1.3. Иностранное право о неимущественном интересе в обязательстве

Традиционная точка зрения европейских ученых сводилась к признанию только имущественного характера обязательства. Господствующая теория, по крайней мере, до учения Р. Иеринга об интересе в праве, не смогла примириться с противоположным мнением. Р. Иеринг первым сделал шаг в этом направлении и в рамках его теории данное положение оказалось возможным.

Сравнительно-правовой анализ, проведенный Е.В. Пассеком, показывает, что европейские законодательства не относят к числу существенных условий обязательства его имущественную характеристику, что в значительной степени перечеркивалось наукой. Е.В. Пассек указывает по этому поводу на то, что "вопрос об имущественном характере интереса, как существенном условии действительности обязательства, спорен главным образом в германской пандектной литературе; литература других стран касается его поверхностно; в положительных законодательствах о нем упоминается лишь в виде исключения"[89].

В немецкой теории, согласно классическому определению, данному Г. Дернбургом, "обязательствами называются такие правоотношения, которые состоят в обязанности должника исполнить в пользу кредитора определенное действие, обладающее имущественной ценностью"[90]. Но, как отмечает автор, "Дернбург :не отрицает действительности договоров, имеющих предметом неимущественные интересы, но восстает против подведения их под понятие обязательства"[91], поскольку твердо стоит на позиции, согласно которой "обязательства влекут за собою известные экономические последствия" и поэтому "обязательства, как и вещные права, относятся к имущественному праву"[92]. Профессора К. Сальковский и К.Ф. Чиларж в своих курсах римского права также подчеркивали необходимость наличия имущественной ценности обязательства для кредитора[93]. То, "что никак не может быть заменено доставлением денежной суммы, - указывали они, - то с юридической точки зрения не может стать предметом долга"[94]. В большинстве своем немецкие ученые были солидарны с данным мнением (Барон, Зом, Пухта, Савиньи и др.).

Однако другие ученые, такие как Виндшейд, Иеринг, Козак, Унгер, не признавали господствующее мнение правильным и, как считал Е.В. Пассек, отрицали "существование какой бы то ни было связи между имущественным характером обязательственного действия и юридической силой самого обязательства"[95]. Позже известный немецкий цивилист Л. Эннекцерус подчеркивал, что "существуют многочисленные требования, направленные на исполнение, но не представляющие имущественной ценности; наследственное право остается правом и тогда, когда объектом его является наследство, состоящее только из одних долгов; авторское право распространяется также и на интеллектуальные произведения, не имеющие никакой ценности; даже и само право собственности может распространяться на вещи, не обладающие никакой денежной ценностью (собственность на письма или на локон любимой женщины)"[96].

Другие законодательства, близкие к немецкому праву, австрийское и прусское, по наблюдению Е.В. Пассека, также не придают основополагающего значения имущественной ценности обязательства[97].

В отношении французского гражданского права автор указывает, что Кодекс Наполеона "умалчивает о том, что такой интерес должен сверх того обладать имущественным характером" (например французский ученый Л.Ж. Морандьер писал, что предмет сделки должен быть только определенным, возможным и законным[98]). По мнению Е.В. Пассека, подобное "умолчание: должно быть отнесено насчет простой неточности редакции"[99]. Цитируемые автором французские цивилисты Потье и Лоран также указывали на имущественный характер обязательства. Схожую позицию занимало итальянское право, представляющее "из себя, в общем, точную копию французского"[100]. Следует отметить, что один из новейших гражданских кодексов - Гражданский кодекс Квебека, также построенный на традициях Французского гражданского кодекса, прямо относит имущественный признак к числу существенных в обязательстве (статья 1374 ГК Квебека)[101].

Английское право исключает из числа условий обязательства, делающего его действительным, имущественность. Как указывает Е.В. Пас-сек, "английскому праву требование необходимости имущественного интереса в обязательстве, по-видимому, неизвестно вовсе"[102]. Более того, по свидетельству И.А. Покровского, именно в практике судов французских и английских и зародилось первое движение в сторону защиты неимущественных интересов - сначала в деликтных правоотношениях - возмещение морального вреда, хотя до этого времени такой защиты судебная практика вообще не знала[103]. Это подтверждает и В. Нечаев, который писал, что "наиболее склонны к присуждению неимущественного интереса законодательства тех стран, судьи которых обладают большей свободой суждения о юридических событиях (суд присяжных в Англии и Америке, французские судьи на континенте Европы). Эти судьи совершенно свободно присуждают возмещение неимущественного интереса в вопросах нарушения прав личности;: в вопросе о повреждении вещей прусское и австрийское право согласны с английским и американским"[104].

Таким образом, сравнивая законодательства европейских стран, обладавших развитыми системами права и "многочисленным классом вышколенных юристов"[105], автор приходит к выводу, что ни в каком законодательстве в формальных определениях обязательства не содержится конкретного указания на необходимость имущественного интереса[106].