2 курс 2 сем Чернов С А aka / С.А.Чернов Начала философии Части 1 – 3

объяснить все качественные различия вещей, то все атомы должны быть одинаковы по своему качеству, то есть состоять из однородного или однокачественного вещества и т.д. Но для того, чтобы можно было объяснить изменение при помощи неизменных начал, необходимо предположить движение атомов. Если же это движение присуще

тельцам, форма (вид) и качество которых неизменны, то это движение сводится лишь к их соединению и разделению, т.е. – взаимному

перемещению, изменению одного лишь взаимного расположения.

Движение – такое же изначальное свойство атомов, присущее им «от

природы», как и абсолютная твёрдость или неизменность формы. Кроме того, сталкиваясь друг с другом, они передают своё движение, влияют на движение других атомов посредством удара, толчка. Такое понимание реальности, материи и движения получило позднее название «механического». Античная атомистика – исторически первая форма

механицизма в философии.

Движение атомов предполагает наличие пустоты. Если бы пустоты

не было, т.е. мир был сплошь «забит» атомами, без малейших промежутков между ними, то они не могли бы двигаться и, следовательно, в мире не происходило бы никаких изменений (что противоречит фактам). Кроме того, если бы пустоты не было, то что бы отделяло один атом от другого? Если бы пустота не находилась между

атомами, то между ними не было бы никакой границы, т.е. не было бы и самих атомов, но лишь одна непрерывная материя. Понятие атома логически предполагает понятие пустоты. Таким образом, атомистика – одна из форм философского дуализма, так как полагает в основу мира два начала, атомы и пустоту, как «полное» и «пустое», бытие и небытие,

сущее и не-сущее. В отличие от элеатов, утверждавших, что «бытие есть, а небытия нет», Демокрит говорил, что «бытие есть, но и небытие тоже есть». Заметим, что отрицание небытия (пустоты) привело элеатов и к отрицанию реальности множественности и движения. Не соглашается Демокрит и с Гераклитом, для которого бытие и небытие – одно, ибо «всё существует и не существует», поскольку непрерывно становится. Однако, отделяя бытие от небытия, он вместе с Гераклитом говорит о мире как единстве противоположностей, атомов и пустоты, «полного» и

«пустого», непроницаемого и проницаемого, подвижного и неподвижного, конечного (все атомы конечны) и бесконечного (у пустоты нет «края» или «границы»), дискретного и непрерывного.

Кроме того, Демокрит, как мы уже видели, кладёт в основу философии и науки и другой дуализм, другое фундаментальное

раздвоение мира: на явление и сущность, т.е. на мир «как он кажется» и

мир «как он есть». По истине, т.е. сами по себе, независимо от наших восприятий, существуют лишь атомы и пустота. Всё остальное существует лишь «во мнении» людей, иначе говоря – в субъективном

151

чувственном восприятии (цвет, звук, вкус, запах, тепло и т.п.). Все

чувственно воспринимаемые качества вещей зависят не только от вещей,

но и от нас самих, от наших способностей к восприятию, от устройства наших органов чувств, от нашего состояния и т.п. Они – субъективны,

т.е. «существуют» лишь в момент восприятия и лишь для того, кто воспринимает. Иначе говоря то, что я вижу – не сама вещь, а её образ в моей душе, не само бытие, сущее, а лишь его отношение ко мне. Атомы

и пустота чувствами не воспринимаются – они мыслятся, познаются разумом, который опирается на чувственное восприятие, но выходит «за» него, к самим вещам. Поэтому истина и бытие не даны непосредственно – они опосредствованы размышлением. Атом невидим, но он – бытие, следовательно, истинное бытие невидимо. Следовательно, видимое – неистинно, т.е. мы видим то, чего на самом деле нет. Демокрит, таким образом, подобно элеатам, различает мир чувственный (неистинный, относительный, не имеющий самостоятельного бытия) и мир умопостигаемый (истинное,

самостоятельное, вечное и неизменное бытие). Как и для Парменида, «бытие» для него – это то и только то, что мыслится разумом, постигается размышлением. Но в отличие от Парменида «бытие» у Демокрита множественно и строится именно для того, чтобы объяснить,

исходя из него, воспринимаемое чувствами. Для того, чтобы получить саму возможность объяснения, мы должны различать, как скажет через много веков Локк, «первичные качества» (объективные), которые присущи вещам самим по себе (и которые постигаются мышлением), и «вторичные качества» (субъективные), которые возникают лишь в нашем чувственном восприятии (сознании), когда эти вещи воздействуют на наши органы чувств.

Первичные качества вещей – это свойства атомов. Начиная с

Демокрита, сущностью «материи», её главными свойствами считаются непроницаемость (твёрдость, или способность «противодействовать и не пускать», оказывать сопротивление другому телу: два тела не могут занимать одно и то же место), безжизненность, вечность, неизменность в её сущности, неразрушимость и способность действовать на чувства и вызывать ощущения. Число атомов бесконечно. Атом может

ограничиваться лишь пустотой, а границей пустоты может быть лишь атом, поэтому, взаимно предполагая друг друга, они «уходят» в бесконечность. Размеры и формы атомов бесконечно разнообразны.

Бесчисленны и составленные из них конечные «миры». Все эти миры возникают и разрушаются, лишь атомы существуют вечно и неизменно. Весь наш Космос также есть лишь временная комбинация атомов – когда-то он сложился и когда-то неизбежно разрушится. «Возникновение» – это соединение атомов. «Исчезновение» – это разъединение атомов. Изменение – это движение атомов, перемена их

152

взаимного расположения. Свойства тел объясняются тем, из каких атомов они сложены и каков способ соединения атомов данных сортов

друг с другом. Жидкость, например, состоит из круглых атомов, которые легко скользят относительно друг друга (горка круглых зёрен «растекается»), поэтому жидкость не сопротивляется сдвигу, легко изменяет свою форму. Алмаз, напротив, состоит из атомов, имеющих многочисленные кривые «ветки», которые «намертво сцепляются» друг с другом как ветви деревьев. Приложив соображение и воображение, можно объяснить таким образом потенциально неисчерпаемое множество фактов опыта. Атомистика – самый могучий и плодотворный принцип объяснения телесного, материального мира.

Демокрит и его последователи, Эпикур и Лукреций, полагали, что можно чисто механическим образом объяснить, как из движения, столкновения и сцепления атомов постепенно формируется упорядоченный наблюдаемый нами теперь Космос, небесные тела шарообразной формы, более и менее плотные вещества, земля, вода, воздух, огонь, растения, животные и люди. Уже античные атомисты, видимо, создали первую космогоническую теорию, основная идея, суть которой совпадает со знаменитыми теориями Декарта и Канта-Лапласа

(за вычетом понятия силы): материя сама собою упорядочивается в

результате присущих ей самой свойств, без всякого вмешательства каких-либо бестелесных существ или сверхъестественных сил.

Так выглядит теория бытия Демокрита, т.е. его «физика», натурфилософия или онтология: в его учении они совпадают, так как

никакого другого бытия, кроме телесного, он не признаёт.

В теории познания Демокрит, как и Эмпедокл, объясняет

происхождение ощущений - истечением «образов» (идолов) от вещей, но понимает их более конкретно, как тонкие слои атомов, которые летают в воздухе во всех направлениях и «ударяют» по органам чувств, воздействуя таким образом на душу. Душа человека также состоит из атомов, особенно мелких, круглых и подвижных («огненных»), а потому способной почувствовать легчайший удар тончайших «образов» (идолов) вещей и «запечатлеть», отобразить, воспроизвести их в себе. Лукреций излагает эту теорию так: «Так что, опять повторю: неизбежно признать вылетанье / телец, которые бьют по глазам, вызывая в них зренье. / Запахи также всегда от известных вещей истекают… /Разные звуки летят постоянно по воздуху всюду…/ Так от всяких вещей непрестанным потоком струятся /Всякие вещи, везде растекаясь, по всем направленьям. / Без остановки идёт и без отдыха это теченье, /Раз непрерывно у нас возбуждается чувство, и можем / Всё мы увидеть всегда, обонять и услышать звучащим»8. Таким образом, как и у

8 Лукреций Кар. О природе вещей. - М.: изд-во АН СССР, 1946. С.221.

153

Эмпедокла, познание понимается как физический (и даже механический) процесс взаимодействия двух тел - тела человека и внешнего тела, в результате которого в теле человека остаётся отпечаток этого внешнего

воздействия.

Душе доступны лишь «идолы», прилетающие от вещей, которые к тому же искажаются взаимным влиянием и органами чувств, поэтому познание истины трудно. Истина глубоко запрятана. Вещи не таковы, какими они выглядят. Нет никакого непосредственного знания и «откровения». Надо внимательно наблюдать и неустанно размышлять, чтобы постепенно добраться до истины.

Демокрит был последовательным материалистом и бесстрашным учёным. Душа для него - также совокупность атомов, их временное соединение. Иначе говоря, «душа» – тоже тело, но особого рода, гораздо более тонкое, лёгкое, подвижное, чем так называемое «тело человека». Душа - нечто вроде легчайшего «тонкого тела», невидимого, рассеянного в грубом, видимом теле. Она «скрепляет» все части тела в одно целое и, растекаясь по нему, проникая во все его части, воспринимает в себя внешние воздействия, движет им. Смерть – естественный, физический процесс выхода тонкой душевной материи из тела и её рассеяния, вследствие чего распадается и тело, «скрепой» которого была душа, и его атомы снова входят в круговорот природы, входят в состав других тел.

«Боги» – такие же тела, как и души людей, то есть временные сцепления-скопления огненных атомов, подобных атомам человеческой души, но не погружённых в более грубое тело. Пространство полно этих огненных «демонов», которые также воздействуют на душу. Эпикур же полагал, что боги существуют в межмировых пространствах, где вообще нет грубой материи, поэтому ведут блаженную жизнь и не вмешиваются в дела людей. Почитать их надо ради их совершенства, но не из страха или корысти. Народная традиционная религия – порождение невежества и страха перед непонятным, вернее – еще не понятым, когда воображение рисует фантастические образы по образу и подобию человека. Поэтому научное познание, освобождая душу от суеверий и фантастических образов воображения, освобождает человека и от всякого страха, и позволяет ему достичь безмятежности, спокойствия, невозмутимости, основанных на понимании природы вселенной и истинных причин происходящего.

Познание истины и вытекающее из него благое состояние души и

являются целью жизни человека. Мудрость, не знающая страха невозмутимость – ценнее всего. Люди стремятся к обладанию деньгами и вещами, не понимая того, что счастье – состояние души, и единственный путь к достижению её наилучшего состояния – познание истины.

154

Крупнейшие представители философского идеализма видели

главный недостаток античной атомистики (как и материализма вообще) в том, что в их объяснении строения мира недостаёт мудрости творца. В таком мире, где нет ничего, кроме атомов и пустоты, вечного

соединения-разъединения одних и тех же телесных частиц, нет никакого смысла. Если бы мир действительно был устроен так, то не было бы, по

их мнению, и никакого смысла в жизни человека. Аналогичные мысли можно найти и у христианских мыслителей. Так, Климент Александрийский писал, что апостол Павел отверг не всякую философию, а именно эпикурейскую, атомистическую, так как она отрицает божественное провидение и не возвышается до мысли о творце мира. Уже Анаксагор высказывает мысль о необходимости предположить наличие в мире некоего «Ума», упорядочивающего материю. Сократ был убеждён в том, что в объяснении мира надо исходить не из движения частиц, а из того, «как лучше» быть миру устроенным. На место идеи естественного саморазвития природы и механических законов движения атомов Платон поставил философскомифическую теорию Демиурга, который упорядочивает саму по себе пассивную и бесформенную материю согласно «мере и числу», взирая на вечные бестелесные образцы (идеи) и исходя из того, каким «лучше» быть миру, из идеи «блага». Христианство кладёт в основание объяснения существования и устройства мира идею «творения из ничего» и божественной мудрости.

В этом заключается различие религиозно-философского и научного объяснения мира. В религии материя и телесный мир не представляют собой самостоятельного, самодостаточного бытия – она находится в зависимости от иного, сверхъ-естественного, сверх-природного, бестелесного бытия. Атомистика же, говоря словами Лапласа, «не нуждается в этой гипотезе» о бытии Бога, творящего и формирующего материю. Астроном Лаланд говорил, что осмотрел через телескоп всё небо, но не нашёл там Бога. Бог науке не нужен (хотя он нередко нужен учёному). Идея науки состоит в том, что природа образует своё собственное основание, она «довлеет себе», является «причиной самой себя», вечно сама себя порождает, движет и формирует, и всякое явление в мире имеет своей причиной другое явление того же самого мира, и никаких «сверхъестественных» причин не существует. Всё, что происходит в природе, без всякого исключения, можно объяснить, не выходя за её пределы. Объяснять что-нибудь «сверхъестественной» причиной и считать «чудом» или непосредственным вмешательством воли Бога – значит просто обнаруживать недостаток знания, нежелание или неспособность найти естественное, научное объяснение. «Объяснение» при помощи «мудрости творца» не устраивает учёного потому, что оно антропоморфно, основано на фантазии (воображении) и

155

простых ассоциациях, а не фактах, логике и исследовании, и – что хуже всего - «объясняет» сразу всё и делает излишним трудный и самостоятельный поиск действительных причин. Повторяй во всех случаях жизни «на всё Божья воля» – и все дела. Думать не надо. Наука тем и «плоха», что не даёт простых ответов, требует долгого и трудного исследования, на которое способны немногие. Религия предлагает простое объяснение, доступное всем. Его единственный недостаток состоит в том, что объясняя сразу всё, оно тем самым ничего не объясняет. Можно даже сказать сильнее: существенный интерес науки состоит именно в том, чтобы Бога не было. Его существование ставит предел научной любознательности, ведь если что-то действительно происходит «по воле Бога» и действительно является «чудом», то оно непостижимо и необъяснимо: пути Божьи неисповедимы.

Кант показал, что если принимается некоторое внемирное и сверхъестественное основание природы, то в действительности источником такого предположения, силой, побуждающей человека

выходить «за» пределы природы, является исключительно нравственная потребность, а не потребность собственно объяснения и

понимания природы, и применяется это «сверхъестественное» объяснение природных явлений исключительно в моральных целях, но никак не для познания природы. В истории средневековой науки мы находим особенно много «объяснений» подобного рода.

Показательно в этой связи, что единственное существенное отступление от демокритовского последовательно научного детерминизма, которое позволил себе Эпикур – признание

самопроизвольного, т.е. случайного и беспричинного «отклонения» атомов, - также было продиктовано этическими соображениями: если нет случайности в природе, то нет и свободы воли у человека. Ведь тело

человека состоит из атомов, и если движение каждого из них детерминировано и происходит по необходимости, то и все движения тела человека, то есть все его поступки, от века предопределены чисто естественной, физической необходимостью. Но тогда свобода – иллюзия. Нам кажется, что мы свободны, поскольку мы сознаём свои желания, но не сознаём их истинных причин. Поскольку же от признания свободы воли отказаться нельзя (ибо тогда нет выбора, нет ответственности, нет различия между добром и злом и человек не является хозяином и творцом своей судьбы), то случайность в природе есть. Совершенно так же думал один из создателей квантовой физики Э.Шрёдингер, утверждавший, что свобода воли человека научно обоснована лишь благодаря принципу неопределённости Гейзенберга. Молодой Маркс посвятил свою докторскую диссертацию вопросу о философском смысле этого эпикуровского «спонтанного отклонения атома» и нашёл его, вслед за Гегелем, в проявлении самосознания личности: личность

156

сознаёт себя как свободно самоопределяющуюся во этом внешнем, «отчуждённом» образе «самопроизвольного отклонения».

Согласование законов природы со свободой человеческих поступков

(а человек также – природное тело, часть природы) – это одна из самых важных и трудных проблем во всей истории философии. Мораль (и религия) немыслимы без признания свободы; понимание и объяснение в науке немыслимы без признания причинности и необходимости. Каким образом можно совместить и то, и другое в рамках единой и непротиворечивой теории бытия, согласовав интерес науки (познания) с нравственным интересом (свободы)? Как следует мыслить бытие, чтобы свобода была возможна?

Атомистика Демокрита во времена господства христианской церкви, религиозного мировоззрения, была предана забвению на многие века, но в эпоху Возрождения была восстановлена и положена в основу классической механики Галилея и Ньютона, в основу классической физики. Наиболее общие принципы, сам «стиль мышления» античных атомистов был тот же, что и у основоположников классической науки, да и у современных учёных.

В качестве научного принципа объяснения природы атомистика обладает поистине неисчерпаемым эвристическим потенциалом. Однако в качестве общефилософского принципа, как онтология, или общая теория бытия, она имеет существенные слабости.

Во-первых, вызывает сомнения понятие абсолютной твёрдости.

Совершенно непонятно, почему тело, имеющее протяжение в пространстве, не имеет частей и не может быть разделено. Пространственное протяжение противоречит простоте атома. Если, далее, деление имеет предел, то где именно он находится? Ясно, что граница процессу деления материи может быть поставлена лишь произвольно: почему мы должны остановиться именно здесь, а не дальше? Наконец, неизменность формы тела противоречит самому понятию материи, как тому неопределённому субстрату, который может принимать различную форму. Если и есть нечто действительно неделимое, то оно не должно иметь никаких частей, то есть быть совершенно простым – иначе говоря, точкой. Но точка – непротяжённая сущность, а всякое тело имеет пртяжение и тем самым – сложно, содержит в себе какое-то многообразие.

Во-вторых, атомистика плохо объясняет устойчивость формы тел,

скажем, живых существ, поскольку для самих атомов их соединение случайно, в том смысле, что каждый из них существует совершенно самостоятельно, и ни в каких других атомах не нуждается. Но в организмах мы видим удивительную устойчивость соединения, передаваемую из поколения в поколение, так что сам способ соединения атомов оказывается чем-то более существенным, нежели сами атомы,

157

ведь один и тот же способ (биологический вид) воспроизводится во всё новых и новых атомах. Живые существа и современная наука не может объяснить без понятия цели и целесообразности, но с позиций

атомистики никаких целей в природе не существует.

В-третьих, атомистика как онтология совершенно не в состоянии объяснить существование субъективного, идеального, духовного –

начиная от простейшего ощущения и кончая высшими проявлениями духовной жизни. Человек, несомненно, состоит из атомов, но боль, ненависть, любовь, которые он испытывает, из них не состоит, как не состоит из них математическая точка, прямоугольный треугольник или сама теория Демокрита, как совокупность великих идей.

И, наконец, атомистика по существу отрицает свободу человека,

даже признавая «спонтанное отклонение атома» или квантовомеханическую неопределённость и вероятность. Случайность и свобода – не одно и то же. Никто не спутает свободный поступок и случайный поступок. Случайно то, что может быть, а может и не быть.

А сознание свободы обнаруживается прежде всего в морали, которая говорит каждому о том, что должно быть, как человек должен поступать. Понятие обязанности, или долга, - одно из самых важных во

всей деятельности каждого человека, но с позиций атомистики, как и с позиций любого научного детерминизма, оно не имеет никакого смысла.

В природе никакого «долженствования» нет, как нет в ней и никакой свободы, той самой свободы, которую каждый из нас сознаёт как самое достоверное знание, создающее, собственно саму личность. Основные

принципы научного объяснения природы исключают саму возможность «свободного поведения» природных тел. Эту проблему атомистика решить не может, она завещала её будущему.

Тема 6. Элейская школа.

§1. Тезисы Парменида: рождение метафизики.

Школа элеатов также относятся к античной досократовской натурфилософии, так как главным предметом их размышлений остаётся мир, Космос, природа, бытие. Однако эту школу, вместе с ранними пифагорейцами, необходимо выделить особо: в ней начинается формирование нового философского принципа, альтернативного представления о бытии. Если все рассмотренные выше учения видели первоначало в материи, или телах, то здесь мы видим самое начало перехода к бестелесному первоначалу и к принципу формы, или идеи (эйдоса). Если раньше учение о природе (физика) и теория бытия (онтология) совпадали, то теперь начинается постепенное размежевание

158

учения о телесном бытии и учения о бытии вообще, т.е. отделение физики от метафизики. Не случайно Аристотель называет элеатов «противоестественниками» и «неподвижниками». Вспомним, что физика – наука о движении тел. Платон и Аристотель обосновывают мысль о том, что всё телесное подвижно, а всё подвижное (изменчивое) – телесно. Основной же тезис элеатов гласит, что множество и движение поистине не существуют; истинное бытие – Единое (немножественное) и неподвижное. Философия элеатов – это уже не учение о природе, не физика и не натурфилософия. Это – начало разработки учения о сверхчувственном, умопостигаемом бытии, в том числе философских определений единого Бога.

Ксенофан, современник Пифагора, (ок. 565-473 гг. до Р.Х.) – основоположник названной по имени южноиталийского города Элея школы. Размышления элеатов о Едином начинаются с критики политеизма, многобожия, мифологических представлений. Главная тема размышлений Ксенофана – высмеивание антропоморфных, наделённых всеми человеческими страстями и пороками «богов» Гомера и Гесиода и идея о существовании одного, единого Бога:

Всё на богов возвели Гомер с Гесиодом, что только У людей позором считается считается или пороком:

Красть, прелюбы творить и друг друга обманывать…

Ксенофан много путешествовал и заметил, что представления о богах у разных народов существенно различаются. Он пришёл к выводу, что люди создают себе богов по своему образу и подобию и что их

рассказы о богах и чудесах – «вздорны». У эфиопов боги – чёрные и с приплюснутыми носами, у фракийцев – рыжие и голубоглазые. Более того, если бы животные имели способность говорить и рисовать, то их боги были бы похожи на животных:

Если бы руки имели быки и львы или кони, Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди,

Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих Образы рисовали богов и тела их ваяли,

Точно такими, каков у каждого собственный облик.

Бог, однако, нисколько не схож ни с животными, ни с человеком – ни обликом, ни разумом. Ксенофан, правда, по сообщению Аристотеля, «ничего не различил ясно», но, «воззревши на небо в его целости, заявил, что единое – вот что такое бог». Бог - везде, «богом наполнено всё», он видит и слышит не глазами и ушами, а - «всецело», непосредственно, он не имеет телесного облика, он – сознание, разум. Он вечен и неизменен. Цицерон писал, что согласно Ксенофану «всё есть одно», что ничто не рождается и ничто не умирает, но вечно остаётся неизменным.

159

Идея Ксенофана нашла дальнейшее развитие в учении Парменида

(ок. 540 – 470 гг. до Р.Х.) о Едином. Парменид написал поэму «О природе», которая состояла из двух частей: 1) о бытии согласно разуму; 2) о бытии согласно мнению (чувствам). Вторая часть содержит типичные натурфилософские взгляды, которые, однако, рассматриваются лишь в качестве «мнения». Суть учения Парменида – в первой части. Истинное бытие, или Единое, познаётся одним лишь разумом и характеризуется атрибутами: невозникшее, непреходящее, неподвижное (неизменное), вневременное (вечное), единое (одно), простое (немножественное), не знающее недостатка (совершенное). Говоря о

совершенстве, «законченности», единстве бытия, Парменид сравнивает его метафорически с шаром, имея в виду, что как на поверхности шара все точки равноудалены от центра, и одна из них ничем не лучше и не хуже и ничем не отличается от любой другой, так и в бытии нет разнородных частей, так, чтобы в одном «месте» было то, чего нет в другом. Существование небытия (пустоты) Парменид отрицает, поэтому его первый главный тезис гласит: «Бытие есть, а небытия нет».

Этот тезис отличает Парменида и от атомистов, согласно которым «бытие есть, но небытие также есть», и от Гераклита, согласно которому «всё и есть и не есть». Парменид не принимает единство, неразрывность противоположностей и предлагает мыслить одно лишь бытие без всякого

его отношения к небытию. Небытия нет, и оно немыслимо. Мыслимо и познаваемо лишь бытие.

Можно ли из такого тезиса, который кажется совершенно тривиальным и пустым (масло масляное) что-то извлечь, сделать какие-то выводы? Парменид открыл, что вполне можно. О его рассуждениях известно мало, но вполне адекватное представление можно сотавить, видимо, по диалогу Платона «Парменид» – обязательном чтении для каждого, кто хотел бы понять, что такое подлинная метафизика. Я приведу в качестве примера упрощённую модель элейской метафизики.

Если бытие есть, а небытия нет, то бытие неподвижно и неизменно. В самом деле, допустим, что бытие может измениться. То, что изменяется, становится другим, не тем, чем оно было ранее. Другое по отношению к бытию – небытие. Но небытия нет, следовательно, бытие не может измениться. Бытие не может двигаться, так как бытие могло бы двигаться лишь в чём-то отличном от самого себя, но ничего отличного от бытия (не-бытия) нет, следовательно, бытие неподвижно. Если же мы допустим возможность не движения бытия в целом, а его «внутреннего» движения, то есть перемещения его частей относительно друг друга, то и это невозможно, ведь если небытия нет, то у бытия нет частей, поскольку части бытия могли бы разделяться лишь тем, что не есть бытие, то есть небытием, но небытия нет – поэтому у бытия нет

160