахусу всепьющему». Пародировалась даже молитва «Отче наш». Гистрионы устраивали и представления кукольного театра, первые упоминания о которых относятся к концу XII века.
Впериод раннего средневековья только что начавшая развиваться торговля находилась в тесной связи с богослужением. Словом «месса» первоначально обозначали и обедню и ярмарку, так как торговля соединялась с церковными празднествами и процессиями. Начиная с XIV века католическая церковь, борясь с народными празднествами
иобрядовыми представлениями, в которых проявлялись свободомыслие и бунтарство закрепощенных крестьян, была вынуждена искать наиболее выразительные и доходчивые
8 Платон. Соч. М. 1972 т.3 с.317
37
средства в целях воздействия своих догматов на верующих. Благодаря этому начинается активный процесс театрализации мессы. При этом многие фрагменты римскокатолического ритуала уже заключали в себе потенциальные возможности для развития драматического действия (освящение церкви, крестный ход, ряд «пророческих» текстов и т. д.). В XIV веке пасхальное чтение текстов о погребении Христа уже представляет собой искусно организованное театрализованное действо. Именно из этого и подобных библейских текстов родились первые литургические представления.
Устроители литургических представлений накопили постановочный опыт и стали искусно показывать народу вознесение Христа и другие евангельские чудеса. Приближаясь к жизни и используя постановочные эффекты, литургическая драма уже не привлекала, а отвлекала прихожан от службы, развлекая их. Естественно, что церковь не могла мириться с таким положением вещей. Таким образом, развитие жанра таило в себе его самоуничтожение. Не желая отказаться от услуг театрально-игровой формы, и не будучи в силах совладать с ней, церковные власти выводят литургическую драму из-под сводов храмов на паперти. Нарождается полулитургическая драма (середина XII века). И тут церковный театр, формально находясь во власти духовенства, подпал под влияние городской толпы. Теперь она диктует ему свои вкусы, заставляет давать представления в дни ярмарок, а не церковных праздников; заставляет полностью перейти на родной, понятный толпе язык. Заботясь об успехе, церковники стали подбирать более житейские сюжеты, и материалом для полулитургической драмы становятся библейские сюжеты, подверженные бытовому толкованию. Библейские легенды подвергаются с течением времени поэтической обработке. Вводятся и технические новшества: окончательно устанавливается принцип симультанной декорации (от франц. simultane – одновременный) при котором на сцене по прямой линии устанавливаются одновременно все декорации, необходимые по ходу действия; увеличивается число трюков.
Литургические представления первоначально отличались статичностью и сложной символикой, но постепенно они оживляются, становятся более действенными, в них появляются бытовые детали и комические элементы, слышатся простонародные интонации, вводятся игровые моменты. Появляется и бытовая костюмировка. Городская толпа, заполнявшая церковный двор (а, следовательно, рынок), теперь уже открыто диктовала свои вкусы и все больше отрывала эти действа от религиозных нужд. Даже среди исполнителей начинают преобладать не церковнослужители, а простой люд. Наконец разрывается и сама связь с церковным календарем – представления стали устраиваться в ярмарочные дни. А все в совокупности – и само празднество, и представление – получает название карнавал. В какой-то момент церковь перестает терпеть театральные представления внутри храма, но, будучи передвинутыми на паперть или городскую площадь, они еще в большей мере усиливают свою зрелищность, злободневность, культивируют импровизационные моменты. Особенно это характерно для средневекового карнавала. В противоположность официальному празднику карнавал торжествовал как временное освобождение от господствующей правды и существующего строя, временная отмена всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов. Это был подлинный праздник времени, праздник становления, смен и обновлений. Особо важное значение имела отмена во время карнавала всех иерархических отношений. На официальных праздниках иерархические различия подчеркнуто демонстрировались: на них полагалось являться во всех регалиях своего звания, чина, заслуг и занимать место, соответствующее своему рангу. Праздник освящал неравенство. В противоположность этому на карнавале все считались равными. Человек как бы перерождался для новых, чисто человеческих отношений. Это временное идеальнореальное упразднение иерархических отношений между людьми создавало на карнавальной площади особый тип общения, невозможный в обычной жизни. На карнавале вырабатывались и особые формы площадной речи и площадного жеста, откровенные и
38
вольные, не признающие никаких дистанций между общающимися. Свободные от обычных, внекарнавальных норм этикета и пристойности.
Игровое начало пронизывает и Средневековую куртуазность. Наиболее ярко данный феномен нашел отражение в рыцарстве. В широком смысле рыцарство включало в себя всех светских феодалов-воинов. Но рыцарями не рождались, рыцарями становились через церемонию посвящения в рыцари, включающую несколько этапов.
«Рыцарями» называли благородных сеньоров, однако рыцарство не может быть отождествлено со знатью и сеньорами. Наконец - и, возможно, в первую очередь, — с понятием рыцарства связывается определенная этическая модель, различные элементы которой стали результатом взаимодействия церковной и аристократической культур. С этой точки зрения рыцарство в той же мере социально-политический институт, в какой - социокультурная фикция, и подлежит рассмотрению в двух аспектах - как часть реального и как часть воображаемого мира средневековья.
Эпоха Ренессанса и Возрождения для праздника Европы и культуры в целом характерна тем, что театральное искусство стало доминирующим, пронизав и войдя во все виды искусства, наделив их своими художественными приемами, театрализовав литературу, архитектуру, живопись9. Именно в этом веке особенно актуальной была мысль Шекспира: «Весь мир – театр, и люди в нем – актеры». Театр стал эмблемой призрачности жизни, тщетности человеческих стремлений к вечному и незыблемому, но в то же время – метаморфоза театра звала человека к самоизменению, к преображению своего «Я» и окружающего мира.
На Руси в эпоху Петра I любое событие государственного значения обставлялось зрелищно. Зрелищность достигалась за счет максимального использования театральных приемов. Особенно ярко в петровскую эпоху стали проводиться триумфы. Первые церемониальные зрелища петровского времени окружили власть царя сценическими эффектами ратного поля. Для Петра празднества были символическим эквивалентом государственного переворота, они сопровождались чудесами, прежде дозволенными только Богу.
По своим эстетическим задачам к окказиональной архитектуре примыкал иллюминационный театр, или театр фейерверков, часто с ней сосуществовавший. Фейерверки сжигались на фоне триумфальных врат и портиков, колонн и пирамид. Декорациями служили также беседки, галереи, обелиски. Фейерверки устраивались по случаю торжественных событий в общественной жизни, коронаций, бракосочетаний королевских особ; праздновались фейерверками военные победы, политические договоры. Они были частью новогодних торжеств, могли прославлять науки и художества.
Наиболее тщательно разработанным ритуалом в России XVIII в. была русская императорская коронация. В ней торжественное благоговение перед прошлым сочеталось с принудительным весельем.
Рассматривая официально-парадные торжества как средство воздействия на граждан, как средство пропаганды государственной идеологии, власти России XVIII-XIX веков с их помощью добивались социальной стабильности, единства различных социальных групп граждан. Официально-парадные торжества помогали включать человека в систему государства с помощью традиций, которые формировали празднества.
Российский карнавал – явление сложное и неоднозначное, он впитал в себя как традиции европейского карнавала, так и отдельные формы языческой культуры.
В России маскарадное переодевание и маскирование в принципе противоречило глубоким церковным традициям. В православном сознании это был один из наиболее устойчивых признаков бесовства. Переодевание и элементы маскарада в народной культуре допускались лишь в тех ритуальных действах рождественского и весеннего циклов, которые
9 См. Софронова Л.А. Поэтика славянского театра 17-18 вв. – М.: Наука, 1981, с.55
39