2 курс 2 сем Чернов С А aka / С.А.Чернов Начала философии Части 1 – 3

норм и законов, раскрепощением личной энергии, отрицанием всех авторитетов и традиций, беспринципностью, эгоизмом, самоуверенностью, самоутверждением, честолюбием, властолюбием, карьеризмом и т.п., чем и прославились некоторые из софистов, что и положило начало дурной славе софистов и софистики.

Отом, что софистика – закономерное явление в развитии философской мысли, свидетельствует существование аналогичного течения мысли в Древнем Китае. Китайская софистика, или школа «мин-цзя» (учение об именах), представлена рядом философов, о которых мы знаем только из сообщений других мыслителей и писателей. Они славились искусством аргументации, опровержения и спора, которое вынуждало представителей других школ совершенствовать и уточнять свои учения. Сохранившиеся цитаты и упоминания свидетельствуют о том, что и китайские софисты занимались преимущественно проблемами языка, лингвистическими и логическими парадоксами. Большей частью сохранились лишь краткие тезисы, о смысле которых и об аргументации в их пользу можно лишь догадываться. Например: «белая собака черная». Возможно, аргументация была такой: если собака имеет незрячие глаза, ее называют «слепой собакой», поэтому белую собаку с чёрными глазами можно назвать «чёрной собакой». Следовательно, белая собака – чёрная.

Ософистах упоминает в своём трактате знаменитый философ Чжуанцзы, один из лучших мыслителей даосизма, младший современник Аристотеля: «Софисты Поднебесной находили удовольствие в таких [изречениях]. Они [говорили]: «В яйце есть перья. – У курицы три ноги. – Город Ин вмещает всю Поднебесную. – Собака может стать бараном. – Лошадь несёт яйца. – У лягушки есть хвост. – Огонь не горяч. – Гора выходит изо рта. – Колесо не касается земли. – Глаза не видят. – Пальцы не прикасаются [к вещи], а прикоснувшись, не отрываются [от неё]. – Черепаха длиннее змеи… - Тень летящей птицы не движется. – В полёте стрелы есть мгновение, когда она не движется и не стоит на месте… - Белая собака чёрная. - … Если от палки длиною в один чи ежедневно отрезать половину, [то даже через] десять тысяч поколений не истощится [её длина]». Такими [парадоксами] софисты и Хуэй-Ши отвечали друг другу и не могли их исчерпать до конца жизни… Хуэй-Ши… говорил не умолкая, много и без конца, но ему казалось, что этого ещё недостаточно, и он добавлял к этому [всё новые и новые] странности. Выступление против [взглядов] других людей он считал единственно настоящим [для себя занятием]… без устали распылялся на всю тьму вещей и в конце концов приобрёл лишь славу великого спорщика. Как жаль, что свой талант Хуэй-Ши растрачивал на ненужное и не достиг [истоков] истины… гнался за [внешней стороной]

191

тьмы вещей и не мог вернуться [к их сокровенному началу]»17. Оценивая это течение, Чжуан-цзы мудро заключает: «Последователи софистов Хуань Туань и Гунсунь Лун [своими афоризмами] … могли только победить уста людей, но не могли покорить их сердца – [в этом заключалась] ограниченность софистов»18.

Однако софистика имела важнейшее теоретическое значение. Она открыла новые горизонты философскому мышлению, открыв путь не только развитию конкретного гуманитарного знания, но и созданию философской этики, т.е. теории морали, основанной на принципе автономии личности. Софисты подготовили почву для расвета античной философии в творчестве Сократа, Платона и Аристотеля.

Тема 9. Проблема блага. Сократ и сократические школы.

§1. Этический рационализм Сократа.

Сократ жил в Афинах во второй половине V в. до Р.Х., однако его влияние, как верно писал Ницше, «простёрлось вплоть до нашего времени, да и на всё далёкое будущее»19. Последующая история науки и культуры принуждает «увидеть в Сократе одну из поворотных точек и осей так называемой всемирной истории»20. «Всемирно-исторической личностью» называет Сократа Гегель. Именно Сократ был для Ницше первым воплощением «неслыханной до него формы человеческого бытия» – теоретического человека. Он был первым, кто сумел не только жить, но и

– что гораздо больше - умереть, руководствуясь «инстинктом науки», такой верой в силу разума, мышления и логики, которая обращает в бегство самого могущественного бога язычников – Диониса.

Сократ подверг софистическое отрицание реальности общего, моральный релятивизм и субъективизм софистов разнообразной критике и нашел новый метод для достижения объективного и общезначимого знания об истинном, едином для всех благе. Он первым попытался найти общие определения нравственных понятий. Он полагал также, что найти эти определения можно лишь общими усилиями, в беседе, целью которой является отыскание истины. Поэтому Сократ – настоящий основоположник этики, т.е. философской теории морали, а также диалектики как метода, как такого искусства ведения беседы, диалога, благодаря которому через

17Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Т.1. – М.: Мысль, 1972.

С.293-294.

18Там же. С.293.

19Ницше Ф. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм // Соч. в двух томах. – М.:

Мысль, 1990. Т.1. С.112.

20Там же. С.115.

192

столкновение противоположных мнений и противоречия достигается общее понимание сути вещей, истина. Сократ был непоколебимо уверен, что нравственные понятия имеют силу для всех людей как разумных существ.

Сократ не написал ни одного философского сочинения. Он сам был воплощением и олицетворением философии, предпочитая «философствование вслух», общение, сам «живой» процесс размышления и совместного обсуждения, сам поиск истины, и не останавливался ни на каком достигнутом результате. Это был непревзойдённый гений общения и ведения дискуссии. Важнейший источник наших знаний о нем - диалоги Платона и воспоминания Ксенофонта («Сократические сочинения»). В них живо описаны неутомимые беседы, которые Сократ вел со своими согражданами с целью испытать их взгляды на жизнь, их понятия о «благе», «справедливости» и т.д. и найти правильный образ жизни. Его враги привлекли его к суду за то, что он не признавал богов, которых чтит государство, и развращал юношество, подрывая авторитет традиционных общественных устоев. Он был приговорен к смертной казни и выпил яд. Описание суда над Сократом, его последних бесед и казни можно найти в диалогах Платона «Апология Сократа» и «Федон».

Сократа многие его сограждане считал обыкновенным софистом. Действительно, Сократ был самым сильным софистом Греции, возможно - величайшим софистом в истории, и в то же время он был самым сильным противником софистов. Критика Сократа, заложившая основу платонизма, и сегодня сохраняет своё значение – моральное и научное. Он был софистом потому, что не признавал никакого внешнего авторитета и мог запутать и сбить с толку любого, показывая людям, что по существу они ничего не знают. Единственный

авторитет и источник истины – разум, а разум находится во мне самом. Поэтому я не должен признавать истинным ничего, кроме того, что признает таковым мой разум, моё мышление, ничего, кроме того, что я приму сознательно и свободно, самостоятельно и основательно поразмыслив. Я сам – высший и главный «авторитет», единственный критерий истины. Не вне меня истина, а во мне: хочешь узнать истину

– углубись в размышления, сосредоточься в себе, познай самого себя. В этом Сократ софист: мой ум – мера всех вещей. Вместе с софистами он осуществил «антропологический поворот»: его интересовали лишь практические вопросы достижения блага, этика и политика. Вместе с софистами он начал исследовать «логос», обратил внимание на сами понятия мышления.

Но Сократ – и антипод софистов, их сильнейший критик. Дело не в том, что в отличие от софистов, он не брал денег за свои беседы. И даже не в том, что софисты выступали как учители, люди сведущие, превосходящие в этом отношении других, а Сократ неизменно

193

утверждал, что он сам ничего не знает, потому никого научить не может. Суть в другом. Сократ, в отличие от Протагора, думал, что человек как

мыслящий есть мера всех вещей, а разум – один во всех, нечто всеобщее, в

отличие от чувств, ибо именно разум и есть то, что делает человека – личностью, что связывает людей друг с другом и объединяет их в общество. Разум – это общее в людях, их общая сущность. Их общая сущность, наличная каким-то образом в каждом отдельном и особенном

индивиде. Свобода мыслится у софистов как свойство индивида, как единичное, отличающее данного индивида от других, а потому – как совершенно пустой и бессодержательный произвол. Сократ же связывает свободу – с разумом, способностью мыслить, а эта способность изначально общественна, что видно уже из того, что слово (логос),

орудие и выражение мысли, возникло и существует как средство общения. Поэтому поиск истины, мышление изначально – общее дело.

Разум существует лишь «между» людьми, лишь в акте и процессе их общения, как их общее достояние, как их совместное владение. Ни один человек не может быть разумен «сам по себе». Разумен, конечно, именно отдельный человек, но разум формируется в нём исключительно в процессе общения и совместной жизни с другими людьми. В человеке, изъятом из этой общности, разум не возникает или неизбежно угасает.

Поэтому Сократ, исходя из свободы своего ума и своей воли, в самой этой внутренней свободе ищет всеобщее содержание, ищет нечто внутренне-обязательное, свободно-общезначимое. Но это свободнообязательное и есть нравственное. К сфере собственно морали относится лишь такие общие для всех без исключения правила, которые люди соблюдают добровольно, свободно, без всякого принуждения. Если на

основе принуждения, то мы имеем дело уже не с моралью, а с правом. Сократ впервые понял сущность морали, поэтому его по справедливости можно считать создателем этики как философской теории. Нравственный человек – именно тот, кто добровольно, без всякого принуждения, т.е. абсолютно свободно соблюдает такие правила поведения, которые он считает обязательными и желательными для всех, т.е. которые он хотел бы видеть общими правилами. В этой простой

мысли – самая глубокая сущность морали. В ней и заключается

сущность принципа нравственной автономии личности, то есть её

«самозаконности»: я должен определять свои поступки общим и общезначимым для всех правилом или законом, но я имею право подчиняться только такому закону или правилу, на которое я сам даю согласие. Этот принцип этики был наиболее глубоко разработан и обоснован впоследствии Кантом, «кёнигсбергским Сократом».

Главным предметом бесед и рассуждений Сократа всегда были

практические вопросы о благе и о добродетели. Согласно признанию самого Сократа, его побудили к этим поискам слова дельфийского оракула:

194

«познай самого себя». Самый важный предмет для человека, его познания – сам человек. Его удивило также, что оракул признал именно его, Сократа, «мудрейшим из греков» - сам он отнюдь не считал себя знающим и мудрым человеком. Поэтому он решил проверить нравственные понятия людей и определить, знают ли они, в чем заключается их действительное, настоящее благо.

В греческом понимании «добродетель» (аретэ) означает пригодность вещи к тому делу, для которого она предназначена. «Добродетель» ножа – быть острым и хорошо резать. Добродетель – пригодность человека к осуществлению своего назначения. Но всей деятельностью человека управляет его душа – его лучшая, божественная и разумная часть. Поэтому «пригодность» человека к осуществлению своего назначения определяется пригодностью к своему делу его души. Стало быть, добродетель человека – это прежде всего специфическая «аретэ» (пригодность) души к тому делу, для которого она предназначена. Всякий же человек прежде всего стремится к благу, - к тому, что человек считает для себя «хорошим», «полезным», приятным и т.д. «Благо» – это общее название для всех целей человека, предметов его стремлений. И поскольку душа направляет тело, а лучшая и высшая способность души – мышление, то её пригодность определяется тем, насколько правильно, хорошо и ясно она понимает, что такое «благо» и как его достичь. Как разумное, мыслящее существо, человек стремится более всего именно к познанию. Поэтому и пригодность души, и пригодность человека в целом (добродетель) целиком определяется его способностью к познанию, тем знанием, которым располагает душа.

И вот, Сократ с удивлением обнаружил в своих беседах с людьми, в том числе с теми, которых считают наиболее знающими и авторитетными, что хотя сами они убеждены, что знают, в чём заключается их благо, в действительности они располагают лишь кажущимся знанием, которое не выдерживает испытания «логосом»

(разумом) в свободном диалоге. Он придумал определенный метод для достижения истинного, надежного знания о благе человека - повивальноиронический диалог (майевтика). Сократ искренне утверждает, что он

ничего не знает, а поскольку собеседнику кажется, что он-то знает, что такое, например, справедливость, то Сократ задаёт вопрос, получает ответ, основанный на кажущемся знании, затем задаёт дополнительные уточняющие вопросы, которые постепенно приводят собеседника к противоречию с самим собой и показывают ему его незнание,

запутывают его и подрывают его прежнюю уверенность в своём знании. Эта часть сократовского метода и создаёт видимость его принадлежности к софистам. Но для Сократа это противоречие и сомнение – лишь начало поиска. В отличие от софистов, Сократ изначально и абсолютно убеждён, что истина существует и её можно найти. Возникшее смущение (а иногда и раздражение, и возмущение) и

195

безвыходное положение, затруднение (апория) побуждают собеседников

кдальнейшему диалогу и совместному поиску выхода, т.е. истинного, непротиворечивого и общего для всех (объективного) понимания. Этот метод – иронический, поскольку «незнающий» Сократ оказывается понимающим суть вопроса лучше всех, а мнимый «знающий» оказывается в действительности обладателем пустышки. Сократ, как выдающийся «софист», без труда разрушал обыденные представления собеседника. Но он всегда оставлял ему свободу. Метод Сократа – «повивальный», так как истинное знание, по убеждению Сократа, только то, которое человек находит самостоятельно. Истину нельзя

«сообщить» или «передать», её можно найти лишь самому, приложив усилие и пройдя все муки духовных «родов». Поэтому он совершенно искренне полагал, что лишь помогает своим собеседникам «родить истину», которой он и сам не знает, и которой «беременна» душа каждого человека. Диалектика – необходимое вспоможение при родах мысли.

Кроме того, метод Сократа Аристотель называет индуктивным,

поскольку он ведёт от единичного, частного и конкретного - к общему,

ксущественному в исследуемом понятии. Собеседники Сократа могли лишь приводить примеры и терялись в частностях, говоря о добродетелях, но не могли увидеть общей сущности мужества, например,

и дать общее определение этого понятия. Аристотель и видел главную заслугу Сократа в образовании общих нравственных понятий путем выведения их из опыта жизни, из отдельных случаев. Сократ, перечисляя отдельные предметы, случаи, поступки, постепенно, шаг за шагом поднимался от очевидного множества – к невидимому единству, от тезиса – к антитезису, от антитезиса – к синтезу, выявляя противоречия, постоянно детализируя и уточняя вопросы и ответы, анализируя понятия, разделяя их на роды и виды, создавая их своеобразные классификации, восходя постепенно, шаг за шагом, к высшему единству, объемлющему кажущееся случайным, разрозненным множество поступков. Это и была «диалектика» в понимании Платона и Аристотеля.

Метод Сократа вытекает из полного доверия к «логосу», разуму, который раскрывает истину в диалоге. Он был убеждён в том, что человек, как существо разумное, не должен подчиняться ничему, кроме разума, который при исследовании оказывается наилучшим, божественным во мне. Неосмысленная, неразумная жизнь не имеет никакой ценности. Всё достоинство человека в том, что он может жить разумно, «божественно». Стремление к истинному постижению блага и к добродетели Сократ называет «заботой» о душе, «уходом» за ней. Этот уход необходим, чтобы сделать душу пригодной для своего дела. Эта забота о душе, надлежащий уход за ней и есть «философия». Поэтому философия – важнейшее из

196

человеческих занятий, имеет важнейшее общественное значение. Ложные понятия – источник всех зол. Душа «пригодна» для своего дела только тогда, когда в ней господствуют разум, правильное, ясное понимание, если же понятия смутны и неопределённы и перевешивает незнание, тогда душа становится «непригодной», или порочной, сбивается с пути и ведет к дурному. Исходя из этого и следует понимать удивительное положение Сократа: никто не поступает дурно сознательно, никто не стремится ко злу. Люди стремятся исключительно к благу, к добру. Поэтому всякий дурной поступок и всякое зло в мире являются результатом одного лишь незнания добра и зла, неспособности их различить, иначе говоря, следствием ошибки – человек принимает зло за добро, не имея правильного понятия. Знающий человек поступает хорошо. Однако большинство людей находятся в заблуждении относительно того, что же действительно важно в жизни, поскольку они заботятся об удовольствиях, богатстве, власти, славе, но не о собственной душе, не о том, чтобы она была так хороша и пригодна для своего назначения, как только можно, чтобы её понятия были истинны и ясны.

Сократовское отождествление добродетели и знания можно назвать этическим рационализмом. Разум – и только он один – есть источник и мерило нравственности. Жизнь согласно разуму – и есть нравственная жизнь. Разум может и должен подчинить себе жизнь. В этом и заключается назначение человека и высшее благо для него. Аналогичным образом можно определить и сущность эстетического рационализма: прекрасно то, что разумно, пронизано идеей, смыслом. Красота – свечение ума, духа, мысли сквозь телесную оболочку, или – материя, подчинённая законам духа.

Самому Сократу удалось подчинить свою жизнь «логосу». Он жил и умер как мыслитель, философ. Сократ был казнён, и его казнь не была случайностью. Гегель даёт наиболее философичное толкование смерти Сократа как трагедии. Если гибнет невиновный, это – не трагедия. Настоящая трагедия всегда – столкновение сил, каждая из которых права, но одна несовместима с другой, и потому одна из них должна погибнуть. На место авторитета рода, государства, религии и традиции Сократ поставил новый принцип - свободное самоопределение личности, её нравственную автономию. Его недоброжелатели верно поняли опасность, которую заключала в себе деятельность Сократа для традиционных устоев греческого общества. В лице Сократа выступил принцип, время которого придёт лишь

вэпоху Возрождения и Просвещения: поэтому старый и ещё господствующий принцип уничтожил в лице Сократа первый росток того принципа, который неизбежно должен был победить его в будущем. Можно сказать, что на место нравственности как простого соблюдения принятых

вобществе или заповеданных норм Сократ поставил моральность как сознательное и свободное самоопределение индивида «по совести», по внутреннему убеждению, т.е. нравственную автономию личности.

197

Именно в этом усматривал всемирно-историческое значение Сократа Гегель. «Мировой дух» в лице Сократа поднимается на новую ступень своего развития: нравственность достигает ступени моральности, т.е. рефлектированной, осознанной, свободной нравственности. Иначе оценивал Сократа Ницше, которого всегда охватывали «огромные сомнения» при созерцании «образа Сократа». Эти сомнения вызывала в нём «чудовищная гипертрофия» логического начала и столь же «чудовищный дефект» «всякого мистического предрасположения». Сократ, по Ницше, был образцом «теоретического оптимиста», которым целиком владела «глубокомысленная мечта и иллюзия, которая впервые появилась на свет в лице Сократа, - та

несокрушимая вера, что мышление, руководимое законом причинности, может проникнуть в глубочайшие бездны бытия и что это мышление не только может познать бытие, но даже исправить его»21.

Сократ, согласно Ницше, не понимал, что этот «инстинкт науки» – всего лишь «метафизическая мечта», которая неизбежно приводит науку к её границам, у которых она превращается в миф и искусство, в «трагическое познание» – ту область человеческой мудрости, из которой «изгнан логик», и которая составляет необходимый коррелят и дополнение науки.

Несмотря на то, что Сократ, на первый взгляд, интересовался исключительно проблемами практической философии, его деятельность имела решающее значение для дальнейшего углубления проблем бытия и знания, для начала новой эпохи во всём философском мышлении. Этические и эстетические размышления Сократа позволяют и заставляют поставить проблемы бытия и знания по-

новому. Простую вещь понял Сократ, но она стала основополагающей для всей последующей истории философии, в том числе и для философии науки: красота, как таковая, есть нечто отличное от красивых вещей, и нечто даже более реальное, чем каждая из них в отдельности или вся их совокупность. Красота не есть просто некое «свойство» красивой вещи, так что если есть вещи, обладающие этим свойством, то есть и красота. Наоборот: отдельная вещь может стать или перестать быть красивой лишь потому, что в мире есть красота вообще, как таковая. Сократ отличает смысл вещи, или её идею, от самой вещи, и видит, что этот смысл есть нечто объективное и более

устойчивое, чем его отдельные проявления или воплощения. Он открывает царство идеально-реального, строго отличая его от мира телесно-реального. Когда нам кажется, что мы что-то «знаем» о телесных вещах, на самом деле наше знание относится к другому предмету, к другой реальности, каким-то образом скрытой за всем

21 Ницше Ф. Цит. соч. С.114.

198

очевидно явленным чувствам. Более того, любая отдельная телесная изменчивая вещь самим фактом своего бытия уже предполагает существование чего-то иного, бытия другого рода, более глубокого, более устойчивого. «Здесь перед нами ни больше, ни меньше, как первое рождение того, что обычно называли раньше трансцендентальным методом в европейской философии… Если раньше говорили просто о вещах и стихиях, то теперь оказалось, что каждая вещь… есть только осуществление и воплощение некоторого общего принципа, что для её фактического существования, когда она становится то одной, то другой

ибесконечно меняется, необходимо, чтобы она была вообще, была чемто, была чем-то одним и тем же во все моменты своего фактического существования, что иначе прервётся и рассыплется в неисчислимую пыль и само это фактическое существование вещи. В первичной форме эта великая мысль, просуществовавшая два тысячелетия, содержится именно у Сократа»22. У всех видимых вещей есть невидимое и неявное основание, условие самой их возможности. За всем сказанным – неявно подразумеваемое. Философия и есть осознание и выявление, выведение на свет этого всеобщего невидимого «фона» всего явно существующего

ипроисходящего в душе (явно сознаваемого). В этом пункте Сократ – не только создатель основы философских учений Платона и Аристотеля. Его идея получила развитие у Августина, Декарта, Канта, Гуссерля и других выдающихся мыслителей.

§2. Киники и киренаики. Два направления в этике.

Самым известным и влиятельным учеником Сократа стал Платон. Однако к «сократическим школам» относят других его учеников, объединившихся в четыре группы: 1) киренаики, 2) киники, 3) мегарская школа, 4) элидо-эретрийская школа. Изучение этих школ – задача историков философии. Поскольку мы используем идеи античных мыслителей лишь как введение в философские проблемы, а их учения – лишь как наиболее простые типовые примеры или «модели» решения этих проблем, постольку нам достаточно ограничиться лишь принципами первых двух школ, представители которых стремились конкретно определить, в чём именно состоит высшее благо для человека. С этих школ по существу начинается история развития и борьбы двух главных и противоположных направлений в мировой этике: киренаики истолковали благо как разумное чувственное удовольствие (принцип гедонизма); киники

(циники) основывались на сократовском пренебрежении материальными благами и связанными с ними удовольствиями и на его

22 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Т.2. Софисты. Сократ. Платон. – М.: Ладомир, 1994. С.58.

199

стремлении к духовной самостоятельности, независимости, разумной свободе. Условно и приблизительно эти два главных течения в этике

можно назвать этикой счастья (эвдемонистическая, гетерономная этика) и этикой свободы (этика долга, или автономная этика). Таким образом, для нас важны не эти школы сами по себе, а впервые выраженный в них общий этический принцип.

Основоположником школы киренаиков был Аристипп, который

исходил из того, что благо должно находиться в области субъективного и единичного, т.е. ощущений. Он учёл результаты размышлений софистов, и полагал, что о бытии самом по себе говорить неразумно, и что в наших ощущениях нам дано не внешнее, независимое от нас бытие, а наше собственное бытие. Ощущение – не сигнал из внешнего мира, а истинное бытие – бытие самого субъекта. Быть – значит ощущать, чувствовать, переживать. Благо, к которому мы все стремимся, достижимое для человека, должно находиться в этой и только этой сфере ощущений. С другой, стороны, Аристипп прошёл школу Сократа: благо есть нечто общее. Отсюда – исходная постановка вопроса: что может быть налично в самых разных ощущениях, и в то же время быть общим во всех них, быть присущим всем этим ощущениям, и в то же время быть благом для человека? Это – сопровождающее их удовольствие. Удовольствие, или наслаждение, - высшее благо, потому что к удовольствию люди стремятся ради него самого. Деньги, например, сами по себе не благо: мы стремимся иметь их исключительно ради тех удовольствий, которые они могут нам доставить. Деньги – лишь средство, цель – удовольствие. Друзья, например, сами по себе – не благо. Друзей мы тоже любим за то, что общение с ними доставляет нам удовольствие. Вино само по себе – не благо и не зло. Пока оно нам приятно и доставляет удовольствие – мы считаем его благом. Одним словом ничто в мире не есть благо в собственном и точном смысле этого слова. Благо есть одно лишь ощущение удовольствия, а всё остальное мы называем «благами» жизни

лишь в косвенном смысле – поскольку оно может доставить нам удовольствие.

Важно, далее, что именно всякое удовольствие – благо. Принцип киренаиков – гедонизм, то есть удовольствие как единичное, взятое само

по себе. Если какое-то удовольствие, скажем, неизбежно влечёт за собой страдание, то из этого не следует, что это удовольствие – не благо. Эпикурейцы впоследствии продолжили традицию киренаиков, но для них всё же благо – удовольствие как всеобщее, иначе говоря, благо – это жизнь, приятная в целом, «счастье», а для того, чтобы жизнь как целое была удовольствием, от многих частных удовольствий следует отказываться, рассматривая их как зло, если они влекут за собой страдание. Таков принцип эвдемонизма, этики счастья. Киренаики

200